Утро было не просто туманным; оно было стерильно-белым, молочным, поглотившим краски и звуки. «Скорая помощь», больше похожая на старенький микроавтобус с потускневшей красной полосой, пробивалась сквозь это марево, как подлодка в мутных водах. В салоне пахло остывшим металлом, старыми бинтами и сладковатым запахом человеческого пота.
Николай сидел на жестком пластиковом сиденье, пристегнутый ремнями. Напротив него, раскачиваясь в такт ухабам, насвистывал песенку молодой санитар с прыщавым лицом и щетиной. Второй, более старший, с усталыми глазами и крепкой, осевшей фигурой, курил у приоткрытого окна, вглядываясь в белесую пелену за стеклом. Водителя за перегородкой почти не было видно, лишь слышалось его ворчание по поводу скверной видимости.
Николая везли одного. Его молчаливый сосед по палате, оказалось, куда-то исчез еще во время погрузки — то ли его перевозили отдельно, то ли его и не существовало вовсе в этой странной логике больничных перемещений. Одиночество в салоне делало его еще более уязвимым. Он чувствовал себя грузом, биомассой, которую перевозят из пункта А в пункт Б по воле безликой бюрократической машины.
Он смотрел в запотевшее стекло, пытаясь разглядеть хоть что-то в сплошном белом месиве. Его внутренний барометр, годами настроенный на опасность, зашкаливал. Каждый поворот, каждое замедление машины заставляло его сердце биться чаще. Он продолжал играть свою роль — сидел ссутулившись, неподвижно, уставившись в одну точку, но внутри все было сжато в тугую, готовую распрямиться пружину.
Водитель внезапно громко выругался и начал сбрасывать скорость.
— В натуре, день не задался, — проворчал он, обращаясь к санитарам. — На дороге мужик, вроде как плохо ему. Машина брошена, дверь открыта.
Старший санитар, Василий, нахмурился, оторвавшись от окна.
— Остановись, глянем. Работа такая.
«Скорая» с шипением пневматики остановилась на обочине. Впереди, метров за двадцать, в молочной дымке угадывались очертания брошенного внедорожника. У водительской двери, свесив ноги на асфальт, сидел человек, откинувшись на спинку сиденья. Голова его была запрокинута, глаза закрыты, рот приоткрыт. Выглядело это неестественно и жутковато.
Василий и молодой санитар, которого звали Слава, переглянулись. Процедура была стандартной: проверить, оказать первую помощь, вызвать подмогу если что.
— Коля, оставайся тут, — бросил Василий Николаю, распахивая дверь.
Холодный, влажный воздух ворвался в салон. Николай, не меняя выражения лица, увидел, как они идут к внедорожнику, осторожно, как и положено медикам. Водитель «скорой», мужик в кепке, тоже вышел, чтобы размять ноги, и зажег сигарету, прислонившись к капоту.
Он видел, как Василий наклонился к сидящему в машине человеку, потряс его за плечо. Слава стоял сбоку, с аптечкой в руках.
И тут все произошло мгновенно.
Человек в машине — Руслан — открыл глаза. Его взгляд был абсолютно ясным, холодным и сосредоточенным. Он не выглядел больным. В его руке, лежавшей на коленях, словно сама собой материализовался пистолет с глушителем. Раздался короткий, приглушенный хлопок, больше похожий на щелчок. Василий, не успев издать ни звука, грузно осел на асфальт, на его груди быстро расползалось алое пятно.
Слава замер на секунду в оцепенении, его лицо исказилось гримасой непонимания и ужаса. Из-за деревьев, словно из самой туманной пелены, вышли трое. Один, Артем, метким выстрелом сразил Славу. Второй, коренастый, с лицом, на котором читалась привычка к насилию — Кирилл по кличке «Каша» — направил оружие на водителя.
Тот, бросив сигарету, рванул бежать вдоль дороги, в сторону, где склон уходил в овраг. Он бежал, беспорядочно махая руками, его испуганный вопль разорвал давящую тишину. Артем, не спеша, поднял пистолет, прицелился и выстрелил ему в спину. Водитель вскрикнул, споткнулся и кубарем скатился вниз по склону, скрывшись в кустах и тумане.
