Женщины с винтовками. Глава 03

 Сейчас на погонах Таисии вместо двух тонких была одна широкая нашивка и два с половиной месяца фронтового опыта позади. И второй Георгиевский крест за единственную, но известную всей России – и не только России - атаку.

- Ты иди, Подушин, к реке, - сказала Таисия, - я тут распоряжусь и подойду. Поговорим.

Он смотрел с гранитной набережной на быстрый и по осеннему мутный поток, когда подошла и остановилась рядом с ним Таисия. Вместе помолчали, думая о разном:

- Чего ж ты, Подушин, - спросила Таисия, - два года отвоевал и все рядовой, обозник что – ли?

Глаза у солдата на мгновение сверкнули, но он сдержал себя:

- Никак нет, в обозе не был.

- Тогда почему не рос в чинах?

- Неблагонадежный я, - неохотно ответил солдат.

- Ага, большевики сагитировали, что неблагонадежным стал?

- Да, нет. Раньше.

- Это когда же раньше?

- С рождения.

Тут Таисия несколько опешила.

- Где таких рожают – то, далёко «из-под Омска»?

- Верст с девяносто будет.

- На Иртыше? – вспомнила Таисия уроки географии.

- Нет, на Омке, на Оми то есть.

- Как тебя звать – величать, Подушин?

- Питирим Аввакумович.

- Ой, из староверов поди?

- Да, деды – отцы старой веры держались.

- Как же ты среди этих гавриков оказался?

***

Как? Говоря о том, что ''неблагонадежен с рождения'', Питирим вроде бы шутил да не совсем. Не с рождения, а лет с десяти. И, уж, во всяком случае, слово ''неблагонадежный'' не соответствовало. Сомневающийся – вот это ближе. Сколько отстоял коленками на горохе за непотребные вопросы о некоторых местах в Библии. На каком языке разговаривал Адам с Господом? На каком языке разговаривали люди до строительства Вавилонской башни? Учась в школе долго не мог понять, почему число Пи не имеет конечного значения, за что получил прозвище Пиэрим.

Несмотря на периодически возникающие сомнения, голова у Питирима варила нормально, руки тоже росли откуда надо. После реального училища работал сначала учеником, затем техником и дорос до первого инженера на предприятии только нарождающегося центрального отопления и электроснабжения. Его статьи печатались в технических журналах, одна была опубликована в немецком сборнике за 1913 год.

Началась проклятая война. Если Таисия вспоминала о начале своей войны с естественной гордостью, то Питирима буквально корежили от стыда воспоминания. Не раз, возвращаясь к тем дням, как ни пробовал не смог он себе объяснить тот охвативший его, черт, но, действительно, угар патриотизма. Бросил с какого – то пятерика интересную и нужную людям работу и поперся на фронт. Вольноопределяющимся.

 Пятерик, если по правде, все же имелся. Что называется, с младых ногтей священны были для него имена Кутузова, Багратиона, Раевского, Милорадовича и обожаемого Дениса Давыдова. Ладно, в духе времени опустим за веру и царя, но за Отечество! Чем эта австро – венгро – тевтонская и прочая евросвора отличается от нашествия полчищ ненавистников России в 1812 году.

Девяти месяцев хватило, что бы угарный газ развеялся. За это время успел получить Георгия, Станислава и дорасти до подпоручика. Что особенно противно: увлекся теорией и практикой, из нее вытекающей, уничтожения людей. Ведь статью накропал в ''Военный вестник''. Уму не постижимо.

Впрочем, дальше было не лучше. Кинулся в другой полюс. Штыки в землю. Землю крестьянам. Заводы рабочим. Трибунал. Разжаловали. На два месяца стал полностью своим для солдатской братии. Оброс бородой, завшивел.

Как то вызвали в штаб, вручили запечатанный конверт, втихоря. Вскрыв, обнаружил отмену приговора трибунала, восстановление в чине со всеми регалиями. Подписано товарищем военного министра нового правительства. Временного. Скрыл от всех, продолжая сомневаться. Крутило и переворачивало его, как пельмени в закипевшей воде. С полком, вернее с тем, что от полка осталось, прибыл в Мирьянск защищать нарождающуюся народную власть.

