На всякое зло есть нечто иное (5 ч.) - 3.

     Снился ей коридор, уходящий в бесконечную тьму и заканчивающийся где-то за гранью понимания.

     Девушка ярким белым пятном бродила в ней. Она, как будто, кого-то искала. Внезапно перед ней появился мужчина верхом на лошади. Он был, приблизительно,  средних лет, толст и безобразен. В руках держал хлыст. Он спрыгнул на землю, потянулся к ней, пытаясь обнять, но она подняла топор, который старательно прятала в складках своего платья, и с выражением дьявольского удовольствия на полубезумном лице показала ему. Он взмахнул хлыстом, и кровавая полоса проявилась на белом платье девушки, попытался схватить ее за руки, но опоздал – она была быстрее. Ужас, отразившийся на ее лице при взгляде на него, заставил ее спешить. Кровь хлынула из ран несчастного. Он умолял ее опомниться, но она не слушала, пока не завершила свое жуткое дело. Стоя над его останками, она хохотала, не в силах остановиться.

     Затем стала поворачиваться. Медленно. Не торопясь. Вот показалось ее бледное со зловещей улыбкой лицо. Капли крови жертвы отчетливо проступали на нем. Рот открывался в оскале.

     Эмма задрожала, вскрикнула и… проснулась. Наступило утро, раннее, серое. Солнце еще не взошло. Можно было бы еще поспать, но она решила не делать этого. Последняя «жуть с топором», произошедшая в коридоре, напугала ее так, что она просыпалась ночью бессчетное количество раз, и в коротких мгновениях сна видела все ту же девушку, и кровавая расправа снилась, и снилась, обретая каждый раз новые подробности.

     Продолжая лежать в постели, она прерывисто дышала, стараясь взять себя в руки, и размышляла о странностях, приснившихся ей и происходящих в ее доме, и не находила объяснения.

    «Сон есть сон. В нем все бывает, но веры ему нет, если что! Увидеть наяву и не испугаться, невозможно. Подумаешь, проплыла по коридору неуспокоенная душа! Но с топором?!  Демонстрируя, что она им сотворила?! Конечно, это лишнее! Но почему ей надо показывать мне этот ужас?!»

     Эмма не была трусихой, и многое могла воспринять почти спокойно. Тем более, с детства ее интересовала мистика. Столько свидетельств очевидцев было перечитано ею когда-то, что с чем-то, рядом с собой, она могла смириться.

     Слуха ее коснулись какие-то звуки. За пределами спальни что-то происходило. Позвякивало, постукивало, скреблось, прошло мимо открытой двери, заглянуло. Сверкнули желтые глазки.  Эмма испуганно моргнула.

    - Это ты, Барсик? – спросила она робко. – Иди сюда, хулиган!   

    В комнату вошел кот, заскочил на диван и улегся ей на живот. Услышав голос хозяйки, прибежала кошка Маруся.

    - Это вы там шалили? И домового себе в помощники взяли?!

    Временно установившаяся тишина вдруг нарушилась. Что-то упало у входной двери. Затем послышался звук бьющейся посуды. Эмму затрясло. Страх подскочил к горлу и прервал дыхание. Кот навострил уши, встал, подошел к краю дивана и вытянул шею. Кошка присоединилась к нему. Они долго прислушивались, затем спрыгнули на пол,  и вышли в коридор.

    Эмма поспешила следом.

     Барсик сидел посередине коридора и смотрел на входную дверь. Маруся нюхала воздух и шевелила ушами. «Никого», - с облегчением подумала Эмма. На полу лежал тапок. Вероятно, соскользнувший сам по себе с обувной этажерки. На кухне разбитая чашка вызвала удивление, но открытая форточка, ветер, задувающий в нее, возможный Марусин кавалер могли пояснить это дело.

     Собрав осколки, Эмма отправилась в ванную. Проходя мимо личной библиотечки, занимавшей добрую половину коридорной стены, с книгами, стоящими в один ряд, она с оторопью заметила, как они зашевелились, и одна за другой полетели на пол. Если бы упали полки, она бы поняла: неустойчивая конструкция, привинченная к стене, могла вырваться на свободу и обрушиться вместе со всем содержимым на них. Но медленно выдвигающиеся книги и с шумом падающие на пол, не поддавались объяснению. «Полтергейст!» - решила она. Если он приходит к кому-то, то может придти и к ней.

    «Немного жутковато, но пережить можно!»

    Она подождала, пока «истерика» закончится, мужественно подняла все с пола и поставила на место. Одна из книг сделала попытку снова вылезть, но пошевелившись немного, успокоилась.

    За спиной кто-то хихикнул. Эмма резко обернулась, но никого не увидела.

    Полумрак в ванной показался чрезмерно таинственным. Она повернула выключатель, но лампочка вспыхнула, потом щелкнула, и… мыться пришлось на ощупь. Злорадное хихиканье ее завело.

    - Если это ты, домовой, хихикаешь постоянно, то мне не смешно! И смех твой не добрый! Или не ты?! Если не ты, ударь разок по трубе! Прошу тебя! Ты у меня хороший! Ты не должен меня пугать! Разок, если не ты! И два раза, если ты».

      Она притихла и стала ждать. Удар в трубу, хоть и ожидала она ответ, заставил ее подскочить и заорать.

     - Не ты?! Так кто же?

    Поджилки затряслись, на подгибающихся ногах она дошла до дивана и почти упала на него. Злобный хохоток вслед подбросил ее пружиной и, не помня себя от гнева, она бросилась к ванной.

    - Выходи, сволочь! Найду, разорву на куски, чтоб не издевался.

    Из темного угла сверкнули недобрые огоньки-глаза и пропали. Наступила благословенная тишина. До позднего вечера Эмма порхала по дому, и ничто не нарушало ее покой. Ей стало казаться, что ничего особенного в ее доме не происходит, а прошедшая ночь с ужасом во сне и наяву, пришла, ушла и больше не повторится.        

     Но как же она ошибалась!