Любовь к солдату...

17 ноября 2018 - Денис Маркелов

Вероника Андреевна медленно и величественно обходила свои владения – вполне стильно обставленную трёхкомнатную квартиру. А сама она походила на слегка состарившуюся и порядком располневшую Снегурочку.
Её нагому и пышному телу было так уютно в новеньком полупрозрачном пеньюаре светло-розового цвета. Всё вокруг блистало чистотой – вполне уютная и в меру дорогая мебель, ковры – дорогие радиоаппаратура и стоящие на полках книги.
Вероника Андреевна улыбнулась. Ей повезло с мужем – Витольд Игнатович был явно не скрягой – он умел подать своё гнёздышко с лучшей стороны.
Их общий ребёнок благополучно отбыл в столицу, поступив почти без экзаменов в ведущий ВУЗ страны. Вероника Андреевна гордилась сыном – тот был просто милашкой – походил одновременно и на известного всем Александра Градского и одного из «битлов», крутящего роман с японкой.
В этой полноватой и блаженно улыбающейся женщине было трудно угадать завуча со стажем. Сейчас, в воскресение, она была сама собой. Жизнь после смерти мужа стала ещё более прекрасной – никто больше не стоял над душой. Никто не следил за ней сквозь очки в роговой оправе.
Вероника Андреевна хорошо запомнила, как удачно вытянула свой счастливый билет. Витольду Игнатьевичу в то время было где-то под сорок – он прямо-таки упивался своей властью – сухой, бестрепетный, совершенно подходящий для своего прозвища Кащей Бессмертный.
Старику явно хотелось свежей крови. Он смотрел на круглолицую студентку и многозначительно молчал. Тогда Вероника едва не грохнулась в обморок – слова все разом стали сухими, как песок. Она не смогла сказать ни слова. Просто шумно дышала и старалась сделать лицо пожалобней.
Профессор успел единожды овдоветь. Что его жена умерла – об этом знали немногие. И как ни странно, у него не было ни сына, ни дочери.
Вероника даже и не думала, что увлечётся этим Кащеем. Она пришла к нему с определенной целью: получить долгожданную оценку – но когда экзамен совсем незаметно перетёк сначала в поздний ужин, а затем и в постельную битву, она возликовала. Теперь она была вполне уверена, что теперь не вернётся в свою деревню, а сделает шаг вперёд, возможно очень далеко вперёд.
Своего сына они назвали в честь знаменитого советского поэта. Роберт был мальчиком с капризами, но и для Витольда Игнатовича, и для неё самой этот мальчик казался маленьким божеством.
Сначала ему было достаточно шоколадных конфет и игрушечных машинок, а уж - затем. Два года назад отец купил ему чешский мотоцикл с коляской, дабы поражать своим мототранспортом подрастающих девиц.
Они приходили к ним в квартиру принаряженными с каким-то наспех созданным макияжем. Роберт умел очаровать любую, девушку прямо-таки таяли от его взгляда, становясь кем-то вроде цирковых пуделей со своими незамысловатыми трюками.
Они иногда увлекались и выбегали из комнаты сына в блескучих комбинашках, торопясь уединиться в довольно стильно обставленном санузле. Девочкам нравилось многозначительно журчать своими струйками.
Это беспокоило мать Роберта. Она ревновала своего принца к этим развратным простолюдинкам. Обычно это были девушки из ПТУ или милые в своей непосредственности лаборантки, вот им Роберт напоминал младшего брата.
После смерти мужа Веронике Андреевне стало не по себе. Здесь было очень много чистого воздуха, ей хотелось вновь вернуться в юность, заняться тем, что и сблизило её с Витольдом Игнатовичем. Это так пугало бедную женщину.
Месяца два назад она познакомилась с молодым человеком. Тогда она едва не поскользнулась – но более проворный юноша не дал ей упасть.
Он назвался Антоном. Милый короткостриженный блондин, одетый в солдатскую шинель с буквами СА и тремя золотыми полосами на своих голубых погонах. Мальчишка чувствовал себя не совсем ловко, однако охотно проводил её до самого дома.
Вероника Андреевна тогда весь вечер просидела с малиновыми от стыда ушами. Она мысленно представляла его нагим, словно бы собиралась писать с него карандашный этюд. Антон был слишком явным для миража, он так и впился в её сердце. Теперь она по-настоящему испугалась, заволновалась и устыдилась своей влюбленности.
Она впервые испытывала подобное чувство – после смерти мужа и отъезда сына в Москву она жила слишком одиноко. Работа стала надоедать ей – до пенсии оставалось чуть больше пяти лет, она со страхом и вожделением ожидала этого заменителя детства. Одно только пугало – она скоро скукожится, словно бы усохшая на открытом воздухе груша.
Антон тоже нуждался в ней. Он мог бы попасться в ловушку какой-нибудь развратной сверстницы – она знала, что ради мужчины женщина пойдёт на всё. Ей же – стареющей и весьма красивой женщине хотелось защитить этого мальчика.
Он слишком походил на сказочного сироту. Светловолосый и сероглазый. С каким-то странным взглядом – в нём наглость смешивалась с наивностью. Такие вот крепкие и сильные мальчики всегда вызывали в ней жалость.
Антон был полностью противоположен её сыну. Он даже казался страшным хулиганом – возможно потому, что смотрел на мир настороженно, словно бы только что выпущенный на волю волчонок.
«Наверняка он и впрямь сирота!» - думала Вероника Андреевна, разглядывая себя в зеркало и ощущая вновь сладостную волну вожделения.