— Добить? — спросил Артем, его голос был ровным, без эмоций.
— Не трать патроны. Не жилец, — бросил Руслан, уже вылезая из машины. — Проверим потом.
Тем временем к «скорой» быстрыми, уверенными шагами подошел Тенгиз. Он был в темном пальто, его лицо было спокойным и сосредоточенным, как у хирурга, входящего в операционную. Он не был вооружен. Ему не требовалось оружие.
Николай, все это время наблюдавший за происходящим сквозь стекло, чувствовал, как леденящий холод разливается по его жилам. Его худшие опасения материализовались. Это были не официальные органы с их бумажками и протоколами. Это была грубая, безжалостная сила. Его игра в сумасшедшего была бесполезна здесь, на обочине дороги, в запахе пороха и крови.
Дверь «скорой» распахнулась. В проеме возникла мощная фигура Руслана.
— Выходи, художник. Не дергайся.
Николая отстегнули и вытащили наружу. Он не сопротивлялся. Его ноги были ватными. Холодный утренний воздух обжег легкие. Перед ним стоял Тенгиз. Впервые. Тот внимательно, изучающе посмотрел на него, словно на интересный артефакт.
— Здравствуй, Николай, — произнес Тенгиз тихим, глуховатым голосом. — Давно хотел с тобой познакомиться. Придется прервать твое лечение.
В это время «Каша» уже обыскивал салон «скорой». Он нашел пластиковую папку с документами и вытащил ее.
— Шеф, — кивнул он, протягивая Тенгизу толстую историю болезни Николая.
Тенгиз бегло пролистал ее, пробегая глазами диагнозы, заключения, записи о поведении. Уголки его губ дрогнули в подобии усмешки.
— Очень подробно. Пригодится. Забирай.
Он кивнул Руслану. «Химик» грубо взял Николая под локоть и поволок к внедорожнику. Николай не сопротивлялся, его разум лихорадочно работал, пытаясь найти хоть какую-то лазейку, но ее не было. Только тупой, животный страх.
Тем временем Артем и Кирилл быстро и эффективно делали свою работу. Они втащили тела санитаров в салон «скорой». Артем залил бензин из канистры, которую достал из багажника своего автомобиля, на сиденья и пол. Кирилл чиркнул зажигалкой и швырнул ее внутрь.
Сначала раздался глухой «бух», потом пламя с шипом и треском охватило салон, вырываясь наружу черно-оранжевыми языками. Запах гари и жженой пластмассы смешался с запахом тумана и крови.
— Тащи ее к обрыву! — скомандовал Артем.
Они с Кириллом, используя внедорожник как таран, подпихнули горящую «скорую» к краю дороги. Машина на мгновение замерла на кромке, изрытая пламенем, словно адская колесница, а затем с скрежетом и лязгом покатилась вниз, в глубь карьера. Внизу раздался глухой удар, затем серия мелких взрывов — вероятно, рвались шины или баллоны с кислородом.
Все было кончено за считанные минуты. Тишина снова поглотила все, теперь нарушаемая лишь потрескиванием огня где-то внизу и тяжелым дыханием Кирилла.
Тенгиз, не проронивший за все это время ни слова, стоял у своего черного Mercedes GLS, который был припаркован за поворотом и на котором он сейчас быстро подрулил к месту событий. Он посмотрел на Николая, которого Руслан уже затолкал на заднее сиденье.
— Поехали.
Машины — Mercedes и внедорожник — тронулись с места и быстро растворились в тумане, оставив после себя лишь пятна крови на асфальте, вмятины на обочине и далекое зарево в глубине карьера. Они увозили с собой свою добычу и толстую папку с историей болезни, как инструкцию по эксплуатации своего нового пленника.
А в овраге, среди колючего кустарника и камней, шевельнулось что-то темное. Раненый водитель, истекая кровью, но все еще живой, пытался выползти на дорогу. Его слабый стон потерялся в белом, равнодушном тумане. Он был единственным свидетелем, но его свидетельству пока не суждено было быть услышанным. Охота на виртуоза-художника перешла в новую, еще более опасную фазу.
Помочь сайту
Поздравления
