Неосознанная необходимость

    «Хе-хе! Представляю, если бы эти Ромео и Джульетта жили сегодня в нашем дворе, и им вдруг удалось официально пожениться... Хм, да они бы, наверное, через пару недель уже на развод подали», - рассуждал Тюля, Гоша Тюлькин, никогда не слышавший о сослагательном наклонении сантехник ЖЭУ, к зрелым годам одолевший-таки знаменитую трагедию Вильяма Шекспира, - «Что тёща - Капулетти, что свекровь - Монтекки, две сапоги на одну ногу! Соображал, однако, этот Уильям, правильно насочинял - уж лучше в молодости умереть счастливыми от любви, чем добровольно влачить за собой до старости эти каторжные вериги. «Коротаем мы ночи длинные нелюбимые с нелюбимыми...», - зафальшивил Гоша, напевая песню Надежды Кадышевой.

   Вчера поздно вечером он отвёз на железнодорожный вокзал свою жену с обоими детьми, доверчиво оставившую его одного в квартире, уезжая на целых три недели к своей матери в деревню. Ему до последнего момента не верилось, и он радовался своей свободе, как навозный жук, каким-то чудом вылезший из спичечного коробка, в который его посадил любопытный отрок, собираясь провести эксперимент под названием: «А через сколько времени, интересно, он сдохнет?» 
   «Никто с самого утра не обзовёт тебя козлом, свиньёй или каким-то другим малоуважаемым животным. Можно даже втихаря на кухне покурить с чашечкой кофе. Да что там покурить, можно даже купить бутылку водки и выпить её неторопясь не где-то с алкашами в подворотне, занюхивая плавленым сырком, а цивилизованно, за кухонным столом, из рюмочки, а не из одного на всех пластикового стаканчика», - начал он осмысливать своё непривычное бытие, постепенно отодвигая границы свободы всё дальше и дальше, согласно своей природной способности, - «В холодильнике закусь — на выбор! Хочешь — капустка квашеная, грибочки маринованные, селёдочка - язвенник бы не утерпел! Какое сладкое слово — свобода!», - он специально терпеливо ждал до десяти утра, - «А вдруг вернётся! У неё не загвоздит!», - К одиннадцати часам терпение у него лопнуло, и он пошёл, - «Денег оставила, конечно, щедро, чтоб только-только с голода не помереть, но я же нормальный, а у нормального мужика всегда заначка имеется на такие «чёрные» дни!», - Планируя купить одну, он отсчитал и сунул в карман денег на четыре, но поступил мудро, взяв всё-таки две, чтоб два раза не бегать. Заглянул по пути в «забегаловку», выпить «гадости для рывка, чтоб размяться», - «Народу-то - встать некуда! Сколько, оказывается, в нашей округе «свободных», как я!»