В это воскресенье он собирался всё сказать этой странной женщине.
Она всерьёз пугала его – словно бы была не чужой женщиной, а так и не узнанной им матерью. Антон свыкся со своим сиротством – сначала он пытался представить свою маму, но затем просто решил, что он и впрямь - был найден в капусте
Вероника Андреевна своей любовью здорово напугала его. Он и боялся и жаждал её одновременно. Она не была похожа на его сверстниц – стремление к ним всегда пугало Антона, он слышал, что многие из мальчишек уже пострадали от девичьего вероломства.
Но Вероника Аркадьевна была иной. Она была не то матерью, не то... Её телесность пугала Антона – он часто ловил на себе любовный взгляд и тотчас становился красным, как свежесваренный рак.
Вероника Андреевна вела себя слишком странно. Она с каждой встречей словно бы молодела. Её тело становилось всё более обнаженным – она словно бы пыталась вновь стать азартной до бесстыдства девушкой, девушкой, которой тело диктует совсем иные законы.
Антон был рад, он вдруг почувствовал себя особенным. Ни у кого из парней не было настоящих любовниц – они всего-навсего любовались на фотки своих бывших одноклассниц. А вот он...
Он был почти на ¾ настоящим мужчиной. Его кормили вкусным обедом, и его жаждали. Эти голубые глаза снились ему по ночам.
Никто раньше так не смотрел на него. Антон смущался – казалось, что Вероника Андреевна хочет проглотить его целиком, словно бы безжалостная сказочная великанша-людоедка.
Сейчас, шагая по улицам города, он боялся признаться в том, что очень скоро уедет из этого города, что ему надо думать о будущем, что ему ещё повезло – его не отправили на настоящую войну, и у него была женщина.
От Вероники Аркадьевны сладко пахло дневным кремом и духами «Красная Москва». Наверняка она уже была готова для очередного соития с ним. А вот он.
Люди не обращали на Антона никакого внимания. В его голове крутилась глупая эстрадная песня. Он действительно, был солдатом; и он шагал по городу, то и дело, ловя на себе вопрошающие взгляды школьниц и слегка горделивые взгляды одетых почти по-летнему стариков.
Ещё какой-то месяц – и я буду – свободен!», - думал он, сворачивая в неприметный двор, тут неожиданно было малолюдно. Вероника Андреевна просила говорить, что он ходит к ней заниматься русским языком – Антону после армии захотелось поступить в педагогический институт и стать студентом.

