Сила Берендея с нами навек

в соавторстве с Анатолием Агарковым
 
 

 
Наша сила — в силе мысли, в силе правды, в силе слова.
/Александр Иванович Герцен/
 
Глава 1
 
Малушка вздрогнул и проснулся. 
Выглянув из потаёнки, внимательно прислушался. Разбудивший его звук повторился рядом. Кто-то плакал в лесу. Голос девичий. Откуда в такой глухомани могла взяться девушка?
Малушка осторожно выбрался наружу, поднялся на камень, скрывающий вход в потаёнку, и огляделся. Неподалеку за елями увидел сидящую на пеньке девчонку, немного младше его.
Привычно легко и бесшумно двигаясь меж деревьев, Малушка подошел ближе.
- Ты откуда здесь, чудо лесное? - тихо спросил он.
Девчушка замолчала и подняла на него глаза. И тут же зажмурилась что есть сил, закрыла лицо руками и что-то зашептала.
Малушка подошел ближе, отнял ее руки от лица:
- Посмотри, я не леший, я человек. Откуда ты здесь взялась? - повторил он вопрос.
Продолжая всхлипывать, неожиданная лесная гостья тихо произнесла:
- Заблудилась. Я с нянюкой Добряной в лес по травы пошла и не заметила, как от неё отстала, в другую сторону попала и вот… сюда пришла. А ты кто?
- Зовут меня Малушкой. Раньше жил с отцом в поселении, а как отец зимой помер, меня староста к весне из дома выгнал. С тех вот пор и живу в лесу. Бортничаю, а мёд в поселении на хлеб да молоко меняю. А тя звать-то как?
- Я Дарёна, воеводы Ужгорской крепости дочь. Малушка, - Дарёна потупила взгляд, - а у тебя не найдётся для меня хлебушка с молоком, уж больно кушать хочется.
Малушка улыбнулся, достал из котомки жбан с молоком, отломил от буханки кусок хлеба, сдобрил его мёдом и подал своей неожиданной находке.
Дарёна торопливо ела, отвернувшись от мальчика. А когда наелась, Малушка спросил:
- И давно ты плутаешь по лесу?
Девочка взглянула на него заплаканными глазами и вздохнула:
- Ночь в лесу ночевала, - и снова заплакала. - Страшно было очень.
- Вот впредь знать будешь, как одной в лесу очутиться, станешь держаться за спутника, - совсем как взрослый строго сказал мальчик. - Ладно, поела, пора и в путь. Провожу тебя до Ужгорска. Ты погодь, посиди тут маленько, я в дорогу соберусь.
Малушка скрылся в своей потаёнке. Вскоре вернулся с котомкой за плечами и подал Дарёне небольшой аккуратный посошок:
- На вот, опирайся, идти легче будет – не так устанешь, а путь-то неблизкий; день идти да ночь прихватим, далёконько ты забрела.
Дарёна приняла посох и зашагала за Малушкой.
Тот шёл неторопко, поглядывая на спутницу – не устала ли? Как только понял, что Дарена стала уставать, нашёл подходящий пенек, усадил на него девочку, дал хлеба и ключевой воды, благо баклажку из бересты перед походом наполнил.
Вдруг далекий, но знакомый звук заставил мальчика насторожиться. Он прилёг наземь и приложил ухо к тропинке. Всадники!
- Дарёна, нам надо спрятаться, - заторопил он её.
Оглянувшись вокруг, Малушка не увидел ничего более или менее подходящего для схрона. Оставалось одно – лезть вверх, на разлапистую ель, растущую чуть в стороне от проезжей тропинки.
Подсадив Дарену на нижние ветки, он помог ей взобраться выше. Только они успели скрыться за еловыми ветками, как по поляне галопом проскакали всадники в разноцветных кафтанах и с перьями на шлемах. Над каждым на пике качался бунчук. Нахлестывая коней нагайками они вскоре скрылись в чаще.
Дарёна сидела на ветке ели ни жива, ни мертва, по щеками блестящими нитями скользили слёзки.
- Кто это? – еле выговорили она.
- Печенеги, - посуровел Малушка, - видать в набег ринулись. Давай спускаться.
Помогая Дарёне нащупать ногой устойчивую ветку, он помог ей спуститься на землю.
- Посиди-ка тут, под ёлкой, я ночлег сооружу.
Нарубив лапника, Малушка обложил им нижние ветви широкой ели, накидал сверху сухих иголок, листвы, сделав шалашик практически незаметным снаружи.
- Вон, платье порвалось, - вдруг заметил Малушка, задумался и спросил, - Дарёна, а ты шить умеешь?
- Умею. Нянюшка научила, а что?
- Надо из твоего сарафана штаны сделать, удобней идти будет да по веткам лазить, если придётся.
«Что ж, дом далеко, Малушка рядом и, кажется, неплохой отрок – подумала Дарёна – надо ему довериться». И тут девочка поняла, что уже не боится случайного встречного – ведь он накормил её, взялся домой отвести – поэтому она его будет слушаться. Без Малушки ей из леса не выбраться. Девочка с теплом смотрела на мальчика – будто он ей старший брат.
Вздохнув, Малушка достал из котомки хлеба, отломил кусок и вместе с баклажкой протянул Дарёне.
- Поешь. Костёр разводить не будем. Степняки, как волки, далеко дым чуют.
Девочка слишком устала, поэтому сразу же, поев, забралась в шалашик из елового лапника.
- Ты очень смелый, - сказала она, засыпая.
Малушка усмехнулся, мысленно отчитав себя за то, что стал в глазах девочки героем. Опасные печенеги не выходили у него из головы. Не будь рядом девчонки, он помчался бы за ними по следу. Нет, Малушка не самый великий воин – с мечом ему не выйти на врага. И лук настоящий  не натянуть так, чтоб стрела пробила доспехи. Но есть у Малушки праща, и камни, пущенные его рукою, разят врагов не хуже стрел. Из пращи он может в белку попасть. Раскрученной пращою камень размером с кулак сбивает всадника с коня, разбивает голову даже в шлеме, обгоняет летящую стрелу….
Девочка всхлипнула во сне.
Нет у Малушки ни сестер, ни братьев, родителей нет и деда с бабкой, никого у него не осталось на белом свете. И вот надо же! – какая-то приблудница стала ему дороже сожжённого печенегами посада, убитых или угоняемых в полон русских людей.
Ты что, Малушка, так расслабился? Ты же мечтал стать великим витязем – защитником угнетенных и обиженных. Ты мечтал степнякам навсегда пресечь все пути на Русь. И вот, какая-то заблудившаяся девчонка отнимает твоё внимание и время. Ты что, Малушка?
Думая о печенегах и девочке, Малушка чувствовал, что её горе ему ближе и заполняет всё сердце. Он не может бросить её, и помчаться за ворогами.
Ночь была на исходе, когда Малушка принял окончательное решение – сначала девчонка, а потом печенеги. И удивительно – он никогда не чувствовал себя таким уверенным и бесстрашным.
Солнце позолотило верхушки елей, когда Дарёна выбралась из шалаша.
- Какое утро чудесное! – улыбнулась девочка.
Малушка сидел с суровым видом.
- Нам надо поговорить. Начнем с того, что ты заблудилась, ушла далеко от дома. Хорошо, что я тебя нашёл. Потом мы увидели печенегов. Знаешь кто это? Убийцы и грабители. Их мало, но они крадутся тайком. Ужгорскую крепость им, конечно, не взять, но какое-нибудь селение они смогут разорить, убить или угнать людей в полон. Если бы я не обещал проводить тебя к твоему отцу, я бы помчался за ними вслед….
- Ты же еще мальчик! Что ты можешь против здоровенных мужиков?
Малушка поднялся и достал из котомки пращу. Поискал глазами в траве и нашел плотную нераскрывшуюся шишку. Сунул ее в пращу.
- Смотри. Видишь, на ветке шишки висят? Вон ту крайнюю я сейчас собью.
Он размотал пращу, пустил шишку в полет и сбил другую.
- Ой, как здорово! – Дарёна запрыгала и захлопала в ладоши. – Ты научишь меня?
- Научу, если мы устремимся за печенегами. И не научу, если мы пойдём в Ужгоскую крепость. Отдам тебя папеньке и сразу обратно – встану на печенежский след.
- Как же ты увидишь его?
- Я зверя выслеживал в лесу. А след лошадиный за версту обнаружу.
- И шишками побьешь степняков?
- Для таких случаев в котомке есть всегда пара-тройка булыжников – по дороге ещё найдём. Решай, Дарёна – куда мы идем?
Девочка задумалась. Пойти с Малушкой по следу печенегов, конечно, заманчиво, интересно. Но в крепости ждут мать и отец, да и Добряну по голове не подгладят, за то, что за нею, воеводиной дочкой, не уследила. Вздохнув, она совсем как бабушка Добряна проворчала:
- Не гоже отца с матерью страдать заставлять. Не гоже, ежели нянюшку накажут из-за меня. Значит, идти надо в крепость. А по дороге ты меня лесной науке учить станешь. Ты не бойся, я понятливая.
- В крепость, так в крепость, - согласился Малушка, - только давай тут малость задержимся. Ты сарафан в штаны переделаешь, нитка и иголка там, в котомке лежат в берестяной коробушке. Готова будешь, а там и в путь.
Дарёна кивнула и вернулась в шалаш. Малушка слышал, как она прошуршала одежкой, как начала тихонько петь, приступив к шитью.
Убаюканный песенкой Дарены Малушка неожиданно для себя задремал. Смешались сон и явь. Тут и жестокие степняки, махавшие саблями, и плачущая на пеньке Дарёна, и бородатый староста, кричавший «Пшёл вон, сам справляйся!»….
Проснулся он от легкого прикосновения и тихого голоса:
- Малушка, вот смотри, как получилось.
Он открыл глаза и посмотрел на девочку. Она разрезала подол сарафана и сшила его портками, отрезанный верх пошел на тряпицы. Рубашку Дарёна заправила в портки, но они не хотели держаться. Малушка, скрыв улыбку, пошарил в котомке, достал веревку, отрезал от нее кусок и подал Дарене:
- Подвяжись, подправь под верёвку.
Внимательно оглядев спутницу, Малышка снова полез в котомку и достал шапку:
- На, косы спрячь. Шапка отцова. Вот, вся память и осталась, - вздохнул мальчик, - ну, пора в путь. Пошли.
- Постой, Малушка, надо поблагодарить ёлку за приют да лесавке гостинец оставить, чтобы нам в дороге по лесу не мешала, а помогала, - проговорила торопливо Дарёна и начала что-то шептать, спрятав в ладошки веточку ели.
Когда она закончила, Малушка протянул ей кусок хлеба, смоченный в молоке, который Дарёна аккуратно пристроила в перекрестье веток.
На прощанье Дарёна погладила ладошкой еловую лапу и первой ступила на малозаметную тропинку. Малушка смерил взглядом ель, давшую им приют, и, как Дарёна погладив иголки, прошептал:
- Спасибо.
Он шагал рядом с Дарёной и думал о том, как далёк он от того, что она сделала сейчас. Когда живы была матушка и бабушка, имена богов всегда звучали в доме, а неподалеку в лесу отец устроил капище. Но, оставшись вдвоём с сыном, отец забросил капище и не вспоминал больше богов-покровителей. Оттого и Малушка не помнил их.
Они уже почти вышли из леса, как вдруг раздался страшный рык, лошадиное ржание и громкое хлопанье крыльев.
Малушка поспешил залечь в кустах и закидать ветками притихшую Дарёну.
Сквозь деревья они увидели кружащее над поляной чудище, похожее на змея, но с крыльями. От него пытались отбиться те самые всадники, встреченные ими прошлым вечером. Испуганные кони вставали на дыбы, копытами стараясь отбиться от врага. Кони настолько были напуганы, что даже таким умелым наездникам как печенеги было не удержаться на них верхом. Степняки растеряли весь свой скарб, кололи зверя пиками, но чудище ухитрилось схватить одного из них и полетело прочь.
- Что это было? – спросила Дарёна.
- А ты что увидела?
- Что-то такое, чего раньше не видела. Может быть, ты мне расскажешь.
- А я тоже его первый раз вижу, - пожал плечами Малушка.
А Дарёна прошептала:
- Рассказывала нянюшка Добряна, что далеко-далеко отсюда в горах живёт страшный зверь чудо-юдо Змей Горыныч, он летает на крыльях, дышит пламенем и о трёх головах.
Малушка искренне удивился словам девочки.
- Я такого не слышал. Да и этот вроде одноголовый… но летает, зараза!
Выждав какое-то время, Малушка вновь встал на тропу, ведущую к крепости. Дарёна, не отставая, следовала за ним.
- Я думаю, это чудище ещё задаст проклятым печенегам. Было бы интересно проследить за ними.
Но девочка шла и молчала.
«Ну, что же, пусть молчит, поди испугалась, – подумал юный бродяга – всё-таки дочь воеводы».
Уже в виду крепости Малушка остановился:
- Ну, вот ты и дома.
- Ты действительно очень хороший следопыт. Такой бы разведчик отцу пригодился. Пойдем, я тебя познакомлю с ним.
- Когда живёшь в лесу, понимаешь его – ничего сложного, - пробормотал смущённый Малушка.
Однако, Дарёна заметила, что на щеках её проводника появился румянец, а взгляд потеплел.
- Я бы с удовольствием служил разведчиком твоему отцу, но не люблю кланяться, кому бы то ни было. Мой отец был вольным человеком, а я его сын.
- Но ведь жизнь так устроена – кто-нибудь кому-нибудь обязательно служит. У моего отца три десятка воинов, и они его все уважают. Они слушаются его, а он их хвалит или наказывает, если кто-нибудь провинится. Отец поставлен сюда князем – князя все слушаются….
Тут Дарёна поняла, что сказала лишнее. Малушка мгновенно помрачнел, на его лице отразились раздражение и испуг, перешедшие в маску неприступности.
- Я никому не хочу служить, даже князю. Мне в лесу хорошо одному, а ты ступай в крепость.
- Но ведь нельзя в одиночку победить печенежскую орду.
- Я и не собираюсь этого делать.
- Но ведь ты хотел встать на их след.
- А там не орда, а всего несколько человек.
- Малушка, - девочка скинула шапку и отвела за плечи тугую косу. – Пойдем, я познакомлю тебя с моей мамой. Она очень хорошая и никем не командует. Она покормит нас и даст тебе на дорогу еды.
Мальчик откинул со лба длинную прядь волос и мрачно взглянул на Дарёну.
- Моя мама тоже доброй была, - тихо сказал Малушка, на мгновение задумался и грустно улыбнулся. - Мамы у всех добрые, наверное, они так устроены.
Эта улыбка грустная мальчика потрясла Дарёну до глубины души. Ей изо всех сил стало жалко одинокого лесного жителя.
- Если ты не пойдешь со мной, она будет думать, что я тебя чем-то обидела и запечалится. Пойдём, я подарю тебе щенка. Вдвоём будет вам веселей в лесу.
Малушка прятал свой взгляд.
- Пойдем, или я буду думать, что ты трус, и боишься взглянуть в глаза воеводе, - настаивала девочка.
К её изумлению, спаситель покраснел, как рак.
Малушке стыдно было признаться, что Дарёна оказалась права, ему и вправду страшновато было предстать пред воеводой. Ведь кто он такой? Сирота бездомный.
Дарёна медленно пошла к крепости, потянув за собой упрямца, и он сдался. Отнял свою руку и зашагал рядом.
Когда до крепости осталось совсем немного, Малушка услышал, как на крепостной стене поднялся переполох, и тут же ворота, скрипнув, приоткрылись, и из крепости выбежала женщина. Плача, она обнимала Дарёну:
- Доченька моя, вернулась. Как же я молила Ладу и Макошь, чтобы ты нашла дорогу домой.
- Матушка, я не послушалась Добряну, отошла от неё и заблудилась. Пропала бы, если б не этот отрок. Он спас меня и к крепости привёл.
Только после слов дочери женщина обратила внимание на мальчика, стоящего рядом и внимательно взглянула на него.
В это время из ворот вышел сам воевода, окруженный дружинниками.
- Всеслава, - раздался зычный густой голос, - уведи дочь, да приведи её в порядок.
- Батюшка, этот мальчик спас меня от печенегов, - успела сказать Дарёна, увлекаемая матерью за ворота крепости.
Малушка хмуро смотрел на воеводу и его свиту. Сердце его билось словно заяц в силках.
- Ну, здравствуй, - произнес воевода, сделав шаг навстречу Малушке.
Тот собрал в душе всю свою храбрость и взглянул в глаза воеводе:
- Здравствуй, воевода. Что ж люди твои за дочкой плохо следят? Я нашел её аж у Синей елани.
Воевода хмыкнул в седые усы и улыбнулся:
- Смел, однако. А правду Дарёна сказала про печенегов?
- Правду, - Малушка смотрел в глаза воеводе и думал об отце, такой же взгляд был у него, когда он Малушку похвалить хотел.
- И как тебе удалось? – недоверчиво проговорил воевода, хотя мальчик ему явно нравился.
- Я услышал топот их коней, - Малушка был серьёзен, - и мы вместе с дочерью твоей влезли на ель густую, там, в ветках и сидели, под той же елью и шалаш я сделал, чтобы ночь скоротать.
- А как дорогу до крепости нашел? – продолжал допрос воевода.
Малушка посмурнел:
- В прошлом лете я с отцом на ярманке был, мёд мы с ним торговали. Вот дорогу я и запомнил.
- Стало быть, отец твой бортник? – последовал вопрос воеводы.
Малушка отвел в сторону глаза, которые полнились слезами:
- Бортничал, охотничал, рыбалил… на семью да на продажу.
- А почему ты сейчас один? Где отец? – не унимался воевода.
Малушка молчал, горло сдавил комок, и он с трудом выговорил:
- Померли они все в зиму. Как снег упал братейка с сестрой померли. В самый мороз матушка упокоилась. А ближе к весне и батюшку лихоманка свела.
Воевода вздохнул сочувственно и крикнул в сторону ворот:
- Эй, Баламошка, подь ко мне.
Из крепости выбежал небольшого роста мужичок, обутый в неряшливо сплетённые лапти, одна онуча расплелась и тянулась за ним змейкой. Худые голые руки смешно выглядывали из одетого мехом наружу кожуха с оторванными рукавами. Голову венчала островерхая шапка.
- Звал, батюшка воевода? – почтительно склонившись, спросил Баламошка.
- Поручаю тебе сего отрока, - указал на Малушку воевода, - своди его в баню, накорми, одень, как подобает, да ко мне в светлицу для разговора приведи.
Воевода ещё раз окинул взглядом стоящего пред ним Малушку, повернулся и вошел в крепость.
Баламошка улыбнулся:
- Айда, милёна моя, в крепость. Банька у воеводы знатная. Попаришься с дороги.
Малушка с неохотой пошел за мужичком, он не заметил как Баламошка переглянулся с дородным мужиком, прятавшимся в тени ворот и кивнул.
Вместо бани Баламошка привел мальчика к каким-то развалинам у восточной стены крепости. Пол уже зарос травой и кустами, а пустые проёмы в стенах свидетельствовали о том, что когда-то в них были окна. Поведение дурачка озадачило.
- Здесь ты и посидишь, - сказал Баламошка, подталкивая его вперёд и доставая из кармана верёвку,  ничего с тобой не случится. А время придет, выпущу.
Малушка попятился.
- Ты что удумал?
Дурак заскрежетал остатками зубов и сильным толчком сбил его с ног. От удара о камни у Малушки закружилась голова, однако он нашёл в себе силы вскочить на ноги и попытаться достать нож из котомки. Баламошка оказался проворнее. Заломив ему руки за спину, он связал запястья верёвкой, край котомки сунул кляпом в рот и затянул тесёмку узлом на затылке. Подтащил брыкавшегося мальчишку к яме среди развалин и столкнул вниз.
Удар от падения смягчили росшие в ней заросли малины и кипрея.
Когда Малушка взглянул вверх, увидел в глазах Баламошки злобу.
- Я не хочу тебя убивать, - будто оправдываясь, сказал дурак,  – но ты не вовремя здесь появился. Так что не журись….
С этими словами Баламошка прочь пошел, а Малушка сел, упираясь в стену голбца.
Что это было? Кому он помешал, появившись в крепости? Что затеял хитрый дурак? И почему он не выполнил приказ воеводы? Десяток вопросов и все без ответа. Голова раскалывается, руки связаны, во рту собственная котомка. Мальчик помотал головой, в попытке избавится от нее. Тщетно. Хоть вой от тоски безысходной….
 
Дарёна, умытая и причёсанная с лентой, в косу вплетённой, в сарафане новом, подвязала косынку на голову и побежала во двор.
- Куда ты, Дарёнушка? – всполошилась нянька.
На её крик из горницы вышла Всеслава и с улыбкою посмотрела дочери вслед.
- Должно быть, к спасителю своему побежала. Вот егоза!
Добряна показала ей узелок:
- Так прихватила бы пареньку обнову – не в ремках же воеводе ему являться.
- И то верно, - спохватилась Всеслава и няньке. – Беги, Хорина, догони, верни – пусть портки возьмёт новые для спасителя своего и рубаху. А уж кожушок расшитый я сама ему подарю.
Дородная девка пустилась в погоню за юркой девчушкой. Махнула рукой мужику, случившемуся в воротах усадьбы:
- Держи её!
Бородатый присел, расшаперев руки – ну, чисто ловец козлят на лугу.
Дарёна со смехом кинулась в сторону, понеслась вдоль забора – всё равно ушмыгну! Челядь дворовая, забыв все дела, кинулась её ловить.
Мать и нянька Добряна с улыбками и любовью в глазах смотрели на весёлую чехарду погони. Гоготали гуси, собаки лаяли, взбалмошно носились куры, опрокидывались пустые кадки, деревянные вёдра с водой – кутерьма кутерьмой!
- Три дня в доме тихо было, - сказала  Добряна, шмыгнула и утёрла слезу уголком платка.
- Да будет тебе, - ласково шлёпнула её по руке Всеслава, не стесняясь счастливых слёз. – Пусть гомонятся: все ведь скучали.
Наконец, Дарёну поймали и за руки подвели к крыльцу.
- Ну, скажи мне на милость – в кого ты скаженная такая? В лесу потерялась. Из леса пришла в штанах вместо платья. Дело ли это девичье? – Всеслава со строгим лицом отчитывала дочь, – вон спасителю своему возьми портки да рубаху – пусть после бани оденется в чистое. Как воевода с ним отглаголит, домой приводи – покормим его.
- Думаешь, он опять в лес пойдёт? – тревогой подернулся чистый взгляд Дарёны.
- А ты поуговаривай, - хмыкнула нянька, – докажи, что ты нашего, бабьего племени.
Не успела Всеслава к самовару сесть, как у крыльца появилась плачущая Дарёна. Мать всполошилась – кто посмел обидеть дитя!? Девочка присела на ступеньку и, всхлипывая, сказала матери и нянюшке, ждущих её слов:
- Нету Малушки в бане. Она и нетопленая стоит.
- Как это нетопленая? Кто посмел приказ воеводы не справить? – возмутилась Всеслава.
Дарёна вздохнула, смахнула со щек слезинки:
- Я пришла, а там возле заплота банщик дрова колет, он и сказал, что никто ему не велел баню немедленно топить.
- Не плачь, доченька, ты иди с нянюшкой в светелку, повышивай, а я к отцу пойду, все узнаю, - Всеслава погладила дочь по голове, поправила кичку и, накинув сверху платок, величаво вошла в дом, направляясь на мужскую половину.
 
- Ты, Важин, странные слова баешь, - воевода с недоверием смотрел на волхва, - почему я должен верить тебе?
- Былята, ты не зря поставлен князем над крепостью, - волхв, опираясь на посох, дошел до лавки и сел, - своим умом и сильным сердцем заслужил ты княжее благословение. Дружина тебя уважает, в посаде народ тебя любит. Но от предательства даже ты не защищён. Карна и Желя скоро в крепость придут, ведомые Мораной, ежели ты меня не послушаешь.
- Ты упреждаешь о предательстве, а имён не называешь, - сомневаясь, проговорил воевода, - кто готов предать крепость и всех нас?
Важин смотрел в окно, думая о своём. Потом повернулся к воеводе:
- Лиц я не видел, голоса знакомыми показались, а вот точно сказать не могу. Знак будет дан Перуном али Велесом, надо жертву принести. Пойду я говорить с богами.
Былята хмуро смотрел вслед уходящему волхву. Сумел, таки, Важин, заронить в сердце воеводы тревожные сомнения.
Лёгкие шаги жены отвлекли его от дум. Былята, взглянув на Всеславу, понял, она чем-то недовольна.
- Что случилось, матушка? - ласково спросил воевода жену.
- Случилось. Приказ твой не выполнен, вот что случилось, - голос Всеславы дрогнул. - Отрока, что дочь нашу спас и домой привёл, нет в крепости. А баня даже и не топлена стоит.
- Что?! – поднялся с лавки воевода, - позвать сюда Баламошку!
И минуты не прошло, как верные дружинники втолкнули в светлицу дурачка. Тот уселся на пол и подолом рубахи давай утирать лицо, будто только что мылся.
- Ты пошто моего приказа не выполнил? Почему мальца в крепости нет? – грозно спросил Баламошку Былята.
- Ай, милёна моя, как же я приказ твой выполню, ежли малец, как ты в крепость вошёл, в лес от меня убежал. Не захотел, знатца, милостей воеводы, - почёсываясь, разлегся на полу дурачок.
- Убежал, говоришь? - опустился на лавку воевода. - Пшёл геть отсель. Видишь, Всеслава, спаситель дочери нашей не захотел благодарности от нас принять. Сбежал. Так и скажи Дарёне.
 
Малушка попробовал освободиться от пут, но это ему не удалось. Единственно, что получилось, так это выплюнуть кляп изо рта. Вдруг он почувствовал, как по ноге кто-то перебирает маленькими лапками. Помня отцово наставление, Малушка прошептал:
- Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен.
Маленький гость переполз на плечо, пошмыгал носиком, щекотнув узника усами, и вдруг сказал:
- Сила Берендея с нами навек. А ты не из крепости. Тут никто заветных слов не знает. Ты кто?
Малышка повернул голову к плечу и увидел крупную крысу:
- Малушка я, сын бортника Ерофея. А ты?
- Слушай, а что это так вкусно пахнет из твоей котомки? – крыса шумно втянула воздух ноздрями. - А меня звать Пацук.
- Я бы угостил тебя, Пацук, но руки связаны, - улыбнулся Малушка.
- А, ну я это быстро исправлю, - сказала крыса и ловко перегрызла верёвки.
Малушка размял затёкшие руки и достал из котомки хлеб и мёд. Обильно смазал кусок и положил перед крысой:
- Угощайся.
Крыса, отвернувшись от мальчика, быстро расправилась с угощением.
- Добрый ты, дитя Берендея. Случись нужда какая брось оземь вот эту горошину, будет тебе от всех детей Берендея помощь, - Пацук подала Малушке маленькую сухую горошину и скрылась среди развалин.
Малушка завернул горошинку в тряпицу, оставленную Дарёной, и положил в кармашек на котомке.
Оглядевшись вокруг, Малушка понял, что место это остатки какого-то строения, от бывшей стены шел неприятный запах. Мальчик выглянул в щель между гнилыми досками, за ними располагались пустые стойла.
«Скот, поди, на выгоне», - подумал Малушка и направился в противоположную сторону.
Света было мало, потому шёл он сторожко, вытянув вперёд руки. Через несколько шагов наткнулся на стену, ощупал её по сторонам и вверх.
- Крепостная стена, – произнес шёпотом, - пойду вправо, всё от ямы подальше.
Ощупывая левой рукой крепостную стену, Малушка медленно шёл вперёд. Вдруг он услышал неясный говор. Сделав еще пару шагов, он прислушался. Говорили двое. Голос одного показался Малушке очень знакомым. Да и второй голос он слышал когда-то. Так это Баламошка говорит с кем-то.
Баламошка говорил громко, никого не опасаясь:
- Да ты не бойсь, милёна моя. Малой связанный в яме лежит, во рту кляп вставлен, не пискнет.
Второй голос глухо басил ему в ответ:
- Я хочу, чтобы все было шито-крыто – не допусти Велес, воевода прознает. Ты слышишь меня, Баламошка?
- М-м? Да-да, уважаемый, слушаю, - бормотал дурачок. – Но ведь знаешь, в крепостишке нашей живет волхв. Как бы чего не пронюхал.
- Дай срок, мы и волхва умоем, – очень знакомый голос гоготнул баском.
Малушка дрожал при одной мысли, что угодил в паутину заговора. Как поступить, чтобы не ошибиться? Чтобы предателей извести да свою буйну голову не сложить. Ему не страшно: он прирождённый разведчик, только бы не ошибиться. Первой мыслью было – бежать, доложить воеводе…. Но надо дослушать, пока говорят.
- Скажи, Баламошка, ты бы мог Быляту ножом прикончить или отравой извести?
Дурачок шумно сморкался, сопел и кряхтел, ковыряясь в носу грязным пальцем, и делал вид, что не слышал вопроса. Собеседник толкнул его:
- Ты что, глухим притворяться вздумал – вмиг уши прочищу.
- Ну, вот, - огорчился дурак, - палец сломал.
Послышался звук затрещины и знакомый бас:
- Поёрничай у меня еще – головой назад будешь ходить.
- Больно крут ты, милёна моя. С друзьями так не годится.
Тот, что с басом знакомым, отхаркался, сплюнул и так саданул кулаком дурака, что тот кубарем покатился.
- Если мало, добавлю ещё. Тоже мне, друг отыскался.
Баламошка захныкал:
- Все Баламошку обидеть стараются, нет ему в жизни счастья. А я хоть и дурак, но человек – из миски ем ложкой и утираю губы ладошкой, когда поем.
- Мерзкий червяк ты, а не человек.
- Для чего ты тогда ко мне обращаешься? Паренька вон велел заныкать. Теперь воеводу извести…. Делай сам, если я червяк.
- Молчать! Здесь я решаю, кому что делать. Кому жить, а кому помирать время пришло.
Баламошка насупился и замолчал, больше не пытаясь с собеседником спорить.
- Ты не ответил – пырнёшь воеводу?
- А рука дрогнет? Может, лучше ядом? Есть яд?
- Найду. Потемну здесь же встретимся – принесу.
Заговорщики пошли в разные стороны. Малушке очень хотелось взглянуть на того, басовитого, но мимо крался дурак Баламошка, и мальчик решил проследить за ним.
Шут воеводский вернулся в развалины, встал на четвереньки у края ямы.
- Эй, ты где? Чё-та я тебя не вижу. Шевельнись-ка….
Малушка прокрался к нему за спину, вынул из котомки пращу, вложил булыжник, раскрутил до легкого свиста….
- Я здесь, дядя – оглянись!
Дурак оглянулся, стал подниматься – праща с булыжником чуть не снесла ему голову с плеч. Скоморошьим кувырком, боднув небо лаптями, Баламошка улетел в яму.
Теперь следовало пойти к воеводе и всё рассказать о заговоре. Но как пойдёшь, если не знаешь, того, что знакомым баском обладает. Он-то Малушку знает и сразу пырнёт ножом, не даст к воеводе на шаг подойти.
Паренёк присел в развалинах поразмыслить, доел остатки хлеба, что был в котомке – голода не утолил, но жить можно. Дождаться вечера и подкараулить на условленном месте второго, который яду обещал принести дурачку.
Он вернулся к стене крепостной, залег в высокой траве и стал ждать.
Долго ли коротко – время шло. Свечерело. Скот пригнали с выгона, поставили в стойла, подоили. Так захотелось молочка парного! В другой раз Малушка б рискнул – умыкнул подойник из-под носа у баб. Но не сейчас.
Совсем стемнело. На башнях на стене зажгли факела. Часовые начали перекрикиваться. Взошла луна.
Малушка всё пытался вспомнить, где же он мог слышать тот грубый бас. И вдруг, словно свет луны осветил воспоминание! «Иди в дупле с пчёлами живи, тебе одному дом-то велик будет, а моему сыну как раз. Пшёл вон, сам справляйся!». Староста! Но почему он в крепости и почему извести воеводу хочет!? Надо это выяснить!
Легкими неслышными шагами двинулся Малушка к месту встречи заговорщиков. Староста, прогнавший его из родного села, был уже там и тихо бормотал ругательства. Послышались шаги, и к старосте подошел человек в нерусской одежде.
- Зачем зваль? – тихо проговорил он. - Не пришёл мой время ещё.
- Тирах, может мне пока из крепости в село вернуться? – пробасил староста.
- О, рюска струсиль! Рюска не воин! – еле сдерживал голос иноземец.
- Да, погоди ты орать, нечисть печенежская! – не говорил, шипел предатель. - Перед закатом дочка воеводина нашлась, а привёл её в крепость сын бортника из моего села. Он меня в лицо знает. Помешать нашим планам может!
Малушка сжал кулаки так, что ногти впились в ладони – «Помешаю, как есть помешаю!»
- Тебя зналь, моя не зналь, твой малшик, - рассмеялся печенег. - Я кто? Я купец. Паривез на крепость меха, украшения. Как мне он помешает? Я видаль, как он у ворот быль.
- Тирах, послушай, а вот как скажет он воеводе, что я его дом отобрал – велит воевода меня в тёмную посадить, - продолжал шипеть староста. - Кто тогда тебе поможет в нужный час? Дурачок этот? Много от его обиды на Быляту пользы…
Тирах задумался. Молча вышагивал вдоль стены, потом повернулся к старосте:
- Карашо. На заре уйди с крепости. И я уйду. Вернёшься, когда луна снова маладой будэт. К той время я и братья мои поспеют.
Печенег повернулся уйти, но староста тронул его за плечо:
- Погоди, Тирах, а может, нам отравить Быляту? Подсыпет Балабошка ему в пищу яду….
- Нет, - рявкнул Тирах, вспугнув ночную птицу, - убить воеводу высокий честь! Это мой делать будет.
Печенег смахнул руку старосты с плеча и зашагал прочь.
Предатель скрипнул зубами, но промолчал. Малушка осторожно выглянул из укрытия – староста сидел на бревнах, вглядываясь в темноту.
- Да куда этот дурак запропастился! Всё, хватит тут сидеть, пойду телегу соберу, да на заре прочь из крепости…
Малушка смотрел вслед ему. Он понял, что именно староста откроет ворота крепости, когда придут печенеги. Из-за подобного предательства была разграблена и разрушена в начале лета небольшая крепость на мысу в Заречье. Малушке об этом рассказали дружинники в Негельском погосте, когда он там мёд на хлеб менял.
Он еще не знал, как сумеет помешать планам предателей. Сначала решил осмотреться вокруг, понять, откуда смогут напасть печенеги, если не открывать главных ворот.
Выйдя из своего закутка, Малушка, тихо ступая, пошёл за старостой. Его внимание привлекла тихая песня, и Малушку словно верёвкой притянуло к костру. Вокруг сидели дружинники, один из них пел грустную песню о далеком доме, о покинутых родных. В сердце Малушки словно птичка забилась, на глаза навернулись слёзы.
- Не плачь, - обнял мальчика за плечи бородатый дружинник. - Все те, кто ушли от нас, живут в нашем сердце, только всегда помни о них. Да, я тебя узнал! Ты же дочку воеводы нашего из леса вывел. Ай, молодца! Братцы, а, ну, хлеба да миску каши герою. Поешь, да спать ложись. Сил набирайся.
Малушка не стал скромничать и отказываться от еды. С аппетитом умял полную миску каши с ломтем хлеба. Разморенный вкусной едой и согретый пламенем костра Малушка уснул. Сон был неспокойный, и с первыми лучами солнца Малушка был уже на ногах. С покидающими крепость подводами он выбрался за ворота. На одной из них мальчик заметил спящего старосту. Оставшись один, он погрозил вслед и прошептал:
- Ну, погоди, предатель, отольются тебе все мои слёзы, не сбудутся твои замыслы.
Малушка спустился к реке и оттуда глянул на крепость. Стены казались высокими и неприступными. Пологий берег постепенно стал крут, но по корням лозняка можно было забраться к самой башне.
- А тут можно смолу горючую заложить и стена сгорит на раз-два. Непорядок.
Надо бы воеводе подсказать, да обо всем предупредить – мол, жди печенегов в гости, а старосте сельскому, что повадился в крепость, не доверяй. Но очень Малушке хотелось взглянуть на купца, которого староста звал Тирах – куда он подался, что затевает….
 Мальчик вышел на дорогу, по которой ушли подводы, и побежал легким волчьим намётом, которым хищники могут бежать и сутки, и двое – не останавливаясь. К обеду он догнал обоз купца, который расположился табором у родника Перуна – вон и идол его деревянный на камне стоит. Здесь хоть и не было поселения, но место излюбленное для пристанища. Всегда здесь можно увидеть, коль не купцов, так странствующих калик или просто странников. Вот и сейчас здесь вместе с людьми купца отдыхала ватага плотогонов, направляющихся к верховьям реки.
Малушка напился целебной воды из родника, а потом сел трапезничать краюхой хлеба, что дали ему в дорогу дружинники, аккуратно собирая крошки с колен. Вдруг увидал чьи-то ноги в обувке с загнутыми носками и поднял взор. Перед ним стоял мордастый печенег с кинжалом за поясом в богато украшенных ножнах. Но поразило не это. Малушка почувствовал в его существе скрытую угрозу и внутреннюю силу – грубую и страшную. Незнакомец его ненавидел – это мальчик тоже почувствовал.
Тирах! – подумал Малушка.
Вот он наклонился к мальчишке, и лицо с горящими злобой глазами заполнило собой все пространство.
- Пириятно кушаль, малшик - сказал печенег с противным акцентом. – Небогато одним хлебом ести. Ступай са мной – мой тебя кормить вкусно.
Малушка не мог отвести глаз от его безбородого лица. Красноватая кожа с кровавыми прожилками, чёрные змеиные глаза, клиньями редкие зубы – опасная физиономия.
Змеиные глаза завораживают – печенег берёт его за руку, а мальчик ничего сделать не может. Он в страхе плетётся за ним. Ладонь у купца липкая, а Малушке кажется, пропитана кровью. Алая кровь капает с куска мяса, который ему протягивает человек купца по его знаку.
- Сырая печень. Ешь – станешь воином, - говорит Тирах.
Сам смеется, и смеется его человек.
Малушка послушно берёт, но ему кажется, что это печень убитого человека. Мальчик пятится. Тирах берёт его за руку, подтягивает печень ко рту своему и вонзает зубы. Отгрызает кусок и жуёт, показывая окровавленные зубы. Лицо его искажает немыслимая улыбка – должно быть, означающая верх блаженства. По подбородку течёт слюна, смешанная с кровью.
- Ешь. Лючий кусок гостью.
Купец разразился демоническим смехом. Его люди вторят ему.
- Рюска малшик слаб – он не ест сырой мяс.
Малушка, застыв от ужаса, смотрит на Тираха – тот чем-то похож на летающее чудище, которое они видели в лесу с Дарёной, когда оно напало на печенегов. На мерзкое чудище.
Подошёл плотогон с топором за кушаком.
- Эй, красномордый! Ты чего к мальчонке пристал? Тяпнуть тебя обухом в ухо?
Он сказал, а его ватага дружно заржала у своего костра.
От заступничества, а больше от голоса плотогона – грудного, доброго, сильного – Малушка воспрял душой.
- Да не… ничего… он не пристал – он меня угощает.
И, преодолевая отвращение, откусил сырой печени и принялся жевать. Контакт с печенежским купцом ему нужен, чтобы все разузнать.
Когда плотогон отошёл, покачав головой – ну-ну! – Тирах погладил Малушку по голове.
- Ты умный малшик. Такой мене нужен. Ты карашо знаишь дес места? Можишь привести мой караван, куда кажу? Я тыбе заплачу серебряный деньга.
- Я тут родился и живу, - кивнул Малушка, доедая печень.
- Тогда мы друг друга нужен.
Купец с беспокойством посмотрел на отдыхающих плотогонов.
 
