Куда уходит белая кошка. Роман, фантастика. Глава 3

13 июня 2015 - Владимир Дылевский

       Лежать на ворсе ковра было уютно и спокойно. Всё пережитое «там» воспринималось тревожным отпечатком. Облачком, тающим в ясном небе пробуждения –   как после тяжёлого сна, в котором убиваешь человека.
       Что предшествовало его проживанию в мрачном подвале? Герман мысленно пробежался по своему телу, доискиваясь: в самом ли деле он полностью ушёл оттуда, не прихватил ли чего-нибудь с собой. Герман, Герман… Почему именно Герман? Имя вроде привычное, значит, родное. Самое главное: болячки. Боязнь поездок и кошмарные приступы остались за порогом. Нет ничего подобного, нет того страха и чёрной пустоты. Всё хорошо. Даже если и есть что-нибудь хроническое, то в сравнении с ЭТИМ он практически здоров.
       Но есть потери. Его предупреждали, что ожившие женские образы из его подсознания будут уничтожены. Латену или один из слепков его представления о ней, он потерял. Появилась брешь, из которой тянуло нехорошим сквозняком. Исчез девичий образ с чудесным взглядом карих глаз, стал отстранённым и чужим.
Ушедшая в небытие республика Нэр выглядела обрывком, лоскутком, в котором терялись причинно-следственные связи. Сонэка родила Марта. Вместе с ним родилась и Латена, как один из возможных символов совершенной любви. Поэтому для зловещих неопознанных личностей не было разницы кого уничтожать: Сонэка либо его женскую ипостась. Наверное, им удалось истребить обоих, он об этом уже никогда не узнает.
Зловещую четвёрку местные жители считали чужаками, но их возможности выглядели гораздо весомее, чем у тех, кто ему вроде бы ему помогал. Невесть откуда пришло понимание, что в этот республиканский сумрак он нырнул не по ошибке. Всё пошло НЕ ТАК, потому что кто-то натравил на бездомных кошек овчарку. Хотя, вполне возможно, что объектом нападения взбесившейся твари должен быть стать именно он.
       Так или иначе, он в дикой спешке попал в темный мир, где враждебные силы оказались сильнее помощников. Да и были ли у него помощники (они или она, или оно)? Всё это настолько неуловимо, что могло оказаться плодом его воображения. Сначала она (наверное, всё-таки «она») в разных обличиях, пыталась о чём-то предупредить. Если подумать, маскировка превосходная. Никто не стал бы ждать подвоха от будущей беззащитной, ни о чём не ведающей жертвы.
       В конечном итоге, она и отправила его в это путешествие. Сместила время и задержала его на остановке экипажей. Не исключено, что она могла создать ложное видение судьбы, при котором пути Сонэка и Латены сначала смешались, а потом разошлись, да так, что всё это отразилось даже в «волшебном стёклышке»
Можно было сделать некоторые прогнозы, заглянув в компьютер и просмотрев черты характера… Кстати, с чего он взял, что может вот так вот запросто у себя дома заглянуть в компьютер? Это дорогая заморская игрушка, доступна только богатеям с хорошими столичными связями. Тогда откуда у него чувство привычки к клавиатуре под рукой? Мечты о будущем или воспоминания о прошлом?
Герман поднял голову и посмотрел в угол, в котором по его представлениям должен был находиться пресловутый компьютер. Там на узкой тумбе стоял новенький ламповый телевизор с рогатой комнатной антенной. Никаких компьютеров не было и в помине.
          Однако хватит валяться на полу как захандривший дог. Он поднялся и нерешительно прошёлся по комнате. Поднял и опустил руки, сделал несколько приседаний, задрал майку и осмотрел в трюмо свою спину. Усмехнулся: «Действительно всё в порядке. Честное слово, какой-то бредовый сон»
Всё ли невероятное можно истолковать как сон, вот в чём вопрос. Именно сейчас, поднявшись с ковра в своей квартире, он мог бы потянуться до хруста в суставах и удивиться, как его угораздило уснуть на полу. После чего отмахнуться от причудливых сновидений про каких-то кошек, подвалы и архивы, списав их на дискомфорт. Такое вполне могло произойти. Если бы он один на всём белом свете не стал однажды обладателем тайны – совершенно дикой и немыслимой во всех отношениях…

                                                                *     *     *
          Каким ветром его занесло на душистые склоны вблизи этой деревеньки, он до сих пор не мог понять. Захотелось лесной малины, а охота – хуже неволи. В самой деревне он приобрёл круглый и пышный хлебный каравай, сливочное масло, мёд. Особенно масло: белое как снег. Для него это стало откровением, что масло не жёлтое, как в магазине, и пахнет не холодильником, а благоухает травами.
Домашний хлеб, масло и свежий мёд. Истинное блаженство! Ещё бы сыпануть мелкой, но выразительной лесной малины, получился бы райский бутерброд на свежем воздухе. И чай с душицей из термоса…
С малиной к величайшему сожалению ничего не вышло. Рановато приехал, не поспела ещё. Большая часть ягод была твёрдая, бледная и кислая. Весьма некстати вспомнилось, что медведи тоже любят малину. Хотя внушительный сосновый бор темнел извилистой стеной где-то ближе к горизонту, исключить возможность такой встречи было нельзя.
          Склоны действительно оказались богатыми ягодным кустарником, что соответствовало разговору, подслушанному на одном из рынков. Медведя он не встретил, зато наткнулся на большой муравейник, и несколько рыжих особей с ближайшей берёзы ссыпались за шиворот.
«Больно кусаются, заразы» – Герман отошёл подальше от дерева, тщательно отряхнул волосы и штормовку, оглянулся. Деревня Сертинка с этого места имела причудливый сказочный вид: она лежала на холме, окаймленном лиственной зеленью. Единственное шоссе извивалось в степи тонкой серой змейкой и обрывалось у подножья холма.
          «Счастливое местечко» – подумал Герман, и внутренне прислушался к словосочетанию. – «Густое синее летнее небо над головой, вольный воздух, село, от которого веет древним язычеством. И тишина в солнечных ложбинках среди поля» Стараясь не нацеплять на кроссовки злющих насекомых, он сделал небольшой крюк и наткнулся на узкую дорожку голой земли, ведущую вниз.
          Эта ямка очень походила на высохшее озерцо, с берегами, поросшими можжевельником и мелкими берёзками. На дне его расположился пригорок до странности правильной круглой формы – как деревенский хлеб в его сумке. Герман в задумчивости со стеблем травинки в зубах рассматривал мшистые бока этого земляного «каравая». Затем прилёг на него и прикрыл глаза.
          Внезапно верхний слой почвы под его весом сполз с гладкой поверхности, как скатерть с полировки, обнажив тёмно-серый металл. Герман поднялся и отодвинулся от земляной лепёшки.
Железо здесь выглядело неуместным, как заноза в живом теле. Он, молча, взирал на тусклый металлический отсвет, пытаясь представить конфигурацию скрытого землёй объекта. Ничего похожего на брошенную сельскохозяйственную технику. Скорее всего, предмет занимал весь объём пригорка и имел такую же округлую форму. «Обсерватория, теплицы, ракетная шахта»…
          Мысленно Герман ощупывал поверхность, прикидывая диаметр и высоту, затем изо всех сил напрягая воображение, попытался проникнуть вовнутрь... и он попал вовнутрь!
В узком обводе между двумя оболочками блестели полированные поверхности. Во внутренней оболочке возник прямоугольный проём и Герман, шагнув через него, попутно отметив, что толщина, по крайней мере, внутренней металлической стены не меньше метра.
          Короткий коридор с арочным потолком привёл его в центральный круглый зал, посреди которого стоял подобие шкафа, из которого сбоку торчал загнутый кверху стержень. На торце стержня, на уровне пояса горизонтально лежал плоский экран. Его тёмно-коричневая поверхность ничего не отражала, хотя выглядела более гладкой, чем самое качественное стекло.
          От стен по периметру, как от окон, исходил натуральный дневной свет. Герман вытянул руку. На экране появилось бесформенное пятно телесного цвета, которое постепенно сформировалось в ладонь. Он убрал руку, но отражение не исчезло. Вокруг него появились четыре бордовых остроконечных треугольника, достаточно выразительных, указующих вершинами на застывшее отражение. Очень походило на то, что ему предлагалось приложить ладонь к экрану.
          После непродолжительных размышлений Герман подчинился, но, почувствовав короткий болезненный укол, отдёрнул руку. На поверхности появилась маленькая лужица крови скруглёнными краями напоминающая ртуть. Но затем она быстро впиталась, исчезла.
          Герман осмотрел ладонь, но никаких повреждений не обнаружил. Картинка на экране сменилась. Появилось схематичное изображение человека: безволосый манекен с неопределенными чертами лица. Силуэт медленно повернулся по часовой стрелке, вокруг него образовалась объёмная измерительная сетка. Фигура на экране начала двигаться, принимая всевозможные позы. Экранный человек согнул ногу в колене, когда он попытался согнуть её в противоположном направлении, по фронту ноги появилась красная прямая черта, по всей вероятности выражающая естественное ограничение.
          Герман во все глаза смотрел на картинки, отдельные фазы которых были предельно ясны, но конечный смысл всех этих манипуляций доходил до него довольно туго. Когда «фильм» подошёл к концу, и экран опустел, он понял голову и обнаружил, что на месте «шкафа» появилось большое и комфортабельное с виду кресло.
Опасаясь неприятных сюрпризов, он несколько раз нажал на пружинящую бархатистую поверхность, после чего присел и откинулся на высокую спинку. Захотелось куда-нибудь сложить отяжелевшие после долгой ходьбы ноги.           Снизу вытянулась подставка, поднявшая ноги на желаемую высоту, спинка кресла медленно опустилась.
Здесь было тихо, уютно, неестественно чисто, «сверхцивилизованно», что совершенно не вязалось с первозданной природой близ Сертинки. Как бы повинуясь его желанию, стены ожили и на них отобразились потемневшие склоны с кустарником. Безо всякого перехода виды на стенах поднялись, развернув захватывающую перспективу полей, уходящих за горизонт. Справа, подсвеченные вечерним солнцем, на холме посвёркивали крохотными стёклами волшебные домики деревни. Блестящей ниткой светилось шоссе.
          «Господи, который час?!» – Герман быстро глянул на часы. Он опоздал на последний городской автобус больше чем на полчаса. Возникшая лёгкая паника быстро улеглась, сменилась надеждой, что хозяева этого потаённого убежища, если и вернутся, позволят ему здесь переночевать.
          Впрочем, некоторые опасения внушало само убежище. Слишком много в нём таилось непонятного, далеко шагнувшего за пределы неясной черты, под названием «будущее».
          Он попытался расслабиться, прикрыл глаза. И сразу же ощутил успокаивающее влияние, которое было трудно определить даже как воздействие на мысли. Будто кто-то волевой и дружелюбный положил сильную руку на плечо и ровным голосом произнёс: «Оставь свои тревоги за бортом, дружище. Пока ты спишь, я поведаю тебе всё, о чём пожелаешь».
          Освещение, идущее от стен, потускнело до умеренного, лунного. Герман не мог бы с полной уверенностью утверждать, что на самом деле уснул. Последовало мягкое и приятное отрешение от окружающей действительности.
          Он увидел Вселенскую войну, методы ведения и смыл которой, не находя аналогий, разум отвергал. Битвы велись за пространства, масштабы которых вызывали безотчётный ужас. Пространств было бесчисленное множество. Яркие вспышки и сумасшедшие скачки сквозь параллельные миры. Смещение на опережение, взрывы, погасшие звёзды…
          Затем межгалактические страсти улеглись. Наступило равновесие, перемирие с микроскопическими локальными стычками.
          И явилась ОНА. Величавая осанка, длинные белые волосы, яркие серые глаза… Для того чтобы дерзко и самовольно что-то предотвратить, вопреки запретам и ограничениям. В означенную звёздную систему её перебросил штатный, не вызывающий подозрений, курьерский люггер. Были подготовлены запасные путь отхода: маленький личный корабль, незаметно скользнул в смежное пространство…
          По неизвестным причинам в назначенной дискретной точке ОНА не появилась, Детектор жизни прекратил подавать сигналы. Не дождавшись владелицы, управление отключило нулевую готовность и перешло в состояние протоконсервации.
          Появление Германа оживило функции корабля. По каким-то неведомым признакам он был опознан как «сквозной агент». Управление вышло из режима ожидания и провело перенастройку, делающую его обладателем судёнышка…
          Это всё, что он сумел ухватить из непрерывного мельтешения образов, протекающих без повторов и пояснений. Информационные потоки были поданы для обладающего всей полнотой знаний существа и несли в себе побуждения к действиям. Ничего не ведающему обывателю, коим полагал себя Герман, они лишь добавляли ощущение собственной ничтожности и состояние никчёмной тревоги непонятно за что. Захотелось уйти ото всего увиденного как можно дальше и быстрее.
          Он пробудился и увидел прямо перед собой на стене увеличенную точную копию циферблата своих наручных часов. 7часов 23 минуты. Ровно столько, чтобы неспешным шагом добраться до ближайшей остановки и сесть на утренний рейс.
          «Поскорее выбраться отсюда – и домой»…
          Стоило ему лишь подумать об этом, как он обнаружил, что стоит рядом с пригорком. Содранная им маскировка легла на место и даже несколько видоизменилась: появился основательный травяной покров и три мелких кустика. Зелень лоснилась капельками росы, в воздухе повисли ни с чем несравнимые влажные цветочные ароматы летнего утра …
          На следующий день, перебирая вещи, Герман обнаружил в нагрудном кармане штормовки маленькую металлическую коробочку и авторучку. Или нечто похожее на авторучку. Возможно, он подобрал какой-то хлам по пути в одной из нечастых своих вылазок на природу. Рассматривая неизвестные предметы, он осознавал, что это лишь слабая попытки самоуспокоения. Его оттуда выпустили, но не отпустили. С покорным упрёком, как брошенный автомобиль, или как пёс, решившийся довериться новому человеку, корабль лежал внутри пригорка. Его было жаль, тревожила отдаленность и ненадёжная маскировка.
          На тряску и сжатие оба таинственных подарка не отреагировали никак. Вполне возможно, что они должны были служить лишь молчаливым напоминанием. Герман переложил их в куртку, в расчете на то, что ему попадётся мусорный контейнер, и вышел на улицу. Посмотрел не небо. Сплошная синюшная тьма. В любой момент мог разразиться ливень, а он не взял с собой зонт.
          Когда он отошёл от дома приблизительно на расстояние одной остановки, его опасения подтвердились: с Юго-востока, растворяя очертания домов, надвигалась мутная дождевая стена. Герман глянул по сторонам и свернул с тротуара в распахнутую дверь подсобки продуктового магазина.
          – Дождик переждать или по делу?
          Сидящий на облезлом табурете человек в чёрном халате курил, щурясь при свете единственной лампочки.
          – Дождик… Там утонуть можно. – Герман подошёл и пожал руку однокашнику. Алексей Никитский работал грузчиком и дворником, компенсируя малый доход сдачей цветных металлов. Каждый раз при встречах он хвастался своими успехами в побочной коммерции, но у Германа не было никакого желания вникать в эти дела, и каждый раз он уводил разговор в сторону.
          – …зная цены на ниобий и тантал, можно выйти на основного закупщика, минуя посредников, – с таинственным видом изрёк Никитский. – На днях удалось выманить у техника в издательстве блок абонентского искателя со старой АТС. Кусок оторвал приличный. Это гораздо интересней, чем обдирать проводы с релюшек.
          – Ты видел кого-нибудь из наших? Генку, Оксану, Альку? Они где-то рядом с тобой живут, в том же районе.
          – Бродят лесом, – нетерпеливо отмахнулся Лёшка. – Ищут, сами не знают чего. Генка и Алька рванули в село, вместе с сезонниками, Оксанка осталась при богатом мужике, и ей уже никто не интересен. Лучше подумай, как дальше жить будешь на одно пособие. Могу тебя пристроить добывать серебро из контактов. Или на распил латунных брусьев. Забудешь, как мелочишкой бренчать…
          Герман покосился на дверь, за которой пузырились и пенились лужи и мелькали не успевшие найти укрытие прохожие. «Боже, как он надоел со своими торгашескими нравоучениями! Скорей бы уже небо прояснилось…»
          – …так что подумай, – подытожил Никитский.
          – Ты рассказываешь в высшей степени поучительные истории. Действительно, есть над чем задуматься, – невпопад проронил Герман. – Пора двигать дальше. Знаешь… – он вынул из кармана «авторучку» и после непродолжительных раздумий, вручил её собеседнику. – На, возьми. Сувенир. Может, найдешь, куда её пристроить.
          – Что-то не пишет, – пожаловался Никитский, чиркая по крышке стола. – Как ей пользоваться?
          – Понятия не имею – откликнулся Герман и, выйдя на улицу, побрёл под падающими с тополей редкими каплями. Никому не нужную металлическую коробочку он бросил в урну около почтового отделения.
Дома, сложив в угол сетку, он выбрал из неё три самых увесистых картофелины. «Пожарить с лучком, да навернуть с солёными рыжиками»
          Корабль, корабль… Спрятанный внутри холма постоянно присутствовал в мыслях – влез в душу как живое существо.
1 Сдать «тарелочку» науке, да и сбросив с себя чужеродный груз. Денежное вознаграждение? Возможно. За метеориты, вроде бы платят…
2 Наплевать и забыть.
3 Пользоваться «движимым имуществом» самому.
              От первого Варианта тянуло нехорошим душком, и Герман его всерьёз не рассматривал. Но он навязчиво толкался в голове – скорей всего, по причине скудного выбора. Хотя, система управления переориентировалась на него как на владельца, ему по-настоящему ничего не принадлежало. В посылах, которые он улавливал в течение ночи, содержался смутный намёк на смерть прежней владелицы, но это ровным счётом ничего не значило. Права на корабль мог заявить кто угодно.
          Легко сказать: наплевать и забыть. Сокрытая под дёрном тайная тревога будоражила и звала за собой. И связана она была именно с прежней хозяйкой судёнышка. Её образ появлялся и ускользал в предыдущих призрачных мирах как дивные секундные сны, приснившиеся внутри ночных кошмаров.
          Каким образом он мог эксплуатировать сей подарок судьбы? Летать на нём по грибы? Или использовать в качестве дачного домика? В каждом из этих вариантов существовала высокая вероятность быть вовлечённым в совершенно неясные события с какими-то безразмерными масштабами.
Герман понимал, что безнадёжно вязнет в некоем подобии второго варианта – нервном бездействии. Потому что чувствовал: такой выбор не для него…

                                                           *     *     *

          Его преследовала луна, он бежал от луны. Яркий белый свет прострелом бил из окна. Смещался, звонко смеясь. Сулил несметные реки нежности. Одолеваемый сильнейшим смущением, Герман на корточках переползал в тень, которой почти не оставалось. Перед глазами мелькнул образ амазонки. Белоснежная лошадка встала на дыбы, всадница призывно протрубила в серебряный рожок. Луна, гордясь своим лукавством, заглянула в угол и обняла лучами лицо.
----------------------------------------------------------------
«Если ты думаешь, что сможешь не влюбиться,
Что ж, подождём,
Когда солнце с закатом простится» …
---------------------------------------------------------------
          Страстно пульсировала мелодия неведомой песни. А, может быть, услышанная ранее, в иной жизни…
--------------------------------------------------------------
«Под звёздами, чарующее нежно, прочно
Волшебное чувство есть,
Оно украдёт твоё сердце безбрежной ночью»…
--------------------------------------------------------------
          Пленённый мелодией и лучами, Герман сдался, его окутал искрящийся туман…
--------------------------------------------------------------
«Ты не сможешь устоять перед лунным светом,
Дыханье моё найдёт твоё сердце.
Ты не сможешь укрыться»…
-------------------------------------------------------------
          Луна рассмеялась звонкими струнами и, прощаясь, набросила на него прозрачную вуаль.
                                                           *     *     *

