Борщ

БОРЩ!

(  В. Исаков)

    Слегка  перефразируя   Белинского, спрошу: «Борщ..!  Любите ли вы борщ  так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая и не только молодая  душа, жадная и страстная до впечатлений изящного?!  Или  лучше сказать, можете ли вы не любить борщ больше всего на свете, кроме блага и истины?  О, ступайте, ступайте ко мне в гараж, приходите, пробуйте  и  скажите: «Таки   можно  попробовать  такой  борщ вкусней ещё, где  - нибудь, кроме,  как у  дяди Володи в  гараже? А  если можете, скажите  где?!».

   Гараж, он  не любит суеты,  это не кухня обыкновенного  дома,  где  каждые   пять минут  на запах распахивается  дверь  и любопытно настороженный    снайперский взгляд   ощупывает  сковородку  и кастрюли,  как цели на поле  боя  и тут же следует  резкая, как    команда указание: «Убавить огонь,  подлить масла!». Как  все узнаваемо, да?!   Только  не говорите: « Нет!», я  Вас  умоляю!».

   Там   в  середине  священного пространства запретного  для женщин  стоит   королевой моя   печка  и дегустирует  дрова, да так  аппетитно! Нехорошо сказал.  Она  поедает дровишки, вкушает их при этом,  утробно не проглотив  до конца еще  одной порции полешек, с набитым  ртом говорит: «Спасибо!».  

Ну, конечно,  дядя Володя сам  варил печку и сам  заготавливал дрова.   В зимнем  лесу  выбирал  длинную   упирающуюся в небо  желто коричневую сосенку  красавицу. С молитвой  срезал ее под  корень с разрешения  леса  беспощадной ко всем  цепью  мотопилы. На  белоснежной от снега  круглой поляне нарезал её на  маленькие  чурки, а потом  сложив их в  один  ряд  рубил  дрова. Везде  должен быть порядок, особенно в лесу.  Молодой друг,   было,  хотел помочь, но тут своя  печка и она  любит дрова, наколотые именно  моими руками, а  иначе будет коптить, и стрелять сучками. Все печки любят руки  своего хозяина и привыкают к ним  на всю  свою гаражную   жизнь,  как преданный  пес на всю свою  жизнь. Печки  умеют хранить тайны  своих хозяев  курящих  рядом с ними в раздумье   и смотрящих  в  часы  раздумий на  их  красные угли в тишине  ночи.

Печка медленно  жуёт  прогорающие  красным пламенем   дрова  и слушают все, что  скажет  хозяин, больше успокаивая добрым  ворчанием, а,  иногда не соглашаясь,  выплескивали   дым из своего зева.    Отвлеклись.

С крючка на стенде  для   кухонных принадлежностей  затянутым красивым  материалом  и покрытым   прозрачным лаком  берем тяжеленную чугунную  сковородку и  ставим на отдельный  кухонный стол на  колесиках.  

На него кладем  разделочную  доску из дуба для резки  сала под номером  два (сам   вырезал из вертикальных срезов и ставил на шпунты).

  Достаем  отработанным движением  фокусника из морозильной камеры кусок сала. Сало  должно быть белоснежным, как  Ваша  совесть перед сном, а   как  иначе готовить,  ведь  пальцы рук, это  продолжение  души. Плохое  настроение это стоп сигнал для готовки.  Сало   надо покупать только  на рынке и строго  у своих знакомых    бабушек  из такой  мне близкой   страны Хохланд. Так солить  сало  могут только они, перед засолкой  оно  должно быть обработано  гречишной соломой и выскоблено  строго   длинным тяжелым   ножом. Почему  длинным тяжелым  ножом?! А потому,  что на мягкой шкуре не должно быть порезов!   А почему  гречишной  соломой? Она   дает  чистоту и запах.

 На доске  ножом с   резной ручкой из бивня  мамонта отрезаем от  большого   куска, очень, очень  тонкие ломтики.  Режьте, молча  и  осторожно, только  в замороженном  виде и вдоль, только   не против волокон.  Сало  же спит и сразу  же  оставшийся   кусок  быстрым  движением,  надо   положить  в глубину  морозилки, пусть  продолжает похрапывать.   Розовые тонюсенькие, нежные   ломтики  сала  с двумя прожилками  мяса в палец  толщиной посередине должны   просвечиваться  на свет. Ставим   сковородку  на печку, как  седло на коня  и  даем ей   отойти от   гаражного сна. И тут же  бросаем  на раскаленную   сковородку  нарезанные ломтики сала.  Вот он  момент  нирваны  для сала  и его предназначения  в жизни.  Вот почему, я, молча, пока   сало  спит замерзшим  квадратом  кладу его быстро  в морозилку. 

А то оставшийся  кусок  сала   расстроится, а   и всему куску  захочется  зарумяниться, а потом  загореть в  большом  море  тепла сковородки, как  тем избранным  северянам по  бесплатным путевкам  на море.    Берем деревянную  лопатку  и перемешиваем  счастливчиков, купающихся  в сковородке  до  коричневатого цвета. 

