Помочь сайту
Поздравления
Распятый меж крестов (роман о Владе Цепеше)
19 октября 2021 -
Нелли Тодд
Автор романа - Василе Лупашк-Сфинтеш
Перевод с румынского - Нелли Тодд
Перевод с румынского - Нелли Тодд
Цитата из романа:
Влад Цепеш:
– ... я недостоин креста, его дерева, освященного жертвой Спасителя, Штефан! Ночами напролет я вижу себя таким – распятым меж крестов, высоко висящим в воздухе, с руками и ногами, пронзенными гвоздями ветра; себя и моих верных рыцарей, которых я увлек вслед за собою в океан грехов. Я чувствую, как буря со свистом вырывает клочья нашей плоти и бросает их голодным псам, но мясо отрастает вновь и вновь, лишь для того, чтобы быть содранным, чтобы страдания не прекращались…
О книге:
В данном романе с глубоким патриотизмом изложена истинная история Влада Цепеша - национального героя румынского народа.
Продолжить чтение романа можно здесь:
https://ficbook.net/readfic/10429766
ссылка неактивная, ее необходимо скопировать и вставить в адресную строку
Книга иллюстрирована авторскими рисунками Нелли Тодд
Г Л А В А 1
«Был когда-то у них князь,
которого называли воеводой (1) по имени Драгул,
человек умный и умелый в делах военных».
Михаил Бочиньоли,
29 июня 1524г.
Спускаясь с высот Предяла, дорога к равнине прерывается, словно для того, чтобы передохнуть возле локтя Яломицы, над крепостью стольного города Тырговиште. Здесь весна 1452 наступила раньше, чем в другие годы, еще более богатая цветами и благоуханием. Даже к туманным вершинам гор, целый год покрытым снегом и льдом, устремились теперь по всем тропам, изъезженным и неисповедимым, мерцание света и тепло, вдохновляя людей к пению и веселью.
На рассвете жены принялись за повседневную работу по дворам и деревенским улочкам, а деревни, лежавшие вдоль русла реки или раскинувшиеся на солнечных склонах холмов, казалось, шумно подбадривали одна другую.
Как и во времена даков (2), в первый день весны, незамужние девушки носили с собой шнурки, сплетенные из белых и красных нитей, чтобы отдать первому парню, который встретится им на пути. Однако, когда-никогда, а бывало, что красавицы задерживались немного, чтобы принести воды, но не больше двух-трех часов, пока не замечали, что на тропинке, нарочито гордо покачиваясь, появлялся избранный. Тогда, внезапно, суета их у колодца прекращалась, и коромысла словно становились невесомыми, а девушки резво бросались вперед по дороге, по которой шествовал «он».
Первый парень, встретившийся девушке ранней весной, не только получал «мэрцишор», но, как говорили старики-крестьяне, часто оказывался связанным с ней этим самым шнурком, которым переплетены жизнь и смерть в песнях и заклинаниях, свято хранимых каждой румынской семьей. А еще старики говорили, что на войне бело-красный шнурок защищает воинов от смерти и возвращает их домой целыми и невредимыми.
Где-то в верхней части Морени, горной деревни с жителями, известными до Арджеша и Тырговиште своей отвагой в войнах, в тот мартовский день появились двое мужчин, которые вовсе не походили на тех самых «суженных» для девиц, ожидавших у открытых окон благоприятного момента, чтобы «случайно» выбежать из дома. И если девушки не обращали на них особого внимания, то всадники, напротив, проявляли интерес. Они поспешно схватились за свои большие топоры, а горцы за невысокими заборами выпрямились, не сводя с двух путников любопытных глаз.
Тот, что пониже, хорошо сложенный, с руками, которые при необходимости могли бы согнуть железные прутья или свернуть шею тем, кто выказывал ему неуважение, ехал на красивом черном жеребце, мышцы которого играли под бархатистой шерстью, лоснившейся от пота. Ни сила путешественника, ни старая туника воина Великого Мирчи (3), цвет которой смутно напоминал красный, так не привлекли внимания горцев, как большой турецкий ятаган, дорогой на вид и необычный для румынских воинов. Рядом с ним на коне, как близнец, похожем на второго жеребца, ехал великан, еще более крепкий, чем его спутник. С широкими плечами и стройным станом он выглядел не старше тридцати-сорока лет. Его лицо было затенено широкополой шляпой, из-под которой два живых глаза не упускали ничего из происходящего вокруг. За спиной великана был пристегнут походный меч, а на плечах обоих путников висели прочные луки, по виду прослужившие немало своих хозяевам.
По мере продвижения путешественников вниз по улице, четверо здоровенных горцев, вооруженных топорами, точно по команде, последовали за ними. Едва войдя в деревню, всадники вынуждены были остановиться, так как четверо мужчин прорвались вперед и теперь преграждали им дорогу.
– Добрый день, ребята, – произнес невысокий всадник таким пронзительным фальцетом, что дети за заборами расхохотались. И опустите свои топоры, здесь нет турок!
– Топоры мы оставим при себе и покажем вашим светлостям, как умеем с ними обращаться, если не скажете, чего вам здесь нужно.
– Мы направляемся в Тырговиште и надеемся добраться туда до закрытия ворот! – весело и доброжелательно отвечал им рыцарь.
– С таким-то ятаганом? Мне чаще встречались турки, выучившие наш язык, чем румыны, продавшиеся туркам…
Маленький рыцарь побледнел, и улыбка исчезла с его губ. Он шагнул прямо к горцу и грозно заявил:
– Этот ятаган отправил к праотцам множество османов. Он достался мне в Джурджу! Если бы ты был там со всеми румынами, ты бы знал!
За спинами собравшихся горцев, уже немолодой мужчина, сидя на краю дороги, с интересом наблюдал за этой сценой. Необычные для той эпохи, коротко подстриженные волосы крестьянина делали его похожим скорее на римлянина времен Траяна. Его широкие плечи солдата и человека, привыкшего к тяжелому труду, выступали из-под жилета из оленьей кожи, вышитого множеством цветов, как это принято среди горцев. Не поднимаясь с места, крепыш произнес громким голосом, так, чтобы его слышали все:
– То, что твой ятаган уложил многих турок, – это верно, но правда и то, что рядом с христианами ты кроток, как ягненок, и я до сих пор не слышал, чтобы мимо тебя прошел какой-нибудь румын, попавший в беду, и ты не отдал бы ему все, что у тебя есть. Еще все говорят, что в Джурджу, когда Влад-вода упал с лошади среди толпы язычников, ты перепрыгнул через три препятствия, и ятаганом снес голову одному янычару, а затем еще сотне турок вокруг себя. Но я был там, и знаю, что это неправда. Одним прыжком ты перенесся через пять препятствий, а не через три, и снес голову турку после того, как отобрал его оружие. А если бы мы с Лером не подоспели, возможно, несколько язычников ушли б живыми.
Всадники изумленно повернулись в сторону, откуда доносился голос. Тот, что повыше, снял шляпу, открыв лицо, совсем не тронутое возрастом, и широкая улыбка расплылась на его лице, красивом как у архангела. Низенький всадник разразился раскатистым смехом и быстро спешился.
Марку, главный в деревне Морени, тот, что в нескольких словах рассказал о доблестном поступке, совершенном много лет назад, когда все трое служили Владу Дракуле (4), воеводе Валахии (5) – подвиге о котором знали все румыны, пробрался сквозь толпу и заключил в объятья своего старого товарища.
– Строе, Строе, а я уж думал, что ты нас забыл! – воскликнул крестьянин, прижимая к груди старого друга. Мне говорили, что ты погиб во Франции, среди чужеземцев. Сначала мое сердце сжалось от этой вести, и я ушел высоко в горы, чтобы оплакать тебя в одиночестве и поставить крест, как поступил бы любой христианин. Но сначала я зашел в пещеру Зираксеса, отшельника, и он сказал мне, что вы живы и возвращаетесь сюда. На многие чудеса способен Зираксес, и только Богу известно, как он узнает все новости, сидя в одиночестве в своей пещере. Но не верю, чтобы даже он был способен развязать язык молчуна Лера!
Высокий всадник, о котором шла речь, известный от Валахии до Анатолии под именем Лер, в свою очередь спешился, и, судя по мягкому взгляду его глаз, увлажнившихся от радости при встрече со старым другом, никто бы не подумал, что это самый устрашающий из четырех рыцарей Влада-воды. О них парни в своих играх и когда отправлялись на войну, а убеленные сединой старики говорили, что рыцари служили также Великому Мирче и даже раньше – Басарабу (6), его родителю. Если бы кто-то потрудился подсчитать года и сказал бы, что их более ста пятидесяти, старики посмотрели бы на него с удивлением и тайным страхом, что чары вот-вот разрушался: «Ну да, они пришли из запредельности, и пока они рядом, нам нечего бояться».
Братское объятие Марку и Лера полностью прояснило жителям деревни значение этих двух всадников, и весть о возвращении в страну рыцарей Строе и Лера прокатилась по лесам и деревням, неся великую радость в дома валашских горцев.
Каждый хотел приютить путешественников, чтобы потом гордиться такими славными гостями. Однако никто не стал спорить, когда они отправились в жилище Марку. Не прошло и получаса, как двор старого солдата заполнился женами и молодыми девушками, нагруженными корзинами с товарами: айвой, которую хранили зимой на оконных рамах, печеными лепешками, позолоченными яичным желтком, красными яблоками и длинными связками жареных колбас. Стоя на пороге и почти полностью закрывая вход своим гигантским телом, Лер гладил по головке златокудрую девчушку и, обернувшись к своим спутникам, шепнул:
– Поглядите: вот ради чего мы должны были вернуться…
Девочка, смущенная и обрадованная таким вниманием, пролепетала: «Целую руку, дяденька», – и быстро удалилась, словно устыдившись своих чувств.
Вместе с шестью другими жителями деревни рыцари сели за стол, и беседа весело потекла, словно весна заполнила каждый уголок низкой комнаты. Смех мужчин долетел до заднего двора, где жена Марку кормила кур зерном, и она тоже засмеялась от счастья, что дом ее полон гостей и вокруг царит мир.
Все прекрасно понимали, что собрались здесь не ради шуток и историй. Однако втайне каждый из них решил в полной мере насладиться этими моментами покоя и беззаботно говорил о цветущих садах, о своих детях, которые растут быстрее чужих, о недавних событиях, о торговле, путешествиях и прочих пустяках…и смеялся без всякой причины.
– Что слышно о Влэдуце?
Вопрос Лера, произнесенный низким и звучным голосом, исходившим словно издалека, ударил крестьян с силой ледяного ветра, налетевшего до времени в конце осени. Улыбки застыли на лицах мужчин, и смысл вопроса Лера начал постепенно доходить до них, сжимая сердца и заставляя кровь приливать к щекам.
С тех пор как Влад-вода Дракул пал при Бэлтени, трое рыцарей каждый день внутренне переживали этот ужас. Они все еще слышали голос воеводы, повелевающего им спасти хотя бы самих себя: «Бегите и никогда не отдавайте нашу страну в их руки. Если Дан станет воеводой, турки войдут сюда свободно. Вы должны жить и снова поднимать народ. И позаботьтесь о маленьком Влэдуце! Верните его. Он знает, что делать! Идите, я задержу их еще немного».
Лер больше не слышал воеводу. Сделав несколько шагов вперед и упершись в землю своими сильными ногами, он смотрел застывшим взглядом на маленькое войско Дана, приближавшееся к ним на всем скаку. Снежная буря яростно трепала его длинные волосы, а сам он казался приросшим к земле со времен сотворения мира. Его меч, слишком тяжелый для другого воина, гудел на ледяном ветру.
– Уходите, я приказываю вам! Им нужен я! Вы их не интересуете! – крикнул воевода, но друзья горько улыбались, и мысли уносили их далеко назад, в Тырговиште, где они прожили столько ясных дней, которые больше никогда не вернутся. Ради Влада они бы спустились даже в Ад, чтобы судить самого Дьявола, и если б их последний миг настал сейчас, они были бы счастливы остаться с воеводой до конца.
– Что будет с маленьким Влэдуцем? – вскричал князь в бешенстве. Никто еще не видел его таким. – Вы должны бежать и найти его! Хотя бы вы не предавайте меня!!!».
Суровые слова отрезвили рыцарей, и они, словно в страшном сне, увидели, как их воевода подбежал к Леру и ударил его рукоятью меча по макушке.
Марку и Строе подхватили своего храброго товарища, лежавшего без сознания, и подняли его на спину лошади. Воевода приблизился и подтолкнул их к своему последнему коню, оставшемуся после долгих дней преследования Дана и предателей-бояр (7). Забравшись в седло, они обернулись, чтобы в последний раз взглянуть на Михню, четвертого рыцаря из гвардии воеводы. Он бежал далеко впереди врагов, отчаянно сигналя обоим лагерям, и обрывки его криков едва долетали сквозь ветер и снег. Сначала рыцари подумали, что, не в силах бросить воеводу, он пытается совершить невозможное. Но позже, уже гоня лошадей прочь, Марку испустил душераздирающий крик и Строе, повернувшись, краем глаза увидел Михню, сбившего воеводу с ног и вонзившего меч ему в сердце. Небо обрушилось на них острыми, тяжелыми осколками облаков и ярости. Михня только что убил воеводу! Их Михня! Михня, их брат…
Вместе с сердцем воеводы Влада Дракулы, в этот миг треснули их сердца, и имя Михни было похоронено навеки. Что заставило его продаться? На что была променяна их дружба, написанная кровью в стольких битвах? Теперь это уже не имело значения.… Они даже не думали о нем, когда были одни...
Крестьяне, познавшие это горе, старались воздержаться от упоминания о тех мрачных временах. Мирча, лесоруб из Трансильвании, попытался разогнать давящую тишину, воцарившуюся в комнате.
– И как вышло, что вы возвратились именно сейчас? – спросил он Строе, известного своей разговорчивостью, благодаря которой лица прояснялись.
