Встреча

(*)
– Словом, Артур скончался почти сразу после аварии, не приходя в сознание. Бригада забрала его в больницу ещё до установления личности, счёт шёл на минуты. Пока спасали Артура, его жена Сара умерла от несчастного случая. Глупее не придумаешь – то ли ей стало плохо с сердцем, то ли смесь лекарств, что она принимала, дала о себе знать, но она потеряла сознание в ванной и…– Волак развёл руками, – всё. Она не умела узнать, что стало с её мужем.
– И жили они счастливо, и умерли они в один день! – я фыркнула с нарочитым пренебрежением и отодвинула в сторону фотографии, любезно разложенные Волаком на столе для меня. На фотографиях были люди. Живая, счастливая молодая пара. Только счастье и жизнь оставались лишь на этих фотографиях, случайный день унёс обоих с разницей в сколько? В полчаса? В час?
– Да что же с тобой не то?! – Волак секунду ещё раздумывал, точно не знал, стоит ли задать мне этот вопрос, давно ждавший своего часа на его языке. – Ну что с тобой, Ниса?
            Я пожала плечами. А что со мной? Ничего со мной. Жива, здорова, температура у меня стабильна, аппетит отменный, на луну не вою. Ну а то что гадости говорю, так извините – кто-то должен, иначе без гадостей жизнь пресна и скучна.
– Никакого в тебе сочувствия, одна черствость, – вынес вердикт Волак, а я возмутилась:
– Я сочувствую!
– Живым? – уточнил Волак. – Ничерта ты им не сочувствуешь, Ниса.
– Обойдутся! У живых три тысячи шансов на самопощь! Психологи, психиатры, друзья, кондитерская и котики! А у мёртвых чего? Только мы. Ты и я, прости Великое Ничто!
            Возмутилась я, конечно, несерьёзно, хотя такой точки зрения и придерживалась. Ну в самом деле, нам что, за живыми ещё бегать? Пусть живые сами друг за дружкой глядят, нам есть и без них чем заняться! Вон, история этих же Хиллов, что в один день отошли. Один хорош – не глядя пошёл через опасный переход. Другая тоже молодец – если лекарств приняла или чувствовала себя плохо, на кой чёрт в ванную легла? Ну не иначе чтоб утопиться! А я чёрствая, Волак! Но не ты ли мне говорил, что чёрствость – оружие для посмертия? Уговорить покинуть мир живых можно иногда только наглым обманом. А для этого надо отказаться от совести или заменить её оправданием – всё на благо, всё из милосердия!
            А сейчас Волак упрекает меня… наверное, ему хорошо меня упрекать, сидя за столом. Он-то не ездит уже по работе, у него есть мы – агенты. А он встал над нами и может смотреть с презрением на черствость.
– Ну ладно, ладно, – вспомнил Волак что-то или просто из приличия решил затихнуть, я не знаю, но тон его стал примирительным, – глупые люди, глупые обстоятельства… но есть факты – Артур Хилл всё рвётся домой. Его похоронили, а он каждую ночь появляется в своей квартире и всё ищет жену. Его жена также возвращается домой из посмертия и пытается найти мужа. Друг друга они, о странное дело, в упор не видят. Зато производят страшный шум, жить в их квартире невозможно. Да и сами мучаются.
– Ну в том что не видят – ничего необычного, – я решила тоже не переходить в откровенное противостояние и перешла на мирный тон. – Если они не знают о смерти друг друга, то они и не увидят. Смерть пары – это всё-таки редкость. Надо чтобы они оба знали о том, что умер другой. Иначе не получится. А они, наверное, и себя-то в посмертии осознать не успели. Кто живёт в их квартире?
– Мать Сары. Миссис Элмерз. Она хотела разобрать вещи дочери, но в первую же ночь испугалась до ужаса. Обратилась к нам.
– Дети есть? – я открыла блокнот. Строго говоря, я предпочитаю запоминать нужную информацию – это хорошая профилактика против старения памяти и заржавленности мозгов, но интересный факт: когда ты сидишь с блокнотом в руках и чего-то там царапаешь, ты производишь ощущение куда большего профессионала чем являешься. Уж не знаю как это работает, но проходит даже с Волаком – он всегда говорит тише, спокойнее и даже с некоторым уважением. И не спорит. А зря, если честно – в моём блокнотике нельзя найти каких-либо интересных фактов, зато можно найти обрывки адресов – номера домов и квартир, всякого рода закорючки, да обидные рожицы.
– Нет, они планировали завести ребёнка, но не успели.
– Ну и слава богу, а то с их везением было бы в мире на одно несчастное существо больше! – я не сдержалась, но вины за собой не ощутила – ну в самом деле! Двое за раз! и не маньяк ворвался в их дом, не стали они жертвой катастрофы, а просто идиоты – одна полезла в ванную в плохом самочувствии или под действием лекарств, а другой решил сократить путь до работы. Сократил, молодец.
– Ниса! – укорил Волак, – так нельзя. Все жизни ценны.
– Все нервы ценны, а с этими живыми никаких нервов не останется.
– Они мертвы.
– А глупость была живая.
– Ниса!
            Интересно, Волак что, полагает, что чем чаще он будет повторять моё имя, тем добрее я стану? Или покладистее? Даже интересно!
– Волак! – в тон ему ответила я, и начальник окончательно сник. Спросил уже тихо и прибито:
– Заказ берёшь?
            Я кивнула, дорисовывая в блокнотике очередную гадкую рожицу, губы которой кривились в злой усмешке. Беру, Волак, я всегда беру все возможные заказы, потому что искренне переживаю за тех, кто больше не сможет о себе позаботиться, но не потому что у него не хватает мозгов или у него полная лень на всю жизнь растянулась, а потому что не значат для мертвых уже ни мозги, ни лень.
