[Скрыть]
Регистрационный номер 0258893 выдан для произведения:
Я
застыла, как парализованная, даже переспросила:
-Что-о?
-Да, Игорь умер,
- повторила моя бывшая одноклассница Машка. – В двадцать пять-то лет, это так ужасно, мучительную смерть
принял.
Она говорила
что-то еще - видимо, рассказывала о причинах его кончины, но мои уши не
слышали.
Я старалась забыть об этом Игоре. О том дне,
когда на мое лицо упали капли салюта по
случаю Дня города, и его обожгло. Тогда я стояла, поглаживая еще плоский живот.
Ненависть и безысходность разъедали. Мне казалось, я горю на улице, но никто,
никто этого не замечает.
Ноги подогнулись.
Игорь умер. Человек, из-за которого я решила сделать аборт.
…
Экс-одноклассник
Игорь не был отцом ребенка. Папашку
звали Матвеем, он явно не желал
ответственности. Я только несколько
месяцев, как переехала в Москву, нашла работу и сняла комнату в коммуналке. Таким же
неприкаянным странником был и Матвей. Только приехал он в столицу не от безработицы в родном городе, а тусить. Ему
хотелось познать жизнь, что казалось невозможным в периферии. На момент, когда беременность открылась, возлюбленный жил с другой девушкой.
У меня было два
варианта: остаться в Москве, где я только
закрепилась, но сделать аборт, либо вернуться в плен родного городка к уставшей от пересменки матери. В двушку, где проживала еще и моя больная
бабушка, слепо бродящая по дому. Я с
таким трудом наскребла денег на Москву… чтобы вот так отречься от мечты
детства?
А вдруг пожалею,
что сделала аборт лет через 10?
Но, оставив
ребенка, буду думать – «А если бы осталась в столице, может, жизнь бы увидела»…
…
Я советовалась с
коллегами по работе на эту тему, естественно, сказав, что речь идет о моей подруге,
но меня сразу раскусили.
-Аборт, конечно, - сказала моя 35-летняя коллега Вита,
красивая, моложавая. – У меня их было четыре. Ничего, в тридцать лет, когда я
нагулялась, посмотрела мир, сделала карьеру, захотела - и родила. А что, так и
сгниешь в своей безработице, вся твоя жизнь превратится вмучение. Света не увидишь, Ника.
Сама понимаешь, что вся жизнь подчинится
одной цели – прокормить.
-И что? – вмешаласьАнна. – А для чего еще жить?
-Надо сначала
самой состояться, - возражала Вита. – А
нищие мамаши, ничего не имеющие в жизни,
чья главная гордость – «Ах, я несу крест
- ращу ребенка одна, подыхая с голода» - это не дело.
Я склонялась к
той же мысли.
-Ты что,
обалдела? Убийца! - отрезвила меня Анна неожиданным воплем. – Я с 18
лет пытаюсь забеременеть… и не могу, а ты отказываешься от дара!
-Причем тут Вы?
Мне свою судьбу строить.
-Сука ты, Ника!
– выкрикнула Анна, закрыв лицо руками. – Почему, почему я хочу, но не могу, а такие твари, которым дети
не нужны, беременеют? Надеюсь, если ты сделаешь аборт, у тебя будет перитонит и
ты сдохнешь!
У меня даже
слезы выступили от такой агрессии.
-Ты с ума
сошла?! – возмутилась Вита. – Зачем ты
ее до слез доводишь?
-Да, плачь,
гниль болотная, ты готова убить человека, потому рыдай, тварь, захлебываясь
собственными слезами, - взвизгнула Анна.
– Ради того, чтобы родить, стоит жить, дажев помойке, даже побираясь.
-Вам так кажется
оттого, что у вас детей нет, - изрекла обычно молчаливая и мудрая Ирина. – Я,
вот, как раз была матерью одиночкой, растила ребенка в нищете… Никому не
пожелаю.
-Ну, хоть вы
мыслите рационально, - произнесла Вита.
-Нет, я не
считаю, что нужно делать аборт, - удивила меня Ирина. – Страдать из-за детей – крест каждой женщины. Да как можно считать
себя нормальной, если не перенесла дикую
боль родов? Я горжусь тем, что вынесла это. А такие,
как Ника и Вита, хотят легкой жизни.
-А в 35
лет, - зловеще зашептала Анна, - ты
возмечтаешь о детях. Никакие поездки,
никакая карьера тебе не заменит ребенка.Одумайся, дура, пока не поздно.
…
Так ничего не
решив, в мучительных раздумьях, я приехала на выходные в родной город, решив
сделать аборт там, если что.
Мечтала же
вырваться … найти хоть какое-то оправдание своему существованию. Например, что
я – особенная. Иначе с чего меня с детства ненавидели?
Странным девочкам не прощают ошибок. Их не жалко. Если страненнькая
девочка, на форуме (или в жизни – никакой разницы) жалуется на
несправедливость, ища элементарного сочувствия, это вызывает или раздражение у
молодых людей (а зачем сочувствовать и опускаться до прочих «со», если данная
особа не вызывает никакого желания?), снисхождение у девушек («Тьфу-тьфу, со
мной такого не было и не будет, а ты, долбанутая, поменьше злись на жизнь, может, и тебе кусочек от
счастья отломится, а то злость, знаешь ли, обезображивает»).
Я с детства
мечтала о яркой жизни, с тех же лет слышала:
-Посмотри на
себя! Кому ты там нужна?