          Затёкшая рука выскользнула из-под головы и упала, больно стукнулась костяшками об стену. Герман открыл глаза и обнаружил, что сидит, скрючившись, в том самом углу, в который его загнал странный сон. Как он сюда попал и почему задремал в такой неудобной позе? Неужели он лунатик? Никто и никогда ничего подобного за ним не замечал. Три дня назад он выглядывал ночью в окно. Месяц находился в убывающей стадии: от него оставался тонюсенький серпик. Ему приснилось полнолуние…
          Каковы его планы на сегодняшний день? Посетить своего инспектора на службе занятости, отметиться – это раз. Таскать мебель у бывшего сослуживца, переезд у него – это два. Что ещё? Обои отклеились на стенке рядом с диваном.
          На бирже дородная тётка с уставшим лицом сделала пометку у себя в тетрадке и заглянула в еженедельный реестр.
          – Вакансий на сегодня нет, – сообщила она сиплым голосом. – Какой-то вы невезучий. В общем, пока отдыхайте. Пособие переводят регулярно, жалоб нет? Ну и отлично. – Оторвавшись от стола, она мельком глянула на Германа. – Голову в чём-то измазали.
          – А-а… Спасибо, – Герман машинально потёр ладонью шевелюру. Ему действительно не везло. Безработным он числился уже без малого год. Ничего подходящего найти не удавалось. Разве что воспользоваться льготными курсами и освоить какую-нибудь дополнительную специальность?..
В квартире бывшего сослуживца мебель стояла неровными зигзагами, в воздухе висел запах потревоженной старой пыли.
          – Грузовик ещё не приехал, – сообщил Борис, потряхивая охапкой матерчатых мешков. – Видишь ли, я не знаю, дадут мне на сегодня грузчиков или нет. Поэтому тебя и пригласил… Ты где стенку-то украл?
          – В каком смысле?
          – Голова в извёстке. Спереди. Отряхнись чуток.
Герман провёл ладонью по волосам.
          – Всё?
          – Нет, не всё. Похоже, что в краску залез, а не в извёстку. А я как назло остатки растворителя выкинул ещё вчера. Ладно, не так уж сильно бросается в глаза. Дома сотрёшь. Ты посиди пока здесь на стульчике, а я гляну, что там Ксю на кухне наколдовала. Газетки свежие посмотри…
          Герман присел и без особого интереса перетасовал стопку газет. Остановился на утренней ежедневной. Внизу, на первой полосе на глаза попалась короткая заметка: «Необъяснимая смерть на обочине»
          «…Водитель был найден мёртвым за рулём мусоросборной машины (участок №8). Диагноз более чем странный: сильнейшее обморожение мозга. Кожа на левой стороне лица покойного приобрела пергаментную сухость и неестественно белый цвет.   По свидетельству единственного очевидца, около 4 часов утра он заметил машину, уткнувшуюся в стену дома. Рядом с кабиной водителя в воздухе висел ярко-белый огонёк, напоминающий одиночный фейерверк… »
          «Наш участок» – Герман перевернул газету, бегло просмотрел вакансии и остановился на кроссворе.
Приблизительно через полчаса подъехал объёмистый фургон. Вместе с ним прибыли четверо крепких коренастых парней. Они решительно отодвинули хозяина и его помощника от тяжёлых шкафов и предложили перетаскивать баулы.
          Домой он вернулся приблизительно через два часа. После беготни с тяжёлой поклажей хотелось прилечь, не снимая одежды.
          «Остался ещё один забег: до магазина и обратно. А ну-ка…» – Герман с кряхтеньем поднялся, повесил сумку на плечо и вышел во двор.
          Дверь, ведущая в подсобное помещение, была заперта и опечатана. Около магазина, на обочине узкой дороги стояли три дорогие иномарки. Одна тёмно-синяя и две с окрасом «серый металлик».
          Взяв хлеба, колбасы и рыбных консервов, Герман задержался у винно-водочного отдела. Продавщица нервно теребила рыжую челку, и смотрел на него пронзительным взглядом, будто что-то хотела сказать, но не решалась.
          – Коньячку бы хорошего…
          – Смотря для чего. Прямо сейчас хочешь на стол поставить или подарить? – продавщица продолжала смотреть ему в глаза.
          – Нет, про запас. Для друзей или в качестве натуры…
          – Тогда пошли со мной. Выберешь сам. – Она взяла его за руку и провела за прилавок, толкнула дверь служебного помещения и они вошла в крохотную пропахшую ментоловым дымом каморку. Заперла дверь на засов.
          – Я тебя помню. Ты дружил с Лёшкой Никитским, нашим грузчиком, – заявила она, привалившись спиной к двери.
          – Не дружил. Учились когда-то в одном классе.
          – Я видела, что ты к нему заходил, поэтому и решила... Так вот, убили вчера вечером дружка твоего.
          – Как убили?! За что?!
          – Тише ты! Кричать не надо как на пожаре. – Продавщица, которую судя по бейджику звали Алла, предостерегающе вытянула пухлую руку перед собой – Не для того я тебя сюда привела. Вообще не говори ничего, только слушай. Пастора знаешь?
          Герман молча кивнул. Про Пастора слышать ему приходилось: местный уголовный авторитет, обложивший «данью» два городских района.
          – К вечеру у меня закончился портвейн. Крикнула Никитскому, чтобы притащил ещё ящик, а он не отвечает и товар не несёт. Обслужила двоих, пошла разбираться. Слышу голоса в подсобке. И курят в наглую, хоть топор вешай. Следовало выставить посторонних за дверь, а Лёшку пнуть хорошенько, чтобы не отлынивал. Но что-то меня удержало на месте, будто кто-то за руку схватил. Встала как вкопанная и смотрю в просвет между штабелями тары…

                                                           *     *     *

          Никитский выбрался из развалившейся горы пустых ящиков и промокнул рукавом кровь, текущую из десны.
          – Шершень, остынь немного, – элегантный, в дорогом плаще, с безупречно отглаженными брюками, Пастор осмотрел помещение. Не найдя ничего более приличного, присел на краешек стола. – Что за манеры: сразу с порога в пачку прорубать. Мы ведь просто так заскочили, на минутку. Проведать Лёшика.
          – У меня ещё не вся выручка на руках, честно, – послышался трудно узнаваемый голос Никитского. – Последние два кругляка уже сдали. И двадцать метров медного кабеля…
          – Знаешь, что самое важное в любой работе? – перебил его Пастор. Он смотрел в пол, лениво покачивая ногой в лакированном ботинке. – Доброта и смирение. Сроки закончились, отсрочка тоже. Есть возражения по этому поводу?
          – Командир, я… свою золотую печатку отдам…
          – Ну, до чего же это всё унизительно, – Пастор скривился. – Оставь эти пломбы с зубов при себе. Лёш, зачем ты меня так обижаешь? Ты ведь совсем не бедно живёшь, верно? В трамвае не ездишь. Ручками дорогими пользуешься.
          Пастор взял авторучку со стола и несколько раз взмахнул ей, словно визировал документ красивым каллиграфическим почерком. Внезапно воздух перед ним почернел и сгустился в полотно непроглядной ночи, на котором один за другим, трепеща, проявились крохотные огоньки, И выплеснулись между ними магистральные ниточки пунктиров. Затем всё рассеялось и исчезло. Наступило продолжительное затишье.
          – Пастор…
          – Спокойно, Колёк, сейчас во всём разберёмся. Вот, значит, как… Знаешь, у меня немножко улучшилось настроение. Если удовлетворишь моё жгучее любопытство, оставшаяся часть долга с тебя спишется. Что это такое и откуда оно у тебя взялось?
          – Не знаю… однокашник подарил… сувенир… – очень тихо ответил Никитский.
          – Долги прощать нельзя, – прозвучал глухой голос со стороны двери. – А если другие узнают…
          – Сегодня можно сделать небольшое исключение, – Пастор выставил перед собой «сувенир», – Шевельни извилиной, Колёк. Ты видел что-нибудь подобное? Вещь очень редкая и не дешёвая. Где одна, там и десять. Может, для этого «однокашника» такая штучка – мелкий пустячок. Найдётся что-нибудь и поинтереснее. Понял? Лёш, не тяни, нужны подробности.
          – Герка Неверов… адрес не знаю…
          Послышался грохот развалившейся груды ящиков.
          – Чего это с ним? Посмотри.
          – Не знаю, Пастор, не дышит. Кровь изо рта…
          – Шершень, ты – дурак. Машешь граблями. Нежнее надо бить, кормильцы всё-таки. – Пастор поднял авторучку над головой, разглядывая её на свету. – Похороны за твой счёт.
          – С однокашником не получилось. Жалко…
          – Что значит: не получилось? Всё получилось. – Пастор поднялся. – Имя, фамилию записал? Вот и отлично. Остальное приложится. Не переживай, Колёк. Шершень, не забудь: за тобою жмурик. Кидай себе на загривок, и пошли. Посадишь на заднем сиденье…

                                                           *     *     *
          – …Они ушли, а я ещё неизвестно, сколько там простояла. Дышать боялась, а потом весь день ходила на цыпочках… – Алла сделала круглые глаза и нервно повела плечами. –   Твоя была авторучка?
          – Да. Нашёл на трассе. И всё-таки мне кажется, что Никитского они отпустят. Он им полезен как добытчик …
          – Куда отпустят, дорогой мой? – на полном лице продавщицы появилась бледная улыбка. – Думаешь, они его в больницу отвезли? Зарыли где-нибудь в тихом месте. Ты вот что, Гера, прямо сейчас собирай вещички и уезжай отсюда Бога ради. Хотя бы на время.
          – Нельзя мне сейчас уезжать. Через пару дней встреча с инспектором…
          – Какие пару дней, Гера! – Алла обернулась на дверь и перешла на шепот. – У Пастора знаешь, какие связи? Вычислят тебя моментально! Ты видел три авто у входа? Это их машины. Они где-то поблизости отираются. – Она открыла стоящий слева шкафчик, и вынула оттуда бутылку с длинным горлышком. – Бери свой коньяк и пошли… Нет! Не в торговый зал. Есть ещё один выход – во двор.
Она схватила его за рукав и быстро повела по трём узким коридорам к выходу.
          – Спасибо тебе, Алла…
          – Давай, не задерживайся. Храни тебя Бог. Удачи…
          Он пробрался через аккуратный дворик и вышел на прямую длинную дорожку. Обогнув вереницу старых гаражей, заскочил в свой подъезд. В квартире стояла умиротворяющая тишина и прохладный уют. На экране телевизора накопился уже изрядный слой пыли.
          Укоряя себя в излишней нервозности, он подошёл к умывальнику и глянул на себя в зеркало. Теперь видно было, что краешек чуба у него и впрямь белый, словно подкрашенный водоэмульсионной краской. На ощупь характерная для заляпанных волос шероховатость не ощущалась.
          Он прошёл в зал и присел на диван. Внезапно вторглась острая мысль: водитель мусоросборщика! Герман резко обернулся. Вокруг того места, где на подушке лежала его голова, на ковре осталось белое пятно в виде размытой белой ауры. Краски на ворсе выгорели, так же и волосы у лба. Коробочка и авторучка… Он их притащил их с корабля. Крутил и вертел, пытаясь разобраться, нажимая в разных местах. Возможно, что-то включилось в этих непонятных устройствах.
          Коробочку он выбросил в урну на ближайшей остановке. Оттуда она попала в чрево мусорной машины, мёртвого водителя которой, с побелевшим лицом нашли неподалёку от остановки. Нечто неведомое бросилось по следам прибора и начало охоту на его вероятных обладателей.
          И всё же, что-то спасло его этой ночью. Накрыло «лунной вуалью». Именно в таком виде он воспринимал эту защиту в своём странном сне. В служебных помещениях магазина у него присутствовало смутное ощущение неестественности в поведении продавщицы Аллы, будто она небрежно играла наспех заученную роль. Он не придал этому значения, но теперь… Она довольно точно и образно изложила всё, что произошло между Пастором и Никитинским. Вспомнились и «трассировочные пунктиры» ненароком слетевшие с уст простой продавщицей винно-водочного отдела…
          Герман вскочил и бросился собирать свой дорожный рюкзак. Никаких упорядоченных мыслей не было и в помине: «Вещи тёплые нужны или не нужны?.. Надолго ли?.. Бельё, полотенце… Железная кружка, мыло, нож, ложка… Лучше денег побольше и еды… Из-за чего я должен бросить квартиру и всё остальное…»
В какой-то момент он обнаружил, что занимается бестолковым перекладыванием вещей в рюкзак и обратно. «Надо взять себя в руки и преодолеть эту тоскливую инерцию, порождённую нежеланием срываться с насиженного места »…
          Его отвлекла какая-то вспышка, блик. Герман поднял голову и увидел в отражении на стекле книжного шкафа яркий сгусток белого огня за окном спальни, с шевелящимися и вращающимися острыми лучами. От него веяло страшным мертвящим холодом. Продвигаясь вдоль стены, убийственный свет медленно смещался в сторону балкона.
          Опасаясь выдать себя звуком шагов, дыханием Герман пробрался в прихожую. Сунул ноги в туфли, подхватил с вешалки куртку и, не заперев дверь квартиры, выскользнул на лестничную площадку. Спустившись на три ступеньки, резко притормозил. Во дворе стояла свинцово-серая иномарка – одна из тех, что он приметил рядом с магазином. Ошибиться было невозможно: такие машины – большая редкость на улицах провинциального города. В одной из квартир проиграла трель домофона. Мужской голос с улицы бросил небрежное: «почта». Щёлкнуло реле магнитного замка.
          Бежать на верхние этажи? Герман попятился. Окно напротив него было не заперто. Времени на принятие решения: считанные секунды. Он заскочил на отопительную батарею и, перевалившись через подоконник, лёг на бетонный козырёк над входом в подъезд. По лестнице протопали две пары ног, жалобно скрипнули дверные петли.
          Он осторожно переполз к краю и глянул вниз. Водитель «свинцовой» иномарки сидел к нему спиной и сосредоточенно копошился в бардачке. Через двор прошмыгнул серый пушистый котёнок. На скамейке детской площадки, возле цветастой карусели сидела девушка с маленьким зеркальцем в руке.
          Герман спрыгнул с козырька и присел за кустом сирени. Встав на карачки, прополз с десяток метров, остановился и прислушался. Вереница кустов здесь обрывалась. Оставалось лишь одно: подняться в полный рост и с независимым видом удалиться (жилец соседнего подъезда, который отправился по будничным делам).
          Сделав над собой усилие, он поднялся и, не спеша побрёл вдоль кирпичной стены. Через открытое окно прорвались резкие хлопки выстрелов и чьи-то истошные вопли. Грохнула тяжёлая металлическая дверь. Покинувший   подъезд человек, шатаясь, сделал несколько шагов и упал на колени, уткнувшись лбом в заднюю дверцу автомобиля. Левая его рука болталась как плеть, из приоткрытого рта текли слюни. Водитель выскочил из машины и склонился над ним.
          Герман ускорил шаг, свернул за угол и бросился к дороге. Проголосовав, остановил первую попавшуюся маршрутку и присел на заднее сиденье у окна. Краешком глаза он заметил серую иномарку, выезжающую из дворов.
          Через две остановки он перескочил в троллейбус, следующий в сторону улицы «Мостовой». Сунув руку в рюкзак, проверил наличие дорожных вещей. Распределил консервные банки, чтобы не упирались в спину, и попытался анализировать ситуацию. Что-то произошло в его квартире: вошли двое, вернулся один. Выглядел он неважно, а сгусток пламени куда-то пропал. Герман бы его заметил из окон маршрутки. Значит, имела место столкновение, подробностей которого он уже не узнает. И, слава Богу.
          Продавщица Алла, винно-водочного отдела… Герман прекрасно знал всех служащих магазина в лицо. Помнил тех, которые работали раньше. Продавщица Алла действительно стояла за прилавком, но это было пять лет назад. Никитский устроился разнорабочим тремя годами позже. Пастор объявился в этом районе прошлой весной. Следовательно, знать про них она ничего не могла.
          Что-то настойчиво и тревожно билось, пульсировало, стараясь прорваться из ранних воспоминаний. Пятилетний интервал! Сонэк в посёлке Наваждение. Тогда вмешалась «мама», лицо которой во всех случаях он видел лишь мельком. Кто же защитил его на этот раз? Он избавился от обоих предметов, найденных в кармане, но могло быть что-то ещё. Заблаговременно размещённое в его квартире…
          Привокзальная площадь своей неспешной многолюдностью напоминала земляную проплешину у муравейника. Отсюда уходила большая часть пригородных автобусов. Приближалось время последних вечерних маршрутов. Часы железнодорожного вокзала показывали 5:35. До «Сертинского» №167 оставалось два с половиной часа.
          Герман повернулся к стоянке такси и шарахнулся к тёмно-зелёному тенту шашлычной. Они выследили его! Среди невыразительного однообразия таксомоторов тускло поблёскивали две иномарки, а рядом стояли четыре субъекта, выделявшиеся крепким телосложением и нарочито-презрительным выражением на лицах.
          Прячась за киосками, он переместился к краю площадки и перешёл на другую сторону улицы. Между промтоварным магазином «Меркурий» и соседним зданием чернел густо поросший клёном проулок. Оттуда открывался прекрасный обзор на привокзальную площадь. Притаившегося в непроницаемой тени наблюдателя видеть никто не мог.
          Можно было уйти, а потом вернуть ко времени отправления, но Герман опасался, что его преследователи захотят проверить окрестности и он может на них наткнуться где-нибудь в другом месте. Совершенно очевидно, что они не только узнали его адрес, но и раздобыли фотографии. Заинтересовались они им всерьёз. Лучше всего было не терять их из виду…
          Знакомый старенький автобус с облупившейся краской на боку выкатился со стороны бокового проезда. Пассажиры засуетились и начали сбиваться в кучку около восьмой посадочной площадки. Пора!
Он пересёк дорогу и быстро втёрся в толпу, которая его буквально занесла через распахнувшиеся двери. Народу в узкий салон набилось столько, что не было возможности поднять руку и стереть пот, стекающий по лицу. Господи, скорей бы уже уехать куда-нибудь подальше!
          Автобус пересёк трамвайную линию и остановился. «Проклятые светофоры! Понатыканы на каждом шагу! Почему он так медленно ползёт, дороги в это время совсем пустые?»…
Лишь после того, как они съехали с моста на северо-восточную трассу, автобус набрал приличную скорость.           Исчезли последние постройки. По обе стороны дороги потянулись картофельные поля. На другом берегу реки в тёмно-красной дымке лежал покинутый Германом город. Где-то на одной из чёрточек улиц осталась брошенная квартира с незапертой дверью…
          Приблизительно через полчаса пути салон начал постепенно освобождаться. На предпоследней остановке в Осиновке, вышли практически все, кто ехал стоя.
          Сияющая лента дороги зигзагами лежала между цветущими лугами и упиралась долгожданный деревенский холм. Герман обернулся и похолодел. Вдалеке, следом за ними мчались четыре автомобиля. «Это они…» Почему он решил, что это люди Пастора? Какая-то смесь обострившихся чувств и отложившихся в подсознании дорожных наблюдений подсказывали, что это именно они: за время пути он видел не более десятка одиночных легковых машин. А здесь сразу четыре одновременно.
           Он отчётливо осознавал, что на конечной остановке встреча неизбежна. Его вытащат из салона, как бы он не упирался. И на помощь к нему никто не придёт. Существовал лишь единственный шанс: заросли у подножья холма. Герман подошёл к водителю и, наклонившись, тихо попросил:
          – Остановите, пожалуйста, в роще.
          – Не вижу смысла, – возразил водитель. – Осталось ехать всего ничего.
          – Пожалуйста… Живот скрутило, не дотерплю…
          – Ну, хорошо, – водитель внимательно посмотрел на него в зеркальце. – Весь разгон мне испортил. Выскакивай побыстрее.
          Герман толкнул руками медленно открывающуюся дверь и бросился в кусты. Позади прозвучал добродушный смешок. Автобус выбросил облако едкого дыма и скрылся за поворотом.
          Герман пробирался через густо переплетённые ветви, заслышав приближающийся шум, присел и пригнул голову. По дороге, расшвыривая гравий, промчались четыре легковушки. Он поднялся и бросился бежать. Покинув заросли, осмотрелся, пытаясь определиться с направлением. Перед ним лежало, идущее вверх под небольшим уклоном, поле с редколесьем и одиночными берёзками. С дороги его сразу же заметят. Стелющее свет на покатые земляные валы, закатное солнце, будет светить ему в спину. Но другого выбора не было.
          Он поправил рюкзак и побежал в сторону далёкого бора, петляя и падая в травянистые ложбинки. Когда он был близок к верхней точке подъёма, заметил своих преследователей, съезжающих с шоссе на обочину.
Сразу же за подъёмом он неожиданно наткнулся на овраг, которого в прошлое своё посещение не заметил. Скатившись по высохшей глине, Герман спустился вниз и побежал по его руслу. Он чувствовал, что силы уже на исходе, но его подгонял страх и отчаяние. Как найти место, к которому он стремился? Мелких ямок и впадин здесь огромное количество.
          Найдя трещину в почти отвесной стене, цепляясь за прошлогодние травы, он вновь поднялся наверх и наткнулся на первые малиновые кустики и сразу же обнаружил знакомый муравейник под берёзой. Лёг на живот, перекатился в яму и упёрся ладонями в пригорок. Где-то наверху метался свет автомобильных фар, подсвечивая ветви кустарника.
          В яме пахло вечерней влагой. Сумрак или потемнение в глазах? Герман обнаружил, что лежит на гладком полу в обводном пространстве между стенами и хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Левая рука лежала на грубой ткани рюкзака. Не потерял. Надо же, не бросил...
          Что-то мягкое опустилось на лицо. Раздалось шипенье. В лёгкие вливался живительная смесь, насыщенная мелкой аэрозолью. Дыхание восстановилось, воздух перестал мучительно драть горло. Герман открыл глаза и увидел какой-то приземистый механизм, очень похожий на обычный домашний пылесос со шлангом, на конце котором имелось расширение.
          Устройство каким-то образом определило, что свою работу закончило: втянуло в себя шланг, откатилось по короткому коридорчику и куда-то пропало. Герман поднялся и, волоча за собой рюкзак, прошёл в центральный круглый зал. Упал в кресло. Резко повернул голову назад. «Тарелочка» тотчас же отреагировала на его тревогу: сверху опустился колпак, накрывший его вместе с креслом. По всей вероятности, именно таким образом, здесь выглядела максимальная защита.
          Правый подлокотник шевельнулся, просел, под пальцами появилась широкая клавиша. На уровне глаз вокруг головы замерцал светлый обод, сменившийся окружающим ландшафтом. Где-то далеко за холмами догорал закат. На бесконечном тёмном поле смутно просматривались впадины и кочки. Как бы повинуясь его желанию, изображение стало контрастным, и он увидел своих преследователей.
          Машины стояли на поле вразброс. Их владельцы бродили поблизости. Один из них – в элегантно подогнанном по фигуре костюме, облокотившись на капот, держал между пальцами сигарету, дым от которой извилистым хвостом поднимался к небу и таял в неподвижном воздухе.
          Поверх картинки медленно и хаотично двигались непонятные знаки: длинная вертикальная чёрточка, перечёркнутая тремя короткими горизонтальными. Когда Герман сосредоточил своё внимание на бампере машины Пастора, изображение приблизилось, а один из значков неподвижно встал в середине, поверх капота.
Внезапно Герман осознал смысл происходящего. Всё, что здесь находилось, реагировало на мысли и эмоции. Кресло, подлокотник. ПРИЦЕЛ. Он наклонился вперёд и нажал на клавишу. Изображение на мгновение потускнело. Когда оно вновь обрело чёткость, автомобиль и Пастор исчезли.
          Перед ним пламенела прямая огненная река горящей земли, уходящая к дальним холмам. Одна из машин в бешеном темпе неслась по пересечённой местности, подскакивая на ухабах как перепуганная косуля. Три человеческих силуэта, удаляясь, мельтешили среди ветвей чахлого перелеска. Защитный колпак поднялся и растворился в потолке.
          Герман привалился к спинке кресла и бессмысленным взглядом уставился вдоль ночного поля, отображённого на стенах корабля. Он хотел лишь припугнуть и убивать никого не собирался. Сколько человек сгорело вместе с Пастором? В любом случае загадочное воспламенение почвы незамеченной не останется. Жители деревни смотрят сейчас на огненный след из окон своих домов и недоумевают. Наверняка, кто-нибудь из них обзвонил уже все экстренные службы. Скоро здесь будет очень многолюдно.
          «Надеюсь, летать ты ещё не разучился» – тоскливо подумал Герман. – «Лети, куда глаза глядят. Подальше отсюда»
          Поля скрылись из виду, появились склоны окружающие пригорок. Лёгкий ветерок качнул траву и шевельнул прошлогодние листья. Дуновение его постепенно усиливалось. Казалось, что это не ветер вовсе, потому, что он мчался вокруг пригорка. Слабый воздушный поток превратился в чёрный земляной ураган, от которого разлетались в стороны обломанные ветки. Воздух помутнел, а когда он очистился, вокруг корабля слабо мерцал синий прозрачный обод, напоминающий кольца вокруг Сатурна.
          В темноте центрального зала солнечным зайчиком по полу скользнул указатель. Символика корабля поражала своей выразительностью, которую не могло не понять любое мало-мальски мыслящее создание. Ему предлагалось встать с кресла и проследовать в сторону короткого коридорчика.
Герман поднялся и, глянув на стенные «экраны», обнаружил, что чёрное неясное поле уходит вниз и горизонт наклоняется.
          В боковых стенах коридорчика виднелись четыре дверных проёма без дверей. Он шагнул в первую слева маленькую комнатёнку, которую в сложившихся обстоятельствах вполне можно было назвать каютой. Кроме двух лежанок он там ничего не нашёл, но ему больше ничего и не требовалось. Он прилёг на одну из них, ощутил на себе необычайно нежное покрывало и сразу же провалился в сон.
Во сне он видел световую «зебру» скользящую по его и лицу порождающую ощущение скорости. Затем всё исчезло, сменившись блаженством утреннего забытья под пасмурным небом осени.

