Их всегда трое… Троица эта самая живучая в веках, можно сказать, что и вечная – кукольник, кукла и кукловод. Первые, как обычно, всегда в тени или где-нибудь за облаками, за исключением может быть одного Папы Карло.
Вторые – до поры до времени веселят достопочтенную публику, кривляются и строят рожи. Однако в свой срок их убирают со сцены и складывают в затхлые ящики, а сами ящики, как правило, зарывают в землю.
Третьи же, как и первые, тоже не отягощены популярностью, но делают они это намеренно, имея целью посягательство на величие, пусть и виртуальное.
Зависимость этих троих друг от друга незыблема, с той лишь поправкой, что на смену одним персонажам приходят другие.
Временами случается так, что искусные кукловод и кукольник объединяются в одном лице, что обычно не сулит ничего хорошего самой кукле, так как в этом случае её новому покровителю изначально известны и её возможности, и её страхи.
Когда же все трое сливаются в одно целое, то это целое, как правило, начинает проповедовать по доброте душевной, но вскоре видя тщетность своих усилий, плюёт на весь этот кукольный театр со своей высокой колокольни, и удаляется за кулисы, где намерено провести в тишине пару, а то и тройку тысячелетий.
В момент великого расставания с триединым кумиром, в бесконечном шоу наступает антракт. Быстро подправляется сценарий, утверждаются новые герои, и вскоре весь балаган начинает голосить и кружить с новым воодушевлением, в надежде доплясать до Изумрудного города, где можно легко разжиться мозгами, сердцами и храбростью…
***
- Любая система держится за счёт своих внутренних связей… На то она и система, - Пашка говорил так, будто читал лекцию. И если бы не накинутая на плечи простыня и, слегка парящая после парилки шевелюра, то его было бы уместней обзывать Павлом Владимировичем, а не Пашкой.
Взъерошенный лектор пожевал плавничок вяленого леща, отпил из кружки пенного, и продолжил,
- Вот смотрите… Вся Вселенная, просто на просто, вязнет в этой никому непонятной гравитации. От неё всё кривится, морщится, но тем не менее не разлетается мгновенно к чёртовой бабушке… Так и с нами. Для того чтобы поддерживать нашу человеческую систему необходимо что-то, что прилепило бы куклу к кукловоду и кукольнику. Надёжненько бы так прилепило. Вусмерть!
Тут Пашка опять замолчал, решив взяться за леща по-настоящему. Лёшка же, освежая полупустые кружки, решил прервать затянувшуюся техническую паузу,
- Ну, и в чём тут новизна? Или, как ты говоришь – умысел?
Пашка, закончив с рыбой, и, облюбовав половинку бестелесного рёбрышка, с наслаждением пососал этот набор непрактичных костей, и продолжил,
- Ну, как же, как же… Вот гляди, Лёха. Всё, что бы мы не делали… Заметь – всё! Мы делаем, взяв из закромов природы-матушки. И нос свой суём в эти самые закрома, и законами мироздания называем. Казалось бы – чего ж ещё? Всего ж вдоволь… Ан нет… Что-то там у них с нами не склеилось…
- У кого, у них?
- Да называй, как хочешь. Хочешь Богом, хочешь Сущим,.. или ещё чёрт знает кем. Только эти товарищи берут и связывают нас клеем искусственным, которого в природе-то и вовсе нет.
После минутного пивного перерыва, Лёха, облизывая губы, как-бы нехотя, спросил,
- Ну, и каким?
- Самым липким, друг мой Лёха. И для нас самым крепким…
Пашка оторвал ещё кусочек ребра, и, хитро улыбаясь, закончил,
- Деньги, Лёха! Деньги! Природа предпочитает платить и обмениваться энергиями и материями, так сказать, «чистым продуктом». А вся эта кутерьма с финансами-авансами – это только для нас. Это ж как смола, в которой кудесит весь наш балаганчик. Просто и надёжно… И хрен кто куда друг от друга сбежит…
- А смысл?
- Ну, смысл… Кто его знает? Может быть, не вляпайся мы тогда всем скопом в этот кисель, ты бы сейчас, Лёха, был бы свободной триединой сущностью, и парил бы себе, в своё удовольствие, где-нибудь в просторах созвездия Лебедь…
До сих пор молчавший Сёма, допил своё пиво, натянул на голову будёновку и, направляясь к парилке, полушёпотом пробурчал,
- И на радостях засрал бы им всю галактику…
Помочь сайту
Поздравления
