Перебор

Аэропорт. Зал вылета. За окном начало марта и последствия перестройки. Рейсы задерживают. Что-то у них там с керосином.

Мы с Лёхой третий час бродим среди киосков с сувенирами и всякой всячиной, что совершенно не нужна человеку в дороге.

- Пойдём пивка, что ли выпьем? – кисло предлагает Лёшка.

Я пожимаю плечами и плетусь за ним. Мы берём по бутылке пива и устраиваемся за стоячим столиком, испросив разрешения у уже разложившего на нём свои бутерброды мужичка. Мужичок выглядит не по-весеннему – взгляд мутный, щека не брита.

- Ваш рейс тоже задерживают? – спрашивает Лёха, чтобы как-то всколыхнуть мрачную атмосферу.

- Задерживают, - говорит мужичок, и мы понимаем, что он сегодня крепко подружился с алкоголем, - Да и чёрт с ним! Пусть хоть вообще не летит!

- А что так? – спрашивает Лёшка, отхлебнув из стакана.

- Домой лечу…. Прямиком в февральскую революцию….

- Это Вы про восьмое марта, что ли?

- Восьмое, … восьмое….

- Не любите женский праздник?

Мужичок долго посмотрел Лёхе в глаза, потом вновь принялся за бутерброд, - Да как сказать? У меня три женщины в доме – тёща, жена и дочка.

- А-а-а! Подарки не дёшево обходятся?

Мужичок скривил рот, и пнул ногой сумку, что стояла под столом,

- Вон! Целый мешок подарков. Дело не в этом.

Я поглядел на Лёху. Он заинтересовался собеседником, и желал продолжения общения.

- Ну, а что ж тогда. Поздравите своих женщин. Вы ж ведь их любите?

- Люблю….

Видно было, что наш случайный знакомый начинает окончательно «плыть». И пустая рюмка стоящая рядом с бутербродами была рюмкой невозврата.

- Да ты не поймёшь, друг, -  продолжил он уже совсем ленивым языком.

– Тут так всё переплетено.… Вот я. Я ж среди них один одинёшенек, как Александрийский столп! А вокруг меня бушуют все эти перевороты и гражданские войны…. И вообще знаешь, как мою тёщу зовут?

Лёшка заинтересованно кивнул головой.

- Кларой её зовут! Понял?! Кларой!

Тут он чуть помолчал и печально продолжил, – А жену Розой….

Лёха невольно крякнул, но тут же взял себя в руки.

Мужичок же, обречённо вздохнул и взял свою сумку,

- Пойду, отдохну.

Лёха, глядя ему в спину, прошептал,

- И фамилия у тебя, у бедолаги – Цеткин-Люксембургский!

А потом, вдруг спохватившись, окликнул горемыку,

- Уважаемый! А как дочку-то зовут?!

- Райкой зовут! … Раисой…

Лёшка покачал головой, и заключил, - Пе-ре-бор!

Мы смотрели, как он усаживается на лавочку, и, склонив голову на «подарочную» сумку, тихонько засыпает.

Лёха допил своё пиво, и, повернувшись ко мне, постановил, -  Большевик!

Я в ответ кивнул, - Ага…. Мужененавистник….