– Около двух месяцев назад мы оба были в Венеции, – нехотя отозвался тот. – Мы поступили на службу к кондотьеру (8), который больше занимался торговлей. Это было нам полезно, так как к нему постоянно приходили новости, привезенные караванами и кораблями с Черного моря. У него нашел убежище маленький турок, похожий на крысу, и черный, как головешка. Он бежал из Эдирне, где работал тюремщиком, охраняя Влада, сына покойного воеводы Дракула. От чернокожего мы узнали, что наш принц сбежал и пытался убить Мехмеда, молодого султана. Турок тоже сбежал, чтобы спастись от наказания за то, что был неумелым охранником, но он клянется, что невиновен, ибо тот, кого он охранял, на самом деле – шайтан (9), дьявол на нашем языке, а не человек. И еще этот турок сказал, что запертый ребенок постоянно кусал всех, до кого мог дотянуться, и отчаянно бил их. Его никогда нельзя было привести к султану, не заковав предварительно в тяжелые цепи. Услышав это, я так обрадовался, что поцеловал турка в его уродливую голову, заплатил ему две золотых монеты и полетел обратно сюда. Думаю, что венецианец Джакомо до сих пор гадает, что с нами сталось. Со времени побега принца прошло немало времени. Вы что-нибудь знаете?
– Три дня назад, – ответил Марку, – до нас дошла весть, что Петру Арон явился под турецким флагом в Молдову и убил воеводу Богдана. Юному Штефану (10) удалось бежать, и говорят, что Влэдуц был вместе с ним. До сих пор никто не знал, что принц скрывался там от мести турок, от которых он сбежал.
Молчаливый, как всегда, Лер поднялся на ноги и повесил меч на спину. Крестьяне удивленно уставились на него, но не получили ответа. Только весельчак Строе сказал ему:
– Речь друга Лера, длинноватая для такого пустяка, убедила меня. Мы едем в Молдову!
Строе привык к нему и понимал его без лишних разговоров. Он знал, что всегда может рассчитывать на товарища, и между ними никогда не было причин для недовольства. Во время их долгих странствий, чтобы компенсировать молчание своего друга, Строе говорил один и сам же отвечал себе, будто ответ исходил от высокого рыцаря. Когда же он скучал, что случалось редко, он поворачивался к Леру и, притворяясь возмущенным, говорил:
– Эй, замолчи, у меня уже голова трещит! – И, довольный тем, что заставил улыбнуться рыцаря, Строе снова подгружался в свои мысли. На короткое время.
Крестьяне помоложе, знавшие рыцарей лишь понаслышке и из того, что рассказал им Марку, не догадывались, что у Лера, обычно молчаливого и скорого на действия, была еще одна причина, чтобы спешить. Прошло десять лет с тех пор, как преследуемые стражей нового воеводы, они покинули Валахию, десять лет, как Лер не видел своего сына, которого он оставил с отшельником Зираксесом. Только он да монах знали, что в пещере на Вершине Дракона подрастал мальчик, вдали от людей постигая тайны этого мира.
Светловолосый рыцарь вскочил на лошадь и в полном одиночестве отправился на гору. Строе и Марку переглянулись, но не сильно удивились. Часто, один из них вынужден был ехать Бог знает куда, исполняя тайное поручение, и долгие годы, проведенные вместе, научили их самостоятельно решать свои дела в подобных случаях.
Подъем в пещеру показался Леру дольше, чем путешествие из Венеции в Валахию.
– А если он меня не узнает, – думал он. – Что если не захочет меня видеть? В чем вина десятилетнего ребенка и чем объяснить необходимость прятать его от родителей и всего мира? А что если… – Он замер, словно пораженный тьмой, готовой поглотить его рассудок. Пока он был далеко, мрачные мысли редко посещали его, оставляя место для солнечных видений и надежд. Когда же он взбирался на горный склон, путаница его иногда туманных мыслей смешивалась с другими, полными аромата елей и ярких цветов.
Ему казалось, что он узнает каждую прядь травы и даже барсуков, разбегавшихся при его приближении. До Вершины Дракона оставалось еще три четверти часа, когда внезапно Лер натянул поводья и остановился, словно увидел перед собою признак. Чуть выше, скрытые выступом большой скалы, известной среди местных жителей, как Гнездо Дятла, за ним наблюдали два человека.
Зираксис выглядел таким же древним, как и десять лет назад, таким, каким его всегда помнил Лер: седовласый и седобородый, в длинных белых одеждах, с деревянным посохом, на верхушке которого искусная рука мастерски вырезала голову волка. Стоявший рядом с ним высокий юноша, пожалуй, слишком сильный для своего возраста, словно во сне, начал медленно спускаться по склону навстречу Леру. Рыцарь уже спешился и, застыв на месте, недоверчиво смотрел на сына, стоявшего всего в трех футах от него. Леру хотелось закричать от радости и сжать его в объятьях, но он боялся реакции мальчика, а здесь, на высоких скалах, было слишком тихо. Ему стало стыдно за то, что он принес меч в такое священное место. Лер прошептал едва слышно, как в церкви:
– Тудор…
С пылающими щеками мальчик опустился на одно колено и поцеловал руку своего родителя. Затем сказал так просто, словно его отец возвратился после недолгой прогулки:
– Смотри, папа, я сделал тебе свирель.
И он протянул Леру чудесный рог, инкрустированный десятками десятков цветов и звезд, отчего инструмент казался оплетенным тонким кружевом. Сильно смущенный и не привыкший к таким чувствам, Лер беспомощно взглянул на Зираксеса. Старик тихонько засмеялся, умиленный этим зрелищем, и, опираясь на свой посох начал спускаться к ним.
– Ну, Лер, сынок, у тебя накопилось немало историй, чтобы нам рассказать!
– Много, батюшка, и не все хорошо; только сейчас...
– Я знаю... Иди и возьми с собой Тудора. Не бойся, он знает все, что должен знать рыцарь. Я вырастил его не для того, чтобы он остался здесь со мной!
Рыцарь и его сын быстро попрощались с Зираксесом и вскочили на коней. Им так хотелось бы подольше поговорить друг с другом, остаться в пещере на несколько дней и любоваться утренним туманом, плывущим над кодрами, рассказывать друг другу все и строить планы на будущее, слушать седую тишину массивных каменных стен, выбрать место для дома... Но такие времена для них еще не наступили…
Внизу, в деревне, Марку и Строе в полной мере наслаждались счастливым ощущением того, что все еще находятся среди своих. К великому удовольствию весельчака Строе, жена Марку привязала к седлу его лошади еще одну сумку с провизией.
– Жуй медленно, чтобы не подавиться, – шутливо сказал он, подражая высокому голосу женщины. – И не купайся голышом, а то простудишься! Если войдешь в воду, завяжи шапку, чтобы волной не унесло!
Марку от души рассмеялся вместе со всеми, и чтобы не затягивать грустный момент расставания, крикнул:
– Гу-гу, сломанная мельница! Что, начал? Один твой рот способен выгнать турок из страны. А если выпьешь еще кружку теплого молока с яйцом, чтобы прочистить горло, то они будут лететь аж до Адрианополя!
И он пустил коня во весь опор, стараясь не слушать больше веселые крики крестьян и приглушенные рыдания своей жены. Последние десять лет он был уже не рыцарем Марку из гвардии Его Высочества, а фермером Марку, но оба этих призвания были у него в крови. Стражники нового воеводы не посмели проникнуть в его деревню, и о нем слышали лишь то, что он исчез. Марку знал, что солдатская судьба однажды вновь найдет его. Он чувствовал, что этот день настанет, и ждал его, но не со страхом, а с нетерпением. Сейчас вместе со Строе он спускался к Волчьему Горбу, где ждал их Лер, а оттуда они отправятся в стольный город Тырговиште. Между ними все было ясно, не было никакой необходимости договариваться о месте встречи. Они направлялись к тому месту, где всегда находили убежище, преследуемые людьми Дана, и пока они ехали молча, их мысли неизбежно возвращались к мрачному, неопределенному будущему, которое теперь маячило не только перед ними, но и перед их страной. Что случилось с маленьким Влэдуцем, принцем и сыном Его Высочества Влада Дракула? Они оставили его озорным ребенком, довольно вспыльчивым и шумным. Как он рос? Если бы только он смог сохранить невредимыми свое тело и разум… Узнает ли он их? Захочет ли он, как и раньше, занять трон своего отца? А главное, ради чего он будет царствовать? Заслуживает ли он теперь их помощи?
*
Сюрприз, ожидавший их у Волчьего Горба, был так необычен, что даже говорливый Строе не нашелся, что сказать. Еще издалека рыцари пытались угадать, кто едет рядом с Лером, и как могло случиться, что их близкий друг путешествовал с кем-то, не обсудив это сначала с ними. Лер всегда был сдержанным и подозрительным. Товарищи ожидали, что он возвратится один из пещеры Зираксеса. Приблизившись, они вдруг поняли, что юноша, сопровождавший Лера, не может быть никем иным, как его сыном. Такой же стройный и высокий, как его отец, парень поразительно походил на Лера в молодости. И если сомнения все еще оставались, то вскоре их развеяла гордая улыбка рыцаря.
– Это мой сын, Тудор, – произнес Лер. – Настало время вам с ним познакомиться! Он едет с нами!
Строе давно подозревал, что у Лера есть сын или дочь, но никогда ни о чем не расспрашивал. Он часто замечал, как его друг тяжело вздыхал и подолгу заглядывался на детские игры в деревнях и городах, через которые они проезжали. Иногда он останавливался и мастерил для малышей игрушки из простого куска дерева или ткани. Восхищенные дети уходили, а Лер погружался в молчание, которое прерывалось лишь вздохами. Ему не задавали никаких вопросов, опасаясь коснуться старых ран, которые, вероятно, все еще кровоточили. Теперь же разговорчивый и шумный Строе, казалось, совершенно был сбит с толку.
– Благослови тебя Господь, малыш… Я твой дядя... твой старший товарищ и я...О-о-о... сколько турок мы перебили с твоим отцом... Они нам тоже насолили, но победа была за нами!.. даже когда... ладно, не будем вспоминать о грустном! У-у-ух, сынок!
– А ваши светлости, должно быть, Строе и Марку! – рассмеялся мальчик. – Кто же о вас не слышал? Я вырос на историях о ваших подвигах. Надеюсь, я не помешаю вам в дороге.
– Отвечай на вопрос мальчика! – яростно крикнул Строе Марку, пытаясь привести тем временем в порядок свои мысли и чувства.
– Ну и о чем он меня спросил? Он просто говорил с тобой! Или ты совсем уже спятил?
– Не важно, потому что я кое-что знаю, – продолжал Строе, все еще сбитый с толку.
Лер подумал, что пора уже избавить друга от этих мучений, и с улыбкой произнес:
– Пошли! Нам предстоит далекий путь в Молдову. Мы собираемся проехать через Тырговиште, чтобы разузнать побольше.
Это было все, что потребовалось болтливому рыцарю, чтобы взять себя в руки.
– Слушай, Тудор, ты знаешь анекдот про двух бояр и мужика? Вот он, послушай: говорят, что в Бузэу...
Мальчик смеялся от души, наслаждаясь каждым мигом в обществе этих замечательных людей, встречи с которыми дожидался столько лет. Бессонными ночами он грезил наяву, порою сомневаясь, что когда-нибудь увидит их перед собой и даже сможет прикоснуться. Но вскоре начинал сердиться на себя за это недоверие и принимался тихо наигрывать любимые песни, чтобы забыться. В ночной тиши печальные баллады его свирели ветер уносил далеко-далеко, и многие горцы могли поклясться, что действительно слышали плач леса или пение фей.
Глубоко задумавшись, Марку и Лер больше не обращали внимания на своих спутников. Оба знали, что в Тырговиште им придется нелегко. Стражники Дана еще не забыли ни их лиц, ни неприятностей, которые они доставили новому воеводе, и одного лишь слуха об их возвращении было бы достаточно, чтобы перевернуть вверх дном весь город. В последние годы подобные новости распространялись каждый раз, когда какой-нибудь мятежник убивал солдата воеводы. Потом мятежника ловили и судили, и все на время успокаивалось. Но люди продолжали верить, и надежда…
*
Каждый год в Тырговиште первое воскресенье марта было ярмарочным днем. Из ближайших деревень и даже дальше, со стороны Арджеша и из Трансильвании, ремесленники и торговцы стекались сюда с товарами, которые они производили или везли Бог знает, из каких уголков земли. Крестьяне с равнин, радые возможности поболтать, торговались только ради торга с молчаливыми, но не менее умными горцами. В конце концов, обе стороны сбавляли цены, мысленно поздравляя себя с такой выгодной сделкой. Нередко бывали случаи, когда двое деловых партнеров возвращались домой без своей части денежной прибыли, связанные узами крепкой дружбы за кружкой вина, которое трактирщики Тырговиште спешили предложить в такой плодотворный день. Потеря была невелика, поскольку на дворе у каждого из них было почти все, чтобы прокормить себя и свою семью, и еще по пути домой они могли составить речь, которая в подобных случаях затыкала рты вечно укорявшим их женам. В тот день через северные ворота вместе с шумной толпой торговцев в город вошли двое горцев в красивых кожаных дублетах, расшитых яркими, живыми красками в честь едва родившейся весны. Оба купца были на самом деле рыцарями Марку и Строе, и дублеты были сделаны не их руками, не привыкшими к такому ремеслу, а куплены у румына из Фэгэраша, который с удовольствием продал им весь свой товар еще до начала ярмарки.
Примерно через час вслед за ними, через те же ворота, в город вошли еще двое торговцев, которые надеялись вернуться домой с хорошей прибылью, вырученной за большие головки копченого сыра. Ленивая походка и одежды, запыленные от долгой дороги, а также крики, которыми они расхваливали свой товар подобно их собратьям, не вызывали подозрений, что на самом деле эти двое были Лер и его сын Тудор. Дублеты и сыр продавались в спешке почти даром, но это никого не беспокоило. Напротив, несколько торговцев, которые давно уже не сталкивались с такими неумелыми купцами, радостно торопились домой, боясь, как бы продавцы не передумали.
