Помочь сайту
Поздравления
Конь в пальто
19 июля 2015 -
Алексей Курганов
(миниатюра в диалоге)
Опубликовано в журнале НОВАЯ ЛИТЕРАТУРА 09.06.2015
- … и помните, товарищи: мы, музейные работники, должны стараться не для себя. Мы должны стараться даже не для посетителей. Мы должны стараться для Истории! Потому что что? Правильно: потому что мы – её хранители, старатели, оберегатели и содержатели! Ура, товарищи! В общем, если кто во вторник не будет готов к краеведческой эскпозиции « То берёзка, то рябинка…», того лишу надбавки за третий квартал. На сегодня всё. Все свободны. О! Сколько лет сколько зим! Сукин! Здорово! Опять тебя прислали? Хотя нормальных в вашей развесёлой богадельне никогда не водилось… Ну, и как дела наши скорбные?
- Во-первых, я не Сукин, а Зукин. Во-вторых, никто меня никуда не присылал. Я закреплённый ещё с зимы за вашим участком приказом директора. А в-третьих, дела нормально. Ступор не проворачивается, так что экспозиция будет качаться,а если ещё растяжки ослабить, то и трещать.
- Вот те хрен Иваныч! Очень приятно! Вот как тебя, Сукин, встречаю – сразу сердце радуется и на душе тепло! Вчера же проворачивался!
- А сегодня – нет.
- А почему?
- А я откуда знаю? Может, в фигуру коня вода попала.
- Какая вода?
- Из трубы. Прямо над ним труба лопнула. Водопроводная. Залила коня.
- А Мамая?
- А чего Мамаю-то? Он – хан. Он – сверху. Он - на коне. Он не лошадь.
- А почему лопнула-то, Сукин? Вот почему она именно сейчас взяла и лопнула?
- А вы у неё спросите. Может, старая потому что. Проржавела. Её ставили-то когда?
- Когда?
- Я не знаю когда. Но давно. Чуть ли не при этом самом Мамае.
- Шуточки. И чего теперь?
- Чего «чего»?
- Почему не работаешь?
- Я же сказал: ступор гавкнул.
- Так вытри его! Тряпкой! Неужели трудно догадаться?
- Объясняю второй раз. Для особо сообразительных. Его вытереть нельзя.
- Почему?
- Потому! Он же сразу под конём. И к тому же с дырочками. Туда просто так не долезешь, потому что дырочки очень маленькие. Чтобы долезть, коня надо снимать.
- Снимай!
- Как? Он же аргоном приваренный! Его Колька приваривал, а это знаете какой мастер! Высший класс!
- Какой аргон? При чём тут аргон? Я же тебе ещё на прошлой неделе шурупы дал, чтобы не приваривать, а приворачивать! А ты их безобразно, не побоюсь этого ласкового слова, просрал, Сукин!
- Ничего не это самое! Шурупы у меня Вера Семёновна отобрала. Для композиции «Танец лебедей на пруду».
- Какая ещё Вера Семёновна?
- Да вы что… Сами же приказ подписывали… Супруга Герасима Нилыча.
- У него супругу зовут не Вера Семёновна, а Изольда Жоржетовна, Сукин!
- Это третИю. А эта – пятая.
- Да? А как она у нас оказалась?
- Как-как… На пол-ставки, как… Сами же приказ…
- Голова кругом идет… Вера Семёновна какая-то… А почему же у нас тогда лебеди до сих пор не танцуют, если она у тебя шурупы отобрала? Отвечай!
- А чего опять я-то? Чего всё всегда если чего, то обязательно Сукин и Сукин? Других, что ли, сукиных нету?
- …и почему до сих пор в пруде нет воды?
- Так я же говорю: труба лопнула! Залила коня! А до пруда не дошла! Ни капельки! Потому что всё ушло на лошадь!
- …а шурупы, между прочим, бронзовые, фигурные! Их мне на заказ делали, по личному знакомству в похоронной конторе! Я даже, когда они пропали, в милицию звонил, чтобы их искали и нашли. От них, между прочим, даже собака приходила без намордника! Каждого обнюхивала, но так и не нашла. У, ворюги! Какие же все вокруг ворюги, Сукин! Только и умеют, что водку жрать и шурупы воровать! Ну? Чего молчишь?
