Бояре Рюрика. Глава 25

Глава 25
(837 г. от Р.Х.)
 
В 6345 году от сотворения мира по принятому в Византии или в 837 году по принятому римским аббатом Дионисием Малым летоисчислению от Рождества Христова весь христианский мир замер в страхе. Люди с испугом смотрели на небо и исступлённо молились. С наступлением темноты на покрытом звёздами небосводе появлялась яркая необычная звезда, имеющая длинный хвост с красными космами. Гнетущее состояние своим прихожанам усугубляли служители церкви. Священники этим знамением Божьим в своих проповедях всем грозили суровыми карами вплоть до наступления потопа, а некоторые священнослужители предрекали даже конец света.
Императору Восточной Римской империи Феофилу не спалось. Навязчивые думы лезли в голову и напрочь отгоняли сон. Он приподнялся со своего ложа, подошёл к окну, распахнул створки с цветными мозаичными стёклами и направил свой взор на странное небесное светило. На что указывает ему Господь этим знамением? Какая опасность угрожает империи ромеев? Может Всевышний недоволен сближением с хазарами? Они просят помощи в строительстве города, чтобы держать под контролем путь по реке Танаис и по реке Итиль в далёкое от Константинополя Хвалынское море. А за морем, за высокими горами находится земля, где, как рассказывали, люди ездят на слонах, и оттуда поступают драгоценные камни: топазы, изумруды, рубины… Нет, не может Господь не покровительствовать торговле!
А может знамение указывает на опасность, исходящую от франков? Воинственные франки, захватывая новые земли и порабощая народы, всё приближались и приближались к владениям Феофила. Даже постоянные склоки и воинские стычки между сыновьями императора франков, а то и с самим императором, не умаляли их мощи. От них можно ждать беды. Но любые их склоки ослабляют и отвлекают их от посягательства на Константинополь, а это значит, что костёр недовольства среди различных кланов франков нужно поддержать, внушить им мысль, что империя Феофила сильна. В любом случае нужно отправить к ним посла. В задумчивости Феофил машинально тёр пальцами свой подбородок, прикидывая, чем можно было бы удивить и устрашить воинственного соседа.
Может быть Всевышний недоволен тем, что Феофил дал убежище персам, восставшим против халифа? Из них было сформировано несколько тысяч воинов - основу ромейского войска в Сирии. Под командованием перса Феофоба, которому император отдал в жёны свою сестру Елену, эти отряды в нескольких сражениях взяли верх над сарацинами. После этого халиф Аль-Мамун запросил мира. Мир с сарацинами нужен был Феофилу не меньше, поэтому он тщательно подготовил посольство ромеев. Послом к халифу император направил своего бывшего учителя - игумена монастыря Святого Сергия Иоанна. За критический ум и начитанность он получил прозвище Грамматик. Его предсказания часто сбывались, за что недруги возводили на него напраслину, утверждая, что он занимается колдовством и гаданием при участии бесов. Они даже называли его Иоаннием, по имени одного из библейских волхвов – противников пророка Моисея. Но уважение большинства пересилило, и это прозвище не прижилось.
Император Феофил, понимая, что враг уважает только силу, решил поразить сарацин роскошью. Для этого он выделил Иоанну много драгоценностей и золота, наказав не жалеть его. Подоплёка этого была проста: если посланец сыплет золотом словно песком, то какие богатства имеет император, пославший его! А богатый властитель может выставить на поле боя большое войско.
С великим достоинством и с полным презрением к золоту Иоанн Грамматик с честью выполнил поручение императора. Своей роскошной жизнью он вызывал восхищение: всем, кто приходил к нему, он вручал серебряный сосуд, наполненный золотыми монетами. А своим умом и пророческим даром Иоанн заслужил уважение даже халифа. Халиф, решив тоже удивить своей щедростью, освободил из темницы сотню пленных, вместо тюремных лохмотьев облачил их в роскошные одежды и хотел подарить их Иоанну, но посланник императора не принял подарок, заявив, что он не может одарить халифа тем же. Вот когда у него будет сто пленных сарацин, то тогда он и заберёт у халифа подарок, а пока освобождённые византийские воины пусть живут свободными среди сарацин.
Этот поступок так поразил халифа, что он чаще стал видеться с Иоанном, показывая ему красоту своих дворцов и свои сокровища в них. Возвратившись, Иоанн уговорил императора перестроить один из его дворцов по подобию дворцов халифа. Да, надо признать, что Иоанн Грамматик с успехом выполнил все указания императора, что позволило империи выиграть время и накопить силы. Он, несомненно, достоин награды, но какую награду может оценить священник-бессребреник, кроме духовной? Феофил решил, что он назначит Иоанна Грамматика патриархом, а для обеспечения безопасности империи должен направить в Сирию стотысячную армию[1]. Нет, знамение не может указывать на сарацин. Если бы Господь был недоволен, то ромеям не были бы дарованы победы в сражениях, да и посольская миссия не была бы так успешна.
Так чем же удивить франков? Поджав губы и от злости покрутив головой, что никак не удаётся решить эту проблему, император заметил, что уже давно наступило утро. Феофил три раза хлопнул в ладоши и спросил вошедшего рефендрария[2]:
- Кто сейчас охраняет дворец?
Рефендрарий склонился в поклоне:
- Только недавно принятые нами на службу варвары.
- Откуда они?
- Это славяне, живущие далеко на севере на берегу моря.
- Возьми полтора-два десятка воинов и сопровождай меня – я хочу прогуляться по городу.
- Может взять побольше?
- Этого хватит. Мои подданные любят меня, а если бы ненавидели, то и сотня воинов не спасла бы меня от них.