***
            Миссис Элмерз смотрела на меня с надеждой и уже этим раздражала. Ну зачем сразу же перекладывать на меня всю ответственность? Женщина, я вижу тебя в первый раз в своей жизни, а ты уже смотришь на меня так, словно ты мне готова и душу свою вверить. Ну малейшее же сомнение хоть должно оставаться ради приличия?
– Это ужасно, – повторила миссис Элмерз в который раз. – Я не могу находиться дома, я не могу находиться здесь. Но стоит отсюда уйти, как мне кажется, что всё ошибка и Сара, моя Сара, ждёт меня. а может я могла бы её спасти?
            Ага, если бы рассказала, что в случаях недомоганий надо лежать и ждать врача, или ехать в больницу, или просто лежать, а не плестись в ванную, особенно если ты одна дома.
– Может быть, – сказала я, – но мы уже никогда не узнаем, кто и что бы мог сделать. Давайте сосредоточимся на том, чтобы ваша дочь перешла в посмертие и упокоилась, а не на том, как нам себя жалко и как нам привычно себя грызть чувством вины.
            Она захлебнулась от возмущения, не будь наше агентство единственным в своём роде, ну, не считая безумцев и мошенников, миссис Элмерз меня бы, верно, прогнала. Но чувство долга всё же взяло верх, она мужественно кивнула.
– Хорошо.
            При этом взгляд её наполнился более приятным и живым отвращением. Что ж, так лучше. Не надо меня любить, не надо возлагать на меня все надежды – меня лучше ненавидеть, и тогда мы справимся.
– Здесь все её вещи, – миссис Элмерз вела меня по вымершей комнате дочери, слёзы вот-вот готовились затопить её голос, снова расслабить руки и разум, но она держалась на ненависти и отвращении. – Я не знаю… какие-то могут помочь?
            Миссис Элмерз взглянула на меня с настороженностью. Я кивнула.
– Её дух привязан к этим вещам. Она возвращается сюда, потому что здесь всё по-старому. Сейчас это может помочь, но не зря вещи мёртвых начинают раздавать или складывать в дальние углы. Это для их же блага. Чтобы душа видела перемены.  Но это я так, на будущее.
            Она была готова заорать и одновременно заплакать, зажать рот руками и чем-нибудь швырнуть в меня…
            Нет, ну а я чем виновата? Смерть на то и смерть, чтобы приходить ко всем в свой срок. У неё, по меньшей мере, ещё муж есть, и неизвестно кто из них отправится в посмертие раньше. А так она уже с опытом, потому что совет мой – истина. Вещи, принадлежащие мёртвым, надо прикрывать или убирать, можно и раздать – но убрать с привычных мест. Так душа, если заблудилась, и вернётся в дом, увидит, что всё иначе и её уже здесь не ждут. Это сложный момент, который никто из нашего агентства толком не может объяснить. Если проводить аналогию на живое – это как возвращаться за свой столик, потому что ты не допил кофе, а кружку ещё не успели убрать. И вот ты сидишь за столиком – дурак дураком…
            Ладно, не очень удачно, но факт есть факт: вещи имеют обыкновение держать своих хозяев подле себя. Особенно это касается фотографий, любимых вещей и украшений.
– Они хотели завести ребёнка, – миссис Элмерз сыпала за моей спиной фразами. Они уже ничего не значили, но она не понимала этого и продолжала рассказывать об Артуре, но больше, конечно, о Саре, словно это могло им помочь. Впрочем, откуда ей знать, что это уже не так и важно. Неважно, что Сара была лучшей в своём колледже, в плавании, и неважно…
            Нет, стоп. Плавание? Интересное совпадение. Она умерла в ванной. Вода и вода. Хотя нет – вода и глупость. Хотя Сара как спортсменка не должна была бы забывать о том, что именно вода глупости не прощает, вода злопамятна.
– Вы желаете присутствовать? – я уточняю вежливо, но по моему тону миссис Элмерз должна ясно понять, что её присутствие мне вообще не упало никакой радостью.
– Да! – она выдыхает, с облегчением и ужасом выдыхает, и я понимаю – ей плевать на все предосторожности и предупреждения. Ей хочется узнать, что я вижу и слышу её дочь. А я начну с неё.
            Короткий инструктаж я провожу с равнодушием. Если миссис Элмерз чего-то вытворит, это её беда и проблема – ну и я, если что, её в посмертие провожу сразу. Но вообще правила просты: за линии не заступать, вопросов не задавать, слушать то, что я говорю, не пытаться заговорить ни с кем…
            Здесь я споткнулась и повторила несколько раз:
– Если услышите её голос, или вам покажется, что вы его слышите, или она будет звать вас на помощь…
            Не люблю живых. Как остановить мне мать, что потеряла свою дочь до всякого разумного срока и безо всякой разумной причины и объяснить, что та не должна вмешиваться? Не люблю работать, когда за моей спиной такой груз.
– Вы навредите ей, – добивала я. – Понимаете? Любое слово, даже жест могут сыграть непонятную роль и неясно как отразиться на ней. Она может зацепиться за вас и будет долгие годы ещё мучиться, не зная куда деться. Понимаете?
            Кивок.
– Да ничего вы не понимаете, любители мистики! Чертовы наблюдатели и контролеры! – прошипела я. – Это ваша дочь и если из-за вас она не сможет уйти в посмертие и покой, то вам следует провести остаток дней в чувстве заслуженной вины!
            Насчёт её реакции на Артура, которого я собиралась призвать следующим, я не волновалась. Он не связан с нею кровью.
            Ладно, попробуем.
            Фотография Сары теплела под ладонью, пока я вырисовывала круги и линии, заключая в них жизнь – себя и миссис Элмерз, отделяя смерть. Линии тонки, но держат крепко. Это символы, древнее знание. И я всё надеюсь, что Волак однажды сдастся и расскажет мне откуда же он привёз все познания для нашего агентства.
            Засушенная сирень – это кощунство, но она легко держит больше одного духа – такая уж у неё особенность. Единственное, ей нужен противовес – дубовый лист. Всё столочь, добавить воды и немного масла. Теперь готово.