Глава 2
 
Малушка зевнул, потянулся и обратился к печенегу:
- Что-то меня в сон клонит, пойду вон под теми кустами прилягу. Нужен буду, разбудишь.
Тирах, жуя, кивнул и отвернулся от мальчика.
Малушка лег под кустом калины, приспособив под голову котомку. Сдвинув шапку на лоб, он стал наблюдать за купцом и его свитой. Те молча ели, когда один из охранников купца потянулся за баклажкой с вином, Тирах грозно по-своему крикнул и взмахнул рукой. Двое охранников поднялись и, на ходу жуя, ушли в тень, встав на пост.
Вдруг Малушка ощутил чье-то присутствие недалече. Оглянувшись, увидел два ярко-красных огонька.
- Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен, - превозмогая страх, прошептал Малушка.
До него донеслось горячее дыхание и тихий голос:
- Сила Берендея с нами навек. Ты кто?
- Я Малушка, сын бортника. А ты кто?
- Идилон, дракон хана Карима. Хана враги отравили, и он был похоронен в кургане. На нём, я поклялся год отлежать невидимым и неподвижным, справляя тризну об умершем друге. Но вон те люди, что у костра, разграбили курган и разозлили меня. С тех пор я их везде искал, пока на днях не встретил на опушке леса.
Перед взором Малушки предстала недавняя картина на лесной опушке, и он возразил:
- Нет, Идилон, это не твои обидчики. Эти в то время были в стенах Ужгорской крепости, они только на рассвете её покинули.
-Ты уверен? – насторожился дракон.
- Да, - Малушка помялся, - Я видел, что случилось на той поляне – там были другие. А эти прикидывается купцами, но сами изыскивают, как лучше напасть на крепость. Я ночью слышал разговор их главного с предателем. Вот и пошёл за ними.
- Эй, малшика, - вдруг раздался крик Тираха, - ходи на моя сторона.
Малушка сделал вид, что проснулся, потянулся, тихо сказал дракону:
- Жди меня здесь, не выдавай себя, - и крикнул печенегу, - чаво спать не даёшь, опалзень?
Тирах пытливо смотрел на приближающегося мальчика.
- Слюшай, малшик, - тихо поговорил он, когда Малушка встал рядом. - Ты можешь знать дорогу к Якиманской слобода?
- А зачем тебе туда? – Малушка достал из кармана небольшой ножик и стал строгать ветку, которую поднял у костра.
- Зачем-зачем… твоя знать не надо. Дорогу покажи! – повысил голос Тирах.
- Да ты на меня голос-то не повышай, - продолжая свое занятие, сказал Малушка. - Слобода эта недалече от Мурома стоит – так мне батюшка говорил: он туда к родичам матушки ходил два лета назад. А я тогда малой ещё был и с ним не ходил, потому и дороги этой не знаю. А чего тебе вдруг такую даль переться приспичило?
Тирах поднял удивленно брови:
- Что есть «приспичило»?
Малушка рассмеялся?
- Ох, голова твоя тупая печенежская! Это значит «надо»
- Надо, не надо, твоя знать нельзя. Иди, давай, спи! – проворчал Тирах, встал, подбросил в костер хвороста и ушел в кибитку.
Малушка осторожно подошел ближе и прислушался. Печенеги говорили на своем языке. Огорченный мальчик вернулся к кусту калины.
- Понять бы о чем они говорят меж собой, - прошептал он.
- Это просто. Великая мать драконов обучала нас магии, и могу тебе передать любое умение, - проговорил Идилон, накрыл голову Малушки своей лапишей и дыхнул на мальчика.
Голова его закружилась; вокруг появилось светлое облако, а когда развиднелось, Малушка услышал неясный шепот, доносившийся из-за полога кибитки.
Мальчик поближе подкрался. 
Говорили бойко, но понятно было всё. 
- Мало платишь, хозяин. Рисковать заставляешь, а мы не рабы. Здесь, в урусской стране каждый камень нам враг, каждый мальчик в нас видит кочевников. Здесь только можно грабить да убегать без оглядки, а улыбаться и кланяться этим долгополорубашечным мы не привыкли.  Уйдем в степи к шайтану или плати!
- Я плачу и платить буду столько, сколько мы условились на Итиле.
- Ну, тогда мы уходим, шайтан с тобой.
- Никуда вы, собаки, не пойдете.
Внутри кибитки послышались звуки борьбы, сдавленный хрип, ругательства.
- Стойте, твари, не убивайте – дайте слово скажу.
- Говори.
- Руки отпустите. Вы, ослы вислоухие, сундук распотрошили и денег не нашли. А нету денег – всё потратил на вас же, бараны, а ещё больше на подкуп предателей.
- Ну, тогда мы пошли.
- Да, погодите вы! Вот эти свитки ягнячьей кожи вы отбросили за ненадобностью, не нашли в них ценности, верблюды безмозглые. Не знаете, что в них, и не знаете того, что за каждый свиток архонт ромейского басилевса отвалит полную корзину золотых монет.
- А что в них ценного? - недоверчивый голос. – Каракули синей краской… а здесь, кажись, кровью.
- Сам ты каракуль барана кастрированного! На этих свитках планы крепостных укреплений урусских городов и поселений – весь восточный вал здесь. Мы с вами третий месяц уже путешествуем и не зря. Ещё бы  по южному краю пройтись, через Муром и Киев до Чернигова, и не будет в нашей степи никого богаче нас.
- Зачем это надо архонту ромейскому?
- Не твоего ума дело. А впрочем, смекаю: быть большому походу ромейцев в урусские земли.
Зашумели в кибитке.
- Это добрая весть.
- Мы с ромейцами всегда заодно.
- Города богатые брать, это не скот с заимок угонять – там много добычи.
- Мы пойдем с тобой дальше, Тирах, но смотри: обманешь – живот вспорем и повесим твои кишки сайгаку на рожки, побегаешь за ним по степи.
- Тогда так – дальше вместе к ромейскому золоту. Деньги, что я вам платил, доставайте и в общий котел – у меня больше не на что путь продолжать.
- Хитрый ты, как мурза сарацин – мы и работай на тебя и тебе же плати за нашу работу.
- Вы сами решили войти со мной в долю, а каждое дело золота просит.
- А что если мы тебя сейчас свяжем и бросим, свитки возьмем и поскачем в Корсунь к архонту. Здесь столько уже крепостей зарисовано и, если за каждую по корзине золота, нам будет с чем в степь возвращаться.
- Как в народе у нас говорят?  То, что знает один, не знает никто; знают двое – знают все. Не считайте ромейского архонта дураком – он свитки от вас возьмет, а золото расплавит и в глотки вам вольет. Он ведь не хочет, чтобы весть о походе ромейцев раньше времени урусских земель достигла. И потом – он меня посылал, меня и ждёт. А вас просто к нему не допустят ни со свитками, ни без них. Уразумели, хвосты шакальи, что вам без меня никуда. Вы, шайтан-майтан, тупее урусского мальчиша. Ладно, кончаем базар – по местам. Если еды будет не на что взять, голодаем все. Путь на Чернигов, а оттуда в Корсунь. Все пошли прочь. Багатур задержись.
Малушка отпрянул от кибитки купца и не услышал, что говорил Тирах своему преданному воину. Выйдя из кибитки, печенег, заседлал коня и умчался прочь, махнув на прощание рукой товарищам.
Малушка вернулся к кустам калины в сильном волнении.
- Что случилось? – заметил его волнение Идилон.
- Я понял, зачем Тирах купцом прикидывается. Он ходит по крепостям и рисует, как они устроены, чтобы быстро их завоевать, тогда и  городам нашим преграды-защиты не станет, - Малушка огорченно вздохнул и сел под калиновый куст, обхватив голову.
Дракон помолчал и тихо сказал:
- Значит, надо эти рисунки у купца отобрать.
- Ой, - вдруг вскочил на ноги мальчик, - Тирах куда-то своего воина послал. Видел всадник умчался галопом? А вдруг с ним купец эти рисунки и отправил в Корсунь к архонту ромейцев?
Идилон хохотнул тихонько:
- Ну, этого мы враз догоним, подожди меня.
Дракон в два взмаха поднялся над деревьями и полетел вдогонку всаднику. Малушка не успел улечься удобней, как услышал легкий шум крыльев, и за кустами приземлился Идилон с котомкой в лапе.
- Вот, посмотри, что там, - протянул дракон Малушке свою добычу.
Мальчик осторожно высыпал содержимое котомки на траву.
- Ничего похожего на рисунки, - пробормотал он. - А вот береста с каракулями, письмо что ли? Эх, читать я и по-русски не умею, а тут…
Дракон осторожно подцепил когтем берестянку, дохнул огнём, та затлела. Потом Идилон быстро вдохнул палёный воздух и тихо сказал:
- Послание это тиуну Юромке, чтобы ждал Тираха через три дня.
- Эх, узнать бы, когда они хотят на Ужгорскую крепость напасть, - вздохнул Малушка.
- Можно выпытать, - предложил дракон.
- Нет, - твёрдо сказал Малушка, - скажут нам, а сами потом всё поменяют. Надо в крепость возвращаться и с воеводой разговор вести.
- Мне к воеводе путь заказан, - проговорил Идилон и вдруг зажал мальчику рот своей лапищей.
Малушка дернулся, но тут же притих, у повозки стоял Тирах и оглядывался.
Рядом с купцом встал охранник, а Тирах стал ему что-то говорить. После его тирады, печенег кивнул и скрылся в лесу, а Тирах скрылся за пологом повозки.
- Тирах послал его в селение Попалутово, к старосте, чтоб вернулся в крепость на убывающей луне, - перевел Идилон речь Тираха.
- Я там родился, там семья наша жила, - Малушка изо всех сил старался не заплакать. - Выгнал меня староста из родительского дома, когда умерли все. Знаешь, Идилон, а ведь именно староста попалутовский должен открыть крепостные ворота врагам. Я подслушал там, в крепости.
- Давай я тебя отнесу к крепости, а уж как предстать пред взором воеводы, сам придумай, - предложил дракон.
- Понимаешь, надо нам рассвета дождаться – ведь для чего-то Тирах меня приютил. Вот выясним и уйдём. Надо поспать, - Малушка улёгся под калиновый куст и приладил под голову котомку.
- Ты спи, но меня не теряй, я должен в своей потаёнке утра дождаться, - прошелестели крылья, и дракон улетел.
Малушка смотрел на тлеющие угли костра и не заметил как уснул. Разбудил его грубый пинок в плечо.
- Эй, малшика, переставай спать. Дело ест у мой к твой.
Малушка вылез из-под куста, протер глаза и проворчал:
- Чего пинаешься, гад? Чо надоть?
 
Этой ночью в Ужгорской крепости Дарёна вскрикнула во сне и проснулась.
- Что с тобой, донюшка? – с лавки скользнула к  кровати нянька.
- Сон ужасный приснился, - девочка села, поджала колени к груди и натянула на себя одеяло, как будто оно было кольчугой, призванной защитить ее от кошмаров. – Уряна, ты умеешь сны объяснять?
- Расскажи, - нянюшка потянулась до хруста костей и громко зевнула.
- Не испужаешься, коль расскажу?
- Ты ж не испужалась….
- Ещё как! Ну, слушай… Приснился Малушка мне… мальчик который из леса меня привел, когда я заплуталась в ем… ну, помнишь? Руки у него связаны, а глаза грустные. Его набежники в своей кибитке увозят в степь….
- Это добрый сон. Вернется Малушка твой на коне и с цветным ромейским платком  в подарок тебе. 
- Да слушай ты, это не всё! Печенеги меж собою калякат, а я будто понимаю… Они говорят, мол, сдохнет мальчишка, не довезём… надо, пока живой, печень вырезать и съесть сырой – от всех недугов снадобье…
- И ты закричала?
- Да нет же! Я к Малушке прокралась, путы на руках развязала и шепчу ему: «Надо бежать».
- И вы убежали?
- Ага. Только он не пошёл со мной. Грит, надо свитки из другой кибитки похитить. И побежал за степняками вдогон.
- Надо было схватить его за руку и не пущать.
- Ага, удержишь его! Знаешь, какой он сильный, он шишку на ёлке у самой вершины другой шишкой сбивает.
- И что дальше?
- Я тогда страшно разозлилась – его спасаешь, собой рискуешь, а он опять лезет в пекло.
- Все они, мужики, такие – поддакнула Добряна, – сказывай, чё дальше было.
- Браню его, браню, а сама вслед иду.
- Ну и зря, я бы домой стремглав побежала. Страшно же!
Дарена умолкла и поджала губки.
- Ты сон сказываешь или я?
- Да ты, ты… сказывай дальше. Пока всё хорошо у тебя: когда во сне плохо, в жизни бывает наоборот. Ну, не дуйся… говори…
- Когда я догнала обоз степняков, Малушка как раз в кибитку залазивал… И тут… мамочки родные! .. дракон налетел… пасть огромная… лапы… когтища… крылья такие что… ой, даже не знаю с чем сравнить… Как схватил он кибитку в пасть, вверх поднял вместе с конями… кони потом оборвались и под ноги мне упали… Тут я вскрикнула и проснулась. Перепужалась ужасно. 
- Гм… кони упали… это к ненастью, - нянюшка поскребла затылок,  – дракон к чему? Не знаю…
Девочка тихонько, а потом все громче-громче заплакала, причитая:
- Пропал Малушка… дракон его съел… меня из леса вывел, а сам пропал…
- Ну, будя, будя тебе, - утешала нянька девочку, гладя по волосам. - Это же сон, как ему верить? Перестань, а то матушку позову.
Дарёна обняла подушку и под тихую песенку Добряны уснула.
 
Тирах достал из-за пояса резную табакерку, прихватил щепоть табака и вложил в ноздрю. Малушка с интересом ждал продолжения. Но печенег лишь слегка подвигал носом, крякнул, словно утка в камышах, и, растягивая слова, подавляя чих, проговорил:
- Моя думаль ночью. Ты не знай дороги на Якиманску слободу, ты моя не нужен. Иди, куда твоя шел, на глаза моя не попадай.
Тирах зычно чихнул и пошел к кибитке.
Малушке два раза говорить не надо. Как только печенег отвернулся, мальчик скрылся в лесу. Когда он удалился от лагеря купца, что даже запах костра не ощущался, Малушка остановился и огляделся. Увидев тонкую березку, подошёл к ней и обнял, прижавшись всем телом. Подумалось почему-то в этот миг о Дарёне:
- Я приду, Дарёна. Я спасу тебя от печенегов. Не кручинься.
Дорога к крепости заняла весь день, потому, что идти пришлось по лесу, Малушка опасался попасться на глаза Тираху, подозревая, что тот не ушел далеко от крепости.
Когда сквозь деревья завиднелись крепостные башни, Малушка переплыл реку, благо она была не широкой и не очень глубокой. По краю леса мальчик шел вдоль реки, внимательно оглядывая крепостные укрепления. Река делала крутой поворот, и в её излучине на крутом берегу и стояла крепость. На том берегу, почти от самой воды по склону поднимались густые заросли лозняка, местами они доходили до крепостной стены. Малушка увидел то самое место, по которому он добрался до основания одной из башен.
- Река тут глубже, чем дальше по течению, но для сильного мужика не составит труда ее переплыть и добраться до крепости, - тихо проговорил мальчик.
Березовая поросль зашелестела вдруг под грузными шагами, и Малушка услышал голос дракона:
- Еле нашёл тебя.
- Почему я тебя не вижу? – оглядевшись, спросил Малушка.
- Я умею становиться невидимым, нельзя же перед крепостью мне появляться до времени, - тихо сказал Идилон, а ветви березняка заколыхались под его дыханием.
- Вот смотри, Идилон, на том берегу под самой крепостной стеной лозняк высоко разросся, я сам по нему до башни залез.
- Я видел, у другой стены тоже есть такие заросли, - дракон придвинулся к мальчику.
- Если воевода начнет рубить кустарник, предатель предупредит об этом врага, обеспокоено прошептал Малушка, - надо что-то придумать, а потом идти к воеводе.
- Предоставь это мне, - Идилон положил лапу на плечо мальчику, - я сожгу весь лозняк, оставаясь невидимым.
- Но как же стены крепости? Они не загорятся? – встревожился Малушка.
- Не беспокойся, моё пламя сожжет кусты так быстро, что до стен не дойдет, но воеводу предупредить надо.
- Ты сможешь перенести меня на тот берег, - Малушка на миг представил, как парит над водой.
- Легко! И тебя даже никто не увидит, раз я невидим.
- Тогда мне надо вон к тем кустам, оттуда я проберусь в крепость.
Малушка даже испугаться не успел, как уже стоял перед зарослями и стал подниматься по склону.
 
В Ужгорской крепости Воевода Былята и волхв Важин держали совет.
- Что сказали боги тебе?
- Ветры с юга пахнут гарью – быть великой беде на Руси.
- Это всё слова. Ты баб пугай такими напастями, мне делово говори – кто, откуда, сколько?
- Нет у меня такого ответа. Буду снова молиться, опять жертву принесу – надо умилостивить богов. А пока молчат. Если ты меня извинишь, воевода, я, наверное, пойду в свои покои и отдохну чуток. Всю ночь на капище волховал, днём миряне приходили… устал, - Важин подошел к двери.
Былята взял в руки ковш с квасом.
- Да и мне пора крепость обойти. Ещё предстоит кое-что посмотреть, кое-где подлатать.
Волхв улыбнулся от двери:
- Ты на крепость стен надеешься, я верю в силу русского духа.
- Ничего, крепкие стены любому духу помогают, - просто ответил Былята, он допил квас и поставил ковш, поднялся могутный грудью и руками, узкий бедрами и в талии, как былинный воин с картин малеванных, что украшают княжьи покои. – И крепость духа, и крепость стен, все сгодится в борьбе с врагом.
Важин кивнул:
- Побольше бы на Руси таких как ты – справедливых и ратному дела приученных. Попроси хорошенько любаву свою – пусть родит тебе сына. А я помолюсь за счастье ваше.
- Всеслава баит – мальчишки к войне рождаются, девочки к миру. Да, Важин, совсем забыл – ты на капище ночью ходишь один? Давай я тебе дружинников дам для охраны. По нонешним временам всяких пакостей можно ждать от набежников да людишек лихих.
Волхв остановился в дверях:
- И каков же тогда я любимец богов, ежели с охраной к ним ходить буду?
- Это, конечно, твоё дело, но мне кажется, на месте степняков перво-наперво ударить надо по вере людей. Будь я набежником, сжёг бы капище.
Важин непонимающе поглядел на него:
- Что ты такое говоришь, воевода? Если есть такая опасность, поставь дружинников охранять капище.
- Там невозможно держать оборону, лишь понапрасну людей загубим. Я тебе охрану хочу дать от лихого человека с ножом или печенежского лазутчика, - Былята позволил себе улыбнуться, что было редкостью, – если боги откроют тебе, что быть набегу– ты уж немедленно поспешай ко мне за стены крепости. Кто знает – сколько их? Может, тьма-тьмущая, и снаскоку крепость возьмут. Может, продержимся чуток. Вместе, оно знаешь, и умирать не страшно, когда плечом к плечу.
- Страшно за близких наших – что с ними станется?
- И за Русь! – сурово сказал воевода. – На границе живём, до степи день пути. А ты без меча и кольчуги ходишь.
Тяжело вздохнул волхв Важин:
- Посох мой и меч, и кольчуга мне, так отделаю, что своих не узнает тот, кто захочет спытать хоть раз силу и веру волхва Важина.
- Силён, кто верит, а я сомневаюсь – против силы, к примеру, стрела есть. А лишимся волхва, кто за нас богам слово молвит? Мне нужно, чтобы не по одиночке, кто где, а разом и в нужном месте все, кто может и хочет встали грудью на защиту крепости.
Улыбка промелькнула в глазах волхва.
- Боги не зря поставили тебя здесь, Былята. Ведь ты из тех, кто на удачу надеясь, дверь таки держит на запоре. Я сегодня последний раз поволхвую на капище и, если даже не будет ответа, в крепости буду молить богов. А если случится напасть, вместе с тобою встану на стену.
- Нехорошее слово молвил ты – «последний раз». По мне, так лучше и не ходи,  одно дело крепость за стенами, другое капище на поляне.
- Не ворчи, не кликай беды, - Важин раздраженно шагнул за дверь.
Былята с тревогой смотрел на дверь, за которой скрылся волхв. И тревогу эту посеял в душе воеводы Важин. Не зря, совсем не зря волнуется старик, чуйка у него славная, никогда еще не ошибался. И если Важин сказал, чует беду, значит, надо ждать и готовиться. Хотя... К чему? Откуда ждать беду?
Воевода смежил веки и положил голову на сомкнутые руки.
Вдруг он почувствовал дуновения ветерка и чьё-то дыхание. Былята резко обернулся к двери и удивленно уставился на гостя. Перед ним стоял тот самый мальчишка, который дочку из леса к крепости вывел. Рубаха подпоясана бечевкой, лапти, явно со взрослой ноги, также подвязаны, сюртук, видавший виды, тоже со взрослого плеча. Гость смотрел на хозяина исподлобья, сжимая лямку от котомки, перекинутую через плечо.
Былята скрыл улыбку в густые усы и спросил:
- Не по душе пришлась воеводы банька? Что же сбежал?
Малушка, глядя в глаза воеводе, проговорил:
- Настолько крепок пар в твоей бане, что я связанным на задворках крепости оказался.
- Что!? – поднялся со стула Былята, - что ты несешь, сучий выкормыш!?
- А ты матушку мою не поминай, воевода, - смело держался Малушка. - Шут твой гороховый вместо бани меня за скотный двор отвел, связал и в яму сбросил. Да не о том сейчас разговор. Я сумел от пут освободиться и той ночью о заговоре против тебя узнал. А на зорьке следом за предателем ушёл, хотел узнать, что против тебя задумывается.
«Вот оно что! Не об этом ли говорил Важин?» - подумал воевода, а вслух сказал:
- Проходи, присядь рядом да рассказывай.
Малушка сел на лавку супротив воеводы и рассказал ему всё, что узнал после встречи с Баламошкой.
Воевода молча слушал гостя, потом встал и начал мерить шагами горницу.
- Ещё хочу сказать тебе воевода, со стороны обрыва плохо крепость твоя укреплена, кусты лозняка до самой стены поднимаются. А это значит, налётчики легко по ним до башен доберутся.
- Срубить велю, - удивляясь разумности парня, сказал Былята.
- Э, воевода, а ты подумай, увидят наблюдатели-предатели твоих дружинников работу, сразу поймут, что крепость к нападению готовится, - Малушка вскочил на ноги. - Ты вели смолы приготовить на стенах в тех местах, где кусты поднимаются, да дружинников толковых посади возле. А как лазутчик полезет, они его смолой-то и угостят.
- Дело говоришь, - вновь удивился воевода и спросил. - А кто с Баламошкой-то сговаривался, скажешь?
- Купец печенежский Тирах и староста Попалутовский. Вот ещё подарок тебе, воевода, - Малушка достал из котомки свитки.
Былята внимательно рассмотрел свитки:
- Да это же… это план крепости нашей! А эти - других русских крепостей. Откуда это у тебя, малец?
- Эти свитки Тирах хотел передать ромейскому архонту. А я их решил тебе воротить.
Воевода подошел к Малушке, обнял его:
- Какой же ты молодец, отрок. Быть тебе защитником земли русской. Сейчас иди, отдыхай. Да к Дарёне зайди, переживает за тебя моя дочь. Белизар, войди.
На зов воеводы в светлицу вошёл дружинник.
- Белизар, отведи Малушку в баню, потом дай ему по плечу одежду из стана дружинников и сопроводи к Дарёне. Да, велю ни на шаг от него не отходить и никого к нему не подпускать. А ко мне пусть Баламошку призовут. Повеселиться хочу.
 
Нянюшка сказывала – давным-давно, во времена седой старины, кони, что тогда ещё были дикими, летать умели. Неизвестно, было ли так на самом деле, но кобылка Касатка, подаренная Дарене отцом, едва только переходила на рысь, как её всаднице казалось, что парит над землей. Стоило припустить в галоп, и девочка визжала от восторга и страха, бросив уздечку, вцепившись в гриву.
Только где тут галопом скакать? – тятенька повелел непоседу из крепости не пущать. Уж как ластилась, хитрила и юлила Дарёна  у ворот – просилась вокруг крепости хоть разок на рысях пройтись… Нивкакую! Уперлись бородатые – боятся строгости воеводиной.
Девочка вертится верхом у ворот, надеется – лопухнуться вои, оставят дырочку маленькую, в которую она и выскользнет на Касатке. Но с другой стороны – пусть мала она и хила, нет лучше Дарёны наездника в крепости. Как птица в чистом поле Касатка летит, гриву и хвост распустив – как будто в седле родилась, на ней Дарёна сидит. Никто не сможет  догнать – ни вольный ветер, ни стрела печенега. Всё это, конечно, мечты, но может и правдой быть. Только как проверить, если не пущают ее на Касатке из крепости в чистое поле?
- Ты куда со своим бараном прешься? – рявкнул стражник на незадачливого селянина, замешкавшегося в воротах с упрямым животным.
- Волхву Важину велено доставить! – распунцевелся, изо всех налегая на повод, простецкого вида мужик. – Дорогой добре шёл, а тут испужался чего-то да упёрся бараном…
- Вот я его щас копьем подбодрю, - пообещался стражник.
Вот он момент – решила Дарёна и, бросив повод, вцепившись в гриву, двинула пятками кобылу в бока:
- Давай, Касатка!
И Касатка не подвела – в три скачка подлетела к воротам, стрелой взмыла над землёй и перескочила преграду в виде мужика с бараном и дружинника с копьем.
Узрев над головою лошадиное брюхо, мужик со страху на корточки сел:
- Ё-мое…! 
Баран испугавшись, саданул ему в зад крутозагнутыми рогами. Мужик упал, баран в крепость вбежал. Только стражник не растерялся и вовремя опустил копье, чтобы не насадить на него взмывшую вверх лошадку.
- Ай, Дарёна! Ай, головушка буйная! Ну, будет теперь ругани воеводиной.
Девочка хотела только крепость обогнуть – показать, как красив бег Касатки, как она с ней ловко управляется, как умело сидит в седле. Но вспомнила – с юга речка к стене подступается, лошади там не разогнаться.
Увидев, как выезжая из лесу, на дороге показался торговый обоз, она направила Касатку туда – вот перед кем она покрасуется, вот кому удаль свою покажет!
Белая кобылица с девочкой в седле стрелой летела по обочине. Люди с возов вертели вслед головами, восхищение было во взорах.
Тирах, как гусак злой и надутый, сидел в кибитке своей на колесах и на чём свет стоит проклинал свою глупость и урусского мальчишку, которого он пожалел, отпустив живым, а тот его обокрал. Шакал!  Труды нескольких месяцев походной жизни и огромное состояние разом растаяли темной ночью.
Хороший урус – мертвый урус! - любил говорить хан Барыс и был прав. – Если можешь убить, убей: никогда не оставляй уруса живым!
Тирах очень сильно рисковал, возвращаясь в Ужгорскую крепость. Воевода умен и не поверит простым объяснениям – мол, животы разболелись у лошадей,  или встреча назначена с другими купцами. Но не знал другого пути, где и как мальчишку найти, похитившего драгоценные свитки. 
Он только мельком в щель колыхнувшегося полога входа увидел девочку верхом на белой лошади и сразу её узнал.
- Ко мне, шайтаны безмозглые! На коней! Быстро девчонку догнать, схватить, в халат закатать и ко мне принести. Лошадь прикончить стрелой иль кинжалом, чтобы ни одна урусская тварь не узнала. 
Печенеги кинулись вдогон за Дарёной и уже почти догнали. Казалось, ещё миг и беглянка будет схвачена. Один из всадников пустил стрелу в белую лошадь, но случилось что-то невообразимое – маленькая всадница вдруг взмыла под облака! Испуганные печенеги развернули коней и в ужасе поскакали обратно к обозу.
- Шайтан! Шайтан! Шайтан – кричали они.
Тирах спрыгнул с повозки и удивленно встретил своих посланников. Тому, что они ему сказали, он никак поверить не мог. Лошадь с девочкой полетела по небу… Ну, этого же не может быть! Но испуганный вид всадников доказывал – было! Загадка…
А Дарёна сама не верила в свое невероятное спасение. Она смотрела с высоты птичьего полета на землю и боялась поверить в случившееся. Только что её чуть не схватили печенеги, и спасла удивительная сила, заставившая милую Касатку взлететь.
Полёт продолжался недолго. И вот Касатка со своей всадницей уже стоят перед закрытыми воротами. А тихий голос произнес:
- Больше не озоруй!
Дарёна что есть сил пнула в ворота, и поспешила в приоткрытую створку. Доехав до скотного двора, Дарена спешилась, передала повод коневоду и побежала в покои.
Вбежав во светлицу, Дарёна собралась, было, поведать матушке о происшествии, но, увидев гостя, сидевшего рядом со Всеславой у стола, потеряла дар речи.
- Доченька, ты посмотри, какой гость у нас, - улыбнулась мать при виде дочери.
- Малушка, - еле выговорила дочь, - ой, мне надо тебе столько рассказать! Пойдём на крылечко.
- Ступайте, только из крепости не выходите, - согласилась Всеслава.
На крыльце Дарёна уселась на верхней ступени и потянула за кушак своего спасителя:
- Садись, слушай. Поехала верхом кататься за ворота. А там… печенеги за мной погнались.
- Что? – вскочил на ноги Малушка.
- Да ты сядь, слушай, - снова потянула за кушак Дарёна, - думала, всё, щас схватят, видела, один лук натянул, как вдруг моя лошадка в небо взлетела! А печенеги испугались и обратно помчались. А мы с Касаткой летели-летели и перед воротами опустились. А кто-то мне тихо сказал: «Больше не озоруй!» Представляешь?
Малушка догадался, кто спас на этот раз беспечную воеводину дочку, и заулыбался.
- Чего ты смеешься, - Дарёна обиделась. - Не веришь мне?
- Почему? Верю, очень даже верю, - стал серьёзным мальчишка. - А вот я  сейчас  
ка-а-ак пойду к воеводе, да ка-а-ак рассажу ему о твоем приключении – как тебя чуть печенеги не схватили… Что батюшка твой скажет, а?
- Ой, Малушка, не надо не говори! Батюшка не разрешит мне больше на Касатке кататься, - взмолилась ослушница.
- А знаешь, кто тебя спас? – лукаво глядя на девочку, спросил Малушка.
- Кто? – Дарена смотрела на него, широко раскрыв глаза.
- Помнишь, мы с тобой на подходе к крепости видели, как печенегов на поляне гоняло чудище?
Дарена вспомнила свой страх в тот момент и кивнула.
Малушка помолчал, испытующе глядя на подругу:
- Боюсь тебе говорить, вдруг сболтнешь кому…
- Малушка, миленький, скажи! Я никому не сболтну! Никомушечки! – умоляюще глядя на него, просила Дарёна.
- Так вот. Я слова заветные знаю, и сумел с этим чудищем подружиться. Это ханский дракон, зовут его Идилон. Его печенеги разбудили. Разграбили курган, где он был зарыт вместе с погибшим ханом. Вот он и прилетел сюда, их найти и наказать.
- А почему я его не увидела? – прошептала Дарена ни жива, ни мертва.
- А он умеет становиться невидимым, - улыбнулся Малушка.
- Малушка, - появился у крыльца дружинник Белизар. – Айда, тебя воевода кличет.
 
Важин понять никак не мог, почему Боги молчат? Он и жертву принес, и молитву творил: все по правилам. Наверное, мысли его одолевали в ту ночь посторонние,  не смог сосредоточиться и не увидел знамение Перуна. На этот раз он возьмёт себя в руки,  жертвенная кровь на алтарь, молитва богам и полное внимание до оцепенения, без посторонних мыслей.
Жертвенный баран, с вечера подкормленный отрубями замешанными на отваре одалень-травы, был полусонным и без понуканий плёлся на привязи. Нож наточен. Мысли собраны. Ночь. Охранники пропустили его в ворота. И вот волхв идет с бараном на привязи по тропинке лесной в сторону капища.
В полутьме на поляне среди богов он почувствовал что-то странное, никак не относящееся к деревянным идолам. Важин остановился, придержал барана, внимательно огляделся и прислушался. Ничего не увидел и не услышал необычного. Ночь как ночь – звезды перемигиваются, шорохи в траве, звон цикад. Он хотел было идти к жертвенному алтарю и вдруг снова услышал шелест травы под чьей-то ногой.
К сердцу сразу подступила тревога. «Накаркал, пёс», - неприязненно подумал Важин о воеводе.
На капище кто-то был – волхв явно слышал крадущиеся шаги. Будто группа врагов затаилась во тьме.
Отпустив повод жертвенного барана, Важин взял в обе руки посох, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу, и замер, моля Перуна прогнать тучку, застившую диск луны. Бог богов услышал его. Яркий свет ночного светила брызнул с небес и осветил всю поляну с идолами от края до края.
Волхв увидел троих, (а сколько их за ними?) – три тёмных тени в ночи, окружили они волхва, зловеще ухмыляясь.
Гортанный голос с акцентом пронзил тишину ночи:
- Бросай палка, балшой урус, падай ниц и не двигай ничем, лежи.
Важин в изумлении и страхе наблюдал за татями ночи. Да, ему не очень-то везло в последние дни – то боги молитвы не слышат, то он их – а предчувствия томят, а тучи сгущаются над Ужгорской крепостью. И вот теперь эти – что им здесь надо?
Волхв заметил лук в руках говорившего – сверкнул в лунном свете наконечник стрелы. Судя по размеру, это был лук кочевника, такой удобно возить за седлом. Но это же невозможно! Печенеги на капище в трехстах шагах от Ужгорской крепости. Может, тут их целое войско?
Времени на раздумья не оставалось – вот-вот запоёт стрела.
Важин бросил посох перед собой и лёг так, чтобы было удобно и орудие своё схватить и быстро вскочить. Оставалось ждать продолжения.
К нему подскочили, надавили коленями, стали путами руки и ноги вязать.
Вот тут вы, вражины, дали маху! Эх, ма! Раззудись рука!
Важин вырвал из цепких клещей и руки, и ноги свои,  одного за горло схватил могутной дланью, другого в косицу хватил носком сапога. Один мешком повалился в траву без крика и стона, другой захрипел и задергался в его руке. Волхв поднялся с ним во весь свой огромный рост, поднял и татя, уже обмякшего. И тут увидел свою ошибку – третий разбойник стоял на своём месте и целил в него стрелой.
Бубенчиком тренькнула тетива тугая – стрела пустилась в полёт и пропала с глаз. И вдруг из темноты ударила Важина в грудь, войдя по самое оперение.
Волхв покачнулся и подумал – «прав воевода был: кольчуга б спасла».
И еще подумал – «пока жив, идти буду».
Бросил удавленного татя и пошел на лучника – широко, размашисто, по-богатырски. Шаг, второй, третий … Другая стрела пронзила грудь волхва – он покачнулся, сбилось дыхание. Отхаркался кровью и дальше пошел. Шаг, второй, третий…. Третья стрела угадила в глаз и наконечником вышла из затылка.
Волхв закачался на месте, размахивая руками, ничего не видя и желая только одного – сесть на землю, успокоить её. Твердь вдруг стала качаться под  ногами, как крышка кадушки на воде – то один ее край попытался на голову опуститься, то другой.
Важин упал.
 
Глава 3
 
Ночной ветер гнал из-за леса огромную тучу, сверкавшую зарницами. Ещё чуть-чуть и гроза разразится над крепостью. Былята стоял на самой высокой, надвратной башне и внимательно вглядывался в предгрозовую ночь. Где-то там, в темноте за воротами было капище, на которое ушёл Важин.
- Где же ты, волхв? - сердце сжалось в тягостном предчувствии.
Неожиданно сверкнула молния, и кусты, о которых говорил накануне Малушка, вспыхнули ярким пламенем.
Воевода перегнулся через перила – огонь сжигал кусты, не приближаясь к стенам крепости.
- А где гром? – поразила Быляту тишина, - вот ещё одна молния, уже на кусты с восточной стороны, а грома снова нет, странная какая-то нынче гроза.
Вдруг воевода увидел огонь, где совсем не ожидал увидеть, в стороне капища.
- Важин! – застонал Былята. - Говорил же, не ходи один.
Пламя горевших идолов, осветило печенегов, прыгающих в диком танце посреди поляны. У одного из них в руках было копьё. Ноги воеводы подкосились, когда он понял, что за шар с развевающимися белыми нитями украшал копьё танцующего печенега. То была голова волхва, и седые волосы Важина словно белое облако качались вокруг неё.
Вдруг с неба сверкнула ещё одна тихая молния, ударив прямо в печенега с копьём, потом ещё раз, и другой, настигая всех, кто убил волхва и поджёг капище. Скоро они живыми факелами бегали по поляне, до слуха Быляты, да и всех в крепости, донеслись их предсмертные крики.
Всё заглушил гром, прогремевший наконец с ночного неба. А хлынувший ливень постепенно загасил пламя над капищем.
Былята смотрел в его сторону и долго не мог понять, то ли слёзы бегут по щекам, то ли дождевые струи. Он взглянул внутрь крепости. В стане дружинников поднята тревога, и все они заняли места на стенах, готовые отразить нападение. Поселенцы-мужчины так же были на стенах и у ворот.
Но до рассвета никто к крепости не приблизился.
Едва солнце позолотило верхушки деревьев, Былята велел позвать к себе плотника.
- Исполать тебе, воевода, - с поклоном поприветствовал хозяина вошедший в светлицу мастер.
- И ты будь благословен богами, Стожар. Проходи, присядь рядом, - жестом пригласил Былята. - Тяжелая просьба к тебе у меня. Давно Желя и Карна не приходили в нашу крепость. Но нынешней ночью послала их к нам сама Морена. Тяжело на сердце, Стожар, ох, как тяжело.
- Слышал я ночью страшные крики за крепостью, - тихо проговорил плотник, - кому домовину мастерить, скажи, воевода.
- Тот, кому домовина нужна, погиб, как подобает русскому человеку. Без стона, без крика. А смертным криком себя осквернили те, кто убил его, - Былята кулаками грохнул по столу.
- Кто же сей воин?
- Важин. Убили вороги нашего волхва и капище сожгли. Строгай домовину и готовь дрова для костра. Как готов будешь, скажи. Отправимся на место.
Сраженный страшной новостью Стожар, понурив голову, направился к выходу.
- Да, - остановил его воевода, - не говори в крепости о смерти волхва до поры до времени. Ступай.
Тяжелой поступью Былята пошёл на половину супруги.
Всеслава ждала мужа – как все в крепости, она слышала ночью страшные крики.
- Всеслава, жена моя, - с порога обратился к ней воевода, - позови баб-стряпух, готовьте тризну во имя Важина. Тризну будем править в крепости, на площади, а отдельно пусть приготовят блюда для кормления земли, чтобы Морена быстрей приняла к себе павшего волхва. Ещё принеси мне полотна белого для савана.
Всеслава ладошкой прикрыла рот, сдерживая рвущийся крик, и только кивнула в ответ мужу.
В полдень траурная процессия вышла из ворот крепости. Дружинники несли домовину, на подводе везли дрова, лопаты, вилы и большой котел с ритуальной едой.
Прибыв на капище, Былята был удивлён до глубины души, но сумел не показать этого. Тела печенегов сгорели дотла, только кучки серого пепла указывали на них. Тело же волхва возлежало на широкой доске, нетронутое огнём. Голова лежала на месте, лишь широкая полоса на шее говорила о том, что голова была отсечена.
Воевода дал команду, и погребальный костёр был сложен посреди сожженного капища, под него закопали котел с едой для земли. Недалече установили домовину. Важина дружинники вместе с воеводой водрузили на костёр.
Былята, не пряча слёз, поднёс факел к дровам.
- Прощай, - одними губами прошептал он.
 
Неуступчивый и сварливый Баламошка с детства был частенько бит своими сверстниками. Затаился и растил в себе людоненавистника. Однажды подсмотрел, а потом здорово сымитировал припадок больного падучей болезнью странника. Жизненная стезя была определена – он стал блажным, придурковатым, ёрным на язык и поступки человеком. Скорее шутом при обеспеченных средствами или властью, хотя имел острый ум и наблюдательный глаз. Отсюда и Баламошка – он давно забыл, как звала его мать.
С неудовольствием он обнаружил себя в той самой яме, куда столкнул, связав, пришлого мальчонку. Сколько он в беспамятстве отлежал? - кто бы сказал. Голова раскалывалась – ладно, что совсем не отлетела: удар был сильный. А вот шишки не было и крови тоже – кажется, пацан его котомкой шандарахнул. Камни он там, что ли, носит?
Окончательно придя в себя, Баламошка оценил ситуацию. Она была аховой. Конечно, можно было наврать воеводе: голова, мол, сбой дала, от того и мальчишку связал. Потрястись, пенку на губы припустить – глядишь, не казнит. Но выпорет точно. Неизвестно еще, знает ли мальчишка про его шашни со старостой и доложил ли о них воеводе. Нет, рисковать не стоит – надо бежать из крепости.
Но уходить со двора с пустыми руками не в правилах Баламошки.
Сказано – сделано: дождавшись ночи, он прокрался на подворье Быляты. Собаки знали его, и шум не подняли. На крышу вскарабкавшись, через трубу Баламошка спустился в печь – ту, что обогревала в холодные дни покои воеводы. Летом печь не топили, и сейчас её зев был прикрыт заслонкой.
Баламошка устроился в глубине печи, привычный к голоду и неудобствам. «Посидим и послушаем», - думал он, - «воевода сам мне укажет, где прячет казну». Его быстрый, незнающий устали ум, все рассчитал точно. Он стал свидетелем откровений волхва и Быляты. А потом визит мальчишки открыл ему тайну – где воевода хранит сокровища.
Отправив мальчишку с дружинником в баню, Былята ещё  раз осмотрел свитки – покачал головой, языком поцокал.
Явился дружинник и доложил, что Баламошку невозможно найти – нет его в клети, где обитал, и никто не видал его с позавчерашнего дня.
- Чудеса! – удивился Былята и махнул дружиннику – иди, мол, понял.
Достал из щели ключ и открыл им замок на большом окованном по углам сундуке. Опустил туда свитки и всё привел в исходное положение.
Покинул комнату со словами:
- Словлю – собственноручно до смерти запорю.
А тот, к кому относились эти слова, ловко вылез из печи, прикрыл на засов дверь, чтобы кто-нибудь ненароком не ворвался, достал ключ, открыл замок и неспеша рассмотрел сокровищницу Ужгорской крепости. Выкинул из мешка меха – куньи и собольи шкуры. Сложил в него свитки и добавил к ним большой и тяжёлый кошель золотых монет – казну дружины крепости. Закрыл сундук, положил ключ на место, открыл засов входной двери и снова забрался в печь, прикрывшись заслонкой.
Когда воевода стоял на стене, всматриваясь в горящие кусты и огни на капище, Баламошка беспрепятственно спустился по верёвке на безлюдной и неосвещенной стороне крепости. Шёл без дороги полем, лесом. Шёл, полагая – то, что удачно началось, должно успешно и завершиться. В чаще лесной в корнях заветного дуба спрятал кошель с казной, а в дупле, в котором неоднократно ночевал, пускаясь в различные авантюры, оставил мешок со свитками для ромейского архонта. Правильно полагая, что до Корсуни ему не добраться с таким приметным грузом, решил получить выкуп здесь и сейчас – отправился на поиски Тираха.
Шёл наугад, выбирая направления в сторону противоположную от крепости.
К утру случайно наткнулся на печенегов. На большой поляне расположились степняки табором. Орда целая, но женщин не было – шли налегке, без кибиток.
Впрочем, когда Баламошку часовые схватили и поволокли к шатру темника, он увидел несколько кибиток, группой стоявших на краю поляны.
Это, должно быть, Тирах, - с облегчением подумал беглец.
 
- Отправишься с рассветом в Муром. Доложишь о гибели Важина. Пусть пришлёт нам князь Пётр нового волхва, - наказывал гонцу воевода.
В этот момент в светлицу вошли Белизар и Малушка.
- Исполать тебе, воевода, - поклонился Белизар, а его спутник молча склонил голову.
- Что-то случилось? – повернулся к ним Былята.
- Воевода, ты велел Баламошку к себе позвать, - начал говорить Белизар, но воевода перебил его:
- Так я звал его ещё третьего дня!
- Но нету дурачка в крепости, - развёл руками дружинник. - Сбежал. Воротные его не видели, значит, тайным ходом сбёг.
- Проверил бы ты, воевода, - встревожено проговорил Малушка, - на месте ли те свитки, что я тебе передал.
Былята, внимательно посмотрел на мальчика, достал ключ и открыл сундук.
- Нет свитков, - воскликнул он. - Похитил шут. И казны нет! Предатель! Догнать!!!
- Так где ж его теперь догонишь, - возразил Белизар. - У нас одна дорожка, у него тьма тьмущая, да и ушёл он не только что.
- Батюшка воевода, дозволь сказать, - Малушка тронул воеводу за рукав.
Былята кивнул, ещё не придя в себя от происшествия.
- Я так думаю, Баламошка будет искать Тираха. Ему свитки вернуть захочет. Позволь мне отправиться на поиски. Я смогу и до Мурома добраться. Сейчас вокруг крепости немало врагов обитается, взрослого да ещё всадника быстро скрутят и убьют. А я лесными тропками пройду. Думаю и Тираха найду, и Баламошку. И в Муроме о волхве князю скажу, - уверенно говорил Малушка.
Былята сидел, задумавшись, долго – гонец, Белизар и Малушка уже и ждать устали. Наконец, воевода встал, сделал несколько шагов по светлице и обратился к мальчику:
- Твоя правда, малец. Твоя. Хоть и боюсь я за тебя, но понимаю, что ты сможешь лесными тропинками и дорогами поручение моё выполнить. Значит, так, Белизар, подготовь Малушку. Еды дай, оружия какого снаряди и проводи.
Воевода подошёл к Малушке и обнял его:
- Смелый ты отрок. Вернёшься, пойдёшь служить ко мне в дружину?
- С радостью, воевода, - ответил Малушка и вместе с Белизаром вышел из светлицы.
Получив в стане дружинников запас еды, охотничий нож и лук со стрелами, Малушка вышел за ворота. Когда крепость скрылась за пригорком, он вошел в лес и тихо позвал:
- Идилон, ты здесь?
Дракон покряхтел, словно старый дед, и отозвался:
- Долго ждал тебя. Все бока отлежал.
- У нас с тобой важное задание от воеводы, - тихо проговорил Малушка. - Надо найти сбежавшего Баламошку, вернуть украденные им свитки, а потом добраться до Мурома к князю Петру и доложить о гибели волхва. Крепости нужен новый служитель богов.
- Я готов, - просто ответил дракон и подставил мальчику плечо. - Влезай. Полетим над дорогой невидимыми.
 
