Тутовое варенье

Это началось ещё осенью.

Именно этой осенью Боря впервые познакомился с вареньем.

Конечно же, не вообще с вареньем.

Впервые этой осенью Боря познакомился с тутовым вареньем!

Эти маленькие баночки из-под греческих маслин, такие удобные, будто придуманные для десертных высоких ложечек, так легко и с достоинством проникающих на самое дно. Без труда освобождающие «греческие баночки» от дивных плодов, ложечки не пачкались никогда!


Именно этой осенью Боря заметил на ложечках и на баночках взгляд дедушкиного кота.

Сначала Боря даже испугался… потом ему стало стыдно за «такую любовь» к варенью, за этим наступила обида, обида на Моисея, обида за то, что, как знал Боря, коты не любят, да и не едят сладкого, но после всего…. После всего, что узнал впоследствии, Боря… он, наверное… вырос.

После всего, что происходило (нового и небывалого) с Борей – он рос, так говорили все.

Иногда ему даже (будто бы) приказывали расти. Это конечно было вовсе не обидно, а даже весело.

Например, когда они были вместе на рыбалке, и папа с дедушкой отлучились, то Боре, прежде, чем вытащить карася, пришлось вырасти. После, когда вернувшийся дедушка заметил «незнакомого» карася на берегу и спросил: «Чей?» а мама кивнула в Борину сторону, то дедушка сразу сказал: «Растёт внук!»


Бывали дни, что тутового варенья хотелось очень сильно, и Боря даже вставал из-за стола и шёл к погребу где хранились «удобные баночки» и, постояв над «греческими баночками», шёл обратно. Но что было странно – Моисей тоже вскакивал и шёл вместе с Борей к погребу, садился на коврик рядом и тоже смотрел, словно сквозь пол.

Когда же Боря возвращался и садился обратно за стол, Моисей тоже возвращался и тоже садился напротив Бори на табурет, складывал под себя лапки и, посмотрев на Борю, медленно прикрывал глаза.

Долго думал Боря о поведении Моисея и решил угостить его как нибудь своим вареньем.

Много дней прошло прежде, чем варенье приблизилось вплотную так, что Боря стал даже ощущать шуршания где-то в погребе и соскучившийся за Борей запах. Однако погреб был молчалив, как и сам Моисей.

Боре уже снилось варенье, и не один раз, но просить себе сладкое... такое могло потащить его в обратную сторону от взросления, этого Боря позволить не мог.

За время разглядывания варенья во сне и погребе, Боря вспомнил кое-что и про Моисея. Боря вспомнил, что любимым местом во дворе у Моисея было как раз тутовое дерево. И теперь Боря уже хорошо понимал Моисея, понимал его… как самого себя.


Однажды поздно вечером произошло нечто, что навсегда перевернуло Борино отношение к котам и приклеило его навечно к Моисею сладкой дружбой благодарности.

В мечте не осталось почти что совсем никакого воздуха чтобы петь, и она собиралась попрощаться со своим радужным пузырём, взлетев уже под самый потолок, как вдруг…. Вдруг все резко вскочили из-за стола и бегом побежали в комнату погреба.

Когда Боря просунул голову в дверь, то первого, кого он увидел, был Моисей. Моисей сидел над погребом и лапой пытался сдвинуть коврик над ним (погребом). Делал он это настолько уверенно и смело, что папа встал даже на колени перед котом и сказал: сейчас, сейчас.

Дальше всё было как в сказке: папа открыл погреб, туда прыгнул Моисей, затем на столе появилось тутовое варенье, все очень чему-то радовались и громко хвалили Моисея, а тот сидел на табурете и улыбался прикрывая в удовольствии глаза. А когда Боря намазал палец вареньем, и при всех дал облизать его Моисею, дедушка громко раскашлялся.