   Пока   они   купаются   в жаре  сковородки, открываем  зев печки и   осторожно,  чтобы  бы не выпала  любимая   еда печки угли  зарываем  в них две сырых   багровых  от стыда за  прикосновение   моих рук свеклы.    Ох, ух эти женщины!

    Черпаком  из липы, достаем со  сковородки шкварки - счастливчиков, кладем  на белую  тарелку загорелой группой.  Шкварки  еще галдят от воспоминаний теплого моря. Ставим трехлитровую   кастрюлю   с водой из ключа (вода  во флягах стоит) на печку, венчая  её  на  гаражное царствование.  И кладем в  нее красивые  куски  мяса, видите, как они сами себе  нравятся?!

  Сегодня покупал  на базаре.   БОЖЕ упаси Вас   покупать  мясо на рынке  у  Ашота!  Он  же   не следит, кто  и  с какими мыслями заготавливал   это мясо.   А вот  брать  мясо  надо  только  строго у дяди Васи во втором  ряду. Он привозит  его  со своей  фермы и там  у него, как в больнице  чистота  и порядок. Сам был.  Да и заготавливают мясо  он строго  на рассвете при восходе  солнца,  глядя на восток.   

   Вода  в кастрюле  проглотила  куски мяса, довольно хлюпнув.   Берем теперь осиновую  плашку номер  четыре  для  шинковки  лука.  Он аж побелел от злости, когда я его раздел.  А потом,   узнав мои пальцы,  расслабился и приготовился  к массажу,  под   лезвием  ножа. Его успокаивают    мои пальцы и скользящее   лезвие ножа  так, что отказался  от моих слез.  

На плашку  перекочевала   уже почищенная и  умытая  с утра  морковка.  У нее  выступили   слезы  от  задорного смеха  от  щекотки и моих   анекдотов про капусту.   

  Достал,  не разбудив   печки   свеклу. В  печке  ей было очень жарко.    Она с удовольствием  разрешила снять с  себя верхние  одежды. Говорила   со мной   о смысле жизни и ее месте предназначении  на этой грешной земле,  оставив на моих пальцах   следы  своей губной  красной помады.  

    Вот  ее постоянна ревность  к  солнечной морковке. 

А  кастрюля  парила, и  из  неё выглядывали  куски мяса, принимая   джакузи нагло обводя  взглядом   овощи.    Положил еще одну  порцию дровишек в  печку. Печка  вздрогнула и  с устатку  стала их  уплетать за  все четыре  угла, как  за обе щеки.  Поставил сковородку  на печку,  кинул  в теплое  неостывшее  море  после шкварок  все овощи.  Они в  теплом  море стали смеяться,   плеская масло мне  на  руки, свекла  так увлеклась, что всех  перецеловала, окрасив,   как и меня,  своей  помадой.  Достал  из пакета  почищенную дома картошку,  и чтобы не было   грустно  мясу, аккуратно  положил ее  в джакузи кастрюли.

 Капуста  не произнесла   ни слова, когда я  снимал с  неё  листы: ей  и надоело  находиться в  своих ста   одежках и случайно увиденный показ   моды гуру  Зайцев подвиг   ее на  новые эксперименты  в  своем стиле одежды.    В  сковородку добавил  еще  теплые  шкварки  и  чуть подогрев  попросил их   из сковородки  нырнуть прямо   в  джакузи кастрюли  вместе  с овощами: нечего   там мясу   с  картошкой нежиться.       

   Присел   на стул, достал  сигареты, открыл  дверку печки, а  она  довольна моим  вниманием,   зарделась углями.  Закурил, выпустив   дым  в зев   печки.    После  двух   сигарет  в кастрюлю добавил  нарезанные  листья капусты.  

   На стол постелил,   свежую  скатерть- клеёнку. Из морозилки  достал тарелку, поставил  на стол. Горячий  борщ   на морозной  тарелке  так приятно!  В тарелку   положил  хохломской  красоты  ложку  сметаны, зачерпнув   из  банки. 

Наша сметана  из села  Петрунь имеет свойство стоять формой, которой ее  положили.    Черпаком налил себе  приготовленный  борщ в тарелку. 

Размешал ложкой медленно,   дуя в  тарелку: горячо.  Подошел к печке, накрыл  кастрюлю крышкой,  сдвинув её   на край. Борщ ворчал, как  старик  на завалинке  возле дома, ухал  лесным  филином, то медленно басил, испуская запах  вкусноты по всему  гаражу.   Сосед по гаражу   перестал   забивать  гвозди.

Из морозилки достал   водку   на морошке. Тягучую слезу кинул  в рюмку строго  75 грамм с краями.

 Отломил от черного каравая  хлеба  кусок и, сказав: « БОЖЕ! Спасибо  за трапезу!»,  причастился.  Приложив кусок   свежего   пахучего бескрайними     полями и солнцем   хлеба к  лицу,   вдохнул его  божественную  силу жизни в себя   и стал  вкушать  это  божественное блюдо под названием «борщ!». 

 Любите ли вы борщ  так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей?!