                                                           *     *     *

          Утро планеты красного солнца. Как на рисунках какого-то космического художника. Там возвышались над слюдяными озёрами животные похожие на жирафов. Трудно сказать, что отобразили экраны корабля. Для него утро, а для этой планеты – неизвестное время суток.
          Цвета вечерней пустыни превалировали во всём: во впадинах, наносах и скупых приземистых скалах. Полер свесил руку с лежанки и коснулся ворса на полу своей каюты: как мягкая приозёрная трава. На маленьком столике лежала круглая, пышущая жаром, выпечка, что-то белое в тарелке, похожее на творог. Бокал с неизвестным напитком. Где консервы из его рюкзака?
          Рюкзак? Зачем ему брать с собой какие-то тряпочные мешки с ремнями? Иной раз забавные мысли приходят в голову, когда толком ещё не проснулся. И откуда такая чудовищная усталость, будто прожиты десятки жизней с постоянным недосыпанием? Совсем не утреннее настроение.
          Он подцепил на вилку пирожок и осторожно откусил небольшой кусочек. Вкусно, конечно. Пищу синтезировал корабль в соответствии с чьими-то понятиями и предпочтениями? Невесть по какой причине, Полер повсюду вокруг себя ощущал женское присутствие. Возможно, из-за вещей, лежащих на соседнем спальнике. Кто-то до него обитал в небольшом корабельном пространстве.
          В беспорядке лежали журналы. Разные: шитьё, вязанье, макраме, кулинария, косметика, моды, эротика. Он попытался представить обитательницу этой каюты. Женщина, и в то же время, не совсем женщина. Ничего доселе не ведая, она впервые столкнулась с аурой исконно дамского очарования. И ей захотела стать НАСТОЯЩЕЙ женщиной. В дикой спешке, с каким-то героическим отчаянием, и в то же время, жгучим любопытством, нахватала всего, что подвернулось под руку, и попыталась разобраться. Прежде всего – в самой себе.
          Полер взял синюю маленькую подушку и провёл ладонью по вышитой белыми нитками кошачьей мордочке. Очень простая вышивка, для начинающих, но с трепетной нежностью к любимому существу. Старалась, работала аккуратно.
          Что же ему понадобилось на планете со скупым на краски пейзажем? Где-то у изголовья должен находиться контактер. Неизвестно, как ещё можно назвать тонкий пружинистый обруч для получения сведений. Полер подержал его на весу и осторожно опустил себе на голову.
          Он мысленно задавал вопросы в пустоту. На некоторые получил ответы: понимание в чистом виде. В мире, который они покинули, он поспешил избавиться от маршрутизатора: подарил «авторучку» грузчику в магазине. Поэтому корабль избрал для переброски планету, на которую в последний раз скрывался от каких-то зловещих наблюдателей. Коробочка являлась своеобразным маяком, которым нужно пользоваться с большой осторожностью: запустить лишь на доли секунды. Вот и всё. Никаких, даже пространных сведений о хозяйке корабля.
          Полному осмыслению мешало отсутствие соответствующего образования и несопоставимость понятий его замкнутого мирка с азбукой жизни Вселенских масштабов, которыми оперировал корабельный информатор. Даже притом, что он получил адаптированные   данные, последняя порция знаний оказалась особенно сложной, после чего Полер был удручён и подавлен.
          ОНА создала каркас для запасных линеек событий с незначительным опережением во времени. Всего лишь точки, помеченные четырьмя перекрещенными двойными узлами. Это была какая-то хитроумная уловка с её стороны – полностью сформированные потоки вероятного будущего моментально бы засекли. После чего ОНА направились в исходную точку, где «по неосторожности» привлекла к себе внимание, давая возможность «объекту» незаметно ускользнуть и самостоятельно двигаться по размеченным ею пунктам.
          «Сколько нам здесь торчать и можно ли прогуляться по окрестностям?» – задал очередной вопрос Полер. По времени ожидания ничего определённого он не получил. Само понятие времени в свете всего, что он узнал, теряло прежний смысл, а, значит, вопрос получился глуповатый. Из обруча ему флегматично поведали, что необходимо затаиться и ждать. Этот мир – прекрасное убежище, потому как находится в окружении космических тел со сложными орбитами и гравитационными полями, затрудняющими их обнаружение.
          На планете приемлемая атмосфера и комфортные погодные условия. Сутки равны тридцати восьми часам. Гравитация: одна и одна десятая, максимальная освещённость на уровне умеренной облачности во время заката. Имеются агрессивные формы жизни. Следует взять с собой оружие и не удаляться далеко от корабля. Безо всяких запросов он был уведомлён: во время сна ему вживили в ушные раковины универсальный анализатор речи и сделали прививки от любой, даже неопознанной инфекции.
          На выходе из каюты Полер получил пояс с оружием – бочкообразную трубку на рукоятке – и непонятным образом был выставлен за пределы «тарелочки» на шероховатый грунт. Вскарабкавшись на небольшую возвышенность, он огляделся по сторонам. Повсюду, до самого горизонта лежала пустыня красно-коричневого цвета, на которой местами выделялись приземистые горные образования. Слабый непрерывный ветер нёс с собой каменный запах с кисловатым металлическим привкусом. Над горизонтом неподвижно висело тусклое солнце.
          Со стороны широкой трещины в скале послышался шорох и скрежетание. Полер обернулся. Занимая всё пространство между стенами, внутри копошилась панцирно-чешуйчатая зеленоватая масса, с натугой пробирающаяся наружу. Из неё выпростался какой-то отросток с костяным крючком на конце, который со свистом хлестнул по камням.
          Полер отскочил назад. Намерения неведомого существа выглядели достаточно откровенными. Габариты существа выглядели достаточно внушительными. Через какие-то секунды оно вырвется на простор, и противостоять ему будет сложно. Прыгать высоко, а если попытаться слезть, зверюга может зацепить его своими длинными конечностями.
          Сорвав оружие с пояса, Полер бегло осмотрел его, и не нашёл никаких курков и кнопок. Вспомнив «авторучку», он просто сжал рукоять. В стене слева появился раскалённый желобок, с которого стекала расплавленная порода. Следующее попадание невидимого луча пришлось точно по центру. Одна из панцирных пластин существа лопнула и рассыпалась искрами. Из пещеры потянуло горелой падалью.
          В тот же момент сильный удар по локтю выбил оружие из рук. Площадку наводнили человекообразные создания – низкорослые и коренастые, с необычайно длинными руками. Полер и глазом моргнуть не успел, как был схвачен и спущен вниз со скалы. Шестеро из них подняли его над собой, словно вымпел, и галопом помчались к ближайшей группе холмов.
          Извернувшись, Полер глянул в сторону «тарелочки». При тусклом свете корабль выглядел частью однообразного безжизненного ландшафта. Он неподвижно стоял на плоскогорье, уменьшаясь по мере продвижения группы местных жителей, пока не скрылся из вида.
          С какой-то невероятной скоростью бегуны пересекли пустыню, нырнули вовнутрь изрытой ходами горы, сбросили свою добычу на пол в маленькой, лишённой каких-либо предметов комнатёнке, вход в которую закрыли листом из неизвестного материала.
          Ошеломлённый стремительным развитием событий, Полер потирал ушибленные места и корил себя за ненужное любопытство. С запоздалым тоскливым отчаянием он мысленно потянулся к кораблю. Поначалу казалось, что без помощи он не останется. Но время шло, надежда таяла, пока окончательно не рассеялась как дым. Снова вспомнилась «авторучка» с коробочкой. Возможно, какой-нибудь из этих предметов был своеобразной кнопкой СОС. Так или иначе, на его злоключения в предыдущем мире корабль никак не отреагировал.
          В полной темноте на шершавом каменном полу он просидел довольно долго. Несколько раз ему удавалось вздремнуть, но сон был хрупкий, душный и беспокойный. Во сне он слышал многоголосый гул толпы, бредущей по ночным улицам.
          Когда отодвинули лист, закрывающий вход, он услышал первые слова от пришедших за ним двух аборигенов – жёсткие отрывистые звуки. С некоторой задержкой переводчик выдал следующее:
«Безродный и неизвестный, ты должен отправиться с нами к…» далее последовало словечко, что-то вроде «ряст», которое переводчик распознать не смог.
          Полер счёл за благо повиноваться. О физической силе местных жителей он мог судить весьма приблизительно. Свои возможности оценивал следующим образом: с двумя – тремя особями он, возможно, и справился бы. Но состязаться с ними в беге и выносливости всё же не рискнул бы.
Его провели по узким коридорам в комнату с большим оконным проёмом, рядом с которым на широкой скамье сидели четверо. Всё, что находилось вокруг, имело некоторые привычные черты и это немного успокоило Полера.
          Его притащили в какое-то поселение, напоминающее пустынные города в его мире с безыскусными глинобитными домами. Здешний народ не лепил свои жилища из глины, а вырубал их внутри холмов. Проходы и проёмы были лишены дверей, рам и стёкол. Но скамьи и толстые палки у входа говорили о том, что на этой планете где-то растут деревья.
          Местные жители умели сидеть. Вероятней всего, имели скелеты, схожие с человеческими. Плоские их лица своей бесстрастной надменностью напоминали миниатюрные языческие статуэтки. Чёрные узкие глаза с большими зрачками, вдавленные носы и тонкогубые прямые рты – всё это вполне соответствовало облику пустынных жителей. Тёмно-серая растительность на голове больше походила на густой грубый мех. На безволосых смуглых торсах лоснились засаленной тканью бесхитростные накидки.
          «Похоже, меня не слишком здесь уважают» – Полер стоял, переминаясь с ноги на ногу, перед сидящими хозяевами, что по привычным для него меркам исключало расположение и симпатию. Впрочем, некоторые знаки гостеприимства всё же присутствовали. Ему принесли волокнистую чёрную лепёшку и сказали, что это еда. У Полера это вызвало сильнейшие затруднения. Он изрядно проголодался. Следовало поддерживать силы. Но можно было запросто отравиться незнакомой пищей. Вспомнив о прививках, полученных на корабле, он всё же решился отщипнуть кусочек. Лепёшка имела затхлый привкус и походила на стряпню из песочного теста. Какого-то отторжения внутри себя он почувствовал и постепенно доел угощение.
          – Если твоё тело требует поддержки, можешь опереться на посох, – разомкнув тонкогубый рот, изрёк тот, что был крупнее остальных.
          – Благодарю вас, – откликнулся Полер и с удивлением прислушался к собственному голосу. С некоторыми искажениями, но слова чужого языка произнести он смог. По- видимому, переводчик обладал сразу несколькими полезными свойствами. Посох он взял. По большей части – из любопытства. Толстая палка высотой от пола до подбородка, тяжёлая и прочная на вид, была лишена коры и каких-либо признаков сучьев.
          – Безродный из неизвестных, ты нарушил основной закон межгорья: слабый должен отдать свою жизнь большому и сильному, стать его пищей, не причиняя ему увечий и боли.
          Речь по-прежнему держал самый крупный представитель сидящей четвёрки. Походило на то, что Полер попал на некое судилище, где ему отводилась роль обвиняемого. Ничего хорошего это мероприятие не сулило, а «тарелочка» в полном безучастии лежала где-то на плоскогорье.
          – Я протестую, ваша честь. Вы здесь сидите в укрытие, вместо того, чтобы способствовать насыщению флоры и фауны. Почему, собственно? Кроме того, мне не предоставили адвоката или возможность защищаться самому. Я – гражданин другого мира. Могу ли я, по крайней мере, воспользоваться последним желанием и попрощаться со своим домом?
          Выступление Полера осталось без внимания.
          – … ты принадлежишь к касте подобных сугэ, суби (две руки, две ноги?), а, значит, достоин того, чтобы отдать свою жизнь индатана (на ристалищах?). Хочешь оставаться там, где стоишь или увидеть, как умирают другие на ндоканга (площадка, арена, игровое поле)?
          «Главный судья» поворотом головы указал на единственное окно. Полер решил, что разумнее принять приглашение и подошёл вплотную к широкому подоконнику. То, что он увидел, походило на прямоугольный стадион, в котором вместо привычных трибун темнели окна. Внизу, в достаточной для хорошего обзора близости, находился лабиринт, сложенный из камней песочного цвета.
          Раздался глухой тягучий звук, словно ударили колотушкой по огромной мембране. В окнах замаячили расплывчатые фигуры зрителей. В лабиринте появился тощий безволосый гуманоид. В руках он держал туго набитый мешок. На негнущихся циркульных ногах он прошествовал по длинному проходу и остановился у первого поворота.
          Вновь разнёсся над стадионом зов невидимого гонга и в лабиринт неизвестно откуда вползи чёрные жуки и пауки. Каждый из них был высотой до пояса и имел пропорциональные размеры в длину и ширину. Являлись ли они гигантскими насекомыми или механизмами по их движениям и внешнему виду определить было сложно. Перемещались они довольно быстро, но не настолько, чтобы нельзя было от них убежать. На гладких полированных боках скользили тусклые блики.
          Тонкотелый «гладиатор» сунул руку в мешок и бросил перед стаей насекомых металлическую полусферу. Когда предмет коснулся земли, из него выскочили тонкие усики. Наступивший на полусферу первый жук был отброшен взрывом и остался лежать на спине с раздробленным брюхом.
          Отступая, боец свернул в перпендикулярное ответвление, где наткнулся на новое скопище насекомых. Из мешка он вытащил шар и, проделав над ним какие-то манипуляции, положил его на землю и укрылся в коротком тупике. Собравшиеся у входа в его убежище существа сбились в сплошную чёрную массу. В толчее вспыхнуло красное пламя взрыва, и часть жуков осталась лежать без движения. Через преграду из неподвижных тел методично переползали паукообразные создания.
          Прижатый к стене гладиатор пытался закрыться мешком, но получил несколько ударов по ногам и рухнул на землю. Какое-то время пауки месили его своими острыми лапами, затем все насекомые исчезли, будто их и не было.
          Последовала довольно продолжительная пауза, во время которой стражники собрали всё, что валялось на земле, скидали в громоздкую тележку и вывезли из лабиринта.
          «Он пользовался двумя видами оружия: некое подобие рогатых мин и   бомбы, скорее всего, с примитивным пружинным заводом. Странный мир…» – Полер украдкой покосился в сторону «судейской бригады». Все четверо не двигались, будто прилипли к скамейке. Каменные их лица были обращены к окну.
Следующим на арену вышел карлик в бурых и тёмно-зелёных одеждах, снабжённый точно таким же мешком. Телосложением он походил на хозяев города, хотя имелись и некоторые отличия: более низкий рост и кривоватые ноги «колесом».
          Не взирая, на видимую неуклюжесть, действовал он чрезвычайно умело: перебегая из одного прохода в другой, растянул насекомых в цепочку. После чего начал уничтожать их по одному, подкладывая на их пути мины и бомбы.
          Зрителей в окнах добавилось. Послышались возгласы, выражающие одобрение. Внезапно с другого конца лабиринта послышался резкий дребезг и рёв, словно где-то заработала бензопила. Насекомые как по команде исчезли. В дальних ходах лабиринта что-то мелькнуло. Двигалось оно настолько быстро, что виден был только ярко-красный размазанный след.
          Косолапый карлик суетливо топтался на месте, пытаясь угадать, с какой стороны появится новая угроза. Последнюю бомбу он выбросил наугад, исходя, как видно, из того, что скоростной объект с большей долей вероятности промчится по широкому проходу. Неведомое создание, наткнувшись на бомбу, резко развернулось и помчало обходными путями. Не успело затихнуть эхо от взрыва, как в левом проходе с оглушительным рёвом сверкнуло красное нечто, оставив после себя разрезанное на две половинки тело. В наступившей тишине послышался жалобный скрип телеги.
          Полер перегнулся через подоконник и внимательно посмотрел вниз. Высота стен лабиринта около двух метров или чуть побольше. Вооружение гладиатора – четыре бомбы и девять мин. Бомбы взрывались приблизительно через восемь-десять секунд после установки. Точное время появления смертоносного скорохода определить не удалось. Но этого и не требовалось. Его невозможно было не услышать.
           Неясным виделось происхождение боекомплекта, явно опережающим технологическое развитие здешней цивилизации. Насекомые-убийцы тоже вызывали много вопросов, которые, при данных обстоятельствах не выходили за рамки второстепенного любопытства и очень быстро вылетели из головы. Полер сосредоточил своё внимание на жизненно важном: просмотрел ещё три выхода на арену. Ничего нового эти наблюдения не добавили. Никто из трёх гладиаторов не дотянул до появления красного призрака, умеющего распознавать и обходить взрывчатку.