Император Феофил любил, как и Харун ар-Рашид из арабских сказок «Тысяча и одна ночь», гулять по городу, только он не переодевался, как легендарный халиф. В сопровождении нескольких чиновников и отряда высоких и широкоплечих русоголовых манглавитов[3] он шёл по улицам Константинополя, выискивая нарушения порядка и закона[4].
На улицах города было многолюдно. Встретив императора, одни степенно кланялись, другие падали ниц, а некоторые, видимо чувствуя за собой какую-либо вину или не совсем законопослушные, торопливо спешили скрыться за углом.
На одной площади из скопища людей, приветствовавших императора, вышла женщина, с печальным видом приблизившись к Феофилу, упала на колени и, поцеловав пурпурную полу его туники и потупив в землю свой взгляд, произнесла:
- Прошу помощи и справедливости!
- Говори, женщина! - Громко произнёс Феофил, чтобы слышали окружающие.
- Мой сосед начал делать пристрой к своему дому и самовольно захватил часть моей земли. Как мне быть?
- Ты пыталась подать жалобу?
- Я пыталась, но у меня её не приняли. Мне заявили, что он очень высокопоставленный человек, и что на таких опасно жаловаться.
Император гордо вскинул голову:
- Для меня ради соблюдения закона и справедливости не существуют ни звания, ни родственные связи. Кто он?
Женщина стушевалась, а потом с дрожью в голосе произнесла еле слышно:
- Это Петрона Каматир – брат императрицы.
Император чуть повернул голову к рефендрарию:
- Приведите сюда этого самоуправца.
Ожидая, когда приведут нарушителя закона, Феофил огляделся. Сзади, пренебрежительно и иронично смотря перед собой, возвышались как минимум на полголовы над жителями империи манглавиты. Их дорифор[5], стоящий впереди них, смотрел скорее безучастно. Чуть сутулый, с широкими и покатыми плечами, с огромными ладонями он казался застывшей каменной глыбой. Феофил невольно сравнил свои кулаки с его кулаками: кулак дорифора был в два раза больше кулака императора. Манглавиты в руках держали копья, за плечами у них висели продолговатые щиты, а на поясе – мечи, и только у дорифора за пояс была засунута огромная секира, лезвие которой закрывало большую часть груди. А русичи, а это были они, встретившись взглядом с императором, они не тушевались и смотрели спокойно и уверенно. Их спокойствие и уверенность в своих силах изумили императора и вызвали даже небольшой трепет. Интересно, а что испытывают враги, встретившись с ними лицом к лицу?
Император отвернулся от охранявших его воинов и увидел на противоположной стороне площади разгружающих с повозок тюки ромеев, которые по двое брали каждый тюк и аккуратно складывали вдоль стены здания. Вокруг них метался невысокий худосочный человек, показывая, куда и чего складывать.
- Позовите мне этого торговца! – Приказал Феофил.
Подбежавший ромей за несколько шагов до императора упал на колени, поклонился до земли, испачкав в пыли свою жидкую бородёнку. Затем он поднял голову, и Феофил увидел его испуганное лицо. Его тонкие губы, концы которых были опущены вниз, придавали его лицу постоянное выражение недовольства, и к этому недовольству на его лице ясно читалось желание угождать, а также непередаваемый страх перед императором. Страх и пресмыкание перед властителем империи вызвали омерзение у Феофила, но он скрыл раздражение, вызвавшее увиденным, и ровным голосом спросил:
- Что за товар ты привёз, торговец? И по каким ценам ты будешь продавать его ромеям?
Торговец весь съёжился после вопроса императора и, от волнения или страха глотая часть букв, проговорил:
- В основном шерсть, ткани, специи, но это не мой товар. Я только перевожу его с корабля. Это товар супруги императора.
Феофил вскипел:
- Что ещё не хватает императрице?! Царственная августа сделала из меня судовладельца и купца! Возможно ли это? Нет, этому не быть! Весь товар сжечь! Прямо здесь, на площади!.. Заодно сжечь и корабль, который перевозил всё это!
Манглавиты споро и деловито, хватая каждый по тюку, перетаскали всё на центр площади, и вскоре всю кучу товара охватило пламя.
- С жиру бесятся. – Бермята с негодованием смотрел на пламя. – Всех русичей можно было бы одеть в эту парчу.
Император, прищурившись, смотрел на огонь и удивлялся: сколько же в этих манглавитах силы! Ведь до этого ромеи каждый тюк перетаскивали вдвоём. Не позавидуешь тем, кто встретится с этими манглавитами на поле боя! Где же находится эта земля, где родятся такие воины? Какой же ужас должны они внушить противнику! Ужас… Ужас и страх! А ведь их противником могут быть и франки...
Размышления Феофила прервало появление Петроны. Он сурово взглянул на него и, не отошедший ещё от проступка своей августейшей супруги, перенёс всё раздражение на её брата:
- Я узнал, что ты самовольно захватил чужую землю при строительстве дома. У тебя было на это право?
Петрона побледнел и отрицательно замотал головой. Император усмехнулся:
- Тогда ты виновен.
Петрона обречённо кивнул головой.
- Построенный дом на чужой земле снесёшь, а обиженной тобой соседке выплатишь двадцать золотых. Я вижу, что ты любишь строить. Если ты хочешь сохранить моё расположение, то отправляйся к хазарам и помоги им укрепить построенный ими город Саркел. А в назидание, - Феофил обернулся к рефендрарию, - всыпьте ему пять плетей!
Тот повернулся к манглавитам, и двое из них играючи повалили Петрону и прижали его к земле. Подошедший дорифор не спеша ударил брата императрицы пять раз плетью. Все эти действия они делали основательно и спокойно. Император Феофил довольно улыбнулся. Теперь он знал, чем ему удивить франков: вместе с посольством он пошлёт этих могучих воинов. Пусть франки думают, что у императора все воины такие.
 