– Сара… Сара, ты здесь, я знаю.
            Мои глаза закрыты. Теперь я не отвечаю за то, что происходит за моей спиной. Я знаю, что сейчас я открою глаза уже в другом мире, где цвет померк, сменился единой серостью.
– Са-ра! – я открываю глаза, и серость прыгает мне навстречу, всё заполняет собой, мгновение – и я вижу её. Она умерла недавно и внезапно, поэтому душа её помнит себя без уродств. Что ж, это радует, а то тошно смотреть на гниющие трупы. Запаха нет, но видок тот ещё – провалы Ничто уже зияют, через черноту сквозит. А здесь крепкое тело. Только полупрозрачное и никакое.
– Здравствуй, Сара, – я кивнула ей, но Сара смотрела больше на мать. Как она её видела не могу представить, но миссис Элмерз держалась стойко – она слышала как я зову её дочь, но не открыла глаз. Только слёзы текли по её щекам, отсвечивая лунным серебром в сером мире безвременья. – Сара!
            Она взглянула на меня мёртвыми глазами.
– Сара, я пришла тебе помочь. Ты заблудилась, верно?
            Она поморщилась. Ясно. Смерть была столь быстрой, что она не успела осознать. И впрямь заснула?
– Я… вы кто?  – она всё же вышла на контакт. Уже победа.
– Сара, меня зовут Ниса. Ты чувствуешь себя потерянной. Ты не видишь мира вокруг. Всё выцвело, пропали краски и звуки. Пропал аппетит, пропало всякое желание. Так?
            Сара кивнула:
– Да.
– Ты не можешь выйти из серости. Ты не видишь себя в зеркале, – продолжала я, не упоминая, что её собственная мать увидела её в зеркале, от того и прискакала к нам.
– Всё так, – покладистый мне призрак попался!
– Ты знаешь что с тобой? – а вот здесь осторожно, призраки всегда реагируют по-разному. Одни идут в агрессию, другие в отрицание.
– Я… – она боялась сказать. Что ж, по крайней мере, она догадывалась. Нет, если так дальше пойдёт, то я и закончу сегодня раньше. – Я не знаю.
            Лукавишь, Сара! Ты знаешь это. Ты понимаешь это. Просто ты боишься. Но это поправимо, девочка моя, я тебе помогу. Ты только слушай меня, ты только не глупи и мы с тобой прорвёмся. Я не говорю тебе этого вслух, но тебе и не надо – мёртвые ловят мысли не хуже, чем произнесённые речи.
– Сара, ты умерла.
            Сара дёрнулась, а потом снова стала задумчивой и спокойной. Её голова бессильно мотнулась, словно она пыталась отрицать, она снова взглянула на мать и даже сделала неосторожную попытку приблизиться к ней…
            Мел не пустил, обжёг посмертие.
– Нельзя, Сара. Тот мир для живых. Тебе туда нельзя, – я проговорила как можно спокойнее, – ты больше не жива.
– Как это случилось? – она оставалась спокойна и это было…странновато. А где крики? Где вопли? Где, в конце концов, попытка вырваться отсюда?
– Ты захлебнулась в ванной, – я не стала распространяться об ином. Не стоит. Да и мать её здесь. Мои речи она слышит, а вот ответы Сары нет.
– Значит, вышло, да? – она вдруг как-то беззащитно и неловко улыбнулась, совсем смущённо, точно её застали за непотребным занятием. – Чёрт!
            Я едва не спросила «что вышло?», но спохватилась – тут жизнь, её мать. Нужно поберечь эту женщину от знания, которое открывается лишь меж мирами.
– Сара, что ты хочешь сказать? – я перефразировала свой вопрос.
– Я не могла справиться, – объяснила она легко и просто. – Я сорвалась. Артур…он…
– Умер, – подсказала я.
– И он? – а вот это была для неё новость. – Я хотела его увидеть. Хотела спросить. И чтобы он спросил у меня – почему?
– Он умер чуть раньше, чем ты. Авария. Переходил не там где надо и не так где надо. К слову, он тоже где-то здесь. Артур!
            Сара оглянулась по сторонам. Как и я, она ждала Артура. Наверное, со стороны это было забавно наблюдать, но, на моё счастье, наблюдатель не мог видеть ничего – в лучшем случае, ощущать присутствие.
– Артур! – повторила я. Он был ближе или был восприимчивее – не знаю, но появился быстрее. Помятый, потёртый через Ничто, но тоже ещё чистый и не помеченный гнилью посмертия призрак.  – Артур, здравствуй.
            Сара смотрела на него и не верила.
– Артур, вы видите Сару? Она здесь, – сказала я. На этот раз я не представлялась. Обойдутся! Язык с ними сотрёшь всеми. Меня зовут Ниса, здравствуйте!
– Сару? – он и не спросил кто я, заметался, взглянул на живую мисси Элмерз, но Сары не нашёл, при этом взгляд его прошёл сквозь неё по меньшей мере раза три.  – Сара? Где моя Сара?
– Твоя? Что же ты раньше не вспомнил? – процедила Сара, она уже потеряла ко мне всякий интерес.
– Артур, вы умерли, – сказала я.
            Ему было всё равно.
– Сара! Где Сара? Я её ищу. Я должен ей сказать. Я так виноват перед нею, так виноват! Но я не хотел, честно! Это была ошибка. Это было всего лишь помутнение…
– Помутнение! – фыркнула Сара и взглянула на меня, словно звала в свидетели, – вы слышали?
– Я виноват. Сара, где ты? Сара, прости, я даже имени её толком не помню, я…
– Сара умерла, Артур. И ты тоже, – я почувствовала, что дурею окончательно и рубанула безо всякой подготовки. Запах масла, сирени и дуба уже оказывал на меня воздействие – мигрень открывалась с новой силой, хлестала кровавая боль внутри головы, ошпаривала.
            Мгновение, и он увидел её. Растерянный жалкий призрак и она – мгновение назад ничем не лучше, а сейчас гордая, со скрещенными руками на полупрозрачной мёртвой груди.