   Проснулся среди ночи от кошмарного сна, - «Приснится же такое! Будто приехала, а я на диване непереодетый сплю, телевизор включён, на кухне гора немытой посуды и накурено, как в одесском Гамбринусе... Ух, тяжело, во рту «сушняк», внутри «бестолковки» кто-то молотом по наковальне долбошит. Видать, хорошо вчера напоролся!» - поворачиваясь на другой бок он вдруг заметил рядом с собой  абсолютно голую спящую незнакомку. 
Женился он поздновато, когда уже плешка на затылке стала проявляться - не мог никак вдоволь нагуляться. Но после свадьбы ни разу жене не изменял, если только мысленно. Перепугался до жути, глазам своим не веря.
-  Э-э, извиняюсь, а вы кто? Здрассьте!
-  А-а?  О-ой, не знаю! Плохо мне! А ты кто? Давай ещё посмим, а?
«Значит не глюки!» - пришёл он к выводу, - «Грех-то какой, Господи!»
-  Я Гоша! Слышь, а мы где? - ничего не понимая, он уставился на её голое тело. Та села в постели, и даже в темноте он отчётливо мог видеть её довольно красивую грудь, на которую спускались спутанные длинные волосы. На сонном симпатичном лице молодой ещё женщины, хоть и со страшного похмелья, появилась приятная улыбка.
-  Тюля, привет! Ну, ты супер! Прикури мне сигаретку, пожалуйста, и пепельницу подай... Я Светка, через два подъезда от тебя живу, ты ко мне в гости напросился. Чего вылупился, можно подумать, что ничего не помнишь.
   От её слов у него на голове волосы начали подниматься дыбом вокруг плеши. Жена ему однажды показывала пальцем на эту Светку, проходившую мимо в коротенькой юбчонке, едва прикрывающей трусики, когда он парковался возле подъезда. Ещё подумал тогда: - «Ни фига себе, «персик» в нашем огороде вырос! Повезло какому-то мужику!» - Как бы отвечая на эти мысли, его жена презрительно констатировала: - «С кем только не спала, целый полк наберётся!», - У  Тюли тогда чуть было с языка не сорвалось, что, мол, это он, тот самый, с кем она ещё не спала, и который многое бы отдал, чтобы встать в общий строй этого полка.
   Он дотянулся до пачки сигарет с зажигалкой и пепельницей на столе, не вставая с постели, радостно заметив рядом едва початую бутылку водки.
-   Чё, прямо лёжа курить будем? - удивился он, никогда ещё в жизни не курив в таких удобствах, - Слышь, а как я к тебе попал-то, а?
-   Ты чё, Тюля, действительно не помнишь ничего? Совсем? Как в любви мне признавался, как с женой ради меня обещал развестись? Что, и как нам с тобой хорошо было, тоже не помнишь? Пожалуй, тебе тогда нужно срочно похмелиться. Да и я с тобой, за компанию... Лежи, я сама всё подам!
    Она перелезла через него, специально проелозя сосками своей упругой груди по  его носу, из-за чего Гоша чуть было сознание не потерял. Пока она разливала, наклонившись над столом, он, хлопая глазами, разглядывал её сзади, - «Не может быть!», - напрягая мозги, рассуждал он, - «Если бы у нас хоть что-то с ней было, я такой «секстренный» случай «вжисть» бы не забыл, будь хоть «в сюсю» пьяный. М-да, ситуэйщн! Хорошо, видать, отметил вчера свою свободу!»
   Дрожащими руками он взял у неё рюмку и опрокинул «в себя», ничего не почувствовав.
-  Прошу повтору! - протянул он ей свою рюмку, - Что-то мимо нутра пролетела. На каменку попала, кажысь! А сколько время, интересно?

   До такой степени свободы, по мере своей скудной фантазии, он не был способен даже помыслить. Два дня они вообще не выходили из квартиры. Гоша позвонил на работу и попросил «стравить» два ранее заработанных отгульных дня. За это время он только пару раз забегал домой за деньгами и в магазин, для пополнения запаса спиртного и заполнения провизией пустого объёма Светкиного холодильника.
   Гоша чувствовал себя беспредельно свободным, как какой-нибудь суннитский падишах. Где-то глубоко в подсознании у него, конечно, проскальзывала иногда мысль, что он довёл себя до скотского состояния, но она быстро успокаивалась следующей за ней убедительной мыслью, что это явление временное, - «Не вечно же у меня такая свобода будет. Через пару недель приедет - и всё закончится. Я снова стану нормальным, как большинство семейных».
   На третий день как-то неожиданно кончились и «заначка чёрного дня», и трёх недельное денежное пособие, оставленное женой. Занимая на работе до аванса у всех подряд, он смог продлить эту «наивысшую» степень свободы ещё на три дня. На шестой день, в субботу, выскребая из карманов мелочь, чтобы «сгоношить» на «пузырёк барматушки», «полковая любимица» огорошила: - «Всё, Тюля, надевай штаны и рви когти отсюда! Бульдозер, говорят, вчера с зоны вышел, в любой момент ко мне завалиться может. Если узнает, обоим нам ноги выдернет, а тебе и ещё кое-что!»
   Добежав босиком до своей квартиры, держа свои драные кросовки в руках, он, как дитё малое, радовался чудесному спасению обоих, хоть и не совсем чистых, но целых, ног (и не только).
    Перебиваясь несколько дней с хлеба на воду, Гоша вдруг вспомнил о своих стареньких родителях и до приезда супруги встал к ним на пищевое довольствие, доставляя ежедневными визитами радость старикам.