Я не хотела смиряться с тем, что
являюсь «вторым сортом» лишь оттого, что родилась в провинции, да еще далеко не
красавицей, утешать себя сказками о Том
свете и вознаграждении, которое будет потом (и то не факт), и тем, что красотки,
окруженные поклонниками, попадут в ад. Я хотела жить. Реализоваться.
До 9 класса я училась в гоповской (среднестатистической) школе. Один раз в нос получила. Просто «авторитету» Игорю из
параллели не понравилось, что «эта чувырла перед ним стоит». Так и сказал:
-Отойди, не пугай людей своей страшенной
харей!
Я его послала. В ответ он подошел и врезал, а все вокруг улюлюкали:
-Так ей и надо!
Никогда не забуду. Бывает, беседуюс кем-то, общаюсь, и тут вспоминаются эти искривленные полудетские лица
с горящими глазами – они чувствуют кровь и уже непохожи на людей.
Я пошла во двор, взяла большую
палку и отправилась в школу - убивать
обидчика. Действительно собиралась
сделать это – забить до смерти, и мне
было все равно, что посадят . Вызвали
классного руководителя. Она назвала меня «умалишенной».
-Вы же видите, мне нос разбили!
Она изрекла патетическое:
-Не просто же так! Значит, сама напросилась. Игорь – очень специфический мальчик, ну, попросили уйти – отошла бы.
Попросили бы убиться – ударься об
стенку головой. Жалко, что ли?
В общем, до
самого ухода в колледж, я ненавидела
Игоря мучительно, страстно. Есть мнение
– если тебя унижает некий молодой
человек, значит, ты ему нравишься. В том случае все было не так. Не нравилась я
Игорю. Вообще никому. Никогда.
…
Гуляя в День
города, совпавший с моим приездом, ярешила, что оставлю ребенка. Сколько лет
дрожала во мне болезненная, невостребованная нежность, но, неспособная излиться, ударяла в голову, так, что
становилось тяжело дышать. Никому и никогда я была не нужна, неприкаянная. Руки
ломило оттого, что тяжесть другой руки
не тянет их вниз. Зачем, почему я испытываю такие чувства, если им не суждено
выплеснуться?
Может, когда родится
ребенок, я смогу в полной мере ощутить ту всеобъемлющую любовь. Да, придется
жить для другого человека, отказывая себе во всем. Но, наверное, лучше для
другого, чем ради себя. Я длясебя невыгодная инвестиция. Ведь,
как оказалось, кроме того, что меня гнобили вшколе, мо мне не было ничего особенного. Это не стало толчком для
развития каких-то особых талантов во мне. Теперь
– смогу. На ребенка. Решение показалось мне единственно верным. Я почувствовала, как на меня снисходит
успокоение.
-Ого, ничего
себе! – услышала я до боли знакомый голос и обернулась.
В толпе гуляющих
горожан затерялся он. Игорь. Ненависть моих школьных дней. На тот момент мы не виделись уже 7 лет,
странно, что он узнал меня. Я-то считала, что похорошела с 15 лет.
-Ника-дура,
хвост надула! – сказал взрослый, 22-летний амбал, как в школьные годы и,
заржав, ушел.
Почему-то, меня
просто пронзило разочарование.
7 лет прошло, а
я по-прежнему «Ника-дура». Кажется ведь, взрослые уже люди, но, видимо, глупые
школьные дразнилки остаются с человеком навсегда.
Я рожу ребенка,
буду упахиваться, как моя мать, на сменной работе, а дети этого Игоря будут травить
моих детей. Если такие, как он, не взрослеют, значит, и отпрыскам своим
расскажет… Я не вынесу по второму кругу.
…
Вроде, ничего
особенного. Ну, обозвал бывший одноклассник, подумаешь, детство, но именно этот
салют что-то сломал во мне. Я вспомнила эти ужасные школьные годы. В тот
самый момент умерла моя вера в любовь и
надежда стать счастливой. Я снова
осознала, что ничего не достигла за все эти годы метаний, навсегда останусь «долбанутой» и «Никой-дурой» в глазах тех, кто ломал мне
жизнь в школе. Раз такая, то рожать недостойна. И никогда я не ощущала себя такой нелюбимой и несчастной,
как в тот момент.
«Уехать из этого города, уехать, навсегда!».
…
Я покачала
головой, избавляясь от этого страшноговоспоминания о том страшном, болезненном для меня салюте.
-Почему ты
молчишь? – все вопрошала Машка. – А я-то
думала, позлорадствуешь. Помнишь, в девятом классе Игорь толкнул тебя с
лестницы? А еще сказал при всех, что спать с тобой никто не будет, потому что
ты…
-Помню.
-… страшная. Помню,еще он звонил тебе и ржал в трубку.
-А это тебе
откуда известно? – спросила я.
Маша замолчала.
Ах, да. Тот мерзкий женский смех на заднем плане. Теперь замолчала и моя бывшая
одноклассница, так долго набивавшаяся мне в друзья снова, после того, как по моему
сценарию сняли первый фильм.
-Прощай, - просто сказала я и отключила Машку. Из своей жизни.
Еще некоторое
время сидела, объятая этим странным чувством, привнесенным звонком.
Мне хотелось,
чтобы живое, теплое, родное забиралось
ко мне на коленки, обвило шею руками: «Мама,
не плачь!». Конечно, никто не вошел.
Я смахнула
неожиданные слезы. Потом заставила себя встать с дивана, заняться делами.
Мир не
изменился.
Просто умер
человек, из-за которого я решила сделать
аборт.
Помочь сайту
Поздравления