– Са…
– Подлец, – выплюнула она и потеряла к нему интерес. – Что-то можно…
– Нет, – я знала её вопрос. – Уже всё. Совсем всё.
– Сара! – он схватил её за руку, но она вырвалась. Забавно, у них обоих не было тел, но они продолжали вести себя как живые. Забавно и отвратительно.
– Идите, – предложила я, – туда, где вас рассудят. Оставьте живых жить. Вы и без того порядком истрепали им нервы.
            Теперь я понимала, что меня не зря царапнула гибель в ванной. Нет, не было это случайностью. Это было глупым, нелепым порывом, продиктованным непрошенным знанием. Но какое до этого дело миссис Элмерз, что заливается беззвучными слезами за моей спиной?
            У меня правило: не осуждать мёртвых, но призрак я и не сужу. Я осуждаю ту, что им стала. Ту, что похоронили несколько дней назад.
– Мама…– она вспомнила, всколыхнулась и предприняла ещё одну попытку прорваться. Даже Артур перестал верещать и просить прощения, услышав отчаяние в её голосе. – Неужели так, мама?
– Уходи, – повторила я предложение, – с вас хватит. и с нас. И с неё.
            Сара взглянула на Артура, тот растерянно смотрел на мёртвую супругу, точно и до него дошла непоправимость страшного «навсегда мёртв». Он не знал что делать, она тоже. Но подчинилась. Протянув мёртвую руку Артуру, обернулась снова ко мне:
– Не говорите ей… скажите, что случайно. Скажите, что люблю.
– Идите, – я привычно отмолчалась. Я не забочусь о живых. У них для этого есть слишком много ресурсов и помощи, чтобы ещё мне вмешиваться. Да и какое это имело значение? Артур и Сара соединили мёртвые руки в последнем касании и случилось – Ничто подёрнулось, и напало на них, растаскивая по кускам черноты, уводя в Ничто.
            Всё, покой пришёл. Ничто от себя не отпустит.
***
– Она вас любит, она просила сказать об этом, – вообще-то, поддержка живых в мои обязанности не входит. Если же слушать Волака или моих коллег, то я скорее наоборот – добиваю живых. но я их не слушаю. Да и миссис Элмерз выдержала всё с поразительной ясностью ума и честью – она не билась в истерике и не пыталась вмешаться, задать вопрос или ещё как-то проявиться. Её словно бы и не было, но она там оставалась всё время и слушала то, что я говорю Саре и Артуру.
            Миссис Элмерз ничего не спросила когда я разрешила ей подняться из круга, но её лицо было таким белым и таким безжизненным, что я невольно дрогнула – ну а что, походящий на мертвеца уже почти мертвец!
            Миссис Элмерз вздрогнула, услышав мои слова, но стерпела, кивнула:
– Я её тоже люблю. До конца буду любить. А теперь, зная, что есть куда идти, и дальше.
            Я пожала плечами – ваше дело! а моё закончено.
– Вам чек сейчас выписать или направить почтой? – ваши дела – дела вечные, а мои дела куда проще. работать! Работать как можно лучше.
– Сейчас, – тихо решила миссис Элмерз и одним росчерком подписала нужное. Она не стала спорить с суммой или сроками оплаты, кажется, она даже не оценила сколько я поставила в значение. Впрочем, её можно было понять. – Скажите, а путь у мёртвых один?
            Я не ждала вопроса. Я расслабилась, позволила себе совершить эту ошибку, решила, что всё уже закончилось, а зря!
– Простите?
– Мёртвые всегда попадают в одну точку? – спросила миссис Элмерз и взглянула на меня бледно и равнодушно.
– Да, насколько я знаю. Ничто ждёт всех. рано или поздно все мёртвые туда попадают.
– А там…как? – есть ли вопрос ненавистнее? Откуда я знаю – как? Я умирала? Я стою перед тобой, женщина!
– Там так как подобает для мёртвых, – но я не стала лгать и рассказывать сказки. Я вывернулась, что делала редко с живыми. Обычно я не щажу их чувств, но я и не общаюсь с ними – несчастными так долго. Обычно они не присутствуют, не остаются. Обычно и я злее.
            Миссис Элмерз кивнула, на моё счастье она не стала отвечать, и избавила меня от смуты в душе. Более того, дала мне возможность направиться к дверям.
– Спасибо, – прошелестела миссис Элмерз, когда я уже почти спаслась.
            Я не обернулась. Не надо меня благодарить за мою работу. Надо было не допускать того, чтобы моя работа столь скоро понадобилась! Но чего я сделаю? Да и какое мне дело? живые должны разбираться с живыми.
– Пожалуйста, не захлопывайте двери, – продолжила миссис Элмерз, и я всё-таки обернулась на неё, принуждённая к этому. – Когда будете уходить…
            Я смотрела на неё, колебалась. Кажется, я понимала весьма отчётливо её слова и причину, по которой она их произнесла. Может быть она искала спасения, может быть надеялась, что я начну её разубеждать или что-то подобное?..
            Но кто я такая, чтобы вмешиваться в ваши жизни, живые? Я не стану. У вас есть выбор – свобода! Свобода, недоступная мёртвым.
            И потом – на одном подозрении я далеко не уйду. А я и без того потратила тут много времени, поэтому я кивнула с холодной вежливостью:
– Хорошо, до свидания.
– Прощайте, – едва слышно отозвалась она, а может и вовсе не отозвалась, а то было лишь игрой моего воображения…
(*) из цикла «Мёртвые дома» - вселенная отдельных рассказов. Предыдущие рассказы: «Рутина, рутина…» , «Отрешение» , «Тот шкаф», «О холоде»,  «Тишина», «Та квартира»,  «Об одной глупости» , «Слово» и «Палата 323». Каждый рассказ можно читать отдельно.