- А чего говорить-то? Как же собака могла их найти, если они были у Веры Семёновны!
- Да? А где она была во время собаки?
- В декрете.
- Интересные у нас дела творятся! Прямо сказки и одна ночь! Только устроилась – и уже в декрете!
- Так она для того и устраивалась, чтобы рабочий стаж не пропадал.
- А какого она в декрет с шурупами ушла? Чего в этом своём декрете привинчивать-то собралась? Чтоб не отскочило, что ли?
- Вот в том весь и хрен! Я ей говорил: Вера Семёновна, оставьте шурупы! А она: я их беру специально, чтобы меня в этом вашем гавённом музее не забыли. И я ещё вернусь! И я ещё покажу здесь кое-кому небо в алмазах! Ну, и другие выразительные слова… Так что пришлось Кольке приваривать. А что было делать?
- Я с вами с ума сойду, Сукин! То Веракакая-то, то шурупы, то собака с лебедями, то Колька с алмазами! Какой ещё Колька?
- Плюшкин, какой!
- Трезвый?
- Не Трезвый, а Плюшкин! Трезвого на овощебазу услали. Транспортёр менять в цеху тропических фруктов.
- Плюшкин трезвый был, когда приваривал?
- Ну, вы прям скажете - трезвый… Это прям в натуре даже смешно!
- Понятно… Значит, намертво приварил. Значит, хрен оторвёшь.
- И хрен поднимешь. Если только лебёдкой. Придётся вам лебёдку заказывать.
- Мне?
- Вам. То есть, конечно, не лично вам, а коню.
- Вот на всё у тебя ответ есть, Сукин! Чего не спроси – тут же! Энциклопедических ты познаний человек! Уникальная, гребёныть, в своей уникальности личность! И знаешь, Сукин, почему ты такой умный? Потому что фамилия у тебя не Зукин, не Сюсюкин, не Хренукин и даже не Ага-Оглы- Заде. А именно Сукин! Ну?
- Чего «ну»?
- Ничего! Одни убытки от тебя! И одно расстройство! Кстати, о коне. Могу тебя, Сукин, поздравить. За утрату фотографии дуба, под которым лежал Дмитрий Донской накануне Куликовской битвы, я вычел у тебя из оплаты накладной в тройном размере. Поздравляю.
- И вас с тем же и тудам же. Только один момент. Вы про какую фотографию говорите?
- Вот только не надо, Сукин, этих твоих того же самых! Не надо!
- А я не того же самых. Я – по существу. Было же две фотографии. Какую вы имеете говорить?
- Какие две? Откуда у нас две?
- Объясняю. Две. Одна, где он лежит под тем дубом с конём. Вторая – без коня. Самостоятельно.
- С каким ещё конём? Мамаевым?
- При чём тут мамаев? У Мамаева свой конь. У Дмитриева – свой. Чего он, один на всех, что ли? Все на одного?
- Ну и где?
- Чего «где»?
- Фотокарточки эти где?
- Отвечаю. Которую лёжа с конём, вы сами, при мне, подарили делегации совхоза имени Патриса Лумумбы. В качестве сувенира для повышения ихних надоев и других производственных показателей.
- А без коня?
- А без коня никуда не пропадала.
- И где ж она?
- Там, куда вы сами её и запихнули. У Мамыкина. В витражном остекленении.
- А что ж ты тогда молчишь?
- Я не молчу.
- Молчишь.
- Не молчу.
- Молчишь!
- Не молчу.
- Молчи, Сукин!
- Как скажете.
- … а молчишь ты не потому, что не хочешь признать свою ошибку или стесняешься. Молчишь потому, что работать не хочешь. Вот сейчас ты чем занимаешься? Ничем. А если ничем, если ступор не проворачивается, тогда чучелом доисторического медведя занимайся! Или композицию из перепелиных яиц раскладывай Только не сиди, как засватанный, Сукин! У нас дел – по самые гланды этого самого дубового мамаева коня!
- А я чего, отказываюсь, что ли? Только медведЯ за бревно можно закреплять при минусовой температуре. Исключительно.
- Снова здорово! Это почему же?
- Согласно инструкции. А то может развалиться.
- Бревно?
- Медведь.
- Почему медведь?
- Потому что доисторический. Одна труха.
