Двери настежь, оконца не заставлены – кузнец Питирим праздновал свадьбу, уже вдовцом. Молоденькая Виринея из соседнего села сидела под образами, укромно перебирая подол платья. Питирим был знатным женихом: шестистенок под кровлей, банька по белому, бык-трёхлетка и три коровы с телёнком, да и серебра у него было не меньше, чем у старосты их деревни Свиблово. Как полагалось, бадья в пять четвертей с брагой, тетерева лесные подпечённые, репа и свекла варённые находились на столешнице и лавке. Гости, черпая брагу смородинно-земляничную, пели частушки, похлопывая Питирима по коленям. Первым захмелел пастух общинного стада Ливан и, отбивая ритм на груди, стал пританцёвывать поодаль от невесты, закусив усы и бороду. Во дворе толпились односельчане, прикладываясь к трём таким же бадьям – кто не успел, тот не смел. Кузнец сидел, задумчив и даже суров, не вслушиваясь в пожелания гостей – таким он был последние годы после того, как его Марфа утопла.
На следующий день, кто не обременён был работой, приходили приложиться к браге, поздравляя и благодаря новоиспечённого мужа. Прошёл сезон, прошла осень и под венец весны Марфа родила наследника, после чего Питирим враз изменился: суровость мужицкая сменилась на улыбки, стал разговорчив даже подле горна и Виринею стал называть ласковыми прозвищами – при виде её растекался, можно сказать, в лужицу. Даже при дойке Виринея надевала юбки и платья, что носили односельчане лишь по праздникам, а их на пальцах одной руки можно было сосчитать. И что отрадно, морщины исчезли с лица пожилого кузнеца, что говорило о их достойной телесной жизни.
Помочь сайту
Поздравления