*   *   *
 
А в другой империи христианского мира – империи франков, не менее могущественной, чем Византия, перенявшей культурное и духовное наследие Древнего Рима, архиепископ Меца степенно шёл по императорскому дворцу. Звук ударов его посоха о пол глухо отдавался под каменными сводами коридоров. Вооружённая стража беспрепятственно пропускала его, узнавая в нём брата императора.
Император франков Людовик, наморщив лоб, в задумчивости сидел около камина, смотря на пляшущие языки пламени, и отрешённо перебирал чётки. Взглянув на вошедшего, он безразлично произнёс:
- А, это ты!..
Архиепископ чуть улыбнулся краешками губ:
- Грустишь? Что за забота гложет тебя? Может я смогу развеять твои сомнения и помочь решить твои проблемы?
Император скептично скривил брови:
- Ты готов помочь мне? Разве твоё сердце больше не держит обиды на меня[6]?
- Обиды?! Мне не за что обижаться на тебя. Ты поступил как мудрый правитель и оградил свою власть от возможных посягательств на неё других, имеющих на это право. Я даже благодарен тебе: в лоне церкви я обрёл доселе неведомые мне знания, и мне открылась одна истина, к достижению цели которой, я надеюсь, ты придёшь с моей помощью. Скажи, что заботит тебя?
Император Людовик понуро закачал головой:
- Меня, брат, волнует эта необычная звезда, посланная Богом. Означает ли это, что Господь одобряет то, что я замыслил, или осуждает меня?
- Поведай мне о своих намерениях, и я постараюсь разрешить твои сомнения. Я слушаю.
- Алчность жжёт моих сыновей. Всю землю, над которой мы с моим отцом кровью и потом распространили свою власть, я поделил между ними. Я надеялся, что они довольствуются этим, но они воюют между собой, разоряя друг друга, несмотря на кровные узы. – После этих слов император с испугом взглянул на брата, но архиепископ бесстрастно слушал его речь, и Людовик продолжил:
- Ты можешь посчитать это местью, но я называю это воспитанием. У своих неблагодарных сыновей я решил урезать владения. Я хочу лишить Лотаря звания соправителя и оставить ему только землю моего умершего племянника – Италию.
Архиепископ удовлетворённо склонил голову:
- Церковь одобряет это. Продолжай…
- Я хочу сделать королём моего младшего сына Карла и расширить его владения за счёт земель Пипина и Людовика Баварского с границами от устья Везера до Луары, а на юге – до Маастрихта, Туля и Осера. Центром его королевства будет Париж.
Архиепископ опять склонил голову:
- И это совпадает с помыслами церкви.
- Помыслы?.. Какие помыслы?
- Об этом позже. Так что беспокоит тебя в этом решении?
- Карл молод и не опытен, а в подбрюшье его владений непокорные сарацины. Сможет ли он удержать их натиск?
- Об этом можешь не беспокоиться. У сарацин уже не так много сил. Их хватает только на то, чтобы сдерживать императора Византии. Основные военные действия будут на востоке. Лишившись части своих земель, твой сын Людовик туда устремит свой взор.
Император недоверчиво скосил взгляд:
- А если мои сыновья решат откусить от владений Карла?..
- Церковь не допустит этого.
- Разве церковь сможет помешать им?
- Рассуди здраво: ты уже не молод, и твоих сил уже не хватает поддерживать порядок в империи. Другого, каким был твой отец Карл Великий или как ты в молодости, в твоём окружении просто нет, кто мог бы удержать в целостности все земли, завоёванные вами. Скоро придёт твой час, и ты предстанешь перед Всевышним. Что ты оставишь в этом миру? Своим сыновьям ты оставляешь королевства, но это не мешает им жить в раздоре. Сейчас только твоя власть императора, в том числе и над церковью, удерживает все эти земли в одних руках. Что может сохранить все эти земли едиными после твоей смерти?
- Что?
- Только церковь. Наша церковь простёрла свою власть и скрепила духовными цепями эти земли в одно целое. Сейчас номинально император властвует над церковью, но фактически ты потерял эту власть. С уходом в иной мир ты оставишь духовную власть папе. Мирские радости нас не прельщают. Наша цель – спасение христианских душ. В этом наша сила. Но сильны мы не так, как хотелось бы. Не должно быть у христиан два владыки: папа и император в Константинополе. Только папа должен быть единственным, кто должен повелевать христианами. Я верю, что придёт то время, когда копья и мечи франков сметут эту власть в Византии, и духовные крепи объединят всех христиан под единой властью – властью папы. Он станет посланником Бога на земле. И только под его властью мы сможем осуществить главную миссию.
- Миссию? Ты говоришь загадками, брат мой. – Император франков заинтересованно посмотрел на архиепископа, а тот, уставившись на Людовика немигающим взглядом, ледяным голосом спросил:
- Скажи, почему несколько лет назад твои воины бросили тебя в твоём споре с сыновьями?
Император задумался, а потом в недоумении пожал плечами. Архиепископ медленно и всё тем же ледяным тоном продолжил:
- Этого не захотела церковь. А почему?
Император в растерянности смотрел на брата.
- Потому, что ты перестал воевать со славянами, начал привечать их и даже одаривать их землёй, а они начали селиться на этой земле. А почему потом через год воины франков отвернулись от твоего сына Лотаря и встали опять под твои знамёна? А потому, что Лотарь поступил ещё более мерзко: он призвал себе на помощь славян воевать с франками. Кого? Славян!..
У архиепископа от гнева прищурились глаза, и он повысил голос:
- Натравливать славян друг на друга – это в наших интересах, но чтобы привлекать славян убивать христиан!.. Это просто недопустимо! Ладно бы кого другого… Пусть даже норманнов, но привлечь славян!.. Ты должен сделать всё, чтобы славяне покинули земли, дарованные им тобой.
- Но почему? В чём причина этой ненависти?
Архиепископ, стуча посохом, подошёл к окну и, смотря вдаль, уже более спокойно начал рассказывать:
- Я уже говорил тебе, мой брат, что ты дал мне возможность прикоснуться к тем знаниям, которые доверены только узкому кругу лиц. В библиотеке у папы мне довелось прочитать несколько древних свитков, и то, что написано в них, утаивается от всех. Люди должны стереть из памяти то, что происходило на самом деле. А уж мы постараемся описать историю так, как выгодно нам. Ты знаешь, что почти четыре века назад гунн Аттила привёл несметные полчища воинов. Император Византии горой золота откупился от него и пообещал ежегодно давать дань, и тогда этот варвар направился к Риму. Риму пришлось поступить так же, как ранее поступил император Византии.
- Но причём здесь славяне?..
Архиепископ Меца повернулся к брату и с гневом посмотрел на него:
- Причём славяне?.. А притом, что основу войска Аттилы составляли именно они. Пощадив Рим, варвары прошлись по Европе, вызывая ужас, разрушения и смерть, вытесняя народы с нажитых мест и заселяя своими славянскими ордами. Пополнив свои легионы готами, бургундами, франками, саксами римский полководец Аэций встретил этих варваров на Каталаунских полях недалеко от города Труа. Чтобы скрыть свой страх перед славянами, чтобы принизить их могущество церковь теперь во всех манускриптах племена славян, подвластных Аттиле, причисляет к германским племенам и называет их остготами в противовес готам, которые были союзниками Аэция и которых назвали вестготами. Остготы! Остготы, у которых вождь носит славянское имя Валамир! О победах этих варваров над просвещённым миром не должны знать люди, и поэтому во всех манускриптах мы теперь указываем, что Аэций разбил гуннов.
- А разве это не так?
- После этой битвы могущество Рима основательно пошатнулось. А разве могли бы разбитые гунны через год после этого бесчисленной ордой опять двинуться к Риму?! Чтобы спасти город от разрушения к Аттиле с многочисленными дарами направился сам папа. Преклонив колени и преподнеся неслыханное количество золота и драгоценностей, он просил пощады. Это было неслыханное оскорбление, которое нельзя простить. Чтобы посланник Бога на земле так унижался перед варваром!.. Тогда удалось отстоять Рим, но у многих пошатнулась вера в могущество власти папы. Церкви потом удалось погубить самого Аттилу и посеять раздор между племенами гуннов и славян, но не удалось потушить эти сомнения. Чтобы сохранить устои веры, пришлось приложить много усилий, чтобы стереть это из памяти людей. Гунны больше не беспокоили христиан, но славяне!.. Их мощь сломить не удалось. Аттилы не стало, но они остались! Они многочисленны, сильны и плодовиты. Они теснили германские племена и селились на их землях. Где теперь фризы?.. Где юты?.. Племена фризов и ютов покинули свои земли и поселились на чужих, внося сумятицу в жизненные устои других племён. Земля саксов уменьшилась, сжалась перед натиском славян. Разве это можно забыть? Забыть и простить?.. Нашему племени франков повезло, что мы как щитом прикрылись другими племенами от славян. Именно поэтому со временем позволило нам усилиться и возвыситься над всеми германскими племенами.
Архиепископ возмущённо задышал, а затем продолжил:
- А готское племя вандалов! Скорее союз племён. Церкви с трудом удалось избавиться от Аттилы, но через несколько лет после его смерти появились они и разграбили Рим. Вандалы! А ещё их называли вендами или венетами. Среди них были предки славян. Короля одного из племени вандалов звали Визамир. А это славянское имя. Пока на востоке живут славяне, угроза от них будет исходить всегда. Мы – потомки германских племён приняли бремя побед римских легионов. Мы должны распространить своё влияние на восток и покорить непокорных славян. Где лаской, где мечом, но подчинить. Лучше, конечно, мечом… Славян всем скопом не уничтожить. Нужно уничтожать их постепенно: племя за племенем. А не удастся уничтожить, то нужно вносить в их племена рознь, заставить их принять нашу веру. Через веру церковь будет воздействовать на умы славян, внесёт раскол в их племена, чтобы они грызли друг друга. Пусть через годы, десятилетия или века, но всё это задуманное сбудется. Это должно быть так, а не иначе. Бог благословляет нас на это своим знамением. Иначе мощь славян будет довлеть над нами. Ты теперь понимаешь, что в этом и заключается наша главная миссия?
Император франков с задумчивым видом согласно закивал головой.
 