           По ощущениям день уже должен был клониться к вечеру. Слишком много событий вместило в себя это время. Но солнце ещё не приблизилось к зениту. День на этой планете равнялся девятнадцати часам…
          – Пришёл твой черёд умереть, неизвестный безродный, – прервал его размышления «главный судья».
Вошли двое стражников. Один из них в руках держал обломки от мины и бомбы. На обоих фрагментах сохранились рычажки с набалдашником. Оба предмета абориген поднёс к глазам пленника и передвинул на них рычажки из одного крайнего положения в другое.
          – Всё понял, – кивнул Полер. Ясно было, что речь идёт о переключении боекомплекта в боевое положение. – Но, может, вы всё-таки ответите на пару вопросов?
          – Задавай свои вопросы.
          – Когда всё заканчивается? То есть, что будет после красного?.. Как он у вас называется, я не знаю.
          – Появится ещё один. После него ты можешь вернуться туда, откуда пришёл. Это не для тебя, безродный неизвестный. Ты умрёшь раньше. Лишь один покинул это место живым.
          «Главный судья» откуда-то из одежд извлёк медальон на цепочке и передал его стражнику. Тот так же молча, приблизился к пленному и поднёс украшение к его глазам. Полер взглянул на рельефное изображение кошачьей мордочки, и у него чаще забилось сердце. ОНА была здесь! Ошибиться было невозможно – на подушечке в каюте осталась вышивка, явно скопированная с медальона!
          – Будешь ли ты спрашивать о чём-то ещё?
          – Я хочу взять с собой это, – Полер вытянул посох перед собой.
          Наступила затяжная пауза, во время которой судьи медленно поворачивали головы друг к другу.
          – Это не оружие, – бесстрастно подытожил дюжий ландрихтер. – Арсай (Немощный безродный?) может взять его с собой.
          «Замечательное боевое прозвище: Арсай. Звучит как «банзай!». Пожалуй, я присвою его себе…»
Ни о чём другом Полер подумать не успел. Стражники подхватили его под руки, и потащили к выходу. Они преодолели два коридора и спустились вниз по лестнице. Ему вручили мешок, грубо вытолкали через дверной проём, который сразу же закрыли массивной плитой.
          Полер огляделся по сторонам. Сверху зияли чёрные дыры окон, в которых маячили редкие фигуры любителей ристалищ. По их количеству можно было судить, что бойцом его считают неважным и схватка должна закончиться в считанные минуты.
          Осмотрев мешок, он обнаружил сверху длинные горизонтальные прорези – очевидно, для того, чтобы было удобнее держать его в руках. Полер просунул в отверстия левую руку и повесил мешок на плечо.
Глухо завибрировал над головой удар исполинского гонга. Из земляных щелей под стенами полезли чёрные тела.           Копируя тактику косолапого карлика, Полер лёгкой рысцой пробежал несколько поворотов, заставив, вынуждая разрозненные группы насекомых слиться в одну сильно растянутую цепочку.
          Остановился он у стены, отделяющую его от т-образного тупика, и, развернулся лицом к атакующим. Место было выбрано не случайно. Рассматривая лабиринт сверху, Полер запоминал его строение. Выделил для себя самый замысловатый узор из мелких и крутых поворотов и на его основе составил план сражения.
          Сильно опережая колонну, на него нёсся чёрный жук, выставив перед собой два массивных бивня, напоминающих щипцы для колки сахара. Полер бросился к нему навстречу и, уперев посох в землю, перенёс своё тело над спиной насекомого. Не успевший затормозить противник врезался в стену. Полер сильным ударом вогнал   посох под панцирь и, с хрустом ломая внутренности, резко повернул его в сторону. Теперь ясно было видно, что это не механизм. Из замершего тела потекли вязкие струйки синеватой биологической жидкости. На земле остались лежать куски хитина, напоминающего армированный пластик.
          Подскочившему следом пауку Полер перебил передние лапы, но добивать не стал – оставил его лежать на боку и царапать тремя уцелевшими конечностями грунт. Орудуя посохом как дубинкой, разделался ещё с тремя пауками, когда с другого конца лабиринта донёсся холодящий душу пронзительный рёв. Разрозненная кавалькада гексаподов моментально исчезла. Полер заскочил в тупик, подпрыгнул, развернул над головою посох так, что тот лёг на стены как перекладина, подтянулся, вскарабкался наверх.
          Под ногами сверкнула красная вспышка ворвавшегося в т-образный закоулок объекта. Порывшись в мешке, «Арсай» вынул мину, перевёл в боевое положение и бросил посреди ведущей в тупик горловины, перекрыв, таким образом, единственный выход. После чего бросил бомбу в коридорчик и, перескочив на соседнюю стену, лёг лицом вниз. И без того истошный рёв взлетел до панических визгливых тонов. Взрывной волной качнуло стены, и визг оборвался.
          Над лабиринтом пронёсся многоголосый гул, из которого внутренний переводчик смог вычленить только эмоции: одобрение и восхищение. В каждом окошке теперь виднелись, по меньшей мере, по три фигуры. Полер спрыгнул вниз и рычажком вернул мину в исходное положение. Держа посох перед собой, крадучись пробрался в тупик.
          То, что он увидел, вызвало у него сильнейшее потрясение. Перед ним находилось живое существо похожее на осьминога без щупалец. Взрыв превратил его левый бок в ярко-алое месиво. Единственный уцелевший пуговичный глаз страдальчески смотрел куда-то сквозь стеновую кладку. Вибрирующие с сумасшедшей частотой короткие нервные пучки продолжали двигать поршни вживлённого механизма. Рядом лежало колесо диаметром приблизительно в метр, с толстыми спицами и тремя рядами острых зубьев на ободе.
          Что последует дальше: нападение чёрных жуков или появится второй такой же гибрид? Долго гадать на эту тему не пришлось: резко всколыхнулся механический треск, подобный звуку работающей бензопилы. Полер закрыл боковые ответвления двумя минами и встал в узком и длинном проходе. В правой руке он держал зубчатое колесо, вырванное из тела полумеханического уродца. В левой руке – мешок с боеприпасами.
          Впереди мелькнул красный отсвет и Полер изо всех сил швырнул колесо перед собой. Риск был, конечно, страшный. Забраться на стену он уже не успевал. Звук сильного удара, скрежет и алая влажная полоска на правой стене указывали на то, что этот раунд он тоже выиграл. А, значит, вышел победителем в безнадёжной по местным меркам битве.
          Публика оживилась. Судя по гулу, раскатившемуся над чашей стадиона, количество зрителей существенно возросло. Полер с удивлением обнаружил, что сквозь апатию, порождённую гаснущим нервным напряжением, он поневоле наслаждается триумфом.
          Внезапно трибуны затихли, затем поднялся беспорядочный гвалт, несущий немалый заряд недоумения, возмущения и гнева. С другой стороны лабиринта раздался новый треск и через две секунды ещё один.
«А вот так мы уже не договаривались!» – похоже, отпускать его живым, в планы организаторов турнира не входило. С помощью импровизированной перекладины Полер вновь поднялся наверх и побежал по гребню стены в ту сторону, откуда появлялись красные чудовища.
          Искомое место находилось под восточной трибуной: тёмная нора, закрытая решёткой, которую поднимали с помощью, уходящего в стену каната. Слитые в сплошную массу, внутри шевелились алые тела. Необходимо было приподнять решетку, но не настолько, чтобы растревожить скопище уродцев и выпустить их на свободу.
Ухватившись за канат, Полер потянул его на себя, что вызвало к активности очередного убийцу, включившего свой жуткий мотор. Активировал бомбу, закину в её в открывшуюся щель и повис на канате с другой стороны стены. Нора разразилась оглушительной какофонией звуков: будто сотня демонов ревела, и визжали в преисподней. Решётка прогнулась и затрещала. В какой-то момент показалось, что она не выдержит и разлетится в щепки. Взрывом встряхнуло трибуну, сверху посыпался песок и мелкие камни.
«Мне этого никогда не простят… Однако, пора бы уже вернуться, да посмотреть, что там творится в этой клоаке»
          В тёмной нише стояла глухая тишина. Сквозь прутья решётки сочилась вязкая красная жижа, напоминающая томатную пасту. В воздухе висел тошнотворный запах подгоревшего рыбьего жира.
В лабиринте что-то нарушилось, сломался установленный порядок. Коридоры наполнились полчищами гексаподов. Двое уцелевших красных безо всякой системы двигались между стен, прорезая себе колёсами дорогу в чёрной толчее. Зрители куда-то исчезли.
          Полер промчался по верхотуре, перескакивая с одной перегородки на другую. Цепляясь за выбоины в стене, добрался до большого окна и ввалился комнату судей. Заслонив дверной проём массивным листом, выполняющим функцию дверей, он подпёр её двумя посохами и повернулся к «судейской бригаде». Все четверо по-прежнему сидели на скамье и медленно поворачивали головы из стороны в сторону.
          – Я заскочил сюда ненадолго. С просьбой… – Полер поднял и опустил посох. – Распорядитесь, чтобы освободили мне дорогу и предоставили смышленого провожатого. Я очень устал и хочу домой.
          – Твоё место в аётре (в лабиринте? Синоним слова: в аду?), безродный. Ты погубил наследие первых отцов. Ты должен вернуться и умереть.
          – Это ж надо, сколько снобизма в заурядной пустынной дыре, – с нескрываемым сарказмом подивился «Арсай» – А вот когда он соседствует с тупостью, это пагубно влияет на здоровье. У меня целый мешок взрывчатки, из которой я почти ничего не израсходовал. Руки чешутся испробовать это на вас. Могу отправить всех вас к самому первому отцу. Могу взорвать заслонку под ногами и выпустить тараканов в город, а потом наслаждаться зрелищами.
          Откуда-то снаружи зазвучали громкие голоса: стража обсуждала варианты проникновения в судейскую комнату через окно. Полер достал из мешка мину, перевёл рычажок в боевое положение, ударом кулака по днищу заставил её выпустить усики антенн и выбросил её в окно. Внизу прогремел взрыв, голоса затихли.
          – Прежде, чем я разобью ваши дурацкие головы, – Полер поводил перед лицами посохом, – мне бы хотелось получить ответы на некоторые вопросы. Почему меня непременно нужно было убивать?
          – Существует пророчество, – после некоторой паузы заговорил судья-оратор. – Сюда явятся двое безродных из дома на холме. Если их не принести в жертву Беару, они разрушат порядок вещей и повергнут Великую Пустыню в хаос.
          – Не по своей воле я к вам явился. Вы сами притащили меня сюда. Я не напрашивался. Ладно, не столь уж важно. Какая гадалка вам напророчила это светопреставление?
          – Самый Первый Отец Беар спустился в подземелье источника. Благословен тот день, когда в Великой пустыне появилась вода. Хранимая ликом доброго духа на круглом камне, из земли сочилась влага. – Рассказчик широко раскрыл глаза и прижал палец к губам. Полер внутренне напрягся. Вереница образов, промелькнувшая в воспоминаниях, породила острую тревогу: женщина с бесцветными глазами и прижатым к губам пальцем. – Там он нашёл пророчество, начертанное кубсада (переводчик немного замешкался: священная азбука). Благословен день, даровавший нам письменность.
          – Как мне выбраться из вашего… города?
          – Все знают пророчество с измальства. Назад ты не вернёшься.
          – Вижу, – процедил Полер сквозь зубы. Лист, закрывающий вход, начал подрагивать под первыми толчками извне.
          По всему походило, что две противоборствующие силы заложили свои варианты событий, и в некоторых точках пространства-времени они пересекались. Полер ощутил подступающее раздражение от того, что его таскают по размеченным путям, словно игрушечный паровозик по полу. – Что случилось с первым безродным?
– Он скрылся в неведомой стране. Вещал для второго безродного, что есть запасные пути, прежде чем даровать нам это.
          Опять на свет божий появился медальон с кошачьей мордочкой.
          – Кидай его сюда, – предложил Полер, указывая на пол рядом со своими ногами.
          Последовало молчаливое вращение головами, которое пришлось прервать сильным ударом посоха по скамье. Обстоятельства требовали: на дверной лист давили из коридора основательно. Цепочка мелькнула в воздухе и легла на правый ботинок Полера. Он подцепил её палкой, отошёл к стене и внимательно посмотрел на рисунок. Линии кошачьих глаз искрились под ярким дневным светом, словно льющимся по другую сторону медальона, из далёкой неведомой страны. Из ниоткуда.
          Кошка уходила по извилистой тропинке. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела в глаза. Тревога, нежность и тепло, зовущее за собой…

Регистрационный номер №0293337

от 13 июня 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0293337 выдан для произведения: Лежать на ворсе ковра было уютно и спокойно. Всё пережитое «там» воспринималось тревожным отпечатком. Облачком, тающим в ясном небе пробуждения –   как после тяжёлого сна, в котором убиваешь человека.
Что предшествовало его проживанию в мрачном подвале? Герман мысленно пробежался по своему телу, доискиваясь: в самом ли деле он полностью ушёл оттуда, не прихватил ли чего-нибудь с собой. Герман, Герман… Почему именно Герман? Имя вроде привычное, значит, родное. Самое главное: болячки. Боязнь поездок и кошмарные приступы остались за порогом. Нет ничего подобного, нет того страха и чёрной пустоты. Всё хорошо. Даже если и есть что-нибудь хроническое, то в сравнении с ЭТИМ он практически здоров.
Но есть потери. Его предупреждали, что ожившие женские образы из его подсознания будут уничтожены. Латену или один из слепков его представления о ней, он потерял. Появилась брешь, из которой тянуло нехорошим сквозняком. Исчез девичий образ с чудесным взглядом карих глаз, стал отстранённым и чужим.
Ушедшая в небытие республика Нэр выглядела обрывком, лоскутком, в котором терялись причинно-следственные связи. Сонэка родила Марта. Вместе с ним родилась и Латена, как один из возможных символов совершенной любви. Поэтому для зловещих неопознанных личностей не было разницы кого уничтожать: Сонэка либо его женскую ипостась. Наверное, им удалось истребить обоих, он об этом уже никогда не узнает.
Зловещую четвёрку местные жители считали чужаками, но их возможности выглядели гораздо весомее, чем у тех, кто ему вроде бы ему помогал. Невесть откуда пришло понимание, что в этот республиканский сумрак он нырнул не по ошибке. Всё пошло НЕ ТАК, потому что кто-то натравил на бездомных кошек овчарку. Хотя, вполне возможно, что объектом нападения взбесившейся твари должен быть стать именно он.
Так или иначе, он в дикой спешке попал в темный мир, где враждебные силы оказались сильнее помощников. Да и были ли у него помощники (они или она, или оно)? Всё это настолько неуловимо, что могло оказаться плодом его воображения. Сначала она (наверное, всё-таки «она») в разных обличиях, пыталась о чём-то предупредить. Если подумать, маскировка превосходная. Никто не стал бы ждать подвоха от будущей беззащитной, ни о чём не ведающей жертвы.
В конечном итоге, она и отправила его в это путешествие. Сместила время и задержала его на остановке экипажей. Не исключено, что она могла создать ложное видение судьбы, при котором пути Сонэка и Латены сначала смешались, а потом разошлись, да так, что всё это отразилось даже в «волшебном стёклышке»
Можно было сделать некоторые прогнозы, заглянув в компьютер и просмотрев черты характера… Кстати, с чего он взял, что может вот так вот запросто у себя дома заглянуть в компьютер? Это дорогая заморская игрушка, доступна только богатеям с хорошими столичными связями. Тогда откуда у него чувство привычки к клавиатуре под рукой? Мечты о будущем или воспоминания о прошлом?
Герман поднял голову и посмотрел в угол, в котором по его представлениям должен был находиться пресловутый компьютер. Там на узкой тумбе стоял новенький ламповый телевизор с рогатой комнатной антенной. Никаких компьютеров не было и в помине.
Однако хватит валяться на полу как захандривший дог. Он поднялся и нерешительно прошёлся по комнате. Поднял и опустил руки, сделал несколько приседаний, задрал майку и осмотрел в трюмо свою спину. Усмехнулся: «Действительно всё в порядке. Честное слово, какой-то бредовый сон»
Всё ли невероятное можно истолковать как сон, вот в чём вопрос. Именно сейчас, поднявшись с ковра в своей квартире, он мог бы потянуться до хруста в суставах и удивиться, как его угораздило уснуть на полу. После чего отмахнуться от причудливых сновидений про каких-то кошек, подвалы и архивы, списав их на дискомфорт. Такое вполне могло произойти. Если бы он один на всём белом свете не стал однажды обладателем тайны – совершенно дикой и немыслимой во всех отношениях…

