8. ЧЬИМ ШПИОНОМ БЫТЬ ЛУЧШЕ: АНГЛИЙСКИМ ИЛИ РУССКИМ?
Гитлер хандрил: русские взяли Минск и подходили к неприкосновенным границам рейха. Уж и генерал-фельдмаршала Йодля он трижды ставил в угол на горох на колени, и генерал-полковника Цейтлера за уши отодрал дважды, и Гальдера выпорол розгами, а всё бестолку.
Посмотрит Гитлер на карту, видит: русские всё ближе и ближе.
– Что делать, Штирлиц? – спросил Гитлер, повернувшись усталым лицом к сидевшему в кресле штандартенфюреру. – Как можно воевать с такими остолопами генералами?
– Других у вас нет, мой фюрер, – ответил Штирлиц, затягиваясь сигаретой. Хотя Гитлер не переносил табачный дым, но Штирлицу он не запрещал отравлять воздух в кабинете. – Разве что уговорить пленных русских генералов повоевать на нашей стороне. Конечно, за приличный гонорар.
– Нет! – крикнул Гитлер. – Ни за что! Я не имею права доверить им жизни моих солдат.
– Доверьте им жизни русских военнопленных, – проговорил Штирлиц, а про себя подумал: – Уж они найдут против кого повернуть штыки.
Но Гитлер замотал головой:
– Нет, нет и ещё раз нет, Штирлиц. Я приказал перебросить из Франции и Дании дополнительные силы: две танковые дивизии, пять пехотных и два авиационных полка, истребительный и бомбардировочный. Мощным ударом они сметут русских.
Штирлиц закурил вторую сигарету. Гитлер поморщился и недовольно произнёс:
– Штирлиц, вы совсем не бережёте своё здоровье. Но перейдём к делу. Канарис ещё недавно пытался убедить меня, что возле меня завёлся русский шпион. Я ему не верил, но сейчас думаю, что следует проверить его слова. Поскольку Канарис больше не руководит абвером, поручаю проверку вам. Вам это под силу.
– Яволь, мой фюрер, – бодро ответил Штирлиц и, поняв, что аудиенция окончена, поднялся и направился к выходу, по пути прихватив из стоящего на полу ящика бутылку баварского пива.
Штирлиц не терпел шпионов, особенно английских, путающихся у него под ногами и мешающих работать. Он питал к ним профессиональную неприязнь. А Канарис был английским шпионом. Об этом Штирлиц знал точно. Адмирал сам как-то раз в подпитии признался ему в этом и даже попытался завербовать. Но Штирлиц отказался.
Покинув рейхсканцелярию, Штирлиц оставил мысли об отставленном от дел адмирале и, не откладывая в долгий ящик, направился к Шелленбергу. Бригаденфюрер был у себя в кабинете. Он с задумчивым видом сидел на стуле и плевал в урну, отстоящую от него в полутора метрах, целясь попасть в неё. По тому, как был заплёван пол вокруг урны, пальба шла с переменным успехом.
Штирлиц приветствовал его небрежным взмахом руки: хайль. Шелленберг не ответил на приветствие, а спросил:
– Сумеешь попасть в урну плевком, Штирлиц?
– Запросто, – ответил Штирлиц, ставя второй стул рядом с Шелленбергом.
– Не люблю хвастунов, Штирлиц. Ставлю сто марок за каждое попадание против твоих двадцати за каждый промах. Даю три попытки.
Штирлиц прищурил левый глаз, сделал губы трубочкой и плюнул. Комок слюны влетел прямо в урну.
– Раз, – сказал Штирлиц и, собрав новый комочек, плюнул второй раз и снова попал.
– Два.
Шелленберг нахмурился. Ему не нравилось проигрывать. А Штирлиц плюнул третий раз и столь же успешно.
– Три, – сказал Штирлиц. – С вас триста марок, бригаденфюрер.
– Предлагаю английские фунты из расчёта один фунт за десять марок, – предложил Шелленберг.
Штирлиц усмехнулся:
– Это же грабительский курс. Вы не верите в победу немецкого оружия, бригаденфюрер, что так опустили нашу марку?
Шелленберг смутился. Слова Штирлица его задели за живое. Он не сдержался:
– Ты сам английский шпион!
Штирлиц улыбнулся.
– Кстати, о шпионах, бригаденфюрер. Канарис говорил, что в ближнем окружении фюрера находится русский шпион.
– Ерунда, Штирлиц, – улыбнулся хитрой улыбочкой Шелленберг. – Его окружение – то мы с вами, Гиммлер, Борман, Геринг, Геббельс, Ева Браун.
– Та-ак… – протянул Штирлиц, просверлив Шелленберга своим острым взглядом: – Значит, вы убеждены в том, что рядом с нами нет русского шпиона. А я вот не уверен. Каждый из нас может оказаться им.
– Только не я, Штирлиц, – помахал ручкой Шелленберг – Только не я. И уж, по крайней мере, никак не русским.
– Вы английский шпион, Шелленберг, – категорическим тоном произнёс Штирлиц. – А Англия союзница русских. Все планы фюрера становятся известными англичанам, а от них русским.
– Я не шпион! – вскричал испуганный Шелленберг. Его лицо сделалось белым. – Ты знаешь, Штирлиц, как я предан нашему фюреру!
Бригаденфюрер опешил. Жёсткая логика Штирлица сразила его наповал. В лицо ему пахнуло холодным сырым воздухом гестаповских подвалов. Ужас сковал его члены.
– Я-то верю, но поверит ли вам фюрер, бригаденфюрер? – проговорил Штирлиц, скручивая «козью ножку». – Откуда у вас английские фунты?
– Из моего фонда, предназначенного для наших английских агентов.
Штирлиц понимал, что если он оставит Шелленберга в таком состоянии, то тот может устроить покушение на него. Например, несчастный случай на дороге. Поэтому он улыбнулся и весело сказал:
– Теперь я уверен, что вы верный наци, бригаденфюрер, ибо другого столь честного человека в рейхе, кроме фюрера и Геббельса, больше нет. Я рад, что служу под вашим руководством. И я убеждён, что англичане, если вы попадёте к ним в руки, повесят вас с не меньшим удовольствием, чем русские. Но у вас есть выход из создавшегося положения.
– Какой, Штирлиц?
– И вправду, стать чьим-то шпионом.
– А чьим лучше? – поинтересовался Шелленберг.
– Англичане платят фунтами, но не спешат с наступлением, русские не хрена не платят, но быстро наступают.
– Нужно подумать, Штирлиц, всё взвесить. Кстати, а вы на какую разведку работаете?
– На нашу, бригаденфюрер. Я не генерал, мне виселица не грозит. Кстати, почему вы игнорируете наши вечеринки? У нас очень весело и красивые девочки имеются.
Штирлиц знал, что из разговора лучше всего запоминается последняя фраза. Поэтому если Шелленберга спросят, о чём они разговаривали, то бригаденфюрер ответит, что говорили они о девочках.
Помочь сайту
Поздравления