*   *   *
 
Как только солнце скрывалось за стенами града в сумраке наступающей ночи вокруг костра собирались дети и с интересом слушали очередное повествование Билюда. Они часто собирались послушать его сказки о домовых и русалках, о водяных и об озорных анчутках, о богатыре Святогоре и вещей птице Гамаюн, о крылатом змее Аспиде и бабе Яге с костяной ногой.
В этот раз старик вещал об истории рода, о родной земле, которую пришлось покинуть из-за притеснений недругов. Сказывал о том, что придёт день, и род переберётся в более благодатные места, где и лето теплее, да и зима не такая вьюжистая да студёная. Старик говорил, а сам изредка бросал взгляд на баню, стоящую в отдалении, и из которой доносились крики роженицы – рожала Предслава.
- Дедушка, а это что? – Спросила маленькая девочка, показав рукой на светящуюся полосу на небе.
- Это, - усмехнулся старик, - Перун богиню ночи Купальницу развлекает и Жар-птицу по небу пускает. Радует он её, а заодно и сестру её – Зарю-Зареницу злит, показывает ей, что в отличие от неё и ночь может осветить. Когда Перун отдыхает, то кот Баюн ему сказки рассказывает, а с неба в это время тихо дождик сыплет, моросит, как будто природа плачет. А вот когда Перун в гневе, то он молнии на землю бросает и небосвод громом раскалывает. А когда Перун в добродушном настроении, то ночью садится на своего невидимого коня и ну скакать по небу. Как ударит его конь копытами, так зарницы сверкают. А как ударит копытом посильнее, так с неба звёзды сыплются. Бывало, одна за одной так и падают. А сейчас Перун радуется и нам радость посылает. Видите, как небо осветил в помощь луне и звёздам?
Старик замолчал и в тревоге посмотрел в сторону бани:
- Что-то стихло всё…
Дверь бани отворилась и оттуда стремглав выскочила молодая, плотно сбитая девка, а за ней выглянула дородная тётка и визгливо завопила:
- Любуша, коромыслом бы тебя огреть по толстому заду! Ножик не удосужилась приготовить! Чем пуповину резать-то?..
Шлёпая босыми ногами по земле, девка подбежала к костру и взмолилась:
- Дедушка, у тебя ножика не будет?
- Погоди, как там она? Жива?
- Опросталась родимая… Сыночка родила. Оба живы, только мальчонка синюшный родился. И не мудрено – пуповина вокруг его шеи захлестнулась. Вырастет, возмужает – мир повидает, много земель своими ногами истопчет. Примета верная!.. Так есть ножик-то?
- Есть, милая, есть!.. – Старик протянул ей нож в ножнах, и девка стремглав убежала.
Молодая мать, откинувшись на мокрую от пота подушку, устало дышала, отдыхая после тяжёлых родов. Дородная тётка, воркуя, хлопотала возле неё:
- Вот и закончилось всё, вот и закончилось… Дай я тебе влажным платком пот-то с личика вытру! Может - кваску хлебнёшь?..
- Не хочу. Сына мне подай! Почему он молчит-то?
- А ты как думала, матушка моя! Он ведь тоже измучался. Спит он. Сама-то как чувствуешь? – Тётка протянула роженице сына.
- Сейчас ничего, вольготно…
Предслава приняла маленький живой комочек, оголила грудь и засунула сосок ему в рот. Тот несколько раз почмокал и перестал.
- Не хочет сосать. – Встревожилась она.
- А ты его, голубушка, за носик, за носик потереби. – С уверенностью и весело проговорила тётка. – Маленьких так будят, чтобы они при кормлении не засыпали. Вот отцу радость-то будет. Придёт он с воинами с похода, а у него уже сын родился! Сынок тоже воином будет: кулачки-то как сжал после рождения! Да и под счастливой звездой родился. Вон на небе звезда-то какая!.. Как сына-то назовёшь?
Молодая мать вздохнула:
- Вольготно мне сейчас, вот Вольгой и назову.
Она взглянула на нехотя посасывающего сына и передумала:
- Нет, не Вольгой. Олегом назову!
Никто из окружающих не мог предполагать, что «счастливая звёздочка», которую впоследствии через много веков назовут кометой Галлея, появится опять уже в следующем веке через семьдесят пять лет, в год смерти этого появившегося на свет младенца Олега, которого потомки нарекут Вещим.
 
Конец книги

[1] В следующем 838 году после кратковременных успехов армия Византии будет разбита, после чего император Феофил заболеет и через 6 лет умрёт.
[2] Секретарь, в обязанности которого входило представление императору частных прошений и доведение его ответов на них до сведения должностных лиц.
[3] Воин из отряда телохранителей императора.
[4] Император Феофил пользовался репутацией неусыпного стража правосудия, требовал соблюдения законов, охотно выслушивал и разбирал жалобы обиженных подданных, интересовался продаваемым купцами товаром и не давал завышать цены.
[5] Телохранитель императора, имеющий статус офицера.
[6] После смерти императора франков Карла Великого, пришедший к власти его сын Людовик насильно постриг своего сводного брата в монахи.
 