                                                                *     *     *
Каким ветром его занесло на душистые склоны вблизи этой деревеньки, он до сих пор не мог понять. Захотелось лесной малины, а охота – хуже неволи. В самой деревне он приобрёл круглый и пышный хлебный каравай, сливочное масло, мёд. Особенно масло: белое как снег. Для него это стало откровением, что масло не жёлтое, как в магазине, и пахнет не холодильником, а благоухает травами.
Домашний хлеб, масло и свежий мёд. Истинное блаженство! Ещё бы сыпануть мелкой, но выразительной лесной малины, получился бы райский бутерброд на свежем воздухе. И чай с душицей из термоса…
С малиной к величайшему сожалению ничего не вышло. Рановато приехал, не поспела ещё. Большая часть ягод была твёрдая, бледная и кислая. Весьма некстати вспомнилось, что медведи тоже любят малину. Хотя внушительный сосновый бор темнел извилистой стеной где-то ближе к горизонту, исключить возможность такой встречи было нельзя.
Склоны действительно оказались богатыми ягодным кустарником, что соответствовало разговору, подслушанному на одном из рынков. Медведя он не встретил, зато наткнулся на большой муравейник, и несколько рыжих особей с ближайшей берёзы ссыпались за шиворот.
«Больно кусаются, заразы» – Герман отошёл подальше от дерева, тщательно отряхнул волосы и штормовку, оглянулся. Деревня Сертинка с этого места имела причудливый сказочный вид: она лежала на холме, окаймленном лиственной зеленью. Единственное шоссе извивалось в степи тонкой серой змейкой и обрывалось у подножья холма.
«Счастливое местечко» – подумал Герман, и внутренне прислушался к словосочетанию. – «Густое синее летнее небо над головой, вольный воздух, село, от которого веет древним язычеством. И тишина в солнечных ложбинках среди поля» Стараясь не нацеплять на кроссовки злющих насекомых, он сделал небольшой крюк и наткнулся на узкую дорожку голой земли, ведущую вниз.
Эта ямка очень походила на высохшее озерцо, с берегами, поросшими можжевельником и мелкими берёзками. На дне его расположился пригорок до странности правильной круглой формы – как деревенский хлеб в его сумке. Герман в задумчивости со стеблем травинки в зубах рассматривал мшистые бока этого земляного «каравая». Затем прилёг на него и прикрыл глаза.
Внезапно верхний слой почвы под его весом сполз с гладкой поверхности, как скатерть с полировки, обнажив тёмно-серый металл. Герман поднялся и отодвинулся от земляной лепёшки.
Железо здесь выглядело неуместным, как заноза в живом теле. Он, молча, взирал на тусклый металлический отсвет, пытаясь представить конфигурацию скрытого землёй объекта. Ничего похожего на брошенную сельскохозяйственную технику. Скорее всего, предмет занимал весь объём пригорка и имел такую же округлую форму. «Обсерватория, теплицы, ракетная шахта»…
Мысленно Герман ощупывал поверхность, прикидывая диаметр и высоту, затем изо всех сил напрягая воображение, попытался проникнуть вовнутрь... и он попал вовнутрь!
В узком обводе между двумя оболочками блестели полированные поверхности. Во внутренней оболочке возник прямоугольный проём и Герман, шагнув через него, попутно отметив, что толщина, по крайней мере, внутренней металлической стены не меньше метра.
Короткий коридор с арочным потолком привёл его в центральный круглый зал, посреди которого стоял подобие шкафа, из которого сбоку торчал загнутый кверху стержень. На торце стержня, на уровне пояса горизонтально лежал плоский экран. Его тёмно-коричневая поверхность ничего не отражала, хотя выглядела более гладкой, чем самое качественное стекло.
От стен по периметру, как от окон, исходил натуральный дневной свет. Герман вытянул руку. На экране появилось бесформенное пятно телесного цвета, которое постепенно сформировалось в ладонь. Он убрал руку, но отражение не исчезло. Вокруг него появились четыре бордовых остроконечных треугольника, достаточно выразительных, указующих вершинами на застывшее отражение. Очень походило на то, что ему предлагалось приложить ладонь к экрану.
После непродолжительных размышлений Герман подчинился, но, почувствовав короткий болезненный укол, отдёрнул руку. На поверхности появилась маленькая лужица крови скруглёнными краями напоминающая ртуть. Но затем она быстро впиталась, исчезла.
Герман осмотрел ладонь, но никаких повреждений не обнаружил. Картинка на экране сменилась. Появилось схематичное изображение человека: безволосый манекен с неопределенными чертами лица. Силуэт медленно повернулся по часовой стрелке, вокруг него образовалась объёмная измерительная сетка. Фигура на экране начала двигаться, принимая всевозможные позы. Экранный человек согнул ногу в колене, когда он попытался согнуть её в противоположном направлении, по фронту ноги появилась красная прямая черта, по всей вероятности выражающая естественное ограничение.
Герман во все глаза смотрел на картинки, отдельные фазы которых были предельно ясны, но конечный смысл всех этих манипуляций доходил до него довольно туго. Когда «фильм» подошёл к концу, и экран опустел, он понял голову и обнаружил, что на месте «шкафа» появилось большое и комфортабельное с виду кресло.
Опасаясь неприятных сюрпризов, он несколько раз нажал на пружинящую бархатистую поверхность, после чего присел и откинулся на высокую спинку. Захотелось куда-нибудь сложить отяжелевшие после долгой ходьбы ноги. Снизу вытянулась подставка, поднявшая ноги на желаемую высоту, спинка кресла медленно опустилась.
Здесь было тихо, уютно, неестественно чисто, «сверхцивилизованно», что совершенно не вязалось с первозданной природой близ Сертинки. Как бы повинуясь его желанию, стены ожили и на них отобразились потемневшие склоны с кустарником. Безо всякого перехода виды на стенах поднялись, развернув захватывающую перспективу полей, уходящих за горизонт. Справа, подсвеченные вечерним солнцем, на холме посвёркивали крохотными стёклами волшебные домики деревни. Блестящей ниткой светилось шоссе.
«Господи, который час?!» – Герман быстро глянул на часы. Он опоздал на последний городской автобус больше чем на полчаса. Возникшая лёгкая паника быстро улеглась, сменилась надеждой, что хозяева этого потаённого убежища, если и вернутся, позволят ему здесь переночевать.
Впрочем, некоторые опасения внушало само убежище. Слишком много в нём таилось непонятного, далеко шагнувшего за пределы неясной черты, под названием «будущее».
Он попытался расслабиться, прикрыл глаза. И сразу же ощутил успокаивающее влияние, которое было трудно определить даже как воздействие на мысли. Будто кто-то волевой и дружелюбный положил сильную руку на плечо и ровным голосом произнёс: «Оставь свои тревоги за бортом, дружище. Пока ты спишь, я поведаю тебе всё, о чём пожелаешь».
Освещение, идущее от стен, потускнело до умеренного, лунного. Герман не мог бы с полной уверенностью утверждать, что на самом деле уснул. Последовало мягкое и приятное отрешение от окружающей действительности.
Он увидел Вселенскую войну, методы ведения и смыл которой, не находя аналогий, разум отвергал. Битвы велись за пространства, масштабы которых вызывали безотчётный ужас. Пространств было бесчисленное множество. Яркие вспышки и сумасшедшие скачки сквозь параллельные миры. Смещение на опережение, взрывы, погасшие звёзды…
Затем межгалактические страсти улеглись. Наступило равновесие, перемирие с микроскопическими локальными стычками.
И явилась ОНА. Величавая осанка, длинные белые волосы, яркие серые глаза… Для того чтобы дерзко и самовольно что-то предотвратить, вопреки запретам и ограничениям. В означенную звёздную систему её перебросил штатный, не вызывающий подозрений, курьерский люггер. Были подготовлены запасные путь отхода: маленький личный корабль, незаметно скользнул в смежное пространство…
По неизвестным причинам в назначенной дискретной точке ОНА не появилась, Детектор жизни прекратил подавать сигналы. Не дождавшись владелицы, управление отключило нулевую готовность и перешло в состояние протоконсервации.
Появление Германа оживило функции корабля. По каким-то неведомым признакам он был опознан как «сквозной агент». Управление вышло из режима ожидания и провело перенастройку, делающую его обладателем судёнышка…
Это всё, что он сумел ухватить из непрерывного мельтешения образов, протекающих без повторов и пояснений. Информационные потоки были поданы для обладающего всей полнотой знаний существа и несли в себе побуждения к действиям. Ничего не ведающему обывателю, коим полагал себя Герман, они лишь добавляли ощущение собственной ничтожности и состояние никчёмной тревоги непонятно за что. Захотелось уйти ото всего увиденного как можно дальше и быстрее.
Он пробудился и увидел прямо перед собой на стене увеличенную точную копию циферблата своих наручных часов. 7часов 23 минуты. Ровно столько, чтобы неспешным шагом добраться до ближайшей остановки и сесть на утренний рейс.
«Поскорее выбраться отсюда – и домой»…
Стоило ему лишь подумать об этом, как он обнаружил, что стоит рядом с пригорком. Содранная им маскировка легла на место и даже несколько видоизменилась: появился основательный травяной покров и три мелких кустика. Зелень лоснилась капельками росы, в воздухе повисли ни с чем несравнимые влажные цветочные ароматы летнего утра …
На следующий день, перебирая вещи, Герман обнаружил в нагрудном кармане штормовки маленькую металлическую коробочку и авторучку. Или нечто похожее на авторучку. Возможно, он подобрал какой-то хлам по пути в одной из нечастых своих вылазок на природу. Рассматривая неизвестные предметы, он осознавал, что это лишь слабая попытки самоуспокоения. Его оттуда выпустили, но не отпустили. С покорным упрёком, как брошенный автомобиль, или как пёс, решившийся довериться новому человеку, корабль лежал внутри пригорка. Его было жаль, тревожила отдаленность и ненадёжная маскировка.
На тряску и сжатие оба таинственных подарка не отреагировали никак. Вполне возможно, что они должны были служить лишь молчаливым напоминанием. Герман переложил их в куртку, в расчете на то, что ему попадётся мусорный контейнер, и вышел на улицу. Посмотрел не небо. Сплошная синюшная тьма. В любой момент мог разразиться ливень, а он не взял с собой зонт.
Когда он отошёл от дома приблизительно на расстояние одной остановки, его опасения подтвердились: с Юго-востока, растворяя очертания домов, надвигалась мутная дождевая стена. Герман глянул по сторонам и свернул с тротуара в распахнутую дверь подсобки продуктового магазина.
– Дождик переждать или по делу?
Сидящий на облезлом табурете человек в чёрном халате курил, щурясь при свете единственной лампочки.
– Дождик… Там утонуть можно. – Герман подошёл и пожал руку однокашнику. Алексей Никитский работал грузчиком и дворником, компенсируя малый доход сдачей цветных металлов. Каждый раз при встречах он хвастался своими успехами в побочной коммерции, но у Германа не было никакого желания вникать в эти дела, и каждый раз он уводил разговор в сторону.
– …зная цены на ниобий и тантал, можно выйти на основного закупщика, минуя посредников, – с таинственным видом изрёк Никитский. – На днях удалось выманить у техника в издательстве блок абонентского искателя со старой АТС. Кусок оторвал приличный. Это гораздо интересней, чем обдирать проводы с релюшек.
– Ты видел кого-нибудь из наших? Генку, Оксану, Альку? Они где-то рядом с тобой живут, в том же районе.
– Бродят лесом, – нетерпеливо отмахнулся Лёшка. – Ищут, сами не знают чего. Генка и Алька рванули в село, вместе с сезонниками, Оксанка осталась при богатом мужике, и ей уже никто не интересен. Лучше подумай, как дальше жить будешь на одно пособие. Могу тебя пристроить добывать серебро из контактов. Или на распил латунных брусьев. Забудешь, как мелочишкой бренчать…
Герман покосился на дверь, за которой пузырились и пенились лужи и мелькали не успевшие найти укрытие прохожие. «Боже, как он надоел со своими торгашескими нравоучениями! Скорей бы уже небо прояснилось…»
– …так что подумай, – подытожил Никитский.
– Ты рассказываешь в высшей степени поучительные истории. Действительно, есть над чем задуматься, – невпопад проронил Герман. – Пора двигать дальше. Знаешь… – он вынул из кармана «авторучку» и после непродолжительных раздумий, вручил её собеседнику. – На, возьми. Сувенир. Может, найдешь, куда её пристроить.
– Что-то не пишет, – пожаловался Никитский, чиркая по крышке стола. – Как ей пользоваться?
– Понятия не имею – откликнулся Герман и, выйдя на улицу, побрёл под падающими с тополей редкими каплями. Никому не нужную металлическую коробочку он бросил в урну около почтового отделения.
Дома, сложив в угол сетку, он выбрал из неё три самых увесистых картофелины. «Пожарить с лучком, да навернуть с солёными рыжиками»
Корабль, корабль… Спрятанный внутри холма постоянно присутствовал в мыслях – влез в душу как живое существо.
Сдать «тарелочку» науке, да и сбросив с себя чужеродный груз. Денежное вознаграждение? Возможно. За метеориты, вроде бы платят…
Наплевать и забыть.
Пользоваться «движимым имуществом» самому.                                                  От первого Варианта тянуло нехорошим душком, и Герман его всерьёз не рассматривал. Но он навязчиво толкался в голове – скорей всего, по причине скудного выбора. Хотя, система управления переориентировалась на него как на владельца, ему по-настоящему ничего не принадлежало. В посылах, которые он улавливал в течение ночи, содержался смутный намёк на смерть прежней владелицы, но это ровным счётом ничего не значило. Права на корабль мог заявить кто угодно.
Легко сказать: наплевать и забыть. Сокрытая под дёрном тайная тревога будоражила и звала за собой. И связана она была именно с прежней хозяйкой судёнышка. Её образ появлялся и ускользал в предыдущих призрачных мирах как дивные секундные сны, приснившиеся внутри ночных кошмаров.
Каким образом он мог эксплуатировать сей подарок судьбы? Летать на нём по грибы? Или использовать в качестве дачного домика? В каждом из этих вариантов существовала высокая вероятность быть вовлечённым в совершенно неясные события с какими-то безразмерными масштабами.
Герман понимал, что безнадёжно вязнет в некоем подобии второго варианта – нервном бездействии. Потому что чувствовал: такой выбор не для него…

                                                           *     *     *

Его преследовала луна, он бежал от луны. Яркий белый свет прострелом бил из окна. Смещался, звонко смеясь. Сулил несметные реки нежности. Одолеваемый сильнейшим смущением, Герман на корточках переползал в тень, которой почти не оставалось. Перед глазами мелькнул образ амазонки. Белоснежная лошадка встала на дыбы, всадница призывно протрубила в серебряный рожок. Луна, гордясь своим лукавством, заглянула в угол и обняла лучами лицо.
----------------------------------------------------------------
«Если ты думаешь, что сможешь не влюбиться,
Что ж, подождём,
Когда солнце с закатом простится» …
---------------------------------------------------------------
Страстно пульсировала мелодия неведомой песни. А, может быть, услышанная ранее, в иной жизни…
--------------------------------------------------------------
«Под звёздами, чарующее нежно, прочно
Волшебное чувство есть,
Оно украдёт твоё сердце безбрежной ночью»…
--------------------------------------------------------------
Пленённый мелодией и лучами, Герман сдался, его окутал искрящийся туман…
--------------------------------------------------------------
«Ты не сможешь устоять перед лунным светом,
Дыханье моё найдёт твоё сердце.
Ты не сможешь укрыться»…
-------------------------------------------------------------
Луна рассмеялась звонкими струнами и, прощаясь, набросила на него прозрачную вуаль.
                                                           *     *     *