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2025

Регистрационный номер №0537340

от Вчера в 21:13

[Скрыть] Регистрационный номер 0537340 выдан для произведения: (*)
– Словом, Артур скончался почти сразу после аварии, не приходя в сознание. Бригада забрала его в больницу ещё до установления личности, счёт шёл на минуты. Пока спасали Артура, его жена Сара умерла от несчастного случая. Глупее не придумаешь – то ли ей стало плохо с сердцем, то ли смесь лекарств, что она принимала, дала о себе знать, но она потеряла сознание в ванной и…– Волак развёл руками, – всё. Она не умела узнать, что стало с её мужем.
– И жили они счастливо, и умерли они в один день! – я фыркнула с нарочитым пренебрежением и отодвинула в сторону фотографии, любезно разложенные Волаком на столе для меня. На фотографиях были люди. Живая, счастливая молодая пара. Только счастье и жизнь оставались лишь на этих фотографиях, случайный день унёс обоих с разницей в сколько? В полчаса? В час?
– Да что же с тобой не то?! – Волак секунду ещё раздумывал, точно не знал, стоит ли задать мне этот вопрос, давно ждавший своего часа на его языке. – Ну что с тобой, Ниса?
            Я пожала плечами. А что со мной? Ничего со мной. Жива, здорова, температура у меня стабильна, аппетит отменный, на луну не вою. Ну а то что гадости говорю, так извините – кто-то должен, иначе без гадостей жизнь пресна и скучна.
– Никакого в тебе сочувствия, одна черствость, – вынес вердикт Волак, а я возмутилась:
– Я сочувствую!
– Живым? – уточнил Волак. – Ничерта ты им не сочувствуешь, Ниса.
– Обойдутся! У живых три тысячи шансов на самопощь! Психологи, психиатры, друзья, кондитерская и котики! А у мёртвых чего? Только мы. Ты и я, прости Великое Ничто!
            Возмутилась я, конечно, несерьёзно, хотя такой точки зрения и придерживалась. Ну в самом деле, нам что, за живыми ещё бегать? Пусть живые сами друг за дружкой глядят, нам есть и без них чем заняться! Вон, история этих же Хиллов, что в один день отошли. Один хорош – не глядя пошёл через опасный переход. Другая тоже молодец – если лекарств приняла или чувствовала себя плохо, на кой чёрт в ванную легла? Ну не иначе чтоб утопиться! А я чёрствая, Волак! Но не ты ли мне говорил, что чёрствость – оружие для посмертия? Уговорить покинуть мир живых можно иногда только наглым обманом. А для этого надо отказаться от совести или заменить её оправданием – всё на благо, всё из милосердия!
            А сейчас Волак упрекает меня… наверное, ему хорошо меня упрекать, сидя за столом. Он-то не ездит уже по работе, у него есть мы – агенты. А он встал над нами и может смотреть с презрением на черствость.
– Ну ладно, ладно, – вспомнил Волак что-то или просто из приличия решил затихнуть, я не знаю, но тон его стал примирительным, – глупые люди, глупые обстоятельства… но есть факты – Артур Хилл всё рвётся домой. Его похоронили, а он каждую ночь появляется в своей квартире и всё ищет жену. Его жена также возвращается домой из посмертия и пытается найти мужа. Друг друга они, о странное дело, в упор не видят. Зато производят страшный шум, жить в их квартире невозможно. Да и сами мучаются.
– Ну в том что не видят – ничего необычного, – я решила тоже не переходить в откровенное противостояние и перешла на мирный тон. – Если они не знают о смерти друг друга, то они и не увидят. Смерть пары – это всё-таки редкость. Надо чтобы они оба знали о том, что умер другой. Иначе не получится. А они, наверное, и себя-то в посмертии осознать не успели. Кто живёт в их квартире?
– Мать Сары. Миссис Элмерз. Она хотела разобрать вещи дочери, но в первую же ночь испугалась до ужаса. Обратилась к нам.
– Дети есть? – я открыла блокнот. Строго говоря, я предпочитаю запоминать нужную информацию – это хорошая профилактика против старения памяти и заржавленности мозгов, но интересный факт: когда ты сидишь с блокнотом в руках и чего-то там царапаешь, ты производишь ощущение куда большего профессионала чем являешься. Уж не знаю как это работает, но проходит даже с Волаком – он всегда говорит тише, спокойнее и даже с некоторым уважением. И не спорит. А зря, если честно – в моём блокнотике нельзя найти каких-либо интересных фактов, зато можно найти обрывки адресов – номера домов и квартир, всякого рода закорючки, да обидные рожицы.
– Нет, они планировали завести ребёнка, но не успели.
– Ну и слава богу, а то с их везением было бы в мире на одно несчастное существо больше! – я не сдержалась, но вины за собой не ощутила – ну в самом деле! Двое за раз! и не маньяк ворвался в их дом, не стали они жертвой катастрофы, а просто идиоты – одна полезла в ванную в плохом самочувствии или под действием лекарств, а другой решил сократить путь до работы. Сократил, молодец.
– Ниса! – укорил Волак, – так нельзя. Все жизни ценны.
– Все нервы ценны, а с этими живыми никаких нервов не останется.
– Они мертвы.
– А глупость была живая.
– Ниса!
            Интересно, Волак что, полагает, что чем чаще он будет повторять моё имя, тем добрее я стану? Или покладистее? Даже интересно!
– Волак! – в тон ему ответила я, и начальник окончательно сник. Спросил уже тихо и прибито:
– Заказ берёшь?
            Я кивнула, дорисовывая в блокнотике очередную гадкую рожицу, губы которой кривились в злой усмешке. Беру, Волак, я всегда беру все возможные заказы, потому что искренне переживаю за тех, кто больше не сможет о себе позаботиться, но не потому что у него не хватает мозгов или у него полная лень на всю жизнь растянулась, а потому что не значат для мертвых уже ни мозги, ни лень.
