Зойка

Ему надоело сидеть за столом и слушать бесконечную муру.
Молодёжь переговаривалась о чём-то своём, хихикая и лукаво поглядывая на старших, считая все эти тосты и речи атавизмом коммунистического средневековья. 

Его же друзья и родственники, заблудившиеся в этом средневековье, либо одолевали друг друга протухшим: «А вот ты помнишь...», - либо излагали поучительные байки с предсказуемым концом, радуясь кислым улыбкам, коими их награждали вежливые слушатели.

Когда же одноклассница его жены постучала по фужеру вилкой, терпение его иссякло, он встал из-за стола и, извинившись, вышел в коридор, думая на ходу: «Вот твоих декламаций, подруга, я сейчас точно не вынесу!»

Он уже входил в маленькую полутёмную комнатку, когда услышал,
- Внимание, внимание! А сейчас я прочту вам замечательные стихи…
- Давай, - пробурчал он себе под нос, и бесшумно притворил за собой дверь.

В комнате было тихо и уютно.
А в уголке, в детской кроватке, заботливо укрытая вязаной шерстяной шалью, была она – Зойка!
Он осторожно взял стул, поставил его около кроватки, сел, сложил руки на высокой решетчатой боковине, и, упершись подбородком, в поставленные друг на друга кулаки, стал всматриваться в личико внучки.

Зойка спала. 
Спала легко и безмятежно, лишь изредка сжимая свои крохотные кулачки и причмокивая, будто целовала своего, никому кроме неё не видимого, ангела хранителя.

Он и сам не заметил, как стал тихо шептать, рассказывая ей о том, что он ещё ничего, и вовсе не брюзга, как думает её, Зойкина мать….
И что первым делом по весне займётся на даче качелями и песочницей, а свой табак посадит в углу за домом, чтоб тот не вонял….
И что с бабушкой ей повезло – это-то он знает точно, так как прожил с ней тридцать лет и три года…. 
И что как только она, Зойка, подрастёт, он покажет ей звезду, на которой теперь живёт её прадед, и не покладая рук распаляет звёздный огонь, чтобы его свет оберегал его маленькую правнучку. …
И что жизнь – это совсем не страшно, а смерть – тоже так же не страшно, как и жизнь…

Дверь отворилась и в комнату вошла дочь,
- Пап. Ты что тут с Зоенькой разговариваешь?
- Болтаем потихоньку…
- Так она же не слышит.
Он одними губами прошептал: «Можно подумать, что вы меня слышите?» - а вслух ответил,
- Это одному Богу известно.
- Мама спрашивает, куда ты пропал?
- Скажи сейчас приду.
- Ну, давай…

Дочь вышла из комнаты, а он ещё немного посидел, любуясь своим сокровищем и проворчав: «Когда это у нас давали двум людям спокойно поговорить?» - поднялся и пошёл к гостям.
Увидев его, жена, улыбаясь, сказала, 
- Дедушка! Ну, где ты, в самом деле? Давай, скажи что-нибудь – все ждут!

Он поднял рюмку и, глядя через неё, как через увеличительное стекло на счастливое лицо жены, подумал о том, что вот там за стеной посапывает человек, у которого ещё нет ни прожитых лет, ни месяцев. А весь его путь - семь божьих дней. 

Он улыбнулся этому своему открытию и, подняв рюмку над головой,
выдохнул, как хлёсткий боевой клич: «За Зойку!!!»…