- А сейчас какая?
- Чего?
- Температура!
- Сейчас – нулевая. А медведь должен быть холодным.
- Так сходи на холодильник, принеси оттуда лёд. Обложи и создай минус!
- Я ходил.
- И что? Не дали?
- Почему? Бери, сказали, хоть целый вагон. Нам, сказали, этого хавна не жалко. Ещё наморозим.
- Ну?
- Чего?
- Сукин!
- Не Сукин я… Только, говорят, заявку подай. Как заявку подашь – отгрузим в течение недели. Вывозить будем лошадью. Чтобы не пугать окружающих понижением атмосферной температуры.
- Ты им сказал, что нам в течение недели не надо? Что нам надо в течение дня!
- Сказал.
- А они?
- А они – ржут. Нам, ржут, по барабану ваше занимательное краеведение. Нам за неё зарплату не плотют. Иди, сказали, к начальнику цеха, с ним договаривайся. Если разрешит – так мы сразу же. Только лошадь сеном покормим, чтоб бегала резвее. А то у неё в рационе - одни мороженые. Пломбир за двенадцать пятьдесят в неограниченных количествах. Вот поэтому она у них и день, и ночь – в инее. Даже летом. Собаки! Издеваются над гужевым транспортом! А им чего? Оно ж у их бесплатное, это мороженое! Они же его и морозют!
- Ну?
- Чего?
- Гну! Ох, ты и допросишься, Сукин, своим этим «чего»! Ох, ты выведешь меня из моего ангельского терпения! При чём тут эта ихняя мороженная лошадь?
- А при чём тут я-то! Чуть чего – сразу: Сукин, Сукин…
- Ты у Забубённого был?
- Это хто?
- Лошадь в пальто! Ихний начальник ихнего холодильного цеха!
- Был.
- Дальше, Сукин, дальше! У меня уже зубы начинает ломить от твоих обстоятельности и неторопливости!
- А его нет. Он на больничном. У него чего-то там в паху то ли оторвалось, то и разбухло. Никто не знает. Но холодильные сказали, что уже прооперирован с переменным успехом.
- Тогда надо было идти к его заму, Колбасюку...
- И к нему ходил.
- Ну?
- Чего?
- Я тебя сейчас убью, Сукин! Задушу вот этой крепкой верёвкой! Чего Колбасюк?
- А Колбасюк мне сказал, что у него давление и тёща замуж собралась. Поэтому поклал он и на меня, и на лёд, и на нашего мадведЯ свой большой, грязный и очень волосатый. Так и сказал – очень волосатый!
- А при чём тут его тёща?
- А при том, что если она замуж выйдет, то от Колбасюка пол-дома отрежет, пол-участка отгородит и машину отберёт, «Ладу-комби». Потому что на хрен ей будет нужен Колбасюк, если у неё муж будет. Молодой, красивый и иногда непьющий.
- Молодой, красивый, да ещё и непьющий… Где она такого отыскала-то… А ты чего лыбишься так глумливо? Ты его что, знаешь, что ли?
- Кого? Колбасюка?
- Мужа тёщиного!
- Ага. В «Васильке» познакомились.
- Вот тебе и непьющий!
- А он там не выпивает. Выпивает он в «Рябинке», в «Трёх поросятах», в «Нептуне», в «Ермаке» и в трактирах у вокзала и на привокзальной площади. А в «Васильке» он беляши кушает. Ему колбасюковая тёща разогревает. Она же в «Васильке» - буфетчицей. Между прочим, передовица производства. Ейная фотокарточка уже три года висит на Доске Почёта ударников пищеварительной продукции.
- Да, жалко Колбасюка. Как же он на рыбалку-то будет ездить, если его женатая тёща машину отберёт?
- Да уж. Тогда ни на рыбалку, ни в баню, ни по бабам…
- Вот стерва. Надо зайти к нему, выразить сочувствие. Хороший же мужик! Ты сейчас чего делать собираешься?
- Да ничего. Пойду пивка попью. В «Василёк».
- Смотри! Ещё пол-дня работать!