Ближе к полудню эти четверо мнимых торговцев направились в трактир «Свет мудрости». Название это было довольно помпезным, если учесть, что на самом деле там собирались обычные купцы, чтобы обсудить новые приказы воеводы или последние события, произошедшие на ярмарке.
Трактирщик Саке, большой любитель философских дискуссий, редко находил собеседников по своей мерке, но это вовсе не приводило его в отчаяние. Напротив, он был даже доволен, если в его трактире не показывался некий образованный путешественник, который слышал об иных теориях, отличавшихся от тех, которые были запущены в вечность неутомимо беспокойным разумом трактирщика. Иногда он любил сидеть за прилавком, задумчиво потирая бороду, устремив свой взгляд куда-то за горизонт. Когда он считал, что уже достаточно торговцев восхищаются его серьезной позой и озабоченностью, свойственными великим мудрецам, он глубоко вздыхал и говорил, словно бы самому себе:
– Тяжко, господин! Очень, очень тяжко!
Однако в тот день удача одарила его собеседником, который, казалось, наслаждался не только внушительным куском жареной свинины, но и тонкостью мыслей Саке.
Сидя за своим столом, из-за которого он никогда бы не поднялся, – разве что только для того, чтобы обслужить Его Высочество, если бы тот вдруг переступил его порог, – трактирщик в течение последних двух часов пытался убедить купца, такого же пузатого как и он сам, что эта безумная идея о круглой форме Земли – на самом деле большая ошибка ученых.
– Вот я и говорю: в старые времена, когда один грек, некий Аристотель, впервые заявил, что Земля круглая, нашлось не так уж много желающих ему поверить. Он говорил и сам же себя слушал. Мир тогда был серьезнее, да, господин, у людей не оставалось времени на ерунду. Все сражались и работали изо всех сил, днем и ночью! А сейчас? Нынче все, как один, ходят в университеты, и внезапно у них созревают идеи! Если у отцов их куча денег, что тут поделаешь? Выдумывают чепуху, чтобы сбить с толку мир! Другие, бедняги, действительно верят, что мы живем, как на яблоке. Понимаешь?
– М-да… – улыбнулся пузатый торговец, боясь расстроить собеседника. У него не было веских причин противоречить трактирщику. Что он знал о греках и университетах? До тех пор, пока Саке не требовал денег за невероятно вкусную еду на столе, он мог говорить все, что угодно.
– В ту ночь я сидел в глубокой задумчивости... Ты же знаешь, я не сплю, когда решаю такие сложные задачи, и вдруг меня осенило!
– Они больны, бедняги… – озабоченно предположил пузатый.
– А ты совсем не глуп! – восхищенно одобрил его Саке, после чего продолжил: – Те, кто говорит, что Земля круглая, просто сидят и учатся три дня подряд. Тут у них и возникают идеи, брат! Видишь ли, они уже в полуобмороке от усталости, и я слышал, что они много пьют… и идеи эти начинают разгуливать в их головах, знаешь, как гуляет перед твоими губами хорошее вино, прежде ты отправишь его себе в горло. А поскольку голова у человека круглая, они верят, что все, о чем они там думают, тоже становится круглым. Вот как!
Трактирщик не успел насладиться выражением глубокого восхищения или беспокойства за его рассудок, как внезапно чей-то голос, которого он уже давным-давно не слышал, привлек его внимание:
– Есть у тебя комната для усталых путников?
Не отрывая глаз от тарелки, и боясь, что каким-то чудом этот голос прозвучал лишь в его воображении, Саке подумал с быстротой, свойственной представителям его профессии:
– Это не может быть голос того самого рыцаря Строе, исчезнувшего много лет назад. Кого другого с приглушенным голосом, как у него, я не припомню, но случались и более странные вещи… Однако, если они вернутся, то остановиться смогут только у меня! Должно быть, это он!
– Еще как есть, еще как есть, – отозвался Саке, с трудом скрывая вспышку внезапной радости. Его глаза, однако, говорили за него, и рыцарь сразу понял, что Саке остался тем же самым надежным человеком, которому они могли доверить даже больше, чем все свои секреты, и который помогал им в часы невзгод.
Они вместе поднялись наверх, где четыре рыцаря получили более уединенную комнату, которую обычно приберегают для близких родственников или для знати с толстым кошельком. Как только большая дверь из орехового дерева закрылась за ними, трактирщик, не видя больше смысла сдерживаться, наконец, взорвался:
– Господи Боже! Как долго я молился об этой минуте! Стало быть, пробил час расплаты для Дана-воды? И покончено с высокими налогами и притеснениями? Ты ведь за этим пришел, не так ли? Тебе нужны деньги? Просто скажи мне, сколько, и я принесу! Что ты хочешь знать? Здесь, на постоялом дворе, все еще полно солдат и придворной челяди, и ни один боярин не обходит стороной мою таверну. Я слышу много интересного, все что угодно…
– Спасибо тебе, Саке! – прервал его Марку. – Мы знаем, что ты нас не подведешь. Твоя помощь очень понадобится нам в ближайшие месяцы. Никто не должен знать, что мы здесь. Скажи, что ты слыхал о Владе, сыне Его Высочества?
– Вчера сюда явились трое солдат из дворца. После обеда они попросили вина, и, казалось, не спешили уходить. Один из них сказал, что Дан-вода был безумно рад, когда пришло известие, что принца Влада и Штефана из Молдовы преследует гвардия Петру Арона. Другой же утверждал, что обоим княжичам удалось бежать и найти приют в Нижней Молдове у нескольких верных Богдану бояр. Когда я услышал все это, я предложил им еще один кувшин вина за мой счет, чтобы развязать им языки. Слухов было много, но никто не знал наверняка. Я не жалею о вине, я дал бы им и десять кувшинов, только б узнать побольше!
– Отлично, Саке, просто замечательно! – одобрил его Строе. – Теперь принеси-ка нам поесть и кувшин Кэлугэряски! Мы останемся здесь всего на час.
Трактирщик больше ничего не спрашивал, хотя у него ужасно чесался язык. Ему хотелось знать, кто этот юноша, который не произнес ни слова. Был ли он сыном Лера? Возможно… Почему рыцари так спешили? Неужели, они едут за Владом? Чтобы посадить его на трон? На это они способны!
С головой, полной тревожных мыслей и вопросов, он быстро двинулся в сторону кухни, придерживая на ходу свой огромный живот, и закричал с нижней ступеньки лестницы:
– Софика! Сейчас же поставь курицу вариться, и побыстрей помой немного зелени! Кэтэлина! Где ты, девочка? Что у тебя на голове? Иди и приведи себя в порядок! Что это за волосы? Они же дыбом стоят!
Кэтэлина, дочь трактирщика, была девушкой бойкой, красивой и сообразительной, словно феи щедро одарили ее при рождении. Саке должен был благодарить ее за добрую половину мужской клиентуры. Было немало молодых людей, готовых целыми часами ждать ради одной улыбки девушки, даже если это существенно облегчало их кошельки, поскольку нельзя было удерживать стол без серьезного заказа. Даже старики, измученные ревматизмом, казались здоровее и охотно рассказывали во весь голос о доблестных подвигах, совершенных в далеком прошлом. Однако юное сердце девушки еще не услышало зова настоящей любви. Она любила всех с сестринской теплотой и радовалась вниманию тех, кто чересчур воспалялся. Саке, считавший, что семнадцать лет – самый подходящий возраст для замужества, не мог упустить такой возможности.
Юноше, сопровождавшему трех рыцарей, было нечего стыдиться даже рядом с Фэт-Фрумосом, и если он был сыном Лера, то не нуждался в приданном. Денег у него хватало на двоих, вот бы только сосватать его... Саке был бы в не себя от гордости от такого зятя! Окинув взглядом столы, он поспешил на кухню, чтобы собственноручно приготовить еду для рыцарей.
Внезапно большая сковородка задрожала у него в руке, а глаза округлились, когда он взглянул через полуоткрытую дверь в общий зал. За столом у лестницы сидели двое мужчин. Саке не мог видеть лица сидевшего к нему спиной, но под густой бородой его товарища трактирщик, казалось, узнал черты Михни, убийцы Влада-воды Дракула.
Все знали о его непостижимом предательстве и о том, что он отурчился и живет в Эдирне, неподалеку от султанского двора. Если то действительно был Михня, у него могла быть только одна цель: он услышал о возвращении своих бывших товарищей и пришел, чтобы предать их во второй раз. Сердце трактирщика, слишком слабое для двух сюрпризов за один день, готово было выпрыгнуть из его груди.
«Если он увидит меня и скажет хоть слово, я вцеплюсь ему в горло, – подумал Саке. – Или, может, я спятил, и на самом деле не видал сегодня никого, кроме рыцарей? Лучше я пойду в обход и сообщу Строе и его людям. Это не игрушки!».
Он поспешил через заднюю дверь, захватил из конюшни лестницу и установил ее под окном комнаты рыцарей. Не успел трактирщик подняться на третью ступеньку, как окно вдруг открылось, и вокруг его туловища обернулся аркан (11), который не очень приятным образом, но быстрей, чем он планировал, втащил его наверх. Саке издал короткий визг и, открыв глаза, увидел возле самого своего горла саблю Марку, которую тот не собирался убирать. Возле окна Лер с сыном натянули луки, наблюдая за каждым уголком огорода, в то время как дверь уже была забаррикадирована шкафом, который быстро придвинул Строе.
– Почему ты так идешь? – сурово спросил его Марку.
Трактирщик попытался ответить, но шок овладел им настолько, что с губ его сорвалось только дрожащее: «Фы-ыхх». Рыцарь, казалось, не испытывал никакого сострадания к состоянию толстяка и продолжал прижимать меч к его свинячьей шее.
– Внизу… – Я думаю, что... – едва успел пробормотать Саке.
Не успел трактирщик договорить, как послышался негромкий стук в дверь и голос их бывшего товарища, казалось, заскрежетал у них в ушах:
–Это я, Михня, откройте!
Мгновение рыцари недоверчиво смотрели друг на друга. Затем Лер выпрыгнул в окно прямо на глазах у сына, который удивился, не услышав звука приземления. Строе, разгадавший план своего товарища, уже отодвигал от двери шкаф. Прошло несколько десятков напряженных секунд, и дверь подпрыгнула на петлях, а затем в комнату влетел Михня, буквально запущенный Лером по воздуху. В тот же миг Строе быстро запер за ними дверь. Михня, предатель, человек, с чьей кровью их собственная кровь смешалась в стольких битвах, их бывший брат, которого они надеялись никогда больше не видеть после того ужасного зимнего дня, стоял теперь перед ними. Он не заслуживал их милосердия. Они желали, чтобы он никогда не встретился на их пути. Теперь другого выхода не оставалось.
Но Михня казался невозмутимым и даже улыбался. Густая борода, которой он прежде не носил, скрывала его черты, и под поношенной одеждой путешественника едва можно было узнать старого рыцаря.
– Не убивайте меня, пока я не заговорил! – спокойно сказал он. – Я не вру вам так же, как не предал вас тогда. Я не прошу вас верить мне. Через минуту некто постучится в вашу дверь. Послушайте его, а затем решите, оставлять ли меня в живых!
Взгляды рыцарей были суровыми, и в их сознании воспоминания о брате Михне терялись среди мрака его бессмысленных предательств. Никто не произнес ни слова. Воздух в комнате давил им на плечи и, казалось, даже обжигал глаза. Они, возможно, предпочли бы, чтоб Михня боролся за свою жизнь и умер, как храбрец… А не стоял вот так, обескураженный, сам не похожий на себя.
В дверь коротко постучали, и предатель бросился открывать. Руки рыцарей крепче сжали рукояти мечей, и, опасаясь возможной засады, Лер с луком наготове снова занял свой пост у окна рядом с сыном.
На пороге стоял молодой человек, не очень высокий, но с широкими плечами, которые редко встречаются у людей его возраста. Густые черные волосы волнами падали ему на плечи, а большие глаза под тонкими бровями, изогнутыми арками, как у красивой женщины, напоминали своим цветом горные озера, в которых отражается строгая зелень сосен. Орлиный нос и впалые щеки подчеркивали неестественную величину его глаз. Все необычные черты этого юноши, однако, выглядели гармонично, и было в них что-то властное и мрачное. Под черной одеждой, скроенной руками мастера и лишенной украшений, крепкое, тренированное тело говорило о суровой и тяжелой жизни, в которой борьба за выживание отшлифовала его совершенные формы. Присутствие молодого человека словно подавило рыцарей, хотя они уж точно не считали себя слабыми, как ангелы. Казалось, что предметы, свет и звуки, подчинились лишь ему. Он был королем с ног до головы.
В углу трактирщик осенил себя крестом, поймав взгляд юноши, который словно находился где-то высоко, несмотря на свой обычный рост.
«Ясно, я совсем сошел с ума! – подумал Саке. – Или я сплю… Сначала возвратились рыцари, затем этот отуреченный Михня, а теперь и покойный Влад-вода тоже здесь, но как будто бы изменился, стал жестче, уж не знаю… Успокойся, Саке, воевода давно умер, а даже если бы и нет, он выглядел бы старше. Рыцари уехали, Михня – в Эдирне, а это просто дурной сон. Это от вчерашнего холодца меня мутит! Надо было остановиться после третьей тарелки!». Трактирщик до кости ущипнул себя в надежде, что проснется. Значит, он все-таки не спал! Саке шумно сглотнул и решил, что ему лучше примолкнуть и подождать.
Словно по мановению руки, рыцари опустились на одно колено и в один голос произнесли:
– Да здравствует Твое Высочество!
Перед ними стоял Влад Басараб III, сын их воеводы, Влада Дракула. Они готовились отправиться в Молдову, надеясь отыскать его и помочь вернуть валашский трон, принадлежавший ему по праву. Рыцари думали, что им предстоит потратить немало времени на эти поиски. Теперь Влад оказался здесь с Михней, и они, похоже, не были врагами.
– Встаньте, господа! Сейчас у нас нет времени для церемоний! – ответил юноша звучным голосом, напоминавшим голос его отца. – Мы не можем здесь заночевать. Через три часа будьте у пруда возле монастыря Дялу. Тогда мы решим, будем ли действовать сообща.