«Как жаль, что Роберт не родился девочкой!», - подумала Вероника Андреевна.
Она мысленно тотчас повенчала Антона с воображаемой дочерью. Всё бы упростилось – а вот так. Она не была готова стать его законной женой – проще было притворяться милой и умелой мамочкой.
Да, Антон нравился ей гораздо больше родного сына. Роберт с его капризами и намёками на её старость – мальчику хотелось быть всеми любимым. Он легко расставался с девушками – особенно, когда пролистывал их до конца словно бы бездарные и скучные книжонки.
«Хорошо, что сейчас он в Москве!», - думала светловолосая завуч, страдая от своего бесстыдства.
Её тело жадно требовало страсти. Страсти дикой и невозможной.

Антон не смог ничего сказать.
Он стоял перед своей «мамочкой» голый, встревоженный и жалкий.
Губы этой странной женщины страстно ласкали его вздыбленный пенис. Они начали делать это в прихожей, затем переместились в гостиную, а затем - в спальню.
Вероника Андреевна была в ударе. Её розовое тело дрожало от нетерпения. Она нависала над своим любовником, отчаянно подпрыгивая на его твёрдом члене, подпрыгивая и борясь с искусом издать крик, крик жалкой презренной развратницы.
Прошлое накатывало горячей обжигающей волной. Ей казалось, ещё мгновение – и она станет вновь милой кокетливой блондинкой, больше всего не желающей возвращаться домой к коровам и скуке деревенских вечеров.
Её красивая попа была в явном восторге. Она дёргалась, как в припадке взасос целуясь с вспотевшим от усердия пениса молодого солдатика. А Антон блаженно жмурился, ища радости в этой телесной забаве.
«Ему хорошо... ему очень хорошо!», - улыбнулась Вероника Андреевна.
Её голубые глаза лучились радостью. Никогда раньше она не была так счастлива. Тело отзывалось на каждый толчок, отзывалось неизвестным раньше восторгом.
Их радость была прервана бесстыдным звоном будильника. Антону было пора в свою казарму, а вот она, она была готова расплакаться от жалости к самой себе.
Слова теперь ничего не значили. Говорили их тела. Их тела, которые примагничивались друг к другу, словно бы две порядком наэлектризованные металлические болванки.

* * *
Закрыв за Антоном дверь – она тотчас покраснела и крепко задумалась.
Расхаживать по комнатам нагишом было как-то ново. Она боялась посмотреть на себя в зеркало, и словно бы на похоронах, занавешивала их полотенцами.
Примерно через месяц, должен был приехать на побывку Роберт. Она вдруг всерьёз испугалась – а что если они поссорятся с Антоном! А если Антон вот-вот уедет – ведь до дембеля ему остаётся совсем немного – месяц или полтора.
Она больше не могла жить без его крепкого тела – всё протестовало против разлуки, казалось, что она только живёт этим мальчиком – мальчиком, которого она любит как-то особенно, как никогда никого в своей жизни не любила.
Сейчас, напоминая собой огромного несчастного пупса. Она была готова разреветься в голос. Прошлое накатило, сегодня всё было таким странным, словно бы всё это безумие ей только снилось.
Было бы глупо завтра идти в школу, наверняка все бы заметили её счастливую улыбку. Она испугалась, что все догадаются о причине её радости. Особенно эти всегда модно одетые насмешницы с глуповатыми кукольно красивыми лицами законченных шлюшек.
Кое-как доев оставшуюся от обеда яичницу, она вновь повалилась на смятую постель. Та отчаянно пахла Антоном, его молодое сильное тело пометило тут почти всё – Вероника Андреевна удивилась силе своего обоняния, удивилась и порядком испугалась - а не сходит ли она часом с ума???
В какой-то книге она прочла – что секс делает из женщин законченных идиоток, что они начинают напоминать собой располневших свиней, озабоченных только будущим потомством. «Не хватало ещё залететь на старости лет1»
Она вдруг представила себя в очереди к гинекологу, и тотчас зарделась самым страстным и ярким румянцем.
Слёзы побежали ручьём. Она впервые так откровенно плакала, плакала, словно бы всерьёз обиженный ребёнок. Жизнь, которой она так гордилась, теперь напоминала ей промокший до нитки детский рисунок. Краски на нём смешались и казались уже не красками, а обыкновенной грязью.
«Вот взять бы и умереть!» - подумала она, содрогаясь от какого-то явно непристойного волнения. Всё тело била мелкая дрожь. Она почти машинально стала тревожить себя, ощущая какую-то странную истому во всём теле. Она вдруг почувствовала себя молодой и глупой. Точно такой, какой она была на той роковой пересдаче.
«Не хватало только вновь Витольда Игнатовича увидеть!».
Он вдруг показался ей кем-то вроде знаменитой статуи Командора. Вряд ли Антон походил на развратника Дон Жуана – он скорее был тем самым милым пажом из пьесы о Фигаро.