Здесь уже было достаточно трех дней, что бы понять какое будущее готовят России те, из Смольного. Побледнеет и Смута и пугачевщина. Не сам дошёл – свела его судьба с удивительным человеком. Питирим по прибытии в Мирьянск занял номер в местной гостинице, проще говоря на постоялом дворе. Соседом оказался странного вида человек. Клетчатое пальто, кепи с двумя козырьками, монокль. Взгляд человека, что-то мучительно вспоминающего. Чудак, одним словом. В первый вечер представился, без фамилии:

- Алексей Аверьянович, гроссмейстер.

Двух вечеров хватило на то, что бы Питирим был вынужден признать правильность приговора Алексея Аверьяновича. Тот – это убеждало наравне с логическими построениями – смотрел на прошлое, настоящее и будущее с беспристрастностью комментатора, рассматривающего ход шахматной партии. Ему нет дела ни до того, кто играет белыми, ни до передвигающего черных.

 Разложил как шахматную задачку: мат в два или три хода. Сложившаяся ситуация, ведущая к неизбежной гибели короля, что бы ни он, ни его окружение не предпринимали.

- Английская революция продлилась одиннадцать лет, французская – двенадцать. И там, и там все эти годы свирепствовал террор.

- Здесь, в России, если победят ''черные фигуры'', а это более чем вероятно, то их власть продержится не одно десятилетие. Без террора не обойтись.

- Что же делать? – ломал голову Питирим. Выход появился, когда обсуждали кого послать в качестве парламентёров для переговоров с защищающими городскую управу, он сам вызвался. Подготовился к разным ситуациям, а там уж, как кривая вывезет.

***

От имеющего быть невнятным ответа на заданный вопрос Питирима спасла подбежавшая Мишка:

- Госпожа фельдфебель, они орудия выкатывают.

- Сколько, какие, калибр?

- Две, сорока двух линейные батарейные пушки – без запинки отчеканила Мишка; не мудрено – женихом у нее ходил прапор из артиллерии.

- Ого – го, сурьезно они к нам относятся. Разнесут нас к едрене фене, а? Как думаешь, Подушин?

- Зависимо от того, какие у них снаряды: гранаты или шрапнель. Гранатами – да, разнесут, а шрапнель можно выдержать. Только поверх всего – какая у них прислуга у орудия. Из этих пушек уметь надо стрельнуть. Еще добавлю – пушки эти без щитков, поскольку предназначены для пальбы за две – три версты, им от ружейного огня защиту иметь незачем. Смекаете?

- Вот, - Таисия почему то с гордостью посмотрела на Мишку, - передай по цепи: всем укрыться, а после первого орудийного выстрела лучшим стрелкам открыть огонь ..

Тут Таисия замялась поскольку традиционным продолжением было – ''из всех своих трех стволов'' – но, не при мужчине же давать такую команду.

- Открыть огонь, - повторила Таисия, твердо глядя в смеющиеся глаза Мишки, - по орудийной прислуге. Мишка, смотри у меня. Исполнять!

- Слушаюсь, - гаркнула Мишка и унеслась, как наскипидаренная.

- Почему это, госпожа фельдфебель, у девицы этой мужское имя? – поинтересовался Подушин.

- Сложилось так. Можно сказать, на волне эмоции…

***

Мишка появилась на свет всего около четырех месяцев назад. При рождении ей дали имя Арзугиль, что значит долгожданный, вымоленный у Всевышнего, цветок. Другого имени и быть не могло. После одиннадцати лет супружеской жизни отец и мать отчаялись иметь ребёнка.

Росла Арзугиль в татарской слободке. Отец содержал скорняжную мастерскую с двумя работниками. Жили не бедно, так, что удалось определить дочку в женскую гимназию. Там она представлялась именем Арина.

Все было хорошо, прекрасно. Арзугиль была способной девочкой, учителя хвалили, родители не могли нарадоваться. Дядя Сафаралей тоже любил племянницу. К отцу её он был недоброжелателен. Маму же любил и жалел, но с какой – то горчинкой. Что произошло в былое время между ими тремя – для Арзугиль было загадкой. Вернее стало загадкой, когда она повзрослела.

Дядя Сафаралей был старшим конюхом на ипподроме. В большой чести и у владельца ипподрома Примакова, и у служащих, и, что особенно важно, у любителей скачек. У дяди кроме городского дома было небольшое поместьице, не в собственности, конечно, в аренду снимаемое. Аренда, впрочем, по сути была бессрочной. Помещик – владелец влез по азартной своей натуре в такие долги, погасить которые не смогли бы и его внуки.