***
            Миссис Элмерз смотрела на меня с надеждой и уже этим раздражала. Ну зачем сразу же перекладывать на меня всю ответственность? Женщина, я вижу тебя в первый раз в своей жизни, а ты уже смотришь на меня так, словно ты мне готова и душу свою вверить. Ну малейшее же сомнение хоть должно оставаться ради приличия?
– Это ужасно, – повторила миссис Элмерз в который раз. – Я не могу находиться дома, я не могу находиться здесь. Но стоит отсюда уйти, как мне кажется, что всё ошибка и Сара, моя Сара, ждёт меня. а может я могла бы её спасти?
            Ага, если бы рассказала, что в случаях недомоганий надо лежать и ждать врача, или ехать в больницу, или просто лежать, а не плестись в ванную, особенно если ты одна дома.
– Может быть, – сказала я, – но мы уже никогда не узнаем, кто и что бы мог сделать. Давайте сосредоточимся на том, чтобы ваша дочь перешла в посмертие и упокоилась, а не на том, как нам себя жалко и как нам привычно себя грызть чувством вины.
            Она захлебнулась от возмущения, не будь наше агентство единственным в своём роде, ну, не считая безумцев и мошенников, миссис Элмерз меня бы, верно, прогнала. Но чувство долга всё же взяло верх, она мужественно кивнула.
– Хорошо.
            При этом взгляд её наполнился более приятным и живым отвращением. Что ж, так лучше. Не надо меня любить, не надо возлагать на меня все надежды – меня лучше ненавидеть, и тогда мы справимся.
– Здесь все её вещи, – миссис Элмерз вела меня по вымершей комнате дочери, слёзы вот-вот готовились затопить её голос, снова расслабить руки и разум, но она держалась на ненависти и отвращении. – Я не знаю… какие-то могут помочь?
            Миссис Элмерз взглянула на меня с настороженностью. Я кивнула.
– Её дух привязан к этим вещам. Она возвращается сюда, потому что здесь всё по-старому. Сейчас это может помочь, но не зря вещи мёртвых начинают раздавать или складывать в дальние углы. Это для их же блага. Чтобы душа видела перемены.  Но это я так, на будущее.
            Она была готова заорать и одновременно заплакать, зажать рот руками и чем-нибудь швырнуть в меня…
            Нет, ну а я чем виновата? Смерть на то и смерть, чтобы приходить ко всем в свой срок. У неё, по меньшей мере, ещё муж есть, и неизвестно кто из них отправится в посмертие раньше. А так она уже с опытом, потому что совет мой – истина. Вещи, принадлежащие мёртвым, надо прикрывать или убирать, можно и раздать – но убрать с привычных мест. Так душа, если заблудилась, и вернётся в дом, увидит, что всё иначе и её уже здесь не ждут. Это сложный момент, который никто из нашего агентства толком не может объяснить. Если проводить аналогию на живое – это как возвращаться за свой столик, потому что ты не допил кофе, а кружку ещё не успели убрать. И вот ты сидишь за столиком – дурак дураком…
            Ладно, не очень удачно, но факт есть факт: вещи имеют обыкновение держать своих хозяев подле себя. Особенно это касается фотографий, любимых вещей и украшений.
– Они хотели завести ребёнка, – миссис Элмерз сыпала за моей спиной фразами. Они уже ничего не значили, но она не понимала этого и продолжала рассказывать об Артуре, но больше, конечно, о Саре, словно это могло им помочь. Впрочем, откуда ей знать, что это уже не так и важно. Неважно, что Сара была лучшей в своём колледже, в плавании, и неважно…
            Нет, стоп. Плавание? Интересное совпадение. Она умерла в ванной. Вода и вода. Хотя нет – вода и глупость. Хотя Сара как спортсменка не должна была бы забывать о том, что именно вода глупости не прощает, вода злопамятна.
– Вы желаете присутствовать? – я уточняю вежливо, но по моему тону миссис Элмерз должна ясно понять, что её присутствие мне вообще не упало никакой радостью.
– Да! – она выдыхает, с облегчением и ужасом выдыхает, и я понимаю – ей плевать на все предосторожности и предупреждения. Ей хочется узнать, что я вижу и слышу её дочь. А я начну с неё.
            Короткий инструктаж я провожу с равнодушием. Если миссис Элмерз чего-то вытворит, это её беда и проблема – ну и я, если что, её в посмертие провожу сразу. Но вообще правила просты: за линии не заступать, вопросов не задавать, слушать то, что я говорю, не пытаться заговорить ни с кем…
            Здесь я споткнулась и повторила несколько раз:
– Если услышите её голос, или вам покажется, что вы его слышите, или она будет звать вас на помощь…
            Не люблю живых. Как остановить мне мать, что потеряла свою дочь до всякого разумного срока и безо всякой разумной причины и объяснить, что та не должна вмешиваться? Не люблю работать, когда за моей спиной такой груз.
– Вы навредите ей, – добивала я. – Понимаете? Любое слово, даже жест могут сыграть непонятную роль и неясно как отразиться на ней. Она может зацепиться за вас и будет долгие годы ещё мучиться, не зная куда деться. Понимаете?
            Кивок.
– Да ничего вы не понимаете, любители мистики! Чертовы наблюдатели и контролеры! – прошипела я. – Это ваша дочь и если из-за вас она не сможет уйти в посмертие и покой, то вам следует провести остаток дней в чувстве заслуженной вины!
            Насчёт её реакции на Артура, которого я собиралась призвать следующим, я не волновалась. Он не связан с нею кровью.
            Ладно, попробуем.
            Фотография Сары теплела под ладонью, пока я вырисовывала круги и линии, заключая в них жизнь – себя и миссис Элмерз, отделяя смерть. Линии тонки, но держат крепко. Это символы, древнее знание. И я всё надеюсь, что Волак однажды сдастся и расскажет мне откуда же он привёз все познания для нашего агентства.
            Засушенная сирень – это кощунство, но она легко держит больше одного духа – такая уж у неё особенность. Единственное, ей нужен противовес – дубовый лист. Всё столочь, добавить воды и немного масла. Теперь готово.