Антон тоже хранил молчание. Ему даже казалось, что он идёт по улицам голым. Но никто не замечал его наготы. Все смотрели не нанего, а куда-то в сторону.
Он должен был уйти от этой женщины, уехать из Рублёвска. Тут и впрямь можно было стать чьим-то любовником – после долгого и изнурительного состязания с этой женщиной он походил на сухую тряпку.
Он так ничего ей не сказал. Не смог вставить даже слово, просто глупо и наивно улыбался, словно бы младенец, отзываясь на её ласки.
Он вновь прошёл через КПП. Прошёл, стараясь больше не думать о голой и счастливой Веронике Андреевне...
Ноябрь 2018 года.

Регистрационный номер №0431259

от 17 ноября 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0431259 выдан для произведения: Вероника Андреевна медленно и величественно обходила свои владения – вполне стильно обставленную трёхкомнатную квартиру. А сама она походила на слегка состарившуюся и порядком располневшую Снегурочку.
Её нагому и пышному телу было так уютно в новеньком полупрозрачном пеньюаре светло-розового цвета. Всё вокруг блистало чистотой – вполне уютная и в меру дорогая мебель, ковры – дорогие радиоаппаратура и стоящие на полках книги.
Вероника Андреевна улыбнулась. Ей повезло с мужем – Витольд Игнатович был явно не скрягой – он умел подать своё гнёздышко с лучшей стороны.
Их общий ребёнок благополучно отбыл в столицу, поступив почти без экзаменов в ведущий ВУЗ страны. Вероника Андреевна гордилась сыном – тот был просто милашкой – походил одновременно и на известного всем Александра Градского и одного из «битлов», крутящего роман с японкой.
В этой полноватой и блаженно улыбающейся женщине было трудно угадать завуча со стажем. Сейчас, в воскресение, она была сама собой. Жизнь после смерти мужа стала ещё более прекрасной – никто больше не стоял над душой. Никто не следил за ней сквозь очки в роговой оправе.
Вероника Андреевна хорошо запомнила, как удачно вытянула свой счастливый билет. Витольду Игнатьевичу в то время было где-то под сорок – он прямо-таки упивался своей властью – сухой, бестрепетный, совершенно подходящий для своего прозвища Кащей Бессмертный.
Старику явно хотелось свежей крови. Он смотрел на круглолицую студентку и многозначительно молчал. Тогда Вероника едва не грохнулась в обморок – слова все разом стали сухими, как песок. Она не смогла сказать ни слова. Просто шумно дышала и старалась сделать лицо пожалобней.
Профессор успел единожды овдоветь. Что его жена умерла – об этом знали немногие. И как ни странно, у него не было ни сына, ни дочери.
Вероника даже и не думала, что увлечётся этим Кащеем. Она пришла к нему с определенной целью: получить долгожданную оценку – но когда экзамен совсем незаметно перетёк сначала в поздний ужин, а затем и в постельную битву, она возликовала. Теперь она была вполне уверена, что теперь не вернётся в свою деревню, а сделает шаг вперёд, возможно очень далеко вперёд.
