Аррамия. Глава12.

Прошло несколько недель, я устроилась на работу. Пошла продавцом в киоск союзпечати, сама специальность и место не имеет особого значения, главное, что большинство рабочего времени я там одна, без людей. Не так уж и часто люди сейчас покупают газеты или журналы.  А я купила себе ноутбук и могла , в перерыве между покупателями, читать книги, на которые всегда не находилось времени. Меня это вполне устраивало. Я всегда знала, что ничего не происходит просто так или случайно, всегда знала, что все события в жизни – это лишь предтече обретения себя. И вот, что произошло, я встретила давнюю знакомую, еще со времен школы, некоторое время мы мило общались. Вероника, я ее называла Никуся, писала картины и я позволила себе отпустить рецензию на ее творчество. Надо сказать, что девушка просила сказать меня о своем мнении. Мы повздорили, вернее, я смеялась, не принимая эту ситуацию всерьез, а она захлебывалась просто злостью. В итоге Никуся назвала меня глупой. И мы расстались. Я удалила ее номера телефонов отовсюду и вычеркнула эту даму из своей жизни. Но, она пришла туда не просто так, а именно, чтоб еще раз назвать меня «глупой». И вот, сидя на работе, мне вдруг вспомнилось, случай из детства. Я ходила в радиокружок, там было семиборье:  и спортивное ориентирование,  и бег, и «охота на лис», и прием и передача радиограмм.  Летом наш спортивный кружок поехали в спортивный лагерь. Дети в кружке были все старше меня, я по возрасту была самой младшей, но разница в возрасте ничего бы не значила, если не события произошедшие в этом лагере. Я сидела на работе и не могла понять спустя много лет, почему и что я такого сделала, что эти дети меня считали «глупой». Я стала для них изгоем, мне объявили негласный байкот.  Практически, кроме тренеров,  со мной мало кто общался. А если и общался, то строго на бытовом уровне. Мне было в то время около 14 или даже 13 лет.  Да, я долгое время была по жизни глупой, наивной и легковерной девочкой.  И я поняла вдруг, поняла только сейчас,  я была слишком чистой и невинной для них. Я была не понятной, а все непонятное всегда отторгается толпой, а я была всегда вне толпы. Меня могли вывалять не за что в грязи, реально, или столкнуть в речку, а я тут же неслась поднять упавшую во время пробежки девочку, ту, которая вчера бросалась грязью со всеми. И эта спасенная девочка тут же, поднявшись с моей помощью отталкивала меня, да так, что падала теперь я. И я все равно в следующий раз могла броситься на помощь снова. Мне было обидно, я плакала, но все равно поступала так, как не могла не поступить. Мне нравится, как сказал как-то Лев Николаевич Толстой, что предательство, это словно тебе отрубили руки, простить можно, обнять не получается. А в детстве у меня получалось обнимать. И я была глупая. Почему здесь и сейчас я это вспомнила?!  А потом был другой случай, уже в восьмом классе, мне было 15 лет.  Я зашла за какой-то надобностью, не то выкройку мне надо было, не то еще что, к однокласснице, с которой мы и не дружили и не встречались за стенами школы, просто так получилось, опять же сейчас я осознаю, что это было не случайно. Я зашла к ней, а там собралась компания мальчиков и девочек, кого-то из девочек я знала, а кого-то нет, мальчики же были все незнакомые. И тут со мной захотел дружить и встречаться мальчик,  он назвался тогда Бубой, сказал, что приехал сюда к родственникам на лето  из Одессы. Буба из Одессы, и я поверила. Он назначил мне свидание. И я пришла на него, Буба привел меня к себе домой, а там снова была та же компания, они смеялись, а Буба повторял, что он «может и жениться». Я ушла оттуда. Только некоторое время позже я рассказала об этом своей подруге по танцевальному кружку и мальчику, с которым она встречалась, Стасу. На следующий день Стас с моей подругой Ольгой пришли и я узнала, что тот Буба никакой не Буба вовсе, и  всю жизнь живет и учится в нашем городе. Я сидела в газетном киоске и думала, почему я это вспомнила именно сейчас и здесь?!  Тогда, в возрасте 15-и лет, в случае с Бубой у меня уже не получилось обнимать, толпа отучила меня от этого.  Почему Никуся назвала меня глупой? Так было нужно. Я вспомнила практику Кастанеды – вспоминание, вернее пересмотр. Одно слово вызвало у меня столько событий, о которых я давно забыла, спровоцировало пересмотр. И за это я благодарна Творцу, что наши с Никусей перекрестки соединились на мгновение и одно слово привело к такому осознанию.