Затёкшая рука выскользнула из-под головы и упала, больно стукнулась костяшками об стену. Герман открыл глаза и обнаружил, что сидит, скрючившись, в том самом углу, в который его загнал странный сон. Как он сюда попал и почему задремал в такой неудобной позе? Неужели он лунатик? Никто и никогда ничего подобного за ним не замечал. Три дня назад он выглядывал ночью в окно. Месяц находился в убывающей стадии: от него оставался тонюсенький серпик. Ему приснилось полнолуние…
Каковы его планы на сегодняшний день? Посетить своего инспектора на службе занятости, отметиться – это раз. Таскать мебель у бывшего сослуживца, переезд у него – это два. Что ещё? Обои отклеились на стенке рядом с диваном.
На бирже дородная тётка с уставшим лицом сделала пометку у себя в тетрадке и заглянула в еженедельный реестр.
– Вакансий на сегодня нет, – сообщила она сиплым голосом. – Какой-то вы невезучий. В общем, пока отдыхайте. Пособие переводят регулярно, жалоб нет? Ну и отлично. – Оторвавшись от стола, она мельком глянула на Германа. – Голову в чём-то измазали.
– А-а… Спасибо, – Герман машинально потёр ладонью шевелюру. Ему действительно не везло. Безработным он числился уже без малого год. Ничего подходящего найти не удавалось. Разве что воспользоваться льготными курсами и освоить какую-нибудь дополнительную специальность?..
В квартире бывшего сослуживца мебель стояла неровными зигзагами, в воздухе висел запах потревоженной старой пыли.
– Грузовик ещё не приехал, – сообщил Борис, потряхивая охапкой матерчатых мешков. – Видишь ли, я не знаю, дадут мне на сегодня грузчиков или нет. Поэтому тебя и пригласил… Ты где стенку-то украл?
– В каком смысле?
– Голова в извёстке. Спереди. Отряхнись чуток.
Герман провёл ладонью по волосам.
– Всё?
– Нет, не всё. Похоже, что в краску залез, а не в извёстку. А я как назло остатки растворителя выкинул ещё вчера. Ладно, не так уж сильно бросается в глаза. Дома сотрёшь. Ты посиди пока здесь на стульчике, а я гляну, что там Ксю на кухне наколдовала. Газетки свежие посмотри…
Герман присел и без особого интереса перетасовал стопку газет. Остановился на утренней ежедневной. Внизу, на первой полосе на глаза попалась короткая заметка: «Необъяснимая смерть на обочине»
«…Водитель был найден мёртвым за рулём мусоросборной машины (участок №8). Диагноз более чем странный: сильнейшее обморожение мозга. Кожа на левой стороне лица покойного приобрела пергаментную сухость и неестественно белый цвет.   По свидетельству единственного очевидца, около 4 часов утра он заметил машину, уткнувшуюся в стену дома. Рядом с кабиной водителя в воздухе висел ярко-белый огонёк, напоминающий одиночный фейерверк… »
«Наш участок» – Герман перевернул газету, бегло просмотрел вакансии и остановился на кроссворе.
Приблизительно через полчаса подъехал объёмистый фургон. Вместе с ним прибыли четверо крепких коренастых парней. Они решительно отодвинули хозяина и его помощника от тяжёлых шкафов и предложили перетаскивать баулы.
Домой он вернулся приблизительно через два часа. После беготни с тяжёлой поклажей хотелось прилечь, не снимая одежды.
«Остался ещё один забег: до магазина и обратно. А ну-ка…» – Герман с кряхтеньем поднялся, повесил сумку на плечо и вышел во двор.
Дверь, ведущая в подсобное помещение, была заперта и опечатана. Около магазина, на обочине узкой дороги стояли три дорогие иномарки. Одна тёмно-синяя и две с окрасом «серый металлик».
Взяв хлеба, колбасы и рыбных консервов, Герман задержался у винно-водочного отдела. Продавщица нервно теребила рыжую челку, и смотрел на него пронзительным взглядом, будто что-то хотела сказать, но не решалась.
– Коньячку бы хорошего…
– Смотря для чего. Прямо сейчас хочешь на стол поставить или подарить? – продавщица продолжала смотреть ему в глаза.
– Нет, про запас. Для друзей или в качестве натуры…
– Тогда пошли со мной. Выберешь сам. – Она взяла его за руку и провела за прилавок, толкнула дверь служебного помещения и они вошла в крохотную пропахшую ментоловым дымом каморку. Заперла дверь на засов.
– Я тебя помню. Ты дружил с Лёшкой Никитским, нашим грузчиком, – заявила она, привалившись спиной к двери.
– Не дружил. Учились когда-то в одном классе.
– Я видела, что ты к нему заходил, поэтому и решила... Так вот, убили вчера вечером дружка твоего.
– Как убили?! За что?!
– Тише ты! Кричать не надо как на пожаре. – Продавщица, которую судя по бейджику звали Алла, предостерегающе вытянула пухлую руку перед собой – Не для того я тебя сюда привела. Вообще не говори ничего, только слушай. Пастора знаешь?
Герман молча кивнул. Про Пастора слышать ему приходилось: местный уголовный авторитет, обложивший «данью» два городских района.
– К вечеру у меня закончился портвейн. Крикнула Никитскому, чтобы притащил ещё ящик, а он не отвечает и товар не несёт. Обслужила двоих, пошла разбираться. Слышу голоса в подсобке. И курят в наглую, хоть топор вешай. Следовало выставить посторонних за дверь, а Лёшку пнуть хорошенько, чтобы не отлынивал. Но что-то меня удержало на месте, будто кто-то за руку схватил. Встала как вкопанная и смотрю в просвет между штабелями тары…

                                                           *     *     *

Никитский выбрался из развалившейся горы пустых ящиков и промокнул рукавом кровь, текущую из десны.
– Шершень, остынь немного, – элегантный, в дорогом плаще, с безупречно отглаженными брюками, Пастор осмотрел помещение. Не найдя ничего более приличного, присел на краешек стола. – Что за манеры: сразу с порога в пачку прорубать. Мы ведь просто так заскочили, на минутку. Проведать Лёшика.
– У меня ещё не вся выручка на руках, честно, – послышался трудно узнаваемый голос Никитского. – Последние два кругляка уже сдали. И двадцать метров медного кабеля…
– Знаешь, что самое важное в любой работе? – перебил его Пастор. Он смотрел в пол, лениво покачивая ногой в лакированном ботинке. – Доброта и смирение. Сроки закончились, отсрочка тоже. Есть возражения по этому поводу?
– Командир, я… свою золотую печатку отдам…
– Ну, до чего же это всё унизительно, – Пастор скривился. – Оставь эти пломбы с зубов при себе. Лёш, зачем ты меня так обижаешь? Ты ведь совсем не бедно живёшь, верно? В трамвае не ездишь. Ручками дорогими пользуешься.
Пастор взял авторучку со стола и несколько раз взмахнул ей, словно визировал документ красивым каллиграфическим почерком. Внезапно воздух перед ним почернел и сгустился в полотно непроглядной ночи, на котором один за другим, трепеща, проявились крохотные огоньки, И выплеснулись между ними магистральные ниточки пунктиров. Затем всё рассеялось и исчезло. Наступило продолжительное затишье.
– Пастор…
– Спокойно, Колёк, сейчас во всём разберёмся. Вот, значит, как… Знаешь, у меня немножко улучшилось настроение. Если удовлетворишь моё жгучее любопытство, оставшаяся часть долга с тебя спишется. Что это такое и откуда оно у тебя взялось?
– Не знаю… однокашник подарил… сувенир… – очень тихо ответил Никитский.
– Долги прощать нельзя, – прозвучал глухой голос со стороны двери. – А если другие узнают…
– Сегодня можно сделать небольшое исключение, – Пастор выставил перед собой «сувенир», – Шевельни извилиной, Колёк. Ты видел что-нибудь подобное? Вещь очень редкая и не дешёвая. Где одна, там и десять. Может, для этого «однокашника» такая штучка – мелкий пустячок. Найдётся что-нибудь и поинтереснее. Понял? Лёш, не тяни, нужны подробности.
– Герка Неверов… адрес не знаю…
Послышался грохот развалившейся груды ящиков.
– Чего это с ним? Посмотри.
– Не знаю, Пастор, не дышит. Кровь изо рта…
– Шершень, ты – дурак. Машешь граблями. Нежнее надо бить, кормильцы всё-таки. – Пастор поднял авторучку над головой, разглядывая её на свету. – Похороны за твой счёт.
– С однокашником не получилось. Жалко…
– Что значит: не получилось? Всё получилось. – Пастор поднялся. – Имя, фамилию записал? Вот и отлично. Остальное приложится. Не переживай, Колёк. Шершень, не забудь: за тобою жмурик. Кидай себе на загривок, и пошли. Посадишь на заднем сиденье…

                                                           *     *     *
– …Они ушли, а я ещё неизвестно, сколько там простояла. Дышать боялась, а потом весь день ходила на цыпочках… – Алла сделала круглые глаза и нервно повела плечами. –   Твоя была авторучка?
– Да. Нашёл на трассе. И всё-таки мне кажется, что Никитского они отпустят. Он им полезен как добытчик …
– Куда отпустят, дорогой мой? – на полном лице продавщицы появилась бледная улыбка. – Думаешь, они его в больницу отвезли? Зарыли где-нибудь в тихом месте. Ты вот что, Гера, прямо сейчас собирай вещички и уезжай отсюда Бога ради. Хотя бы на время.
– Нельзя мне сейчас уезжать. Через пару дней встреча с инспектором…
– Какие пару дней, Гера! – Алла обернулась на дверь и перешла на шепот. – У Пастора знаешь, какие связи? Вычислят тебя моментально! Ты видел три авто у входа? Это их машины. Они где-то поблизости отираются. – Она открыла стоящий слева шкафчик, и вынула оттуда бутылку с длинным горлышком. – Бери свой коньяк и пошли… Нет! Не в торговый зал. Есть ещё один выход – во двор.
Она схватила его за рукав и быстро повела по трём узким коридорам к выходу.
– Спасибо тебе, Алла…
– Давай, не задерживайся. Храни тебя Бог. Удачи…
Он пробрался через аккуратный дворик и вышел на прямую длинную дорожку. Обогнув вереницу старых гаражей, заскочил в свой подъезд. В квартире стояла умиротворяющая тишина и прохладный уют. На экране телевизора накопился уже изрядный слой пыли.
Укоряя себя в излишней нервозности, он подошёл к умывальнику и глянул на себя в зеркало. Теперь видно было, что краешек чуба у него и впрямь белый, словно подкрашенный водоэмульсионной краской. На ощупь характерная для заляпанных волос шероховатость не ощущалась.
Он прошёл в зал и присел на диван. Внезапно вторглась острая мысль: водитель мусоросборщика! Герман резко обернулся. Вокруг того места, где на подушке лежала его голова, на ковре осталось белое пятно в виде размытой белой ауры. Краски на ворсе выгорели, так же и волосы у лба. Коробочка и авторучка… Он их притащил их с корабля. Крутил и вертел, пытаясь разобраться, нажимая в разных местах. Возможно, что-то включилось в этих непонятных устройствах.
Коробочку он выбросил в урну на ближайшей остановке. Оттуда она попала в чрево мусорной машины, мёртвого водителя которой, с побелевшим лицом нашли неподалёку от остановки. Нечто неведомое бросилось по следам прибора и начало охоту на его вероятных обладателей.
И всё же, что-то спасло его этой ночью. Накрыло «лунной вуалью». Именно в таком виде он воспринимал эту защиту в своём странном сне. В служебных помещениях магазина у него присутствовало смутное ощущение неестественности в поведении продавщицы Аллы, будто она небрежно играла наспех заученную роль. Он не придал этому значения, но теперь… Она довольно точно и образно изложила всё, что произошло между Пастором и Никитинским. Вспомнились и «трассировочные пунктиры» ненароком слетевшие с уст простой продавщицей винно-водочного отдела…
Герман вскочил и бросился собирать свой дорожный рюкзак. Никаких упорядоченных мыслей не было и в помине: «Вещи тёплые нужны или не нужны?.. Надолго ли?.. Бельё, полотенце… Железная кружка, мыло, нож, ложка… Лучше денег побольше и еды… Из-за чего я должен бросить квартиру и всё остальное…»
В какой-то момент он обнаружил, что занимается бестолковым перекладыванием вещей в рюкзак и обратно. «Надо взять себя в руки и преодолеть эту тоскливую инерцию, порождённую нежеланием срываться с насиженного места »…
Его отвлекла какая-то вспышка, блик. Герман поднял голову и увидел в отражении на стекле книжного шкафа яркий сгусток белого огня за окном спальни, с шевелящимися и вращающимися острыми лучами. От него веяло страшным мертвящим холодом. Продвигаясь вдоль стены, убийственный свет медленно смещался в сторону балкона.
Опасаясь выдать себя звуком шагов, дыханием Герман пробрался в прихожую. Сунул ноги в туфли, подхватил с вешалки куртку и, не заперев дверь квартиры, выскользнул на лестничную площадку. Спустившись на три ступеньки, резко притормозил. Во дворе стояла свинцово-серая иномарка – одна из тех, что он приметил рядом с магазином. Ошибиться было невозможно: такие машины – большая редкость на улицах провинциального города. В одной из квартир проиграла трель домофона. Мужской голос с улицы бросил небрежное: «почта». Щёлкнуло реле магнитного замка.
Бежать на верхние этажи? Герман попятился. Окно напротив него было не заперто. Времени на принятие решения: считанные секунды. Он заскочил на отопительную батарею и, перевалившись через подоконник, лёг на бетонный козырёк над входом в подъезд. По лестнице протопали две пары ног, жалобно скрипнули дверные петли.
Он осторожно переполз к краю и глянул вниз. Водитель «свинцовой» иномарки сидел к нему спиной и сосредоточенно копошился в бардачке. Через двор прошмыгнул серый пушистый котёнок. На скамейке детской площадки, возле цветастой карусели сидела девушка с маленьким зеркальцем в руке.
Герман спрыгнул с козырька и присел за кустом сирени. Встав на карачки, прополз с десяток метров, остановился и прислушался. Вереница кустов здесь обрывалась. Оставалось лишь одно: подняться в полный рост и с независимым видом удалиться (жилец соседнего подъезда, который отправился по будничным делам).
Сделав над собой усилие, он поднялся и, не спеша побрёл вдоль кирпичной стены. Через открытое окно прорвались резкие хлопки выстрелов и чьи-то истошные вопли. Грохнула тяжёлая металлическая дверь. Покинувший   подъезд человек, шатаясь, сделал несколько шагов и упал на колени, уткнувшись лбом в заднюю дверцу автомобиля. Левая его рука болталась как плеть, из приоткрытого рта текли слюни. Водитель выскочил из машины и склонился над ним.
Герман ускорил шаг, свернул за угол и бросился к дороге. Проголосовав, остановил первую попавшуюся маршрутку и присел на заднее сиденье у окна. Краешком глаза он заметил серую иномарку, выезжающую из дворов.
Через две остановки он перескочил в троллейбус, следующий в сторону улицы «Мостовой». Сунув руку в рюкзак, проверил наличие дорожных вещей. Распределил консервные банки, чтобы не упирались в спину, и попытался анализировать ситуацию. Что-то произошло в его квартире: вошли двое, вернулся один. Выглядел он неважно, а сгусток пламени куда-то пропал. Герман бы его заметил из окон маршрутки. Значит, имела место столкновение, подробностей которого он уже не узнает. И, слава Богу.
Продавщица Алла, винно-водочного отдела… Герман прекрасно знал всех служащих магазина в лицо. Помнил тех, которые работали раньше. Продавщица Алла действительно стояла за прилавком, но это было пять лет назад. Никитский устроился разнорабочим тремя годами позже. Пастор объявился в этом районе прошлой весной. Следовательно, знать про них она ничего не могла.
Что-то настойчиво и тревожно билось, пульсировало, стараясь прорваться из ранних воспоминаний. Пятилетний интервал! Сонэк в посёлке Наваждение. Тогда вмешалась «мама», лицо которой во всех случаях он видел лишь мельком. Кто же защитил его на этот раз? Он избавился от обоих предметов, найденных в кармане, но могло быть что-то ещё. Заблаговременно размещённое в его квартире…
Привокзальная площадь своей неспешной многолюдностью напоминала земляную проплешину у муравейника. Отсюда уходила большая часть пригородных автобусов. Приближалось время последних вечерних маршрутов. Часы железнодорожного вокзала показывали 5:35. До «Сертинского» №167 оставалось два с половиной часа.
Герман повернулся к стоянке такси и шарахнулся к тёмно-зелёному тенту шашлычной. Они выследили его! Среди невыразительного однообразия таксомоторов тускло поблёскивали две иномарки, а рядом стояли четыре субъекта, выделявшиеся крепким телосложением и нарочито-презрительным выражением на лицах.
Прячась за киосками, он переместился к краю площадки и перешёл на другую сторону улицы. Между промтоварным магазином «Меркурий» и соседним зданием чернел густо поросший клёном проулок. Оттуда открывался прекрасный обзор на привокзальную площадь. Притаившегося в непроницаемой тени наблюдателя видеть никто не мог.
Можно было уйти, а потом вернуть ко времени отправления, но Герман опасался, что его преследователи захотят проверить окрестности и он может на них наткнуться где-нибудь в другом месте. Совершенно очевидно, что они не только узнали его адрес, но и раздобыли фотографии. Заинтересовались они им всерьёз. Лучше всего было не терять их из виду…
Знакомый старенький автобус с облупившейся краской на боку выкатился со стороны бокового проезда. Пассажиры засуетились и начали сбиваться в кучку около восьмой посадочной площадки. Пора!
Он пересёк дорогу и быстро втёрся в толпу, которая его буквально занесла через распахнувшиеся двери. Народу в узкий салон набилось столько, что не было возможности поднять руку и стереть пот, стекающий по лицу. Господи, скорей бы уже уехать куда-нибудь подальше!
Автобус пересёк трамвайную линию и остановился. «Проклятые светофоры! Понатыканы на каждом шагу! Почему он так медленно ползёт, дороги в это время совсем пустые?»…
Лишь после того, как они съехали с моста на северо-восточную трассу, автобус набрал приличную скорость. Исчезли последние постройки. По обе стороны дороги потянулись картофельные поля. На другом берегу реки в тёмно-красной дымке лежал покинутый Германом город. Где-то на одной из чёрточек улиц осталась брошенная квартира с незапертой дверью…
Приблизительно через полчаса пути салон начал постепенно освобождаться. На предпоследней остановке в Осиновке, вышли практически все, кто ехал стоя.
Сияющая лента дороги зигзагами лежала между цветущими лугами и упиралась долгожданный деревенский холм. Герман обернулся и похолодел. Вдалеке, следом за ними мчались четыре автомобиля. «Это они…» Почему он решил, что это люди Пастора? Какая-то смесь обострившихся чувств и отложившихся в подсознании дорожных наблюдений подсказывали, что это именно они: за время пути он видел не более десятка одиночных легковых машин. А здесь сразу четыре одновременно.
Он отчётливо осознавал, что на конечной остановке встреча неизбежна. Его вытащат из салона, как бы он не упирался. И на помощь к нему никто не придёт. Существовал лишь единственный шанс: заросли у подножья холма. Герман подошёл к водителю и, наклонившись, тихо попросил:
– Остановите, пожалуйста, в роще.
– Не вижу смысла, – возразил водитель. – Осталось ехать всего ничего.
– Пожалуйста… Живот скрутило, не дотерплю…
– Ну, хорошо, – водитель внимательно посмотрел на него в зеркальце. – Весь разгон мне испортил. Выскакивай побыстрее.
Герман толкнул руками медленно открывающуюся дверь и бросился в кусты. Позади прозвучал добродушный смешок. Автобус выбросил облако едкого дыма и скрылся за поворотом.
Герман пробирался через густо переплетённые ветви, заслышав приближающийся шум, присел и пригнул голову. По дороге, расшвыривая гравий, промчались четыре легковушки. Он поднялся и бросился бежать. Покинув заросли, осмотрелся, пытаясь определиться с направлением. Перед ним лежало, идущее вверх под небольшим уклоном, поле с редколесьем и одиночными берёзками. С дороги его сразу же заметят. Стелющее свет на покатые земляные валы, закатное солнце, будет светить ему в спину. Но другого выбора не было.
Он поправил рюкзак и побежал в сторону далёкого бора, петляя и падая в травянистые ложбинки. Когда он был близок к верхней точке подъёма, заметил своих преследователей, съезжающих с шоссе на обочину.
Сразу же за подъёмом он неожиданно наткнулся на овраг, которого в прошлое своё посещение не заметил. Скатившись по высохшей глине, Герман спустился вниз и побежал по его руслу. Он чувствовал, что силы уже на исходе, но его подгонял страх и отчаяние. Как найти место, к которому он стремился? Мелких ямок и впадин здесь огромное количество.
Найдя трещину в почти отвесной стене, цепляясь за прошлогодние травы, он вновь поднялся наверх и наткнулся на первые малиновые кустики и сразу же обнаружил знакомый муравейник под берёзой. Лёг на живот, перекатился в яму и упёрся ладонями в пригорок. Где-то наверху метался свет автомобильных фар, подсвечивая ветви кустарника.
В яме пахло вечерней влагой. Сумрак или потемнение в глазах? Герман обнаружил, что лежит на гладком полу в обводном пространстве между стенами и хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Левая рука лежала на грубой ткани рюкзака. Не потерял. Надо же, не бросил...
Что-то мягкое опустилось на лицо. Раздалось шипенье. В лёгкие вливался живительная смесь, насыщенная мелкой аэрозолью. Дыхание восстановилось, воздух перестал мучительно драть горло. Герман открыл глаза и увидел какой-то приземистый механизм, очень похожий на обычный домашний пылесос со шлангом, на конце котором имелось расширение.
Устройство каким-то образом определило, что свою работу закончило: втянуло в себя шланг, откатилось по короткому коридорчику и куда-то пропало. Герман поднялся и, волоча за собой рюкзак, прошёл в центральный круглый зал. Упал в кресло. Резко повернул голову назад. «Тарелочка» тотчас же отреагировала на его тревогу: сверху опустился колпак, накрывший его вместе с креслом. По всей вероятности, именно таким образом, здесь выглядела максимальная защита.
Правый подлокотник шевельнулся, просел, под пальцами появилась широкая клавиша. На уровне глаз вокруг головы замерцал светлый обод, сменившийся окружающим ландшафтом. Где-то далеко за холмами догорал закат. На бесконечном тёмном поле смутно просматривались впадины и кочки. Как бы повинуясь его желанию, изображение стало контрастным, и он увидел своих преследователей.
Машины стояли на поле вразброс. Их владельцы бродили поблизости. Один из них – в элегантно подогнанном по фигуре костюме, облокотившись на капот, держал между пальцами сигарету, дым от которой извилистым хвостом поднимался к небу и таял в неподвижном воздухе.
Поверх картинки медленно и хаотично двигались непонятные знаки: длинная вертикальная чёрточка, перечёркнутая тремя короткими горизонтальными. Когда Герман сосредоточил своё внимание на бампере машины Пастора, изображение приблизилось, а один из значков неподвижно встал в середине, поверх капота.
Внезапно Герман осознал смысл происходящего. Всё, что здесь находилось, реагировало на мысли и эмоции. Кресло, подлокотник. ПРИЦЕЛ. Он наклонился вперёд и нажал на клавишу. Изображение на мгновение потускнело. Когда оно вновь обрело чёткость, автомобиль и Пастор исчезли. Перед ним пламенела прямая огненная река горящей земли, уходящая к дальним холмам. Одна из машин в бешеном темпе неслась по пересечённой местности, подскакивая на ухабах как перепуганная косуля. Три человеческих силуэта, удаляясь, мельтешили среди ветвей чахлого перелеска. Защитный колпак поднялся и растворился в потолке.
Герман привалился к спинке кресла и бессмысленным взглядом уставился вдоль ночного поля, отображённого на стенах корабля. Он хотел лишь припугнуть и убивать никого не собирался. Сколько человек сгорело вместе с Пастором? В любом случае загадочное воспламенение почвы незамеченной не останется. Жители деревни смотрят сейчас на огненный след из окон своих домов и недоумевают. Наверняка, кто-нибудь из них обзвонил уже все экстренные службы. Скоро здесь будет очень многолюдно.
«Надеюсь, летать ты ещё не разучился» – тоскливо подумал Герман. – «Лети, куда глаза глядят. Подальше отсюда»
Поля скрылись из виду, появились склоны окружающие пригорок. Лёгкий ветерок качнул траву и шевельнул прошлогодние листья. Дуновение его постепенно усиливалось. Казалось, что это не ветер вовсе, потому, что он мчался вокруг пригорка. Слабый воздушный поток превратился в чёрный земляной ураган, от которого разлетались в стороны обломанные ветки. Воздух помутнел, а когда он очистился, вокруг корабля слабо мерцал синий прозрачный обод, напоминающий кольца вокруг Сатурна.
В темноте центрального зала солнечным зайчиком по полу скользнул указатель. Символика корабля поражала своей выразительностью, которую не могло не понять любое мало-мальски мыслящее создание. Ему предлагалось встать с кресла и проследовать в сторону короткого коридорчика.
Герман поднялся и, глянув на стенные «экраны», обнаружил, что чёрное неясное поле уходит вниз и горизонт наклоняется.
В боковых стенах коридорчика виднелись четыре дверных проёма без дверей. Он шагнул в первую слева маленькую комнатёнку, которую в сложившихся обстоятельствах вполне можно было назвать каютой. Кроме двух лежанок он там ничего не нашёл, но ему больше ничего и не требовалось. Он прилёг на одну из них, ощутил на себе необычайно нежное покрывало и сразу же провалился в сон.
Во сне он видел световую «зебру» скользящую по его и лицу порождающую ощущение скорости. Затем всё исчезло, сменившись блаженством утреннего забытья под пасмурным небом осени.