Марку закрыл дверь за этими двумя и из благоразумия отказался от мысли проследить за ними взглядом.
– До пруда мы доберемся за полчаса. Давай пока съедим хотя бы что-то. В этой комнате мы защищены от любопытных взглядов, как ты думаешь, Строе?
– Похоже, еда сейчас только обожжет мне внутренности…
– Считаешь, что урчанье в животе помогает тебе лучше думать? От-те на! Разве ты не можешь думать и сытый?
– Влад не связался с турками, иначе он бы приехал с войском, а не прятался, – сказал Лер, улыбаясь до ушей. Его глаза сияли, как в часы великой радости, к недоумению Строе.
– И что ты так смеешься? Расскажи, о чем думаешь, а не улыбайся, как немой при виде пирога!
– Подожди три часа, и увидим, следует ли нам смеяться или драться. Теперь давайте поедим!
Они сели вокруг небольшого стола, только Тудор, к их недоумению, засунул себе в сумку несколько кусков.
– Что ты делаешь, парень? Разве мы съели что-нибудь пока разговаривали с воеводой и не заметили этого?
– Нет, дядя Строе, но с каких пор вы не видели Влада?
На лицах рыцарей отразилось удивление, а затем Строе ответил:
– Ты прав, племянник! Почему мы должны им доверять? Только потому, что Влад – сын воеводы? Кто знает, что у него в голове? С Михней тоже не до конца все ясно. Идем! Всегда лучше первым явиться на встречу с людьми, которых не знаешь! Больше никаких сюрпризов...
Через минуту их четверка скакала галопом по дороге из Тырговиште на север, к монастырю Дялу, построенному полвека назад воеводой Мирчей Старым.
Дорога тянулась до самого подножия переднего холма, а едва расцветшие черешни и яблони не позволяли устроить засаду с большим числом воинов.
– Слышишь, Лер? – нарушил молчание Строе. – И что на нас нашло: мы совсем забыли об осторожности! Мы стареем, и слишком обрадовались, что нашли Влада. Наше счастье, что Тудор умнее. Ты уверен, что он твой сын?
Лер, как обычно, чуть заметно улыбнулся шутке своего товарища и погнал коня вперед, рядом с Тудором. Перед ними виднелся пруд, окруженный густым тростником. Лер коротко кивнул сыну, и они оба направились к другой стороне дороги, а затем, сделав большой крюк, достигли северной границы озера. Оставшись позади, Марку и Строе пустили лошадей шагом, позволив остальным обогнуть озеро.
– Что скажешь о Тудоре, Марку? – спросил Строе.
– Он молчалив, как Лер, силен и оказался сообразительнее нас. Он напоминает мне своего отца, когда мы с ним впервые встретились. Лер выглядел мальчишкой, но был мудрее стариков. Я не хотел бы, чтоб до этого дошло, но думаю, что скоро мы увидим, каков этот Тудор в бою…
С северного берега озеро казалось безмятежным. Только ветер заставлял тростник слегка дрожать и шептать потаенные слова, терявшиеся в колыхании тепла над водой. Лошади Тудора и Лера остались позади, привязанные в нескольких сотнях метров за холмом, в саду у самого подножия, а отец и сын тем временем ползком приблизились к озеру, скрытые высокой травой.
– С высоты орехового дерева кажется, что здесь еще никого нет, но нам лучше быть начеку! – прошептал Лер.
Это был первый раз, когда его сын оказался в опасной ситуации, и чрезмерное беспокойство побуждало Лера к постоянным наставлениям. Тем не менее, Тудор спокойно улыбнулся и слегка прижал палец к губам. Затем, к удивлению своего отца, он с быстротою ящерицы и почти бесшумно пополз к воде. Он остановился на секунду, наполовину погрузившись в прибрежную тину. Его светлые волосы служили идеальным камуфляжем среди золотистой меди окружающего тростника. Не оглядываясь, он сделал знак отцу подойти поближе, а затем скользнул в воду, как рыба, так что вокруг него не поднялось ни одной волны. Добравшись до берега, Лер обратил внимание на движение жаб и птиц и остался доволен тем, что они не проявляли беспокойства, как если бы неподалеку были люди. Он полз медленно, внимательно следя за камышами, которые могли таить в себе немалую угрозу. Выбрав безопасное место, Лер принялся тщательно изучать верхушки метрового тростника. Они не сгибались и не двигались от неожиданного прикосновения. Лер продолжал двигаться вдоль берега, тщательно ища какие-либо признаки опасности.
Он обошел таким образом уже половину озера, когда его внимание привлекла едва уловимая рябь у самого берега.
– На той стороне тоже никого нет, – сказал Тудор, выходя из воды и, отвечая на вопрос, читавшийся в глазах отца, пояснил: – Зираксес научил меня подолгу находиться под водой.
– Оставайся здесь, – сказал Лер и направился к берегу озера, ближе к дороге. Он коротко свистнул и подал знак своим спутникам подойти. Марку и Строе смотрели, как он удаляется по направлению к холму, за которым были спрятаны их лошади. Затем он погнал жеребцов к пруду.
– Тудор, сынок, ты что – купался? – удивился Строе, увидев молодого рыцаря мокрым с ног до головы. – Когда подстерегаешь кого-то у воды, даже если сам ты хорошо укрыт, берегись, как бы не свалиться в лужу. В случае атаки сзади, ты не сможешь быстро увернуться.
– Но с середины озера удобнее следить за берегами. Враг обычно наблюдает за дорогами, а не за водой! – ответил парень, краснея.
– Неплохо сказано, – но как же ты добрался незамеченным до середины озера? Значит, это возможно! Если в тебе течет лягушачья кровь или нет врагов на берегу – тогда да!
– Зираксис научил меня задерживать дыхание на несколько минут, под водой или под землей. Воля человека сильнее его потребностей.
– Слыхали! То есть ты можешь сидеть под водой, сколько захочешь и не дышать? Научи-ка и меня, племянник! Знаешь, я приметил себе неплохое местечко для дома, на дне горного озера. Говорят, там отличная рыба, соседи помогают друг другу – кто корзиной икры, а кто сетью аппетитных лягушек... Кто как может! Мне нравится, что там никто не ссорится: стоит только рот раскрыть, как он тут же наполняется водой, и все – ни слова! Я бы хотел, чтоб они взяли меня в свою деревню, а то я уже сыт по горло болтовней твоего отца! И если…
– Эй, Строе! Не мешай парню говорить, а то ты нам уже заморочил голову! – смеясь, перебил его Марку. – Если все так, как он говорит, этот трюк может избавить нас от многих неприятностей. Мы провели лишь несколько недель с Зираксесом, и все же научились множеству диковинных вещей. Представьте себе, сколько знает Тудор, который вырос рядом с ним!
– Марку свернет с дороги в сад. Тудор останется здесь с нами, а ты, Строе, иди на край озера, в рощу! – оборвал его Лер в своей обычной манере.
Хотя и несколько крутая, дорога из Тырговиште к монастырю Дялу была в хорошем состоянии. Ею пользовались монахи, чтобы спуститься в город по делам, или путешественники, прибывшие или отправляющиеся в долгий путь к поселениям у подножия горы либо в другую румынскую страну, Трансильванию.
Деревни близ Тырговиште, расположенные вдоль рек Яломицы и Дымбовицы, как два пояса вокруг столицы, почтительно держались в стороне от монастыря. За дорогой, ведущей к холмам, было нетрудно наблюдать, и, предупрежденные лисьим лаем Марку, рыцари заметили невдалеке двух всадников. Через минуту они уже могли узнать Михню и Влада, сына воеводы. Оба двигались прямо вперед, не скрываясь, и никто не следовал за ними. Подъехав к рыцарям, они сдержали коней и спешились.
– Подойдите поближе, господа! Мы продолжим путь вместе, – подозвал их Влад строгим голосом человека, привыкшего повелевать. Эту ночь мы проведем в монастыре, люди там верны нам.
Через четверть часа все шестеро уже спешивались во дворе монастыря Дялу. Мало кто знал, что все здешние монахи были более привычны к мечам и тяжелым боевым тренировкам, чем к перебиранию четок и чтению молитвенников. Настоятель Паисие, ныне уже в годах, в прошлом служил лучником под началом Великого Мирчи. После гибели своих сыновей в битве при Дунае он стал монахом, но лишь наполовину. До сих пор храня в своей комнате старое оружие, Паисие не стеснялся пользоваться им, когда к монастырю приближались какие-нибудь татары, турки или бандиты в поисках добычи. Со временем Влад Дракул назначил Паисие настоятелем монастыря, скорее за его воинские качества, и предоставил ему полную свободу действий, чтобы собрать маленькую армию «монахов». Новый воевода, Дан, велел построить новый монастырь в Тырговиште и лишь пару раз наведывался в старый, ничем не показав, однако, что подозревает о порядках тамошних монахов.
Поспешность, с которой монахи сбежались, чтобы расседлать коней, их умение ухаживать за ними, а также стража на монастырских стенах, не укрылись от Строе, который с удовольствием заявил:
– Да, отцы! Вот это я понимаю! Сразу видно, что вы следуете учению Святого Георгия, того самого, что убил дракона. В любом случае, если я получше рассмотрю ваши лица и руки, «нежные», как камень, то лишний раз удостоверюсь, что чужие монахи вас не примут. Аминь!
В большом монастырском зале темнота опустилась чуть раньше, чем снаружи, во дворе. Слабый свет, пробивавшийся сквозь витражные окна, постепенно угасал, и посреди стола уже горело несколько свечей, вставленных в два массивных канделябра. Запах воска и ладана, царившее вокруг спокойствие, дрожащая игра света, придавали образам святых, нарисованных на холодных монастырских стенах, больше строгости, и они казались ожившими.
Настоятель сидел во главе широкого дубового стола, ближе к выходу. Он знал, что ни один из рыцарей не чувствовал бы себя непринужденно, сидя спиной к двери. И знал также, что они подозрительны, но, будучи бывшим солдатом, понимал: именно это недоверие спасало их от неожиданных опасностей. Настоятель решил нарушить молчание, которое с каждой минутой становилось все напряженнее, так как никто из шести воинов не осмеливался заговорить.
– Два дня назад Михня и принц Влад остановились здесь, что принесло нам большую радость! Сегодня у вас есть передышка, чтобы разобраться во всем, и снова трудиться вместе на благо страны. Было бы ошибкой поступить иначе. Мне нужно сделать еще кое-что снаружи, я вас покину.
На самом деле, во дворе делать было уже нечего. Каждый из монахов знал свои обязанности, и все были организованы по-военному строго. Рыцари догадались, что Паисие предоставил им возможность поговорить между собой, и были благодарны ему за это.
– Господа, – начал принц Влад, – рядом с вами я провел часть своего детства, и знаю, что ради моего отца и родины вы с радостью отдали бы жизнь. Знаю также, что вы сделали бы то же самое, попади в беду один из вас. Я могу лишь представить, что творилось в ваших сердцах, когда мой отец пал мертвым от руки вашего брата Михни. Я не так мягок, как ваши милости, и уверен, что искал бы его столько лет, сколько понадобилось бы, и, в конце концов, вспорол бы ему брюхо. Я прошу вас выслушать меня и поверить мне.
– Говори, принц, – произнес Лер с плохо скрываемой радостью в голосе к удивлению остальных.
– Когда до меня дошла весть о смерти Влада-воды, я был заперт в Эгригёзе, в Анатолии. Я отказывался верить, что Михня – убийца моего отца. Потом до меня дошли слухи, что Михня укрылся при дворе султана в Эдирне. Я готов был сбежать, отправиться в Порту, убить его и снова вернуться в Валахию. Но однажды Михня сам вошел ко мне в темницу и, если бы меня не удержала стража, возможно, я бы его убил. При нем было письмо от моего отца, адресованное мне. Вот, оно объяснит вам все лучше, чем я.
Принц протянул Леру свиток из оленьей кожи, на котором Влад-вода вывел несколько строк незадолго до своей кончины. По мере чтения лицо рыцаря все больше прояснялось. Дочитав до конца, он протянул руку Михне и сказал:
– Прости!
Строе в нетерпении схватил письмо и вслух прочел всем остальным:
– «Влад, судьба распорядилась так, что вы с Раду остались в заложниках у турок. Ты можешь ненавидеть меня… Это было бы естественно. Что это за человек, который отдает своих детей чужакам? Скоро ты станешь воеводой, и тогда поймешь, что все дети страны – наши. Если бы я не отдал вас, турки пришли бы снова, и погибли бы тысячи других детей. У нас не было выбора. Это письмо доставит тебе рыцарь Михня; верь всему, что он скажет тебе. Великие бояре снова предали меня, и я уже не верю, что останусь в живых. Я постараюсь, чтоб хотя бы Строе, Марку и Лер спаслись. Это будет очень трудно: они доблестны, храбры, но настолько же упрямы. Теперь рядом со мной не осталось никого, кроме них. Но даже они не в силах противостоять целой армии. Удерживать их при себе означало бы обречь на бессмысленную гибель. Я приказал Михне притвориться предателем и связаться с людьми Дана, а когда придет время, убить меня собственными руками. Иначе ему никто не поверит. Только так он сможет отправиться к туркам и найти тебя. Прими его и почитай, как старшего брата. Однажды ты вернешься на родину и отыщешь остальных моих рыцарей. Поручись перед ними за Михню. Доверяй только им, и вместе поднимите нашу страну. Остерегайтесь великих бояр и не бойтесь турок! Будь терпелив и заботься о Раду, он еще слишком мал, чтобы понять, каков этот мир. Твой брат Мирча мертв. Скоро уйду и я. Не пытайся отомстить за нас! Сделай Валахию прекрасной и по-настоящему свободной, такой, какой ее оставил твой дед, воевода Мирча Старый. Это будет твоей местью! Да хранит тебя Господь.
На рассвете жены принялись за повседневную работу по дворам и деревенским улочкам, а деревни, лежавшие вдоль русла реки или раскинувшиеся на солнечных склонах холмов, казалось, шумно подбадривали одна другую.