Своего сына они назвали в честь знаменитого советского поэта. Роберт был мальчиком с капризами, но и для Витольда Игнатовича, и для неё самой этот мальчик казался маленьким божеством.
Сначала ему было достаточно шоколадных конфет и игрушечных машинок, а уж - затем. Два года назад отец купил ему чешский мотоцикл с коляской, дабы поражать своим мототранспортом подрастающих девиц.
Они приходили к ним в квартиру принаряженными с каким-то наспех созданным макияжем. Роберт умел очаровать любую, девушку прямо-таки таяли от его взгляда, становясь кем-то вроде цирковых пуделей со своими незамысловатыми трюками.
Они иногда увлекались и выбегали из комнаты сына в блескучих комбинашках, торопясь уединиться в довольно стильно обставленном санузле. Девочкам нравилось многозначительно журчать своими струйками.
Это беспокоило мать Роберта. Она ревновала своего принца к этим развратным простолюдинкам. Обычно это были девушки из ПТУ или милые в своей непосредственности лаборантки, вот им Роберт напоминал младшего брата.
После смерти мужа Веронике Андреевне стало не по себе. Здесь было очень много чистого воздуха, ей хотелось вновь вернуться в юность, заняться тем, что и сблизило её с Витольдом Игнатовичем. Это так пугало бедную женщину.
Месяца два назад она познакомилась с молодым человеком. Тогда она едва не поскользнулась – но более проворный юноша не дал ей упасть.
Он назвался Антоном. Милый короткостриженный блондин, одетый в солдатскую шинель с буквами СА и тремя золотыми полосами на своих голубых погонах. Мальчишка чувствовал себя не совсем ловко, однако охотно проводил её до самого дома.
Вероника Андреевна тогда весь вечер просидела с малиновыми от стыда ушами. Она мысленно представляла его нагим, словно бы собиралась писать с него карандашный этюд. Антон был слишком явным для миража, он так и впился в её сердце. Теперь она по-настоящему испугалась, заволновалась и устыдилась своей влюбленности.
Она впервые испытывала подобное чувство – после смерти мужа и отъезда сына в Москву она жила слишком одиноко. Работа стала надоедать ей – до пенсии оставалось чуть больше пяти лет, она со страхом и вожделением ожидала этого заменителя детства. Одно только пугало – она скоро скукожится, словно бы усохшая на открытом воздухе груша.
Антон тоже нуждался в ней. Он мог бы попасться в ловушку какой-нибудь развратной сверстницы – она знала, что ради мужчины женщина пойдёт на всё. Ей же – стареющей и весьма красивой женщине хотелось защитить этого мальчика.
Он слишком походил на сказочного сироту. Светловолосый и сероглазый. С каким-то странным взглядом – в нём наглость смешивалась с наивностью. Такие вот крепкие и сильные мальчики всегда вызывали в ней жалость.
Антон был полностью противоположен её сыну. Он даже казался страшным хулиганом – возможно потому, что смотрел на мир настороженно, словно бы только что выпущенный на волю волчонок.
«Наверняка он и впрямь сирота!» - думала Вероника Андреевна, разглядывая себя в зеркало и ощущая вновь сладостную волну вожделения.