Арзугиль проводила в гостях у дяди Сафаралея большую часть каникул. Верстах в двенадцати от города, на лугах, в лесках, у двух чудных прудов. И лошади. Их было три, но Арзугиль сразу и навсегда выбрала Звездочку. Как они мчались, слившись в одно тело. В самую тихую погоду ветер бил то в одну, то в другую щеку – как повернешься. А уж, если в лицо – то взахлеб.

- Поздновато ты родилась, - говорил дядя, - лет бы с шестьсот назад. Была бы чапкын, быстрокрылым гонцом у Потрясателя Вселенной.

- Почему только гонцом, а не воином? – смеялась она, взмахивая ивовым прутиком, как саблей.

- Прутик – не оружие, - серьезно сказал дядя Сафаралей.

По рассмотрении вечером за вкуснейшим чаем было решено:

- лук и стрелы оставить во славу предков;

- сабля хороша, но уже не по возрасту – мастерства не достигнешь;

- копье, а, точнее, кавалерийское копьецо, именуемое нынче пикой, подойдёт;

- кинжал, метательный нож – это беспременно.

С того дня к скачкам добавились уроки по владению выбранным оружием. Арзугиль и здесь была успешной ученицей. Это были золотые годы. Не долгие, как и все счастливые времена в жизни людей.

Она училась уже в седьмом классе и были все предпосылки перейти в восьмой, педагогический, когда судьба махнула черным крылом. Отец, как обычно, поздней осенью поехал за кожами по своим постоянным поставщикам. Провалился настил подгнившего моста. Его повозка опрокинулась в замерзающую реку. Отец утонул, он совсем не умел плавать. Даже тела не нашли. Когда пришла страшная весть, дядя Сафаралей поехал на поиски, но река была уже покрыта льдом. Всё тщетно.

Мастерскую продали, чуть ли не треть вырученной суммы ушла за невесть откуда взявшиеся долги, да работники заявили, что им два месяца не плачено. Все же, спасибо дяде Сафаралею, семь классов она окончила. Однако, надежда поступить на курсы была стёрта, как ластиком. Она имела право стать домашней учительницей, но третий год шла война, спрос на учителей упал, и уж во всяком случае кто бы взял только выпущенную из гимназии, да ещё и татарку.

Сидеть на шее у дяди? Будучи молодой и здоровой! Когда было объявлено про формирование женских батальонов, она, не долго думая, пошла записываться. Снять ношу с близких, свою родную сестру дядя в лихое время поддержит, а там уж видно будет. Мама, после гибели отца превратившаяся в подобие тени, всплакнула, но не отговаривала. Ей была безразлична оставшаяся часть жизни.

На сборном пункте Арзугиль – Арина увидела и окликнула Таисию, стоя в очереди на ''оболванивание''. Они не были подругами – Таисия все же на пять лет старше – но, само собой, встречались в коридорах гимназии. Таисия узнала младшеклассницу и обещала подождать её после стрижки.

Когда же к ней подошла девчушка с круглой головкой, с торчащими ушками и черненькими бусинками глаз, Таисия, едва сдерживая смех, признала в ней своего детского любимца – плюшевого медвежонка. Так родилась Мишка. Озорная, отчаянная и, по гроб жизни, верная.

***

- Вот так я её и нарекла, - Таисия, понятное дело, рассказала только про случайную встречу на сборном пункте, - что ж, закурим, Питирим Аввакумович, или ты по вере…

- Закурим, госпожа фельдфебель, фронт без табаку и месяца бы не продержался. Кроме табака там же ни …кхе-кхе …никакого отвлечения для солдата немае.

Они закурили: Таисия – свою свернутую раннее цигарку, а Питирим в мановение ока свернул себе элегантную сигаретку.

- Вот как, - сказала Таисия, два раза вдохнув и выдохнув табачный дым, - у кого же ты выучился крутить сигареты, да так ловко и красиво?

- Разно бывало в моей жизни, мне ведь не двадцать лет… Многому, чему и не надо, обучился.

С каких щей Питирима кинуло изображать из себя хорошо пожившего и повидавшего? Ему, действительно, было не двадцать, шел аж двадцать шестой год, вот она старость, невдалеке. Тьфу…

Питирим, разозлившись на себя, попробовал замаскироваться:

- Интересуюсь, госпожа фельдфебель, каким образом подразделение ударниц здесь оказалось и какая у вас диспозиция?

- Диспозиция? – удивленно переспросила Таисия, надо же, какие слова рядовой Подушин знает, - диспозиция у нас такая…