    Прошла неделя, и прежнее бытие Тюли снова вошло в прежнее русло, словно эта высокая степень свободы ему просто приснилась. Дня через четыре, паркуясь на своём «Запорожце» у подъезда, жена в окно снова указала ему пальцем на проходящую мимо Светку с ухажёром.
-   О, какого нового хахеля себе урвала! Помесь борнейского орангутанга с Йети, только в одежде!
    Гоша даже уменьшился в рамерах, наполовину вдавившись в спинку сидения, когда эта «помесь» обернулась и посмотрела в их сторону, - «Действительно Бульдозер!» - удивился он. Светка шла с кавалером под ручку, кисть свободной руки которого немного не доставала, чтобы шваркаться об асфальт. Широченные плечи рвали материю футболки, мощные руки казались длиннее ног, все в татуировках от кистей до плеч. Голова этого «животного» вырастала почему-то не из плеч, а из верха грудной клетки, шеи не было совсем. Когда «питекантроп» обратил на них свой взор, всё семейство увидело истинно звериный оскал, а дети сразу спрятались, пригнувшись за спинки сидений.
-   Ба-а! Какой «красавчик»! Наверное, забыл вкус варёной пищи, одно сырое мясо жрёт! Чёй-то он так на тебя посмотрел? - спросила супруга. Тюля потерял дар речи, пытаясь сглотнуть, чтобы смочить пересохшую глотку. Он уже мысленно представил себе, как этот Бульдозер отрывает ему ноги.
-   Да? Ты думаешь, это он на меня пялился?
-   А ты думаешь, ему твой «Запор» по вкусу пришёлся? Угнать, может, задумал?
    Пару ночей Тюля плохо спал, вздрагивая от каждого шороха, ожидая рокового визита, - «Может, лом какой под рукой держать, на случай? Треснуть его по хребту, когда придёт ноги выдирать. Что этой зверюге лом? Не перешибёшь, а лишь пощекочешь! Да-а, ситуэйщн! Как говорится, насколько запретный плод сладок, настолько и ядовит! Да не-е-т, зачем Светке рассказывать ему про меня? Сама же без ног останется!» - успокаивал он себя. Вскоре, через пару дней, среди ночи позвонили в домофон. Гоша притворился мёртвым.
-   Тюля, вылазь, Бульдозер опять сел!
-   Какой Тюля? Какой бульдозер? Время третий час! Вам кого? - ответила жена спросони.
-   А-а, это ты! Приехала, значит! Передай Тюле, что я от него залетела. Пусть на аборт раскошеливается! Спокойной ночи!

    «Эх, второй месяц пошёл... Да-а, ситуэйщн! Знать бы заранее, что эта Светка такая «редиска»! Занюхнул я «фридомы», прости меня, Господи! На всю оставшуюся жизнь нанюхался», - горестно думал вечерами Гоша, читая философские книги из отцовской библиотеки, - «...Свобода — есть осознанная необходимость!»... Ах, как верно сказано! Не жилось мне осознанно-то! Занимался бы сейчас с Ванькой арифметикой... «Из пункта «А» в пункт «В», одновременно, на встречу друг другу...» Или с Машкой бы в куклы играл. Прирученному дикому животному на свободе не выжить!»
-   Ну чего сидишь -  страдаешь? Звони, извиняйся, умоляй! На коленях ползай, в конце-то концов, недоумок! - подсыпала сольцы Гоше на рану его мать, - Хоть ты и дурак дураком у меня, а лучше-то она с двумя спиногрызами всё равно никого не найдёт!»
-   Да бестолку, маманя! Ты просто не знаешь эту Мегеру...