© Copyright: М.Лютый, 2018

Регистрационный номер №0416683

от 16 мая 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0416683 выдан для произведения: Глава 25
(837 г. от Р.Х.)
 
В 6345 году от сотворения мира по принятому в Византии или в 837 году по принятому римским аббатом Дионисием Малым летоисчислению от Рождества Христова весь христианский мир замер в страхе. Люди с испугом смотрели на небо и исступлённо молились. С наступлением темноты на покрытом звёздами небосводе появлялась яркая необычная звезда, имеющая длинный хвост с красными космами. Гнетущее состояние своим прихожанам усугубляли служители церкви. Священники этим знамением Божьим в своих проповедях всем грозили суровыми карами вплоть до наступления потопа, а некоторые священнослужители предрекали даже конец света.
Императору Восточной Римской империи Феофилу не спалось. Навязчивые думы лезли в голову и напрочь отгоняли сон. Он приподнялся со своего ложа, подошёл к окну, распахнул створки с цветными мозаичными стёклами и направил свой взор на странное небесное светило. На что указывает ему Господь этим знамением? Какая опасность угрожает империи ромеев? Может Всевышний недоволен сближением с хазарами? Они просят помощи в строительстве города, чтобы держать под контролем путь по реке Танаис и по реке Итиль в далёкое от Константинополя Хвалынское море. А за морем, за высокими горами находится земля, где, как рассказывали, люди ездят на слонах, и оттуда поступают драгоценные камни: топазы, изумруды, рубины… Нет, не может Господь не покровительствовать торговле!
А может знамение указывает на опасность, исходящую от франков? Воинственные франки, захватывая новые земли и порабощая народы, всё приближались и приближались к владениям Феофила. Даже постоянные склоки и воинские стычки между сыновьями императора франков, а то и с самим императором, не умаляли их мощи. От них можно ждать беды. Но любые их склоки ослабляют и отвлекают их от посягательства на Константинополь, а это значит, что костёр недовольства среди различных кланов франков нужно поддержать, внушить им мысль, что империя Феофила сильна. В любом случае нужно отправить к ним посла. В задумчивости Феофил машинально тёр пальцами свой подбородок, прикидывая, чем можно было бы удивить и устрашить воинственного соседа.
Может быть Всевышний недоволен тем, что Феофил дал убежище персам, восставшим против халифа? Из них было сформировано несколько тысяч воинов - основу ромейского войска в Сирии. Под командованием перса Феофоба, которому император отдал в жёны свою сестру Елену, эти отряды в нескольких сражениях взяли верх над сарацинами. После этого халиф Аль-Мамун запросил мира. Мир с сарацинами нужен был Феофилу не меньше, поэтому он тщательно подготовил посольство ромеев. Послом к халифу император направил своего бывшего учителя - игумена монастыря Святого Сергия Иоанна. За критический ум и начитанность он получил прозвище Грамматик. Его предсказания часто сбывались, за что недруги возводили на него напраслину, утверждая, что он занимается колдовством и гаданием при участии бесов. Они даже называли его Иоаннием, по имени одного из библейских волхвов – противников пророка Моисея. Но уважение большинства пересилило, и это прозвище не прижилось.
Император Феофил, понимая, что враг уважает только силу, решил поразить сарацин роскошью. Для этого он выделил Иоанну много драгоценностей и золота, наказав не жалеть его. Подоплёка этого была проста: если посланец сыплет золотом словно песком, то какие богатства имеет император, пославший его! А богатый властитель может выставить на поле боя большое войско.
С великим достоинством и с полным презрением к золоту Иоанн Грамматик с честью выполнил поручение императора. Своей роскошной жизнью он вызывал восхищение: всем, кто приходил к нему, он вручал серебряный сосуд, наполненный золотыми монетами. А своим умом и пророческим даром Иоанн заслужил уважение даже халифа. Халиф, решив тоже удивить своей щедростью, освободил из темницы сотню пленных, вместо тюремных лохмотьев облачил их в роскошные одежды и хотел подарить их Иоанну, но посланник императора не принял подарок, заявив, что он не может одарить халифа тем же. Вот когда у него будет сто пленных сарацин, то тогда он и заберёт у халифа подарок, а пока освобождённые византийские воины пусть живут свободными среди сарацин.
Этот поступок так поразил халифа, что он чаще стал видеться с Иоанном, показывая ему красоту своих дворцов и свои сокровища в них. Возвратившись, Иоанн уговорил императора перестроить один из его дворцов по подобию дворцов халифа. Да, надо признать, что Иоанн Грамматик с успехом выполнил все указания императора, что позволило империи выиграть время и накопить силы. Он, несомненно, достоин награды, но какую награду может оценить священник-бессребреник, кроме духовной? Феофил решил, что он назначит Иоанна Грамматика патриархом, а для обеспечения безопасности империи должен направить в Сирию стотысячную армию[1]. Нет, знамение не может указывать на сарацин. Если бы Господь был недоволен, то ромеям не были бы дарованы победы в сражениях, да и посольская миссия не была бы так успешна.
Так чем же удивить франков? Поджав губы и от злости покрутив головой, что никак не удаётся решить эту проблему, император заметил, что уже давно наступило утро. Феофил три раза хлопнул в ладоши и спросил вошедшего рефендрария[2]:
- Кто сейчас охраняет дворец?
Рефендрарий склонился в поклоне:
- Только недавно принятые нами на службу варвары.
- Откуда они?
- Это славяне, живущие далеко на севере на берегу моря.
- Возьми полтора-два десятка воинов и сопровождай меня – я хочу прогуляться по городу.
- Может взять побольше?