Темник хана Барыса Анбар почти без акцента говорил по-русски.
- Развяжи свой язык, - сказал он стоящему перед ним на коленях Баламошке.
- Я советник воеводы Ужгорской крепости Житомысл. Бежал от него, хочу к вам поступить, хочу верно служить вашему ханскому величеству. Хочу табун лошадей своих иметь и полную юрту жен.
Обнажив красивые зубы, Анбар оглушительно расхохотался, и все присутствующие в шатре поддержали его.
- В степи говорят – две бабы в одной юрте никогда не уживутся, а ты хочешь целый гарем в ней держать.
И снова оглушительный хохот степняков.
Житомысл-Баламошка насупился и, когда смех степняков смолк, сказал:
- Я помогу вам взять Ужгорскую крепость малой кровью.
Печенеги разом посуровели.
- Говори.
- У вашего купца Тираха есть русский приятель Попалутовский староста Багалей. Надо послать его в крепость с вестью – мол, в село их приехали печенеги и, если дань селяне не заплатят, грозятся сжечь, а самих в полон угнать. Теперь печенеги спят, упившись бражки. Если воевода даст с десяток воев, их всех можно повязать и в крепость доставить. Былята даст дружинников, а вы их подловите в лесу и прикончите. Потом оденете их доспехи, еще столько же воинов возьмете под видом пленных и спокойно вьедите в открытые ворота крепости….
Чуток поразмыслив, Анбар сказал:
- Будет тебе табун лошадей и полная юрта баб. Кликнуть Тираха!
Воин стремглав кинулся выполнять поручение темника.
- Сколько тебе лет, советник воеводы?
- Двадцать восемь лет и столько же зим.
- Мудр! Крепость возьмём, будешь моим советником.
Из кувшина налил в рог кумыса, подал перебежчику.
- У тебя братья и сестры есть?
- Нет никого – гол, как сокол.
- Разве соколы голые?
- Так в народе говорят, мой хан.
- Я не хан, но сын хана от русской наложницы. Будешь при мне – научишь вашей народной речи. Ты женат?
- Не-ет…, но мечтаю.
- Будут деньги, будут жены – верно служи.
- Яки пёс!
Вошел Тирах, с достоинством преклонил голову перед ханским военачальником.
- Звал, Анбар?
- Есть у тебя товарищ – староста в урусском селении?
- Есть, отважный.
- Немедля пошли за ним.
- Зачем, о меч, разящий врагов.
- Я велел.
Тирах откашлялся, повертел головой, будто легкий шарф китайского шелка душил его отечную шею и тихо сказал, чтобы слышал только Анбар.
- Я не простой купец. Я специальный посланник хана Барыса в урусские земли. У тебя нет права приказывать мне.
- А кто помешает мне бросить тебя связанным на муравьиную кучу?
- Гордость, наихрабрейший. Меня похоронят с почестями, а твою голову насадят на копье у ханского шатра.
Некоторое время два печенега разили друг друга взглядами. Анбар уступил.
- Можно взять Ужгорскую крепость малою кровью. За это хан на кол не посадит?
 
Пряный запах лечебных трав наполнил опочивальню. Старуха-ведунья тихонько водила слегка дымящим пучком трав над лежащей на кровати с закрытыми глазами Дарёной и что-то шептала. Потом затушила пучок в ендове с родниковой водой и повернулась к Всеславе:
- Больше не будут твою дочь злыдни пугать. Пои Дарёну на ночь моим отваром, и сон крепок будет.
- Спасибо тебе, бабушка, - жена воеводы приняла из рук ведуньи баклажку с питьём.
- Да, погоди ты благодарить, - осерчала ведунья. - Сны дочери твоей вещие. Беду чует девонька, вот и кричит по ночам. Молитесь Ладе-Рожанице да Макоше, пусть отведут ворогов от ворот. Знаю, нет больше капища. Так ты сверни из чистой ширинки матрешку, намажь ей очи сажей, а губы мёдом, и на рассвете покажи её Яриле, а на закате к Макоше обратись с такими словами: «Матушка моя, Макоша наша! Благослови дитя моё, чтобы болезнь ушла из тела, чтобы покой вернулся в сны, чтобы была счастлива дочь твоя Дарёна. Слава Макоши!»
Старуха собрала в узелок свои снадобья, поправила Дарёне одеяло, погладила по волосам:
- Спи, а Лада с Макошью твой сон остерегут, - и вышла.
Всеслава прилегла рядом с дочерью, стала её оглаживать и тихо петь колыбельную.
 
- Вижу! Вижу! Смерть твою, хан, вижу, – шаман стучал колотушкой в бубен, кружился на месте, так, что мельтешило в глазах. - Птица-ворон к тебе прилетит с вестями. Поверишь этим вестям, в поход пойдёшь, а там ждёт не дождётся тебя смертышка лютая! Сам голову сложишь, и ханство своё потеряешь.
Шаман резко остановился, вскинул над головой бубен, стукнул в него последний раз и рухнул на ковёр.
Хан Барыс терпеливо ждал, когда шаман очнётся. Он привык прислушиваться к словам любимца Богов, потому и часто принимал верные решения. За это умение ходила за ним слава человека мудрого и удачливого. Нынешнее камлание повергло хана в уныние, ведь он надеялся еще до снега пойти в поход на урусские земли.
Шаман зашевелился и, кряхтя и постанывая, поднялся на ноги, пошатнулся и тяжело опустился на подушки возле хана. Барыс подал ему чашу с кумысом.
Шаман медленно тянул напиток и из-под лисьего малахая всматривался в лицо хана. То, что он увидел, ему не понравилось – хан был недоволен.
- Духи сказали мне, чтобы до снега ты не ходил на урусов. Я видел, как речная вода смешивалась с твоей кровью… о, мой хан, - прерывающимся голосом проговорил шаман. - А после снега, ближе к весне поход будет успешным.
- Иди, - махнул в сторону полога хан. - Я думать буду.
 
Дарёна сумела осторожно выбраться из крепости никем не замеченной. Её путь лежал по лесу к любимому месту в самой чаще. Там, у заветного дуба, она устроила своё маленькое капище во имя доброй богини Дивии. Добравшись до старого дерева, Дарёна достала из потаёнки узелок, где хранились припасы и вырезанный из бересты кап:
- Добрая Дивия, тебя прошу, сохрани от беды родителей моих и друга моего, Малушку.
Дарёна помазала живот капа жиром, рот – мёдом, уложила всё обратно в узелок и стала прятать под корни дуба. Но вдруг её рука нащупала в глубине поклажу. Но достать никак не смогла. Она обошла дуб с другой стороны, раскопала листья и под ними кожаный кошель.
- Я такой видела у батюшки!
 
Анбару пришлось изрядно напрячь зрение, чтобы разглядеть крепость с такого расстояния – высокие ворота и башенки по периметру, с которых лучникам удобно будет разить нападающих. Как и говорил Тирах, урусские крепости необычны, но по-своему очень красивы.
Потом темник посмотрел на небо. Над горизонтом собирались могучие кучевые облака, в которых вспыхивали изломанные червячки молний.
- По-моему, погода портится, - заметил он. - Не нравятся мне эти тучи.
- У нас часто бывают «сухие грозы» - тотчас отозвался деревенский староста Багалей. – Намного чаще, чем у вас в степи. Но не беспокойся – вреда от них почти никакого, гром один.
- Степняки боятся грозы – это у них в крови.
- Ты тоже, о, всемогущий?
- У меня урусская мать – она ещё мальчиком меня заставляла в грозу на коне скакать.
- А я думал, пленный толмач обучил тебя по-нашенски борзо калякать.
- Хватит болтать! – оборвал его темник. – Ещё раз пройдемся по тому, что тебе предстоит. Прибежишь к воеводе и скажешь – печенеги в деревне, числом меньше десятка. Дань требуют, грозятся дома подпалить – сейчас упились и отдыхают. Можно без крови повязать – надо с десяток конных дружинников. Воевода отрядит людей, поведешь их дорогою, а вон в том лесочке мы им засаду поставим и всех расстреляем из луков – без потерь и шума. Ты как услышишь крик соколиный, падай с коня и в кусты ползи, если не хочешь стрелу в горло. Всё понял? Беги.
- Храни меня Велес! – пробормотал Багалей и поцеловал амулет на груди. И вдруг повернулся к кустам – оттуда шум ругани и борьбы.
- Тихо приказано сидеть, шайтаны безмозглые! – вырвав из ножен саблю Анбар ринулся в кусты. Деревенский староста за ним.
Несколько тел сплелись в одну кучу в отчаянной борьбе. Рядом стояла испуганная девчушка в разорванном сарафанчике. Темник кинул саблю в ножны и схватился за камчу.
- Вот я вас! Вот я вас! Вот я вас!
Сыромятной кожи семихвостая плеть со свинцовыми шариками на концах в момент рассыпала на тела кучу-малу.
- Что тут у вас? Золото? Где взяли? У девчонки отняли?
Анбар с презрительной улыбкой смотрел на испуганных воев своих.
- Значит, так – золото собрать, всем по монетке раздать, чтобы яро дрались даже в грозу. А девчонку тетивой удавить – нечего над малолеткой издеваться.
- Слава великому Анбару! – рявкнули несколько глоток.
- Тихо вы, твари!
Тут темник увидел Багалея.
- Ты еще здесь? Хочешь, чтобы камчой прошёлся по лицу? Воеводе скажешь – от печенегов….
Анбар уже сделал шаг к своему намерению, но деревенский староста не испугался – широко распахнув глаза и рот, он заикался, тыкая пальцем в девочку.
- Говори, - ожег его задницу камчей военачальник печенегов.
И слова посыпались, как горох из сита:
- … эта девка – дочь воеводы Ужгорской крепости… Дарёна.
- Дочь воеводы? Дарёна?– темник прищурил глаза, подошел и взял её за плечо. – Ты не бойся, я передумал: мы не удушим тебя тетивой. Я пошлю твою головку прелестную отцу-воеводе. Он же любит свою маленькую дочку?
Дарёна всхлипнула и кивнула.
Анбар обернулся к Багалею и топнул ногой:
- Пшёл!
Пригибаясь в высокой траве, по-конски виляя задом, Попалутовский староста засеменил напрямик к дороге, ведущей в крепость.
 
Когда день начался, воевода Былята на стену поднялся и увидел, что над поймой реки колышется плотное серое покрывало. Ночь была тихой, безветренной, поэтому дым и копоть от костров, факелов и печных труб так и остались висеть в воздухе над лощиной. Запах этот витал и в крепости.
Это хороший дым, - подумал старый воин, - когда горят сухие дрова. Страхом и горечью пахнут горящие хлеба, жилье, животные и люди.
Предчувствие близости врага, который уже день угнетало Быляту. Разведка, нужна разведка! Ох, как не хватало ему сейчас сметливого паренька, приятеля Дарёны. В бой его не пошлешь, а вот окрестности вблизи осмотреть – ужом проползет.
Громыхнуло где-то. Повеяло свежестью.
Воевода посмотрел на затянувшийся тучами горизонт – быть грозе.
Потом попытался прикинуть, кого послать налегке, на быстром скакуне обозреть окрестные леса – не таится ли враг где? Среди воев его все немолоды и грузны – право дело, хоть Дарёну на Касатку сади…
- Смотри, кто-то жарит вон по дороге, - услышал Былята говор стражников на воротах.
- Не иначе вестовой бежит….
Воевода пригляделся к далекой фигуре – вроде бы попалутовский староста Багалей. Вот он устал бежать, пошёл, спотыкаясь – потом снова в рысь, руками замахал, завопил.
- А ну-ка, ребятки, - приказал воевода. – Впустите гостя да ворота за ним понадежней закройте. Самого свалить, связать и на холодную доставить.
- Сделаем, батюшка воевода.
Спустя какое-то время к воеводе привели избитого и связанного Багалея. В бледном свете ненастного дня он выглядел особенно испуганным и подавленным.
- На дыбу! – приказал воевода.
- Зачем это? – попятился попалутовский староста. – Я же твой верный слуга.
Дюжие бородатые дружинники легко подхватили тучного гостя и зацепили за крюк дыбы, похожей на колодезный гусак, путы связанных за спиной рук. Затрещали вывернутые лопатки – руки взмыли выше головы. Багалей истошно заорал, разрывая глотку.
- Говорить будешь? – тихо спросил воевода.
Староста умолк, привыкая к боли, попытался перевести дух и, захлебнувшись слюной, закашлялся.
- Снимите с него сапоги, - приказал воевода. – Угли под ноги.
Багалей дернулся вверх от жара, но только провис ещё ниже, ступив босыми ногами в рубиновые огни – кости рук окончательно вывернулись из плечевых суставов. Из последних сил он поднял голову и обвел взглядом окружавших его людей – ни на одном лице не заметил ни следа удивления или участия.
- За что же вы меня, братцы, а?
В стороне на жаровне до красного каления нагрели черкесский кинжал. Воевода взял его за холодную роговую рукоятку и подошел к пытаемому.
- Говорить будешь? – спросил, отрезая бороду.
От раскаленного клинка вспыхнула растительность на лице.
- Прости, воевода, грешен я.
- Говори, жизнь сохраню – обещаю.
Багалей заорал сипло, мотая головой – огонь уже перекинулся на его кудлатую голову. По ногам, почерневшим от копоти, тоже пробежала змейка огня.
- Скажу, скажу, батюшка воевода, только не мучай – убей меня.
- Говори.
Голова дымящейся головешкой безвольно упала на грудь.
Начавшим уже темнеть клинком воевода за подбородок поднял её, и заглянул в закатившиеся, было, глаза. Нечеловеческим усилием Багалей открыл их, сосредоточил взгляд на Быляте и даже сложил в усмешку почерневшие губы.
- Дочка твоя у печенегов, - прохрипел.
 
До темной ночи сидели печенеги в лесной засаде у дороги. Так и не дождавшись урусских воев с Багалеем, вернулись в лагерь.
В шатре Анбара дожидался высочайший посланец хана.
- Салам аллейкам, - почтительно склонился перед гостем темник, - Какие вести ты мне принёс, Берди-паша, сын светлейшего хана Барыса?
- Хан Барыс приказывает тебе не медля прибыть к нему, - Берди-паша уселся на самую высокую подушку в шатре. - Вели подать кумыса да баранины. Голоден я с дороги. А потом собирай свой стан и выдвигайся со всем войском твоим. Так хан повелел.
Анбар поклонился и вышел из шатра отдать необходимые распоряжения о трапезе гостю.
В самый разгар её полог шатра распахнулся, и рослый печенег из свиты Берди-паши втолкнул в него Дарёну.
- Смотри, о, гроза степей, что темник от тебя прячет.  
Девочка упала посреди шатра, но быстро встала и исподлобья посмотрела на темника и его гостя.
- Это что за чудо? – удивился Берди-паша. - Откуда у тебя уруска?
- Воины мои в лесу поймали. Это дочь Ужгорского воеводы. Хочу её отцу подарок сделать – головку эту прелестную в мешке послать, - Анбар положил руку на голову девочке и стал поворачивать её, любуясь.
Вдруг боль прошила плечо Анбара, и он отдёрнул лапищу от Дарёны.
- Не трожь! - грозно рыкнул гость, положив рядом с собой камчу. - Кто тебя учил так обращаться с красавицами? Ты глянь, какая удивительная уруска! Волосы пушистые словно ковыль, глаза как небо, брови будто углем намазаны, а губы что вишня спелая. Такая девка хороша в наложницы или на рынок – там ей цены не будет. А ты ей собрался голову отсечь – шайтан! Нет, теперь она поедет в моей кибитке – там есть, кому за ней приглядеть.
Берди-паша встал и направился к выходу. Взяв Дарёну за руку, повёл за собой. Девочка покорно пошла, поняв, что ей дарована жизнь.
- Ты давай скорей собирайся, солнце высоко, пора в путь, - остановился сын хана у выхода из шатра. - Чем скорее отправимся, тем меньше гневаться будет светлейший. Не будет до снега набегов на Русь.
 
В кибитке, куда Берди-паша привёл девочку, сидела немолодая женщина и неторопливо что-то плела из цветных нитей. Голова была по самые глаза закрыта тёмным покрывалом.
- Лейла-кадын, поручаю твоим заботам ценный груз, вот эту уруску. Головой отвечаешь за неё, - Берди-паша посадил Дарёну рядом с женщиной и ушёл.
Дарёна уткнулась в колени и горько заплакала.
- Поплачь, девочка, поплачь, - вдруг услышала она русскую речь. - Много еще слёз будет в твоей жизни, но ты должна будешь всё перетерпеть.
Женщина достала покрывало и закутала в него Дарёну.
- Вы знаете мой язык? – прошептала юная пленница.
- Я русская. Меня давно похитили и в рабство продали, а потом я в гарем хана Барыса попала, дочь ему родила. Вот меня в наперсницы его сыну и назначили. Так заведено у них. Как звать тебя?
- Дарёна, я дочь Ужгорского воеводы, - с дрожью в голосе проговорила девочка.
- Красивое имя. Помни его, потому что теперь тебе другое дадут. Кушать хочешь?
Дарёна кивнула, и Лейла дала ей крынку кобыльего молока и лепешку.
Женщина с грустью смотрела, как торопливо ест девочка:
- Как же ты им с лапы попала? Чего тебе в крепости не сиделось?
- Я к заветному дубу ходила, капу Дивии помолиться, чтоб заступилась за друга моего в дальнем пути, - вздохнула Дарёна, возвращая Лейле пустую крынку. - А на обратном пути меня печенеги заметили и поймали. Мало до крепости не добежала.
Лейла покачала головой, обняла девочку, которая снова горько заплакала.
 
Малушка ждал у нижней ступени княжьего дворца. Вдруг сердце сжалось, словно в грудь стрела попала.
- Дарёна! – пронеслась мысль, - что с тобой приключилось?!
В этот момент на крыльцо вышел дружинник и махнул рукой, приглашая подняться. Малушка шёл по коридорам дворца, с удивлением и восхищением разглядывая росписи на стенах. Такой красоты он раньше не видел.
У двери княжеских покоев дружинник остановился, приоткрыл дверь и что-то сказал внутрь, потом распахнул её, пропуская Малушку. Безо всякой боязни мальчик шагнул в горницу и смело встал перед троном, на котором восседали князь Пётр и княгиня Феврония.
Князь с удивлением смотрел на гостя. Вот так посланник Ужгорского воеводы! Мал, да удал – взгляд-то какой, решительный. Улыбка тронула его губы.
- Милая, - прошептал князь княгине. – Ты посмотри, каков гонец воеводы!
- Исполать вам, князь с княгинею, - поклонился Малушка.
- Подойди ближе, - пригласила мальчика княгиня и приказала:
- Стул гостю подайте, видать устал – дорога долгой была. Как звать тебя, дитятко?
Перед троном поставили резной табурет, и Малушка, подав грамоту князю, сел.
- Малушка я. Младший сын моего отца.
Князь Пётр прочитал послание и посуровел:
- Грустные вести принёс ты нам. Я знал Важина. Оплакиваю его гибель. Он помог мне в моей болезни. Покличьте Белогора ко мне. Скорей…
- Ты служишь в крепости? – ласково спросила княгиня.
Малушка, смущённый вниманием, помолчал и тихо ответил:
- Нет, княгинюшка. Я сам попросил воеводу меня к вам послать. Взрослого могли в пути печенеги убить. Шалят, проклятые, на дорогах. А я по лесным тропам незамеченный прошёл. Лес мой дом. Отец бортником был.
Феврония улыбнулась:
- Я тоже дитя леса, и мой отец бортничал.
В это время в горницу вошел старик в сером плаще с капюшоном и посохом в руках. Белая пушистая борода свисала аж до пояса, а седые волосы скрывала мягкая шапка конусом.
- Будь здрав, княже, и ты княгинюшка, - поклонился он, встав перед троном.
- Вот, прочти, Белогор, - протянул ему грамоту воеводы, князь Пётр.
Волхв, прочтя послание, прикрыл глаза и бессильно опустил голову. Скорбное молчание повисло в горнице.
- Мудрым волхвом и крепким мужем был Важин. Трудно ему замену достойную найти. Дай мне два дня, князь.
- Прости меня, князь, - подал голос Малушка. - И ты, волхв, прости. Но я не могу ждать в Муроме два дня! Чует сердце – беда в крепости. Возвращаться надо.
Белогор с удивлением посмотрел на гонца воеводы:
- Ты берёшься сопроводить волхва до крепости?
- Поверь, Белогор, этот сможет, - уверенно сказал князь.
Волхв смежил веки, помолчал, взглянул на Малушку и сказал:
- Если тебе доверяет князь Пётр, то и я доверю.
Потом обратился к князю:
- Есть среди моих учеников молодой волхв. Мудр не по годам, смел и отважен. Он достоин занять место Важина в Ужгорской крепости, стать опорой и воеводе, и жителям. Имя его Путислав.
- Так тому и быть. Вели, Белогор, Путиславу собраться в путь с гонцом воеводы, да пусть не медлит, - князь махнул рукой, отпуская волхва, и обратился к Малушке. - Ступай с моим дружинником до стана, там тебя покормят и с собой еды дадут.
- Погоди, мальчик, - вдруг поднялась с трона княгиня и вышла из горницы.
Вскоре она вернулась. Неся в руках два туеска:
- Вот, возьми. Тут мёд с цветов весенних, а здесь мазь из живицы и пчелиного подмора. Нет вернее средства при любой болезни или ране.
Малушка принял с поклоном дары и вышел.
 
Дарёна проснулась, но не спешила открывать глаза.
Какой страшный сон! – мелькнула мысль.
Дрожа как осиновый лист, девочка открыла глаза и тут же прикрыла их ладошками.
- Мама, нянюшка, - прошептала она и заплакала. – Малушка, спаси меня!
- Не плачь, - присела к ней Лейла-кадын.
- Почему мы стоим? - всхлипнув, спросила Дарёна.
Женщина обняла её, погладила по голове и сказала:
- Мы прибыли к ханскому дворцу, собери всё своё мужество, девочка.
Снаружи послышались шаги, кто-то подошел к повозке и собирался заглянуть внутрь, но раздавшийся властный голос не дал этого сделать.
- Что ищешь ты, слуга хана? – голос принадлежал Берди-паше. - Вон отсюда, иначе вспомнишь вкус моей камчи.
- Лейла-кадын, - позвал сын хана, когда стихли шаги соглядатая. - Посади девочку в большой мешок, сверху положи тряпок. Сейчас принесут твой палантин, в нём провезёшь её в мои покои. Там скажешься больной и удали всех. Вот и палантин, выходи.
Лейла-кадын пересела в палантин, приняла с рук паши мешок с Дарёной, прикрыла его покрывалом.
- Пошли! – дал команду паша, и палантин мерно закачался в руках носильщиков
 
В покоях Берди-паши Дарёну выпустили из мешка и усадили на подушку. Рядом, по-турецки сложив ноги, сидела Лейла-кадын. Хозяин стоял у очага, протчянув к нему руки:.
- Скажи этой урусской девчонке, что мне всё известно про её способности находить в земле золотые монеты. Если она согласится искать клады для меня, будет жить хорошо. Если нет – я могу с ней сделать такое, что она вообще никогда ничего не сможет: будет лежать с отрубленными руками и ногами и умолять, чтобы ей отрубили голову, - сказал ханский сын наперснице.
Лейла-кадын перевела девочке слова своего господина.
- Если это неизбежно, то так тому и быть, - покорно вздохнула Дарёна. – Делайте, что хотите. Я не умею искать клады в земле, а мешок золотых монет случайно нашла под дубом. Его могу указать.
- Мне кажется, она не понимает до конца того, на что так героически идёт, - заметил язвительно Берди-паша, выслушав перевод. – Как ты считаешь, кадын, она врёт или правду говорит?
- Урусы, мой господин, редко врут и уж, конечно, не из-за золота.
- Итак, эта девчонка знает, где спрятаны мешки золотых ромейских монет и осмеливается сидеть здесь передо мной с ханжеской миной, отказываясь признать это. А если я её для начала просто возьму и высеку?
Эти слова так резко и отчетливо сорвались с его губ, что Дарёна, будто поняв их смысл, вздрогнула. Она смотрела во все глаза на скуластое лицо ханского сына с испугом, но без мольбы.
Лейла-кадын сказала спокойно:
- Дочь воеводы вряд ли когда пороли. Но она может снести эту боль не из привычки, а из гордости.
- А это мы сейчас посмотрим.
- Зря, мой господин. Возможно, она и вправду не ведает тайну кладов. Возможно, её просто оклеветали, чтобы поскорей убить. Она ведь дочь воеводы, и отец за неё вам заплатит большой выкуп. Стоит ли девочку подвергать пыткам? Кто вам сказал, что у неё дар? У нее действительно имя Дарёна. Но урусы так называют обычно долгожданных детей. Вы попытайте, мой господин, того, кто сказал вам про золото – если он соврал, то для чего?
- Ладно, не буду ей шкуру портить – попробую другое средство.
Берди-паша подошел к двери и крикнул слугам:
- Эй, принесите сладостей и кувшин хмельного кумыса.
Вскоре ему передали поднос, уставленный яствами.
- Угости девчонку, напои её – пусть развяжет язык. И говори мне всё, что она тебе будет лепетать.
Ханский сын поднёс к камину маленький круглый табурет и уселся лицом к огню, скрестив ноги.
Лейла-кадын стала угощать пленницу:
- Кушай, Берди-паша сменил гнев на милость. Выпей кумысу – он сладкий.
И еще говорила нараспев нежно и ласково, будто баюкая:
- Если ты думаешь, что нет ничего хуже того страдания, которое тебе причинили, похитив, то ошибаешься. Оно не составляет и десятой доли тех бед, которые обрушатся на твою голову, если Берди-паше не угодишь. Ты – его пленница. Как бы он ни обращался с тобой, никто никогда не вмешается и не станет на твою защиту. Если мы не сумеем убедить его, что другой пользы кроме выкупа нет, то тебя будут пытать и мучить.
Дарёна выпила сладкого кумыса, и головка её закружилась, язык стал выписывать коленца:
- Т-тётюшка, батюшка с матушкой… ик… хватятся меня и поднимут на ноги всю… ик… округу.
- Это вполне вероятно, но я буду крайне удивлена, если они отправят людей искать тебя сюда. Ты ведь в столице Хазарского каганата…
 
Глава 4
 
Малушка стоял перед Былятой, опустив голову. Пять раз пришлось ему с Путиславом заночевать в лесу, пока добрались до крепости. Печальная весть, встретившая его здесь, скрутила круче обода у бочки.
Воевода сидел у стола, уронив голову на руки. С женской половины доносился тихий плач, там стенала по Дарёне Всеслава.
- Я найду Дарёну, если ты отпустишь меня, воевода, - сглотнув ком в горле, вымолвил Малушка.
Былята смог лишь кивнуть. Путислав подошёл к мальчику и положил ему правую руку на голову. Посохом в левой руке он очертил над Малушкой круг и прошептал:
- Да будет с тобой сила Перуна.
Малушка не успел покинуть светлицу, как вошла Всеслава.
- Былята, муж мой любимый, ты отправляешь выручать нашу дочь отрока? – с недоумением спросила она.
- Пойми, жена, - тяжело поднялся со стула воевода и, подойдя, обнял её. - Большой отряд будет заметен для врага. Да и не могу я сейчас оставить крепость без воинской защиты. А Малушка лесными тропами проберётся везде и сможет найти след Дарёны.
Всеслава пытливо посмотрела на Малушку:
- Коли так в тебе уверен воевода, то мне не резон с ним спорить. Я только прошу об одном – что бы ты не узнал о ней, сообщи. Хоть добрую весть, хоть злую.
Малушка подошёл в ней и опустился на колени:
- Благослови, матушка.
Всеслава подняла мальчика, крепко обняла, сняла с себя оберег и одела его на Малушку:
- Пусть оберегает тебя Берегиня.
Малушка поторопился выйти, чтобы не расплакаться.
 
Отряд темника Анбара остановился в степи за стенами столицы хазаров.
Берди-паша сказал:
- Жди. Я доложу пресветлому хану, что ты пришёл по его зову.
- Учти. Я расскажу хану, что был в двух шагах от взятия Ужгорской крепости, а ты помешал мне это сделать, - сверкнул глазами красавец Анбар.
Ничего не ответил ханский сын и наследник, только камчой стегнул по сапогу.
А на следующее утро два дюжих воина из личной охраны Берди-паши на глазах темника завернули руки перебежчику-урусу Житомыслу и уволокли его в город.
 
Баламошку бросили в зиндан – яму для пленников в саду ханского дворца.
Воспользовавшись одиночеством, он предался своим мрачным мыслям. Какую цель мог преследовать Берди-паша, отняв его у Анбара и бросив в зиндан? Ему приходило в голову только одно возможное объяснение – речь идет об унижении Анбара. Любая другая причина просто не имела смысла. Баламошка знал всю подноготную степной политики – о ней рассказал в Ужгорской крепости печенежский купец Тирах.
По слухам, хан Барыс отравил своего могучего соперника за лидерство в степи хана Карима. На его похороны собрались все кочевые народы от Каменного Пояса до берегов Дуная. Был насыпан огромный погребальный курган. После того, как орды разъехались по своим кочевьям, старший сын Карима Кизил, унаследовав власть великого хана, расправился со всеми своими кровными братьями кроме одного. Младший и самый любимый сын от урусской наложницы Анбар был красив и весел на ханских пирушках, смел и удачлив в походах и битвах. Он бежал от убийц – удача и на этот раз сопутствовала ему. Его приютил хан Барыс, убийца его отца – дал ему должность темника и сотню отчаянных джигитов с напутствием:
- Не спеши мстить Кизилу – иди в урусские земли, наберись славы и опыта. Тогда печенеги прогонят твоего толстобрюхого брата и призовут тебя в великие ханы. Я помогу тебе, а ты признаешь меня своим господином.
Анбар упомянул в разговоре с Берди-пашой о Житомысле как о советнике воеводы Ужгорской крепости. Может, сын хана Барыса хочет сделать Баламошку своим советником? Это очень походило на правду в том смысле, что Анбара срочно отозвали в столицу хазар, где у печенежского хана Барыса был собственный дворец, прямо от стен Ужгорской крепости. Воины темника были готовы взять её и разрушить. Только не ясно, что стало со старостой Багалеем – переметнулся к воеводе или тот не поверил его россказням об упившихся печенегах? Но Баламошка мог бы тайными лазами провести степняков за стены и захватить ворота. С открытыми вратами участь крепости была бы уже решена.
Почему же Берди-паша не дал Анбару взять крепость? Какая политика здесь замешена? Может, ревнует сын Барыса отца к беглому сыну хана Карима? Если понять всё это, можно проникнуть в замыслы коварного Берди-паши.
Баламошка любил политику. Под внешностью дурака скрывался острый аналитический ум. Порой он снисходительно посматривал на тех, кто его унижал, считая дурачком – и только воеводу Быляту уважал за суровый нрав и бескорыстное служение делу защиты родины.
Из разговоров  купцов и других сведущих людей, перед которыми он кривлялся дурачком, Баламошка в общих чертах представлял себе сложившееся политическое положение в русской земле и на её рубежах.
Барыс и Карим были братьями-близнецами. После смерти отца они сумели поделить его наследство без ссоры и крови, и даже границы кочевий определили. После загадочной гибели Карима, печенеги напряглись в ожидании междоусобицы – Барыс и Кизил обвиняли друг друга в смерти великого хана.
Тирах считал, что Барыс – разумный хан, холодный и расчетливый: он скоро свернет шею этому выскочке Кизилу, убившего своего отца. На его место поставит пригретого и прирученного Анбара. Значит, в ближайшие месяцы или годы печенеги будут разбираться между собою, и набегов в русские земли не будет. А стало быть, не нужен будет им перебежчик.
Плохи твои дела, советник Житомысл, – с грустью подумал дурачок Баламошка.
 
Мелкий дождь всё сыпал и сыпал, луна, спрятавшись за тучи, оставила землю на растерзание этому дождю.
- Хоть бы утром кончился этот противный дождь. Старые кости ныть перестанут и настроение отца улучшится, а то в последнее время смурной ходит. Чего ему шаман наговорил? – думал Берди-паша, глядя на огонь в очаге.
Разговор с темником встревожил Берди-пашу. Тот настаивал, что мог бы без боя взять Ужгорскую крепость, с помощью двух перебежчиков – Житомысла и того, что отправился в крепость, чтобы выманить дружинников.
Отец всегда учил его не доверяться таким людям.
«Предав своих, он предаст когда-нибудь и тебя!» - говорил хан.
Тем более, выяснилось, что про умение Дарёны находить клады, этот самый Житомысл соврал. Такая небольшая ложь может скрывать и большее. Нет ему доверия! Пусть посидит в зиндане. Голову ему снести время ещё будет.
Берди-паша раздражённо плюнул в огонь. Это ж надо! Поверил! И кому!? Перебежчику, чьи деньги нашла маленькая золотоголовка. Зря напугал девчонку. Но ничего, на том свете будет считать золотые монеты этот трусливый Житомысл. Будет знать, кого обмануть пытался. А золотоголовка красивой девкой будет – не хватит у воеводы денег, чтобы её выкупить. Себе оставлю в гарем.
Перед сном решил ещё раз взглянуть на юную уруску. Прежде чем войти в её комнату, он остановился, вздохнул пару раз, успокаивая дыхание и гася раздражение.
Пленница спала. Рядом с ней под палантином сидела Лейла-кадын и тихонько что-то напевала. Увидев вошедшего, она поторопилась к нему, прижав палец к губам. Берди-паша кивнул – понял, мол – и вышел, поманив за собой женщину.
- Успокой её, когда проснётся. Ты должна заняться её воспитанием, мала ещё в гарем и за выкуп её не отдам. Зови Динарой, - улыбнулся паша. – Она на слиток золота похожа. Пусть так и будет. Запала в сердце моё и ласкает его.
Лейла-кадын послушно кивала.
- У двери охрану поставлю – будут слушаться тебя как меня. И ты, смотри, чтобы ни одна душа не узнала, кого мы здесь прячем, - Берди-паша говорил тихо, с трудом усмиряя свой громкий голос. – Особенно евнухов великого хана берегись. Мой отец может отнять у меня наше сокровище.
- Да, мой паша, никто не увидит твою золотоголовку, - Лейла-кадын поклонилась. – Беречь её буду, как собственную дочь.
 
На следующий день великий Барыс-хан принимал доклад от своего старшего сына и наследника. Сначала, были дары из урусской земли. Потом сам доклад, который читал визирь Берди-паши хазарин Елям – а оба великих печенега кивали головами: отец внимая, сын подтверждая.
После доклада великий хан спустился с трона и расположился на ковре перед накрытым достарханом, кивнул Берди-паше:
- Садись, сын, поближе – выпьем, поедим, по душам поговорим.
Берди-паша опустился рядом и удобно расположился на подушках.
- Тебя, думаю, интересует, почему я призвал Анбара с его людьми.
Сын молча склонил голову.
- Так слушай, - старый хан помолчал, собираясь с мыслями. - Лето кончается, совсем скоро польют затяжные дожди, дороги у урусов станут непроезжими ни для наших повозок, ни для наших коней. Тяжело им будет, болеть будут. Надо ждать зимы. После крепких морозов поход будет удачным.
- Отец, Анбар собирался обмануть Ужгорского воеводу и легко взять эту крепость. У него перебежчик урусский. Может, надо было ему позволить это?
- Нет. Ты правильно поступил, что не дал ему пойти на приступ. Ужгорская крепость хорошо укреплена, стоит на обрыве, легко её не взять – в ней много поселенцев, сильная дружина. В молодости бывал я в тех краях и воеводу Ужгорского хорошо помню. А что касается перебежчиков… Я никогда таким людям не верил – гнилая у них душа.
- Но этот клянётся, что у него в тайном месте спрятаны свитки с планами уруских крепостей и городов.
- Странно, - взглянул внимательно на сына хан. - Я посылал верного человека, чтобы собрал мне такие планы. Был от него гонец, что свитки готовы, и он скоро их доставит. Значит, этот несчастный урус украл их! Вор и предатель – никчёмный человек. Он у Анбара советником стал? Доставь мне его завтра – хочу допросить.
Берди-паша удивился, но вида не подал:
- Отец, а что тебе сказал шаман после камлания? Я видел, ты был встревожен, а шаман уединился в степь, и всю ночь там горел его костёр.
- Таги сильный шаман, посвященный. Ему открываются души давно ушедших к звёздам, он может говорить с духами степи, - Барыс-хан прикрыл глаза. - Нынче духи сказали ему, что если я до снега пойду в поход, меня предадут и убьют. А ещё он сказал – сердце моё грызёт черная мышь. Если он найдёт средство победить эту заразу, буду долго жить. Если не найдёт, ты станешь ханом. Ступай.
Барыс-хан откинулся на подушки и прикрыл глаза. Берди-паша, встревоженный словами отца о болезни, решил поговорить с шаманом.
 
Луна, прячась за редкими тучами, давала мало света. И под огромным карагачем, росшим на отшибе, была густая тень, делая невидимым человека, стоявшего под деревом. С беспокойством оглядываясь, хазарин Елям ждал верных ему людей. К зиндану хана Барыса проскользнули два силуэта и прилегли в траву.
Визирь Берди-паши ещё раз прислушался и огляделся. Тишину ничто не нарушало, и он решил - пора. Он, не прячась, подошел, к краю зиндана.
- Эй, урус, - спросил он на языке Баламошки. - Жить хочешь?
От удушливой вони и недостатка свежего воздуха у узника ямы кружилась голова. Тупая боль после пыток палача Берди-паши разливалась по всему телу. И ещё вода по колени, скопившаяся от дождя, не давала возможности Баламошке прилечь или присесть, чтобы восстановить физические и душевные силы.
Но ответил он хазарину с присущей бывшему дурачку харизмой:
- С кем? Если очень старая и сварливая, то лучше останусь здесь.
- Будешь молчать и слушаться, мы тебя вытащим и укроем во дворце великого кагана. А там, как поведёшь себя – докажешь свою полезность, будешь купаться в золоте; не сможешь – страшной будет твоя судьба.
- Великий каган? – задумчиво переспросил Баламошка. – Ну, что ж, ведите его сюда – поговорим.
Визирь был слишком умён, чтобы обращать внимание на подобные шутки.
- Давай, - махнул он тёмным теням, лежавшим в траве.
Они сноровито опустили в зиндан верёвочную лестницу и извлекли из ямы избитого в кровь Баламошку.
- Теперь молчи и ступай за мной, - приказал Елям. – Если попадёмся ханской страже, будет всем секир-башка.
За оградой дворца и сада Барыс-хана ждали беглеца и визиря паланкин с дюжиной носильщиков и внушительная охрана в одеянии личной гвардии великого кагана Соломона Сурожского. Через полчаса Баламошка и визирь Елям в сопровождении двух воинов с факелами в руках вошли в лабиринты Коричневой Башни главного дворца столицы хазар. Воздух, съедаемый огнем, не давал возможности свободно вздохнуть. Баламошку покинули силы – он качался. Елям придерживал его, приобняв за торс.
- Ой, не выживу, - запричитал Житомысл. – Ничего от меня не узнает великий каган, и будет тебе секир-башка.
- У его божественной святости Соломона есть бальзам, оживляющий память.
Баламошка, хмурясь, покосился на него:
- Небось, плеть?
- Сыромятная, вымоченная в соляном растворе.
- Не умеете вы, власть имущие, с простым народом разговаривать – чуть что, сразу в зубы. А вы бы лучше мудрого Житомысла накормили, напоили, красавицей восточной ублажили… Он бы вам на радостях все тайны света поведал.
Его слова, как и шаги всех четверых, отдавались легким эхом в узком ходе лабиринта, которому, казалось, не будет конца.
- Я хочу есть, - хныкал Баламошка. - Мне хочется пить, но не воды, а вина, чтобы согреться. Ваши жиды не пьют хмельного? Боги! Куда я попал? Всё – дальше ни шагу.
Беглец вознамерился сесть, но визирь его придержал.
- Уже пришли.
Он толкнул малозаметную дверь в стене лабиринта, и все четверо вошли в небольшую мрачную комнату. Воины зажгли факела на стене. У стены в углу стояла кровать. Столик возле неё был накрыт блюдами с едой, рядом стоял кувшин.
- Опять темница! – проворчал перебежчик. – Я так и знал!
Но, проворно схватив кувшин со стола, рухнул задницей на кровать и стал пить через край, ворча, обливаясь и захлебываясь.
- Фряжское вино… какая гадость! Вы бы его ещё басилевсу подали. Хазары вы или евреи – один хрен жиды…
Не выпуская из руки кувшина, Баламошка схватил другой с блюда зажаренную баранью ногу.
 
Дарёна бежала в темноте сквозь заросли непонятных растений, которые словно верёвки спутывали ей ноги. Она пыталась крикнуть, позвать на помощь, но ни звука не могла произнести. Вдруг она ощутила, как кто-то взял её за руку, повёл за собой… и стала светлее мгла, пропали злые растения-путы.
- Вспомни, чему я тебя учил, Дарёна, - услышала она голос Малушки. - А я всегда буду с тобой…
- Малушка! – крикнула Дарёна и проснулась.
Сквозь кисею полога она увидела Лейлу-кадын, раскладывающую на лавке яркие красивые одеяния.
- Проснулась, солнышко, - обернулась к ней Лейла-кадын. - Поди сюда – глянь, какие наряды прислал тебе Берди-паша.
Дарёна, казалось, не слышала женщину. Она сидела, уставившись в одну точку, и не двигалась.
Лейла-кадын подошла к кровати и откинула полог:
- Динара, золотко, что с тобой?
Дарёна вздрогнула и взглянула на неё:
- Как вы меня назвали?
- Динара. Так велел тебя звать Берди-паша.
Дарёна фыркнула, ну, совсем как Касатка в стойле, и снова легла на подушки:
- Ничего я не хочу смотреть. Меня зовут Дарёна! И никаких Динар!
Слёзы ручьём полились из глаз.
- Ну, вот, ты снова плачешь, - присела на край кровати Лейла-кадын. - Берди-паша рассердится, если увидит тебя в слезах.
- И что он сделает? – резко повернулась к ней Дарёна. - Убьёт? Да, пожалуйста! Пусть убивает. Не нужна мне такая жизнь.
Лейла-кадын притянула девочку к себе, обняла и начала гладить по волосам, приговаривая:
- Глупенькая девочка! Да разве ж можно такое говорить! Пойми, пока ты жива, есть надежда увидеть снова родных. Есть что-то, что похуже смерти.
Дарёна, все ещё всхлипывая, тихо спросила:
- А что может быть хуже смерти?
Лейла-кадын взяла ладонями лицо девочки, посмотрела в её голубые глаза, поцеловала в щёки, осушая слезинки и прошептала:
- Хуже смерти, девочка, рабство. Берди-паша может, рассердившись, продать тебя на рынке невольников. Я побывала там в юности. Это очень страшно, милая, и я благодарю судьбу, что меня выкупил смотритель ханского гарема, и я попала сюда.
Дарёна задрожала всем телом:
- Я не стану больше плакать, тётушка Лейла.
- Молодец, - Лейла-кадын поднялась и потянула за собой Дарёну. - Самое хорошее средство от грусти у женщин это примерять новые наряды. Пойдём. Там, на лавке очень красивая одежда для тебя.
Дарёна вздохнула и покорилась. Примерка действительно увлекла, и скоро девочка уже улыбалась, восхищаясь тканями, которых никогда не видела. А глядя в зеркало на незнакомую девочку в непривычном глазу наряде, она удивлялась, искренне радуясь своей красоте. Дарёна впервые ощутила себя красавицей.
Ночью, глядя в окно на звёзды, слушая мерное дыхание Лейлы-кадын, Дарёна, прошептала:
- Я сбегу. Скоро или нет, но я сбегу.
 