                                                           *     *     *

Утро планеты красного солнца. Как на рисунках какого-то космического художника. Там возвышались над слюдяными озёрами животные похожие на жирафов. Трудно сказать, что отобразили экраны корабля. Для него утро, а для этой планеты – неизвестное время суток.
Цвета вечерней пустыни превалировали во всём: во впадинах, наносах и скупых приземистых скалах. Полер свесил руку с лежанки и коснулся ворса на полу своей каюты: как мягкая приозёрная трава. На маленьком столике лежала круглая, пышущая жаром, выпечка, что-то белое в тарелке, похожее на творог. Бокал с неизвестным напитком. Где консервы из его рюкзака?
Рюкзак? Зачем ему брать с собой какие-то тряпочные мешки с ремнями? Иной раз забавные мысли приходят в голову, когда толком ещё не проснулся. И откуда такая чудовищная усталость, будто прожиты десятки жизней с постоянным недосыпанием? Совсем не утреннее настроение.
Он подцепил на вилку пирожок и осторожно откусил небольшой кусочек. Вкусно, конечно. Пищу синтезировал корабль в соответствии с чьими-то понятиями и предпочтениями? Невесть по какой причине, Полер повсюду вокруг себя ощущал женское присутствие. Возможно, из-за вещей, лежащих на соседнем спальнике. Кто-то до него обитал в небольшом корабельном пространстве.
В беспорядке лежали журналы. Разные: шитьё, вязанье, макраме, кулинария, косметика, моды, эротика. Он попытался представить обитательницу этой каюты. Женщина, и в то же время, не совсем женщина. Ничего доселе не ведая, она впервые столкнулась с аурой исконно дамского очарования. И ей захотела стать НАСТОЯЩЕЙ женщиной. В дикой спешке, с каким-то героическим отчаянием, и в то же время, жгучим любопытством, нахватала всего, что подвернулось под руку, и попыталась разобраться. Прежде всего – в самой себе.
Полер взял синюю маленькую подушку и провёл ладонью по вышитой белыми нитками кошачьей мордочке. Очень простая вышивка, для начинающих, но с трепетной нежностью к любимому существу. Старалась, работала аккуратно.
Что же ему понадобилось на планете со скупым на краски пейзажем? Где-то у изголовья должен находиться контактер. Неизвестно, как ещё можно назвать тонкий пружинистый обруч для получения сведений. Полер подержал его на весу и осторожно опустил себе на голову.
Он мысленно задавал вопросы в пустоту. На некоторые получил ответы: понимание в чистом виде. В мире, который они покинули, он поспешил избавиться от маршрутизатора: подарил «авторучку» грузчику в магазине. Поэтому корабль избрал для переброски планету, на которую в последний раз скрывался от каких-то зловещих наблюдателей. Коробочка являлась своеобразным маяком, которым нужно пользоваться с большой осторожностью: запустить лишь на доли секунды. Вот и всё. Никаких, даже пространных сведений о хозяйке корабля.
Полному осмыслению мешало отсутствие соответствующего образования и несопоставимость понятий его замкнутого мирка с азбукой жизни Вселенских масштабов, которыми оперировал корабельный информатор. Даже притом, что он получил адаптированные   данные, последняя порция знаний оказалась особенно сложной, после чего Полер был удручён и подавлен.
ОНА создала каркас для запасных линеек событий с незначительным опережением во времени. Всего лишь точки, помеченные четырьмя перекрещенными двойными узлами. Это была какая-то хитроумная уловка с её стороны – полностью сформированные потоки вероятного будущего моментально бы засекли. После чего ОНА направились в исходную точку, где «по неосторожности» привлекла к себе внимание, давая возможность «объекту» незаметно ускользнуть и самостоятельно двигаться по размеченным ею пунктам.
«Сколько нам здесь торчать и можно ли прогуляться по окрестностям?» – задал очередной вопрос Полер. По времени ожидания ничего определённого он не получил. Само понятие времени в свете всего, что он узнал, теряло прежний смысл, а, значит, вопрос получился глуповатый. Из обруча ему флегматично поведали, что необходимо затаиться и ждать. Этот мир – прекрасное убежище, потому как находится в окружении космических тел со сложными орбитами и гравитационными полями, затрудняющими их обнаружение.
На планете приемлемая атмосфера и комфортные погодные условия. Сутки равны тридцати восьми часам. Гравитация: одна и одна десятая, максимальная освещённость на уровне умеренной облачности во время заката. Имеются агрессивные формы жизни. Следует взять с собой оружие и не удаляться далеко от корабля. Безо всяких запросов он был уведомлён: во время сна ему вживили в ушные раковины универсальный анализатор речи и сделали прививки от любой, даже неопознанной инфекции.
На выходе из каюты Полер получил пояс с оружием – бочкообразную трубку на рукоятке – и непонятным образом был выставлен за пределы «тарелочки» на шероховатый грунт. Вскарабкавшись на небольшую возвышенность, он огляделся по сторонам. Повсюду, до самого горизонта лежала пустыня красно-коричневого цвета, на которой местами выделялись приземистые горные образования. Слабый непрерывный ветер нёс с собой каменный запах с кисловатым металлическим привкусом. Над горизонтом неподвижно висело тусклое солнце.
Со стороны широкой трещины в скале послышался шорох и скрежетание. Полер обернулся. Занимая всё пространство между стенами, внутри копошилась панцирно-чешуйчатая зеленоватая масса, с натугой пробирающаяся наружу. Из неё выпростался какой-то отросток с костяным крючком на конце, который со свистом хлестнул по камням.
Полер отскочил назад. Намерения неведомого существа выглядели достаточно откровенными. Габариты существа выглядели достаточно внушительными. Через какие-то секунды оно вырвется на простор, и противостоять ему будет сложно. Прыгать высоко, а если попытаться слезть, зверюга может зацепить его своими длинными конечностями.
Сорвав оружие с пояса, Полер бегло осмотрел его, и не нашёл никаких курков и кнопок. Вспомнив «авторучку», он просто сжал рукоять. В стене слева появился раскалённый желобок, с которого стекала расплавленная порода. Следующее попадание невидимого луча пришлось точно по центру. Одна из панцирных пластин существа лопнула и рассыпалась искрами. Из пещеры потянуло горелой падалью.
В тот же момент сильный удар по локтю выбил оружие из рук. Площадку наводнили человекообразные создания – низкорослые и коренастые, с необычайно длинными руками. Полер и глазом моргнуть не успел, как был схвачен и спущен вниз со скалы. Шестеро из них подняли его над собой, словно вымпел, и галопом помчались к ближайшей группе холмов.
Извернувшись, Полер глянул в сторону «тарелочки». При тусклом свете корабль выглядел частью однообразного безжизненного ландшафта. Он неподвижно стоял на плоскогорье, уменьшаясь по мере продвижения группы местных жителей, пока не скрылся из вида.
С какой-то невероятной скоростью бегуны пересекли пустыню, нырнули вовнутрь изрытой ходами горы, сбросили свою добычу на пол в маленькой, лишённой каких-либо предметов комнатёнке, вход в которую закрыли листом из неизвестного материала.
Ошеломлённый стремительным развитием событий, Полер потирал ушибленные места и корил себя за ненужное любопытство. С запоздалым тоскливым отчаянием он мысленно потянулся к кораблю. Поначалу казалось, что без помощи он не останется. Но время шло, надежда таяла, пока окончательно не рассеялась как дым. Снова вспомнилась «авторучка» с коробочкой. Возможно, какой-нибудь из этих предметов был своеобразной кнопкой СОС. Так или иначе, на его злоключения в предыдущем мире корабль никак не отреагировал.
В полной темноте на шершавом каменном полу он просидел довольно долго. Несколько раз ему удавалось вздремнуть, но сон был хрупкий, душный и беспокойный. Во сне он слышал многоголосый гул толпы, бредущей по ночным улицам.
Когда отодвинули лист, закрывающий вход, он услышал первые слова от пришедших за ним двух аборигенов – жёсткие отрывистые звуки. С некоторой задержкой переводчик выдал следующее:
«Безродный и неизвестный, ты должен отправиться с нами к…» далее последовало словечко, что-то вроде «ряст», которое переводчик распознать не смог.
Полер счёл за благо повиноваться. О физической силе местных жителей он мог судить весьма приблизительно. Свои возможности оценивал следующим образом: с двумя – тремя особями он, возможно, и справился бы. Но состязаться с ними в беге и выносливости всё же не рискнул бы.
Его провели по узким коридорам в комнату с большим оконным проёмом, рядом с которым на широкой скамье сидели четверо. Всё, что находилось вокруг, имело некоторые привычные черты и это немного успокоило Полера.
Его притащили в какое-то поселение, напоминающее пустынные города в его мире с безыскусными глинобитными домами. Здешний народ не лепил свои жилища из глины, а вырубал их внутри холмов. Проходы и проёмы были лишены дверей, рам и стёкол. Но скамьи и толстые палки у входа говорили о том, что на этой планете где-то растут деревья.
Местные жители умели сидеть. Вероятней всего, имели скелеты, схожие с человеческими. Плоские их лица своей бесстрастной надменностью напоминали миниатюрные языческие статуэтки. Чёрные узкие глаза с большими зрачками, вдавленные носы и тонкогубые прямые рты – всё это вполне соответствовало облику пустынных жителей. Тёмно-серая растительность на голове больше походила на густой грубый мех. На безволосых смуглых торсах лоснились засаленной тканью бесхитростные накидки.
«Похоже, меня не слишком здесь уважают» – Полер стоял, переминаясь с ноги на ногу, перед сидящими хозяевами, что по привычным для него меркам исключало расположение и симпатию. Впрочем, некоторые знаки гостеприимства всё же присутствовали. Ему принесли волокнистую чёрную лепёшку и сказали, что это еда. У Полера это вызвало сильнейшие затруднения. Он изрядно проголодался. Следовало поддерживать силы. Но можно было запросто отравиться незнакомой пищей. Вспомнив о прививках, полученных на корабле, он всё же решился отщипнуть кусочек. Лепёшка имела затхлый привкус и походила на стряпню из песочного теста. Какого-то отторжения внутри себя он почувствовал и постепенно доел угощение.
– Если твоё тело требует поддержки, можешь опереться на посох, – разомкнув тонкогубый рот, изрёк тот, что был крупнее остальных.
– Благодарю вас, – откликнулся Полер и с удивлением прислушался к собственному голосу. С некоторыми искажениями, но слова чужого языка произнести он смог. По- видимому, переводчик обладал сразу несколькими полезными свойствами. Посох он взял. По большей части – из любопытства. Толстая палка высотой от пола до подбородка, тяжёлая и прочная на вид, была лишена коры и каких-либо признаков сучьев.
– Безродный из неизвестных, ты нарушил основной закон межгорья: слабый должен отдать свою жизнь большому и сильному, стать его пищей, не причиняя ему увечий и боли.
Речь по-прежнему держал самый крупный представитель сидящей четвёрки. Походило на то, что Полер попал на некое судилище, где ему отводилась роль обвиняемого. Ничего хорошего это мероприятие не сулило, а «тарелочка» в полном безучастии лежала где-то на плоскогорье.
– Я протестую, ваша честь. Вы здесь сидите в укрытие, вместо того, чтобы способствовать насыщению флоры и фауны. Почему, собственно? Кроме того, мне не предоставили адвоката или возможность защищаться самому. Я – гражданин другого мира. Могу ли я, по крайней мере, воспользоваться последним желанием и попрощаться со своим домом?
Выступление Полера осталось без внимания.
– … ты принадлежишь к касте подобных сугэ, суби (две руки, две ноги?), а, значит, достоин того, чтобы отдать свою жизнь индатана (на ристалищах?). Хочешь оставаться там, где стоишь или увидеть, как умирают другие на ндоканга (площадка, арена, игровое поле)?
«Главный судья» поворотом головы указал на единственное окно. Полер решил, что разумнее принять приглашение и подошёл вплотную к широкому подоконнику. То, что он увидел, походило на прямоугольный стадион, в котором вместо привычных трибун темнели окна. Внизу, в достаточной для хорошего обзора близости, находился лабиринт, сложенный из камней песочного цвета.
Раздался глухой тягучий звук, словно ударили колотушкой по огромной мембране. В окнах замаячили расплывчатые фигуры зрителей. В лабиринте появился тощий безволосый гуманоид. В руках он держал туго набитый мешок. На негнущихся циркульных ногах он прошествовал по длинному проходу и остановился у первого поворота.
Вновь разнёсся над стадионом зов невидимого гонга и в лабиринт неизвестно откуда вползи чёрные жуки и пауки. Каждый из них был высотой до пояса и имел пропорциональные размеры в длину и ширину. Являлись ли они гигантскими насекомыми или механизмами по их движениям и внешнему виду определить было сложно. Перемещались они довольно быстро, но не настолько, чтобы нельзя было от них убежать. На гладких полированных боках скользили тусклые блики.
Тонкотелый «гладиатор» сунул руку в мешок и бросил перед стаей насекомых металлическую полусферу. Когда предмет коснулся земли, из него выскочили тонкие усики. Наступивший на полусферу первый жук был отброшен взрывом и остался лежать на спине с раздробленным брюхом.
Отступая, боец свернул в перпендикулярное ответвление, где наткнулся на новое скопище насекомых. Из мешка он вытащил шар и, проделав над ним какие-то манипуляции, положил его на землю и укрылся в коротком тупике. Собравшиеся у входа в его убежище существа сбились в сплошную чёрную массу. В толчее вспыхнуло красное пламя взрыва, и часть жуков осталась лежать без движения. Через преграду из неподвижных тел методично переползали паукообразные создания.
Прижатый к стене гладиатор пытался закрыться мешком, но получил несколько ударов по ногам и рухнул на землю. Какое-то время пауки месили его своими острыми лапами, затем все насекомые исчезли, будто их и не было.
Последовала довольно продолжительная пауза, во время которой стражники собрали всё, что валялось на земле, скидали в громоздкую тележку и вывезли из лабиринта.
«Он пользовался двумя видами оружия: некое подобие рогатых мин и   бомбы, скорее всего, с примитивным пружинным заводом. Странный мир…» – Полер украдкой покосился в сторону «судейской бригады». Все четверо не двигались, будто прилипли к скамейке. Каменные их лица были обращены к окну.
Следующим на арену вышел карлик в бурых и тёмно-зелёных одеждах, снабжённый точно таким же мешком. Телосложением он походил на хозяев города, хотя имелись и некоторые отличия: более низкий рост и кривоватые ноги «колесом».
Не взирая, на видимую неуклюжесть, действовал он чрезвычайно умело: перебегая из одного прохода в другой, растянул насекомых в цепочку. После чего начал уничтожать их по одному, подкладывая на их пути мины и бомбы.
Зрителей в окнах добавилось. Послышались возгласы, выражающие одобрение. Внезапно с другого конца лабиринта послышался резкий дребезг и рёв, словно где-то заработала бензопила. Насекомые как по команде исчезли. В дальних ходах лабиринта что-то мелькнуло. Двигалось оно настолько быстро, что виден был только ярко-красный размазанный след.
Косолапый карлик суетливо топтался на месте, пытаясь угадать, с какой стороны появится новая угроза. Последнюю бомбу он выбросил наугад, исходя, как видно, из того, что скоростной объект с большей долей вероятности промчится по широкому проходу. Неведомое создание, наткнувшись на бомбу, резко развернулось и помчало обходными путями. Не успело затихнуть эхо от взрыва, как в левом проходе с оглушительным рёвом сверкнуло красное нечто, оставив после себя разрезанное на две половинки тело. В наступившей тишине послышался жалобный скрип телеги.
Полер перегнулся через подоконник и внимательно посмотрел вниз. Высота стен лабиринта около двух метров или чуть побольше. Вооружение гладиатора – четыре бомбы и девять мин. Бомбы взрывались приблизительно через восемь-десять секунд после установки. Точное время появления смертоносного скорохода определить не удалось. Но этого и не требовалось. Его невозможно было не услышать.
Неясным виделось происхождение боекомплекта, явно опережающим технологическое развитие здешней цивилизации. Насекомые-убийцы тоже вызывали много вопросов, которые, при данных обстоятельствах не выходили за рамки второстепенного любопытства и очень быстро вылетели из головы. Полер сосредоточил своё внимание на жизненно важном: просмотрел ещё три выхода на арену. Ничего нового эти наблюдения не добавили. Никто из трёх гладиаторов не дотянул до появления красного призрака, умеющего распознавать и обходить взрывчатку.
По ощущениям день уже должен был клониться к вечеру. Слишком много событий вместило в себя это время. Но солнце ещё не приблизилось к зениту. День на этой планете равнялся девятнадцати часам…
– Пришёл твой черёд умереть, неизвестный безродный, – прервал его размышления «главный судья».
Вошли двое стражников. Один из них в руках держал обломки от мины и бомбы. На обоих фрагментах сохранились рычажки с набалдашником. Оба предмета абориген поднёс к глазам пленника и передвинул на них рычажки из одного крайнего положения в другое.
– Всё понял, – кивнул Полер. Ясно было, что речь идёт о переключении боекомплекта в боевое положение. – Но, может, вы всё-таки ответите на пару вопросов?
– Задавай свои вопросы.
– Когда всё заканчивается? То есть, что будет после красного?.. Как он у вас называется, я не знаю.
– Появится ещё один. После него ты можешь вернуться туда, откуда пришёл. Это не для тебя, безродный неизвестный. Ты умрёшь раньше. Лишь один покинул это место живым.
«Главный судья» откуда-то из одежд извлёк медальон на цепочке и передал его стражнику. Тот так же молча, приблизился к пленному и поднёс украшение к его глазам. Полер взглянул на рельефное изображение кошачьей мордочки, и у него чаще забилось сердце. ОНА была здесь! Ошибиться было невозможно – на подушечке в каюте осталась вышивка, явно скопированная с медальона!
– Будешь ли ты спрашивать о чём-то ещё?
– Я хочу взять с собой это, – Полер вытянул посох перед собой.
Наступила затяжная пауза, во время которой судьи медленно поворачивали головы друг к другу.
– Это не оружие, – бесстрастно подытожил дюжий ландрихтер. – Арсай (Немощный безродный?) может взять его с собой.
«Замечательное боевое прозвище: Арсай. Звучит как «банзай!». Пожалуй, я присвою его себе…»
Ни о чём другом Полер подумать не успел. Стражники подхватили его под руки, и потащили к выходу. Они преодолели два коридора и спустились вниз по лестнице. Ему вручили мешок, грубо вытолкали через дверной проём, который сразу же закрыли массивной плитой.
Полер огляделся по сторонам. Сверху зияли чёрные дыры окон, в которых маячили редкие фигуры любителей ристалищ. По их количеству можно было судить, что бойцом его считают неважным и схватка должна закончиться в считанные минуты.
Осмотрев мешок, он обнаружил сверху длинные горизонтальные прорези – очевидно, для того, чтобы было удобнее держать его в руках. Полер просунул в отверстия левую руку и повесил мешок на плечо.
Глухо завибрировал над головой удар исполинского гонга. Из земляных щелей под стенами полезли чёрные тела. Копируя тактику косолапого карлика, Полер лёгкой рысцой пробежал несколько поворотов, заставив, вынуждая разрозненные группы насекомых слиться в одну сильно растянутую цепочку.
Остановился он у стены, отделяющую его от т-образного тупика, и, развернулся лицом к атакующим. Место было выбрано не случайно. Рассматривая лабиринт сверху, Полер запоминал его строение. Выделил для себя самый замысловатый узор из мелких и крутых поворотов и на его основе составил план сражения.
Сильно опережая колонну, на него нёсся чёрный жук, выставив перед собой два массивных бивня, напоминающих щипцы для колки сахара. Полер бросился к нему навстречу и, уперев посох в землю, перенёс своё тело над спиной насекомого. Не успевший затормозить противник врезался в стену. Полер сильным ударом вогнал   посох под панцирь и, с хрустом ломая внутренности, резко повернул его в сторону. Теперь ясно было видно, что это не механизм. Из замершего тела потекли вязкие струйки синеватой биологической жидкости. На земле остались лежать куски хитина, напоминающего армированный пластик.
Подскочившему следом пауку Полер перебил передние лапы, но добивать не стал – оставил его лежать на боку и царапать тремя уцелевшими конечностями грунт. Орудуя посохом как дубинкой, разделался ещё с тремя пауками, когда с другого конца лабиринта донёсся холодящий душу пронзительный рёв. Разрозненная кавалькада гексаподов моментально исчезла. Полер заскочил в тупик, подпрыгнул, развернул над головою посох так, что тот лёг на стены как перекладина, подтянулся, вскарабкался наверх.
Под ногами сверкнула красная вспышка ворвавшегося в т-образный закоулок объекта. Порывшись в мешке, «Арсай» вынул мину, перевёл в боевое положение и бросил посреди ведущей в тупик горловины, перекрыв, таким образом, единственный выход. После чего бросил бомбу в коридорчик и, перескочив на соседнюю стену, лёг лицом вниз. И без того истошный рёв взлетел до панических визгливых тонов. Взрывной волной качнуло стены, и визг оборвался.
Над лабиринтом пронёсся многоголосый гул, из которого внутренний переводчик смог вычленить только эмоции: одобрение и восхищение. В каждом окошке теперь виднелись, по меньшей мере, по три фигуры. Полер спрыгнул вниз и рычажком вернул мину в исходное положение. Держа посох перед собой, крадучись пробрался в тупик.
То, что он увидел, вызвало у него сильнейшее потрясение. Перед ним находилось живое существо похожее на осьминога без щупалец. Взрыв превратил его левый бок в ярко-алое месиво. Единственный уцелевший пуговичный глаз страдальчески смотрел куда-то сквозь стеновую кладку. Вибрирующие с сумасшедшей частотой короткие нервные пучки продолжали двигать поршни вживлённого механизма. Рядом лежало колесо диаметром приблизительно в метр, с толстыми спицами и тремя рядами острых зубьев на ободе.
Что последует дальше: нападение чёрных жуков или появится второй такой же гибрид? Долго гадать на эту тему не пришлось: резко всколыхнулся механический треск, подобный звуку работающей бензопилы. Полер закрыл боковые ответвления двумя минами и встал в узком и длинном проходе. В правой руке он держал зубчатое колесо, вырванное из тела полумеханического уродца. В левой руке – мешок с боеприпасами.
Впереди мелькнул красный отсвет и Полер изо всех сил швырнул колесо перед собой. Риск был, конечно, страшный. Забраться на стену он уже не успевал. Звук сильного удара, скрежет и алая влажная полоска на правой стене указывали на то, что этот раунд он тоже выиграл. А, значит, вышел победителем в безнадёжной по местным меркам битве.
Публика оживилась. Судя по гулу, раскатившемуся над чашей стадиона, количество зрителей существенно возросло. Полер с удивлением обнаружил, что сквозь апатию, порождённую гаснущим нервным напряжением, он поневоле наслаждается триумфом.
Внезапно трибуны затихли, затем поднялся беспорядочный гвалт, несущий немалый заряд недоумения, возмущения и гнева. С другой стороны лабиринта раздался новый треск и через две секунды ещё один.
«А вот так мы уже не договаривались!» – похоже, отпускать его живым, в планы организаторов турнира не входило. С помощью импровизированной перекладины Полер вновь поднялся наверх и побежал по гребню стены в ту сторону, откуда появлялись красные чудовища.
Искомое место находилось под восточной трибуной: тёмная нора, закрытая решёткой, которую поднимали с помощью, уходящего в стену каната. Слитые в сплошную массу, внутри шевелились алые тела. Необходимо было приподнять решетку, но не настолько, чтобы растревожить скопище уродцев и выпустить их на свободу.
Ухватившись за канат, Полер потянул его на себя, что вызвало к активности очередного убийцу, включившего свой жуткий мотор. Активировал бомбу, закину в её в открывшуюся щель и повис на канате с другой стороны стены. Нора разразилась оглушительной какофонией звуков: будто сотня демонов ревела, и визжали в преисподней. Решётка прогнулась и затрещала. В какой-то момент показалось, что она не выдержит и разлетится в щепки. Взрывом встряхнуло трибуну, сверху посыпался песок и мелкие камни.
«Мне этого никогда не простят… Однако, пора бы уже вернуться, да посмотреть, что там творится в этой клоаке»
В тёмной нише стояла глухая тишина. Сквозь прутья решётки сочилась вязкая красная жижа, напоминающая томатную пасту. В воздухе висел тошнотворный запах подгоревшего рыбьего жира.
В лабиринте что-то нарушилось, сломался установленный порядок. Коридоры наполнились полчищами гексаподов. Двое уцелевших красных безо всякой системы двигались между стен, прорезая себе колёсами дорогу в чёрной толчее. Зрители куда-то исчезли.
Полер промчался по верхотуре, перескакивая с одной перегородки на другую. Цепляясь за выбоины в стене, добрался до большого окна и ввалился комнату судей. Заслонив дверной проём массивным листом, выполняющим функцию дверей, он подпёр её двумя посохами и повернулся к «судейской бригаде». Все четверо по-прежнему сидели на скамье и медленно поворачивали головы из стороны в сторону.
– Я заскочил сюда ненадолго. С просьбой… – Полер поднял и опустил посох. – Распорядитесь, чтобы освободили мне дорогу и предоставили смышленого провожатого. Я очень устал и хочу домой.
– Твоё место в аётре (в лабиринте? Синоним слова: в аду?), безродный. Ты погубил наследие первых отцов. Ты должен вернуться и умереть.
– Это ж надо, сколько снобизма в заурядной пустынной дыре, – с нескрываемым сарказмом подивился «Арсай» – А вот когда он соседствует с тупостью, это пагубно влияет на здоровье. У меня целый мешок взрывчатки, из которой я почти ничего не израсходовал. Руки чешутся испробовать это на вас. Могу отправить всех вас к самому первому отцу. Могу взорвать заслонку под ногами и выпустить тараканов в город, а потом наслаждаться зрелищами.
Откуда-то снаружи зазвучали громкие голоса: стража обсуждала варианты проникновения в судейскую комнату через окно. Полер достал из мешка мину, перевёл рычажок в боевое положение, ударом кулака по днищу заставил её выпустить усики антенн и выбросил её в окно. Внизу прогремел взрыв, голоса затихли.
– Прежде, чем я разобью ваши дурацкие головы, – Полер поводил перед лицами посохом, – мне бы хотелось получить ответы на некоторые вопросы. Почему меня непременно нужно было убивать?
– Существует пророчество, – после некоторой паузы заговорил судья-оратор. – Сюда явятся двое безродных из дома на холме. Если их не принести в жертву Беару, они разрушат порядок вещей и повергнут Великую Пустыню в хаос.
– Не по своей воле я к вам явился. Вы сами притащили меня сюда. Я не напрашивался. Ладно, не столь уж важно. Какая гадалка вам напророчила это светопреставление?
– Самый Первый Отец Беар спустился в подземелье источника. Благословен тот день, когда в Великой пустыне появилась вода. Хранимая ликом доброго духа на круглом камне, из земли сочилась влага. – Рассказчик широко раскрыл глаза и прижал палец к губам. Полер внутренне напрягся. Вереница образов, промелькнувшая в воспоминаниях, породила острую тревогу: женщина с бесцветными глазами и прижатым к губам пальцем. – Там он нашёл пророчество, начертанное кубсада (переводчик немного замешкался: священная азбука). Благословен день, даровавший нам письменность.
– Как мне выбраться из вашего… города?
– Все знают пророчество с измальства. Назад ты не вернёшься.
– Вижу, – процедил Полер сквозь зубы. Лист, закрывающий вход, начал подрагивать под первыми толчками извне.
По всему походило, что две противоборствующие силы заложили свои варианты событий, и в некоторых точках пространства-времени они пересекались. Полер ощутил подступающее раздражение от того, что его таскают по размеченным путям, словно игрушечный паровозик по полу. – Что случилось с первым безродным?
– Он скрылся в неведомой стране. Вещал для второго безродного, что есть запасные пути, прежде чем даровать нам это.
Опять на свет божий появился медальон с кошачьей мордочкой.
– Кидай его сюда, – предложил Полер, указывая на пол рядом со своими ногами.
Последовало молчаливое вращение головами, которое пришлось прервать сильным ударом посоха по скамье. Обстоятельства требовали: на дверной лист давили из коридора основательно. Цепочка мелькнула в воздухе и легла на правый ботинок Полера. Он подцепил её палкой, отошёл к стене и внимательно посмотрел на рисунок. Линии кошачьих глаз искрились под ярким дневным светом, словно льющимся по другую сторону медальона, из далёкой неведомой страны. Из ниоткуда.
Кошка уходила по извилистой тропинке. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела в глаза. Тревога, нежность и тепло, зовущее за собой…