-   Алло, папка! Приезжай сейчас же домой, мама велела! А то она уже замучилась - меня некому даже в садик отвести!
   

    

   Вчера поздно вечером он отвёз на железнодорожный вокзал свою жену с обоими детьми, доверчиво оставившую его одного в квартире, уезжая на целых три недели к своей матери в деревню. Ему до последнего момента не верилось, и он радовался своей свободе, как навозный жук, каким-то чудом вылезший из спичечного коробка, в который его посадил любопытный отрок, собираясь провести эксперимент под названием: «А через сколько времени, интересно, он сдохнет?» 
   «Никто с самого утра не обзовёт тебя козлом, свиньёй или каким-то другим малоуважаемым животным. Можно даже втихаря на кухне покурить с чашечкой кофе. Да что там покурить, можно даже купить бутылку водки и выпить её неторопясь не где-то с алкашами в подворотне, занюхивая плавленым сырком, а цивилизованно, за кухонным столом, из рюмочки, а не из одного на всех пластикового стаканчика», - начал он осмысливать своё непривычное бытие, постепенно отодвигая границы свободы всё дальше и дальше, согласно своей природной способности, - «В холодильнике закусь — на выбор! Хочешь — капустка квашеная, грибочки маринованные, селёдочка - язвенник бы не утерпел! Какое сладкое слово — свобода!», - он специально терпеливо ждал до десяти утра, - «А вдруг вернётся! У неё не загвоздит!», - К одиннадцати часам терпение у него лопнуло, и он пошёл, - «Денег оставила, конечно, щедро, чтоб только-только с голода не помереть, но я же нормальный, а у нормального мужика всегда заначка имеется на такие «чёрные» дни!», - Планируя купить одну, он отсчитал и сунул в карман денег на четыре, но поступил мудро, взяв всё-таки две, чтоб два раза не бегать. Заглянул по пути в «забегаловку», выпить «гадости для рывка, чтоб размяться», - «Народу-то - встать некуда! Сколько, оказывается, в нашей округе «свободных», как я!»