Они сидели на пригорке – огромный дракон и маленький мальчик. Его шишкастая голова раскачивалась из стороны в сторону – он хотел пристроить её на плечо, на колени своему юному другу… да куда угодно, но боялся раздавить Малушку.
- Не улетай, как же я без тебя? – голос Малушки надорвался, и он всхлипнул.
Идилон сказал:
- Правда заключается в том, что мы с тобой воины – нам надо пройти свой путь от начала и до конца. Я расскажу тебе свою историю, и ты поймёшь меня и простишь.
В ответ мальчик лишь печально качнул головой.
Идилон начал:
- Родителей своих я не знал. Мне заменил их хан Карим. В молодости он был отчаянный повеса – мог с десятью храбрецами напасть на торговый караван или судно. Однажды попал в плен к византийцам и они продали его на галеру гребцом. Судно разбилось в шторм у италийских берегов, но свободу Карим не обрел – его полуживого подобрали и продали в гладиаторскую школу. Вскоре он стал лучшим бойцом и лентул назначил его своим телохранителем. Однажды, сопровождая хозяина, он был на приёме у градоправителя, который рассказал своим гостям, что доложили его соглядатаи – над вулканом Везувий люди видели летающего дракона. Гости все оживились и стали рассказывать легенды, передаваемые из поколения в поколение – будто огнедышащие драконы откладывают свои яйца в жерлах непотухших вулканов.
- Поэтому вы умеете извергать огонь? – спросил Малышка, так увлечённый рассказом, что забыл про печаль.
Идилон важно кивнул:
- Слушай дальше… «Значит, у нас на дне Везувия лежит драконово яйцо, из которого может вылупиться огнедышащее существо, - сказал градоправитель и позвал секретаря. – Пиши указ: «Тот, кто принесет яйцо дракона из жерла Везувия, получит от городской казны тысячу сестерциев»». Тут же нашлись умудренные: «Без жара вулкана детеныш не вылупится». «Хорошо, - сказал градоначальник и секретарю, - Перепиши указ: «Кто принесет живого детеныша дракона из жерла Везувия…»
Идилон глубоко вздохнул – полегла трава на сто локтей вокруг.
- В ту же ночь Карим сбежал. Он спустился в жерло вулкана и нашел яйцо дракона. Это был я, и, по сути, он спас меня. Когда Карим в Бриндизи нанимался гребцом на торговое судно, Везувий извергся и погубил все, что мог, на тысячу стадий вокруг. Вернувшись в запорожские степи, Карим стал ханом, вместо умершего отца. Он приказал построить курган наподобие Везувия. В жерле, где разместили яйцо, день и ночь жгли костры. Там появился я на свет…
Идилон снова вздохнул.
- Хан назвал меня Идилоном. Он кормил меня с рук и учил летать, показывая, как это делают орлы. Когда я вырос, окреп и возмужал, стал его преданным другом и помощником.
И опять тяжкий вздох.
- Горько мне было, когда ушел из жизни хан Карим. Я поклялся – год недвижимым, невидимым и бездыханным пролежать на его погребальном кургане. Но меня потревожили грабители курганов…!
В гневе дракон вскинул голову на мощной шее и оглушительно хлопнул крыльями, удержавшись, однако, от огненного выдоха.
- Это были грабители могильных курганов. Гоняясь за ними, я встретил тебя и очень к тебе привязался. Ты маленький и беспомощный, но честный и отважный - ты по душе мне, маленький друг. Ты заменишь мне Карима, когда я исполню долг.
Малушка всхлипнул:
- Останься….
- Прости, мой маленький друг, это Природе долг – я не могу. Сегодня исполняется ровно год, как ушел из жизни хан Карим, и тризна моя исполнена. Теперь я должен найти подругу, с которой исполню брачный танец. Она отложит яйцо в жерле вулкана, и я его буду охранять. А потом заботиться о появившемся малыше и воспитывать его. Когда он вырастет и возмужает, когда сможет жить без меня, я найду тебя….
- Так ты вернешься? – с надеждой вскинул Малушка голову.
- Как только исполню свой долг. А теперь прощай….
Высоко подпрыгнув и взмахнув огромными крыльями, Идилон взмыл под облака. В мгновение ока превратился в точку и пропал в небесах.
 
Ветер яростно бил в лицо, но Дарёна прижавшись к гриве Касатки только радовалась ему, как радовалась и облакам, летящим над нею. Лошадка не скакала, она летела вместе с ветром.
- Касатка, милая, - сквозь сон прошептала Дарёна.
Просыпаться так не хотелось – ведь тут была Касатка, была надежда, что скоро и родные встретятся с ней. Но Лейла-кадын ласково позвала её:
- Дарёна, просыпайся, солнышко, уже утро.
Дарёна, проснувшись, наблюдала за женщиной. Вот она разложила на лавке одежду, вот, выйдя на мгновение в другую комнату, вернулась с блюдом фруктов и сладостей, вот Лейла-кадын расставила на столике яства и повернулась к девочке.
- Проснулась? – улыбнулась женщина Дарёне. - Вставай, я помогу одеться. Кушать пора.
Дарёна нехотя вылезла из-под полога, попыталась сама одеться. Но запуталась в незнакомых одеждах и приняла помощь Лейлы-кадын.
- Тётушка Лейла, - обратилась девочка к ней. - Скажи, а что, мне вот так и жить? Поспала, проснулась, оделась, поела, посмотрела в окошко и снова спать?!
Лейла-кадын, с удивлением взглянула на неё:
- А чем бы ты хотела заняться?
- Дома нянюшка учила меня ткать на кроснах, вышивать цветными нитками, даже бисером я пробовала. А потом можно было и на Касатке прокатиться.
- Касатке? Кто это?
- Это моя любимая лошадка. Батюшка специально для меня купил на ярмарке невысокую лошадку, белую, с золотистой гривой, - Дарёна грустно вздохнула и спросила:
- А тут есть лошади? На них можно покататься?
- Лошади-то есть, но ездят на них мужчины. Никогда не видела, чтобы женщины верхами ездили. Да и без стражи тебя не отпустят…
Лейла-кадын отломила кусочек чурека, макнув его в мёд, подала Дарёне. Та отвернулась:
- Не хочу. Тётушка Лейла, можно мне ниток и полотна, повышивать хочется.
Лейла-кадын задумалась и спросила девочку:
- А что если я буду тебя учить языку печенегов? Так ты скучать не будешь, делом займёшься?
- Можно, - согласно кивнула Дарёна. - А ещё я бы здешние карты узнала. Дома меня батюшка учил карты читать.
- Договорились, вот прям сегодня и начнём, - улыбнулась Лейла-кадын и вышла из спальни.
 
Когда идёшь до изнеможения, а потом все ещё должен идти, то впадаешь в какое-то странное душевное состояние. Идёшь помимо желания тела отдохнуть. Это состояние полной отрешённости от своей усталости и ломоты в мышцах – только чувствуешь землю под ногами, будто она питает силами совершенно разбитое тело.
Такое произошло с Малушкой, когда он выследил Тираха. Мнимый купец со своею бандой все кружил по окрестностям Ужгорской крепости в тщетном желании захватить юного разведчика воеводы – он пропал. А тот напал на след печенегов и кружил вместе с ними, не имея возможности сообщить Быляте. Был бы Идилон рядом… но, увы.
Наконец, Тирах решил попросить помощи у хана – крепость надо брать, если он хочет увидать свитки с планами укреплений урусской земли. Оставив обоз в дремучем лесу, поставив дозор напротив крепостных ворот (чтобы не упустить мальчишку), Тирах вдвоём со слугой отправился в степь на своей кибитке – верхами он не любил скакать.
Бескрайний, ровный горизонт. Необъятность голубого неба. Вольный воздух ковыльных степей. Искры ночного костра. Все это так знакомо любому степняку...
Малушка шел по следу кибитки. Измученные мышцы, голова, кажущаяся невесомой от голода, ноги, стертые до крови жесткой кожей сапог… Один рукав рубашки оторван и повязан на нос и рот от пыли степи и дурманной пыльцы цветов. Все перед глазами сливается и становится частью солнечного света и разнотравья.
Даже колки лесные остались позади. В траве тянулись прямые, как нить, следы колес. Малушка шел и шел по ним, до изнеможения – а все казалось, что не продвинулся вперед ни на пять. Равнина была обманчива.
Малушка стряхнул с себя оцепенение, заметив впереди курган. С вершины он мог бы увидеть, как далеко впереди кибитка, и, поднапрягшись, догнать её. Сразиться с двумя печенегами он не боялся – в котомке у него была надежная праща и четыре увесистых булыжника. Пока они к нему подберутся с кривыми мечами, он одного убьёт (метясь в голову), а другого в плен возьмёт, оглоушив (достаточно хорошего удара в грудь). Вторым, понятно, был Тирах – он должен знать, где искать Дарену.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда разведчик поднялся на вершину холма. За ней был пологий спуск, потом река и кибитка на берегу. Малушка вздохнул с облегчением – кони паслись, распряженные. Дым костра тонкой струйкой стремился в небо. Мальчик пошел, не таясь – некуда им бежать: впереди река; да и вряд ли они напугаются одинокого путника. Скорее всего – захотят ограбить или в неволю взять.
Его заметили, когда до кибитки осталось совсем немного. Печенеги вскочили на ноги и обнажили кривые мечи. Потом Тирах узнал его – заулыбался, рукой замахал: мол, ходи ко мне, малшыка.
Малушка достал пращу, вложил в нее камень и попытался разозлиться на степняков – не всегда убить это просто.
Река рядом, а этим варварам невдомек искупаться или умыться. Штаны, халаты и рубашки из ярких дорогих тканей – теперь засалены и замызганы, ни разу не стираны, воняют хуже, чем нужники. Плохой народ – вороватый, бесчестный и очень жестокий к тем, кто слаб…
Тирах уже шёл ему навстречу – убрав в ножны кривой меч и распахнув для объятий руки. Булыжник со свистом пролетел над ним, разбив голову тому, кто остался стоять у костра.
Тирах всё понял – испугался, остановился и оглянулся. В кибитке у него лук и стрелы. Увидев, что Малушка заряжает пращу вторым булыжником, он бросился наутек, высоко взбрыкивая толстыми ногами – бежать нормально мешал халат.
Разведчик крутил свое смертоносное оружие над головой и не спешил пускать его в действие. Он спокойно смотрел на удаляющуюся спину купца и выжидал наиболее подходящего момента.
Вот Тирах схватился за борт кибитки, ногу поставил, подтянул тело…
Пора! Камень со свистом полетел вдогон и, как только печенег вознес тучное тело свое над бортом, врезался ему между лопаток.
Печенег рухнул в кибитку – как и было задумано.
На ужин Малушке досталась дрофа варёная.
 
Дарёна свернула карту в рулон и убрала в корзину к остальным. Не зря воевода учил дочь читать карты. Теперь она знает дорогу домой! Лето заканчивалось, приближалась осень. Дарёна решила, что эти ближайшие дни станут последними в её заточении. Вот уже десять ночей,  как Берди-паша вывез свой двор на летнее стойбище, и осуществить побег будет легче. Надо только уговорить Лейлу-кадын бежать вместе с ней.
Зашуршала занавеска, и впустила Лейлу-кадын. Она улыбнулась девочке и протянула ей блюдо с фруктами:
- Вот Берди-паша прислал тебе гостинцев. Посмотри, какие персики, виноград, гранаты…
Дарена нахмурилась:
- Да не люблю я их! Мне бы русской вишни да яблочек.
Женщина поставила блюдо на низкий столик, присела рядом на подушки:
- Никак не смиришься? Тяжко тебе будет.
Дарёна села рядом, взяла в руки персик, покрутила его задумчиво и тихо спросила:
- Тётушка, а как тебя на родине звали? Какое имя тебе матушка с батюшкой дали?
Лейла-кадын вздрогнула, слёзы тонкими ручейками проторили путь по щекам. Женщина рукавом отёрла влажные щёки и чуть слышно сказала:
- Лепавой наречена была матушкой. А батюшку медведь прям перед моим рождением в лесу заломал. Болел, баили, долго и под лето умер. Матушке братья мои старшие во всем помогали, они намного меня старше были. Выросла я, заневестилась, сговорили меня с сыном кузнеца, а свадьбу после жатвы играть готовились. Да не дожили мы до жатвы.
Лейла-кадын уже не прятала слезы, она смотрела на стену, но видела лица родных.
- Налетели на рассвете печенеги. Дома пожгли, мужчин убивали сразу, стариков и старух тоже, а тех, кто помоложе – девиц да парней – заковали в цепи и увели с собой. С той поры я не видела никого из родных, не знаю, живы ли они. Ты вот о них напомнила, душу разбередила.
Женщина застонала и рухнула на подушки, стараясь рыданья заглушить, прижала к лицу маленькую подушечку. Дарёна обняла Лейлу-кадын, гладила по спине:
- Поплачь, тётушка. Хочешь, я тебя, когда мы одни, Лепавой звать буду?
Лейла-кадын подняла заплаканное лицо от подушек, обняла Дарёну и крепко к себе прижала.
- Доченька, - чуть слышно прошептала она. - А вдруг кто услышит? Высекут и на рынок отправят.
Дарёна помолчала, потом собрав всю свою решимость сказала:
- Нам с тобой, тётушка Лепава, бежать надо. Я карты хорошо изучила. Найдём на Русь дорогу. Вот только удобного момента дождёмся и убежим.
Женщина вздрогнула и испуганно взглянула на Дарёну:
- Что ты такое говоришь? Как сбежать? Далеко ли уйдем на своих двоих, ведь повозку не возьмёшь. Догонят.
- Зачем на своих двоих? – улыбнулась Дарёна. - Верхами. Я хорошо в седле сижу. А ты тётушка?
- Дома-то я с братьями ездила верхом, но это давно было, - вздохнула Лейла-кадын. - А знаешь, есть человек, который может нам с тобой коней подготовить. Это старик-мавританец, что за лошадьми следит.
- А он нас не выдаст? – встревожено спросила Дарёна.
-. Нет, ни за что! Мы с ним подружились ещё на невольничьем рынке, и он всегда хотел убежать, - с улыбкой проговорила Лейла-кадын. - Я попробую с ним поговорить.
- Здорово! – воскликнула девочка, не сдержав эмоций, но тут же вновь заговорила тихо. - Только вот ещё что. Нам с тобой надо переодеться в мужское платье. И удобнее верхом ехать, и не так опасно, как женщине, будет.
Лейла-кадын крепко обняла Дарёну:
- Пусть сбудутся твои мечты!
 
Когда Малушка в Муроме был, увидел на пытошном дворе удивительным образом связанного лазутчика – петля на шее и узел на щиколотках, связанные натянутой веревкой, вгибали его спину в дугу. Пытаемый хрипел и катался на выгнутом брюхе, а суровые стражники не обращали на него никакого внимания.
- Зачем его так? – поинтересовался малец.
- А меньше хлопот, - зевнув, ответил начальник стражи. – Ужели он вознамерился помереть и ничего не сказать, то задавится. А если жить захочет, так будет петь – успевай только слушать.
Аналогичным образом Малушка связал Тираха, в беспамятстве от удара булыжником лежавшего в кибитке. Веревку, конечно не смог натянуть, чтобы в дугу согнуть крепкотелого печенега, но там, где не хватило силы, помогла сообразительность – сломал печенежское копье в палку нужных размеров, сунул в верёвку воротом и начал крутить. Когда голова и пятки Тираха вздыбились на один уровень, печенежский купец очнулся и захрипел.
- Развяжи меня…
У Малушки в котомке осталась одна лепешка. Он не тронул её, когда ужинал – приберёг лошадям. И теперь пошел к ним знакомиться.
Кони паслись. Огромные тягловые кони-тяжеловозы, специально выращенные в конюшнях византийского императора – они могли сутками везти золотую колесницу хозяина, не чувствуя усталости. Очень привязчивы к человеку, послушны и не любили лишь грубого обращения и жестокости.
Малушка любил коней. У отца была старая кляча, на которую тот и садиться боялся – только в легкую тележку запрягал, когда вёз мёд в город. А маленький Малушка частенько вскарабкивался ей на спину, и кляча его не кусала – они дружили. Мальчишка всегда приносил ей хлеба куски или свежей травы, когда она стояла привязанной.
Подойдя с осторожностью к императорской лошади, Малушка погладил её по загривку и подал половину лепешки. Золотистого цвета величественное животное с аппетитом сжевало подношение. В благодарность лизнуло маленького человечка горячим шершавым языком.
Второй конь за гостинец ткнулся губами в плечо и затих. Малушка это воспринял, как приглашение расчесать золотистую гриву, и не пожалел на это времени.
В упряжь кони пошли легко. Надевая на них хомуты, и прилаживая к ним оглобли, Малушка продолжал оглаживать золотистого цвета коней и приговаривал.
- Вы будете мои, а я ваш. Я всегда буду для вас брать зерен овса или ячменя. Кнута не будет в этой кибитке. Я никогда не хлестну вас поводьями. Мы с вами дети Берендея и вместе мы сила.
Ромейские лошади дружно закивали головами.
- На Русь! – воскликнул Малушка, взбираясь на облучок.
Золотистого цвета лошади весело побежали.
Кибитка была добротно сработана – оси стальные, колеса в ободьях, на дугах тончайшей выделки сайгачья кожа, сшитая без единой дырочки. Облучок очень мягкий, удобный – гасит все неприятности бездорожья. Внутри кибитка застелена коврами – есть подушки и одеяла….
И еще в ней хрипит и корчится хитросвязанный Тирах.
- Развяжи, малшика!... Ослабь путы…. Дай воздуха только глотнуть… Я тебе золота дам… Много дам… Сколько унесёшь… Честное слово… Хр-р-р-р… Кха-кха… Задыхаюсь ведь… Ослабони… Я тебе всё расскажу… Всё, что знаю…
- Говори, - бросил через плечо Малушка, не останавливая коней.
- Староста ваш Багалей на меня работает… предал вас… Девчонку… дочку Ужгорского воеводы схватили воины темника Анбара… А потом её отнял ханский сын Берди-паша… К себе в степи повёз… Или хану подарит – тот страшный бабник… Дурачок ваш из крепости теперь у Анбара в советниках… Если бы Берди-паша не сглупил, крепость была бы уже взята… Сил у темника хватало… Когда теперь вернуться на Русь…
- Нет печенегов сейчас на Руси?
- Как не быть? Мои люди там… Кха-кха… Хр-р-р…
 
Глава 5
 
Берди-паша с улыбкой легко спрыгнул с коня, ласково потрепал его по гриве и передал поводья коноводу.
- Бомани, выводи Сархана подольше и как следует оботри его, накрой попоной, - обратился он к слуге. - Сегодня Сархан показал всем, что он самый быстрый, могучий конь. Славная была охота.
Берди-паша отцепил от седла небольшую клетку, покрытую цветным платком. Откинув край, он рассмеялся:
- Растрясло тебя в дороге, зангар? Ничего, подарю тебя золотоголовке, она добрая, пожалеет.
Продолжая улыбаться, Берди-паша направился к своей юрте. Откинув полог, постоял на пороге, зорким взглядом оглядывая стойбище. Всё было, как всегда после удачной охоты – на чистых валунах разделывалась добыча, над кострами в больших котлах закипала вода, дожидаясь мяса. Одобрительно кивнув, Берди-паша вошёл в юрту и позвал:
- Лейла-кадын, выйди ко мне.
Из правого придела к нему вышла женщина и склонилась в поклоне.
- Посмотри, кого я нашей Динаре в степи поймал.
- Корсак! – удивленно воскликнула Лейла-кадын. - К чему это!? Ещё укусит девочку.
- Не укусит, - заверил её сын хана. - Это же ещё щенок. Зато посмотри, какой красавец! Сам светлый, бока почти белые, а по хвосту чёрные прядки и самый кончик совсем чёрный. Возьми, отнеси Динаре.
Лейла-кадын осторожно взяла клетку и повернулась, чтобы уйти.
- Постой, - остановил её Берди-паша. - Чем занимались, пока я на охоте был?
- Я учила её языку, уже хорошо понимает речь, но словами сказать еще не получается. Потом она вышивала. Я на твоей подушке положила полотенце, ею вышитое. Сам оценишь.
Берди-паша кивнул одобрительно и взмахом руки отпустил женщину. Подойдя к лежанке, он взял с подушки полотенце.
- Вах, какая тонкая работа! – воскликнул он с удивлением. - Золотая не только голова, но и руки.
 
Лейла-кадын подошла к небольшому окошку, у которого сидела, задумавшись Дарёна, на коленях лежало шитьё, но иголка была воткнута в уголок полотна.
- Смотри, девочка моя, кого тебе Берди-паша прислал, - Лейла-кадын поставила клетку.
- Это лисичка? – склонившись над нею, спросила Дарёна.
- Это корсак, степная лисичка, она меньше ростом, чем лисы на Руси. Ты осторожней с ним, - может укусить, это хоть и маленький, но всё же дикий зверь, - пристрожила девочку Лейла-кадын.
- Не укусит, - улыбнулась Дарёна и, наклонившись ближе к клетке прошептала. - Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен.
Маленький корсак внимательно посмотрел на Дарёну и еле заметно кивнул, а она прошептала:
- Потерпи немного, я тебя выпущу, как только выдастся удачный момент.
Дарёна поставила клетку рядом с окошком, завешенным тонкой кисеёй, наружная кошма была откинута из-за жары.
- Скоро приготовят мясо, что добыли на охоте, - подала голос Лейла-кадын со своей лежанки.
- Хорошо, - ответила Дарёна, подошла к женщине и присела рядом.
- Тётушка Лепава, ты говорила о своём друге, который может быть нам полезен при побеге, - тихо проговорила она. - Ты говорила с ним?
- Да, он поможет, подготовит лошадей, - так же тихо ответила Лейла-кадын. - Знаешь, я хотела тебе вот что показать.
Она склонилась над кроватью, достала из-под неё небольшой сундучок, а из него отделанную кожей коробку. Открыв её, женщина достала что-то блестящее и положила на ладонь.
- Что это? – заинтересовалась Дарёна.
Вместо ответа Лейла-кадын легко взмахнула рукой, и блестящий кругляш и острыми лучиками невидимо для глаза пролетел к стене и воткнулся в деревянную ставню на окне.
- Этим ты сможешь защитить себя, моя девочка, - улыбнулась Лейла-кадын на удивление Дарёны.
 
Всех изведу – думал Малушка о печенегах Тираха, оставленных им на Руси. Конечно, кибитка – не лучшее средство для разведчика, но бросать таких великолепных и послушных коней мальчик не собирался. Когда углубились в леса, Малушка положил рядом с собою пращу и булыжники из котомки: юный герой ждал нападения каждое следующее мгновение, но беспрепятственно доехал почти до самой Ужгорской крепости.
В последней дубраве на дороге всё и случилось.
Где-то у горизонта загрохотал гром. Мальчик тревожно взглянул на небо и вздохнул. Он много думал, пока ехал в кибитке – о себе, о Дарёне, о предложении воеводы служить у него разведчиком… и об этих вот лошадях. Конечно, он сделает всё, чтобы спасти девочку, раз уж судьбы их так переплелись. Но если встанет вопрос – служить Быляте, продав лошадей – он выберет эту повозку. Ему казалось, что на свете нет никого для него ближе и роднее этих понятливых ромейских коней. И вот ещё что – за топотом копыт и скрипом колес он мало что слышит и у всех на виду. Значит, ему нужна собака для охраны повозки и разведки пути. А лучше две, чтоб веселее им было и сподручнее службу нести…
Почуяв что-то, лошади встревожено заржали и замедлили шаг. Малушка отогнал рассеянность чувств, приподнялся и внимательно осмотрел ближайшие кусты. Разделяя его тревогу, цвиркнула птичка и упорхнула прочь с куста. Чем дольше Малушка смотрел сквозь непроглядную зелень листвы, тем сильнее ощущал дыхание злобы за ней – кто-то или что-то люто ненавидевшее его смотрит сейчас в упор. Но мальчик беды не видел – он ощущал её.
Кони встали, тревожно хрипя, и попятились в упряжи. Мальчик тоже поднялся, взял в руки пращу, зарядил – взмах, второй, третий…
- Выходи, вражья сила! – крикнул он. – Сразимся!
И тут же почувствовал боковым зрением движение за кибиткой. Он оглянулся и увидел на дороге, которой он только что проехал, печенега с натянутым луком – острие стрелы смотрела Малушке в лицо. Враг осторожно крался к кибитке, обходя её слева, чтобы видеть того, кто правит повозкой. Пронизывая кроны деревьев, рассеянные пучки света скользили по его плечам.
Этот готов, подумал мальчик, готовясь спустить булыжник с пращи. И тут же увидел второго, который встревожил коней – он был впереди и тоже с натянутым луком. Жало его стрелы было направлено в лицо разведчика.
Чувство непреодолимой опасности коснулось чела мальчишки. Но тут же возникла мысль – хотели убить, убили бы из-за кустов, ничем не рискуя; значит, я им нужен живым; в этом моё спасение и их погибель.
Мальчик вращал пращу. Два печенега к нему приближались, держа его под прицелом своих стрел. Критический момент приближался.
Малушка сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. С каждым шагом печенегов он чувствовал, как мгновенно возникший страх уходил, будто отлипали холодные пальцы, схватившие горло – чувство мужества в душе становилось все выше и тверже. Оно был огнём и льдом, живым солнечным светом и смертью. Шёпотом изнутри оно подбадривало мальчика с пращой – не спеши, всё будет хорошо.
И случилось вдруг то, что никто не ожидал. Едва только печенег, идущий спереди, поравнялся с конями, они разом вместе встали на дыбы (иначе никак) и один из них ударил могучим копытом степняка в голову. В то же мгновение Малушка пустил из пращи булыжник – он прилетел второму врагу прямо в лоб.
Отложив оружие своё, Малушка спустился с облучка и подошел к ромейским коням – обнял их огромные морды и уткнулся в них лицом.
- Вы спасли меня, дети Берендея – с вами мне никто не страшен.
Мальчик плакал. Кони вздрагивали и переступали копытами.
Малушка собрал заслуженные трофеи – оружие и кошели с монетами погибших степняков. За кустами обнаружил стреноженных лошадей – привязал их к кибитке, распутав ноги. Их седла и походный скарб на бивуаке – в кибитку…
Кони тронулись в путь – за дубравой виднелись стены крепости.
 
Лейла-кадын, услышав голоса, остановилась перед завесой и прислушалась:
- Хан хочет видеть вас, паша, немедленно, - громко говорил ханский гонец.
- Может быть, отправимся утром? – спросил Берди-паша.
- Нет, - уверенно сказал гонец. - К рассвету надо быть во дворце. Я жду вас у коновязи.
Послышались шаги, хлопнула дверь. Гонец вышел.
- Эх, что ж тебе вдруг от меня понадобилось, отец? – тихо спросил Берди-паша далекого хана, и крикнул. - Лейла-кадын, выйди ко мне.
Женщина постояла немного и откинула завесу:
- Слушаю тебя, о, сын хана.
Берди-паша натянул сапоги, прицепил к поясу саблю и сказал:
- Хан вызывает меня во дворец. Займи золотоголовку делом или учением. Не знаю, сколько дней меня он продержит. Вы будьте готовы по первому же зову отправиться ко мне.
Сын хана постоял мгновенье, резко взмахнув рукой, стегнул себя по сапогу камчой и быстро вышел.
Лейла-кадын замерла посреди юрты, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Потом подошла к двери, выглянула и осторожно вышла наружу. Оставаясь в тени полога над входом, она смотрела вслед удаляющимся всадникам.
- Вот, момент, которого так ждала Дарёна, - прошептала Лейла-кадын и сказала стражнику. - Вели позвать ко мне Бомани, госпожа Динара хочет на прогулку.
Дарёна, задумавшись, сидела у открытого окна, и не сразу услышала, что ей говорит Лейла-кадын:
- Дарёна, девочка моя, Берди-паша ускакал к хану. Его не будет несколько дней.
Мысли вихрем пронеслись в голове маленькой пленницы.
Домой! Матушка, отец, я скоро к вам вернусь!
От входа в юрту донесся голос Бомани:
- Ханум, ты звала меня?
Лейла-кадын поспешила к нему:
- Бомани, пришла пора тебе выполнить то, что ты мне обещал.
Мужчина склонился пред ней в поклоне и тихо проговорил:
- Да, ханум. Кони очень быстро будут готовы – в седельных сумках еда, в бурдюках родниковая вода, к седлам приторочены кошмы и одеяла. Они сейчас в дальнем выгоне. Мне стоит их только пригнать.
- Хорошо. Когда стемнеет, приведешь коней к малой юрте, - женщина повернулась, чтобы уйти, но коновод её остановил:
- Лейла-кадын, погода портится. Ночью пойдет дождь. Приготовь плащи, чтобы укрыться от непогоды.
Женщина кивнула и вернулась к Дарёне.
Когда на стойбище спустилась ночь, тучи скрыли луну и звезды, в ставни окна послышался стук.
Лейла-кадын выглянула в окошко:
- Мы готовы, Бомани.
Дарёна и её наперсница, одетые в заранее приготовленную русскую мужскую одежду, вылезли наружу.
Дарёна опустила к земле открытую клетку:
- Ты свободен, малыш. Помоги и мне обрести свободу. Позови своих братьев, сестер, заметите следы наших коней.
Корсак внимательно посмотрел в глаза девочке, чуть заметно кивнул и опрометью кинулся в степь.
Дарёна подошла к каждому из трех коней, погладила по морде и прошептала заветные слова, которым научил её Малушка.
Бомани тихо сказал:
- Копыта коней я обмотал тряпьём, чтобы не слышно было их шага. Пока не отойдем за ближайший холм, нам надо идти шагом. Темнота скроет нас от стражи паши.
Все трое накинули на себя плащи, вскочили на коней и тронулись в путь. Не успели они заехать за старый курган, как посыпал мелкий дождь. Бомани размотал копыта коней, и они по весь опор поскакали в степь.
Дарёна еще за несколько дней до побега изучила карты, и точно знала куда направить свой путь. На рассвете они должны быть у реки.
 
У открытых ворот крепости стражники остановили кибитку.
- Что везёшь? – спросили, узнав Малушку.
- Подарок воеводе, - ответил мальчик. – Печенежского купца Тираха.
Один из стражников обошел кибитку, приподнял незашнурованный полог, заглянул – потыкал для верности внутрь копьем и вернулся. Сказал:
- Бывшего купца Тираха – удавился он у тебя, однако.
Малушка плечами пожал:
- Я говорил ему: «Держи ноги на весу». Видать не послушался.
Кибитка въехала в крепость.
Стражники перешептывались:
- Вот мальчуган! Такого кабана один заломал. А что из него выйдет, когда в силу войдет?
- Ты беги к воеводе – предупреди, чтобы в курсе был насчет подарка. Глядишь, на радостях ковш браги поднесет – а ты мне половину.
Увидев на площади односельчан, Малушка притормозил, спрыгнул с облучка и подошел.
- Вы зачем здесь?
- Харчи привезли.
- Как там деревенька наша?
- Стоит.
- А избушка отцова?
- Живут в ней отпрыски Багалеевские.
- Ну, пусть живут…
Всего-то и поговорили, а уж воевода бежит. На радостях мальчишку облапил, подкинул как пёрышко, поймал и на землю установил, а потом наклонился и в обе щеки облобызал.
- Жив! Ай, какой молодец! Тираха кончал? Ну, просто герой. А подарок-то, а подарок каков? А? – Былята оглянулся на толпившихся селян, дружно снявших шапки при его приближении, и кивнул на кибитку с конями. – Подарок княжий!
Подошедшему вслед конюшему отдал приказ:
- Кибитку во двор загнать, мертвяка на погост отнести и закопать, коней распрячь, в стойла поставить и ячменём накормить.
Страдальческая гримаса исказила лицо Малушки.
- Ну, как же так? Я вам Тираха привез, а кибитка моя.
- Зачем она тебе? – Былята отечески ласково погладил голову мальчика.
- Я буду в ней жить и ездить везде.
- Жить будешь в крепости. Я тебя принял в дружину разведчиком. Будя надо куда поехать, коня дам. А кони-то, кони посмотри какие! На них только князю ездить, а не тебе. Значит так, найди жену мою – пусть тебе одежу чистую справит. Сходишь в баню, поешь, отдохнёшь, а потом придёшь и расскажешь – где был и чего видал. Как купца подцепил на кукан, что слыхал о Дарёне…
Потрепав мальчика по пшеничным вихрам, воевода развернулся и ходко зашагал вслед за кибиткой. А Малушка опустился в пыль, закрыл лицо ладонями и горько заплакал. Односельчане сочувственно кивали:
- Вот оно, житьё-то холопское.
Когда все разбрелись по своим делам, поднялся и мальчик с грязным от пыли и слез лицом. Побрел обратной дорогой из крепости, мимо стражников, один из которых крикнул в спину:
- Эй, не шляйся далеко и долго – на закате ворота запрём и до утра не откроём без «добра» воеводы.
А Малушка рад был избавиться от гнетущего давления крепостных стен. Он и не собирался назад возвращаться. Жаль котомка походная в кибитке осталась. Но он сделает себе новую пращу. А жить будет свободно и честно, по законам совести своей. Не нужны ему воеводы харчи и обновы, и в бане своей пусть он сам парится…
Жаль только Дарёну. Но он обязательно её найдёт и спасёт.
 
На рассвете беглецов приютила небольшая березовая роща на берегу реки. Дарёна и Лейла-кадын набрали хвороста, а Бомани между двух старых берёз среди корней, вылезших наружу, соорудил из кошмы подобие шалаша, закидав его ветками с листвой.
- Залезайте внутрь, отдыхайте, - махнул в сторону шалаша. - А я пока рыбы наловлю, ухи сварю да пожарю в золе.
Проснулась Дарёна от лёгкого прикосновения к плечу. Она открыла глаза, над ней склонился Бомани и поманил за собой. Осторожно, стараясь не разбудить Лейлу-кадын, Дарёна выбралась из шалаша.
- Госпожа, - начал Бомани, но Дарёна его перебила:
- Какая я тебе госпожа! Я просто Дарёна, - девочка погладила старика по руке.
Бомани улыбнулся в ответ и тихо проговорил:
- Ты смелая девочка Дарёна. Но в пути до дома тебя ждёт немало трудностей. Чтобы с ними полегче справиться хочу сделать тебе три подарка. Это не простые вещи. Волшебные. Их мне подарил при разлуке мой дед. Мне стоило больших трудов их сохранить. Вот смотри. Этот плащ сделает тебя невидимой для врага. В этом флаконе зелье от усталости, для придания сил. Поможет оно и от любой болезни. Весь секрет этого зелья в том, что, сколько бы ты не выпила из флакона, он всегда будет полон. И главный подарок. Вот перстень. На твоем пальчике он станет маленьким неприметным колечком, но это колечко будет выполнять твою волю. Повернёшь его вокруг пальца, подумаешь о чём-то, то сразу исполнится. Например, с его помощью хорошо звёздочками стрелять – всегда в цель, и звёздочка всегда возвращается в руку. Можно что-то высоко висящее достать, только руку протяни, и даже врага связать. Рукой взмахнула, пальцами покрутила, как будто связываешь что-то, и враг повержен. Вот только перенести тебя куда-нибудь колечко не сможет.
- Бомани, почему же ты сам не воспользуешься своими дарами? – удивилась Дарёна.
- Просто ты слишком мала для дальнего пути, - просто ответил старик. - Да, вот ещё что. Ты, пожалуйста, никому не говори о том, что умеют твои вещи. Пусть это станет твоим секретом. А я должен вернуться на родину и найти моих родных.
Дарёна кивнула и приняла дары, а Бомани завернулся в плащ и споро зашагал вдоль реки, возвращаясь в степь.
В шалаше раздался шорох, и сквозь ветки выглянула Лейла-кадын:
- Ты уже выспалась, Дарёна? А где Бомани?
- Тётушка Лейла… нет, не Лейла, - улыбнулась Дарёна. - Тётушка Лепава! Бомани спросив разрешения, ушёл от нас. Он будет пробираться на свою родину.
- Ой, как же мы одни-то? – встревожёно прошептала Лепава.
- Мы справимся! Давай поедим и поедем дальше. У костра Бомани нам оставил достаточно еды, можно и с собой взять, - настроение Дарёны было хорошим в предчувствии встречи с родными.
 
Малушка хорошо запомнил то место в лесу, где Тирах оставил обоз свой и людей в окрестностях крепости. Он подкрался к ним достаточно близко, чтобы видеть на что печенеги настроились. Они уже успокоились в глуши лесной и не выставляли на день охранников. Высмотрев это, Малушка приготовился – достал из котомки новую настоящую пращу, сделанную профессиональным оружейником для воина, и зарядил её небольшим, но увесистым чугунным шаром. Все это он приобрел на деньги купца в своем родном селе у одного оборотистого мужика. Поговаривали, что он телегами откуда-то издалека степного возит доспехи и оружие с места незапамятной битвы княжих дружинников с печенегами. Что место то заклятое, и ходу туда никому нет. А доспехи, мол, сняты с покойников и принесут несчастья новым владельцам. Может быть. Но пращой своей новой и зарядами Малушка остался доволен, испробовав.
Мальчик глубоко вздохнул и вернулся к мыслям о печенегах Тираха – здесь и повозки и кони, и товары купеческие, и доспехи с оружием степняков, и у каждого кошель с деньгами на поясе. Если все это добыть, сложить и предложить воеводе, может он согласится вернуть Малушке полюбившихся ему коней Тираха.
Печенеги все внутри кибиток отдыхают – а что еще делать, когда нет господина?
Спешить некуда – Малушка лежал и наблюдал. Вдруг он услыхал какое-то странное стрекотание или потрескивание, какие-то шорохи. Это должно быть…
Звуки доносились откуда-то сбоку. Мальчик, крадучись, направился к ним. Увидел печенега, ножом что-то ковырявшего в коре старой огромной сосны.
Просветление в мозгах – степняк отколупывает от ствола комья сосновой смолы, похожие на янтарь. Они очень ценятся во многих ремеслах – Малушка знал и всегда осматривал старые рухнувшие стволы сосновые. А тут – какая удача печенегу! – сосна-великан в сосульках смолы. Он отковыривал их и торопливо прятал в мешок. Чугунное ядро размером с кулак, ударив в темечко головы, навсегда отправило удачливого искателя живицы в долину вечной охоты на сайгаков.
Малушка подобрал и мешок со смолою, и оружие печенега, и тощий кошель отвязал от пояса.
Легкий озноб пробежал по спине – зачем он это делает? Мгновенным ответом было, конечно, то, что Малушка желал выкупить у Быляты своих коней. Он здесь именно для того, а не только чтобы перебить набежников.
Почему он жаждет смерти живых людей? Злость? Ну да, конечно. За вторжение на русскую землю, за все их пакости и жестокости. За то, что они украли Дарёну, смерть им без всякой пощады. Без всякого сожаления, думал Малушка, он всех их убьёт.
Он был хладнокровным, спокойным и приятно удивленным, готовым к охоте. Он даже не злился. Он чувствовал себя окрыленным, как верхом на Идилоне, летящим под облаками. Он должен убить печенегов. И хочет этого.
Малушка вернулся к тому месту, откуда наблюдал за лагерем степняков.
Он прятался за кустом тальника, когда ещё один печенег выбрался из повозки взглянуть на коней. Стреноженные, они паслись на поляне. Степняк к каждому подошёл и внимательно осмотрел путы чуть выше копыт. Потом направился в сторону Малушки, у которого праща уже была заряжена ядром – тем самым, убившим собирателя смолы.
Печенег шёл без опаски – он не ожидал, что ему что-то может грозить в лесной чаще.
Малушка прислушивался к его шагам, соображая зачем и куда он идет. Его можно было уже убить, но лучше это сделать не на поляне, где его увидят остальные и встревожатся раньше времени. Подождём…
Печенег вошел в лес, сломил ветку и замахал, отгоняя комаров, а потом увидел мальчика, которого сразу узнал.
- Уф! – произнес он так, как будто получил хороший удар в живот. Уставился на Малушку с отвисшей челюстью, не в состоянии двинуться с места.
Праща уже описывала круги.
- Не двигаться и не шуметь, - сказал Малушка по-печенежски, вспомнив уроки Идилона….
 
Лепава долго стояла, обняв берёзку. Накануне вечером они с Дарёной вступили в эту берёзовую рощу, и всю ночь листва баюкала их, напевая вместе с ветерком колыбельную. Но едва забрезжил рассвет, и заря окрасила краешек неба, Лепава проснулась и ждала рассвета вместе с берёзкой.
- Встречу ли я родных? Как они примут меня? – думала она. - Солнце благослови мой путь и подари мне встречу с родными.
- Лепава, ты где? – сонно позвала из шалаша Дарёна.
Лепава легла рядом с ней:
- Я с тобой, моя хорошая, поспи ещё, солнце только встало.
Разбудил их тихий стук копыт.
Дарёна осторожно выглянула сквозь ветви шалашика. Всадники были ещё далеко и заметить в роще маленький шалаш они не могли, но видно было, что они направляются именно сюда.
Дарёна сделала знак Лепаве, накрыла ее вместе с собой плащом Бомани. Они осторожно вылезли из шалаша и встали за берёзой, скрытые волшебным плащом. Добежать до коней, что паслись на берегу ручья, времени уже не было. Всадники въехали в рощу.
- Что за притча! Откуда здесь печенежские кони? – громко спросил спутников молодой мужчина. Черная короткая бородка делала его старше, но глаза выдавали озорную молодость. Под небрежно накинутым плащом виднелась кольчуга. На поясе висела печенежская сабля, на луке седла - колчан со стрелами.
Лепава еле сдержала крик и прошептала Дарёне:
- Это же брат мой младший Младен. Давай откроемся ему.
Дарёна сбросила плащ и вместе с Лепавой вышла из-за берёзы.
- Младен, это я, - обратилась она к молодому всаднику, -  сестра твоя Лепава.
- Лепава! Сестричка! – воскликнул он и, соскочив с коня, подбежал к ней.
- Откуда ты здесь взялась? – спросил Младен, обнимая сестру. - Мы уже похоронили тебя! Не чаяли снова увидеть.
- Но почему ты на свободе? Ведь я видела, как печенеги связали всех наших парней и увели, - плача, говорила Лепава. - Меня вместе с другими девушками отправили на невольничий рынок, а там купили для гарема.
- А это кто? – удивлено спросил Младен, заметив за спиной сестры Дарёну. - И почему вы в мужском платье?
- Это Дарёна, названая моя дочка. Мы вместе сбежали от печенегов. А одеты мы так, чтобы легче было верхами ехать.
- Так это ваши кони? – воскликнул Младен. - А я, сестричка, вместе с другими сумел убежать из того страшного обоза. Вот теперь кочуем тут вблизи границы, да с печенегами разбираемся.
- Младен, - тихо проговорила Лепава. - Ты стал разбойником?
Брат рассмеялся, хлопнул себя по коленкам:
- Ты всегда была проницательной, сестра.
- А как там дома? Ты был дома?
- Не был. Боюсь на месте дома родного увидеть пепелище, - Младен дал знак своим людям спешиваться. - Отдохнём тут и дальше двинемся. Вы, сестра с нами?
Дарёна что-то прошептала Лепаве, та обняла девочку:
- Не волнуйся, - и обратилась к брату. - Мы должны добраться в Муром, там родители Дарёны.
- Ну, доброй дороги вам, - кивнул Младен и присел к костру.
К нему тотчас подсел мужик с густой рыжей бородой в островерхой шапке и стал что-то шептать, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на громкий голос.
Лепава и Дарёна, двигаясь потихоньку, спустились к ручью, сели на коней и шагом направились вдоль ручья.
Доехав до небольшой горушки, они спешились и затаились. Дарёна накрыла и себя с Лепавой и коней плащом Бомани.
Долго ждать не пришлось. На всем скаку из берёзовой рощи появилась погоня.
 