- Этого хватит. Мои подданные любят меня, а если бы ненавидели, то и сотня воинов не спасла бы меня от них.
Император Феофил любил, как и Харун ар-Рашид из арабских сказок «Тысяча и одна ночь», гулять по городу, только он не переодевался, как легендарный халиф. В сопровождении нескольких чиновников и отряда высоких и широкоплечих русоголовых манглавитов[3] он шёл по улицам Константинополя, выискивая нарушения порядка и закона[4].
На улицах города было многолюдно. Встретив императора, одни степенно кланялись, другие падали ниц, а некоторые, видимо чувствуя за собой какую-либо вину или не совсем законопослушные, торопливо спешили скрыться за углом.
На одной площади из скопища людей, приветствовавших императора, вышла женщина, с печальным видом приблизившись к Феофилу, упала на колени и, поцеловав пурпурную полу его туники и потупив в землю свой взгляд, произнесла:
- Прошу помощи и справедливости!
- Говори, женщина! - Громко произнёс Феофил, чтобы слышали окружающие.
- Мой сосед начал делать пристрой к своему дому и самовольно захватил часть моей земли. Как мне быть?
- Ты пыталась подать жалобу?
- Я пыталась, но у меня её не приняли. Мне заявили, что он очень высокопоставленный человек, и что на таких опасно жаловаться.
Император гордо вскинул голову:
- Для меня ради соблюдения закона и справедливости не существуют ни звания, ни родственные связи. Кто он?
Женщина стушевалась, а потом с дрожью в голосе произнесла еле слышно:
- Это Петрона Каматир – брат императрицы.
Император чуть повернул голову к рефендрарию:
- Приведите сюда этого самоуправца.
Ожидая, когда приведут нарушителя закона, Феофил огляделся. Сзади, пренебрежительно и иронично смотря перед собой, возвышались как минимум на полголовы над жителями империи манглавиты. Их дорифор[5], стоящий впереди них, смотрел скорее безучастно. Чуть сутулый, с широкими и покатыми плечами, с огромными ладонями он казался застывшей каменной глыбой. Феофил невольно сравнил свои кулаки с его кулаками: кулак дорифора был в два раза больше кулака императора. Манглавиты в руках держали копья, за плечами у них висели продолговатые щиты, а на поясе – мечи, и только у дорифора за пояс была засунута огромная секира, лезвие которой закрывало большую часть груди. А русичи, а это были они, встретившись взглядом с императором, они не тушевались и смотрели спокойно и уверенно. Их спокойствие и уверенность в своих силах изумили императора и вызвали даже небольшой трепет. Интересно, а что испытывают враги, встретившись с ними лицом к лицу?
Император отвернулся от охранявших его воинов и увидел на противоположной стороне площади разгружающих с повозок тюки ромеев, которые по двое брали каждый тюк и аккуратно складывали вдоль стены здания. Вокруг них метался невысокий худосочный человек, показывая, куда и чего складывать.
- Позовите мне этого торговца! – Приказал Феофил.
Подбежавший ромей за несколько шагов до императора упал на колени, поклонился до земли, испачкав в пыли свою жидкую бородёнку. Затем он поднял голову, и Феофил увидел его испуганное лицо. Его тонкие губы, концы которых были опущены вниз, придавали его лицу постоянное выражение недовольства, и к этому недовольству на его лице ясно читалось желание угождать, а также непередаваемый страх перед императором. Страх и пресмыкание перед властителем империи вызвали омерзение у Феофила, но он скрыл раздражение, вызвавшее увиденным, и ровным голосом спросил:
- Что за товар ты привёз, торговец? И по каким ценам ты будешь продавать его ромеям?
Торговец весь съёжился после вопроса императора и, от волнения или страха глотая часть букв, проговорил:
- В основном шерсть, ткани, специи, но это не мой товар. Я только перевожу его с корабля. Это товар супруги императора.
Феофил вскипел:
- Что ещё не хватает императрице?! Царственная августа сделала из меня судовладельца и купца! Возможно ли это? Нет, этому не быть! Весь товар сжечь! Прямо здесь, на площади!.. Заодно сжечь и корабль, который перевозил всё это!
Манглавиты споро и деловито, хватая каждый по тюку, перетаскали всё на центр площади, и вскоре всю кучу товара охватило пламя.
- С жиру бесятся. – Бермята с негодованием смотрел на пламя. – Всех русичей можно было бы одеть в эту парчу.
Император, прищурившись, смотрел на огонь и удивлялся: сколько же в этих манглавитах силы! Ведь до этого ромеи каждый тюк перетаскивали вдвоём. Не позавидуешь тем, кто встретится с этими манглавитами на поле боя! Где же находится эта земля, где родятся такие воины? Какой же ужас должны они внушить противнику! Ужас… Ужас и страх! А ведь их противником могут быть и франки...
Размышления Феофила прервало появление Петроны. Он сурово взглянул на него и, не отошедший ещё от проступка своей августейшей супруги, перенёс всё раздражение на её брата:
- Я узнал, что ты самовольно захватил чужую землю при строительстве дома. У тебя было на это право?
Петрона побледнел и отрицательно замотал головой. Император усмехнулся:
- Тогда ты виновен.
Петрона обречённо кивнул головой.
- Построенный дом на чужой земле снесёшь, а обиженной тобой соседке выплатишь двадцать золотых. Я вижу, что ты любишь строить. Если ты хочешь сохранить моё расположение, то отправляйся к хазарам и помоги им укрепить построенный ими город Саркел. А в назидание, - Феофил обернулся к рефендрарию, - всыпьте ему пять плетей!
Тот повернулся к манглавитам, и двое из них играючи повалили Петрону и прижали его к земле. Подошедший дорифор не спеша ударил брата императрицы пять раз плетью. Все эти действия они делали основательно и спокойно. Император Феофил довольно улыбнулся. Теперь он знал, чем ему удивить франков: вместе с посольством он пошлёт этих могучих воинов. Пусть франки думают, что у императора все воины такие.
 