Куда уходит белая кошка. Роман, фантастика. Глава 2

Куда уходит белая кошка. Роман, фантастика. Глава 4

Рейтинг: +8 750 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (19)

Ивушка # 13 июня 2015 в 21:00 +2

Читаю теперь потихоньку третью главу,увлекательное чтение,Владимир.

Владимир Дылевский # 13 июня 2015 в 21:06 +2

Спасибо, Ивушка!

Ивушка # 15 июня 2015 в 17:56 +2

Увлекательнейшее чтение,мне нравится.

Владимир Дылевский # 15 июня 2015 в 17:58 +2

Спасибо, Ивушка! И за кошечку тоже smile

Ивушка # 16 июня 2015 в 10:11 +2

Замечательная повесть. ...Линии кошачьих глаз искрились под ярким дневным светом, словно льющимся по другую сторону медальона, из далёкой неведомой страны. Из ниоткуда.
Кошка уходила по извилистой тропинке. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела в глаза. Тревога, нежность и тепло, зовущее за собой…
Источник: http://parnasse.ru/prose/large/romance/kuda-uhodit-belaja-koshka-roman-fantastika-glava-3.html

Владимир Дылевский # 16 июня 2015 в 17:49 +2

Ивушка, спасибо огроменное! Хотел большущий букет подарить, но Парнас теперь всё уменьшает

Татьяна Белая # 18 июня 2015 в 09:41 +1

Вот здесь читать гораздо удобнее. Не удержалась. Нырнула в водоворот твоей фантазии. Сижу, переосмысливаю. подробный комментарий напишу после полного прочтения. " Кошка уходила по извилистой тропинке. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела в глаза. Тревога, нежность и тепло, зовущее за собой…" Здорово! rolf

Володя, ну поделись секретом, как ты умудряешься выкладывать так, чтобы красная строка оставалась?! Я тоже так хочу научиться. Напиши мне в личку или на почту. Скоро думаю начать выкладывать на Парнасе свой детектив. и шрифт здесь удобнее, чем в первых двух главах.
625530bdc4096c98467b2e0537a7c9cd

Владимир Дылевский # 18 июня 2015 в 19:18 +1

Тата, я просто ставлю с десяток пробелов перед первым абзацем, а потом копирую их и вставляю перед каждыми последующими. Это громоздко и хлопотно, но ничего другого в голову пока не приходит. smile

Татьяна Белая # 18 июня 2015 в 20:12 +2

Володя, я пробовала, но у меня не получилось. Сейчас вспомнила, что ты мне уже отвечал так. Чего-то мы просто не знаем. мне так кажется. Куда-то надо нажать и пробелы сами должны ставиться. но мне до этого своим бабьим умишком не дойти. спасибо.

Эдуард Руденко # 2 июля 2015 в 13:27 +1

Приветствую, Владимир!
Замечательно! Интерес не ослабивает!
Читая про шкаф, который превращается в кресло,почему-то(?) вспомнил о средневековых еуропитеках:кровати у них были жутко дорогие и эти "светочи" дрыхли либо в креслах,либо в шкафах!!!
Натурально! Бедолаги!
super

Владимир Дылевский # 2 июля 2015 в 18:55 +1

Спасибо, Эд! c0137

Шкаф здесь скорее технический термин, чем предмет меблировки. Ещё у технарей в ходу слово "стойка", набитая электроникой. В данном случае неизвестный предмет распространённой прямоугольной формы, который может трансформироваться во что угодно. "Тарелочка" на всякий случай проверила параметры главного героя и трансформировала этот "шкаф" в кресло, приспособленное под его анатомию. smile

Эдуард Руденко # 2 июля 2015 в 21:36 +1

Понимаю... Просто, читая про шкаф и кресло,в голове промелькнуло более привычное,чем технично-фантастичное...
Отвлексятак сказать, на секунду.
0_2d108_e60cfdfe_S

Эдуард Руденко # 27 октября 2015 в 07:49 +1

Повторение - мать учения!!!

Владимир Дылевский # 27 октября 2015 в 18:09 0

Рада # 29 января 2016 в 05:02 +1

И даже здесь тревожащий образ женщины, с приставленным к губам пальцем!
"слабый должен отдать свою жизнь большому и сильному, стать его пищей, не причиняя ему увечий и боли..." Вот уж дикари! Чем цивилизованней мир, тем, похоже, тупей его обитатели. Кто-то другой шевелит за них механическими мозгами! Хорошо, что Герман-Полер угодил в это измерение прямиком из жутких перестроечных времен, где без смекалки и ловкости просто было бы не выжить. Ну, в самом деле, как жить на пособие по безработице, да еще если бандиты тебя выслеживают?
Конечно, Володь, сцены сражений в лабиринте с монстрами-насекомыми напоминают некую компьютерную игру, но описано все супер художественно, ярко, осязаемо до дрожи! Интрига потрясающая! "Шерше ля фам!" - "Кошка уходила по извилистой тропинке. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела в глаза. Тревога, нежность и тепло, зовущее за собой…"!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Владимир Дылевский # 29 января 2016 в 12:04 0

Спасибо, Радушка! Да, они всего лишь игрушки или инструменты в более могущественных руках. И всё же один в поле воин -- даже простой человек может очень многое!

Рыжик) # 11 марта 2016 в 20:26 +1

Заинтриговало название - захотелось же узнать: а и правда, куда уходит белая кошка. Вот, потихоньку читаю. Жаль, времени мало - Весна потому что)
Спасибо Вам) soln

Владимир Дылевский # 11 марта 2016 в 20:31 +1

Спасибо, Рыжик! Пишу заключительную 9-ю главу. Хорошей Вам весны и осуществления всех задумок!

RSS-лента комментариев