На рассвете перед открытием ворот Ужгорской крепости на мосту через заросший кустами ровец выстроилась вереница повозок – шесть кибиток с лошадьми, привязанных одна за другой, и один возница. Начальник стражи узрел в нем Малушку. Тем не менее, боронясь, не распахивая ворот, послал двух воев проверить – кто, куда, и зачем?
Оглядев все подводы и не найдя никого, они подступили к мальцу:
- Откуда ты и зачем?
- Привел в дар воеводе обоз купца Тираха. Люди его побиты.
- Ай да молодец! Открывай, Евпатий, – крикнули начальнику стражи. – Парень с добычей.
- Ну, так открывайте, - отмахнулся с башенки начальник стражи.
Тою же связанной вереницей Малушка проехал ворота и пересёк городище. Остановился подле терема воеводы. Крикнул дворовым:
- Позовите Быляту!
Воевода вышел от трапезы – в одной руке кусок пирога, в другой кружка с молоком.
- Ты вернулся служить или опять собираешься меня удивить? – строго нахмурил он брови на своевольного разведчика.
Малушка, не торопясь спрыгнул с повозки, оправил поясок на долгополой рубахе, снял шапку с головы и чинно поклонился воеводе.
- Здесь две руки лошадей, больше одной руки повозок, на них товары и оружие печенегов, которое я добыл в бою. Вот их деньги, - Малушка бросил к ногам воеводы увесистый кошель с приятным звоном. – Всё забирай, верни мне моих коней.
Подвернувшемуся слуге, Былята сунул недоеденный пирог и кружку с молоком, шагнул вперёд, широко расставил ноги и, сунув ладони под ремень, выпятил грудь и живот.
- Тебя бы высечь за дерзость твою и бегство из крепости без спроса. Но так и быть, как на Руси говорят – победителей не судят. Бери своих коней, если сможешь взять – они никого к себе не подпускают.
Пришли на конюшню Малушка с Былятой.
Ромейские кони, цепями стреноженные, покрытые потом и пеной, грязью и кровью, стояли в центре загона для объезда лошадей и дико озирались на людей. Всё, до чего дотянулись копытами, было переломано и побито.
- Осторожно, парень, - шепнул Малушке конюх. – В них бесы вселились.
Мальчик шел к разъяренным коням, не торопясь, напряженной походкой, вытянув руки к их мордам.
- Я, Малушка, ваш брат. Вы узнаете меня? Я пришел вам свободу дать.
Кони встревожено потрясли головами.
- Все мы дети Берендея. Вместе нам никто не страшен.
О, чудо вселенское! Кони бешенные вдруг разом припали на колени и уткнулись влажными ртами Малушке в подмышки. Мальчик обнял их и заплакал.
Воевода, на эту картину глядючи, сплюнул и покачал головой. Повернулся к только что подошедшему волхву:
- Ты что-нибудь понимаешь, любимец богов?
Путислав тихо проговорил:
- Кони эти признали в нём единственного хозяина.
Малушка крикнул:
- Сбейте с них цепи.
Воевода уныло махнул своим людям:
- Делайте, что сказано.
Новый приказ:
- Откройте загон.
Воевода лучников крикнул.
- Смотри, малец, если они что-нибудь натворят, будут убиты вместе с тобой. Откройте загон.
Малушка шепнул Берендеевым детям:
- Идите спокойно. Ворота крепости тоже открыты. Ждите меня в первой дубраве – я поторгуюсь за повозку.
Гордо ступая, как только могут кони римского цезаря, два могучих золотогривых коня, грязью и кровью испачканные от копыт до хвоста, прошли городищем и скрылись за воротами крепости.
 
Впереди всех скакал рыжебородый всадник, хлеставший нагайкою коня.
Когда погоня скрылась в ближайшем лесу, Лепава попросила Дарёну:
- Дочка, давай вернемся в берёзовую рощу. Что-то у меня на сердце неспокойно.
Дарёна молча кивнула и они с оглядкой двинулись обратно.
В роще они нашли Младена привязанным к огромной берёзе. Он стоял, склонив на грудь голову, не пытаясь развязать путы.
- Младен, братушка, - кинулась к нему Лепава. - Что случилось?
Дарёна разрезала ножом путы, но верёвку не бросила, а, сложив, убрала в седельную сумку.
- Слишком понравились ваши кони мужикам, а когда они услышали, что вы из ханского гарема убежали, подумали, что у вас при себе много прихваченных драгоценностей, - виновато проговорил Младен.
- Так ты и спутники твои разбойники без стыда и совести? - строго спросила сестра брата.
Младен вздохнул:
- Ну, да, эти люди спасли меня и других от плена. А поскольку деревня наша была сожжена, и нет никого живых…. Я решил с ними остаться.
Лепава горестно покачала головой.
Дарёна тронула её за руку:
- Нам нельзя тут задерживаться.
- Ты с нами, брат? - спросила Лепава Младена.
Дарёна подошла к своему коню, что-то прошептала ему на ухо и махнула Младену:
- Садись на моего коня, а я за твоей спиной поеду.
Но не успели они вскочить на коней, как в траве раздалось шуршание, и на полянку выскочил корсак. Младен вскинул нож, но Дарёна остановила его и протянула руки к лисёнку. Девочка приласкала корсака, а он прошептал ей на ухо:
- Семья послала меня к тебе, чтобы я помог в дороге и оберегал спасительницу свою.
- Это наш друг, - опустив лисёнка на землю, сказала Дарёна. – Он будет разведывать нам дорогу.
Младен направил коня в сторону, обратную той, куда поскакала погоня.
 
- Забирай! – крикнул воевода Малушке и рукой махнул. – Она мне не нужна без коней.
После этого парнишка обошел кибитку Тираха и тщательно всё осмотрел – колёса, оси, тент из хорошо выделанных лошадиных шкур, шнуровку на переднем и заднем входе, ящики для поклажи под днищем… Увидел хомуты и вожжи на крюке конюшни – снял и положил их в кибитку.
Закончив сборы, собрал три оглобли вместе и попробовал утянуть повозку – она и не шелохнулась. В толпе зевак послышались смешки.
- Не помогать! – приказал Былята. – Пусть кульдыхается.
И отправился по делам.
Малушка ещё раз попробовал уже рывком сдвинуть с места кибитку – результат тот же. Никто не посмел приблизиться и помочь мальчику, но и смешкам не дали воли.
Малушка присел на облучок и задумался.
Жизнь в одиночестве приучает человека к терпению, а в лесу – к смекалке. Долгое вынужденное сидение наконец закончилось – Малушка встал и связал три оглобли вожжами. Другой их конец заплел в огон. Сходил в крепостную кузню и попросил длинный лом у чумазого кузнеца, положив на наковальню медный ромейский грош.
Сунув лом в огон, и, пользуясь им как рычагом, мальчик натянул вожжи, те подняли над землей оглобли – кибитка вздрогнула и продвинулась на пол-оборота колеса. Наблюдавшие за усилиями Малушки зеваки дружно приветствовали его успех.
В это время в тереме воеводы разразился скандал.
Всеслава в гневе почти кричала мужу:
- Он сказал тебе, что поедет спасать нашу дочь, а ты отказался ему помочь? Какой же ты после этого отец?
Воеводиха была страшна:
- А ну-ка, мамки-няньки, девки дворовые, собирайтесь, покажем глупым мужикам, что мы чего-то тоже стоим.
И во главе десятка баб, дворовых и собранных по дороге, отправилась Всеслава в конюшню. Степной дом на колесах, понукаемый ломом, маячил уже в её воротах. Сарафанное воинство облепило кибитку, подталкивая сзади и с боков, натягивая вожжи и оглобли – повозка легко и весело побежала по городищу. Бабы смеялись и шутили:
- Садись, Малушка, на облучок, бери в руки кнут, правь нами – когда ещё увидишь таких прелестных кобылиц в своих оглоблях!
Мальчишки тоже помогали. Вои вслед головами качали. Воевода с высокого крыльца терема посмотрел на них и тихо выругался – не по-евоному пошло, не по-евоному…
Кибитку выкатили в ворота крепости, за мост через ровец и остановились.
- Где твои лошади?
Малушка сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Из ближайшей дубравы показались золотогривые кони. Народ всё толпился и смотрел, как мальчик управляется с запряжкой удивительных лошадей – любовью и лаской.
Закончив дела с кибиткой, Малушка встал перед толпой и поясно поклонился:
- Спасибо вам, люди за доброе дело ваше. Я этого вовек не забуду.
Вперёд бросилась Всеслава – обняла мальчишку, прижала его пшеничные вихры к своей высокой груди.
- Спаси Дарёну! Всеми богами заклинаю – спаси мою дочь! Я верю, ты всё сможешь, если захочешь. Ты удачлив и смел. Ты мальчик станешь великим воином.
Она отстранила сироту от себя, посмотрела в глаза его сквозь слёзную пелену, а потом крепко поцеловала в уста.
- Я спасу её, - сказал он, утершись.
Помахав народу рукой, Малушка поднялся на облучок, взял вожжи в руки – кони тронули рысцой.
- А помыть бы вас не мешало, - сказал юный возница. – Поедем в деревню – там у реки пологий берег. Я вас помою и купим овса. Хочу на славу угостить братьев своих. И в дорогу возьмём. Путь нам предстоит в печенежские степи.
 
Глава 6
 
Дарёна смотрела на проплывающие над нею облака и думала об отце с матушкой – как там они без неё, горюют, поди; как там любимая лошадка – некому на ней скакать, её, уж наверно, в поле работать отдали.
Вдруг повозка, приобретенная в обмен на украшения, подаренные Берди-пашой, вместе с конем в первом же встречном русском селении, остановилась. Дарёна поднялась и огляделась. Лепава доставала из-под сена большой полог:
- Полог поставить надо, Дарёна, смотри какие тучи. Гроза скоро будет.
К повозке подъехал верхами скакавший Младен:
- Тут недалече погост торговый, в нём укрыться от непогоды можно.
- Да, - согласилась с ним Дарёна. - Под крышей всё же лучше, чем в открытом поле или в лесу.
Гроза разразилась, когда Дарёна и её спутники расположились на подворье торгового погоста. Им хозяин отвел место в большой риге. Лепава и Дарёна распрягли коней, дали им корма, а Младен пошел к купцам, чтобы продать вышитые Дарёной полотенца. Вскоре он вернулся довольный, неся в руках каравай хлеба, крынку с молоком. Маленький служка хозяина следом за ним нёс поднос с жареной рыбой, источавшей вкусный аромат. После ужина, Лепава и Дарёна улеглись в повозке, а Младен принес сена и лёг возле.
Проснулась Дарёна от легких толчков в щёку чем-то мягким и холодным. Открыв глаза, она увидела светящиеся в темноте глаза, испугалась, было, но узнала маленького корсака, сумевшего пробраться в повозку. А он приблизившись к самому её уху прошептал:
- Дитя Берендея, я слышал сейчас, люди на вас напасть хотят. Его убить, - он показал лапкой на Младена. - А вас двоих продать печенегам.
Дарёна осторожно вылезла из повозки и, достав плащ Бомани, накинула его на себя. Попросила лисенка:
- Покажи мне, где эти люди.
Перед уходом Дарена достала из котомки звездочки, подаренные Лепавой.
Корсак привёл девочку к костру на площади погоста, возле которого сидели несколько мужчин. Дарёна прислушалась:
- Я узнал его, - зло проговорил бородатый мужик в сером армяке. - Это разбойник. Это его шайка ограбила мой обоз прошлой весной.
- Да, я тоже его узнал, встречался с ним и его собратьями на киевской дороге. Товары они тогда оставили, но все золото забрали, - проговорил другой, пыхнув трубкой.
Дарёна огляделась. Недалече стоял бочонок, Дарена понюхала – масло! Девочка протянула к нему руку и повертела ею, как учил Бомани. Бочонок послушно поднялся в воздух и взлетел на костром. Дарёна резко опустила руку. И бочонок рухнул прямо в огонь. Бандажи лопнули, и вспыхнувшее масло окатило всех, кто сидел возле костра. Поднялась суматоха, крики. Девочка поняла, что желавшим напасть на неё и её спутников теперь явно не до исполнения своих коварных планов. И поспешила в ригу, где разбуженные криками Лепава и Младен обнаружили её отсутствие. Дарёна подбежала к ним:
- Скорее седлайте коней, повозку придется бросить.
Девочка подошла к каждому коню, прошептала заветные слова и попросила помощи. Ведя коней в поводу все трое осторожно вышли из риги и направились к воротам погоста. Они были отрыты, потому что незадолго до происшествия прибыл новый купеческий обоз. Беспрепятственно добравшись до ворот, беглецы вскочили на коней. Но в этот миг кто-то закричал за спиной:
- Они убегают, в погоню.
Но пока запрягали коней, Дарёна со спутникам успели скрыться в темноте. А погоня и не задалась, откуда ни возьмись появилась стая степных лисичек и кинулась под ноги коням, от чего те перепугались – повставали на дыбы и посбрасывали своих седоков.
Дарёна, Лепава и Младен скакали под дождем до самого рассвета. В лесочке они остановились. Младен соорудил небольшой плетень, чтобы скрыть свет костра от дороги.
Когда все достаточно обсохли и согрелись, Младен спросил:
- Что случилось-то?
Дарёна вздохнула горестно:
- Нам надо с тобой расстаться, Младен. Тебя узнали ограбленные тобой купцы и хотели тебя убить, а нас с Лепавой продать в рабство к печенегам.
Лепава вскрикнула и закрыла лицо руками, а Младен понурил голову.
 
На границе степи и леса Малушка увидел брошенную юрту. Вокруг следы небольшого кочевья – и видно было, что стояли недолго. Ушли, а юрту оставили. Почему?
Малушка подъехал ближе. Кони вдруг испуганно захрапели и попятились. Мальчик соскочил с облучка – в руке уже заряженная праща описывает круги.
Огромный лохматый пёс преградил дорогу кибитке.
Оглядевшись по сторонам и, не обнаружив засады, Малушка опустил пращу. Проходя мимо лошадей, он успокаивающе похлопал крайнюю по крупу.
- Ну-ну, спокойнее, сестра. Сейчас разберёмся.
Малушка подошёл к огромному псу настолько близко, сколько тот позволил ему – остановился, когда собака приподняла верхнюю губу над страшными клыками и басовито зарычала. Мальчик спокойно сказал заветные слова русского народа:
- Ты – дитя Берендея, я – дитя Берендея, вместе нам никто не страшен.
Пёс тут же присел, выражая свое миролюбие, но таки позволил себе гулко гавкнуть – приветствуя брата, сына Берендея.
- Что там? – Малушка кивнул на брошенную юрту.
Пёс повернул лохматую голову в её направлении и тоскливо завыл.
Мальчик решил заглянуть. Откинув полог, он сделал шаг и в полумраке не сразу разглядел другого огромного страшного пса, который поднялся с кошмы и двинулся к гостю навстречу. Малушка быстро произнес заветные слова, и пёс, присев, заскулил басовито.
Наконец глаза привыкли к полутьме, и мальчик разглядел в ворохе тряпья бледное худое лицо старика. Его глаза с любопытством смотрели на вошедшего.
- Ты хозяин этой юрты? – спросил Малушка по-печенежски.
Старик не сразу ответил, но вполне внятно и разумно.
- Когда-то я был хозяином всего кочевья. Но теперь мне пришел срок умирать.
- Тебя бросили?
- Меня оставили по моей просьбе. А ты кто, куда и зачем? Судя по одежде, урус?
- Меня Малушкой зовут. Я ищу девочку по имени Дарёна. Её похитили в окрестностях Ужгорской крепости. А в степи её увез либо ваш сотник Анбар, либо сын хана Берди-паша – так мне купец Тирах сказал. Я хочу их найти и девочку освободить.
- Ты один?
Малушка кивнул.
- Смелый мальчик. Я мог бы тебе помочь.
- Так помоги.
- У тебя есть её вещи?
- Кажется, в котомке платочек. Котомка в кибитке – сейчас принесу.
- Подожди. Присядь. Слушай меня. Если дашь моим псам её вещь понюхать, они найдут её даже на небесах. И помогут отбить её – это боевые собаки Кавказа, они любого медведя завалят и буйвола загрызут. Но они пойдут за тобой лишь после того, как ты убьёшь меня.
Мальчик подумал-подумал и мотнул головой:
- Я не стану тебя убивать.
- Тогда жди, когда я помру.
- Зачем тебе умирать, ата?
- Ата? Ты назвал меня, урус, отцом? Своего что ли нет?
- Сирота я – ни сестер, ни братьев, никого.
- Я бы гордился таким сыном.
- Так живи и гордись.
- Сон я видал, будто с необъезженного коня упал. Шаман говорит – это к смерти. Видно пришел мой последний час – к чему суета?
- Послушай меня, ата. Ты долго жил на земле – много знаешь, много видел, много коней объездил, на охоте бывал и в набеги ходил. Больше тебя ничем не удивить – и ты решил умереть. А девочек маленьких ты спасал из плена? Ты когда-нибудь рисковал жизнью ради незнакомого тебе человека. Помирать собрался? Это запросто можно сделать с пользой для дела. Поход, который затеял я, настолько опасный, что на двадцать жизней смертей наберется. Пошли со мной Дарёну спасать. Твоя мудрость поможет делу.
- Да какой из меня ходок, я и в седле не усижу.
- Кибитка у меня – лучшая во всей степи.
- Ослаб я – дней без счета не ел, не пил.
- Я сейчас всё принесу – и еды, и питья. Ты подкрепишься. И я помогу тебе перебраться в кибитку.
Малушка сорвался с места и понесся в кибитку. А когда вернулся с баклажкой и пшеничной лепешкой, дед печенежский стоял, пошатываясь, у входа в юрту. Рядом в траве щенками катались от радости огромные псы.
 
- Но если я уйду, как же вы одни будете? – тихо спросил Младен, не поднимая головы.
Лепава вздохнула, обняла Дарёну и твёрдо сказала брату:
- Ступай, Младен. С тобой нам опасней, чем без тебя. Езжай. Мы пока у костра побудем. Возвращайся в нашу деревню, построй дом, женись. Говоришь, возвращаться некуда, всё сгорело. А мне думается, что люди, кто смог, вернулись и отстроили дома. И ты среди них станешь жить, бросишь скитаться и разбойничать.
Дарёна подошла к лошади Младена, погладила по гриве, прошептала слова заветные, попросив помогать ему в пути. Потом повернулась к юноше:
- Сестра твоя тебе правильные слова сказала, Младен.
Младен горько вздохнул, вскочил на лошадку и направил её в степь.
- Тётушка Лепава, нам не надо здесь оставаться. Давай поскачем вдоль реки. Я помню по карте, скоро поселение большое будет.
Затушив костер, путешественницы последовали в сторону, противную той, что уехал Младен.
Ближе к вечеру Дарёна заметила вдалеке обоз.
- Тётушка Лепава, - обратилась она к Лепаве. - Как ты думаешь, что это там за обоз? Смотри, какой большой.
Лепава, привстав в стременах, посмотрела в сторону длиной вереницы повозок:
- Это купеческий обоз. Давай в стороне его обгоним и выедем к нему навстречу. Так будет лучше, чем станем догонять. Мне кажется, нам с тобой стоит дальше путь держать в обозе. Это безопаснее.
Дарёна с Лепавой встретили обоз на берегу реки, у моста. Купец подъехал к ним на красивом рыжем жеребце. Внимательно взглянув на путешественниц, он спросил:
- Далёко ли путь держите, красавицы? Одним в степи не страшно?
Лепава встретилась глазами с купцом, и сердечко её забилось сильнее. Мужчина был молод, пшеничные волосы выбивались из-под островерхой шапки – глаза, синие как васильки в поле, смотрели заинтересованно. Небольшая бородка придавала облику солидность.
Дарёна удивленно посмотрела на Лепаву, пожала плечами и ответила купцу:
- Вы разрешите нам поехать дальше с вашим обозом?
Купец улыбнулся:
- А далёко ль надо вам добираться?
Лепава осмелилась посмотреть в глаза красавцу:
- Мы в Муром хотим попасть.
- Отлично! Вы можете расположиться в повозке вместе с моей матушкой, - купец показал на одну из повозок в начале обоза. - А зовут меня Могута.
Могута помог Лепаве и Дарёне спешится и перебраться в повозку, а сам дал команду трогаться. Услужники купца привязали освободившихся коней к первому возу.
К вечеру обоз остановился на окраине села. Лепава с Дарёной за время пути подружились с матерью Могуты. Рассказали ей о своих злоключениях.
На привале Могута заглянул в повозку:
- Матушка, не устала ли? На кострах готовится ужин, можешь пока прогуляться по стану вместе с гостьями.
Мать улыбнулась сыну:
- Могута, сын мой любимый, мы все, пожалуй, останемся на месте. Тем более Дарёна устала и спит. Вели нам сюда принести ужин и питьё. Как там чувствует себя Милолика?
Могута нахмурился и. вздохнув, сказал:
- Лекарь сказал, что за весь путь она лишь дважды открыла глаза и попросила пить. Сейчас она спит. Ещё он сказал, что Милолику следует показать волхву Белогору, что в Муроме у князя Петра живет. Волхв должен помочь.
Метнув взгляд в сторону Лепавы, склонившейся над Дарёной, Могута задернул завесы повозки.
- А кто это Милолика? – спросила проснувшаяся Дарёна.
- Внучка моя. Жена Могуты родами трудными умерла. Я Милолику выходила. Славная девчуша выросла пятое лето нынче отметила. Да вот хворь невиданная напала на неё, когда мы с Царграда в обратный путь тронулись. Слабая она стала, не встает. Не ест, только пьёт. Лекарь её поднять никак не может.
 
Малушка не нашел платочка Дарёны. Вспомнил потом – он был в той, прежней котомке, которая осталась в кибитке, когда её отнял Былята, и пропала вместе с пращой. Весь день он правил берегом реки, надеясь узреть переправу. Весь день спал в кибитке старый печенег по имени Гирен, а к вечеру поднялся и вышел к костру, на котором Малушка готовил ужин.
- Не нашел я платочка в котомке. Не помогут нам твои умные псы отыскать Дарёну в бескрайней степи.
- Не печалься, я помогу. Я отправлю душу твою на поиски души девочки – они встретятся, и ты будешь знать, где искать свою пропажу.
- Ты печенежский волхв? – удивился Малушка.
- Нет. И даже не шаман. Но камлать умею. У меня от рождения этот дар, но я не трачу его понапрасну. Давай поужинаем и приступим.
Ночь яркий полог расшитый звездами раскинула над рекой. Искупавшись в реке, кони паслись в сочной траве поймы. Собаки, насытившись живностью в прибрежных кустах, чутко прислушивались к ночным звукам и принюхивались к запахам ветра. Поужинав и убрав посуду в кибитку, старик и Малушка присели у костра в позе степняков – скрестив под собой ноги и опершись руками о колени.
- Закрой глаза, мой юный друг. Я поведу тебя через звезды. Смотри внимательно по сторонам – постарайся узнать и расспросить душу своей подруги о том, где она.
Малушка закрыл глаза.
Сначала была просто тьма. Потом она начала клубиться. Не успел мальчик похвалить себя за силу воли, как тьму пронзили огоньки, которые дрожали и пульсировали. Если это души людей, то как же он узнает Дарёну? Мальчику стало страшно.
Дарёночка! – позвал он мысленно. – Где же ты?
Огоньки будто откликнулись на это имя – внезапно стали вспыхивать не просто точками, а создавая облики, которые слагались вдруг и медленно таяли во тьме. Пара из них просуществовала достаточно долго, чтобы Малушка их узнал.
Он окликнул их:
– Матушка, тятя, это вы?
Они вновь возникли:
– Малушка, иди к нам!
- Но вы же умерли! – образ родителей вызвал у мальчика страх и смятение.
- Сынок, мы любим тебя!
- Разве я в том свете, куда уходят души умерших? Неужели Дарёна умерла? Вы не видели девочку, маленькую и сметливую? Дарёна! – снова мысленно позвал он.
Облики родителей созданные огоньками запульсировали:
– Не бросай нас! Мы любим тебя; если ты вернёшься в мир живых, тебе уже не понравится там.
- Почему? – помимо воли спросил он.
- Бедное дитя, останься с нами и навсегда будешь мальчиком – будешь веселиться и играть. А там ты вырастешь, состаришься и умрёшь, но перед этим познаешь немало горя. И забудешь нас. И мы больше не встретимся никогда.
- Я не могу, простите меня.
- Зачем же ты явился досаждать нам?
- Я ищу девочку Дарёну. Вы не подскажите – где она?
- Ты неблагодарный, сын. Мы столько тебя не видели, а тебе какую-то девчонку подавай.
- Я пришел к вам за помощью.
- Никакой помощи ты не получишь! – образ матери нахмурился и исчез.
Образ отца приблизился:
– Ты ранил её своим поведением.
- Тятя, но я живой! Мне надо спасти другого живого человека. Это маленькая беззащитная девочка. Её похитили и увезли в степи набежники. Она пропадёт там одна. Тятя, помоги мне духом своим, как бы помог будь ты живым.
Вспышка света, и облик бортника тоже исчез. Малушка с горечью потупился.
Голос донесся как будто с небес:
– Твоя Дарёна в обозе купца Могуты в двух дня пути от города Мурома.
 
Дарёна сидела задумавшись. Ей очень жаль было маленькую девочку. Потом она подсела поближе к Добродее:
- Матушка Добродея, есть у меня бальзам, на травах настоянный. Он сил прибавляет, хворь прогоняет. Можно дать его Милолике? Вдруг поможет?
Добродея внимательно посмотрела на девочку и грустно сказала:
- Лекари разные пробовали лечить – не вылечили.
- Тётушка Добродея, от настоя трав лиха не будет, - подала голос Лепава.
- Надо Могуту спросить, - сомневалась Добродея. - Позволит ли?
Дарёна взяла женщину за руку, погладила её и тихо проговорила:
- Но ведь можно пока ему и не говорить? Попробуем, а там видно будет.
Добродея вздохнула и решительно поднялась:
- Идём.
Дарёна достала из котомки флакончик, что дал ей Бомани и следом за женщиной вылезла из повозки.
На стану пылали костры, готовилась еда для всего обоза, на женщину и девочку никто не обратил внимание. В самой середине обоза стоял почти настоящий дом на колесах, что очень удивило Дарёну. Она внимательно рассмотрела сооружение – плотно сбитые доски поддерживали пологую крышу, которая была покрыта выбеленными шкурами. В передней части был сделан удобный облучок для возницы. Вход находился в задней стенке. Добродея коротко стукнула, узкая дверь открылась. Поднявшись по ступенькам, Дарёна оказалась внутри дома на колесах. От стоявшего там сильного смрадного духа у неё даже закружилась голова. Пахло сгоревшими свечами, какими-то травами – от густоты аромата не разобрать, какими именно. Свет давали две небольшие свечки в передней части, почти над головой девочки. Милолика лежала, укрытая толстым лоскутным одеялом, на лбу в неровном свете свечей блестели бисеринки пота, реснички у закрытых глаз чуть подрагивали. У Дарёны к горлу подступил приступ тошноты, и девочка выскочила на воздух. Добродея поспешила за нею следом:
- Что с тобой, Дарёна?
- Матушка Добродея, да как же можно так мучить маленькую? – горестно воскликнула она. - Не поправится она никогда, если таким тяжелым воздухом будет дышать. Это ж надо! У больной ни света нет, ни воздуха…
- Но все лекари велели так её держать, чтобы никакая зараза к ней не привязалась, - растерянно пробормотала Добродея.
Дарёна отдышалась на вольном воздухе и, набравшись смелости, сказала женщине:
- Когда я болела, нянюшка моя Добряна всегда у окна мою постель ставила. Чтобы свежий воздух лечил меня! Вели вот тут кошму бросить, и Милолику на свежий воздух вынести.
Добродея с сомнением смотрела на девочку, но в душе понимала, что Дарёна права. В это время к ним подошел Могута. Добродея передала ему слова маленькой путешественницы. Купец нахмурился, строго посмотрел на Дарёну:
- Ты ведь не лекарка и не знахарка, а собралась дочь мою лечить.
- Послушай, купец, ты можешь меня вместе с названой матушкой Лепавой выгнать из своего обоза, но если и дальше Милолика будет в этом коробе деревянном лежать, ты её до Мурома не довезешь: задохнется она, - смело глядя на Могуту, ответила Дарёна.
Могута дал знак слуге, тот расстелил недалеко от костра одеяло, а купец сам вынес дочь и осторожно положил её на землю.
- Матушка Добродея, вели дать мне чистую тряпицу, - тихо сказала Дарёна, опускаясь рядом с Милоликой.
- Что ты, девочка, хочешь делать с моей дочкой, - нервно спросил Могута.
- Ничего плохого, купец. Доверься мне.
Дарёна капнула на поданный ей плат каплю бальзама Бомани и смазала им губы больной. Почти сразу на щёчках малышки появился румянец, ресницы вздрогнули, и Милолика открыла глаза.
 
Малушка решил, что умер – повсюду была тьма. Слабость и чернота навалились на мальчика тяжёлым одеялом. Он прислушался, но ничего не услышал кроме гула в ушах. Потянул носом воздух, но ничего не уловил. Он сглотнул – сухость в горле отдала болью. От жалости к самому себе Малушка заплакал – плач отозвался стоном.
Чей-то голос спросил:
- Ты пришел в себя? Эй, открой глаза! Ничего не бойся – открывай. Твоя душа снова в теле твоём.
Малушка с трудом разлепил веки и увидел сияющий звездами мир, отсвет костра и старика-печенега, уложившего голову его к себе на колени. Мальчик всё вспомнил – его душа блуждала в нощи в поисках Дарёны, а встретила… Нет, этого не может быть!
- На, выпей, - старик поднёс к его губам кубок из рога буйвола.
- Мы едем в Муром, - Малушка торопливо глотнул речной воды. Она была с каким-то странным привкусом. – Дарёна там, в обозе купца Могуты. Я узнал… мне сказали… голос был...
- Пей ещё. В воде щепотка пыльцы конопли – она вернёт тебе силы.
Малушка выпил всю воду из кубка. Потом окружающее стало расплываться. Веки его отяжелели, он уже не мог держать голову шеей. Откуда-то добрый голос:
- Храбрый мальчик, поспи как следует.
И чья-то рука осторожно легла ему на грудь.
Малушка глубоко вздохнул. Потом ещё раз. И ещё…
Старик запел грудным надтреснутым голосом тягучую песню о бескрайней степи, которую даже могучему орлу до конца своей жизни не облететь…
Малушка проснулся с первым лучом солнца совершенно здоровый и даже мысли были хорошие – о Дарёне. Хвала богам, девочка не в печенежском рабстве, а на свободе и уже на русской земле! В последние дни, правя кибитку на юго-восток, он только о ней и думал. Бывали моменты, когда в передрягах, он вообще забывал о ней. Но где-то глубоко в памяти мысль о том, что девочка, доверившаяся ему, в опасности, существовала и напоминала о себе.
Теперь Дарёну отыскать будет проще. И надо надеяться, что купец этот Могута относится к девочке достойным образом. Иначе…, - Малушка мрачно усмехнулся своим мыслям – с обидчиком разговор будет короткий.
Старый Гирен готовил на костре завтрак – из кипящего бульона в казанке торчала тушка дрофы.
- Как ты умудрился ее добыть? – удивился мальчик.
- У меня повреждена нога, а не мозги, - хитро улыбнулся старик, и на недоумение Малушки пояснил. – Тага принесла.
Тигом и Тагой звал он собак своих.
Малушка выдвинул из-под днища кибитки два ящика, выполненные в виде кормушек, и насыпал туда овса из мешка.
- Пусть подкрепятся перед дорогой, - объяснил Гилену свою заботу и окликнул коней.
Сытые, мокрые от росы псы с ленивым любопытством посматривали на них.
- Готовы в дорогу? – спросил собак старый кочевник. – Найдёте путь к городу Мурому?
Тиг вильнул хвостом и утвердительно рыкнул.
- Я найду, - сказал Малушка, подсаживаясь к костру.
- Как тебе мое зелье из конопли? – дружелюбно спросил Гирен.
- Спал как убитый. И силы вернулись. После твоего ночного камлания что-то я себя плохо почувствовал.
- Хорошо поспал – не слыхал, как урусский птах вон там заливался? – старик кивнул на группу молодых березок в пойме реки у самой воды.
Малушка знал, урусским птахом иноземцы зовут соловьёв. Нет, не слыхал – он плечами пожал. Чудной старик – ну, как ребёнок.
- Это он нам добрый путь предвещает, - солидно сказал Малушка.
- Слышишь, слышишь? Опять запел. Как чудно! – радовался Гирен.
 
- Папа, – прошептала Милолика, и отец тотчас склонился над ней.
Девочка обхватила отца за шею и прижалась к нему. Могута взял её на руки и поднялся на ноги. Он что-то нежно шептал дочке, никого вокруг не замечая.
Дарёна улыбнулась, глядя на них, и пошла к повозке, где ждала её Лепава.
- Как там девочка? – встревожено спросила Лепава.
- Замечательный бальзам подарил мне Бомани, - улыбнулась Дарёна. - У меня не было случая испробовать его раньше, но сегодня случилось чудо – девочка открыла глаза! Если купец послушает меня и далее повезёт дочку в открытой повозке, то Милолика поправится от чистого свежего степного воздуха.
- Думаю, Могута не враг дочери. Нам с тобой принесли еду. Пойдём, надо подкрепиться, - Лепава приобняла девочку и увлекла её в повозку.
Они уже заканчивали трапезу, когда в повозку вернулась Добродея, да не одна, а с малышкой на руках.
- Мой сын разрешил Милолике ехать в нашей повозке, - улыбаясь, сказала Добродея и добавила. - На рассвете двинемся дальше, а там и Муром к вечеру будет.
- Матушка Добродея, - обратилась к ней Лепава, - Помоги нам с Дарёной в женское платье обрядиться, ведь не объяснишь каждому в городе, почему мы так одеты.
- Конечно, милая, - улыбнулась Добродея и подтолкнула внучку к Дарёне, - Ну, маленькая, знакомься со спасительницей своей.
Милолика села рядом с Дарёной и протянула ей деревянную куколку:
- Возьми, Дарёна, эту игрушку мне батюшка вырезал. Пусть она тебе от меня на память будет.
Дарёна приняла подарок и, подвинувшись к стенке повозки, пригласила малышку лечь рядом. Милолику упрашивать не пришлось. Она прижалась к Дарёне, обняла её, и скоро девочки спали, убаюканные тихими звуками ночной степи.
Проснулась Дарёна от мерного покачивания повозки. Милолика спала, уткнувшись ей в плечо. Ни Лепавы, ни Добродеи в повозке не было. Дарёна решила не вставать, оберегая сон малышки.
Мама, батюшка, - думала девочка. - Скоро я буду с вами. Как же я соскучилась! Малушка, где же ты?!
Милолика пошевелилась и открыла глаза:
- Как хорошо я спала! Ничего страшного мне не приснилось.
Дарёна улыбнулась, обняла малышку и сказала:
- Вот и славно! Ты должна всегда спать на чистом воздухе – он погоняет страшилок ночи и помогает обрести здоровье.
- А где бабушка? - оглядевшись, спросила Милолика.
- Не знаю, - пожала плечами Дарёна. - Когда я проснулась их не было здесь. Ни твоей бабушки, ни Лепавы.
Милолика, немного смутившись, спросила:
- А почему ты говоришь «Лепава», а не «мама»?
- Лепава мне названная матушка, она помогала мне в плену у печенегов. С ней вместе мы сбежали. Она меня оберегала в пути. Лепава очень добрая, почти как моя родная матушка. Подружись с ней, она полюбит тебя, - оглаживая маленькую по спине, тихо говорила Дарёна.
В этот момент край полога откинулся, и в повозку спрыгнул с облучка Могута. Он взял на руки дочку, крепко обнявшую его. Они долго сидели, что-то нашептывая друг другу. Дарёна с грустной улыбкой наблюдала за ними и вдруг поняла, что плачет. Её слёзы заметила Милолика:
- Папа, а Дарёна плачет.
Могута отпустил дочь и взял Дарёну за руку:
- Что за слёзы, милая?
Она вздохнула, утёрла слезинки:
- Я так давно не видела моего батюшку, жив ли он?
 
Муром.
Оставив повозку и распряженных коней под надзором собак в поле у городских ворот, старик и мальчик отправились на торжище в поисках Дарёны или купца Могуты, или людей, что-нибудь знающих о них.
- Какие дома! – восхищался Гирен, говоря по-русски и вертя головой.
Они неспеша шли по улице, и Малушка со знанием объяснял:
- Это избы мастеровых или служивых. А вон терема солидных людей – купцов, боярских детей, княжьих стольников…
Постепенно он успокоился – ушло волнение, охватившее его при виде стен города Мурома, где он надеялся отыскать Дарёну, да и Гирен оказался приятным собеседником. Казалось, его интересовало всё – он хотел знать, когда был построен город и дома его жителей, кто в них жил, чем занимался.
- Не хочешь ли ты себе дом здесь купить? – поинтересовался Малушка.
- Да нет, - ответил старик и ласково на мальчика посмотрел. – Мне вольная степь милее стен и лучше кибитки дома нет.
В конце улицы перед площадью, на котором проводилось торжище, путь им преградили два молодых скучающих увальня.
- Откуда бредёте? Что за люди?
- Мы ищем купца Могуту.
- А чем заплатите, если мы вам покажем его дом? – спросил один, посмеиваясь.
Вид этих двух откормленных переростков не внушал никакого доверия. Их явно интересовало – есть ли у мальчика и старика что-нибудь, чем можно поживиться. Глядя на их ухмыляющиеся прыщавые морды, Малушка почувствовал, как снова спустился на грешную землю. В течении часа, согретый теплом добрых глаз Гирена, он витал душой где-то в радужных облаках и был счастлив – он в Муроме и, может быть, на торжище они встретят купца Могуту и найдут, наконец, девочку по имени Дарёна.
Мальчик и старик – легкая на вид добыча для шалопаев. Эх, жаль, что собаки в поле остались – они бы сейчас показали этим уродам, как можно быстро бегать по улицам.
- Нам нечем вам заплатить, - жёстко сказал Малушка, исподлобья глядя на задир. – Идите своею дорогой.
Наглые муромчане на минуту онемели от изумления.
- Ты, парень, входя в ворота, пошлину проездную заплатил?
- С нас никто не спросил, - усмехнулся Малушка, отступая назад и отстегивая с пояса пращу.
- Тогда платите за вход на торжище.
Гирен шагнул навстречу задирам:
- Постойте. Погодите. У меня есть то, что вам надо. Я уверен, вам понравятся подарки от восточного мудреца.
Он сунул руку себе за пазуху и достал два каких-то темных комочка:
- Вот примите, владейте и помните доброту старого Гирена.
Парни взяли подарки и стали с любопытством разглядывать темные комочки какого-то вещества, не понимая их назначения:
- Что это, старый хрыч? Может, отрава? Или зелье лишающее сил?
- Китайцы зовут его – «Раздвигающий скалы». Сейчас увидите, как это здорово.
Гирен вскинул руки к небу и воскликнул заклятие:
- Алла-бесмелла!
В то же мгновение комочки темные оглушительно взорвались в ладонях задир, вспыхнув ярким светом, на мгновение затмив даже солнце. А когда зрение вновь вернулось в норму, Малушка увидел, что у молодых муромчан рожи покрылись черной сажей и стали они похожи на чертей со вздыбленными и чуть опалёнными волосами.
Впрочем, они уже не стояли, преграждая дорогу, а улепетывали со всех ног вдоль по улице.
- Что это было? – спросил Малушка, едва оправившись от грохота и яркой вспышки. – Ты волшебник?
- Нет, - ответил Гирен. – Всего лишь китайские штучки.
 
Дарёна! Дарёна! Где ты? Отзовись!
- Я здесь, - крикнула Дарёна и открыла глаза.
Оглядевшись, девочка грустно вздохнула – Малушка звал её во сне, но где же он сам?!
Накануне на закате обоз Могуты прибыл в Муром. Купец довёз женщин в дом, а сам вместе с обозом отправился к торжищу, чтобы в лавке разместить привезённые товары.
Дом купца был просторным, в два этажа. Наверху располагались опочивальни Добродеи и Милолики, в нижнем этаже было три комнаты – опочивальня купца, комната для гостей и трапезная. Еду готовили в небольшом пристрое. Рядом с домом стоял флигель, где жила прислуга. Дарёна увидела на лавке приготовленное ей платье, быстро оделась и вышла, чтобы не мешать спать малышке Милолике.
Внизу она услышала голоса, плач и причитания. Прислушавшись, она узнала голоса матери купца и Лепавы и поспешила спуститься.
- Не плачь, Лепава. Слезами горю не поможешь, - Добродея сидела на лавке рядом с Лепавой, оглаживая её, пытаясь успокоить.
- Что случилось? - встревожено спросила Дарёна.
Лепава подняла на девочку заплаканное лицо, но слёзы не давали говорить, и она смогла лишь вымолвить
- Младен….
- Мы ходили в лавку к Могуте, помочь с товаром. А там, на площади, у позорного столба был прикован мужчина. Лепава его увидела и в слёзы. Кто он, ты знаешь? – тихо проговорила Добродея, продолжая успокаивать плачущую Лепаву.
- Младен, это младший брат Лепавы. Когда их деревню сожгли печенеги, его приняли к себе разбойники. Но он ушёл от них, когда встретил нас, - ответила ей Дарёна. - Неужели он снова стал разбойничать. А ведь он обещал!
- Я слышала, как стражник сказал, что князь Пётр решит – казнить Младена или достаточно с него позорного столба, - сквозь слёзы вымолвила Лепава.
Дарёна смотрела на плачущую Лепаву, и сердечко сжималось её от грусти. Вот так – найти брата и снова потерять его! Как это больно.
Решение пришло неожиданно:
- Я пойду к князю с княгиней! Ведь я и так хотела обратиться к ним за помощью, чтобы добраться до Ужгорской крепости к батюшке с матушкой. Только я попрошу тебя, матушка Добродея проводи меня к покоям княжеским.
 