– Сара… Сара, ты здесь, я знаю.
            Мои глаза закрыты. Теперь я не отвечаю за то, что происходит за моей спиной. Я знаю, что сейчас я открою глаза уже в другом мире, где цвет померк, сменился единой серостью.
– Са-ра! – я открываю глаза, и серость прыгает мне навстречу, всё заполняет собой, мгновение – и я вижу её. Она умерла недавно и внезапно, поэтому душа её помнит себя без уродств. Что ж, это радует, а то тошно смотреть на гниющие трупы. Запаха нет, но видок тот ещё – провалы Ничто уже зияют, через черноту сквозит. А здесь крепкое тело. Только полупрозрачное и никакое.
– Здравствуй, Сара, – я кивнула ей, но Сара смотрела больше на мать. Как она её видела не могу представить, но миссис Элмерз держалась стойко – она слышала как я зову её дочь, но не открыла глаз. Только слёзы текли по её щекам, отсвечивая лунным серебром в сером мире безвременья. – Сара!
            Она взглянула на меня мёртвыми глазами.
– Сара, я пришла тебе помочь. Ты заблудилась, верно?
            Она поморщилась. Ясно. Смерть была столь быстрой, что она не успела осознать. И впрямь заснула?
– Я… вы кто?  – она всё же вышла на контакт. Уже победа.
– Сара, меня зовут Ниса. Ты чувствуешь себя потерянной. Ты не видишь мира вокруг. Всё выцвело, пропали краски и звуки. Пропал аппетит, пропало всякое желание. Так?
            Сара кивнула:
– Да.
– Ты не можешь выйти из серости. Ты не видишь себя в зеркале, – продолжала я, не упоминая, что её собственная мать увидела её в зеркале, от того и прискакала к нам.
– Всё так, – покладистый мне призрак попался!
– Ты знаешь что с тобой? – а вот здесь осторожно, призраки всегда реагируют по-разному. Одни идут в агрессию, другие в отрицание.
– Я… – она боялась сказать. Что ж, по крайней мере, она догадывалась. Нет, если так дальше пойдёт, то я и закончу сегодня раньше. – Я не знаю.
            Лукавишь, Сара! Ты знаешь это. Ты понимаешь это. Просто ты боишься. Но это поправимо, девочка моя, я тебе помогу. Ты только слушай меня, ты только не глупи и мы с тобой прорвёмся. Я не говорю тебе этого вслух, но тебе и не надо – мёртвые ловят мысли не хуже, чем произнесённые речи.
– Сара, ты умерла.
            Сара дёрнулась, а потом снова стала задумчивой и спокойной. Её голова бессильно мотнулась, словно она пыталась отрицать, она снова взглянула на мать и даже сделала неосторожную попытку приблизиться к ней…
            Мел не пустил, обжёг посмертие.
– Нельзя, Сара. Тот мир для живых. Тебе туда нельзя, – я проговорила как можно спокойнее, – ты больше не жива.
– Как это случилось? – она оставалась спокойна и это было…странновато. А где крики? Где вопли? Где, в конце концов, попытка вырваться отсюда?
– Ты захлебнулась в ванной, – я не стала распространяться об ином. Не стоит. Да и мать её здесь. Мои речи она слышит, а вот ответы Сары нет.
– Значит, вышло, да? – она вдруг как-то беззащитно и неловко улыбнулась, совсем смущённо, точно её застали за непотребным занятием. – Чёрт!
            Я едва не спросила «что вышло?», но спохватилась – тут жизнь, её мать. Нужно поберечь эту женщину от знания, которое открывается лишь меж мирами.
– Сара, что ты хочешь сказать? – я перефразировала свой вопрос.
– Я не могла справиться, – объяснила она легко и просто. – Я сорвалась. Артур…он…
– Умер, – подсказала я.
– И он? – а вот это была для неё новость. – Я хотела его увидеть. Хотела спросить. И чтобы он спросил у меня – почему?
– Он умер чуть раньше, чем ты. Авария. Переходил не там где надо и не так где надо. К слову, он тоже где-то здесь. Артур!
            Сара оглянулась по сторонам. Как и я, она ждала Артура. Наверное, со стороны это было забавно наблюдать, но, на моё счастье, наблюдатель не мог видеть ничего – в лучшем случае, ощущать присутствие.
– Артур! – повторила я. Он был ближе или был восприимчивее – не знаю, но появился быстрее. Помятый, потёртый через Ничто, но тоже ещё чистый и не помеченный гнилью посмертия призрак.  – Артур, здравствуй.
            Сара смотрела на него и не верила.
– Артур, вы видите Сару? Она здесь, – сказала я. На этот раз я не представлялась. Обойдутся! Язык с ними сотрёшь всеми. Меня зовут Ниса, здравствуйте!
– Сару? – он и не спросил кто я, заметался, взглянул на живую мисси Элмерз, но Сары не нашёл, при этом взгляд его прошёл сквозь неё по меньшей мере раза три.  – Сара? Где моя Сара?
– Твоя? Что же ты раньше не вспомнил? – процедила Сара, она уже потеряла ко мне всякий интерес.
– Артур, вы умерли, – сказала я.
            Ему было всё равно.
– Сара! Где Сара? Я её ищу. Я должен ей сказать. Я так виноват перед нею, так виноват! Но я не хотел, честно! Это была ошибка. Это было всего лишь помутнение…
– Помутнение! – фыркнула Сара и взглянула на меня, словно звала в свидетели, – вы слышали?
– Я виноват. Сара, где ты? Сара, прости, я даже имени её толком не помню, я…
– Сара умерла, Артур. И ты тоже, – я почувствовала, что дурею окончательно и рубанула безо всякой подготовки. Запах масла, сирени и дуба уже оказывал на меня воздействие – мигрень открывалась с новой силой, хлестала кровавая боль внутри головы, ошпаривала.
