ЛАДОНИ МАТЕРИ -9

 ГЛАВА 9

Перед обедом мне действительно принесли одежду и пару добротных сандалий. Удивительно, как смогли "монашки" не снимая мерок, сшить штаны и рубашку, что называется, тютелька в тютельку! Нигде не жмёт, не топорщится. Сандалии так же пришлись впору.

После обеда мы занялись составлением маршрута в Столицу. Скрупулёзно продумали все варианты и, наконец, выбрали тот, где меньше шансов вызвать подозрение или нарваться на солдатиков Цезаря. Иными словами, маршрут был "задворками". Выехать я решил с рассветом, чтобы до наступления жары пройти побольше. Мой план Старшие приняли как должное: Спаситель, ему виднее.

Остаток дня мы с Лизой учились, хотя бы сносно, езде на лошадках. Нам выделили двух, таких же, как в "репортаже" у Димки и Серёги запряжённые в колесницы. Видимо методом селекции вывели породу пони-скакун. Возможно, здесь он считается и боевым конём. Как никак время, сродни нашему раннему Средневековью. Техникой владели избранные - жрицы Храма Матери, разумеется, в своих интересах. Обязательно схожу в Храм, покопаюсь, может, что интересное обнаружу. Откуда у жриц вся эта супертехника? Представляю, какая в Храме пища любому любопытству. Почему поклоняются Матери? Кто она? Богиня, это понятно, однако у нас, например, никто из богов не снабжает своих поклонников супертехникой. Ещё вопрос: каким образом Мать общается со Старшими? Нынче ночью ведь надоумила засунуть меня в Уменьшитель, предварительно скачав мой сон... Чертовски любопытно!

Обучение начали во дворе. Лошадки были смирные и умницы, ибо терпеливо сносили наши бестолковость и неуклюжесть.

Лиза долго умилялась лошадкой, гладила, ласково разговаривала, но садиться верхом отказывалась.
- Я боюсь... Не могу я!
Стал настаивать, она, по привычке собралась, было психануть и убежать, но я остановил, пригрозив: уйду один.

Через "не могу", со слезами в глазах, решилась. И сползала, и болталась, как тряпичная кукла, и дважды падала. Либо моя угроза подействовала, либо захватило (как в своё время училась на велике, тоже падала, колени-локти разбивала), но уже через пару часов Лиза сидела в седле прилично.

Я в детстве часто катался на лошадях (ферма и конюшня были рядом; прибежишь к маме, побудешь чуток, коровы прискучат и бежишь в конюшню, а там добрейший дядя Игнат посадит тебя на самую смирную лошадь - и ты кум королю важно так объезжаешь Общий двор),так что мне просто надо было вспомнить.

Дважды прибегала Волга, поинтересоваться, нет ли у нас каких желаний. На тот момент, как раз, не было. Видимо, предугадав, в следующий раз Волга появилась уже не с пустыми руками: с двумя глиняными кувшинчиками, а в них холодный ягодный морс.

Ближе к вечеру, когда езда по двору уже приелась, вновь появилась Волга в сопровождении двух девочек. Предложили совершить выезд на природу: они отправляются на пастбище.
Какие разговоры: конечно, да!

Мы миновали второй дворик и оказались в широком проходном дворе, который вывел нас к воротам. За ними, прямо от порога, начинались горы.

Мощёная дорога поднималась вверх по пологому склону, на котором, точно дивные животные замерли в дрёме, стояли копны сена. Здесь же, на свежей траве паслись несколько пони, по виду схожие с нашими.

Девочки хлопками подозвали их, и, выбрав трёх, легко, несмотря на просторные долгополые платья, вскочили им на спины. О, монашки ещё и амазонки! Без сёдел и уздечек, девочки ехали так, будто в районе спин лошадок срослись намертво.
- Ва-у! Здорово! - воскликнула Лиза.
- Будешь стараться, и ты сможешь.
- Думаешь? - недоверчиво глянула.
- Убеждён. Эх, жалко, Чёля не может разделить нашу радость.
Чёлю час назад увели "гримироваться". Заверили, что к утру будет готова.
- Бедная, Чёля, - протяжно вздохнула Лиза, и грустная тень легла на её лицо. - Когда мы домой попадём...
- Не киснуть! - притворно строгим голосом оборвал я.

Девочки ехали поодаль, молча, совершенно не обращая внимания на нас.
Я пустил лошадку вскачь, крикнул Лизе:
- Догоняй!
Через плечо наблюдал: как она удержится в седле?
Догнала возбуждённая, раскрасневшаяся:
- Ну, как?
- Класс! - и копируя Димку, я добавил: - Крутая такая!
- Да ладно...

Дорога нырнула в заросли кустарника, вернее в прорубленный в нём туннель, который внезапно перешёл в настоящий, каменный внушительных размеров. По обе стороны у входа стояли три пары Стражников - всё те же "ручки ножей". Туннель оказался коротким и вывел нас на небольшое ровное плато. Это и было пастбище. Тут и там бродили, лежали разномастные и пёстрые копытные: лошадки, коровки размером с нашу взрослую козу. Чуть в стороне паслась отара... болонок. Но это издали так показалось, а когда подъехали, увидели: обычные овцы. Здесь же было несколько козочек и солидный лобасто-рогастый козлик. По виду взрослые, а размером с нашего новорождённого козлёнка.