Княгиня Феврония сидела с вязанием в горнице, когда дружинник доложил, что пришла мать купца Могуты с девочкой.
- Веди, - отложила Феврония вязание.
В горницу вошли немного растерянные Дарёна и Добродея.
- Садитесь на лавку рядом, сказывайте, с чем пришли, - улыбнулась княгиня вошедшим.
Добродея села, а Дарёна осталась стоять, смело глядя в глаза муромской княгине.
- Исполать тебе, матушка княгинюшка, - наконец смогла проговорить она. - Я Дарёна, дочь воеводы Ужгорской крепости. Однажды была неосторожна и покинула пределы крепости. Меня похитили печенеги и отвезли в ханский дворец. Там меня взял в свой гарем сын хана Берди-паша.
Туман застил ей на глаза, дыхание сбилось, и Дарёна замолкла, не смея утереть градом покатившиеся слёзы.
Княгиня Феврония охнула, поднялась с лавки, встала рядом с девочкой и обняла её, оглаживая по спине. Потом усадила рядом с собой, не выпуская руки Дарёны.
- С первого дня плена я мечтала бежать. Помогла мне русская женщина, с юности пленённая печенегами. Она как к дочери относилась ко мне. И однажды выдался удачный момент, и мы сбежали. Ехали по степи верхами и однажды встретили лихих людей. Они позарились на наших коней – собрались нас поймать и снова продать в рабство. Но мне и названой матушке моей Лепаве помог человек, который сейчас стоит у позорного столба на торжище Мурома.
- Что ты такое говоришь, девочка!? – воскликнула княгиня.
Дарёну била мелкая дрожь и она никак не могла вымолвить ни слова. Тут заговорила Добродея:
- Матушка княгиня, тяжелая судьба выдалась на долю того парня. Его деревню сожгли печенеги, народ угнали в рабство. Но ему, в то время отроку, удалось убежать. Обессиленного и избитого его приютили разбойники, что творят свои дела у южных границ.
- Так он вырос и стал разбойником. Но когда он встретил меня и Лепаву, выяснилось, что он её младший брат, - Дарёна со слезами на глазах смотрела в лицо княгине. - Он, пойдя наперекор своей волчьей стае, спас нас в степи.
- Как же тогда он у позорного столба оказался? - строго спросила княгиня.
Дарёна опустила голову, вздохнула и, смело взглянув на Февронию, сказала:
- Однажды нас чуть не убили на постоялом дворе. Купцы проезжие узнали Младена. Решили его схватить и убить, и нас вместе с ним. Но нам удалось бежать. Когда были в безопасности, я попросила Младена пойти другой дорогой, не с нами. Он обещал вернуться в свою деревню и начать жить, как добрый селянин. Но его, видимо, кто-то поймал и князю выдал.
Княгиня встала и в раздумье зашагала по горнице. Дарёна, прижав руки к груди, с мольбой следила за ней. Добродея, обняв её, гладила по руке, успокаивая. Феврония остановилась у окна, глядя вдаль, помолчав, она тихо заговорила:
- Князь Пётр болен и решить судьбу того, о ком вы просите, прямо сейчас не может. Придётся вам и ему тоже подождать выздоровления князя. Но я хочу спросить вот ещё о чём.
Княгиня вернулась и села рядом с Дарёной:
- Милая, ты сказала, что Ужгорский воевода твой отец, - Дарёна кивнула, - так тебе надо к отцу с матерью добираться.
- Матушка княгиня, я для того до Мурома и добиралась, чтобы помощи просить домой попасть. Одной, и даже если со мной Лепава пойдёт, мне до крепости не добраться, - Дарёна смотрела в глаза княгине, не пряча слёз.
- Так ты сначала решила помочь страдающему у позорного столба, не упомянув о своей нужде, - Феврония улыбнулась, - доброе у тебя сердечко. Но без князя Петра, я не смогу тебе помочь ни в первой твоей просьбе, ни во второй.
Дарёна горестно вздохнула, отчаявшись, но вдруг улыбка тронула её губы:
- Матушка княгиня, позволь мне слово молвить. Тот, кто помог мне с Лепавой убежать из печенежского плена, дал мне в дар целебный бальзам , на травах настоянный. Разреши тем бальзамом князя полечить?
- Настоящая целебная сила у того бальзама, матушка княгиня, - закивала Добродея, - внучку мою Дарёна от лихоманки вылечила, на ноги подняла.
Феврония с интересом посмотрела на девочку.
- Позволь, матушка, - умоляюще проговорила Дарёна.
Княгиня кивнула:
- Хорошо. Где твой бальзам?
- Вели быстрее послать посыльного в дом купца Могуты и спросить у Лепавы мою котомку. Пусть её скорее мне принесут.
Посыльный княгини вернулся в княжеский терем вместе с Лепавой, в руках которой была котомка Дарёны. Девочка достала флакон Бомани и обратилась к Февронии:
- Матушка княгиня, дай мне чистый плат.
Феврония достала из кармана опашня кружевной платок и подала девочке, с вниманием за ней наблюдая.
Дарёна открыла флакончик, несколько раз капнула на платок и вернула его княгине:
- Этим надо смазать губы князя и лоб.
Феврония, приняв платок, поспешила из горницы.
Лепава села рядом с Добродеей и обняла подошедшую к ней Дарёну. Женщины с тревогой переглядывались: «Поможет ли светлому князю бальзам Дарёны?».
Из княжеских покоев донеслись крики радости. Вскоре дверь распахнулась и в горницу, опираясь на руку княгини, вошёл князь Пётр. Тяжело ступая, он дошёл до трона и опустился на него. Только потом он обратил свой взор на женщин и прижавшуюся к одной из них девочку.
- Так это ты, малёха, облегчила мои страдания?
Князь подозвал Дарёну к себе. Она, немного смутившись, отстранилась от Лепавы и подошла ближе к трону.
- Тебе, княже, помог бальзам на травах, который подарил мне добрый друг, - тихо проговорила Дарёна.
- Проси, - улыбнулся князь, - любая просьба твоя будет выполнена.
 
7
 
На торжище ярмарка – народу тьма: своих городских, пришлых селянских и с других городов гостей понаехало, людей торговых и в покупках нуждающихся, праздношатающихся, собравшихся на праздник поглазеть. От шума, смеха, говора, песен и плясок под дудки и гусли гул неимоверный. Народ торгуется, народ глазеет, поет и пляшет, объедается – празднуют русичи, веселятся – на шутов-скоморохов любуются, на канатоходцев дивятся. Дразнят медведя на цепи, на столб пытаются залезть удальцы. На столбе приз – пара охотничьих соколов в клетке.
У захваченного общим весельем Малушки сердце мальчишечье взыграло.
- Смотри, - говорит Гирену. – Сейчас эта клетка с птицами станет нашей.
Столб длинный гладкий - никому и трети не удается осилить, но все равно собралась очередь желающих. Малушка не стал в неё становиться. Когда очередной неудачник под общий смех и улюлюканье соскользнул вниз, он разбежался и, опершись на чью-то широкую спину, прыгнул на столб и вверх полез, умело перебирая конечностями.
- Эй ты! - заорали стоящие у столба. – Куда лезешь без очереди?
Малушка не ответил – надо было беречь дыхание, а куда он лезет очевидно. Техника лазания у него неплохая – сказался опыт бортничья с отцом, когда мальчишка взбирался к дуплам на высоченные деревья без ветвей. Локоть за локтем он лез наверх, обхватив столб руками и ногами, а верхушка столба с привязанной клеткой, казалась парящей в бездне на немыслимом расстоянии. Преодолев примерно половину столба, Малушка взглянул на стоящих внизу. Его уверенные движения произвели впечатление на толпу – люди замерли в напряженном ожидании: покорится столб мальчику или нет?
Посочувствовал кто-то:
- Что, устал? Тогда спускайся – выше никто ещё не взбирался.
Но Малушка карабкался дальше. Наконец, он добрался до приза, тяжело дыша, и огляделся – вся площадь была под ним; городские крыши как на ладони вплоть до крепостных стен; даже конёк на княжеском тереме был ниже этого столба. Мальчик взглянул на птиц в клетке, перевел дух:
- Вы – дети Берендея, я – дитя Берендея: вместе нам никто не страшен.
Шевельнулись настороженные стервятники, потеплел взгляд соколиных глаз.
- Я выпущу вас на волю. Если хотите дружить со мной – летите за город, найдите кибитку из белых шкур, коней золотогривых и псов лохматых. Ждите меня там. Нам предстоит большая охота.
И открыл клетку. Птицы одна за другой выпорхнули на свободу и взмыли в небо. Толпа внизу ахнула – мальчишка не знает, что творит: охотничьим соколам цены нет. Не первую ярмарку их на столб вывешивают, да и столб никем ещё непокоренный не первый год на торжище стоит – князю забава, народу развлеченье. Что же, парень, с тобой теперь будет?
Когда Малушка вниз спустился, толпа широко в стороны расступилась, а к столбу подскочили два княжьих дружинника – схватили мальчишку за руки и понесли прочь.
- За что? Куда? – охнули гости города.
- В княжий терем, в подклеть, – сказал мрачный житель Мурома. – Если блажной, князь отпустит. А если он с вызовом – всыплет плетей, чтоб не повадно было перед народом форсить, князю дерзить.
В толпе согласные нашлись – одобрительно закивали. Но не все… Были и перебравшие медов. Тут же вспыхнула драка – хмельному мужику дай только повод. И вот в самом центре торжища, у столба с пустой клеткой – крики и гам, треск разрываемых рубах, глухой стук ударов, ругань, рев…
Гирена, который рвался к Малушке, в давке сбили с ног и здорово помяли, покуда драчуны не успокоились. Мужики уже смеялись и обнимались, хвастая разбитыми кулаками, сетуя на выбитые зубы и вырванные клочья бород, а старый печенег лежал в пыли, надсадно кашляя и пытаясь подняться.
Что же за праздник без драки? Не по-русски как-то.
Но где же Малушка?
 
Дарёна внимательно посмотрела в глаза князю и смело проговорила:
- Дай свободу прикованному у позорного столба.
Князь нахмурился. Княгиня Феврония наклонилась к нему и зашептала на ухо. Выражение лица князя менялось, пока он понимал, о чём ему говорила жена. Лепава и Добродея затаили дыхание, ожидая слов князя. А он отвернулся к окну и задумался.
- Знаешь ли ты, что мне люди сказали, приведя разбойника? – спросил князь, повернувшись к Дарёне.
- Княже, всё в твоей власти, - тихо ответила девочка. - Но не мог отрок совершить те злодеяния, что ему купцы приписывают. Разбойники-то были настоящие, а Младен только вырос при них. Он спас от злых людей меня и названную матушку Лепаву, с которой мы бежали из печенежского плена. Разве это не достойно похвалы? А схватили его купцы на дороге к дому, в деревню свою он возвращался, чтобы зажить как добрый селянин. Лицо Младена им знакомо, вот за свои потери с ним и посчитались. Не велико ли наказание, княже?
Князь Пётр опустился на троне рядом с женой, и она снова что-то горячо ему зашептала.
- Приведите ко мне того, кто у столба прикован, да не чинить ему никаких побоев, - громко крикнул князь.
Ждать пришлось недолго. Вскоре привели в горницу закованного в кандалы Младена. Одежда на нём была вся рваная, ноги босые кровоточили, сквозь дыры в одежде видны были большие синяки. На лицо страшно было смотреть – один глаз синяком заплыл, из рассечённой губы кровь сочится.
Лепава вскрикнула, бросилась, было, к брату, но Добродея удержала её.
- Слушай меня внимательно, лиходей, - обратился князь к Младену. - Попросила за тебя добрая душа. Да матушка княгиня моя любимая. И вот что я решил. Отпускаю тебя, но беру с тебя слово пойти в дружину и стать защитником земли русской. Пойдёшь вот с девицей в крепость Ужгорскую, поступишь там чадем в дружину воеводову. Проводника я вам дам, чтоб дорогу до крепости показал. Пойдет с вами дружинник мой Перослав. С ним я грамоту воеводе отправлю. Ступайте.
Князь махнул рукой в сторону двери и повернулся к княгине.
- Стой, - вдруг крикнул князь. - Подойди.
Младен подошел ближе.
Князь снял с руки опястье и протянул Младену:
- Вот, возьми. При вступлении в дружину взнос надобно заплатить, если ты не сын дружинника.
Младен принял опястье, поклонился и, опираясь на руку Лепавы, вышел из горницы. Дарёна с Добродеей поспешили за ними, так же поклонившись в пояс князю с княгиней.
В доме Могуты Младена сводили в баню и помогли помыться. Чистое тело смазали какой-то вонючей мазью, от которой боли прошли, не стало синяков и ссадин. Потом дали парню чистое исподнее, портки, рубаху, сюртук и сапоги с портянками. Только после всего этого Младена повели к хозяину дома. Они пересекли широкий двор и через распашные двери вошли на первый этаж дома. После яркого солнца на улице Младен не увидел высокого порога перед горницей и чуть не упал, споткнувшись.
Войдя в горницу, он оглянулся и поперхнулся воздухом, увидев сидящих на лавке у окна Лепаву с Дарёной. У стола на высоком стуле сидел и строго смотрел на него богато одетый темноглазый мужчина с русыми кудрями и бородкой.
Могута внимательно разглядывал гостя, огорошено смотрящего на всех.
- Я знаю, что тебя зовут Младен, - заговорил купец. - Я Могута, муромский купец. Сестра твоя и Дарёна добирались до Мурома с моим обозом. Здесь тебя и увидели у столба позорного. Вот этой малышке, ты должен в ноги поклониться. Спасла тебя Дарёна.
Младен в пояс поклонился смущенной девочке, но что-то сказать не решился. А купец продолжил:
- Завтра придет за вами княжий дружинник, и вы отправитесь в крепость Ужгорскую. Я дам троих моих людей из самых верных для охраны вас в пути. А сейчас ступай. Дядька, проводи его во флигель, вели накормить.
 
Когда Малушка, брошенный в подклеть, пришёл в себя, первое, что он увидел, был урод, сотрясаемый конвульсиями. Он сидел прямо, дрожа как натянутая тетива. Глаза уродливого существа были широко раскрыты, так что были видны пульсирующие кровяные сосуды на глазных яблоках. Узкий, почти безгубый рот открывался и закрывался, но из него не вырывалось ни звука. Он царапал грудь костлявыми ручками, так яростно впиваясь ногтями в свое кошмарное лицо, что из длинных царапин сочилась алая кровь.
Когда Малушка попытался придержать его руку и убрать от лица, он отбросил мальчика прочь, выказав такую силу, которой никак не ожидалось в этом щуплом костлявом тельце. Из горла его вырвались хриплые звуки, но ни слова нельзя было разобрать. Всё это совсем не походило на сознательное упражнение голосовых связок – скорее могло показаться, что трещат внутренние ткани от какого-то чудовищного давления, рвавшего маленького монстра на части изнутри.
- Кто ты и что с тобой происходит? – спросил Малушка и снова потянулся к уродцу, являя дружеское расположение.
Уродец вцепился ему в руку зубами и прокусил до крови. Малушка вскрикнул, ударил чудовище по голове. Челюсти разжались, но уродец не успокоился и тянулся руками к лицу мальчика, целя в глаза длинными ногтями. Малушка отпрянул в дальний угол.
- Я не желаю тебе зла, - сказал он. – Но если ты попытаешься меня убить, я убью тебя.
Уродец продолжал хрипеть и дергаться, но мальчика не преследовал. Он был страшно противен, но Малушка не питал к нему отвращения – ему было жалко этого человечка. Его окровавленное, хрипевшее и дергавшееся тело казалось похожим скорее на раздавленное насекомое, чем на разумное существо. Неизвестно сколько времени им придется коротать вместе.
- Сиди, где сидишь, иначе я убью тебя, - еще раз пообещал Малушка уродцу и закрыл глаза.
Навалившаяся усталость от физических нагрузок и эмоциональных потрясений клонила в сон.
Лишь только мальчик затих в углу, уродец прекратил дергаться и хрипеть – на безобразном его лице мелькнула ухмылка. В его выпученных глазах появилось нечто человеческое. Выждав еще немало времени, он осторожно и очень тихо на четвереньках стал подбираться к Малушке…
Мальчик очнулся, когда безобразное лицо нависло над ним. Малушка от ужаса распахнул рот и глаза. Но уродец не впился в него ногтями – он поднес палец к губам:
- Тс-с-с… Ты не узнал меня? Я Баламошка, шут Ужгорского воеводы. Мы встречались с тобой в крепости.
На немой вопрос Малушки добавил:
- Таким меня сделали хазары. Я пробираюсь в крепость обратно. В её окрестностях в дупле дуба я спрятал свитки с планами крепостей восточных границ Руси. Их составлял хитроумный Тирах. А ты похитил и Быляте отнёс. А я украл их из сундука воеводы и спрятал в лесу возле крепости. Меня хазары изувечили, чтобы никто меня не признал и отправили за свитками. За них они мне обещают сытую и легкую жизнь. Но я не дурак, хоть и шут. Я эти свитки снесу ромеям – они мне заплатят золотом. Помоги мне отсюда выбраться, и я сделаю тебя богатым.
Малушка немного успокоился – по некоторым интонациям в голосе уродец действительно напоминал шута Баламошку, хотя...
- Но как ты сюда попал?
- Зашёл на ярмарку подкормиться, а меня схватили и сюда поместили – мол, отравляю людям праздник.
- Если ты не сделал ничего худого, тебя скоро выпустят. Ярмарка закончится, и ты будешь свободен.
Баламошка пристроился рядом с Малушкой, откинулся на стену, прикрыл глаза:
- Меня здорово изломали в хазарском плену – теперь кончаются силы. Чувствую себя страшно усталым и старым. Не знаю, как до Ужгорской крепости добраться, а уж к ромеям не дойти… Помоги мне.
 
Вторая ночь пути к Ужгорской крепости подходила к концу. Рассвет медленно, но верно гасил звезды на небе, осыпая травы росой, словно звездными брызгами. Капельки блестели в первых лучах солнца, притягивая взгляд. Дарёна наблюдала на ними сквозь небольшую дырочку в пологе повозки. По высокой травинке навстречу солнышку пополз мураш, но был сбит упавшей капелькой росы. Девочка улыбнулась, представив ощущения от внезапно обрушавшейся холодной воды. Снаружи послышались шаги, полог откинулся, и внутрь заглянула Добродея.
- Проснулась? - улыбнулась она девочке. - Вставай, росой умойся. Потрапезничаем и в путь, пока солнце не поднялось высоко.
Дарёна сладко потянулась, села и, достав из котомки частый гребень, распустила косу и стала расчёсывать волосы, погрузившись в воспоминания. Наутро после освобождения Младена, печенежские кони Дарёны и Лепавы были запряжены в повозку, тщательно укрытую шкурами от ветров и палящего солнца. Внутрь положили сено, накрыв его одеялами. В задке повозки уложили флягу с водой, пироги, настряпанные ночью Добродеей, корзинку яблок да жбан со взваром. Ещё с вечера было решено, что Лепава и Добродея отправятся вместе с Дарёной, а потом вернутся в Муром, сопровождаемые дружинником князя и охранниками из числа слуг Могуты. Дарёна улыбнулась, вспомнив, каким взглядом проводил купец Лепаву, когда они уезжали со двора.
- Быть свадьбе в доме купца, - подумала она. - Лепава станет хорошей матушкой Милолике.
Съев пирог и запив его взваром, Дарёна огляделась вокруг. Дружинник князя Петра Перослав седлал своего коня, ласково его оглаживая. Охранники Могуты, подготовив своих коней, запрягали печенежских коников в повозку. Лепава с Добродеей, затушив костёр, убирали остатки трапезы. Внимание Дарёны привлекло движение у кустов калины на краю привала. Приглядевшись, она заметила белый хвостик корсака и поспешила к нему. Прихватив с повозки туесок, в который начала собирать терпкие ягодки.
- Привет, дружок, - обратилась она к лисёнку, сидевшему в глубине куста.
- Дитя человека, мой отец решил наградить тебя за моё спасение, - отвечал корсак. - Посмотри под кустом, когда я уйду.
Корсак вертанулся вокруг себя и пропал. А на его месте остался серый мешочек. Дарёна протянула руку и достала его. Рассматривать не стала, а спрятала в туесок, прикрыв ягодами.
- Дарёна, - позвала её Добродея. - пора отправляться.
Легко забравшись на козлы повозки, девочка села рядом с Младеном и спросила Перослава:
- А скоро крепость будет?
- Думаю, на закате прибудем, - ответил тот и тронул коня.
За ним направил повозку Младен, а охранники последовали за повозкой.
 
К утру Баламошка разразился таким сильнейшим припадком кашля, что Малушка подумал, что он задохнется – крутился подле него, не зная чем помочь. Отхаркавшись кровью, шут притих, потом, набравшись сил, прохрипел:
- Все нутро мне отбили хазары проклятые.
Потом продолжил после нескольких сиплых вдохов:
- Дни мои сочтены. Наверное, я помру, не выйдя отсюда на белый свет. Ты последний, кого я вижу и мне бы хотелось свои тайны поведать тебе, а не погребальному огню. Тайны, которые я узнал в хазарском плену, читая их свитки. Слышишь меня, Малушка? Не считай меня дуракам – я и грамоте сам обучился…
Тут опять вмешался кашель и долго бил искалеченное тело несчастного шута. Потом, кажется, он уснул, сипло дыша – по крайней мере, долго не двигался. Набравшись сил, заговорил с жаром дрожащими губами – стал рассказывать о своих тайнах, познанных в хазарском плену. Он торопился, горячился – будто истекали последние минуты его жизни на этой земле. Он рассказывал о сокровищах, зарытых и спрятанных кем-то где-то когда-то, о свитках Тираха, им украденных у Быляты, что в дупле священного дуба лежат, о…
Снова кашель.
- Откуда ты все это знаешь? – удивился Малушка.
- Молчи и слушай, - прохрипел Баламошка, отхаркиваясь кровью, дрожа лихорадочно.
Он рассказывал и рассказывал, потом утих, будто заснув. Набравшись сил, встрепенулся:
- Малушка, слушай меня… С первого дня нашего знакомства мы были врагами. Но ты хоть и юн еще, но благороден. И я подумал, что ты не откажешь даже врагу в последней просьбе.
- Какова твоя просьба?
- Найди все клады, о которых я тебе сейчас рассказал, и стань богатым. Поезжай в Царь-град, купи дворец себе и живи в свое удовольствие, хотя бы изредка вспоминая несчастного Баламошку. Больше мне ничего не осталось…
- А если я не хочу в Царь-град?
- Дурак! Только там этим сокровищам можно найти применение. Что ты на них купишь в нищей Руси?
- А мне кроме родной земли и воли ничего не надо.
- Зря, значит, я тебе рассказал…
Баламошка снова закашлялся, потом долго лежал хрипя и булькая грудью. Потом спросил:
- У тебя есть что-нибудь острое – кинжал или шило?
- Нет. А на что?
- Тогда возьми меня за ногу и дергай изо всех сил каждый раз, когда я затихну.
- А это зачем?
- Не дай мне во сне умереть. Я теперь постоянно теряю сознание и каждый раз всё трудней прихожу в себя. Могу и не выбраться из сна. А если дождусь и увижу солнце, то, может быть, силы ко мне вернуться, и я сам все исполню – буду жить богачом в Царе-граде.
Малушка не стал дергать Баламошкину ногу, а просто отсел от него подальше.
По шуму снаружи – говору, топоту – было ясно, что княжеский двор просыпается. Возможно, скоро о Малушке вспомнят и расскажут – за что посадили и когда выпустят. Ведь он ни в чем не виноват…
Свобода! Как это здорово быть свободным! Катить в кибитке по проселочной дороге в даль неизвестную или сидеть у костра, варя похлебку для друзей и себя. Истинный друг познается в пути!
Все наши мысли, другу поведанные, как семена взойдут и вырастут, воплотятся в дела – получивший от нас передаст другому. Тем и сильна матушка Русь из поколения в поколение. Ни баламошкиными сокровищами, а настоящей дружбой!
 
Внезапно полог повозки со свистом пронзила стрела и вонзилась в шею Добродее, сидевшей на козлах рядом с Младеном. С хрипом женщина повалилась на дорогу. Вторая стрела попала в коня, и он забился в оглоблях в агонии. Сердце Дарёны сжалось от страха, когда она услышала воинственные крики и топот копыт догоняющих путников лошадей.
Младен сполз с облучка внутрь повозки, отвязал край, ближний к лесу, выглянул и, убедившись, что эта сторона дороги свободна, легко спрыгнул наземь и протянул руки к Дарёне. Девочка схватила свою котомку и подалась к Младену, Лепава следом за ними, захватив с собой узел, собранный Добродеей в дорогу. По другую сторону повозки охранники отбивались от нападавших. Младен, подхватив Дарёну на руки, поспешил скрыться в придорожных кустах. Лепава не отставала от брата.
- Младен, отпусти меня, - прошептала Дарёна. - Нам не убежать. Надо спрятаться.
Недоумевающий Младен отпустил её, а Дарёна достала быстро из котомки плащ Бомани и, присев у корней большой берёзы, поманила к себе брата с сестрой. Плащ вовремя скрыл их от посторонних глаз. Потому что в это мгновение, раздвинув кусты, появился высокого роста мужик с рыжей бородой и стал внимательно просматривать лес. Но беглецов, что сидели под березой в нескольких шагах от него, не увидел.
- Куда же они чесанули? - проворчал недовольно он и скрылся.
Схватка стихла. От дороги донеслись возгласы разочарования. Добыча была невелика, и скоро разбойники ускакали прочь.
Дарёна вдруг почувствовала, как кто-то тронул её коленку. Она взглянула и увидела дрожащего корсака. Подняв его на руки, Дарёна услышала его шепот:
- Это были злые люди. Как хорошо, что ты сумела спрятаться!
- Они всех убили? – спросила корсака Дарёна.
- Да, - грустно ответил тот. - Пустую повозку оставили, а коней увели.
Выждав ещё немного, Дарёна сбросила плащ Бомани. Младен первым с осторожностью вышел на дорогу. Оглядевшись вокруг, он сделал знак Лепаве с Дарёной. Обойдя повозку, они увидели лежащих на дороге убитых и ограбленных охранников Могуты и проводника князя. Чуть поодаль лежала Добродея. Дарёна с Лепавой опустились перед ней на колени и, боясь рыдать в голос, плакали, крепко зажимая рты руками. Пока Дарёна и Лепава оплакивали Добродею, Младен достал из кибитки лопату и выкопал за дорогой яму. Потом снял с палатки полог, одним краем застелил могилу. Втроём они оттащили тела мужчин и Добродеи в яму, накрыли вторым краем и покрыли землей. Отломав доски от повозки, Младен как сумел сложил домовину и поставил её над могилой. Постояв молча, над упокоенными, все трое спустились с дороги в кусты и сели у берёзы.
- По дороге нам идти никак нельзя, - тихо сказал Младен. - Разбойники могут вновь появиться.
- Как же мы попадём в крепость? – сквозь слёзы спросила Дарёна. – Если не знаем, сколько до неё идти.
- Возможно, до крепости ещё далеко, - вздохнула Лепава.
- Может быть, стоит вернуться в Муром? - предложил Младен.
- Хорошо бы встретить добрых знающих людей и спросить дорогу до крепости или обратную в Муром, - сказала Лепава. – Может, кто-нибудь знает, куда ближе.
- Да, ты права, - согласился Младен. – Мы пойдём лесом, но вдоль дороги. Поскольку не знаем, сколько осталось до крепости, вернёмся обратно в Муром.
Будущий дружинник пошёл вперёд, а Лепава и Дарёна, продолжая всхлипывать, за ним.
 
Так и не покормив узников, княжьи люди кинули Баламошку в повозку, отвезли за ворота, отпустили и наказали – в город не возвращаться, не пугать своим видом добрых людей. Иначе…
Малушку повели к князю на суд.
Это был тот самый зал в тереме, в котором князь Пётр принимал Дарёну. Он, как и тогда, на троне сидел. Несколько воев и советников толпились за ним. А Малушку уже качало от голода и слабости – совсем обессиленный он стоял перед князем. Тот вопросительно и с недоумением рассматривал мальчика.
- Где-то я тебя, отрок, видел.
Малушка кивнул.
- Ты забыл меня, князь. Я с посланием к тебе был от Ужгорского воеводы. Помнишь? – когда у нас печенеги волхва погубили.
- Ах, да-да, ты разведчик былятинский – теперь вспомнил! Какими путями снова в Муроме?
- Дочку его ищу – Дарёну. От печенежских степей, где она в полоне была, дорога сюда привела. Не была она у тебя, князь?
- Только вчера к отцу отправил – на повозке и под охраной.
- Слава Перуну! Если отпустишь, я следом поеду.
- Я и не задержал бы, - улыбнулся князь. - Кабы ты сразу ко мне пришёл. А то на столб зачем-то полез, соколов моих из клетки выпустил. Где теперь таких же возьмёшь – они ведь на охоту натасканные… дорогие.
- Прости, князь, - Малушка потупился. – Удалью своей хотел прихвастнуть.
- Вот, - укоризненно Петр качнул головой. – А ведь перед состязанием всем говорили – клетку достать и князю отнесть в обмен на пригоршню монет.
- Я не слыхал.
- Ладно. Гостей не судят. Отобедать со мной приглашаю. За столом и расскажешь, что видел в пути.
- Прости, князь, время дорого – мне бы Дарёну сейчас догнать. И ещё хочу сказать, - продолжил Малушка. – В подклети вместе со мной сидел хазарский шпион. Теперь он правит путь к Ужгоре, в чьих окрестностях, убегая из крепости, спрятал ценные свитки, украденные им у Быляты.
Князь обернулся к своим советникам.
- Это кто?
Один шагнул к трону:
- Да, князь, был такой – уродец; с ярмарки взяли, чтоб людей не распугивал своим мерзким видом. Сегодня выкинули за ворота.
- Догнать! – приказал Петр. – Доставить сюда. Расспрос учинить. 
- Ищи ветра в поле, - вздохнул княжий советник, но поспешил исполнять приказ.
- Так ты, стало быть, торопишься? – княжье лико оборотилось к Малушке.
- Позволь мне, князь, тотчас же отправиться в Ужгород – я разыщу Баламошку-шпиона. И Дарёну – чтобы сердце свое успокоить: что-то тревожит его…
 
- Лепава, - тихо позвала Дарёна. - Можно, посижу на пенечке? Я устала.
Младен оглянулся, понял, как устали Дарёна и Лепава. Подошёл к ним.
- Посидите, отдохните. Долго идём уже. Солнце вон в зенит почти поднялось.
Дарёна, сидя на удобном пеньке, оглядывала окружающий лес. Лепава села рядом на узелок с вещами из повозки. Вдруг Дарёна увидела просвет между деревьями. Там была большая поляна.
- Младен, смотри, там за деревьями, на поляне что-то есть – привлекла она внимание Младена.
- Сейчас подберусь, посмотрю, - ответил парень и осторожно стал красться к краю леса.
Скоро он вернулся:
- Там на поляне стоит дом с подворьем. Животина голоса подаёт. Но людей я не видел. Возможно там лесовик живёт. Пойдём туда, может, нам подскажут дорогу или до крепости, или до Мурома.
Младен осторожно взошел на подворье. Лепава с Дарёной держались за ним, настороженно оглядываясь.
- Что за гости к нам пожаловали! – послышался голос с крыльца, и на ступеньки вышел мужик хорошо, небедно одетый – в кафтане, яловых сапогах да  в островерхой шапке, из-под которой выбивались поседевшие пряди, когда-то бывшие рыжими. В рыжих бороде и усах так же мелькали нитки седины, как паутинки.
На его голос из хлева, вытирая руки о фартук, вышла женщина в сером сарафане, на рукавах рубашки и по вороту вышивка, на голове небольшая кичка, покрытая серым платом.
- Давненько к нам люд заглядывал, - улыбнулась она непрошенным гостям. - Да вы проходите, не стойте. Муж мой только на вид грозен, а душа у него добрая.
Дарёна с Лепавой, молча, стояли, уцепившись в Младена.
- Старый, зови гостей в дом, - крикнула женщина. - Да чугунок со щами из печи доставай.
Женщина хотела взять за руку Дарёну, но она испуганно отдёрнула её и прижалась к Лепаве.
- Ой, да кто вас так напугал? – встревожилась хозяйка.
Младен взял на руки Дарёну и несмело пошел к дому. Хозяйка семенила рядом, жестами приглашая путников идти в дом.
В сенях Дарёна сползла в рук Младена, схватила Лепаву за сарафан и малыми шажками шла за ними.
- Садитесь к столу, гости, - пригласил хозяин, уже сидевший на своём месте.
Хозяйка суетилась по горнице, подавая едокам тарелки со щами, в центр стола она поставила чугунок с гороховой кашей, рядом – братину со взваром. Трапезничали молча. Хозяйка, видя, что Дарёна с трудом сидит, закрывая глазки, сделала знак хозяину, тот легко подхватил девочку на руки и отнес в клеть, уложив там на топчан. Вернувшись в горницу, вопросительно посмотрел на Младена.
- На нас сегодня напали разбойники. Побили охранников. Мы успели спрятаться в лесу, - тихо проговорил тот. - Когда разбойники ускакали, мы двинулись лесом вдоль дороги, но видимо заблудились. И не знаем уже, где дорога.
- А куда же вы путь держали и откуда? – с сочувствием спросила хозяйка.
- Мы ехали в Ужгорскую крепость из Мурома, чтобы доставить отцу с матерью дочь их Дарёну, а мне на службу в дружину велел князь поступить, - проговорил Младен.
- А потом мы должны были в Муром вернуться с матушкой Добродеей и охраной. Да убили их, - Лепава горько заплакала.
- Досталось вам, - произнес хозяин тихо. - Ужгорская крепость далече отсюда, вы совсем в сторону ушли. Да и в Муром дня два пути, если на дорогу выйти, а до неё еще лесом полдня.
- Оставайтесь у нас, - предложила хозяйка. - Отдохните, а там видно будет, куда вам путь держать, до крепости али в Муром.
На третий день Младен, обсудив с Дарёной и Лепавой, обратился к хозяину:
- Решили мы в Муром возвращаться. Ближе путь и дорога всё же безопаснее, думаю, будет. А уж в там вместе с Могутой да князем Петром будем решать, как Дарёну в крепость доставить.
- Верно решили. До дороги я вас провожу. А жена вам подорожников соберёт, чтоб на два дня, а то и на три хватило, - улыбнулся мужчина.
 
Могута остолбенел. Через торжище к нему шёл Младен, а за ним виднелись фигуры Лепавы и Дарёны. Сердце заскребло недоброе предчувствие.
 
Гирен на костре варил похлебку. Настороженно зарычали псы. Старый печенег поднял голову. Какой-то уродец, припадая на обе ноги, шел к нему.
- Покормишь, дед?
- Это можно. Присядь – сейчас сварю и поедим.
- А хлеб есть?
- Как не быть.
- Дай краюху – червячка заморить.
- Есть телятина вяленая.
- Давай.
- Так ты наешься, и похлебки не надо будет.
- А помру с голоду – некому есть.
Гирену понравился сметливый на речь оборванец-прохожий. Отрезав краюху от каравая, он положил на нее шмат подвяленного и подкопченного мяса – выдал гостю, на которого с прежним недоверием косились лохматые псы.
- Идёшь ты не очень ходко, - с усмешкой поглядывая на давящегося сухой пищей Баламошку (а это был он). – Вот интересно: куда?
- В Ужгорскую крепость. Ты не туда? А то бы довёз, дед, а?
- Я сейчас спутника своего жду из города. Вот он вернётся, и будет ясно – куда мы дальше держим путь.
В очередной раз с трудом протолкнув пережеванный ком пищи вовнутрь, уродец закашлялся, а потом выдавил из груди сиплым голосом:
- Слышь, дед, есть у тебя что попить? А лучше бы выпить…
Теперь Баламошка имел вид человека, чрезвычайно желающего чихнуть, но которому это никак не удается. Он изредка мутным взглядом посматривал на Гирена, помешивающего похлебку, и, кажется, есть уже не хотел. На поданную стариком баклажку с ключевой водой набросился как собака на кость и мигом её осушил. В нем, видимо, начиналась лихоманка. Съежившись, он прилег у костра. День был душный, сучья волглые, дым метался от ветра во все стороны.
Баламошка лежал и будто грезил – мысли менялись одна за другой, но не за что было зацепиться.
- Берёзы листвой шумят, - сказал он. - Будто жалятся на ветер-бедокур.
- Издалека бредёшь? – спросил Гирен.
- Хе-хе, - то ли кашлянул, то ли хихикнул Баламошка. – Где я был, там меня уже нет.
Ему вдруг вспомнилось почему-то, как нынче ночью он почувствовал позывы смерти и под впечатлением выдал Малушке все свои тайные секреты. Вот ведь попутал нечистая! – подумал он. – А шельма, однако же, этот мальчишка: всегда и во всём ему везёт. Многое ему удаётся. Ещё большою шельмою может со временем стать, когда ума наберется. Согласился бы мне помогать, вместе многое из задуманного осуществили бы. Очень уж Баламошке хотелось в Царьграде жить и иметь свой большой из белого камня дом со множеством слуг в нем. Дурак, малой, отказался. Ну да леший с ним! – подумал в сердцах Баламошка – мне больше достанется.
Лихоманка, подступившая было, в свои права не вступала, но и не отпускала – нет-нет да и пробежит дрожью по всему телу. Надо о чём-то другом думать – уговаривал себя Баламошка. И подумал – это странно и смешно: ни к кому никогда не имел большей ненависти, как сейчас к этому мальчишке. И зависти, конечно. Баламошке бы сейчас его тело – молодое, здоровое, не знающее хворей и усталости. Вот тогда бы он всего достиг.
А ведь, пожалуй, перемолола меня жизнь – с горечью подумал бывший дурачок воеводы Быляты – и не стар еще, а мощи уже нет; а то, что есть, переломано и болит.
И так ему стало жалко самого себя, что сердце болью сдавило. А потом отпустило…
Он уже забываться стал – лихоманная дрожь будто утихла,  потом вдруг судорогой пробежала по телу от пальцев ног до мышц шеи – Баламошка вздрогнул и умер.
А Гирен говорил и говорил, давясь горячей похлебкой, не замечая что стало с прибившимся к его костру путником.
 
Глава 8
 
Могута с закрытыми глазами сидел за столом. Сжатые в кулаки руки лежали на столе, и не было сил ни разжать их, ни поднять. Сердце, казалось, билось с трудом из-за камня, упавшего на него. В голове пульсировало одно слово: «мама, мама, мама…».
На лавке у окна сидел Младен, перебирая в руках плетёный кнут. Видеть сильного мужика в горе было горько и больно. Он знал, как такая боль ложится на сердце, но ему всё же было легче – его мать погибла на его глазах, и похоронить её он всё-таки сумел, сбежав от печенегов. А Могута видел мать только живой.
В горницу вошла Лепава и села рядом с купцом. Он никак на неё не среагировал, тогда Лепава положила руку ему на плечо и прошептала:
- Милолика уснула. Дарёна осталась с ней.
Не открывая глаз, Могута накрыл руку Лепавы своей и кивнул. Младен подошёл к ним, опустился на лавку и тихо проговорил:
- Надо бы костёр поминальный сложить за стенами города, да еду поминальную Морене в него сложить. Чтобы матушка Добродея не осерчала на нас.
- За воев погибших тоже надо костёр сложить, и их родных позвать, - подала голос Лепава.
Могута открыл глаза, посмотрел на них внимательно, кивнул, потом поднялся и, молча, вышел на подворье.
Младен обнял заплакавшую Лепаву, с трудом подбирая слова, сказал:
- Надо к князю пойти. Весть тяжёлую ему передать, да про Дарёну спросить. Как теперь быть с нею.
- Да, - ответила ему сестра. - Пойдём сейчас.
Брат и сестра вышли на подворье, но там никого не было. Переглянувшись, они  направились в княжий терем.
Стражник у крыльца княжьего терема долго не хотел пропускать просителей, на все из просьбы отвечая:
- Много народу было сего дня у князя с княгиней, почивают оне.
Младен в сердцах стукнул по воротам:
- Да как не поймёшь ты! Князь поручение мне давал в Ужгорскую крепость, да горе случилось. Должон я ему доложить.
Стражник крикнул:
- Эй, Чуруша!
На крыльце появилась девушка в простом сарафане, подпоясанная фартуком и в легком плате на голове:
- Чего балуешь?
Стражник поманил её к себе и, когда подошла тихо сказал:
- Доложи князю, просится к нему парень, что с поручением в крепость Ужгорскую был отправлен, и сестра его с ним.
Девушка внимательно посмотрела на просителей. Поняв, что они пришли с важной вестью, легко взбежала на крыльцо терема и скрылась внутри. Почти тут же выбежала обратно и крикнула:
- Впусти да поскорей.
С тяжёлым сердцем входили брат и сестра в княжью светлицу. Встревоженный князь Пётр сидел на троне и с нетерпением ждал их.
- Что случилось? Почему ты вернулся? – грозно спросил князь Младена.
- Не вели казнить, княже. С недобрыми вестями мы к тебе. До Ужгорской крепости мы не успели добраться. Лихие люди напали на нас. Дружинника твоего и охранников Могуты убили в схватке. А первой стрелой Добродею убили, матушку купца Могуты. Я успел спрятать в лесу Дарёну с Лепавой. Не увидели разбойники нас в кустах. Забрали оружие, коней и скрылись. Мы пошли вдоль дороги по лесу, да заблудились. К ночи добрались до лесного поселения. Его хозяин нас принял, накормил, обласкал. А потом вывел к муромской дороге. А до города мы сами дошли.
- Когда вы вернулись? – хрипло спросил князь. - И где дочь воеводы?
- В город мы вошли, когда ворота открыли. Сразу пошли к Могуте, о матери ему сообщить. Сейчас мы с сестрой из его дома пришли тебе доложить, а Дарёна там осталась с маленькой дочкой купца Милоликой.
 
Когда Малушка явился к своей повозке, счёты с жизнью у Баламошки были окончены. Гирен обрадовался юному другу и удивился очень, как тихо почил странный уродец – без единой жалобы. Иначе бы он попытался ему помочь своим шаманским искусством.
Едва управились с погребением, появился вестник с печальным известием. По дороге к городу шел израненный и без оружия Могутов охранник.
- На нас напали! На нас напали! – твердил он.
Не остановился, не попросил помощи, шёл пошатываясь. На все предложения Гирена отвечал:
- Мне надо к хозяину. Я один в живых остался. Даже не сразу пришёл в могиле, и я забыл, какой день иду.
На вопрос Малушки:
- А была ли с вами девочка?
Ответил:
- Да.
Мальчишка тут же сорвался с места:
- Собираемся. Немедленно выезжаем.
Соколов, которым Гирен уже смастерил гнездо и насест под куполом полога кибитки с выходами наружу, попросил:
- Над дорогой летите и найдите тех, кто недавно напал на обоз.
А сам стал запрягать коней. Ехали безостановочно остаток дня и всю ночь – и чуть было не проехали лишнего. Наутро соколы сообщили, где на лесной полянке пирует ватага дорожных разбойников – числом больше, чем пальцев рук и ног.
Осторожно подкрались, осмотрелись – полоненных не обнаружили, только вповалку лежавших вокруг едва чадящего костра сумрачных бородатых мужиков с оружием.
Суд от Малушки был быстр и суров:
- Если они убили Дарёну, им смерть.
Гирен согласился с ним, а в битве участвовать захотели все – даже ромейские кони попросились из упряжи. Тактику боя подсказывала обстановка. Ни старик, ни мальчик не могли сразиться с разбойниками в рукопашную, но один великолепно стрелял из лука, а второй не менее искусно владел пращой.
Молча, без ржания огромные лошади и мохнатые псы без лая атаковали спящих злодеев – давя и калеча их, разрывая на куски. На тех, кто пытался обороняться с оружием в руках, с неба на голову падали соколы, выклевывая им глаза. И в то же время с двух сторон поляны разбойников поражали меткие стрелы и камни, пущенные пращою. Никто не ушёл – тех, кто пытался бегством спастись, догоняли собаки и рвали на части; других лошади настигали, разбивая им головы подкованными копытами или вырывая зубами конечности напрочь. Настолько велика была ярость нападавших.
В течении времени меньше часа с разбойниками было покончено. Поляна вся усеяна трупами с открытыми от ужаса ртами и залита кровью. Старый Гирен собирал трофеи – оружие и полезные вещи, награбленные разбойниками. Малушка искал Дарёну. Не найдя, пришел в неописуемую ярость. Подобрал копье разбойничье и добивал раненых, повторяя при этом:
- За Дарёну вам! За Дарёну!
Лесная ватага превратилась в воспоминание. Их даже хоронить никто не хотел – ни старый Гирен, ни уливающийся слезами мальчик. Жизнь – беспощадный учитель – учит жестокости. И воинским правилам – на удар надо отвечать ударом. И воинскому мастерству – две лошади, две собаки, два сокола и два человека (старый да малый) уничтожили страшную банду разбойников числом больше, чем пальцев на руках и ногах. И воинскому братству – никто из нападавших в бою не пострадал, ибо вовремя, всякий раз, когда возникала опасность, на помощь являлись стрела или камень, клыки иль копыта, острый клюв. Ярость была, но навала не было – атака была произведена по всем правилам боевого искусства и товарищеской взаимовыручки. Никому из разбойников не удалось избежать страшной, но справедливой участи – некому было разнести весть по весям о славной победе малолетнего сына бортника и его друзей над ватагой разбойников.
 