*   *   *
 
А в другой империи христианского мира – империи франков, не менее могущественной, чем Византия, перенявшей культурное и духовное наследие Древнего Рима, архиепископ Меца степенно шёл по императорскому дворцу. Звук ударов его посоха о пол глухо отдавался под каменными сводами коридоров. Вооружённая стража беспрепятственно пропускала его, узнавая в нём брата императора.
Император франков Людовик, наморщив лоб, в задумчивости сидел около камина, смотря на пляшущие языки пламени, и отрешённо перебирал чётки. Взглянув на вошедшего, он безразлично произнёс:
- А, это ты!..
Архиепископ чуть улыбнулся краешками губ:
- Грустишь? Что за забота гложет тебя? Может я смогу развеять твои сомнения и помочь решить твои проблемы?
Император скептично скривил брови:
- Ты готов помочь мне? Разве твоё сердце больше не держит обиды на меня[6]?
- Обиды?! Мне не за что обижаться на тебя. Ты поступил как мудрый правитель и оградил свою власть от возможных посягательств на неё других, имеющих на это право. Я даже благодарен тебе: в лоне церкви я обрёл доселе неведомые мне знания, и мне открылась одна истина, к достижению цели которой, я надеюсь, ты придёшь с моей помощью. Скажи, что заботит тебя?
Император Людовик понуро закачал головой:
- Меня, брат, волнует эта необычная звезда, посланная Богом. Означает ли это, что Господь одобряет то, что я замыслил, или осуждает меня?
- Поведай мне о своих намерениях, и я постараюсь разрешить твои сомнения. Я слушаю.
- Алчность жжёт моих сыновей. Всю землю, над которой мы с моим отцом кровью и потом распространили свою власть, я поделил между ними. Я надеялся, что они довольствуются этим, но они воюют между собой, разоряя друг друга, несмотря на кровные узы. – После этих слов император с испугом взглянул на брата, но архиепископ бесстрастно слушал его речь, и Людовик продолжил:
- Ты можешь посчитать это местью, но я называю это воспитанием. У своих неблагодарных сыновей я решил урезать владения. Я хочу лишить Лотаря звания соправителя и оставить ему только землю моего умершего племянника – Италию.
Архиепископ удовлетворённо склонил голову:
- Церковь одобряет это. Продолжай…
- Я хочу сделать королём моего младшего сына Карла и расширить его владения за счёт земель Пипина и Людовика Баварского с границами от устья Везера до Луары, а на юге – до Маастрихта, Туля и Осера. Центром его королевства будет Париж.
Архиепископ опять склонил голову:
- И это совпадает с помыслами церкви.
- Помыслы?.. Какие помыслы?
- Об этом позже. Так что беспокоит тебя в этом решении?
- Карл молод и не опытен, а в подбрюшье его владений непокорные сарацины. Сможет ли он удержать их натиск?
- Об этом можешь не беспокоиться. У сарацин уже не так много сил. Их хватает только на то, чтобы сдерживать императора Византии. Основные военные действия будут на востоке. Лишившись части своих земель, твой сын Людовик туда устремит свой взор.
Император недоверчиво скосил взгляд:
- А если мои сыновья решат откусить от владений Карла?..
- Церковь не допустит этого.
- Разве церковь сможет помешать им?
- Рассуди здраво: ты уже не молод, и твоих сил уже не хватает поддерживать порядок в империи. Другого, каким был твой отец Карл Великий или как ты в молодости, в твоём окружении просто нет, кто мог бы удержать в целостности все земли, завоёванные вами. Скоро придёт твой час, и ты предстанешь перед Всевышним. Что ты оставишь в этом миру? Своим сыновьям ты оставляешь королевства, но это не мешает им жить в раздоре. Сейчас только твоя власть императора, в том числе и над церковью, удерживает все эти земли в одних руках. Что может сохранить все эти земли едиными после твоей смерти?
- Что?
- Только церковь. Наша церковь простёрла свою власть и скрепила духовными цепями эти земли в одно целое. Сейчас номинально император властвует над церковью, но фактически ты потерял эту власть. С уходом в иной мир ты оставишь духовную власть папе. Мирские радости нас не прельщают. Наша цель – спасение христианских душ. В этом наша сила. Но сильны мы не так, как хотелось бы. Не должно быть у христиан два владыки: папа и император в Константинополе. Только папа должен быть единственным, кто должен повелевать христианами. Я верю, что придёт то время, когда копья и мечи франков сметут эту власть в Византии, и духовные крепи объединят всех христиан под единой властью – властью папы. Он станет посланником Бога на земле. И только под его властью мы сможем осуществить главную миссию.
- Миссию? Ты говоришь загадками, брат мой. – Император франков заинтересованно посмотрел на архиепископа, а тот, уставившись на Людовика немигающим взглядом, ледяным голосом спросил:
- Скажи, почему несколько лет назад твои воины бросили тебя в твоём споре с сыновьями?
Император задумался, а потом в недоумении пожал плечами. Архиепископ медленно и всё тем же ледяным тоном продолжил:
- Этого не захотела церковь. А почему?
Император в растерянности смотрел на брата.
- Потому, что ты перестал воевать со славянами, начал привечать их и даже одаривать их землёй, а они начали селиться на этой земле. А почему потом через год воины франков отвернулись от твоего сына Лотаря и встали опять под твои знамёна? А потому, что Лотарь поступил ещё более мерзко: он призвал себе на помощь славян воевать с франками. Кого? Славян!..
У архиепископа от гнева прищурились глаза, и он повысил голос:
- Натравливать славян друг на друга – это в наших интересах, но чтобы привлекать славян убивать христиан!.. Это просто недопустимо! Ладно бы кого другого… Пусть даже норманнов, но привлечь славян!.. Ты должен сделать всё, чтобы славяне покинули земли, дарованные им тобой.
- Но почему? В чём причина этой ненависти?
Архиепископ, стуча посохом, подошёл к окну и, смотря вдаль, уже более спокойно начал рассказывать:
- Я уже говорил тебе, мой брат, что ты дал мне возможность прикоснуться к тем знаниям, которые доверены только узкому кругу лиц. В библиотеке у папы мне довелось прочитать несколько древних свитков, и то, что написано в них, утаивается от всех. Люди должны стереть из памяти то, что происходило на самом деле. А уж мы постараемся описать историю так, как выгодно нам. Ты знаешь, что почти четыре века назад гунн Аттила привёл несметные полчища воинов. Император Византии горой золота откупился от него и пообещал ежегодно давать дань, и тогда этот варвар направился к Риму. Риму пришлось поступить так же, как ранее поступил император Византии.
- Но причём здесь славяне?..
Архиепископ Меца повернулся к брату и с гневом посмотрел на него:
- Причём славяне?.. А притом, что основу войска Аттилы составляли именно они. Пощадив Рим, варвары прошлись по Европе, вызывая ужас, разрушения и смерть, вытесняя народы с нажитых мест и заселяя своими славянскими ордами. Пополнив свои легионы готами, бургундами, франками, саксами римский полководец Аэций встретил этих варваров на Каталаунских полях недалеко от города Труа. Чтобы скрыть свой страх перед славянами, чтобы принизить их могущество церковь теперь во всех манускриптах племена славян, подвластных Аттиле, причисляет к германским племенам и называет их остготами в противовес готам, которые были союзниками Аэция и которых назвали вестготами. Остготы! Остготы, у которых вождь носит славянское имя Валамир! О победах этих варваров над просвещённым миром не должны знать люди, и поэтому во всех манускриптах мы теперь указываем, что Аэций разбил гуннов.
- А разве это не так?
- После этой битвы могущество Рима основательно пошатнулось. А разве могли бы разбитые гунны через год после этого бесчисленной ордой опять двинуться к Риму?! Чтобы спасти город от разрушения к Аттиле с многочисленными дарами направился сам папа. Преклонив колени и преподнеся неслыханное количество золота и драгоценностей, он просил пощады. Это было неслыханное оскорбление, которое нельзя простить. Чтобы посланник Бога на земле так унижался перед варваром!.. Тогда удалось отстоять Рим, но у многих пошатнулась вера в могущество власти папы. Церкви потом удалось погубить самого Аттилу и посеять раздор между племенами гуннов и славян, но не удалось потушить эти сомнения. Чтобы сохранить устои веры, пришлось приложить много усилий, чтобы стереть это из памяти людей. Гунны больше не беспокоили христиан, но славяне!.. Их мощь сломить не удалось. Аттилы не стало, но они остались! Они многочисленны, сильны и плодовиты. Они теснили германские племена и селились на их землях. Где теперь фризы?.. Где юты?.. Племена фризов и ютов покинули свои земли и поселились на чужих, внося сумятицу в жизненные устои других племён. Земля саксов уменьшилась, сжалась перед натиском славян. Разве это можно забыть? Забыть и простить?.. Нашему племени франков повезло, что мы как щитом прикрылись другими племенами от славян. Именно поэтому со временем позволило нам усилиться и возвыситься над всеми германскими племенами.
Архиепископ возмущённо задышал, а затем продолжил:
- А готское племя вандалов! Скорее союз племён. Церкви с трудом удалось избавиться от Аттилы, но через несколько лет после его смерти появились они и разграбили Рим. Вандалы! А ещё их называли вендами или венетами. Среди них были предки славян. Короля одного из племени вандалов звали Визамир. А это славянское имя. Пока на востоке живут славяне, угроза от них будет исходить всегда. Мы – потомки германских племён приняли бремя побед римских легионов. Мы должны распространить своё влияние на восток и покорить непокорных славян. Где лаской, где мечом, но подчинить. Лучше, конечно, мечом… Славян всем скопом не уничтожить. Нужно уничтожать их постепенно: племя за племенем. А не удастся уничтожить, то нужно вносить в их племена рознь, заставить их принять нашу веру. Через веру церковь будет воздействовать на умы славян, внесёт раскол в их племена, чтобы они грызли друг друга. Пусть через годы, десятилетия или века, но всё это задуманное сбудется. Это должно быть так, а не иначе. Бог благословляет нас на это своим знамением. Иначе мощь славян будет довлеть над нами. Ты теперь понимаешь, что в этом и заключается наша главная миссия?
Император франков с задумчивым видом согласно закивал головой.
 