- Да я всего-то кружечку. Ну, и сто пятьдесят, как положено. Не бутылку же. Кстати, может, там Кольку-сварщика увижу. Который коня. Договорюсь, срежет он его к гребеней матери. Делов-то как два пальца на копейку! Было бы из-за чего волноваться…
Опубликовано в журнале НОВАЯ ЛИТЕРАТУРА 09.06.2015
- … и помните, товарищи: мы, музейные работники, должны стараться не для себя. Мы должны стараться даже не для посетителей. Мы должны стараться для Истории! Потому что что? Правильно: потому что мы – её хранители, старатели, оберегатели и содержатели! Ура, товарищи! В общем, если кто во вторник не будет готов к краеведческой эскпозиции « То берёзка, то рябинка…», того лишу надбавки за третий квартал. На сегодня всё. Все свободны. О! Сколько лет сколько зим! Сукин! Здорово! Опять тебя прислали? Хотя нормальных в вашей развесёлой богадельне никогда не водилось… Ну, и как дела наши скорбные?
- Во-первых, я не Сукин, а Зукин. Во-вторых, никто меня никуда не присылал. Я закреплённый ещё с зимы за вашим участком приказом директора. А в-третьих, дела нормально. Ступор не проворачивается, так что экспозиция будет качаться,а если ещё растяжки ослабить, то и трещать.
- Вот те хрен Иваныч! Очень приятно! Вот как тебя, Сукин, встречаю – сразу сердце радуется и на душе тепло! Вчера же проворачивался!
- А сегодня – нет.
- А почему?
- А я откуда знаю? Может, в фигуру коня вода попала.
- Какая вода?
- Из трубы. Прямо над ним труба лопнула. Водопроводная. Залила коня.
- А Мамая?
- А чего Мамаю-то? Он – хан. Он – сверху. Он - на коне. Он не лошадь.
- А почему лопнула-то, Сукин? Вот почему она именно сейчас взяла и лопнула?
- А вы у неё спросите. Может, старая потому что. Проржавела. Её ставили-то когда?
- Когда?
- Я не знаю когда. Но давно. Чуть ли не при этом самом Мамае.
- Шуточки. И чего теперь?
- Чего «чего»?
- Почему не работаешь?
- Я же сказал: ступор гавкнул.
- Так вытри его! Тряпкой! Неужели трудно догадаться?
- Объясняю второй раз. Для особо сообразительных. Его вытереть нельзя.
- Почему?
- Потому! Он же сразу под конём. И к тому же с дырочками. Туда просто так не долезешь, потому что дырочки очень маленькие. Чтобы долезть, коня надо снимать.
- Снимай!
- Как? Он же аргоном приваренный! Его Колька приваривал, а это знаете какой мастер! Высший класс!
- Какой аргон? При чём тут аргон? Я же тебе ещё на прошлой неделе шурупы дал, чтобы не приваривать, а приворачивать! А ты их безобразно, не побоюсь этого ласкового слова, просрал, Сукин!
- Ничего не это самое! Шурупы у меня Вера Семёновна отобрала. Для композиции «Танец лебедей на пруду».
- Какая ещё Вера Семёновна?
- Да вы что… Сами же приказ подписывали… Супруга Герасима Нилыча.
- У него супругу зовут не Вера Семёновна, а Изольда Жоржетовна, Сукин!
- Это третИю. А эта – пятая.
- Да? А как она у нас оказалась?
- Как-как… На пол-ставки, как… Сами же приказ…
- Голова кругом идет… Вера Семёновна какая-то… А почему же у нас тогда лебеди до сих пор не танцуют, если она у тебя шурупы отобрала? Отвечай!
- А чего опять я-то? Чего всё всегда если чего, то обязательно Сукин и Сукин? Других, что ли, сукиных нету?
- …и почему до сих пор в пруде нет воды?
- Так я же говорю: труба лопнула! Залила коня! А до пруда не дошла! Ни капельки! Потому что всё ушло на лошадь!
- …а шурупы, между прочим, бронзовые, фигурные! Их мне на заказ делали, по личному знакомству в похоронной конторе! Я даже, когда они пропали, в милицию звонил, чтобы их искали и нашли. От них, между прочим, даже собака приходила без намордника! Каждого обнюхивала, но так и не нашла. У, ворюги! Какие же все вокруг ворюги, Сукин! Только и умеют, что водку жрать и шурупы воровать! Ну? Чего молчишь?
- А чего говорить-то? Как же собака могла их найти, если они были у Веры Семёновны!