В это воскресенье он собирался всё сказать этой странной женщине.
Она всерьёз пугала его – словно бы была не чужой женщиной, а так и не узнанной им матерью. Антон свыкся со своим сиротством – сначала он пытался представить свою маму, но затем просто решил, что он и впрямь - был найден в капусте
Вероника Андреевна своей любовью здорово напугала его. Он и боялся и жаждал её одновременно. Она не была похожа на его сверстниц – стремление к ним всегда пугало Антона, он слышал, что многие из мальчишек уже пострадали от девичьего вероломства.
Но Вероника Аркадьевна была иной. Она была не то матерью, не то... Её телесность пугала Антона – он часто ловил на себе любовный взгляд и тотчас становился красным, как свежесваренный рак.
Вероника Андреевна вела себя слишком странно. Она с каждой встречей словно бы молодела. Её тело становилось всё более обнаженным – она словно бы пыталась вновь стать азартной до бесстыдства девушкой, девушкой, которой тело диктует совсем иные законы.
Антон был рад, он вдруг почувствовал себя особенным. Ни у кого из парней не было настоящих любовниц – они всего-навсего любовались на фотки своих бывших одноклассниц. А вот он...
Он был почти на ¾ настоящим мужчиной. Его кормили вкусным обедом, и его жаждали. Эти голубые глаза снились ему по ночам.
Никто раньше так не смотрел на него. Антон смущался – казалось, что Вероника Андреевна хочет проглотить его целиком, словно бы безжалостная сказочная великанша-людоедка.
Сейчас, шагая по улицам города, он боялся признаться в том, что очень скоро уедет из этого города, что ему надо думать о будущем, что ему ещё повезло – его не отправили на настоящую войну, и у него была женщина.
От Вероники Аркадьевны сладко пахло дневным кремом и духами «Красная Москва». Наверняка она уже была готова для очередного соития с ним. А вот он.
Люди не обращали на Антона никакого внимания. В его голове крутилась глупая эстрадная песня. Он действительно, был солдатом; и он шагал по городу, то и дело, ловя на себе вопрошающие взгляды школьниц и слегка горделивые взгляды одетых почти по-летнему стариков.
Ещё какой-то месяц – и я буду – свободен!», - думал он, сворачивая в неприметный двор, тут неожиданно было малолюдно. Вероника Андреевна просила говорить, что он ходит к ней заниматься русским языком – Антону после армии захотелось поступить в педагогический институт и стать студентом.

«Как жаль, что Роберт не родился девочкой!», - подумала Вероника Андреевна.
Она мысленно тотчас повенчала Антона с воображаемой дочерью. Всё бы упростилось – а вот так. Она не была готова стать его законной женой – проще было притворяться милой и умелой мамочкой.
Да, Антон нравился ей гораздо больше родного сына. Роберт с его капризами и намёками на её старость – мальчику хотелось быть всеми любимым. Он легко расставался с девушками – особенно, когда пролистывал их до конца словно бы бездарные и скучные книжонки.
«Хорошо, что сейчас он в Москве!», - думала светловолосая завуч, страдая от своего бесстыдства.
Её тело жадно требовало страсти. Страсти дикой и невозможной.

Антон не смог ничего сказать.
Он стоял перед своей «мамочкой» голый, встревоженный и жалкий.
Губы этой странной женщины страстно ласкали его вздыбленный пенис. Они начали делать это в прихожей, затем переместились в гостиную, а затем - в спальню.
Вероника Андреевна была в ударе. Её розовое тело дрожало от нетерпения. Она нависала над своим любовником, отчаянно подпрыгивая на её твёрдом члене, подпрыгивая и борясь с искусом издать крик, крик жалкой презренной развратницы.
Прошлое накатывало горячей обжигающей волной. Ей казалось, ещё мгновение – и она станет вновь милой кокетливой блондинкой, больше всего не желающей возвращаться домой к коровам и скуке деревенских вечеров.
Её красивая попа была в явном восторге. Она дёргалась, как в припадке взасос целуясь с вспотевшим от усердия пениса молодого солдатика. А Антон блаженно жмурился, ища радости в этой телесной забаве.
«Ему хорошо... ему очень хорошо!», - улыбнулась Вероника Андреевна.
Её голубые глаза лучились радостью. Никогда раньше она не была так счастлива. Тело отзывалось на каждый толчок, отзывалось неизвестным раньше восторгом.
Их радость была прервана бесстыдным звоном будильника. Антону было пора в свою казарму, а вот она, она была готова расплакаться от жалости к самой себе.
Слова теперь ничего не значили. Говорили их тела. Их тела, которые примагничивались друг к другу, словно бы две порядком наэлектризованные металлические болванки.