Князь Пётр тяжело поднялся с трона, подошёл к окну, распахнул его. Долго молчал князь, опираясь на створки. Потом сел на лавку и жестом подозвал к себе Младена.
- Сядь, не стой над душой, - тихо проговорил князь Пётр. - Не знал я, что разбойники на муромских дорогах шалят. Не знал. От того и сердце сейчас болит. От печенегов отбились, дороги от них очистили, а тут вон оно как получается. Соберу я отряд добровольцев, ты с ними пойдёшь правой рукой старшого будешь. Велю все дороги и тропки пройти, а найти лиходеев – кого на месте кончать, кого на суд мой в Муром доставить. Иди в дом купца. Жди там, когда призову. А дочери воеводы ужгорского передай, пусть в доме купца живёт и ждёт, как разбойников переловим. Ступай.
Младен в пояс поклонился князю и вместе с Лепавой покинул княжий терем.
Дарёна сидела на лавке под старым клёном во дворе купеческого подворья. В доме и в лавке царила тишина. Двор тоже был пуст. Редко кто проходил из флигеля в дом и обратно. Все мысли девочки возвращались к тому страшному утру, когда случилось нападение. «Как мне теперь вернуться домой?» - думала Дарёна, а слёзки тихонько скользили по щекам.
Вдруг внимание её привлёк шум крыльев, Дарёна оглянулась и замерла – на другой конец лавки опустился сокол. Он тихо стрекотал, не сводя взгляда с девочки. Дарёна быстро прошептала заветные слова, каким её научил Малушка. Сокол чинно подошёл к ней ближе и заговорил:
- На закате Малушка нашёл обидчиков твоих. Славная была битва. И мы с подругой, и кони, и псы помогали Малушке в той схватке. Не ушёл никто от справедливого возмездия. Но Малушка горюет, тебя не найдя – думает, что погибла ты.
- Сокол-соколик, лети к нему! Скажи, жива я, здесь я, не в крепости, а в Муроме у купца Могуты! – торопливо проговорила, Дарёна, потом достала из кармана платок и дала его соколу.
Сокол взял платок в клюв и свечой взмыл под облака. Дарёна проводила его взглядом:
- Лети, соколик, пускай Малушка в Муром идёт. Здесь я.
- Дарёна, - позвала девочку Лепава, выглянув с крыльца. - Ступай в дом. Пришли мы от князя.
Дарёна бегом поспешила в терем купеческий. Младен ждал её в горнице. Он жестом пригласил сесть рядом, по другую сторону от брата села Лепава.
- Князь решил собрать отряд из дружинников и горожан, чтобы найти тех разбойников, - сообщил Младен. - Мне велел с тем отрядом пойти, а тебе тут дожидаться, пока мы с разбойниками не управимся. Потом он тебя в крепость к отцу с матушкой доставит.
- Да разрешит ли Могута мне в его доме оставаться? – горестно проговорила Дарёна и заплакала. - Ведь я виновата в том, что погибла матушка Добродея.
Лепава подошла к ней, обняла, утешая.
- Как ты могла только такое придумать, - раздался голос купца от порога. - Живи в моём доме, как дочка моя, как названная сестрёнка моей Милолики.
Могута вошел в горницу и сел у стола. Помолчав, он взглянул на Младена:
- Разговор есть к тебе.
 
Отъехав от поля брани на полдня пути, Гирен и Малушка решили передохнуть. Скакунам задали овса, развели костер, стали готовить себе ужин.
- Ты очень хорош в битве был, - говорил старый Гирен, смахивая слезу от дыма. – Праща смертоносна твоя. Но ты растёшь, скоро станешь мужчиной и тебе надо научиться владеть мечом. Хочешь, я займусь твоей подготовкой? Силы уж не те, мечом мне не помахать – даже нашим кривым печенежским – но память хранит приемы боя, и я хочу их тебе передать. Оружие есть теперь у нас.
Старик сходил в кибитку и принес трофейный кинжал. Вынул из ножен и критически осмотрел его с видом великого знатока и умельца им пользоваться.
- Кинжалом не только мясо режут – им можно нанести смертельную рану, ударив вот так, - Гирен показал. – Или перерезать глотку врагу. Или метнуть его на большое расстояние.
Старик размахнулся и метнул кинжал в дерево. Оружие глубоко вошло в ствол, и Малушка подумал – им можно даже доспехи пробить.
- А теперь посмотри несколько приёмов владения мечом.
Печенег снова сходил к кибитке и выбрал короткий ромейский меч из арсенала разбойников. Потом закружился вокруг костра будто шаман или танцор, размахивая мечом – то нападая, то защищаясь от воображаемых соперников.
Устал, сбил дыхание, присел у костра.
- Возьми за правило перед сном и после сна вот так покружиться с мечом – рука привыкнет, тело поймет, разум подскажет, как надо действовать. Иди попробуй…
Малушка взял из его рук меч и пошел им махать налево-направо, поражая невидимых врагов.
- Так-так, - улыбался Гирен. – Задай им проклятым.
Старик конечно же знал, что всякий труд ведёт к созиданию – пот прольётся, и Малушка поймёт, как надо владеть мечом. Отдохнув, он показал мальчишке приёмы боя с палицей и копьём.
Когда совсем измотанный Малушка повалился в траву у костра, Гирен ему весело улыбнулся:
- Да, это настоящее удовольствие для воина – чувствовать и понимать оружие. Оно должно быть не само по себе, а стать продолжением твоей руки, твоей мысли… Наши мальчишки в степи постигают технику боя в бесконечных поединках на палках. Тебе это не дано, и я не смогу тебе стать партнером. Обучайся не просто разить наугад, а разить с умом. Я знавал воинов, которые никогда не защищались мечом – для этого есть щит; в крайней случае – увернулся. Каждый удар у них нёс смерть врагу. И такого мастерства ты можешь достигнуть сам, если будешь думать, а не махать понапрасну.
- Вои в Ужгоре мне говорили: устав дружинника запрещает русичу защищаться и уворачиваться; главная задача – не жизнь спасти, а сразить врага.
- Храбрость урусов далеко известна. Никто ни в какой земле не умеет так умирать – с достоинством и честью. Но разве я тебя учу умирать? Я хочу, чтобы ты стал могучим воином, умеющим убивать своих врагов. Что лучше – достойная смерть или славная победа?
Малушка плечами пожал.
- Трудно сказать. Дружинникам не дано выбирать – их построили и сказали: насмерть стоять.
- Для того им доспехи даны, князь кормит, забавы всякие… А время пришло – иди и умри. Но мне показалось, что в дружину ты и не рвёшься совсем. Разве храброму витязю на дорогах Руси мало найдется работы? Вот возьми наш сегодняшний день… славная победа, хоть в сечи мы с тобой не участвовали.
- Да-а, если бы не наши друзья, вряд ли мы справились с супостатами…
Мальчик загрустил, глядя на блики огня. Напоминание старика о недавней битве, разбудили в его душе боль и тоску о Дарёне. Славная девчушка! Хоть и дочь воеводы, а стала ему, бортника сыну, как родная сестра. Жаль её…
 
Могута посмотрел в глаза севшему рядом с ним Младену. Потом отвел взгляд и тихо проговорил:
- Я прошу у тебя разрешения жениться на сестре твоей Лепаве. Дому нужна хозяйка, Милолике заботливая мать. Уйдёшь в поход, а как ей остаться немужней женой в моём доме?
- Да согласится ли сестра? – Младен в душе порадовался за сестру, так как знал он, что люб купец Лепаве. - Ты её прежде спроси.
- Традиции наши велят у старшого в доме просить о замужестве девки. У вас нет ни отца, ни матушки. Значит, ты как мужчина – старшой. Вот потому и спрашиваю у тебя, - Могута снова смотрел прямо в глаза Младену.
Младен улыбнулся:
- Знаю, люб ты Лепаве. И дочку твою она от сердца любит. Согласен я, чтобы сестра моя Лепава вошла в твой дом женой.
Могута встал и крепко пожал руку Младену:
- Спасибо, брат. Пойду я к князю, просить волхва обряд совершить свадебный. А застолья не станем заводить, сердце по матушке болит.
 
Могута с Лепавой стояли по разные стороны от костра у хижины волхва. Белогор достал из глубин своего одеяния кожаный шнурок, и над костром завязал на нём узел:
- Первым узлом призываю Макошь хранить ваш дом и добро в нём.
Описав круг руками над пламенем, Белогор завязал второй узел:
- Вторым узлом призываю Ладу-Рожаницу наградить детьми вам на радость.
Новый круг над костром был ниже первого:
- Третьим узлом призываю Велеса хранить и приумножать богатство и достаток.
Волхв взял Могуту и Лепаву за правые руки и заговоренным шнурком связал им запястья.
- Веди, Могута, Левапу в первый круг, чтобы её домашние боги и духи отпустили деву, - проговорил Белогор.
Могута обошёл вокруг костра, осторожно ведя за собой невесту.
- Веди, Могута, приобретённую во второй круг, чтоб жизнь супружеская без ссор и раздоров была, - волхв говорил тихо, внимательно наблюдая за купцом, который шёл вокруг костра с невесёлым лицом.
Лепава осторожно ступала за суженым, понимая, что творится у него в сердце.
Белогор забормотал что-то тихо и быстро, обходя купца с Лепавой. Потом развязал шнурок с узелками и подал им в руки:
- Ты, купец Могута, теперь муж, а ты дева Лепава – жена. В знак скрепления ваших уз бросьте это в очаг.
Пламя слегка всколыхнулось, приняв дар
- Огонь-Сварожич, укрепи этого мужа и эту жену, даруй добрые дни новой семье, - обратился к очагу Белогор, потом посмотрел на купца и сказал. - Бери эту жену Могута и веди в свой дом. Отныне и до заката ваших жизней идти вам рядом.
Могута с Лепавой постояли ещё немного у обрядового кострища, подождав пока волхв скроется в своей хижине, потом взялись за руки и пошли прочь.
- Эх, матушка, - вздохнул Могута. - Прими новую невестку свою, мать для внучки твоей Милолики.
Лепава в ответ склонила голову ему на плечо.
 
Едва Малушка принял весть благую о Дарёне от пернатого друга своего, он кинулся запрягать коней.
- Что случилось? – спросил Гирен.
Но мальчик ничего не говорил – слёзы радости или волнения текли по его щекам – он лишь друзьям своим златогривым шептал:
- Несите в Муром меня, как можно скорей, сил не жалейте, усталость превозмогайте: мы, наконец-то, нашли что искали.
Чудо случилось с конями ромейскими – привычные к шагу или галопу, они вдруг с места взяли в рысь и, не останавливаясь, неслись весь остаток дня и всю ночь.
- Соколик, родной мой, - обратился Малушка к птице. – Летите с подругой вперёд, в славный город Муром, обратно, найдите Дарену и станьте защитой ей. Чтобы никто и ничто не смог навредить ей. Защитите от зла любого – людского или колдовского. Скажите – я скоро буду. Что я в пути уже…
Кони несли кибитку вперед. Никто ими не управлял – вожжи привязаны к поручню облучка. Малушка стоял и смотрел вперёд, переживая и наблюдая: нет ли опасности впереди.
- Мы едем обратно? – спросил Гирен. – Ты не боишься снова попасть к князю в темницу?
Мальчик, задумавшись, колебался с ответом.
- Мы расстались с князем по-доброму. Если я не сильно ошибаюсь, у него нет причин гневаться на меня. Другое дело – отпустит ли Дарёну со мной? Он вряд ли поверит, что мы побили разбойников, напавших на его воев. И я подозреваю, что князь Пётр не выпустит её из терема.
- И тебя запрёт, - вставил слово мудрый Гирен. – Не в темнице, так в светлице, но стражу поставит к твоей двери.
Малушка кивнул, соглашаясь:
- Но что же нам делать?
Теперь печенег изложил свой план:
- Используя птиц для связи, уговорить Дарёну бежать от князя. Мы сами её отвезём в Ужгорскую крепость – доставим родителям в лучшем виде.
Мальчик с несчастным видом покачал головой.
- Я их обоих отправил в Муром, на охрану Дарёны, - и виновато добавил. – Я думал, так будет лучше.
Гирен фыркнул в сердцах.
- Если уж бьёмся вместе, то вместе и решать надо, как следует поступить. Ты у меня спросил? А у коней? А у собак? А у отважных соколов наших? Ещё день назад все мы рисковали жизнью ради девочки, которая дорога только тебе.
- Если бы ты её знал, - уныло Малушка сказал. - Ты бы Дарёну полюбил; и все остальные тоже.
Долго молчали. Потом Гирен предложил:
- Значит так, в Муром иду я. Меня никто не знает, значит никто и не задержит. Я постараюсь разыскать дочь Ужгорского воеводы или наших соколов. Мы уговорим её бежать.
- Чтобы птицы послушались, тебе надо сказать им заветные слова.
Малушка наклонился к уху старого печенега, будто кто-то их мог подслушать, и прошептал заветные слова своего отца, поведанные ему под строжайшим секретом.
Ночь беззвёздная была. На западе полыхали зарницы далекой грозы. Духота обещала скорый дождь. Накатанная дорога светилась матовым глянцем. Кибитка неслась с прежней скоростью – разумная рысь не выматывала лошадей, лишь немного бока залоснились от пота.
Рассвет настиг их ввиду муромских стен. У тихого водоёма с закрытыми маковками кувшинок, коней распрягли и напоили, задали овса в торбы. Гирен стал готовить завтрак.
Ворота города были еще на запоре.
 
Дарёна сидела у окна и вышивала ширинку. Милолика была рядом и внимательно наблюдала за нею.
- Как ловко ты ниточку с иголочкой ведёшь, да на полотне укладываешь, - восторженно прошептала Милолика. - Как это зовётся?
- Это вышивание. Любая дева должна уметь вышивать – мне так моя нянюшка говорила, когда учила, - улыбнулась Дарёна. - А то, что я вышиваю, зовется узором. Узор как зорька ясная от солнышка тепло и красоту имеет.
- А что это будет, когда ты закончишь? – полюбопытствовала малышка.
- Ширинка. А вот куда её потом пристроим, подумаем. Можно как утиральник у рукомойника повесить, можно наволоку у подушки украсить. А можно - Дарёна лукаво посмотрела на малютку, - сделать фартук для тебя. Надо только повязочки пришить.
- Хочу фартук, хочу фартук, - захлопала в ладоши Милолика, и снова стала внимательно следить за руками Дарёны, стелившими на полотне стежок за стежком.
- А этот узор на птицу похож. Вот голова, вот ноги, вот крылья и хвост, - тихо проговорила Милолика, ткнув пальчиком в ширинку.
- Это Пава. Она счастье приносит, - ответила Дарёна, закончив узор и протянув нитку наизнанку, где отрезала маленьким ножичком и заправила под другие нитки вязания.
Дарёна бросила взгляд в окно и тихо охнула. На коньке флигеля сидели две птицы.
- Милолика, поди к Лепаве, покажи ей ширинку, - торопливо вложив в руки малышки вышивку, Дарёна поспешила во двор.
С крыльца Дарёна ещё раз взглянула на конёк крыши – да, она не могла обознаться это был тот самый сокол, что приносил ей привет от Малушки – только на этот раз он был не один, а с подругой. Но не успела девочка ступить со ступенек на землю, как чей-то голос позвал её по имени от ворот:
- Дарёна. Ты ведь Дарёна, дочь воеводы Быляты, что в Ужгорской крепости правит?
Заинтересованная Дарёна подошла ближе. За калиткой стоял бородатый мужчина, одетый в кафтан – на голове плотно, по самые глаза сидел шапка.
- Вы меня звали? – удивлённо спросила Дарёна незнакомца.
- Звал, - хрипло ответил тот. - Меня к тебе батюшка твой послал. Велел привести тебя  тот час к нему.
- Батюшка? – радостно вскрикнула девочка - А где же он сам?
- Он недалече, в стойбище за городскими стенами. Открывай, выходи – я тебя отведу, - гость нетерпеливо постучал щеколдой, запиравшей калитку.
Внимание Дарёны привлек тревожный стрекот сокола. Девочка взглянула на него, а сокол сидел уже на верее ворот.
- Меня батюшка зовёт, - сказала ему Дарёна и открыла калитку.
В тот же миг незнакомец грубо схватил её на руки и потащил в повозку. Дарёна закричала что есть сил. Но похититель успел сделать лишь несколько шагов. На голову ему вихрем спустился сокол и стал клевать в самую маковку. А из ворот выбежал Младен и ударом кулака свалил наземь оглушённого и окровавленного лиходея. Дарёна вырвалась из его рук и бросилась к Лепаве, стоявшей в отворенной калитке. А сокол взлетел и опустился опять на верею.
На помощь Младену из дома выбежали Могута и дядька – старшой над челядью купца. Втроём они связали мужика, внесли во двор, навесив тому по дороге изрядных тумаков.
- Сказывай, кто таков? - начал допрос Могута, грозно возвышаясь над пленником. - Куда ты Дарёну потащил?
- Я родом из деревни, что недалеко от Ужгорской крепости стоит. Увидел Дарёну у тебя на дворе, вот и захотел с воеводы выкуп слупить, - еле шевеля разбитыми губами, проговорил хитник.
 
За безобразной сценой неудачного похищения маленькой девочки наблюдал старый Гирен. Он почему-то сразу подумал – это и есть Дарёна. К тому же сокол, чуть не вырвавший глаза злоумышленнику, был знаком…
Едва за повозкой похитителя закрылись ворота во двор купца, старик резко свистнул. Соколы, как по команде, взвились вверх, распугав всех голубей с соседних крыш – осмотрелись и спикировали на плечи Гирена.
- Мы с вами дети Берендея, - улыбнулся старик. А потом нахмурился. – Похоже, ко второй попытке похищения девочки за этим забором подготовятся лучше. Нужен серьёзный план, и, конечно же, желание самой девочки. Без её участия в побеге нам не справиться с похищением.
Потом подумал, что он что-то не то сказал – вздохнул и попросил:
- Ладно, летите, найдите её и передайте – я буду ждать вестей здесь до закрытия ворот. А после и завтра – за воротами вместе с Малушкой.
Соколы взвились, и снова испуганный хлопот голубиных крыльев по округе, тревожный клёкот петухов по дворам.
Ох, подстрелят их, - с тревогой подумал старый Гирен и присел на лавочку возле общественного колодца с журавлём.
Некоторое время спустя из калитки ворот купца, приютившего маленькую Дарёну, вышла девка дородная, босоногая, по-простому одетая – с коромыслом на плечах, на крючьях которого болтались деревянные бадьи из цельного дерева. Подошла к колодцу, приветливо улыбнулась:
- Притомился, дедушка?
- А у вас что, в ограде нет своего колодца?
- Конечно есть – для полива и животинам, но для питья эта скусней. А ты чей будешь? Раньше я тебя здесь не видела.
- Я не местный. Издалека…
- И без котомки. Должно, голодный. Вот я сейчас воды отнесу и тебе лепешку вынесу.
- Хозяин не заругат?
- Хозяин у нас богатый и добрый. Купец. Много странстват. И любит рассказы бывалых людей. Умеешь рассказы сказывать, деда?
- Оп чём?
- Сказки, бывальщину, где был, чё видал.
- Ой, где только я не бывал. Да и сказывать, поди, сумею.
- То-то я гляжу, ты не муромский и не киевский… Чьих кровей будешь, деда?
- С Итиля я, могучей реки, что впадает в Сурожское море.
- Из мордовий?
- Печенег, сын степей.
- Ой, страсти какие! Настоящий кочевник?
- Был когда-то – скот пас, в набеги ходил. А теперь хочу мир посмотреть.
- Не страшно тебе на Руси? Ваших не любят здесь.
- У меня внучок русский, со мной путешествует.
- А где он?
- Кибитку за стенами караулит.
- А ты в городе зачем?
- Да еды какой в дорогу прикупить…
- Ой, ну, ладно. Я пошла. Всё хозяину обскажу – может, он тебя пригласит. Накормит, расспросит… в баньку направит. А не пригласит, я тебе две лепешки вынесу. Мало будет, мальчонку одного присылай. Того-то я сама на кухню сведу – никто и не спросит. По-хорошему всё у нас, по-русски…
Девица ушла, широко покачивая бедрами. А через некоторое время высунулась из калитки, помахала рукой:
- Деда! Деда иди к нам – хозяин тебя зовёт.
 
Могута молча смотрел на старика. Его рассказ о путешествиях был интересным. Купец любил такие бывальщины, но что-то в облике гостя его настораживало: то ли блеск в глазах, то ли недосказанность в разговоре…
- Эй, дядька, - встав с лавки, крикнул Могута в открытую дверь на подворье. - Подь сюда! Слушай, Захар, отведи путника к Домнушке, пускай она покормит его и даст еды-питья в дорогу, а потом проводишь до городских ворот.
Захар кивнул и показал старику на дверь. Тот, молча, пошел за ним. А Могута поднялся в светлицу, где его ждал Младен.
- Я вот что подумал, - обратился он к купцу. - Надо нам Дарёну в княжий терем отправить и попросить князя с княгиней позаботиться о ней. Не ровён час, кто-нибудь снова похитить её попытается.
- Нет, - решительно ответил Могута. - Прятать её у князя не есть хорошо. Но мы сделаем вид, что она как раз в княжем тереме. А сами соберём малый обоз, в две-три повозки, да покинем Муром. Всем скажем, что поедем на юг за рыбой. Сами же двинем на север. А уже оттуда будем искать верный путь до Ужгорской крепости. Дальний путь, но безопасный.
Сказано сделано. К вечеру обоз был готов к отправке. Но как сделать вид, что Дарёна будто бы оказалась в княжем тереме? Что делать, придумала Лепава:
- Муж мой, вели Домне на базаре сказать, что ты уходишь за товаром, а Дарёну передаёшь на поруки князю с княгиней. С базара по городу молва разнесётся.
Могута задумался, перебирая пальцами бороду, потом кивнул согласно.
Лепава собирала названную свою дочку в дорогу. Решено было, что Дарёна поедет в мальчишечьем платье. Нужные по размеру порты, рубаха и сапожки были найдены. Шапка спрятала волосы. А миловидное личико девочки золой замазали.
Домна свое дело справила отлично – уже в полдень весь Муром знал, что купец поедет за товаром, а дочка воеводы будет на попечении князя с княгиней. Знали все, кроме князя с княгиней: челядь не доложила – ибо не знала, как им это девочка дорога. Пустили бы они её с Могутой из города – как же! Да и Младен ушел с обозом, не спросившись князя.
На закате всё было готово, и обоз в две подводы отправился в путь.
Лепава и Милолика остались дома под охраной Захара.
 
Дарёна смотрела в прорезь полога повозки на удаляющиеся стены Мурома и грустила. Впервые со дня побега из стойбища Берди-паши она оказалась одна, без Лепавы. Могута и Младен не дадут её в обиду, но общаться с девочкой им не с руки. Дарёна и на заметила, как по щекам потекли слезинки. Смахнув их рукавом, она отвернулась от удаляющегося Мурома, который постепенно таял в наступающей темноте, и уснула, убаюканная мерным покачиванием повозки.
Разбудил Дарёну говор людей. Солнце уже встало. Обоз, ехавший всю ночь, остановился в дубовой роще на отдых. Девочка осторожно выглянула в щель между полотнами полога. Недалеко от повозки она увидела Могуту и Младена, что-то обсуждавших между собой. Наконец Могута махнул в сторону повозки с Дарёной, и Младен поспешил к ней. Заглянув внутрь, он увидел, что Дарёна проснулась, улыбнулся ей и подал кусок пирога с крынкой молока. Дарёна начала завтракать, а Младен запрыгнул в повозку и сел рядом.
- Выспалась? – улыбаясь, спросил он.
Девочка кивнула и, доев пирог, сказала:
- Грустно мне без Лепавы.
Младен погладил её по голове:
- Не грусти, хорошая. Домой тебя везём.
Дарёна задумалась и улыбнулась:
- Батюшка с матушкой тоскуют по мне. Я это сердцем чую.
Снаружи донеслась команда Могуты: «Трогай!»
 
Обе птицы сидели нахохлившись.
Малушка едва не плакал. Как же так? – упустить девочку из виду, когда они должны были её оберегать! Как и всегда он быстро принял решение.
- Я иду к князю Петру.
Гирен поднял на него взгляд:
- Не боишься опять в подклеть угодить?
- Ну, во-первых, - Малушка выставил один палец (Гирен обучил его счёту недавно, и мальчик очень этим гордился). – Тогда меня посадили его дружинники, а сам князь об этом даже не знал…
- Во-вторых, - и еще один палец выставился из обоймы кулака. – Князь выслушает меня и отправит гонцов за купцом. Или даст мне дружинников, и я сам заберу Дарёну с купеческого двора…
Старик-печенег рассмеялся.
- Степная пословица гласит – трудно найти справедливости у любого хана: он думает только о себе. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Малушка нахмурился.
- И что?
- Ну, скажи мне на милость, зачем нужны урусскому князю хлопоты о какой-то девчонке и тебе? В лучшем случае он укажет на дверь. В худшем – возьмёт в рабы. Неужто тебе надоели дорога и воля?
- Ты говоришь, как степняк. Это ваши ханы злы и жестоки. Наши князья – отцы для народа! – распалился Малушка.
А Гирен хмыкнул с досады.
- То-то ужгорский воевода, отобрав у тебя коней и повозку, с тобой по-отечески поступил. Сам рассказывал, обиду храня. И вообще, я не люблю города с их домами и стенами. То ли дело вольная степь… ну, или лес густой. Поедем, друг мой, пока княжье ярмо не легло нам на плечи. Девчонка твоя у купца – тот её не обидит. Рано или поздно к родителям отвезёт. Или гонца пошлет с весточкой. Тут и примчится сам… как ты его звал? Во-во, Былята. Помяни мое слово – так и будет.
Малушка нахмурился, подумал и сказал, выставив третий палец:
- Третья причина, мой милый Гирен, очень проста. Девочка эта мне дорога как сестра. Я хочу увидеть её… Я хотел бы… Думал… Надеялся… Вот если бы она с нами поехала путешествовать, ты был бы против?
- Я, да – зачем она нам? Писки, визги… капризы и рёв.
- Ты не знаешь её!
- Ну, ладно. Ты – за, я – против. Давай весь народ спросим. Эй все сюда!
К тени, отбрасываемой кибиткой, где сидели на мягкой траве и спорили меж собой Гирен и Малушка, подошли византийские кони, кавказские псы и русские охотничьи соколы слетели с крыши повозки на лошадиные крупы. Все уставились на Гирена. В глазах их читалось удивление.
- Все мы дети Берендея, - сказал старый печенег. – Поэтому интересно общее мнение – нужна ли в нашу дружину маленькая девочка по имени…
- Дарёна, - подсказал Малушка и улыбнулся, словно извиняясь. – Она – мой друг.
Гирен плечами пожал:
- Решайте.
Собаки и лошади дружно кивнули. Они не представляли о какой девочке идёт речь, но то, что это так важно для Малушки – им было видно.
Соколы подпрыгнув, захлопали крыльями и даже радостно кувыркнулись в воздухе – должно быть у голубей нахватались дурных привычек, пока выслеживали Дарёну; а к самой девочке привязались и были рады с ней путешествовать.
На них-то и напустился старый Гирен:
- А вы-то чему радуетесь, клювоголовые? Упустили девчонку из-под самого носа. Не будет вам с нами общей дороги, пока не найдёте её снова. Убедитесь что с ней всё в порядке, да привет от Малушки передайте и приглашение в нашу кампанию. Ежели согласна путешествовать с нами, мы к ней заедем и заберём, где бы она ни была…
Так? – он обернулся к Малушке.
Тот головой кивнул.
- Ну, тогда в путь!
 
Глава 9
 
Дарёна сидела у небольшого открытого окошка на чердаке струга. Утром она впервые увидела широкую реку и стоящий у пристани струг. Могута, заметивший широко раскрытые от удивления глаза девочки, с улыбкой рассказывал ей о предстоящем им путешествии по воде. Когда купец со своим обозом вместе с конями расположились на струге, Дарёну отвели на чердак, подальше от любопытных глаз. Рядом с ней всё время находились или Могута, или Младен, никого не допуская внутрь.
В окошко влетал прохладный ветер, обдавая Дарёну брызгами, а она, не обращая на них внимания, с радостью наблюдала за проплывающими берегами и вдыхала свежий речной аромат.
- Не замёрзла? – с улыбкой спросил Младен, подойдя к ней.
Дарёна оглянулась на него:
- Совсем мало.
Младен снял азям и накинул на плечи девочки, которая благодарно кивнула. В чердак вошёл Могута и присел на полати.
- До ночи будут остановки? – спросил его Младен.
Купец отрицательно покачал головой:
- Я кормчему заплатил больше, чтобы он нас на рассвете высадил у Каменного Утёса. Там сгрузимся и на повозках двинемся дальше. Наш путь на Мокшу.
 
Всеслава с грустью смотрела на мужа. С того самого дня, когда пропала Дарёна, а потом покинул крепость и Малушка, Былята похолодел сердцем. Он стал жесток с дружинниками, заставляя много сил отдавать службе, а после отправляя конных на объезд дорог – ближних и дальних. Воевода и себя истязал с рукопашных схватках с воями и в стрельбе из лука. Никто не мог устоять перед ним, а ему всё было мало. Но никто не знал, как сильный воин плачет по ночам, взывая к богам с просьбой вернуть дочь. Часто Былята шептал имя мальчика, прося прощения за то, как прошла их последняя встреча, как зависть застила ему сердце и глаза, и он забыл, чем обязан Малушке.
Со вчерашнего дня воевода лежал в горячке, метался на кровати, зовя Дарёну и Малушку. Всеслава позвала ведунью-травницу Матрёну, но её настои и отвары недолго помогали Быляте. И травница велела кликнуть волхва.
Путислав, легко постукивая посохом, вошёл в опочивальню.
- Исполать тебе, княгинюшка, - склонился он в поклоне. - Донесли мне, что хворь свалила воеводу.
К волхву подошла травница и зашептала, называя травы, которые давала Быляте.
- Всё верно делала, - твёрдо сказал Путислав. - Всеслава и ты, ведунья, подите в светлицу – я воеводу сам осмотрю.
Когда женщины вышли, волхв достал из перемётной сумы две ветки лозы и медленно повёл ими вдоль тела воеводы. Лоза закачалась дважды – над сердцем и головой Быляты. Путислав, убрав лозу, достал несколько холстяных мешочков со снадобьями. Из каждого достал по щепоти порошка и смешал их, растерев между ладонями, потом сдул всё с ладони в лицо больному. Былята глубоко вздохнул, покашлял, открыл глаза и затуманенным взором взглянул в лицо волхву.
Путислав взял в руки посох и стал водить им кругами над воеводой, шепча заговор. Воевода постепенно приходил в себя.
- Это ты, волхв, - наконец смог произнести он.
Путислав подошёл к двери и позвал Всеславу с ведуньей:
- Княгинюшка, слушай меня. Вели баню протопить на пять поленьев. Пускай на полок положат чистое исподнее, чтоб прогрелось. Да пусть свежего сена раскидают по полу и полку. Пошли к бортнику за цветочным мёдом.
Всеслава кивнула и вышла дать распоряжение челяди.
А ты, Матрёна, - обратился к ведунье волхв. - В баню приготовь свечи с полынью, отвар арники и отвар липовых цветков. И ещё приготовь веник берёзовый поровну с душицей. Ступай.
Путислав помог больному подняться с постели, накинул на него свой плащ и повел из опочивальни:
- Пойдём-ка, княже, воздуха вольного дыхнём перед баней.
 
Однажды под вечер у тихой реки, где остановились старик с Малушкой на ночлег, с дороги к костру свернул странствующий византийский монах. Был он седобород и весьма изнурён. В руке держал посох, а под рясой на тесёмочке виднелся медный крест.
- Господь благословил вашу трапезу, люди!
- Присоединяйся, старче, - пригласил Гирен, колдовавший с варевом у костра.
А Малушка, обнаженный по пояс и лоснящийся от пота, довольно умело крутил перед собой обоюдоострый тяжелый меч, имитируя приёмы обороны от нескольких нападающих. Воткнул в землю оружие, шумно выдохнул и спросил:
- О каком из богов ты говоришь?
Монах, собиравшийся расположиться у костра, гордо вскинул непокрытую голову:
- Бог един!
- Ты, наверное, византиец? – ухмыляясь, спросил Малушка
- Кончай болтать! – Гирену не понравилась усмешка мальчишки. – Иди умойся, будем трапезничать. Ужин готов.
Малушка скинул портки и кинулся в реку. Вслед за ним помчались псы. Это была их игра. Мальчик прекрасно плавал, но ещё лучше нырял. Собакам хотелось поймать его. Но как они не старались, Малушка всегда обманывал их…
Вот и теперь, они ещё плавали, гадая, где вынырнет он, а Малушка с мокрыми волосами, возбужденно-радостный усаживался у костра. Чинно беседуя, два старца уже насыщались. Лицо мальчика сияло. Казалось, даже прежние искорки вернулись в его ярко-голубые глаза. Дарёна жива и свободна – это главное! И, возможно, ей лучше быть в крепости с мамкой и тятей, чем бродяжничать по дорогам – она ещё так мала. А Малушке хотелось приключений и подвигов.… И они, похоже, его нашли.
Рассказал странствующий монах такую историю. Он несёт людям свет истиной веры. Много дней уже в пути, много чего встречал.… Не всегда это что-то было благожелательно к людям.
На стрелке двух рек стоит среди леса терем с усадьбой – с огородом, постройками, животиной всякой. Живёт одиноко и нелюдимо там странный мужик. Хозяйство держит, рыбачит, бортничает, дичь и зверя бьет из лука, западни ставит…
Однажды Евлампий (так звали странствующего монаха) вышел к этому дому и постучался в калитку ворот. На стук собаки ответили, а потом вышел хозяин – огромный бородатый мужик. Он приветливо встретил гостя, - в дом провёл, накормил, угостил. Слушать вот не захотел о Боге едином. Но и на том спасибо…
Спать легли. Среди ночи проснулся Евлампий и вдруг почувствовал тревогу на сердце – непонятную, но близкую к жути. Заглянул в спаленку – хозяина там нет. В окошко посмотрел – ворота распахнуты. И тишина – будто собаки в лес убежали.
Евлампий, посох свой прихватив, вышел во двор. Что за чертовщина! Все стайки, подклети распахнуты – в усадьбе ни одной животины.
Жутко стало монаху. Вышел он со двора – и бежать хотелось без оглядки, и остаться: посмотреть, что всё это значит и чем оно кончится. Дуб неподалеку был раскидистый. Забрался на него Евлампий и наблюдает.
Луна все выше, все ярче… И, наконец, раздался где-то в чаще лесной жуткий звериный рык. А потом под дубом прошел то ли медведь, то ли человек. Он к воротам направился, и Евлампий его хорошо разглядел. Сверху до пояса огромный медведь – шерстью покрыт, лапы с когтями, морда с клыками; а ниже пояса – штаны с сапогами… И ступает как человек, только зверем рычит при ходьбе.
Вообщем, странное это существо в ворота вошло и дальше в дом – должно быть, к гостю направился. Монах с дуба слез да как припустил. Долго бежал, а потом ручей увидал и подумал – он же зверь, он же по запаху следов найдёт свою жертву. Дальше водой пошёл.
- Зверь меня искал, и рычал на весь лес, и по следу шёл, потом потерял… А луна закатилась и всё утихло, - закончил Евлампий свой рассказ.
- Что это? – спросил Малушка Гирена.
Старый и мудрый печенег лишь плечами пожал.
- Кто его знает? Но сдаётся, что оборотень.
- Он хотел гостя сожрать своего? Мы туда едем? – горячился Малушка. – Негоже нечисти жить на Руси.
Старики молчали. Блики костра освещали их многомудрые лица.
 
Тяжело опираясь на плечо волхва, воевода дошел до бани. В предбаннике он опустился на лавку, стянул с себя исподнее и с помощью Путислава вошёл в парилку.
Баня была протоплена именно так, как велел волхв – парно, но не душно, не горячо. В воздухе витал аромат свежего сена, полыни. На полочке возле камней согревались две склянки с отварами. А у полка в ведре были запарены два небольших берёзовых веника, в которые были вплетены веточки душицы.
Путислав разделся до исподнего, помог больному забраться на полок, дал выпить отвар из одной склянки, Воевода поморщился и сплюнул:
- Что за гадость ты мне дал? Горечь неимоверная!
Путислав улыбнулся, убрал пустой флакончик и проговорил:
- Не ругайся, воевода, а с добрым чувством прими снадобье. Поверь, горечь эта только на пользу тебе. А теперь ложись, укрой голову вот этим платом.
Волхв, держа перед собой сложенный плат, зашептал:
- О, Сварог, молвлю к тебе, благослови дело мое правое, воодушеви Светом своим, чтобы сотворил я добро и радость Свету Белому, роду людскому, человеку этому, Быляте. Слава Сварогу!
Повязав плат на голову, так что спрятались под ним волосы, Путислав зачерпнул из ведра с вениками горячей воды и плеснул на каменку. Под потолком поплыл душистый пар. Волхв взял в каждую руку по венику и стал водить ими над воеводой. Сначала он не касался тела больного, разгоняя пар от ног к голове, потом стал опускать руки всё ниже и ниже. Смочив веники в чистой воде, Путислав водил ими по воеводе от кончиков пальцев на ногах до плеч. Потом он дал Быляте питье из второй склянки, плеснул на каменку настоя от веников и принялся хлестать воеводу, сначала легонько, чуть касаясь, потом во всю силушку.
Очнулся воевода, сидящим в предбаннике в чистом исподнем. Рядом на лавке, прикрыв глаза, полностью одетый сидел Путислав. Снаружи донеслись голоса, и в предбанник заглянул дружинник.
- Белизар, - обратился к нему волхв, - помоги воеводе до терема добраться, до опочивальни. Пускай Всеслава напоит его теплой медовухой. Я к воеводе позже приду.
Дружинник, подхватив Быляту под руки, помог тому выйти из бани и, поддерживая, повёл в покои.
Когда воеводу увели, Путислав поднялся с лавки, накинул на плечи свой плащ, покрыв капюшоном голову, взял с лавки узелок и вышел.
Всеслава ласково гладила по руке мужа, сидящего на лавке у открытого окна. На стук в дверь воевода отозвался сам:
- Войдите.
С поклоном в опочивальню вошёл волхв. Всеслава хотела сказать ему слова благодарности, но он остановил её:
- Сейчас воеводе надо поспать, во сне силы к нему вернутся. Вот снадобье, из живицы с липовым мёдом. Давай ему с молоком по три капли на рассвете. Пусть пьёт семь лун, а на третий день старой луны вели протопить баню, да как следует. Остатки снадобья слей на каменку и пропарь мужа так сильно, как сил хватит. Потом ты должна возлечь с ним там, в бане. А когда понесёшь, будет весть тебе о дочери. А сейчас пусть воевода спит до утра. На заре силы вернутся, и сможет он управлять крепостью, как и раньше.
Путислав проследил, как Всеслава помогла Быляте улечься, потом протянул ей узелок:
- Вот, сожги в печи, а сама о муже думай, - поклонился и вышел.
 
Плавание по реке закончилось. Повозки и люди сошли на берег.
Дарёна сидела возле повозки и плела ремешок из длинных полосок кожи, которые ей дал Могута. Вдруг она ощутила толчок в спину, потом второй. Оглянувшись, девочка увидела за колесом хитрую мордашку корсака и улыбнулась:
- Как ты нашёл меня, малыш?
- Это было очень трудно, но ветер мне помог, - ответил корсак. – И знаешь, кто со мной к тебе вернулся? Твой конь из табуна Берди-паши. Тот, на котором ты сбежала из плена.
- Где ты его нашел?
- О, это была такая битва! Никто из лиходеев не ушёл! – корсак закружился на месте.
- Битва? – удивилась Дарёна? – О чём ты?
- Я говорю о битве, в которой старик, мальчик, две собаки, два коня и два сокола наказали тех, кто на вас напал! – корсак с завистью рассказал. - И знаешь, что кричал мальчик, копьем поражая тех злодеев? Он кричал «За Дарёну!».
Дарёна вскочила на ноги:
- Малушка! Это был он! Где? Где он сейчас, малыш? - она взяла маленького корсака на руки.
Лисёнок понурился:
- Не знаю. Как только стихла битва, я к тебе поспешил, а коник твой за мной увязался. Мы долго скитались, пока ветер мне принёс твой запах. И вот мы тут.
- А где же коник? – едва спросить успела Дарёна, как раздались крики и лошадиное ржание.
Прибежав на них, Дарёна увидела своего коника, пойманного одним из охранников Могуты.
- Смотри, Могута, какой конь к нам прибился, - крикнул он купцу.
Все, кто был на стану, с восхищением смотрели на жеребца, рвущегося с повода.
Дарёна подошла ближе и тихо сказала:
- Это мой коник. Младен, ты узнал его?
- Как он может быть твоим!? - удивился охранник.
- А смотри, - ответила Дарёна и подошла к жеребцу.
Тот сразу успокоился, прижался к её плечу головой и тихонько заржал.
- Его похитили разбойники, те, что убили матушку Добродею, - со слезами в голосе проговорила Дарёна, глядя прямо в глаза Могуте. – А теперь он нашел меня…
Могута взял из рук своего охранника верёвку и передал Младену:
- Запряги его в повозку Дарены, - и громко объявил. - Никто не смеет брать этого коня – у него есть хозяйка.
 
Странствующий монах не захотел возвращаться к дому оборотня, но обстоятельно рассказал туда дорогу. Утром друзья тронулись в путь.
Инициатива Малушки не очень понравилась Гирену:
- Как ты себе представляешь битву с оборотнем?
- Мы подъедем поближе к его усадьбе, схоронимся в чаще и пошлём соколика за ним следить. Когда он перекинется в медведя нападём и убьём его.
Малушка уже не расставался с коротким ромейским мечом и сейчас живо представил, как блеснет в лунном свете полированное стальное лезвие, перед тем как отсечь медвежью голову. Он откинулся на облучке, горделиво расправив плечи.
- Ты имеешь понятие, что оборотень – существо не простое, а заколдованное? Его невозможно убить простым оружием, а только из серебра выкованном.
Речь старого печенега смутила мальчишку. Он вытаращил глаза, и брови его поползли вверх.
- А где его взять?
Гирен не знал, что ответить. И Малушка уныло согласился:
- Мне это в голову не приходило.
Старый Гирен печально сказал:
- Жаль монаха мы отпустили без основательных расспросов – он бы мог нам что-нибудь рассказать о других средствах борьбы против оборотней.
Малушка улыбнулся, отгоняя мрачные мысли.
- Что может знать византийский однобожец против нашей нечисти?
Гирен покосился на него:
- Что ты почувствовал, когда монах рассказывал о своем боге?
- Я не слушал его.
- Неправда. Я наблюдал за тобой. Ты очень внимательно слушал. Теперь скажи – что ты действительно чувствовал, когда монах говорил? Что ты испытывал – радость, огорчение или вину?
- Мне кажется, с ним должны разбираться волхвы. Судить о богах не моё дело.
Гирен продолжал:
- А я думаю, если бог его так силен, почему же тогда монах бежал?
- Куда ты клонишь?
- Я к тому, - сказал Гирен с весёлыми искорками в глазах, - что всемогущий ромейский бог, давая верующим в него надежду, лишает их силы и мужества. Ваши и наши боги следят за порядком, даруют погоду, удачу в охоте, обилие и веселье, от болезней лечат, но никогда не полезут в распри людей. Человек сам должен уметь постоять за себя. Так учат наши боги.
- Крест – это их оберег? – спросил Малушка.
Но сказал печенег:
- Крест ромейский на груди – это жилище их бога. Он там сидит и за ними следит, чтобы не удумали чего против него. Они ему молятся, его целуют… С ним в руках идут смерти навстречу…
- Или бегут сломя голову от неё, - подсказал Малушка.
Друзья, старый и малый, весело рассмеялись. Им хорошо было в пути – ехать и просто болтать, ни о чем не думая, ничем не заботясь…
- Конь, праща да вольный ветер.., - распевал Малушка во всё горло только что сочиненную им песню.
И старый Гирен по-печенежски подпевал нечто похожее в переводе.
Ладные ромейские кони, встряхивая гривами и головами, помахивая хвостами, легко и ходко тянули кибитку вперед.
Огромные лохматые псы, выносливые и лёгкие на ногу, шныряли по кустам и чащам, то забегая вперед, то уносясь в сторону, выискивая засаду.
Гордый сокол одиноко в небе кружил, на много вёрст вокруг обозревая окрестность.
Малушка со товарищи встал на тропу войны.
Берегись, подлый оборотень! Они уже близко.
 