- Да? А где она была во время собаки?
- В декрете.
- Интересные у нас дела творятся! Прямо сказки и одна ночь! Только устроилась – и уже в декрете!
- Так она для того и устраивалась, чтобы рабочий стаж не пропадал.
- А какого она в декрет с шурупами ушла? Чего в этом своём декрете привинчивать-то собралась? Чтоб не отскочило, что ли?
- Вот в том весь и хрен! Я ей говорил: Вера Семёновна, оставьте шурупы! А она: я их беру специально, чтобы меня в этом вашем гавённом музее не забыли. И я ещё вернусь! И я ещё покажу здесь кое-кому небо в алмазах! Ну, и другие выразительные слова… Так что пришлось Кольке приваривать. А что было делать?
- Я с вами с ума сойду, Сукин! То Веракакая-то, то шурупы, то собака с лебедями, то Колька с алмазами! Какой ещё Колька?
- Плюшкин, какой!
- Трезвый?
- Не Трезвый, а Плюшкин! Трезвого на овощебазу услали. Транспортёр менять в цеху тропических фруктов.
- Плюшкин трезвый был, когда приваривал?
- Ну, вы прям скажете - трезвый… Это прям в натуре даже смешно!
- Понятно… Значит, намертво приварил. Значит, хрен оторвёшь.
- И хрен поднимешь. Если только лебёдкой. Придётся вам лебёдку заказывать.
- Мне?
- Вам. То есть, конечно, не лично вам, а коню.
- Вот на всё у тебя ответ есть, Сукин! Чего не спроси – тут же! Энциклопедических ты познаний человек! Уникальная, гребёныть, в своей уникальности личность! И знаешь, Сукин, почему ты такой умный? Потому что фамилия у тебя не Зукин, не Сюсюкин, не Хренукин и даже не Ага-Оглы- Заде. А именно Сукин! Ну?
- Чего «ну»?
- Ничего! Одни убытки от тебя! И одно расстройство! Кстати, о коне. Могу тебя, Сукин, поздравить. За утрату фотографии дуба, под которым лежал Дмитрий Донской накануне Куликовской битвы, я вычел у тебя из оплаты накладной в тройном размере. Поздравляю.
- И вас с тем же и тудам же. Только один момент. Вы про какую фотографию говорите?
- Вот только не надо, Сукин, этих твоих того же самых! Не надо!
- А я не того же самых. Я – по существу. Было же две фотографии. Какую вы имеете говорить?
- Какие две? Откуда у нас две?
- Объясняю. Две. Одна, где он лежит под тем дубом с конём. Вторая – без коня. Самостоятельно.
- С каким ещё конём? Мамаевым?
- При чём тут мамаев? У Мамаева свой конь. У Дмитриева – свой. Чего он, один на всех, что ли? Все на одного?
- Ну и где?
- Чего «где»?
- Фотокарточки эти где?
- Отвечаю. Которую лёжа с конём, вы сами, при мне, подарили делегации совхоза имени Патриса Лумумбы. В качестве сувенира для повышения ихних надоев и других производственных показателей.
- А без коня?
- А без коня никуда не пропадала.
- И где ж она?
- Там, куда вы сами её и запихнули. У Мамыкина. В витражном остекленении.
- А что ж ты тогда молчишь?
- Я не молчу.
- Молчишь.
- Не молчу.
- Молчишь!
- Не молчу.
- Молчи, Сукин!
- Как скажете.
- … а молчишь ты не потому, что не хочешь признать свою ошибку или стесняешься. Молчишь потому, что работать не хочешь. Вот сейчас ты чем занимаешься? Ничем. А если ничем, если ступор не проворачивается, тогда чучелом доисторического медведя занимайся! Или композицию из перепелиных яиц раскладывай Только не сиди, как засватанный, Сукин! У нас дел – по самые гланды этого самого дубового мамаева коня!
- А я чего, отказываюсь, что ли? Только медведЯ за бревно можно закреплять при минусовой температуре. Исключительно.
- Снова здорово! Это почему же?
- Согласно инструкции. А то может развалиться.
- Бревно?
- Медведь.
- Почему медведь?
- Потому что доисторический. Одна труха.
- А сейчас какая?
- Чего?
- Температура!
- Сейчас – нулевая. А медведь должен быть холодным.