Как и во времена даков (2), в первый день весны, незамужние девушки носили с собой шнурки, сплетенные из белых и красных нитей, чтобы отдать первому парню, который встретится им на пути. Однако, когда-никогда, а бывало, что красавицы задерживались немного, чтобы принести воды, но не больше двух-трех часов, пока не замечали, что на тропинке, нарочито гордо покачиваясь, появлялся избранный. Тогда, внезапно, суета их у колодца прекращалась, и коромысла словно становились невесомыми, а девушки резво бросались вперед по дороге, по которой шествовал «он».
Первый парень, встретившийся девушке ранней весной, не только получал «мэрцишор», но, как говорили старики-крестьяне, часто оказывался связанным с ней этим самым шнурком, которым переплетены жизнь и смерть в песнях и заклинаниях, свято хранимых каждой румынской семьей. А еще старики говорили, что на войне бело-красный шнурок защищает воинов от смерти и возвращает их домой целыми и невредимыми.
Где-то в верхней части Морени, горной деревни с жителями, известными до Арджеша и Тырговиште своей отвагой в войнах, в тот мартовский день появились двое мужчин, которые вовсе не походили на тех самых «суженных» для девиц, ожидавших у открытых окон благоприятного момента, чтобы «случайно» выбежать из дома. И если девушки не обращали на них особого внимания, то всадники, напротив, проявляли интерес. Они поспешно схватились за свои большие топоры, а горцы за невысокими заборами выпрямились, не сводя с двух путников любопытных глаз.
Тот, что пониже, хорошо сложенный, с руками, которые при необходимости могли бы согнуть железные прутья или свернуть шею тем, кто выказывал ему неуважение, ехал на красивом черном жеребце, мышцы которого играли под бархатистой шерстью, лоснившейся от пота. Ни сила путешественника, ни старая туника воина Великого Мирчи (3), цвет которой смутно напоминал красный, так не привлекли внимания горцев, как большой турецкий ятаган, дорогой на вид и необычный для румынских воинов. Рядом с ним на коне, как близнец, похожем на второго жеребца, ехал великан, еще более крепкий, чем его спутник. С широкими плечами и стройным станом он выглядел не старше тридцати-сорока лет. Его лицо было затенено широкополой шляпой, из-под которой два живых глаза не упускали ничего из происходящего вокруг. За спиной великана был пристегнут походный меч, а на плечах обоих путников висели прочные луки, по виду прослужившие немало своих хозяевам.
По мере продвижения путешественников вниз по улице, четверо здоровенных горцев, вооруженных топорами, точно по команде, последовали за ними. Едва войдя в деревню, всадники вынуждены были остановиться, так как четверо мужчин прорвались вперед и теперь преграждали им дорогу.
– Добрый день, ребята, – произнес невысокий всадник таким пронзительным фальцетом, что дети за заборами расхохотались. И опустите свои топоры, здесь нет турок!
– Топоры мы оставим при себе и покажем вашим светлостям, как умеем с ними обращаться, если не скажете, чего вам здесь нужно.
– Мы направляемся в Тырговиште и надеемся добраться туда до закрытия ворот! – весело и доброжелательно отвечал им рыцарь.
– С таким-то ятаганом? Мне чаще встречались турки, выучившие наш язык, чем румыны, продавшиеся туркам…
Маленький рыцарь побледнел, и улыбка исчезла с его губ. Он шагнул прямо к горцу и грозно заявил:
– Этот ятаган отправил к праотцам множество османов. Он достался мне в Джурджу! Если бы ты был там со всеми румынами, ты бы знал!
За спинами собравшихся горцев, уже немолодой мужчина, сидя на краю дороги, с интересом наблюдал за этой сценой. Необычные для той эпохи, коротко подстриженные волосы крестьянина делали его похожим скорее на римлянина времен Траяна. Его широкие плечи солдата и человека, привыкшего к тяжелому труду, выступали из-под жилета из оленьей кожи, вышитого множеством цветов, как это принято среди горцев. Не поднимаясь с места, крепыш произнес громким голосом, так, чтобы его слышали все:
– То, что твой ятаган уложил многих турок, – это верно, но правда и то, что рядом с христианами ты кроток, как ягненок, и я до сих пор не слышал, чтобы мимо тебя прошел какой-нибудь румын, попавший в беду, и ты не отдал бы ему все, что у тебя есть. Еще все говорят, что в Джурджу, когда Влад-вода упал с лошади среди толпы язычников, ты перепрыгнул через три препятствия, и ятаганом снес голову одному янычару, а затем еще сотне турок вокруг себя. Но я был там, и знаю, что это неправда. Одним прыжком ты перенесся через пять препятствий, а не через три, и снес голову турку после того, как отобрал его оружие. А если бы мы с Лером не подоспели, возможно, несколько язычников ушли б живыми.
Всадники изумленно повернулись в сторону, откуда доносился голос. Тот, что повыше, снял шляпу, открыв лицо, совсем не тронутое возрастом, и широкая улыбка расплылась на его лице, красивом как у архангела. Низенький всадник разразился раскатистым смехом и быстро спешился.
Марку, главный в деревне Морени, тот, что в нескольких словах рассказал о доблестном поступке, совершенном много лет назад, когда все трое служили Владу Дракуле (4), воеводе Валахии (5) – подвиге о котором знали все румыны, пробрался сквозь толпу и заключил в объятья своего старого товарища.
– Строе, Строе, а я уж думал, что ты нас забыл! – воскликнул крестьянин, прижимая к груди старого друга. Мне говорили, что ты погиб во Франции, среди чужеземцев. Сначала мое сердце сжалось от этой вести, и я ушел высоко в горы, чтобы оплакать тебя в одиночестве и поставить крест, как поступил бы любой христианин. Но сначала я зашел в пещеру Зираксеса, отшельника, и он сказал мне, что вы живы и возвращаетесь сюда. На многие чудеса способен Зираксес, и только Богу известно, как он узнает все новости, сидя в одиночестве в своей пещере. Но не верю, чтобы даже он был способен развязать язык молчуна Лера!
Высокий всадник, о котором шла речь, известный от Валахии до Анатолии под именем Лер, в свою очередь спешился, и, судя по мягкому взгляду его глаз, увлажнившихся от радости при встрече со старым другом, никто бы не подумал, что это самый устрашающий из четырех рыцарей Влада-воды. О них парни в своих играх и когда отправлялись на войну, а убеленные сединой старики говорили, что рыцари служили также Великому Мирче и даже раньше – Басарабу (6), его родителю. Если бы кто-то потрудился подсчитать года и сказал бы, что их более ста пятидесяти, старики посмотрели бы на него с удивлением и тайным страхом, что чары вот-вот разрушался: «Ну да, они пришли из запредельности, и пока они рядом, нам нечего бояться».
Братское объятие Марку и Лера полностью прояснило жителям деревни значение этих двух всадников, и весть о возвращении в страну рыцарей Строе и Лера прокатилась по лесам и деревням, неся великую радость в дома валашских горцев.
Каждый хотел приютить путешественников, чтобы потом гордиться такими славными гостями. Однако никто не стал спорить, когда они отправились в жилище Марку. Не прошло и получаса, как двор старого солдата заполнился женами и молодыми девушками, нагруженными корзинами с товарами: айвой, которую хранили зимой на оконных рамах, печеными лепешками, позолоченными яичным желтком, красными яблоками и длинными связками жареных колбас. Стоя на пороге и почти полностью закрывая вход своим гигантским телом, Лер гладил по головке златокудрую девчушку и, обернувшись к своим спутникам, шепнул:
– Поглядите: вот ради чего мы должны были вернуться…
Девочка, смущенная и обрадованная таким вниманием, пролепетала: «Целую руку, дяденька», – и быстро удалилась, словно устыдившись своих чувств.
Вместе с шестью другими жителями деревни рыцари сели за стол, и беседа весело потекла, словно весна заполнила каждый уголок низкой комнаты. Смех мужчин долетел до заднего двора, где жена Марку кормила кур зерном, и она тоже засмеялась от счастья, что дом ее полон гостей и вокруг царит мир.
Все прекрасно понимали, что собрались здесь не ради шуток и историй. Однако втайне каждый из них решил в полной мере насладиться этими моментами покоя и беззаботно говорил о цветущих садах, о своих детях, которые растут быстрее чужих, о недавних событиях, о торговле, путешествиях и прочих пустяках…и смеялся без всякой причины.
– Что слышно о Влэдуце?
Вопрос Лера, произнесенный низким и звучным голосом, исходившим словно издалека, ударил крестьян с силой ледяного ветра, налетевшего до времени в конце осени. Улыбки застыли на лицах мужчин, и смысл вопроса Лера начал постепенно доходить до них, сжимая сердца и заставляя кровь приливать к щекам.
С тех пор как Влад-вода Дракул пал при Бэлтени, трое рыцарей каждый день внутренне переживали этот ужас. Они все еще слышали голос воеводы, повелевающего им спасти хотя бы самих себя: «Бегите и никогда не отдавайте нашу страну в их руки. Если Дан станет воеводой, турки войдут сюда свободно. Вы должны жить и снова поднимать народ. И позаботьтесь о маленьком Влэдуце! Верните его. Он знает, что делать! Идите, я задержу их еще немного».
Лер больше не слышал воеводу. Сделав несколько шагов вперед и упершись в землю своими сильными ногами, он смотрел застывшим взглядом на маленькое войско Дана, приближавшееся к ним на всем скаку. Снежная буря яростно трепала его длинные волосы, а сам он казался приросшим к земле со времен сотворения мира. Его меч, слишком тяжелый для другого воина, гудел на ледяном ветру.
– Уходите, я приказываю вам! Им нужен я! Вы их не интересуете! – крикнул воевода, но друзья горько улыбались, и мысли уносили их далеко назад, в Тырговиште, где они прожили столько ясных дней, которые больше никогда не вернутся. Ради Влада они бы спустились даже в Ад, чтобы судить самого Дьявола, и если б их последний миг настал сейчас, они были бы счастливы остаться с воеводой до конца.
– Что будет с маленьким Влэдуцем? – вскричал князь в бешенстве. Никто еще не видел его таким. – Вы должны бежать и найти его! Хотя бы вы не предавайте меня!!!».
Суровые слова отрезвили рыцарей, и они, словно в страшном сне, увидели, как их воевода подбежал к Леру и ударил его рукоятью меча по макушке.
Марку и Строе подхватили своего храброго товарища, лежавшего без сознания, и подняли его на спину лошади. Воевода приблизился и подтолкнул их к своему последнему коню, оставшемуся после долгих дней преследования Дана и предателей-бояр (7). Забравшись в седло, они обернулись, чтобы в последний раз взглянуть на Михню, четвертого рыцаря из гвардии воеводы. Он бежал далеко впереди врагов, отчаянно сигналя обоим лагерям, и обрывки его криков едва долетали сквозь ветер и снег. Сначала рыцари подумали, что, не в силах бросить воеводу, он пытается совершить невозможное. Но позже, уже гоня лошадей прочь, Марку испустил душераздирающий крик и Строе, повернувшись, краем глаза увидел Михню, сбившего воеводу с ног и вонзившего меч ему в сердце. Небо обрушилось на них острыми, тяжелыми осколками облаков и ярости. Михня только что убил воеводу! Их Михня! Михня, их брат…
Вместе с сердцем воеводы Влада Дракулы, в этот миг треснули их сердца, и имя Михни было похоронено навеки. Что заставило его продаться? На что была променяна их дружба, написанная кровью в стольких битвах? Теперь это уже не имело значения.… Они даже не думали о нем, когда были одни...
Крестьяне, познавшие это горе, старались воздержаться от упоминания о тех мрачных временах. Мирча, лесоруб из Трансильвании, попытался разогнать давящую тишину, воцарившуюся в комнате.
– И как вышло, что вы возвратились именно сейчас? – спросил он Строе, известного своей разговорчивостью, благодаря которой лица прояснялись.
– Около двух месяцев назад мы оба были в Венеции, – нехотя отозвался тот. – Мы поступили на службу к кондотьеру (8), который больше занимался торговлей. Это было нам полезно, так как к нему постоянно приходили новости, привезенные караванами и кораблями с Черного моря. У него нашел убежище маленький турок, похожий на крысу, и черный, как головешка. Он бежал из Эдирне, где работал тюремщиком, охраняя Влада, сына покойного воеводы Дракула. От чернокожего мы узнали, что наш принц сбежал и пытался убить Мехмеда, молодого султана. Турок тоже сбежал, чтобы спастись от наказания за то, что был неумелым охранником, но он клянется, что невиновен, ибо тот, кого он охранял, на самом деле – шайтан (9), дьявол на нашем языке, а не человек. И еще этот турок сказал, что запертый ребенок постоянно кусал всех, до кого мог дотянуться, и отчаянно бил их. Его никогда нельзя было привести к султану, не заковав предварительно в тяжелые цепи. Услышав это, я так обрадовался, что поцеловал турка в его уродливую голову, заплатил ему две золотых монеты и полетел обратно сюда. Думаю, что венецианец Джакомо до сих пор гадает, что с нами сталось. Со времени побега принца прошло немало времени. Вы что-нибудь знаете?
– Три дня назад, – ответил Марку, – до нас дошла весть, что Петру Арон явился под турецким флагом в Молдову и убил воеводу Богдана. Юному Штефану (10) удалось бежать, и говорят, что Влэдуц был вместе с ним. До сих пор никто не знал, что принц скрывался там от мести турок, от которых он сбежал.
Молчаливый, как всегда, Лер поднялся на ноги и повесил меч на спину. Крестьяне удивленно уставились на него, но не получили ответа. Только весельчак Строе сказал ему:
– Речь друга Лера, длинноватая для такого пустяка, убедила меня. Мы едем в Молдову!