   Проснулся среди ночи от кошмарного сна, - «Приснится же такое! Будто приехала, а я на диване непереодетый сплю, телевизор включён, на кухне гора немытой посуды и накурено, как в одесском Гамбринусе... Ух, тяжело, во рту «сушняк», внутри «бестолковки» кто-то молотом по наковальне долбошит. Видать, хорошо вчера напоролся!» - поворачиваясь на другой бок он вдруг заметил рядом с собой  абсолютно голую спящую незнакомку. 
Женился он поздновато, когда уже плешка на затылке стала проявляться - не мог никак вдоволь нагуляться. Но после свадьбы ни разу жене не изменял, если только мысленно. Перепугался до жути, глазам своим не веря.
-  Э-э, извиняюсь, а вы кто? Здрассьте!
-  А-а?  О-ой, не знаю! Плохо мне! А ты кто? Давай ещё посмим, а?
«Значит не глюки!» - пришёл он к выводу, - «Грех-то какой, Господи!»
-  Я Гоша! Слышь, а мы где? - ничего не понимая, он уставился на её голое тело. Та села в постели, и даже в темноте он отчётливо мог видеть её довольно красивую грудь, на которую спускались спутанные длинные волосы. На сонном симпатичном лице молодой ещё женщины, хоть и со страшного похмелья, появилась приятная улыбка.
-  Тюля, привет! Ну, ты супер! Прикури мне сигаретку, пожалуйста, и пепельницу подай... Я Светка, через два подъезда от тебя живу, ты ко мне в гости напросился. Чего вылупился, можно подумать, что ничего не помнишь.
   От её слов у него на голове волосы начали подниматься дыбом вокруг плеши. Жена ему однажды показывала пальцем на эту Светку, проходившую мимо в коротенькой юбчонке, едва прикрывающей трусики, когда он парковался возле подъезда. Ещё подумал тогда: - «Ни фига себе, «персик» в нашем огороде вырос! Повезло какому-то мужику!» - Как бы отвечая на эти мысли, его жена презрительно констатировала: - «С кем только не спала, целый полк наберётся!», - У  Тюли тогда чуть было с языка не сорвалось, что, мол, это он, тот самый, с кем она ещё не спала, и который многое бы отдал, чтобы встать в общий строй этого полка.
   Он дотянулся до пачки сигарет с зажигалкой и пепельницей на столе, не вставая с постели, радостно заметив рядом едва початую бутылку водки.
-   Чё, прямо лёжа курить будем? - удивился он, никогда ещё в жизни не курив в таких удобствах, - Слышь, а как я к тебе попал-то, а?
-   Ты чё, Тюля, действительно не помнишь ничего? Совсем? Как в любви мне признавался, как с женой ради меня обещал развестись? Что, и как нам с тобой хорошо было, тоже не помнишь? Пожалуй, тебе тогда нужно срочно похмелиться. Да и я с тобой, за компанию... Лежи, я сама всё подам!
    Она перелезла через него, специально проелозя сосками своей упругой груди по  его носу, из-за чего Гоша чуть было сознание не потерял. Пока она разливала, наклонившись над столом, он, хлопая глазами, разглядывал её сзади, - «Не может быть!», - напрягая мозги, рассуждал он, - «Если бы у нас хоть что-то с ней было, я такой «секстренный» случай «вжисть» бы не забыл, будь хоть «в сюсю» пьяный. М-да, ситуэйщн! Хорошо, видать, отметил вчера свою свободу!»
   Дрожащими руками он взял у неё рюмку и опрокинул «в себя», ничего не почувствовав.
-  Прошу повтору! - протянул он ей свою рюмку, - Что-то мимо нутра пролетела. На каменку попала, кажысь! А сколько время, интересно?

   До такой степени свободы, по мере своей скудной фантазии, он не был способен даже помыслить. Два дня они вообще не выходили из квартиры. Гоша позвонил на работу и попросил «стравить» два ранее заработанных отгульных дня. За это время он только пару раз забегал домой за деньгами и в магазин, для пополнения запаса спиртного и заполнения провизией пустого объёма Светкиного холодильника.
   Гоша чувствовал себя беспредельно свободным, как какой-нибудь суннитский падишах. Где-то глубоко в подсознании у него, конечно, проскальзывала иногда мысль, что он довёл себя до скотского состояния, но она быстро успокаивалась следующей за ней убедительной мыслью, что это явление временное, - «Не вечно же у меня такая свобода будет. Через пару недель приедет - и всё закончится. Я снова стану нормальным, как большинство семейных».
   На третий день как-то неожиданно кончились и «заначка чёрного дня», и трёх недельное денежное пособие, оставленное женой. Занимая на работе до аванса у всех подряд, он смог продлить эту «наивысшую» степень свободы ещё на три дня. На шестой день, в субботу, выскребая из карманов мелочь, чтобы «сгоношить» на «пузырёк барматушки», «полковая любимица» огорошила: - «Всё, Тюля, надевай штаны и рви когти отсюда! Бульдозер, говорят, вчера с зоны вышел, в любой момент ко мне завалиться может. Если узнает, обоим нам ноги выдернет, а тебе и ещё кое-что!»
   Добежав босиком до своей квартиры, держа свои драные кросовки в руках, он, как дитё малое, радовался чудесному спасению обоих, хоть и не совсем чистых, но целых, ног (и не только).
    Перебиваясь несколько дней с хлеба на воду, Гоша вдруг вспомнил о своих стареньких родителях и до приезда супруги встал к ним на пищевое довольствие, доставляя ежедневными визитами радость старикам.