- Так сходи на холодильник, принеси оттуда лёд. Обложи и создай минус!
- Я ходил.
- И что? Не дали?
- Почему? Бери, сказали, хоть целый вагон. Нам, сказали, этого хавна не жалко. Ещё наморозим.
- Ну?
- Чего?
- Сукин!
- Не Сукин я… Только, говорят, заявку подай. Как заявку подашь – отгрузим в течение недели. Вывозить будем лошадью. Чтобы не пугать окружающих понижением атмосферной температуры.
- Ты им сказал, что нам в течение недели не надо? Что нам надо в течение дня!
- Сказал.
- А они?
- А они – ржут. Нам, ржут, по барабану ваше занимательное краеведение. Нам за неё зарплату не плотют. Иди, сказали, к начальнику цеха, с ним договаривайся. Если разрешит – так мы сразу же. Только лошадь сеном покормим, чтоб бегала резвее. А то у неё в рационе - одни мороженые. Пломбир за двенадцать пятьдесят в неограниченных количествах. Вот поэтому она у них и день, и ночь – в инее. Даже летом. Собаки! Издеваются над гужевым транспортом! А им чего? Оно ж у их бесплатное, это мороженое! Они же его и морозют!
- Ну?
- Чего?
- Гну! Ох, ты и допросишься, Сукин, своим этим «чего»! Ох, ты выведешь меня из моего ангельского терпения! При чём тут эта ихняя мороженная лошадь?
- А при чём тут я-то! Чуть чего – сразу: Сукин, Сукин…
- Ты у Забубённого был?
- Это хто?
- Лошадь в пальто! Ихний начальник ихнего холодильного цеха!
- Был.
- Дальше, Сукин, дальше! У меня уже зубы начинает ломить от твоих обстоятельности и неторопливости!
- А его нет. Он на больничном. У него чего-то там в паху то ли оторвалось, то и разбухло. Никто не знает. Но холодильные сказали, что уже прооперирован с переменным успехом.
- Тогда надо было идти к его заму, Колбасюку...
- И к нему ходил.
- Ну?
- Чего?
- Я тебя сейчас убью, Сукин! Задушу вот этой крепкой верёвкой! Чего Колбасюк?
- А Колбасюк мне сказал, что у него давление и тёща замуж собралась. Поэтому поклал он и на меня, и на лёд, и на нашего мадведЯ свой большой, грязный и очень волосатый. Так и сказал – очень волосатый!
- А при чём тут его тёща?
- А при том, что если она замуж выйдет, то от Колбасюка пол-дома отрежет, пол-участка отгородит и машину отберёт, «Ладу-комби». Потому что на хрен ей будет нужен Колбасюк, если у неё муж будет. Молодой, красивый и иногда непьющий.
- Молодой, красивый, да ещё и непьющий… Где она такого отыскала-то… А ты чего лыбишься так глумливо? Ты его что, знаешь, что ли?
- Кого? Колбасюка?
- Мужа тёщиного!
- Ага. В «Васильке» познакомились.
- Вот тебе и непьющий!
- А он там не выпивает. Выпивает он в «Рябинке», в «Трёх поросятах», в «Нептуне», в «Ермаке» и в трактирах у вокзала и на привокзальной площади. А в «Васильке» он беляши кушает. Ему колбасюковая тёща разогревает. Она же в «Васильке» - буфетчицей. Между прочим, передовица производства. Ейная фотокарточка уже три года висит на Доске Почёта ударников пищеварительной продукции.
- Да, жалко Колбасюка. Как же он на рыбалку-то будет ездить, если его женатая тёща машину отберёт?
- Да уж. Тогда ни на рыбалку, ни в баню, ни по бабам…
- Вот стерва. Надо зайти к нему, выразить сочувствие. Хороший же мужик! Ты сейчас чего делать собираешься?
- Да ничего. Пойду пивка попью. В «Василёк».
- Смотри! Ещё пол-дня работать!
- Да я всего-то кружечку. Ну, и сто пятьдесят, как положено. Не бутылку же. Кстати, может, там Кольку-сварщика увижу. Который коня. Договорюсь, срежет он его к гребеней матери. Делов-то как два пальца на копейку! Было бы из-за чего волноваться…
Рейтинг: 0
220 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