*   *   *
 
Как только солнце скрывалось за стенами града в сумраке наступающей ночи вокруг костра собирались дети и с интересом слушали очередное повествование Билюда. Они часто собирались послушать его сказки о домовых и русалках, о водяных и об озорных анчутках, о богатыре Святогоре и вещей птице Гамаюн, о крылатом змее Аспиде и бабе Яге с костяной ногой.
В этот раз старик вещал об истории рода, о родной земле, которую пришлось покинуть из-за притеснений недругов. Сказывал о том, что придёт день, и род переберётся в более благодатные места, где и лето теплее, да и зима не такая вьюжистая да студёная. Старик говорил, а сам изредка бросал взгляд на баню, стоящую в отдалении, и из которой доносились крики роженицы – рожала Предслава.
- Дедушка, а это что? – Спросила маленькая девочка, показав рукой на светящуюся полосу на небе.
- Это, - усмехнулся старик, - Перун богиню ночи Купальницу развлекает и Жар-птицу по небу пускает. Радует он её, а заодно и сестру её – Зарю-Зареницу злит, показывает ей, что в отличие от неё и ночь может осветить. Когда Перун отдыхает, то кот Баюн ему сказки рассказывает, а с неба в это время тихо дождик сыплет, моросит, как будто природа плачет. А вот когда Перун в гневе, то он молнии на землю бросает и небосвод громом раскалывает. А когда Перун в добродушном настроении, то ночью садится на своего невидимого коня и ну скакать по небу. Как ударит его конь копытами, так зарницы сверкают. А как ударит копытом посильнее, так с неба звёзды сыплются. Бывало, одна за одной так и падают. А сейчас Перун радуется и нам радость посылает. Видите, как небо осветил в помощь луне и звёздам?
Старик замолчал и в тревоге посмотрел в сторону бани:
- Что-то стихло всё…
Дверь бани отворилась и оттуда стремглав выскочила молодая, плотно сбитая девка, а за ней выглянула дородная тётка и визгливо завопила:
- Любуша, коромыслом бы тебя огреть по толстому заду! Ножик не удосужилась приготовить! Чем пуповину резать-то?..
Шлёпая босыми ногами по земле, девка подбежала к костру и взмолилась:
- Дедушка, у тебя ножика не будет?
- Погоди, как там она? Жива?
- Опросталась родимая… Сыночка родила. Оба живы, только мальчонка синюшный родился. И не мудрено – пуповина вокруг его шеи захлестнулась. Вырастет, возмужает – мир повидает, много земель своими ногами истопчет. Примета верная!.. Так есть ножик-то?
- Есть, милая, есть!.. – Старик протянул ей нож в ножнах, и девка стремглав убежала.
Молодая мать, откинувшись на мокрую от пота подушку, устало дышала, отдыхая после тяжёлых родов. Дородная тётка, воркуя, хлопотала возле неё:
- Вот и закончилось всё, вот и закончилось… Дай я тебе влажным платком пот-то с личика вытру! Может - кваску хлебнёшь?..
- Не хочу. Сына мне подай! Почему он молчит-то?
- А ты как думала, матушка моя! Он ведь тоже измучался. Спит он. Сама-то как чувствуешь? – Тётка протянула роженице сына.
- Сейчас ничего, вольготно…
Предслава приняла маленький живой комочек, оголила грудь и засунула сосок ему в рот. Тот несколько раз почмокал и перестал.
- Не хочет сосать. – Встревожилась она.
- А ты его, голубушка, за носик, за носик потереби. – С уверенностью и весело проговорила тётка. – Маленьких так будят, чтобы они при кормлении не засыпали. Вот отцу радость-то будет. Придёт он с воинами с похода, а у него уже сын родился! Сынок тоже воином будет: кулачки-то как сжал после рождения! Да и под счастливой звездой родился. Вон на небе звезда-то какая!.. Как сына-то назовёшь?
Молодая мать вздохнула:
- Вольготно мне сейчас, вот Вольгой и назову.
Она взглянула на нехотя посасывающего сына и передумала:
- Нет, не Вольгой. Олегом назову!
Никто из окружающих не мог предполагать, что «счастливая звёздочка», которую впоследствии через много веков назовут кометой Галлея, появится опять уже в следующем веке через семьдесят пять лет, в год смерти этого появившегося на свет младенца Олега, которого потомки нарекут Вещим.
 
Конец книги

[1] В следующем 838 году после кратковременных успехов армия Византии будет разбита, после чего император Феофил заболеет и через 6 лет умрёт.
[2] Секретарь, в обязанности которого входило представление императору частных прошений и доведение его ответов на них до сведения должностных лиц.
[3] Воин из отряда телохранителей императора.
[4] Император Феофил пользовался репутацией неусыпного стража правосудия, требовал соблюдения законов, охотно выслушивал и разбирал жалобы обиженных подданных, интересовался продаваемым купцами товаром и не давал завышать цены.
[5] Телохранитель императора, имеющий статус офицера.
[6] После смерти императора франков Карла Великого, пришедший к власти его сын Людовик насильно постриг своего сводного брата в монахи.
 

 

Истоки державности. Глава 1

Бояре Рюрика. Глава 24