    Прошла неделя, и прежнее бытие Тюли снова вошло в прежнее русло, словно эта высокая степень свободы ему просто приснилась. Дня через четыре, паркуясь на своём «Запорожце» у подъезда, жена в окно снова указала ему пальцем на проходящую мимо Светку с ухажёром.
-   О, какого нового хахеля себе урвала! Помесь борнейского орангутанга с Йети, только в одежде!
    Гоша даже уменьшился в рамерах, наполовину вдавившись в спинку сидения, когда эта «помесь» обернулась и посмотрела в их сторону, - «Действительно Бульдозер!» - удивился он. Светка шла с кавалером под ручку, кисть свободной руки которого немного не доставала, чтобы шваркаться об асфальт. Широченные плечи рвали материю футболки, мощные руки казались длиннее ног, все в татуировках от кистей до плеч. Голова этого «животного» вырастала почему-то не из плеч, а из верха грудной клетки, шеи не было совсем. Когда «питекантроп» обратил на них свой взор, всё семейство увидело истинно звериный оскал, а дети сразу спрятались, пригнувшись за спинки сидений.
-   Ба-а! Какой «красавчик»! Наверное, забыл вкус варёной пищи, одно сырое мясо жрёт! Чёй-то он так на тебя посмотрел? - спросила супруга. Тюля потерял дар речи, пытаясь сглотнуть, чтобы смочить пересохшую глотку. Он уже мысленно представил себе, как этот Бульдозер отрывает ему ноги.
-   Да? Ты думаешь, это он на меня пялился?
-   А ты думаешь, ему твой «Запор» по вкусу пришёлся? Угнать, может, задумал?
    Пару ночей Тюля плохо спал, вздрагивая от каждого шороха, ожидая рокового визита, - «Может, лом какой под рукой держать, на случай? Треснуть его по хребту, когда придёт ноги выдирать. Что этой зверюге лом? Не перешибёшь, а лишь пощекочешь! Да-а, ситуэйщн! Как говорится, насколько запретный плод сладок, настолько и ядовит! Да не-е-т, зачем Светке рассказывать ему про меня? Сама же без ног останется!» - успокаивал он себя. Вскоре, через пару дней, среди ночи позвонили в домофон. Гоша притворился мёртвым.
-   Тюля, вылазь, Бульдозер опять сел!
-   Какой Тюля? Какой бульдозер? Время третий час! Вам кого? - ответила жена спросони.
-   А-а, это ты! Приехала, значит! Передай Тюле, что я от него залетела. Пусть на аборт раскошеливается! Спокойной ночи!

    «Эх, второй месяц пошёл... Да-а, ситуэйщн! Знать бы заранее, что эта Светка такая «редиска»! Занюхнул я «фридомы», прости меня, Господи! На всю оставшуюся жизнь нанюхался», - горестно думал вечерами Гоша, читая философские книги из отцовской библиотеки, - «...Свобода — есть осознанная необходимость!»... Ах, как верно сказано! Не жилось мне осознанно-то! Занимался бы сейчас с Ванькой арифметикой... «Из пункта «А» в пункт «В», одновременно, на встречу друг другу...» Или с Машкой бы в куклы играл. Прирученному дикому животному на свободе не выжить!»
-   Ну чего сидишь -  страдаешь? Звони, извиняйся, умоляй! На коленях ползай, в конце-то концов, недоумок! - подсыпала сольцы Гоше на рану его мать, - Хоть ты и дурак дураком у меня, а лучше-то она с двумя спиногрызами всё равно никого не найдёт!»
-   Да бестолку, маманя! Ты просто не знаешь эту Мегеру...

-   Алло, папка! Приезжай сейчас же домой, мама велела! А то она уже замучилась - меня некому даже в садик отвести!