* * *
Закрыв за Антоном дверь – она тотчас покраснела и крепко задумалась.
Расхаживать по комнатам нагишом было как-то ново. Она боялась посмотреть на себя в зеркало, и словно бы на похоронах, занавешивала их полотенцами.
Примерно через месяц, должен был приехать на побывку Роберт. Она вдруг всерьёз испугалась – а что если они поссорятся с Антоном! А если Антон вот-вот уедет – ведь до дембеля ему остаётся совсем немного – месяц или полтора.
Она больше не могла жить без его крепкого тела – всё протестовало против разлуки, казалось, что она только живёт этим мальчиком – мальчиком, которого она любит как-то особенно, как никогда никого в своей жизни не любила.
Сейчас, напоминая собой огромного несчастного пупса. Она была готова разреветься в голос. Прошлое накатило, сегодня всё было таким странным, словно бы всё это безумие ей только снилось.
Было бы глупо завтра идти в школу, наверняка все бы заметили её счастливую улыбку. Она испугалась, что все догадаются о причине её радости. Особенно эти всегда модно одетые насмешницы с глуповатыми кукольно красивыми лицами законченных шлюшек.
Кое-как доев оставшуюся от обеда яичницу, она вновь повалилась на смятую постель. Та отчаянно пахла Антоном, его молодое сильное тело пометило тут почти всё – Вероника Андреевна удивилась силе своего обоняния, удивилась и порядком испугалась - а не сходит ли она часом с ума???
В какой-то книге она прочла – что секс делает из женщин законченных идиоток, что они начинают напоминать собой располневших свиней, озабоченных только будущим потомством. «Не хватало ещё залететь на старости лет1»
Она вдруг представила себя в очереди к гинекологу, и тотчас зарделась самым страстным и ярким румянцем.
Слёзы побежали ручьём. Она впервые так откровенно плакала, плакала, словно бы всерьёз обиженный ребёнок. Жизнь, которой она так гордилась, теперь напоминала ей промокший до нитки детский рисунок. Краски на нём смешались и казались уже не красками, а обыкновенной грязью.
«Вот взять бы и умереть!» - подумала она, содрогаясь от какого-то явно непристойного волнения. Всё тело била мелкая дрожь. Она почти машинально стала тревожить себя, ощущая какую-то странную истому во всём теле. Она вдруг почувствовала себя молодой и глупой. Точно такой, какой она была на той роковой пересдаче.
«Не хватало только вновь Витольда Игнатовича увидеть!».
Он вдруг показался ей кем-то вроде знаменитой статуи Командора. Вряд ли Антон походил на развратника Дон Жуана – он скорее был тем самым милым пажом из пьесы о Фигаро.

Антон тоже хранил молчание. Ему даже казалось, что он идёт по улицам голым. Но никто не замечал его наготы. Все смотрели не нанего, а куда-то в сторону.
Он должен был уйти от этой женщины, уехать из Рублёвска. Тут и впрямь можно было стать чьим-то любовником – после долгого и изнурительного состязания с этой женщиной он походил на сухую тряпку.
Он так ничего ей не сказал. Не смог вставить даже слово, просто глупо и наивно улыбался, словно бы младенец, отзываясь на её ласки.
Он вновь прошёл через КПП. Прошёл, стараясь больше не думать о голой и счастливой Веронике Андреевне...
Ноябрь 2018 года.

Предтеча Года

Играли «Розамунду»

Рейтинг: +2 630 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (4)

Мила Горина # 10 ноября 2019 в 17:19 +1

Талантливо написано!

Денис Маркелов # 10 ноября 2019 в 20:50 0

Спасибо, что прочитали

Марта Шаула # 27 февраля 2021 в 19:27 +1

Уважаемый Денис! Очень трепетно, волнительно и страстно!
Но жизнь преподносит любые напасти, ведь,каждый хочет
испытать настоящее счастье!
И тут ни возраст,ни положение в обществе не важны,
Если люди друг другу,вдруг, стали нужны!
Вам в жизни всех благ и радости желаю!!!
dance-16

Денис Маркелов # 27 февраля 2021 в 22:25 0

Спасибо, что прочитали smayliki-prazdniki-34

RSS-лента комментариев