Строе привык к нему и понимал его без лишних разговоров. Он знал, что всегда может рассчитывать на товарища, и между ними никогда не было причин для недовольства. Во время их долгих странствий, чтобы компенсировать молчание своего друга, Строе говорил один и сам же отвечал себе, будто ответ исходил от высокого рыцаря. Когда же он скучал, что случалось редко, он поворачивался к Леру и, притворяясь возмущенным, говорил:
– Эй, замолчи, у меня уже голова трещит! – И, довольный тем, что заставил улыбнуться рыцаря, Строе снова подгружался в свои мысли. На короткое время.
Крестьяне помоложе, знавшие рыцарей лишь понаслышке и из того, что рассказал им Марку, не догадывались, что у Лера, обычно молчаливого и скорого на действия, была еще одна причина, чтобы спешить. Прошло десять лет с тех пор, как преследуемые стражей нового воеводы, они покинули Валахию, десять лет, как Лер не видел своего сына, которого он оставил с отшельником Зираксесом. Только он да монах знали, что в пещере на Вершине Дракона подрастал мальчик, вдали от людей постигая тайны этого мира.
Светловолосый рыцарь вскочил на лошадь и в полном одиночестве отправился на гору. Строе и Марку переглянулись, но не сильно удивились. Часто, один из них вынужден был ехать Бог знает куда, исполняя тайное поручение, и долгие годы, проведенные вместе, научили их самостоятельно решать свои дела в подобных случаях.
Подъем в пещеру показался Леру дольше, чем путешествие из Венеции в Валахию.
– А если он меня не узнает, – думал он. – Что если не захочет меня видеть? В чем вина десятилетнего ребенка и чем объяснить необходимость прятать его от родителей и всего мира? А что если… – Он замер, словно пораженный тьмой, готовой поглотить его рассудок. Пока он был далеко, мрачные мысли редко посещали его, оставляя место для солнечных видений и надежд. Когда же он взбирался на горный склон, путаница его иногда туманных мыслей смешивалась с другими, полными аромата елей и ярких цветов.
Ему казалось, что он узнает каждую прядь травы и даже барсуков, разбегавшихся при его приближении. До Вершины Дракона оставалось еще три четверти часа, когда внезапно Лер натянул поводья и остановился, словно увидел перед собою признак. Чуть выше, скрытые выступом большой скалы, известной среди местных жителей, как Гнездо Дятла, за ним наблюдали два человека.
Зираксис выглядел таким же древним, как и десять лет назад, таким, каким его всегда помнил Лер: седовласый и седобородый, в длинных белых одеждах, с деревянным посохом, на верхушке которого искусная рука мастерски вырезала голову волка. Стоявший рядом с ним высокий юноша, пожалуй, слишком сильный для своего возраста, словно во сне, начал медленно спускаться по склону навстречу Леру. Рыцарь уже спешился и, застыв на месте, недоверчиво смотрел на сына, стоявшего всего в трех футах от него. Леру хотелось закричать от радости и сжать его в объятьях, но он боялся реакции мальчика, а здесь, на высоких скалах, было слишком тихо. Ему стало стыдно за то, что он принес меч в такое священное место. Лер прошептал едва слышно, как в церкви:
– Тудор…
С пылающими щеками мальчик опустился на одно колено и поцеловал руку своего родителя. Затем сказал так просто, словно его отец возвратился после недолгой прогулки:
– Смотри, папа, я сделал тебе свирель.
И он протянул Леру чудесный рог, инкрустированный десятками десятков цветов и звезд, отчего инструмент казался оплетенным тонким кружевом. Сильно смущенный и не привыкший к таким чувствам, Лер беспомощно взглянул на Зираксеса. Старик тихонько засмеялся, умиленный этим зрелищем, и, опираясь на свой посох начал спускаться к ним.
– Ну, Лер, сынок, у тебя накопилось немало историй, чтобы нам рассказать!
– Много, батюшка, и не все хорошо; только сейчас...
– Я знаю... Иди и возьми с собой Тудора. Не бойся, он знает все, что должен знать рыцарь. Я вырастил его не для того, чтобы он остался здесь со мной!
Рыцарь и его сын быстро попрощались с Зираксесом и вскочили на коней. Им так хотелось бы подольше поговорить друг с другом, остаться в пещере на несколько дней и любоваться утренним туманом, плывущим над кодрами, рассказывать друг другу все и строить планы на будущее, слушать седую тишину массивных каменных стен, выбрать место для дома... Но такие времена для них еще не наступили…
Внизу, в деревне, Марку и Строе в полной мере наслаждались счастливым ощущением того, что все еще находятся среди своих. К великому удовольствию весельчака Строе, жена Марку привязала к седлу его лошади еще одну сумку с провизией.
– Жуй медленно, чтобы не подавиться, – шутливо сказал он, подражая высокому голосу женщины. – И не купайся голышом, а то простудишься! Если войдешь в воду, завяжи шапку, чтобы волной не унесло!
Марку от души рассмеялся вместе со всеми, и чтобы не затягивать грустный момент расставания, крикнул:
– Гу-гу, сломанная мельница! Что, начал? Один твой рот способен выгнать турок из страны. А если выпьешь еще кружку теплого молока с яйцом, чтобы прочистить горло, то они будут лететь аж до Адрианополя!
И он пустил коня во весь опор, стараясь не слушать больше веселые крики крестьян и приглушенные рыдания своей жены. Последние десять лет он был уже не рыцарем Марку из гвардии Его Высочества, а фермером Марку, но оба этих призвания были у него в крови. Стражники нового воеводы не посмели проникнуть в его деревню, и о нем слышали лишь то, что он исчез. Марку знал, что солдатская судьба однажды вновь найдет его. Он чувствовал, что этот день настанет, и ждал его, но не со страхом, а с нетерпением. Сейчас вместе со Строе он спускался к Волчьему Горбу, где ждал их Лер, а оттуда они отправятся в стольный город Тырговиште. Между ними все было ясно, не было никакой необходимости договариваться о месте встречи. Они направлялись к тому месту, где всегда находили убежище, преследуемые людьми Дана, и пока они ехали молча, их мысли неизбежно возвращались к мрачному, неопределенному будущему, которое теперь маячило не только перед ними, но и перед их страной. Что случилось с маленьким Влэдуцем, принцем и сыном Его Высочества Влада Дракула? Они оставили его озорным ребенком, довольно вспыльчивым и шумным. Как он рос? Если бы только он смог сохранить невредимыми свое тело и разум… Узнает ли он их? Захочет ли он, как и раньше, занять трон своего отца? А главное, ради чего он будет царствовать? Заслуживает ли он теперь их помощи?
*
Сюрприз, ожидавший их у Волчьего Горба, был так необычен, что даже говорливый Строе не нашелся, что сказать. Еще издалека рыцари пытались угадать, кто едет рядом с Лером, и как могло случиться, что их близкий друг путешествовал с кем-то, не обсудив это сначала с ними. Лер всегда был сдержанным и подозрительным. Товарищи ожидали, что он возвратится один из пещеры Зираксеса. Приблизившись, они вдруг поняли, что юноша, сопровождавший Лера, не может быть никем иным, как его сыном. Такой же стройный и высокий, как его отец, парень поразительно походил на Лера в молодости. И если сомнения все еще оставались, то вскоре их развеяла гордая улыбка рыцаря.
– Это мой сын, Тудор, – произнес Лер. – Настало время вам с ним познакомиться! Он едет с нами!
Строе давно подозревал, что у Лера есть сын или дочь, но никогда ни о чем не расспрашивал. Он часто замечал, как его друг тяжело вздыхал и подолгу заглядывался на детские игры в деревнях и городах, через которые они проезжали. Иногда он останавливался и мастерил для малышей игрушки из простого куска дерева или ткани. Восхищенные дети уходили, а Лер погружался в молчание, которое прерывалось лишь вздохами. Ему не задавали никаких вопросов, опасаясь коснуться старых ран, которые, вероятно, все еще кровоточили. Теперь же разговорчивый и шумный Строе, казалось, совершенно был сбит с толку.
– Благослови тебя Господь, малыш… Я твой дядя... твой старший товарищ и я...О-о-о... сколько турок мы перебили с твоим отцом... Они нам тоже насолили, но победа была за нами!.. даже когда... ладно, не будем вспоминать о грустном! У-у-ух, сынок!
– А ваши светлости, должно быть, Строе и Марку! – рассмеялся мальчик. – Кто же о вас не слышал? Я вырос на историях о ваших подвигах. Надеюсь, я не помешаю вам в дороге.
– Отвечай на вопрос мальчика! – яростно крикнул Строе Марку, пытаясь привести тем временем в порядок свои мысли и чувства.
– Ну и о чем он меня спросил? Он просто говорил с тобой! Или ты совсем уже спятил?
– Не важно, потому что я кое-что знаю, – продолжал Строе, все еще сбитый с толку.
Лер подумал, что пора уже избавить друга от этих мучений, и с улыбкой произнес:
– Пошли! Нам предстоит далекий путь в Молдову. Мы собираемся проехать через Тырговиште, чтобы разузнать побольше.
Это было все, что потребовалось болтливому рыцарю, чтобы взять себя в руки.
– Слушай, Тудор, ты знаешь анекдот про двух бояр и мужика? Вот он, послушай: говорят, что в Бузэу...
Мальчик смеялся от души, наслаждаясь каждым мигом в обществе этих замечательных людей, встречи с которыми дожидался столько лет. Бессонными ночами он грезил наяву, порою сомневаясь, что когда-нибудь увидит их перед собой и даже сможет прикоснуться. Но вскоре начинал сердиться на себя за это недоверие и принимался тихо наигрывать любимые песни, чтобы забыться. В ночной тиши печальные баллады его свирели ветер уносил далеко-далеко, и многие горцы могли поклясться, что действительно слышали плач леса или пение фей.
Глубоко задумавшись, Марку и Лер больше не обращали внимания на своих спутников. Оба знали, что в Тырговиште им придется нелегко. Стражники Дана еще не забыли ни их лиц, ни неприятностей, которые они доставили новому воеводе, и одного лишь слуха об их возвращении было бы достаточно, чтобы перевернуть вверх дном весь город. В последние годы подобные новости распространялись каждый раз, когда какой-нибудь мятежник убивал солдата воеводы. Потом мятежника ловили и судили, и все на время успокаивалось. Но люди продолжали верить, и надежда…
*
Каждый год в Тырговиште первое воскресенье марта было ярмарочным днем. Из ближайших деревень и даже дальше, со стороны Арджеша и из Трансильвании, ремесленники и торговцы стекались сюда с товарами, которые они производили или везли Бог знает, из каких уголков земли. Крестьяне с равнин, радые возможности поболтать, торговались только ради торга с молчаливыми, но не менее умными горцами. В конце концов, обе стороны сбавляли цены, мысленно поздравляя себя с такой выгодной сделкой. Нередко бывали случаи, когда двое деловых партнеров возвращались домой без своей части денежной прибыли, связанные узами крепкой дружбы за кружкой вина, которое трактирщики Тырговиште спешили предложить в такой плодотворный день. Потеря была невелика, поскольку на дворе у каждого из них было почти все, чтобы прокормить себя и свою семью, и еще по пути домой они могли составить речь, которая в подобных случаях затыкала рты вечно укорявшим их женам. В тот день через северные ворота вместе с шумной толпой торговцев в город вошли двое горцев в красивых кожаных дублетах, расшитых яркими, живыми красками в честь едва родившейся весны. Оба купца были на самом деле рыцарями Марку и Строе, и дублеты были сделаны не их руками, не привыкшими к такому ремеслу, а куплены у румына из Фэгэраша, который с удовольствием продал им весь свой товар еще до начала ярмарки.
Примерно через час вслед за ними, через те же ворота, в город вошли еще двое торговцев, которые надеялись вернуться домой с хорошей прибылью, вырученной за большие головки копченого сыра. Ленивая походка и одежды, запыленные от долгой дороги, а также крики, которыми они расхваливали свой товар подобно их собратьям, не вызывали подозрений, что на самом деле эти двое были Лер и его сын Тудор. Дублеты и сыр продавались в спешке почти даром, но это никого не беспокоило. Напротив, несколько торговцев, которые давно уже не сталкивались с такими неумелыми купцами, радостно торопились домой, боясь, как бы продавцы не передумали.
Ближе к полудню эти четверо мнимых торговцев направились в трактир «Свет мудрости». Название это было довольно помпезным, если учесть, что на самом деле там собирались обычные купцы, чтобы обсудить новые приказы воеводы или последние события, произошедшие на ярмарке.
Трактирщик Саке, большой любитель философских дискуссий, редко находил собеседников по своей мерке, но это вовсе не приводило его в отчаяние. Напротив, он был даже доволен, если в его трактире не показывался некий образованный путешественник, который слышал об иных теориях, отличавшихся от тех, которые были запущены в вечность неутомимо беспокойным разумом трактирщика. Иногда он любил сидеть за прилавком, задумчиво потирая бороду, устремив свой взгляд куда-то за горизонт. Когда он считал, что уже достаточно торговцев восхищаются его серьезной позой и озабоченностью, свойственными великим мудрецам, он глубоко вздыхал и говорил, словно бы самому себе:
– Тяжко, господин! Очень, очень тяжко!
Однако в тот день удача одарила его собеседником, который, казалось, наслаждался не только внушительным куском жареной свинины, но и тонкостью мыслей Саке.
Сидя за своим столом, из-за которого он никогда бы не поднялся, – разве что только для того, чтобы обслужить Его Высочество, если бы тот вдруг переступил его порог, – трактирщик в течение последних двух часов пытался убедить купца, такого же пузатого как и он сам, что эта безумная идея о круглой форме Земли – на самом деле большая ошибка ученых.
– Вот я и говорю: в старые времена, когда один грек, некий Аристотель, впервые заявил, что Земля круглая, нашлось не так уж много желающих ему поверить. Он говорил и сам же себя слушал. Мир тогда был серьезнее, да, господин, у людей не оставалось времени на ерунду. Все сражались и работали изо всех сил, днем и ночью! А сейчас? Нынче все, как один, ходят в университеты, и внезапно у них созревают идеи! Если у отцов их куча денег, что тут поделаешь? Выдумывают чепуху, чтобы сбить с толку мир! Другие, бедняги, действительно верят, что мы живем, как на яблоке. Понимаешь?
