Доказательство

Сбежать нельзя, перепрыгнуть нельзя, отмахнуться нельзя….

Можно: сомневаться, развлекаться и искать смысл того, что происходит вокруг.

Можно даже по локоть запустить руки в «чёрное», или же, при усердии, доглядеться до «белого».

Пользы, правда, от этого никакой, потому, как и то и другое непознаваемо, так как не имеет конечной глубины и звучит на одной ноте.

Понять это не сложно, если посмотреть на обычную школьную доску, у которой на полочке лежит мокрая тряпка и кусок белого мела.

Чёрная, вытертая доска, согласитесь, никакого интереса не представляет.

Ну, разве что как атрибут «лобного места» для понукаемых к познанию. Впрочем, так же как и доска, сплошь затёртая мелом.

Таинство возникает лишь тогда, когда на тёмном поле появляются белые символы - «трещины» через которые можно при желании разглядеть другой край мироздания.

И здесь по большому счёту, совершенно неважно, что там на ней написано, - доказательство ли теоремы зоркого Пифагора, или же отрывок «Илиады», не менее зоркого Гомера.

Важен сам принцип, - когда чернота рвётся белыми линиями, то появляется смысл!

Если же при этом пренебрегать тряпкой и допускать наслоение меловых пятен друг на друга, то вскоре мы вновь получим бессмысленность, пусть и противоположного цвета.

И выходит так, нравится  нам это или же нет, но любое преобладание одной из крайностей неизбежно ведёт к деградации, и для того чтобы «написать на доске что-то новое», - всегда необходимо стирать старое, как бы это ни было обидно….

***

- Она прыгает у доски, как стрекоза, - говорит Андрюха заговорщицким тоном, и видно, что он готовит нас к чему-то забавному. – Всё стройненько, логично, само же доказательство где-то даже и изящно.

Андрей закуривает и держит паузу. Мы внемлем….

- Так вот…. Так как доска не бесконечна, то у барышни заканчивается место, где она смогла бы «настучать» ещё пару формул. И тогда она делает следующее, - хватает тряпку, и одним махом стирает… всю левую половину!

Ни сверху, ни снизу, а поперёк, оставляя справа «оттяпанные хвосты» уравнений. У комиссии «отваливается челюсть», она же ничуть не смущаясь, продолжает рисовать на чистом.

Андрюха замолкает и хитро смотрит на нас. Первым откликается Пашка, он будто ощутив во рту тонкий вкус восточного лакомства, тихонько причмокивает губами и произносит,

- Ковалевская!!!

- Склодовская, - вторит ему Лёха.

- Кюри,- добавляю я,… И мы все начинаем ржать….