- Почему детёнышей нет? - спросила Лиза.
- В детском саду, наверно.

Слева от входа из туннеля стояло сооружение, похожее на часовенку, разумеется, без креста. Волга и девочки соскочили с лошадок и вошли в часовенку. Пробыв там не более минуты, вышли с вёдрами в руках. Похлопали в ладоши, и коровки, ответив мычанием, стали подтягиваться к часовенке.
Вскоре началась обычная дойка.

Прохлаждаться, когда другие работают, не в моих правилах. Я предложил Лизе помочь девчонкам. Она тотчас затянула любимый хит: не умею, у меня не получится.
- Ладно, тренируйся в езде.

Девочки буквально были шокированы, когда я подошёл и предложил свою помощь.
Первой, как и положено Посреднику, пришла в себя Волга.
- Вы не боитесь упасть в собственных глазах?!
- Нет. А в чём дело?

Из заковыристого объяснения я выловил суть: в этом мире строго и чётко определены и разграничены работы - обязанности - женские и мужские. Если кто-то нарушает границу, он как бы роняет себя в собственных глазах.

- Чушь несусветная.
Не знаю, в каком виде Переводчик перевёл ей, но Волга внутренне сжалась и, пряча глаза, уступила мне место, т.е. коровёнку и ведёрко.

Не так легко, как езда на лошади, но и эта наука, освоенная на "отлично" в детстве, вернулась, неся с собой навык и сноровку. После пятой коровки, я не уступал девчонкам, а к концу дойки вообще вырвался на порядок вперёд. Конечно, с непривычки ныли мышцы рук, но это пустяки, по сравнению с чувствами, переполнявшими меня в это время: вспомнилось детство, безоблачное, полнокровное, тут же сравнивал с детством своих детей, и ещё много чего вспомнилось... И так мне грустно стало, что впору уткнуться в тёплый бок коровки и как в детстве расплакаться.

Подъехала Лиза:
- Всё? Так быстро?
- Рады стараться, госпожа!
- Да, ладно...

Полные ведёрки мы носили в часовенку, где на тележке стояли семь (вот ещё любопытная вещь: чем их так привлекает число семь?) больших пузатых глиняных сосудов. В них и сливали молоко.

Между делом я поинтересовался, почему не видно молодняка всех этих животных. После некоторой паузы, Волга поведала, что они забивают молочных телят, ягнят и жеребят, делают запасы. Ведь до вчерашнего дня у них не было ни малейшей надежды, что доживут до лучших времён. Старшие не долго проживут, болезнь, как червь, точит без остановок. Останутся пять девчонок. Безнадёга скоро свалит и их. Года три-четыре ещё протянут, а там как Мать порешит. Поэтому решили более не плодить скот, а делать запасы.
Сейчас, конечно, можно пересмотреть планы. Воспряли духом Старшие, приглушили болезнь. В случае Удачи, - а она непременно свершится, Мать и Дух Любелизы помогут Спасителю! - Храм оживёт, придут новые Избранницы.

- Понятно. А кем назначаются Избранницы?
Один раз в седмицу (неделю) во Сне к Верховной приходила Мать и называла место, где проживает избранная ею девочка. Как правило, семилетняя. Девочка проходит обряд посвящения, и становится полноправной жрицей Храма. В среднем в год набиралось 50 Избранниц. Достигших 14 лет, распределяли, выражаясь нашим языком, в филиалы Храма по всей стране.

 Любопытно. Поверить, как у нас говорят верующие, в явление Девы Марии не получается. Уж больно всё по-человечески, а не по-божьему, происходит. Смахивает на чётко отлаженный механизм, работающий по графику. Нутром чую: встретится на нашем пути полный набор фантастики из моего мира. 

Жуть как интересно! И в тоже время страх пробирает. За детей. Я и дома всегда говорил: позови меня инопланетяне с собой, пошёл бы, не раздумывая. Любопытен шибко, однако.

С помощью Матери вернём Пальцы на место, включим Систему, и тогда... Может, удостоюсь лицезреть и беседовать с самой Матерью. Согласен и на Сон. Честное слово, наберусь нахальства и напрошусь погостить. Сколь позволят. Разумеется, когда детей верну домой. Горький урок Мать и Дух Любелизы, конечно, извлекут, и наглухо запечатают Дверь, дабы избежать подобных Цезарей. Немного-то можно и погодить, учитывая заслуги Спасителя. Недельку для блаженства души, неужели не заслужу?..

Мои размышления оборвал дикий визг Лизы: в двух шагах от меня, неловко подвернув руки, лежала ничком Волга. Лицо смертельной белизны. Монашки растерянно стояли над ней, не зная, видимо, что делать. А может, присутствие госпожи Лизы их сковывало.