– М-да… – улыбнулся пузатый торговец, боясь расстроить собеседника. У него не было веских причин противоречить трактирщику. Что он знал о греках и университетах? До тех пор, пока Саке не требовал денег за невероятно вкусную еду на столе, он мог говорить все, что угодно.
– В ту ночь я сидел в глубокой задумчивости... Ты же знаешь, я не сплю, когда решаю такие сложные задачи, и вдруг меня осенило!
– Они больны, бедняги… – озабоченно предположил пузатый.
– А ты совсем не глуп! – восхищенно одобрил его Саке, после чего продолжил: – Те, кто говорит, что Земля круглая, просто сидят и учатся три дня подряд. Тут у них и возникают идеи, брат! Видишь ли, они уже в полуобмороке от усталости, и я слышал, что они много пьют… и идеи эти начинают разгуливать в их головах, знаешь, как гуляет перед твоими губами хорошее вино, прежде ты отправишь его себе в горло. А поскольку голова у человека круглая, они верят, что все, о чем они там думают, тоже становится круглым. Вот как!
Трактирщик не успел насладиться выражением глубокого восхищения или беспокойства за его рассудок, как внезапно чей-то голос, которого он уже давным-давно не слышал, привлек его внимание:
– Есть у тебя комната для усталых путников?
Не отрывая глаз от тарелки, и боясь, что каким-то чудом этот голос прозвучал лишь в его воображении, Саке подумал с быстротой, свойственной представителям его профессии:
– Это не может быть голос того самого рыцаря Строе, исчезнувшего много лет назад. Кого другого с приглушенным голосом, как у него, я не припомню, но случались и более странные вещи… Однако, если они вернутся, то остановиться смогут только у меня! Должно быть, это он!
– Еще как есть, еще как есть, – отозвался Саке, с трудом скрывая вспышку внезапной радости. Его глаза, однако, говорили за него, и рыцарь сразу понял, что Саке остался тем же самым надежным человеком, которому они могли доверить даже больше, чем все свои секреты, и который помогал им в часы невзгод.
Они вместе поднялись наверх, где четыре рыцаря получили более уединенную комнату, которую обычно приберегают для близких родственников или для знати с толстым кошельком. Как только большая дверь из орехового дерева закрылась за ними, трактирщик, не видя больше смысла сдерживаться, наконец, взорвался:
– Господи Боже! Как долго я молился об этой минуте! Стало быть, пробил час расплаты для Дана-воды? И покончено с высокими налогами и притеснениями? Ты ведь за этим пришел, не так ли? Тебе нужны деньги? Просто скажи мне, сколько, и я принесу! Что ты хочешь знать? Здесь, на постоялом дворе, все еще полно солдат и придворной челяди, и ни один боярин не обходит стороной мою таверну. Я слышу много интересного, все что угодно…
– Спасибо тебе, Саке! – прервал его Марку. – Мы знаем, что ты нас не подведешь. Твоя помощь очень понадобится нам в ближайшие месяцы. Никто не должен знать, что мы здесь. Скажи, что ты слыхал о Владе, сыне Его Высочества?
– Вчера сюда явились трое солдат из дворца. После обеда они попросили вина, и, казалось, не спешили уходить. Один из них сказал, что Дан-вода был безумно рад, когда пришло известие, что принца Влада и Штефана из Молдовы преследует гвардия Петру Арона. Другой же утверждал, что обоим княжичам удалось бежать и найти приют в Нижней Молдове у нескольких верных Богдану бояр. Когда я услышал все это, я предложил им еще один кувшин вина за мой счет, чтобы развязать им языки. Слухов было много, но никто не знал наверняка. Я не жалею о вине, я дал бы им и десять кувшинов, только б узнать побольше!
– Отлично, Саке, просто замечательно! – одобрил его Строе. – Теперь принеси-ка нам поесть и кувшин Кэлугэряски! Мы останемся здесь всего на час.
Трактирщик больше ничего не спрашивал, хотя у него ужасно чесался язык. Ему хотелось знать, кто этот юноша, который не произнес ни слова. Был ли он сыном Лера? Возможно… Почему рыцари так спешили? Неужели, они едут за Владом? Чтобы посадить его на трон? На это они способны!
С головой, полной тревожных мыслей и вопросов, он быстро двинулся в сторону кухни, придерживая на ходу свой огромный живот, и закричал с нижней ступеньки лестницы:
– Софика! Сейчас же поставь курицу вариться, и побыстрей помой немного зелени! Кэтэлина! Где ты, девочка? Что у тебя на голове? Иди и приведи себя в порядок! Что это за волосы? Они же дыбом стоят!
Кэтэлина, дочь трактирщика, была девушкой бойкой, красивой и сообразительной, словно феи щедро одарили ее при рождении. Саке должен был благодарить ее за добрую половину мужской клиентуры. Было немало молодых людей, готовых целыми часами ждать ради одной улыбки девушки, даже если это существенно облегчало их кошельки, поскольку нельзя было удерживать стол без серьезного заказа. Даже старики, измученные ревматизмом, казались здоровее и охотно рассказывали во весь голос о доблестных подвигах, совершенных в далеком прошлом. Однако юное сердце девушки еще не услышало зова настоящей любви. Она любила всех с сестринской теплотой и радовалась вниманию тех, кто чересчур воспалялся. Саке, считавший, что семнадцать лет – самый подходящий возраст для замужества, не мог упустить такой возможности.
Юноше, сопровождавшему трех рыцарей, было нечего стыдиться даже рядом с Фэт-Фрумосом, и если он был сыном Лера, то не нуждался в приданном. Денег у него хватало на двоих, вот бы только сосватать его... Саке был бы в не себя от гордости от такого зятя! Окинув взглядом столы, он поспешил на кухню, чтобы собственноручно приготовить еду для рыцарей.
Внезапно большая сковородка задрожала у него в руке, а глаза округлились, когда он взглянул через полуоткрытую дверь в общий зал. За столом у лестницы сидели двое мужчин. Саке не мог видеть лица сидевшего к нему спиной, но под густой бородой его товарища трактирщик, казалось, узнал черты Михни, убийцы Влада-воды Дракула.
Все знали о его непостижимом предательстве и о том, что он отурчился и живет в Эдирне, неподалеку от султанского двора. Если то действительно был Михня, у него могла быть только одна цель: он услышал о возвращении своих бывших товарищей и пришел, чтобы предать их во второй раз. Сердце трактирщика, слишком слабое для двух сюрпризов за один день, готово было выпрыгнуть из его груди.
«Если он увидит меня и скажет хоть слово, я вцеплюсь ему в горло, – подумал Саке. – Или, может, я спятил, и на самом деле не видал сегодня никого, кроме рыцарей? Лучше я пойду в обход и сообщу Строе и его людям. Это не игрушки!».
Он поспешил через заднюю дверь, захватил из конюшни лестницу и установил ее под окном комнаты рыцарей. Не успел трактирщик подняться на третью ступеньку, как окно вдруг открылось, и вокруг его туловища обернулся аркан (11), который не очень приятным образом, но быстрей, чем он планировал, втащил его наверх. Саке издал короткий визг и, открыв глаза, увидел возле самого своего горла саблю Марку, которую тот не собирался убирать. Возле окна Лер с сыном натянули луки, наблюдая за каждым уголком огорода, в то время как дверь уже была забаррикадирована шкафом, который быстро придвинул Строе.
– Почему ты так идешь? – сурово спросил его Марку.
Трактирщик попытался ответить, но шок овладел им настолько, что с губ его сорвалось только дрожащее: «Фы-ыхх». Рыцарь, казалось, не испытывал никакого сострадания к состоянию толстяка и продолжал прижимать меч к его свинячьей шее.
– Внизу… – Я думаю, что... – едва успел пробормотать Саке.
Не успел трактирщик договорить, как послышался негромкий стук в дверь и голос их бывшего товарища, казалось, заскрежетал у них в ушах:
–Это я, Михня, откройте!
Мгновение рыцари недоверчиво смотрели друг на друга. Затем Лер выпрыгнул в окно прямо на глазах у сына, который удивился, не услышав звука приземления. Строе, разгадавший план своего товарища, уже отодвигал от двери шкаф. Прошло несколько десятков напряженных секунд, и дверь подпрыгнула на петлях, а затем в комнату влетел Михня, буквально запущенный Лером по воздуху. В тот же миг Строе быстро запер за ними дверь. Михня, предатель, человек, с чьей кровью их собственная кровь смешалась в стольких битвах, их бывший брат, которого они надеялись никогда больше не видеть после того ужасного зимнего дня, стоял теперь перед ними. Он не заслуживал их милосердия. Они желали, чтобы он никогда не встретился на их пути. Теперь другого выхода не оставалось.
Но Михня казался невозмутимым и даже улыбался. Густая борода, которой он прежде не носил, скрывала его черты, и под поношенной одеждой путешественника едва можно было узнать старого рыцаря.
– Не убивайте меня, пока я не заговорил! – спокойно сказал он. – Я не вру вам так же, как не предал вас тогда. Я не прошу вас верить мне. Через минуту некто постучится в вашу дверь. Послушайте его, а затем решите, оставлять ли меня в живых!
Взгляды рыцарей были суровыми, и в их сознании воспоминания о брате Михне терялись среди мрака его бессмысленных предательств. Никто не произнес ни слова. Воздух в комнате давил им на плечи и, казалось, даже обжигал глаза. Они, возможно, предпочли бы, чтоб Михня боролся за свою жизнь и умер, как храбрец… А не стоял вот так, обескураженный, сам не похожий на себя.
В дверь коротко постучали, и предатель бросился открывать. Руки рыцарей крепче сжали рукояти мечей, и, опасаясь возможной засады, Лер с луком наготове снова занял свой пост у окна рядом с сыном.
На пороге стоял молодой человек, не очень высокий, но с широкими плечами, которые редко встречаются у людей его возраста. Густые черные волосы волнами падали ему на плечи, а большие глаза под тонкими бровями, изогнутыми арками, как у красивой женщины, напоминали своим цветом горные озера, в которых отражается строгая зелень сосен. Орлиный нос и впалые щеки подчеркивали неестественную величину его глаз. Все необычные черты этого юноши, однако, выглядели гармонично, и было в них что-то властное и мрачное. Под черной одеждой, скроенной руками мастера и лишенной украшений, крепкое, тренированное тело говорило о суровой и тяжелой жизни, в которой борьба за выживание отшлифовала его совершенные формы. Присутствие молодого человека словно подавило рыцарей, хотя они уж точно не считали себя слабыми, как ангелы. Казалось, что предметы, свет и звуки, подчинились лишь ему. Он был королем с ног до головы.
В углу трактирщик осенил себя крестом, поймав взгляд юноши, который словно находился где-то высоко, несмотря на свой обычный рост.
«Ясно, я совсем сошел с ума! – подумал Саке. – Или я сплю… Сначала возвратились рыцари, затем этот отуреченный Михня, а теперь и покойный Влад-вода тоже здесь, но как будто бы изменился, стал жестче, уж не знаю… Успокойся, Саке, воевода давно умер, а даже если бы и нет, он выглядел бы старше. Рыцари уехали, Михня – в Эдирне, а это просто дурной сон. Это от вчерашнего холодца меня мутит! Надо было остановиться после третьей тарелки!». Трактирщик до кости ущипнул себя в надежде, что проснется. Значит, он все-таки не спал! Саке шумно сглотнул и решил, что ему лучше примолкнуть и подождать.
Словно по мановению руки, рыцари опустились на одно колено и в один голос произнесли:
– Да здравствует Твое Высочество!
Перед ними стоял Влад Басараб III, сын их воеводы, Влада Дракула. Они готовились отправиться в Молдову, надеясь отыскать его и помочь вернуть валашский трон, принадлежавший ему по праву. Рыцари думали, что им предстоит потратить немало времени на эти поиски. Теперь Влад оказался здесь с Михней, и они, похоже, не были врагами.
– Встаньте, господа! Сейчас у нас нет времени для церемоний! – ответил юноша звучным голосом, напоминавшим голос его отца. – Мы не можем здесь заночевать. Через три часа будьте у пруда возле монастыря Дялу. Тогда мы решим, будем ли действовать сообща.
Марку закрыл дверь за этими двумя и из благоразумия отказался от мысли проследить за ними взглядом.
– До пруда мы доберемся за полчаса. Давай пока съедим хотя бы что-то. В этой комнате мы защищены от любопытных взглядов, как ты думаешь, Строе?
– Похоже, еда сейчас только обожжет мне внутренности…
– Считаешь, что урчанье в животе помогает тебе лучше думать? От-те на! Разве ты не можешь думать и сытый?
– Влад не связался с турками, иначе он бы приехал с войском, а не прятался, – сказал Лер, улыбаясь до ушей. Его глаза сияли, как в часы великой радости, к недоумению Строе.
– И что ты так смеешься? Расскажи, о чем думаешь, а не улыбайся, как немой при виде пирога!
– Подожди три часа, и увидим, следует ли нам смеяться или драться. Теперь давайте поедим!
Они сели вокруг небольшого стола, только Тудор, к их недоумению, засунул себе в сумку несколько кусков.
– Что ты делаешь, парень? Разве мы съели что-нибудь пока разговаривали с воеводой и не заметили этого?
– Нет, дядя Строе, но с каких пор вы не видели Влада?
На лицах рыцарей отразилось удивление, а затем Строе ответил:
– Ты прав, племянник! Почему мы должны им доверять? Только потому, что Влад – сын воеводы? Кто знает, что у него в голове? С Михней тоже не до конца все ясно. Идем! Всегда лучше первым явиться на встречу с людьми, которых не знаешь! Больше никаких сюрпризов...
Через минуту их четверка скакала галопом по дороге из Тырговиште на север, к монастырю Дялу, построенному полвека назад воеводой Мирчей Старым.
Дорога тянулась до самого подножия переднего холма, а едва расцветшие черешни и яблони не позволяли устроить засаду с большим числом воинов.
– Слышишь, Лер? – нарушил молчание Строе. – И что на нас нашло: мы совсем забыли об осторожности! Мы стареем, и слишком обрадовались, что нашли Влада. Наше счастье, что Тудор умнее. Ты уверен, что он твой сын?