            Мгновение, и он увидел её. Растерянный жалкий призрак и она – мгновение назад ничем не лучше, а сейчас гордая, со скрещенными руками на полупрозрачной мёртвой груди.
– Са…
– Подлец, – выплюнула она и потеряла к нему интерес. – Что-то можно…
– Нет, – я знала её вопрос. – Уже всё. Совсем всё.
– Сара! – он схватил её за руку, но она вырвалась. Забавно, у них обоих не было тел, но они продолжали вести себя как живые. Забавно и отвратительно.
– Идите, – предложила я, – туда, где вас рассудят. Оставьте живых жить. Вы и без того порядком истрепали им нервы.
            Теперь я понимала, что меня не зря царапнула гибель в ванной. Нет, не было это случайностью. Это было глупым, нелепым порывом, продиктованным непрошенным знанием. Но какое до этого дело миссис Элмерз, что заливается беззвучными слезами за моей спиной?
            У меня правило: не осуждать мёртвых, но призрак я и не сужу. Я осуждаю ту, что им стала. Ту, что похоронили несколько дней назад.
– Мама…– она вспомнила, всколыхнулась и предприняла ещё одну попытку прорваться. Даже Артур перестал верещать и просить прощения, услышав отчаяние в её голосе. – Неужели так, мама?
– Уходи, – повторила я предложение, – с вас хватит. и с нас. И с неё.
            Сара взглянула на Артура, тот растерянно смотрел на мёртвую супругу, точно и до него дошла непоправимость страшного «навсегда мёртв». Он не знал что делать, она тоже. Но подчинилась. Протянув мёртвую руку Артуру, обернулась снова ко мне:
– Не говорите ей… скажите, что случайно. Скажите, что люблю.
– Идите, – я привычно отмолчалась. Я не забочусь о живых. У них для этого есть слишком много ресурсов и помощи, чтобы ещё мне вмешиваться. Да и какое это имело значение? Артур и Сара соединили мёртвые руки в последнем касании и случилось – Ничто подёрнулось, и напало на них, растаскивая по кускам черноты, уводя в Ничто.
            Всё, покой пришёл. Ничто от себя не отпустит.
***
– Она вас любит, она просила сказать об этом, – вообще-то, поддержка живых в мои обязанности не входит. Если же слушать Волака или моих коллег, то я скорее наоборот – добиваю живых. но я их не слушаю. Да и миссис Элмерз выдержала всё с поразительной ясностью ума и честью – она не билась в истерике и не пыталась вмешаться, задать вопрос или ещё как-то проявиться. Её словно бы и не было, но она там оставалась всё время и слушала то, что я говорю Саре и Артуру.
            Миссис Элмерз ничего не спросила когда я разрешила ей подняться из круга, но её лицо было таким белым и таким безжизненным, что я невольно дрогнула – ну а что, походящий на мертвеца уже почти мертвец!
            Миссис Элмерз вздрогнула, услышав мои слова, но стерпела, кивнула:
– Я её тоже люблю. До конца буду любить. А теперь, зная, что есть куда идти, и дальше.
            Я пожала плечами – ваше дело! а моё закончено.
– Вам чек сейчас выписать или направить почтой? – ваши дела – дела вечные, а мои дела куда проще. работать! Работать как можно лучше.
– Сейчас, – тихо решила миссис Элмерз и одним росчерком подписала нужное. Она не стала спорить с суммой или сроками оплаты, кажется, она даже не оценила сколько я поставила в значение. Впрочем, её можно было понять. – Скажите, а путь у мёртвых один?
            Я не ждала вопроса. Я расслабилась, позволила себе совершить эту ошибку, решила, что всё уже закончилось, а зря!
– Простите?
– Мёртвые всегда попадают в одну точку? – спросила миссис Элмерз и взглянула на меня бледно и равнодушно.
– Да, насколько я знаю. Ничто ждёт всех. рано или поздно все мёртвые туда попадают.
– А там…как? – есть ли вопрос ненавистнее? Откуда я знаю – как? Я умирала? Я стою перед тобой, женщина!
– Там так как подобает для мёртвых, – но я не стала лгать и рассказывать сказки. Я вывернулась, что делала редко с живыми. Обычно я не щажу их чувств, но я и не общаюсь с ними – несчастными так долго. Обычно они не присутствуют, не остаются. Обычно и я злее.
            Миссис Элмерз кивнула, на моё счастье она не стала отвечать, и избавила меня от смуты в душе. Более того, дала мне возможность направиться к дверям.
– Спасибо, – прошелестела миссис Элмерз, когда я уже почти спаслась.
            Я не обернулась. Не надо меня благодарить за мою работу. Надо было не допускать того, чтобы моя работа столь скоро понадобилась! Но чего я сделаю? Да и какое мне дело? живые должны разбираться с живыми.
– Пожалуйста, не захлопывайте двери, – продолжила миссис Элмерз, и я всё-таки обернулась на неё, принуждённая к этому. – Когда будете уходить…
            Я смотрела на неё, колебалась. Кажется, я понимала весьма отчётливо её слова и причину, по которой она их произнесла. Может быть она искала спасения, может быть надеялась, что я начну её разубеждать или что-то подобное?..
            Но кто я такая, чтобы вмешиваться в ваши жизни, живые? Я не стану. У вас есть выбор – свобода! Свобода, недоступная мёртвым.
            И потом – на одном подозрении я далеко не уйду. А я и без того потратила тут много времени, поэтому я кивнула с холодной вежливостью:
– Хорошо, до свидания.
– Прощайте, – едва слышно отозвалась она, а может и вовсе не отозвалась, а то было лишь игрой моего воображения…
(*) из цикла «Мёртвые дома» - вселенная отдельных рассказов. Предыдущие рассказы: «Рутина, рутина…» , «Отрешение» , «Тот шкаф», «О холоде»,  «Тишина», «Та квартира»,  «Об одной глупости» , «Слово» и «Палата 323». Каждый рассказ можно читать отдельно.
 
 
 

 

Доверенный