Подхватив Волгу на руки (действовал машинально, краешком сознания отметил: силы остались прежнего, "взрослого"), отнёс в тень, положил на траву. Пульс едва прощупывался.

Оборачиваюсь: за спиной стоят поникшие монашки.
- Что произошло? - кричу им.
Пытаются жестами объяснить, но "язык" немых мне неведом.

- Ты задумался, - оправившись, принялась объяснять Лиза, - она тоже замерла, глядела, глядела на тебя, морщилась... как я, когда у меня живот болит. Потом схватилась за голову и упала...

Ясно: обморок. Очевидно, пыталась перевести мои размышления. По своей инициативе, или как Посредник? Предупреждал ведь: не суйтесь в мои мозги. Что моё-то моё! Так, что там делается при обмороках? Увы, кроме киношных примеров - нашатырь под нос, похлопать ладошками по щекам - ничего и не вспомнил. За отсутствием нашатыря, применил второй способ.

- Не бей! - вскрикнула Лиза, а монашки шарахнулись от меня метров на десять в сторону.

Надо же: подействовало! Волга вздрогнула всем телом, дыхание и пульс пришли в норму.
- Алё? - позвал я, когда веки Волги затрепетали. - Вас вызывает Таймыр.

Волга открыла глаза, внимательно осмотрела меня.
- Ку-ку. Ты в порядке?
- Да.
- На вот, хлебни молочка. Ты поняла, что с тобой случилось?
- Нет...
- Ну и чудненько. Давай проверим, действительно ли в порядке. Скажи-ка мне, дорогуша, как ты поддерживаешь связь со Старшими?

Насупилась, выдержав небольшую паузу, затем повернула голову затылком ко мне, рукой освободила ушко от прядей, и я увидел прикреплённую к ушной раковине телесного цвета бусинку.

Радиопередатчик? Нет, скорее радио - мыслепередатчик... Чем дальше, тем интереснее. А скромничали-то: "Осталось только Око..." Что ещё у вас в рукаве, а так же в загашнике? А если по сусекам помести..."

- Пап! - крикнула мне в ухо Лиза. - Ты опять задумался...
- И что?
- Ну,... она опять в обморок упадёт. Почему?
- Потому что эта негодная девчонка пытается читать и переводить мои мысли. Ты знаешь киргизский язык?
- Откуда...
- Вот и она не знает нашего... А лезет! И получила по лбу.
- По мозгАм, - уточнила Лиза.
- Или по мОзгам. Как правильно?
- Не знаю. Наверно, умные - мозгИ, а глупые - мОзги.
- У-у, какая ты вумная! У тебя точно - мозгИ, - глянул в лицо, окончательно пришедшей в себя Волге: - Усекла? Не смей копаться у меня в мозгах! Лучше спроси. Договорились?
Кивнула, поспешно вскочила, и скрылась в часовенке. Туда же, косясь на меня, потянулись монашки.

Через четверть часа тележка, запряжённая двумя пони-тяжеловозами, покатилась в сторону "монастыря". Управляла одна из монашек. Волга и другая, пустив лошадок рысью, ускакали далеко вперёд.

Мы с Лизой шагом ехали за тележкой.
- Ты хорошо подумала? Может, здесь нас подождёшь?
- Я не останусь! Я с тобой.
- Потом не плачь, не скули: поблажек не будет.
- И плакать буду, и скулить буду, а здесь не останусь.
- Воля ваша, госпожа.

У ворот нас встретили Чёля и Любка. Чрезмерно обрадовались.
- Глупышки, вы решили, что вас бросили? - обратилась к ним Лиза.
Любка потянулась, лизнула в подбородок, муркнула в сторону Чёли, и спокойно пошла по двору. Весь её вид, буквально говорил: я, лично, не сомневалась, это всё она, истеричка крашеная.

Расплескав радость встречи, бедная Чёля сидела понурая. Шерсть её была выкрашена, невероятным образом уложена так, как это принято у капуш. Голова стала значительно крупнее, казалась опухшей, отчего "собачье лицо" как бы "утонуло". Вблизи, конечно, сразу откроется обман, но шагов с десяти Чёлю вполне можно принять за капушу.

Чуть позднее я спросил у Волги, не вреден ли "грим" собаке. Мне популярно объяснили: краситель из трав, абсолютно безопасен, а одутловатость так же неопасна, ибо пройдёт через пару дней, без последствий. Поэтому в дорогу мне дадут порошок, скажут, в какое время и сколько подсыпать в еду.

После ужина, когда окончательно были утрясены и прояснены спорные вопросы, я Лизе и Волге рекомендовал пораньше лечь спать. В такой долгий и трудный поход следует выступать хорошо выспавшись. Пообещали.

 Не знаю, как они, лично я в эту ночь побил рекорд: заснул, когда голова была на полпути к подушке. Видимо сам организм включил механизм самосохранения: обычно я битый час валяюсь колодой, и ещё столько же ворочаюсь, пока, наконец, не вырублюсь.