Лер, как обычно, чуть заметно улыбнулся шутке своего товарища и погнал коня вперед, рядом с Тудором. Перед ними виднелся пруд, окруженный густым тростником. Лер коротко кивнул сыну, и они оба направились к другой стороне дороги, а затем, сделав большой крюк, достигли северной границы озера. Оставшись позади, Марку и Строе пустили лошадей шагом, позволив остальным обогнуть озеро.
– Что скажешь о Тудоре, Марку? – спросил Строе.
– Он молчалив, как Лер, силен и оказался сообразительнее нас. Он напоминает мне своего отца, когда мы с ним впервые встретились. Лер выглядел мальчишкой, но был мудрее стариков. Я не хотел бы, чтоб до этого дошло, но думаю, что скоро мы увидим, каков этот Тудор в бою…
С северного берега озеро казалось безмятежным. Только ветер заставлял тростник слегка дрожать и шептать потаенные слова, терявшиеся в колыхании тепла над водой. Лошади Тудора и Лера остались позади, привязанные в нескольких сотнях метров за холмом, в саду у самого подножия, а отец и сын тем временем ползком приблизились к озеру, скрытые высокой травой.
– С высоты орехового дерева кажется, что здесь еще никого нет, но нам лучше быть начеку! – прошептал Лер.
Это был первый раз, когда его сын оказался в опасной ситуации, и чрезмерное беспокойство побуждало Лера к постоянным наставлениям. Тем не менее, Тудор спокойно улыбнулся и слегка прижал палец к губам. Затем, к удивлению своего отца, он с быстротою ящерицы и почти бесшумно пополз к воде. Он остановился на секунду, наполовину погрузившись в прибрежную тину. Его светлые волосы служили идеальным камуфляжем среди золотистой меди окружающего тростника. Не оглядываясь, он сделал знак отцу подойти поближе, а затем скользнул в воду, как рыба, так что вокруг него не поднялось ни одной волны. Добравшись до берега, Лер обратил внимание на движение жаб и птиц и остался доволен тем, что они не проявляли беспокойства, как если бы неподалеку были люди. Он полз медленно, внимательно следя за камышами, которые могли таить в себе немалую угрозу. Выбрав безопасное место, Лер принялся тщательно изучать верхушки метрового тростника. Они не сгибались и не двигались от неожиданного прикосновения. Лер продолжал двигаться вдоль берега, тщательно ища какие-либо признаки опасности.
Он обошел таким образом уже половину озера, когда его внимание привлекла едва уловимая рябь у самого берега.
– На той стороне тоже никого нет, – сказал Тудор, выходя из воды и, отвечая на вопрос, читавшийся в глазах отца, пояснил: – Зираксес научил меня подолгу находиться под водой.
– Оставайся здесь, – сказал Лер и направился к берегу озера, ближе к дороге. Он коротко свистнул и подал знак своим спутникам подойти. Марку и Строе смотрели, как он удаляется по направлению к холму, за которым были спрятаны их лошади. Затем он погнал жеребцов к пруду.
– Тудор, сынок, ты что – купался? – удивился Строе, увидев молодого рыцаря мокрым с ног до головы. – Когда подстерегаешь кого-то у воды, даже если сам ты хорошо укрыт, берегись, как бы не свалиться в лужу. В случае атаки сзади, ты не сможешь быстро увернуться.
– Но с середины озера удобнее следить за берегами. Враг обычно наблюдает за дорогами, а не за водой! – ответил парень, краснея.
– Неплохо сказано, – но как же ты добрался незамеченным до середины озера? Значит, это возможно! Если в тебе течет лягушачья кровь или нет врагов на берегу – тогда да!
– Зираксис научил меня задерживать дыхание на несколько минут, под водой или под землей. Воля человека сильнее его потребностей.
– Слыхали! То есть ты можешь сидеть под водой, сколько захочешь и не дышать? Научи-ка и меня, племянник! Знаешь, я приметил себе неплохое местечко для дома, на дне горного озера. Говорят, там отличная рыба, соседи помогают друг другу – кто корзиной икры, а кто сетью аппетитных лягушек... Кто как может! Мне нравится, что там никто не ссорится: стоит только рот раскрыть, как он тут же наполняется водой, и все – ни слова! Я бы хотел, чтоб они взяли меня в свою деревню, а то я уже сыт по горло болтовней твоего отца! И если…
– Эй, Строе! Не мешай парню говорить, а то ты нам уже заморочил голову! – смеясь, перебил его Марку. – Если все так, как он говорит, этот трюк может избавить нас от многих неприятностей. Мы провели лишь несколько недель с Зираксесом, и все же научились множеству диковинных вещей. Представьте себе, сколько знает Тудор, который вырос рядом с ним!
– Марку свернет с дороги в сад. Тудор останется здесь с нами, а ты, Строе, иди на край озера, в рощу! – оборвал его Лер в своей обычной манере.
Хотя и несколько крутая, дорога из Тырговиште к монастырю Дялу была в хорошем состоянии. Ею пользовались монахи, чтобы спуститься в город по делам, или путешественники, прибывшие или отправляющиеся в долгий путь к поселениям у подножия горы либо в другую румынскую страну, Трансильванию.
Деревни близ Тырговиште, расположенные вдоль рек Яломицы и Дымбовицы, как два пояса вокруг столицы, почтительно держались в стороне от монастыря. За дорогой, ведущей к холмам, было нетрудно наблюдать, и, предупрежденные лисьим лаем Марку, рыцари заметили невдалеке двух всадников. Через минуту они уже могли узнать Михню и Влада, сына воеводы. Оба двигались прямо вперед, не скрываясь, и никто не следовал за ними. Подъехав к рыцарям, они сдержали коней и спешились.
– Подойдите поближе, господа! Мы продолжим путь вместе, – подозвал их Влад строгим голосом человека, привыкшего повелевать. Эту ночь мы проведем в монастыре, люди там верны нам.
Через четверть часа все шестеро уже спешивались во дворе монастыря Дялу. Мало кто знал, что все здешние монахи были более привычны к мечам и тяжелым боевым тренировкам, чем к перебиранию четок и чтению молитвенников. Настоятель Паисие, ныне уже в годах, в прошлом служил лучником под началом Великого Мирчи. После гибели своих сыновей в битве при Дунае он стал монахом, но лишь наполовину. До сих пор храня в своей комнате старое оружие, Паисие не стеснялся пользоваться им, когда к монастырю приближались какие-нибудь татары, турки или бандиты в поисках добычи. Со временем Влад Дракул назначил Паисие настоятелем монастыря, скорее за его воинские качества, и предоставил ему полную свободу действий, чтобы собрать маленькую армию «монахов». Новый воевода, Дан, велел построить новый монастырь в Тырговиште и лишь пару раз наведывался в старый, ничем не показав, однако, что подозревает о порядках тамошних монахов.
Поспешность, с которой монахи сбежались, чтобы расседлать коней, их умение ухаживать за ними, а также стража на монастырских стенах, не укрылись от Строе, который с удовольствием заявил:
– Да, отцы! Вот это я понимаю! Сразу видно, что вы следуете учению Святого Георгия, того самого, что убил дракона. В любом случае, если я получше рассмотрю ваши лица и руки, «нежные», как камень, то лишний раз удостоверюсь, что чужие монахи вас не примут. Аминь!
В большом монастырском зале темнота опустилась чуть раньше, чем снаружи, во дворе. Слабый свет, пробивавшийся сквозь витражные окна, постепенно угасал, и посреди стола уже горело несколько свечей, вставленных в два массивных канделябра. Запах воска и ладана, царившее вокруг спокойствие, дрожащая игра света, придавали образам святых, нарисованных на холодных монастырских стенах, больше строгости, и они казались ожившими.
Настоятель сидел во главе широкого дубового стола, ближе к выходу. Он знал, что ни один из рыцарей не чувствовал бы себя непринужденно, сидя спиной к двери. И знал также, что они подозрительны, но, будучи бывшим солдатом, понимал: именно это недоверие спасало их от неожиданных опасностей. Настоятель решил нарушить молчание, которое с каждой минутой становилось все напряженнее, так как никто из шести воинов не осмеливался заговорить.
– Два дня назад Михня и принц Влад остановились здесь, что принесло нам большую радость! Сегодня у вас есть передышка, чтобы разобраться во всем, и снова трудиться вместе на благо страны. Было бы ошибкой поступить иначе. Мне нужно сделать еще кое-что снаружи, я вас покину.
На самом деле, во дворе делать было уже нечего. Каждый из монахов знал свои обязанности, и все были организованы по-военному строго. Рыцари догадались, что Паисие предоставил им возможность поговорить между собой, и были благодарны ему за это.
– Господа, – начал принц Влад, – рядом с вами я провел часть своего детства, и знаю, что ради моего отца и родины вы с радостью отдали бы жизнь. Знаю также, что вы сделали бы то же самое, попади в беду один из вас. Я могу лишь представить, что творилось в ваших сердцах, когда мой отец пал мертвым от руки вашего брата Михни. Я не так мягок, как ваши милости, и уверен, что искал бы его столько лет, сколько понадобилось бы, и, в конце концов, вспорол бы ему брюхо. Я прошу вас выслушать меня и поверить мне.
– Говори, принц, – произнес Лер с плохо скрываемой радостью в голосе к удивлению остальных.
– Когда до меня дошла весть о смерти Влада-воды, я был заперт в Эгригёзе, в Анатолии. Я отказывался верить, что Михня – убийца моего отца. Потом до меня дошли слухи, что Михня укрылся при дворе султана в Эдирне. Я готов был сбежать, отправиться в Порту, убить его и снова вернуться в Валахию. Но однажды Михня сам вошел ко мне в темницу и, если бы меня не удержала стража, возможно, я бы его убил. При нем было письмо от моего отца, адресованное мне. Вот, оно объяснит вам все лучше, чем я.
Принц протянул Леру свиток из оленьей кожи, на котором Влад-вода вывел несколько строк незадолго до своей кончины. По мере чтения лицо рыцаря все больше прояснялось. Дочитав до конца, он протянул руку Михне и сказал:
– Прости!
Строе в нетерпении схватил письмо и вслух прочел всем остальным:
– «Влад, судьба распорядилась так, что вы с Раду остались в заложниках у турок. Ты можешь ненавидеть меня… Это было бы естественно. Что это за человек, который отдает своих детей чужакам? Скоро ты станешь воеводой, и тогда поймешь, что все дети страны – наши. Если бы я не отдал вас, турки пришли бы снова, и погибли бы тысячи других детей. У нас не было выбора. Это письмо доставит тебе рыцарь Михня; верь всему, что он скажет тебе. Великие бояре снова предали меня, и я уже не верю, что останусь в живых. Я постараюсь, чтоб хотя бы Строе, Марку и Лер спаслись. Это будет очень трудно: они доблестны, храбры, но настолько же упрямы. Теперь рядом со мной не осталось никого, кроме них. Но даже они не в силах противостоять целой армии. Удерживать их при себе означало бы обречь на бессмысленную гибель. Я приказал Михне притвориться предателем и связаться с людьми Дана, а когда придет время, убить меня собственными руками. Иначе ему никто не поверит. Только так он сможет отправиться к туркам и найти тебя. Прими его и почитай, как старшего брата. Однажды ты вернешься на родину и отыщешь остальных моих рыцарей. Поручись перед ними за Михню. Доверяй только им, и вместе поднимите нашу страну. Остерегайтесь великих бояр и не бойтесь турок! Будь терпелив и заботься о Раду, он еще слишком мал, чтобы понять, каков этот мир. Твой брат Мирча мертв. Скоро уйду и я. Не пытайся отомстить за нас! Сделай Валахию прекрасной и по-настоящему свободной, такой, какой ее оставил твой дед, воевода Мирча Старый. Это будет твоей местью! Да хранит тебя Господь.
Влад Басараб Дракул».
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Воевода – средневековый титул, означающий «правитель», используемый во многих восточноевропейских странах в тот период.
2. Даки - древние жители Румынии. Основоположники развитой культуры.
3. Мирча Старый – воевода, а затем господарь Валахии в 1386-1418гг. Дед Влада Дракулы. Один из самых важных румынских правителей. В жестокой битве при Ровине 17 мая 1395 года одержал победу над султаном Баязидом.
4. Дракул – «Дракон» в переводе с румынского. Прозвище воеводы Влада II, полученное им после победы на турнире в Нюрнберге в 1431 году, а также по случаю вступления в орден Дракона вместе с другими европейскими королями и принцами. Символом ордена являлся дракон. Его сын, Влад III, стал называть себя «Дракула», так же встречается румынский еще один вариант – «Дрэкуля».
5. Валахия – средневековое название современной южной Румынии.
6. Басарабы - средневековая румынская династия, названная в честь правителя Басараба I, ок. 1320 – 1352.
7. Боярин – член высшего сословия валашской аристократии.
8. Кондотьер – предводитель наемников, работающих на службе города, князя или папы Римского в Италии.
9. Шайтан – «дьявол» по-турецки.
10. Князь Штефан Мушат – будущий Штефан Великий Молдавский. Важная фигура в европейской истории. Двоюродный брат Влада Дракула.
11. Аркан – румынский тип лассо.
_________________________________________________________
И еще раз напомню Вам, дорогие читатели:
продолжить чтение романа можно здесь:
https://ficbook.net/readfic/10429766
ссылка неактивная, ее необходимо скопировать и вставить в адресную строку
Примечания автора:
Мой профиль на You-Tube, где вы можете увидеть немало видео о Владе Цепеше, Суини Тодде, Джекилле и Хайде (мюзикл) и многое другое:
https://www.youtube.com/channel/UCC8yzLRt-ZYNUxTdJFCNpAw
Посмотреть и скачать все мои фотоколлажи и рисунки на тему «Дракула и Ко» можно на сайте «Книга фанарта»:
https://fanart.info/art/art-by-fandom/37758
А здесь все темы подряд:
https://fanart.info/users/13144
Рейтинг: 0
42 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