За весь день пути до Мокши с обозом Могуты не случилось никаких происшествий. И на вечерней заре купец дал команду остановиться для ночёвки. На пологом берегу реки и был оборудован стан. Повозки поставили боком друг к другу, между ними разложили костёр, над которым повесили большой котёл. Вода закипала, ждала, пока в неё положат ощипленных и выпотрошенных перепелов, которых днём смогли наловить в степи. Коней стреножили и пустили пастись на берег, поросший сочной, мягкой травой. Тихо ночь опустилась. От огромной луны было видно как днём.
Как и на прошлой стоянке Дарёна, сидя у колеса повозки, плела кожаный ремешок. Рядом с ней дремал маленький друг, корсак. Вдруг он вскочил, шерсть на холке встала дыбом. Корсак напряжёно втягивал ноздрями воздух, поводя носом по ветру. Дарёна тихо спросила лисёнка:
- Что случилось, малыш?
Корсак покружился на месте, и встал мордой в сторону степи:
- Там зло. Там волки. Много.
Не успела Дарёна окликнуть Младена или Могуту, как раздался крик:
- Волки! Большая стая!
Могута вскочил и громко крикнул:
- Занять оборону. Младен, заведи коней в реку.
В спускающейся темноте были видны красные точки волчьих глаз.
- Как бы вожака узнать. Его убить, и стая уйдёт, - пробормотал Могута, вглядываясь в степь.
Мужчины зажгли факелы, достали луки и стрелы, просмоленную паклю.. Купец подсадил девочку в повозку:
- Сиди там. Не бойся.
А Дарёна и не думала бояться. Она достала из своей котомки подарок Лепавы. Осторожно, чтобы не видел Могута, слезла с повозки и встала за колесом. Прицелившись в красные точки, она метнула первую звёздочку. Тут же раздался вой поражённого зверя. Следом за первой полетели и вторая, и третья. Каждая попадала точно в цель. Дарёна почувствовала, как звёздочки вернулись в руку, и она продолжила метать их в волков.
В стае началось смятение. Волки тихим рыком вроде как переговаривались между собой. Вдруг совсем близко от стана раздалось громкое рычание, и стая кинулась на людей. Дарёна метнула две звезды в темноту. Раненый зверь взвизгнул и заскулил. На его голос Дарёна послала еще одну звезду. Волк замолчал, а стая остановила атаку.
Злобно щерясь, волки прохаживались в отдалении. В них полетели огненные шары из просмоленной пакли. Мужчины бросали их метко, пользуясь тем, что шары освещали степь. Запахло палёной шерстью. Волки столпились вокруг поверженного зверя – видно, это и был их вожак. В самую гущу стаи влетела зажженная стрела, пущенная рукой Могуты. Волки бросились прочь.
До рассвета стан, сменяя друг друга, охраняли вооруженные обозники. Когда степь осветило ещё низкое солнце, Могута подошёл к убитому вожаку и с удивлением осмотрел нанесённые тому раны. Он точно знал, что так метать ножи никто из его людей не мог. Рана, убившая волка, была прямо посреди лба. Ещё три зверя были убиты таким же способом. Слава Сварогу!
Дав команду снять шкуры с волков, Могута подошёл к Младену, пригнавшему к обозу коней.
- Удивительно мне, - тихо сказал он. - Стрелы наши в цель летели, а убитые волки убиты чем-то другим. Удар точно в лоб – рана смертельна, а орудия в ней нет. Поразительно! Будто кто-то разил их мечом. Но никого же не видно было. Если метали ножи – где они? Кто же в битве нам помог?
Младен пожал плечами, а Дарёна, сидевшая за пологом в повозке, улыбнулась, пряча в котомку очищенные от крови серебряные звёздочки.
Всю дорогу до переправы через Мокшу, Могута ехал верхом, размышляя о ночном происшествии. Откуда на волках взялись эти кровавые раны? Кто так искусно владеет ножами или мечом, оставаясь невидимым? Он вспоминал, где находился каждый из его людей во время схватки, что у него было в руках. Внезапно в голову вкралась мысль, что единственный человек, которого он ночью не видел, была… Дарёна.
 
Наконец, на мысе у воды, образованном стрелкой двух рек, среди густых деревьев показался конёк высокой крыши. Это, без сомнения, было жилище человека-медведя. Охотники за оборотнем свернули с дороги и укрыли повозку на весёлой полянке в густой чаще. Расседлав коней и задав им овса, старый и малый, осторожно, прячась за деревьями, подкрались к усадьбе с высоким забором. На берегу реки, чуть поодаль, возвышался утёс. С него открывался вид и на двор, и на чудный дом, более похожий на княжий терем. Малушка и Гирен постояли, помолчали, разглядывая жилище чудовища, запоминая его подробности.
Ворота были открыты. На лужайке перед домом паслись пара лошадей с жеребёнком, коровы с телятами, козы, овцы, кролики – вся многочисленная живность хозяина. Даже куры высыпали со двора. А гуси и утки плескались в реке у берега. Хозяина не было видно.
- Дело в том, что сокол нам мало поможет – он не летает по ночам.
- Тогда я найду филина и скажу ему заветное слово.
Гирен покачал головой.
- Может статься, что все, кто обитает в округе, каким-то образом связаны с оборотнем. Мы можем сами попасться в ловушку. В нашем положении не стоит доверяться кому попало.
Малушка посчитал доводы старика разумными.
Гирен продолжал:
- Давай сделаем так – я ночами за ним слежу, а ты днём.
Такой план сыну бортника не понравился.
- Давай будем вместе следить за домом ночами, а днем пусть сокол над ним летает.
Так и сделали. С наступлением темноты охотники на оборотня подкрались к загадочной усадьбе и взобрались на высокий дуб – на нём, должно быть, хоронился перепуганный монах. Остаток дня на этом дереве средь густой листвы сидел сокол и зорко следил за усадьбой. Он-то и доложил, что перед закатом вся живность вернулась на двор и разбрелась по своим стайкам и клетям. Хозяин вышел из терема, чтобы запереть ворота.
Сейчас во дворе и тереме было тихо. Свет свечи долго теплился в одном окне. А когда погас, то до самого рассвета никого движения в усадьбе не было.
Хозяин спустился во двор с первыми лучами солнца. Он был огромного роста, мускулист и крепок – плечи твердые, как наковальни, а грудная клетка вздымалась, как кузнечные меха. Лицо его было обветрено, но с правильными чертами и окладистой бородой.
Он отодвинул засов и распахнул ворота. Потом открыл двери стаек и дверцы клетей. Живность не спеша потянулась на выпас.
Так было и во вторую ночь, и третью…
Малушка нервничал. Гирен утешал:
- Погоди. Луна прибывает. Колдовство случится в полнолуние.
На третий день спавших в тени деревьев на заветной полянке мальчика и старика разбудил дозорный сокол – в загадочную усадьбу прибыла кавалькада всадников. Охотники на оборотня поднялись на утёс. Действительно, двор был полон людей, а на лужайке у ворот паслись стреноженные кони. Местной живности видно не было – даже уток и гусей в реке.
Приезжие, числом около тридцати, вытащили во двор несколько столов и поставили к ним лавки. Хозяин щедро накрыл гостям пир.
- Что это? – удивился Малушка.
- Похоже, что «княжья охота». Это его терем и его человек – наш оборотень.
Веселились приезжие до темна, потом загнали коней в стайки. А когда на небо выкатилась огромным диском луна, над теремом и подворьем раздался пронзительный волчий вой. Минуту спустя огромная стая волков промчалась под дубом (следопыты уже были на нём) вслед за вожаком и исчезла в темноте.
- Что это? – растерялся Малушка.
- Это и есть «княжья охота», - сказал мудрый Гирен. – Каких-то путников на дороге помчалась терзать волчья стая. Я слышал об этом. Они не раз нападали на наши кочевья. Мы пробовали их преследовать, но следы каждый раз бесследно исчезали.
- А вдруг они напали на наших коней?
Сходили к схрону в чаще – все было тихо. Перекусив, снова вернулись на дуб. До рассвета никакого движения. Ближе к обеду, когда уставшие следопыты собрались отправиться отдыхать, на дорожке к терему показалась толпа голых мужей, несших на руках окровавленное тело.
- Князя убили! Князя убили! – раздались вопли, когда люди вошли на широкий двор. – Седлаем коней и в погоню за ними.
Вышел хозяин из терема, осмотрел окровавленное тело, с которого кто-то рукой безжалостной, содрал всю кожу. Сказал, покачав головой:
- Мы догоним их ночью – никуда не денутся. Я вас поведу!
 
У переправы через Мокшу Могуту, ехавшего впереди обоза, догнал один из его охранников.
- Останови обоз, Могута, - хрипло проговорил он.
- Что случилось? – строго спросил купец. - Вон уже переправу видно.
- Пойдём к моей повозке, - повернул коня охранник.
У повозки он оглянулся, чтобы рядом не было никого, и откинул полог:
- Смотри.
Могута заглянул внутрь и удивлённо повернулся к охраннику:
- Это что такое, что за мерзость?
- А это те самые шкуры, что мы с убитых волков сняли, - последовал ответ.
У купца по спине пробежал холодок. Он рукояткой нагайки указал внутрь повозки:
- Но это же… человечья кожа! – воскликнул приглушенным голосом.
Охранник закрыл полог:
- Взошло солнце, осветило повозку, и шкуры волчьи превратились в человеческую кожу. Это значит, что напали на нас ночью не просто волки, а оборотни. Раз мы убили их вожака, то они вернутся отомстить. Нельзя нам на ту сторону переправляться. Там недалеко и до слободы. Надо на этом берегу оборотней встречать и биться насмерть.
Могута почесал бороду:
- Да-а-а, битва предстоит неслабая. Скачи в слободу, зови мужиков, кто из лука бьёт хорошо, кто сможет огонь метать далеко. Пусть смолы и самогона побольше привезут. И серебра, серебра попроси – сколько могут дать. Если волхвы есть, зови – пусть заклинания читают. Не устоим мы – падёт слобода. А там детишки, женщины, старики…
Могута помолчал, задумавшись, потом махнул рукой в сторону полога:
- А это сожги! И чтоб следа не осталось, пепел развей по ветру.
Подъехав к столпившимся обозным, Могута сказал:
- Люди, прошлой ночью на нас напали не волки, оборотни…
Волной прокатился ропот, но вслух не было сказано ни слова. А купец продолжил:
- Мы в этой битве смогли убить вожака, потому стая и ушла. Но они вернутся нынче ночью, и может быть, даже не волками… Кто знает в какую нечисть они могут перекинуться! Нам предстоит сражение не на жизнь, а на смерть. Кто боится, того отпускаю. Это не грех - оборотня страшиться. Я послал гонца в слободу. Придёт, я верю, нам помощь. А мы пока должны немало хвороста собрать, борозду прокапать вокруг стана. Распрягите коней, уведите их на тот берег. Повозки в середину круга поставьте.
Обозные принялись исполнять распоряжение Могуты.
А он, спешившись, подошёл к Дарёне, стоявшей поодаль.
- Дарёна, тебе надо будет в слободу отправиться.
- Нет, - твёрдо ответила девочка и протянула Могуте ладонь, на которой лежали серебряные звёздочки. - С этим я смогу быть полезной в битве.
Купец взял в руки одну звёздочку, повертел её в руках:
- Откуда они у тебя? Кто тебя научил их метать?
Дарёна улыбнулась:
- Это подарок Лепавы, когда мы из плена бежали. А ей подарил старый мавр, что помог нам в побеге. А научилась их метать, пока мы по степи скитались. Могута, есть у меня ещё один подарок от Бомани. Эликсир. Тот самый, что дочку твою вылечил.
Купец заинтересованно смотрел на девочку, вернув ей звёздочку.
- Надо чтобы все твои люди подошли ко мне, и я всем дам по капле эликсира. Это поможет им в битве. Укрепит волю и кровь, чтоб не подхватить заразу от оборотней.
Удивлённый купец кивнул и позвал своих людей к повозке Дарёны.
Вскоре на двух телегах подъехали мужики из слободы и включились в работу – кто борозду прокапывал, кто хворост собирал, кто стрелы строгал из лучин осиновых...
Два человека привлекли внимание Могуты из новоприбывших – один был в плаще с капюшоном, какие обычно носят волхвы, второй в кожаном фартуке и с большим мешком. Купец подошёл к ним:
- Я - купец Могута из Мурома. На мой обоз прошлой ночью напали оборотни.
- Я – кузнец, зовут меня Стоян. Мечи, ножи кую, вот принёс готовые наконечники для стрел. Из серебра. Тому третье лето, как заказывал их выковать путник новгородский, да пропал. А ещё в мешке ножи да топоры…
Могута оглядел стан и указал кузнецу на обозников сидевших вокруг костра:
- Ступай, добрый человек, к тому кострищу – там мои вои стрелы готовят, как раз твои наконечники сгодятся.
Стоян поднял мешок, звякнув железом, и пошёл к костру.
- Слышал я о тебе, купец Могута – много похвального люд на дорогах бает, - подал голос человек в плаще.
- Скажи, кто ты. Негоже говорить с путником, не зная имени его, - нахмурился Могута: не понравилась ему речь гостя.
А тот откинул капюшон и взглянул прямо в глаза купцу:
- Я Сваруна, Сварогом благословленный волхв. Помогаю людям, и в миру, и в бою. Услышал я в слободе о битве с оборотнями, решил помочь.
Волхв был статен и могуч, чувствовалась под плащом сила.
Могута подал ему руку:
- От помощи не откажусь.
До самого вечера кипела работа. К закату была готова борозда, хворост в ней полили смолой. В слободской телеге лежали факелы, у каждого лучника были полные колчаны осиновых стрел с серебряными наконечниками. Перед бороздой были воткнуты в землю осиновые колья, остриями вверх.
Могута собрал всех у своей повозки:
- Лютая битва нам предстоит. Но нам никак нельзя уступить этой мерзоте – за рекой слобода, а в ней жены и дети. Защитим землю матушку, во славу Перуна!
 
Яростно спорили старый и малый.
- Мы должны напасть на них! – требовал Малушка.
- Как ты себе это представляешь?
- Все разом – как мы расправились с разбойниками.
Гирен покачал головой.
- Там поляна была – тем некуда было укрыться. Мы тогда на спящих напали – половину из них кони затоптали не проснувшимися.
- Эти тоже скоро уснут. Мы вдвоём прокрадемся в терем и всех перережем. Того, кто во двор выскочит, прикончат лошади. Кто за ворота убежит – догонят собаки. Кто на крышу вскарабкается, достанет сокол. Нам нельзя ждать ночи. Ну, что же ты?
- Ты забываешь, мой юный друг, что имеешь дело с оборотнями. Им нипочем ни стрелы моего лука, ни ядра твоей пращи. Запомни – оборотня может убить только серебро: либо стрела с таким наконечником, либо кинжал, либо ядро для твоей пращи. У нас их нет. Мы бессильны перед этими гадами. Послушай меня – не стоит напрасно рисковать. Я твой друг и готов идти за тебя до конца, но в последнее время рядом с тобой мне почему-то жизнь стала мила, как разношенные сапоги – надёжные и удобные. Прости старика, но ни к чему нам безоглядно жизни свои отдавать. Мы должны перехитрить врагов.
- Как? Что же нам делать? – в отчаянии воскликнул Малушка.
Прежде чем ответить, Гирен помолчал немного, потом кивнул:
- Наверное, нам лучше сняться отсюда, догнать обоз и вместе с ними отбить нападение. Они всё равно там ночью будут. У кого-то в обозе есть серебряное оружие – ведь князя оборотней чем-то убили.
Малушке очень не хотелось уходить без битвы.
- А может, усадьбу подожжём? С огнем шутки плохи – все равно кто-нибудь да погибнет. Потом с остальными разберемся.
- Я думаю, никто не погибнет кроме скота хозяина. Видишь? – он их сегодня не выпускает.
Малушка окинул усадьбу взглядом, потом повернулся к Гирену.
- Ну что же, тогда поехали?
- Надо сокола послать на розыск обоза. Пока добираемся и запрягаемся, он вернётся и подскажет дорогу.
Малушка кивнул и тихонько защелкал языком. Сокол, сидевший на верхушке дуба, слетел к нему на плечо. Мальчик поставил ему задачу, и птица стремительно взмыла ввысь. Потом они осторожно спустились вниз и, хоронясь за деревьями и кустами прочь подались. Быстрым шагом старик с Малушкой пересекли дебри чащи на пути к схрону.
Сердце у Малушки колотилось, как у приговоренного к смерти, шагающего к месту казни. В голове царила пустота. Он чувствовал себя так, будто его подхватило мощным потоком и, бессильного плыть, влечет к неизбежному – к позору воина, сбежавшего с поля боя.
Когда, отдуваясь и пыхтя, они оказались на заветной полянке, здесь было тихо – мирно паслись кони, отдыхали в тени собаки. Животные обрадовались людям, но вели себя виновато – будто застали их за праздным занятием. Всем хотелось в дорогу – хотелось движения и битвы. Не одному Малушке…
Сборы были недолгими. Через полчаса кибитка выезжала на едва приметную дорогу, ведущую к терему оборотней. Малушка повернул лошадей прочь от него. Наскоро найдя чем перекусить, Гирен сам набил пищей рот и угостил мальчика копченой щукой с лепешкой. Запивали еду ключевой водой из баклажки.
Кони шли легкой рысью. Повозку встряхивало на кочках.
- Смотри, - сказал зоркий Малушка. - Два сокола к нам возвращаются.
- Наверное, подружка твоя нашлась, - улыбнулся Гирен.
Птицы, спикировав с высоты, опустились на плечи мальчика. Тот потерся о них вихрами, наклоняя голову влево, вправо…
- Как я рад!
И вдруг слёзы брызнули из его глаз.
- Что? Что они принесли? – встревожился старый Гирен.
Малушка срывающимся голосом объяснил:
- Обоз нашли… И Дарёна там!
Морщинистое лицо старого печенега посветлело от задумчивой улыбки.
- Плачь, мальчик, плачь. Это хорошо. Мне это чувство тоже знакомо.
 
Глава 10
 
- Могута, смотри, - окликнул купца один из его обозных. - Там, вдали показалась кибитка, а рядом с ней, то ли волки, то ли собаки.
Могута взглянул в указанную сторону. Силуэт запряжённой парой кибитки хорошо прорисовался на фоне закатного неба.
- Предупредить надо путников, а то сгинут невзначай, - Могута указал на приближающихся гостей одному из всадников.
Все, кто ждал ночи, разошлись по кострам, тихо разговаривая.
Купец вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним вдруг из спускающихся сумерек появились два крупных лохматых пса. Следом за ними вскоре подъехала и кибитка. На козлах Могута увидел двоих – старика в печенежских одеждах и отрока.
 Лица обоих были обветрены, обожжены солнцем, и купец понял, что путники долго путешествовали в степи. Когда кибитка остановилась, старик легонько присвистнул, и собаки убежали к нему, а мальчик скорым шагом подошёл к Могуте.
- Исполать тебе, купец, - с лёгким поклоном обратился к нему гость.
Могута склонил голову и ответил:
- И тебе мира, путник.
- Я сын бортника Малушка стал сыном степей, разыскивая названную сестру свою, похищенную степняками. Спешил к вашему обозу, узнав, что вам предстоит битва с оборотнями, - твёрдым голосом говорил Малушка, а глазами искал Дарёну.
Могута удивленно ответил:
- А откуда тебе стало известно о предстоящей битве? Оборотни на нас напали всего лишь пошлой ночью.
- Днями к нашему костру вышел странник и рассказал, что чудом спасся от оборотня, в чей терем он заглянул ночевать. Мы с моим названным отцом решили выяснить, правду ли он поведал. Нашли мы этот терем, наблюдали за ним – жил там мужик хмурый, здоровый, кулаки, что гири пудовые. Под луной он в медведя перекидывался. Мы видели, как ввечеру прибыли туда гости вооружённые, один одет богато, другие беднее. Чисто князь со свитой. А как взошла луна, обернулись гости волками и кинулись прочь из терема. А на рассвете вернулись людьми, неся на носилках истерзанное тело князя.  Громко кричали гости над телом князя, призывая к мести. А хозяин терема сказал, что станет их главарём, и сам поведёт стаю на ваш обоз.
Малушка шумно выдохнул – не привык он так много говорить.
Могута, слушая рассказ мальчика, становился всё мрачней.
- Горька твоя весть, отрок, - хрипло проговорил он. - Но сможешь ли ты сражаться вместе с нами?
- Не сомневайся, купец, - смело ответил Малушка. - Я пращой метаю точно в цель, живому не встать, а названый мой отец – лучник знатный.
- Хорошо, - кивнул Могута, - ступай вон к тому костру, пусть твои ядра смолой обмажут, будешь их горящими метать, а спутник твой к другому костру, там лучники. Свою кибитку и собак, отведите за реку, там и наши кони.
Малушка решил пока не спрашивать у Могуты про Дарёну, думая, что девочка, скорее всего, в слободе – от битвы подальше. Он передал Гирену, куда переправить кибитку, где потом искать его и направился к смоловарам.
 
Заросли можжевельника и кизила окружали уютную беседку в дворцовом саду. Далеко за полночь при свете факелов вокруг стола, на котором стояли кувшин вина, кубки для питья и большое блюдо фруктов, сидели и разговаривали четверо мужчин. Это были самые могущественные люди того времени: Велизарий – византийский полководец и дипломат, Барыс-хан – глава союза печенежских племен, Сартак – хан волжских булгар и Великий Каган хазар Ешуа.
Вопрос был важный – говорили все, и лишь харизматичный и молодой, только что ступивший на престол после смерти отца владыка хазар молчал и зорко наблюдал за гостями.
- К чему такие сложности? – горячился Сартак. – Разом навалиться с четырёх сторон – и все дела. Разве устоит Русь против такой силы?
Барыс-хан был того же мнения.
- Очень опрометчиво вы надеетесь на свою силу, - заявил Велизарий. – Во-первых, русские витязи – отменные войны; разве есть ещё кто-то, кто не испытал это на своей шкуре? Во-вторых, подступы к Киеву с юга и востока прикрывают сторожевые крепости. Пока их штурмуем, на помощь Киеву придут новгородцы – и это, в-третьих. Вы хотите, чтобы я положил своих легионеров, отвлекая основные силы русичей, пока вы будете грабить восточные окраины их страны? Меня опрокинут в Понт Эвскинский, а вы разбежитесь по степям – разве это победа? Вы мыслите как разбойники у дороги. Нет, Русь надо сломать одним хитрым и сильным ударом навсегда, а потом разделить её на четыре части.
Повернувшись всем телом к нему, Каган Ешуа попросил Велизария:
- Так поведайте нам свой план, уважаемый.
Византиец кивнул:
- Он таков. Мой легион уже выступил из Корсуни. Мы двигаемся на восток. Пусть разведчики русичей думают, что мы идём на Хазарию.
Ешуа прищурился и сжал кулаки.
Полководец и дипломат продолжал:
- Однако, соединившись с ордами печенегов, мы двинемся на север. Если русские разведчики ещё будут преследовать нас, пусть думают, что мы идем на булгар.
- В моих степях их не будет, - важно сказал Барыс-хан.
- Вы, тем временем, - Велизарий оборотился к Ешуа, – на галерах поднимаетесь вверх по Итилю. Надеюсь, осадные, стенобитные орудия и катапульты уже готовы?
- Как и уговаривались, - ответил Великий Каган. – Еще зимой.
- Тогда возьмите их с собой. Вы, - обратился Велизарий к Сартаку, - ждёте нас на луке, где Итиль поворачивает на Русь. Оттуда мы и двинемся на неё. Первый удар по Мурому. Когда город падёт, нам откроется путь к верховьям Днепра. Здесь мы поставим заслон, чтобы пресечь попытку новгородцев помочь Киеву. И всеми оставшимися силами навалимся. С севера у Киева нет прикрытия крепостями. С севера он беззащитен. Всё просто и логично – берём Киев, отрезаем Новгород от хлебных поставок, и второй великий город наш. А вслед за ним и вся остальная Русь!
- Как же мы её поделим, уважаемый? – слащаво улыбаясь, спросил Ешуа.
- Думаю так, - натянув на лицо самую суровую маску из своего арсенала мимики, - сказал Велизарий. – Киев и все, что западнее его реки, берём мы.
- Восточные земли и юг Руси ваши, - византиец сделал легкий поклон в сторону Барыс-хана.
- Север ваш, - полководец и дипломат повернулся к Сартаку.
- А Новгород мы подарим уважаемому хозяину, - более глубокий поклон он отвесил Ешуа.
Тот, отбросив невозмутимость свою, тут же крикнул:
- И Тмутаракань!
Византиец кивнул, соглашаясь.
- Но её еще надо взять!
- Мы поможем, - сказал Велизарий.
 
Тьма над степью наступает медленно. Далеко на западе ещё светлый край неба, а с востока тихой сапой крадется ночь, зажигая звёзды. Постепенно полная луна, словно начищенное серебряное блюдо воцарилась на небе, а на горизонте погас последний луч солнца.
В этот миг раздался над степью страшный, леденящий сердце вой. Он летел к своей владычице луне, заставляя всё живое трепетать от страха.
На стану, приготовленном к битве, все замерли, внимая этому вою. Могута дал знак запалить борозду со смолой. Вспыхнувший огонь далеко осветил степь и волков, оскаливших морды недалеко от преграды. Волки ходили вдоль полосы огня, недовольно рыча. Осиновые колья, вбитые перед бороздой, не давали им подойти ближе. Вдруг хищники смолкли и расступились. Вперёд вышел странное существо – снизу до пояса человек в сапогах и портах, а выше – зверь с медвежьей головой. Он поднял высоко лапы и прорычал:
- Эй, вы, людишки, лучше сдайтесь, тогда лёгкой смертью умрёте. А не сдадитесь – умирать будете долго и мучительно, потому что мы крови вашей напьёмся за князя нашего, вами убитого.
В ответ на эти слова в медведя и его свиту полетели стрелы, копья, огненные шары.
Волки бросились на стену огня, но прорваться к людям не смогли. Кто-то повис на кольях, кто-то с опалённой шкурой отступил. Когда стрелы попадали точно в цель, то волк падал замертво и мёртвым превращался в человека. Это явление поразило защитников.
Могута громко крикнул:
- Точнее цельтесь, чтобы зря стрелы не пропадали. Медведя нам надо сразить, вожака.
Люди, молча, делали своё дело. Волки выли и рычали на всю степь.
Медведь снова вышел вперёд и стал вырывать из земли осиновые колья, чтобы ближе подойти к людям. Один из волков попытался, пробежав через образовавшийся проход, перепрыгнуть борозду с огнём, но метким ударом огненного шара был сбит прямо в пламя борозды и сгорел в мгновение ока со страшным человеческим криком боли.
Вдруг над полем битвы раздался голос волхва:
- О, Сварог, брат Перуна, я Сваруна, тобою благословленный, молвлю к тебе! Благослови дело наше правое. Ниспошли нам помощь свою в битве с нечистью, чтобы было добро и радость всему свету белому и роду людскому. Слава Сварогу! Слава Перуну!
Какое-то время стояла тишина – даже волки смолкли, готовясь к новой атаке. Внезапно среди ясного звёздного неба раздался гром, и две звёзды стали расти и расти, пока не стали глазами, грозно смотревшими вниз. Прогремел громом страшный голос:
- Как смели вы, из темноты вышедшие, сразиться вот так с людьми, богами охраняемыми?! Разве можно вам устраивать битву, напав на них?! Да поглотит вас земля!
Глаза сверкнули молниями и погасли,  а в том месте, куда попали, земля стала проваливаться, и в образовавшуюся яму пропали все оборотни – живые и мёртвые.
Люди, поражённые увиденным, молчали. Наконец, кто-то осмелился пересечь борозду, огонь в которой почти прогорел.
- Пусто! – прокричал он. - Нет больше оборотней! Ни одного…
Вставшее рассветное солнце удивилось пляске людей в степи.
 
Дарёна, обессилев и от битвы, и от силы богов, сразившей оборотней, присела возле повозки и не сразу поняла, что ей в ладошку кто-то тычется, привлекая внимание. Она опустила взгляд:
- Корсак, ты? Откуда взялся?
Улыбаясь, девочка взяла лисичку на руки, но улыбка тут же слетела с её лица, когда услышала весть, которую ей принёс лисёнок. Дарёна спустила его с рук и поискала глазами Младена и Могуту. Оба они стояли невдалеке у костра.
- Младен, Могута! – бросилась она к ним.
Первым на её зов обернулся Младен. И увидев встревоженное лицо девочки, поспешил навстречу.
- Младен, там далеко в степи собирается вражье войско! Большое!
Младен поднял Дарёну на руки:
- Откуда ты это узнала?
- Поверь, я точно знаю, - горячо проговорила она. - Пойдём Могуте скажем.
Младен подошёл к купцу и отозвал его в сторону. Тот с недоверием посмотрел на девочку:
- После твоего участия в битве, я поверю, что до тебя дошла такая весть. Но чтобы точно всё разведать, нам надо послать в степь своего человека.
В этот момент раздался крик:
- Дарёна! Наконец-то я тебя нашёл!
Девочка оглянулась и, спрыгнув с рук Младена, побежала навстречу Малушке:
- Малушка! Братец!
Мужчины с улыбкой наблюдали за встречей. А Дарёна, взяв за руку Малушку, потянула его к Могуте:
- Могута, вот названный брат мой Малушка. Лучшего разведчика в степи не найти!
 
Морена, богиня зла, болезней и смерти, примчалась в чертоги небесного бога Сварога верхом на огромной летучей мыши – Вампире.
- Нечестно играете вы с Перуном. За что оборотней погубили? Пусть бы сразились у переправы с людьми, а мы бы поспорили – чья возьмет?
Убеленный сединой, высокий и крепкий старец Сварог сурово нахмурил брови:
- Тебе забава, когда люди гибнут? 
Страшная женщина с темным морщинистым лицом и глубоко запавшими маленькими глазами, провалившимся носом, костлявым телом и такими же руками с длинными изогнутыми ногтями расхохоталась:
- Тебе-то что? Ты же бессмертный!
- Люди возлюблены мною, и не тебе, карга старая, губить их жизни.
- Тихо, мальчик мой, спокойно, - негромко проговорила Морена. – Смерти ты не подвержен, но не болезням. Вот напущу на вас с Перуном недуги – отметает он молнии, а ты от хвори загнешься и с постели своей не встанешь.
Грозный Сварог опустил голову, чтобы злобная старуха не увидела страх в его глазах. Страх даже собаки чуют, а перед ним сейчас само воплощение Зла – богиня Морена.
- Так и передай своему брату – я до вас доберусь!
Она огляделась вокруг. Зашипела змеёй, подзывая Вампиру. Вскарабкавшись ей на шею, проворчала:
- Русичей они пожалели…
От  пронзительного свиста Морены огромная летучая мышь с места рванула в облака. Издалека донеслись до Сварога жуткий хохот и вопль:
- Да сгорит синим пламенем ваша Русь!
Полёт Морены был недолог. Вампир приземлился на берегу омута, затянутого ряской, что притаился в глухой чаще непроходимых муромских лесов. Огромный, с быка ростом, пёс преградил дорогу Морене.
Завораживающими медленными движениями, богиня зла потянулась к шее животного, почесала его под челюстью. Страшная собака подняла на неё злобой горящие глаза. Уши свирепого животного словно слегка обмякли. Из пасти высунулся язык. Пёс часто задышал. Рука Морены двинулась к затылку животного, почесала его за ушами, потрепала загривок.
- Хозяин твой дома? Можно мне пройти к нему? Ну, или сам позови…
Пес не шелохнулся. Морена сунула в щербатый рот четыре крючковатых пальца и оглушительно свистнула. Листья и птичьи гнёзда слетели наземь с прибрежных дубов.
Вода взбурлила, и на поверхности появился торс повелителя тёмных сил с копьем в руке – Чернобога, бога Тьмы. Злоба светилась в его глазах…
Увидев Морену, могущественный владыка горьких несчастий сменил гнев на милость.
- Ты чего расшалилась? Спать мешаешь…
- Не время спать, друг мой любезный! Поднимай свою силу нечистую – леших, запутывающих лесные тропы; русалок, затягивающих людей в омуты; хитрых банников, лишающих воинов в бане сил; ехидных и коварных вурдалаков; капризных домовых… Всех поднимай – идем на Русь!
Вдохновенная речь Морены не зажгла Бога Тьмы. Он почесался, выцарапал пиявку из-под мышки, напившуюся черной крови – раздавил, отбросил её и поморщился:
- Ходили уже. Забыла что ли? Как нам тогда Боги верховные накостыляли – до сих пор бока ломит. Я в эти игры больше не играю.
- Мы тогда с дуру сунулись – не подготовились. На этот раз будем осторожнее. Я недугами поражу всех, кто станет у нас на пути.
- Вот когда поразишь, тогда приходи.
- А ты пойдешь со мной на людей?
- Да я и сейчас им всячески пакощу – ночами не сплю. У тебя всё? Ну, тогда бывай…
Перед тем как погрузиться в тёмную воду обернулся к собаке. Игнорируя Морену, раздраженно сказал:
- Никаких гостей, Семург – ты же знаешь! Никаких гостей больше! У меня сончас.
 
Могута вопросительно посмотрел на мальчика:
- Сможешь?
Малушка смутился, но гордо вскинул голову:
- А что нужно разведать в степи?
Младен очень серьёзным тоном проговорил:
- Дарёна поведала о том, что на юге степи собирается вражье войско. Вот и надо проверить, что там замышляется.
Малушка задумался, потом улыбнулся:
- Если я сам туда отправлюсь, да пока вернусь, можно немало времени потерять. А вдруг там действительно готовится битва? Но я смогу разведать. Пошлю моих крылатых разведчиков – они обернутся за два дня. Но всё разведают, как надо.
Могута кивнул:
- Посылай своих разведчиков, а потом приходи вон к тому костру у повозки – мы там будем.
Малушка улыбнулся Дарёне и побежал через мост на другой берег, где Гирен уже готовил повозку к дороге.
- Отец, нужно наших соколов в разведку послать.
- Твои соколы, - кивнул старик, - они зоркие, смогут всё разведать.
Малушка свистнул по-особому, и из-за облака спустились к нему обе птицы. Мальчик шептал, поглаживая их по перьям. Соколы слушали, повернув головы набок.
- Поняли? – спросил птиц Малушка.
Клёкотом отозвались птицы и свечами взмыли в небо. Мальчик, провожая их взглядом, тихо сказал:
- А ведь я в лагере Дарёнку встретил!
Гирен повернулся к нему и положил руку на плечо:
- Значит, теперь наша дорога вместе с обозом в крепость? Проводим девочку к отцу с матерью.
- Надо, - твёрдо сказал Малушка. - Хотя с её отцом, воеводой Былятой, мы плохо расстались. Пойдёшь со мной в лагерь?
- Ступай, - отрицательно покачал головой Гирен. - Тебе о многом надо Дарёне рассказать… расспросить её.
Малушка свистнул псам и велел одному из них следовать за ним.
Подойдя к указанной Могутой повозке, мальчик не увидел Дарёны, но как только он заговорил с сидящими у костра мужчинами, её весёлое личико показалось из-за полога:
- Залезай сюда, Малушка.
Мальчик легко запрыгнул внутрь, не заметив недоуменных взглядов, которым обменялись Младен и Могута.
- Как я рада, что ты меня нашёл, - улыбкой встретила его девочка.
- А я тебя не сразу узнал. Ты в этом наряде совсем не похожа на девочку, которую я по всей степи искал.
- А помнишь, как ты мне сам велел сарафан в порты переделать? Вот был тогда у меня вид, когда меня матушка с батюшкой встретили!
Малушка кивнул:
- Было дело. Вы сейчас куда направлялись-то?
Дарёна погрустнела:
- Понимаешь, когда меня в первый раз отправили в Ужгорскую крепость, на нас напали разбойники. Убили тётушку Добродею, всех охранников. Меня и Лепаву Младен в кустарнике спрятал – так и спас. А потом мы вернулись в Муром.
- Что напали на вас, я знаю. Охранника одного встретил. Он очнулся в могиле, на волю выбрался и шёл по дороге. Нам сказал, что хитники напали, что всех убили…
- Ты думал, что меня тоже убили? – воскликнула Дарёна, закрыв ладошкой рот.
Малушка кивнул:
- Мне тогда очень плохо было. Но мы сумели за убиенных отомстить. Всю банду порешили.
По щеке девочки скатилась слеза:
- Я так сильно испугалась тогда. Даже сильнее, чем когда меня похитили печенеги.
Малушка внимательно посмотрел в глаза Дарёне:
- Там тебя не посмели обидеть?
- Пробовали, но меня взял к себе сын хана Берди-паша. Приставил ко мне женщину, чтоб меня языку и традициям степняков выучила. А женщина эта оказалась русской пленницей Лепавой, - шептала Дарёна, опустив глаза. - Нас с ней охранял раб Бомани, он мавр – ты таких чёрных людей и не видел, поди.
- А как вам удалось бежать? – поинтересовался мальчик.
- Мы с Лепавой долго готовились к побегу. Но сбежать смогли только тогда, когда Берди-паша нас вывез в своё становище в степи. Потом отец его вызвал  во дворец, и мы сбежали. Бомани коней подготовил. А потом мы брата Лепавы Младена встретили, потом Могуту с обозом и с ним уже добрались до Мурома. А ты где был всё это время?
- Скитался по степи, искал твои следы. Я смог наказать твоего похитителя – от него мне досталась кибитка с чудесными конями. Встретил в степи старого печенега, которого сородичи оставили помирать. И с ним подружился. Он стал для меня как отец, многому меня научил. Я теперь могу и из лука стрелять и биться на мечах.
- Ой, Малушка, а кого ты в степь послал разведать? – вспомнила Дарёна.
Малушка улыбнулся:
- Соколов. Знаешь, я был на ярмарке в Муроме и смог по столбу за клеткой залезть. Шепнул соколам слова заветные и отпустил их на волю. А уж потом они меня сами нашли и верными друзьями стали на всю жизнь. Завтра они вернутся.
Из-за полога показалась голова Младена:
- Наговориться не можете? Там из слободы привезли пироги да взвар, пойдёмте к костру.
Младен помог Дарёне спуститься на землю. Малушка не заставил себя ждать, но к костру не пошёл:
- Ты ступай, Дарёна, а мне надо к кибитке вернуться – отец меня ждёт.
- Подожди, - остановил его Младен. - Сейчас тебе принесу пирогов, поедите с ним.
Получив два пирога и жбан со взваром, Малушка припустил к мосту, за которым его ждал Гирен.
 
Старик и мальчик уснули спокойным сном в тени огромного дуба, охраняемые верными псами. На закате Малушка сходил в стан Могуты и помог людям привести в порядок место сражения – выровняли борозду, смешав золу с землей и выложив дёрном, взятым у самой кромки воды. Малушка не без труда отыскал свои ядра, выпущенные из пращи. Уже стемнело, когда он увидел сидящего невдалеке пса и понял, что посланник Гирена прибыл за ним. Попрощавшись с Дарёной и Младеном, мальчик поспешил к названному отцу.
Встретили громким клёкотом соколы. Малушка сел на облучок, погладил обоих по крыльям и внимательно выслушал. Гирен обратил внимание, что мальчик изменился в лице и спросил:
- Тревожные вести принесли тебе птицы?
- Плохо дело. Родичи твои готовятся напасть на Русь, - хмуро ответил мальчик.
Гирен опустил голову, вздохнул и тихо проговорил:
- Ты, мой мальчик стал мне родичем, и я за тобой пойду, куда ты пойдёшь.
Малушка порывисто обнял старика, прошептал на ухо:
- Отец!
Свистнул собакам и побежал в стан купца. Могуту он увидёл сидящим у костра в самом центре стана и смело подошёл к нему:
- Вернулись мои разведчики.
- Говори, - встал на ноги купец.
- Действительно, за три-четыре дня пути собирается большое войско на Муром идти, а потом на Киев. На пути у них две преграды погост с постоялым двором да крепость Ужгорская. Я отвезу Дарёну к воеводе и предупрежу его о битве, а ты спеши в Муром – собирай с князем сколько сможете люду в ополчение и выступайте к крепости.
Могута помолчал, обдумывая сказанное. Что ни говори, а отрок-то прав.
- А до крепости как доберёшься? – наконец спросил он.
- Не волнуйся, Могута, эти дороги мне хорошо знакомы, да и не один я буду. Позволь мне сейчас забрать Дарёну – в ночь поедем, чтобы к утру прибыть в крепость, да и вам не след тут ночь коротать – поспеши в Муром. Просьба к тебе – вели дать тёплый плащ для Дарёны: ночь будет холодная.
Могута кивнул, достал из повозки свой плащ и отдал мальчику. Потом громко крикнул:
- Все ко мне.
Малушка не стал ждать, пока купец расскажет всё своим людям, позвал из повозки Дарёну – и, взявшись за руки, они побежали через мост.
 
Былята стоял на башне, вглядываясь в предрассветное небо. Поднимающееся солнце гасило звёзды, но с запада приближались чёрные тучи.
- То ли гроза идёт, то ли небо какую беду чувствует, - пробормотал воевода и прислушался.
На лестнице послышались лёгкие шаги, и Былята шагнул навстречу жене:
- И тебе не спится, милая?
- Муж мой дорогой, я несколько дней уже хочу тебе новость сказать, - улыбнулась ему Всеслава.
- Несколько дней? – удивился воевода.
- Я хотела убедиться, что не ошибаюсь. Былята, случилось то, что предсказал Путислав. Понесла я. Значит, скоро мы получим весточку о Дарёнушке, о милой дочери нашей.
Воевода поцеловал и крепко обнял жену:
- Любая моя! Хорошими вестями день начинается! Пойдем в терем, утро с прохладой идёт. Вон тучища какая на западе висит.
Легко подхватив Всеславу на руки, Былята спустился с башни. Но не успели они дойти до крыльца, как от ворот крепости донесся крик:
- Донесите воеводе. Едет кто-то. Кибитка, парой коней запряжённая.
Былята переглянулся с женой. Кибитка. Парой запряжённая. Это может быть только Малушка.
Всеслава прошептала:
- Это он, Былята. Ступай. Приведи его в терем.
Воевода скорым шагом направился к воротам и велел открыть их. Кибитка приближалась, а сердце воеводы вдруг затрепетало, словно птичка в клетке. Он узнал возницу, это и вправду был Малушка, а в кибитку запряжены те самые ромейские кони, которых он хотел отнять у него.
Малушка, не удостоив воеводу взглядом, проехал мимо и остановился у самого крыльца, на котором, прижав руки к груди, стояла Всеслава. Мальчик спрыгнул с облучка, помог спуститься из кибитки маленькой фигурке в огромном плаще. Когда она поднялась на крыльцо и откинула капюшон, мать крепко прижала к себе вновь обретённую дочь.
- Мама, - прошептала Дарёна. - Пойдем в светлицу, мне надо переодеться.
В этот момент к ним подбежал воевода, подхватил дочку на руки, прижал к себе и пошёл внутрь.
Малушка медленно стал подниматься за ними – остановился и, обернувшись, сказал дружиннику:
- Определи коней на постой, накорми их и старца.
Войдя в горницу, Малушка огляделся – ничего не изменилось. Скрипнула внутренняя дверь, и Малушка встретился взглядом с Былятой. Воевода подошёл к нему и крепко обнял:
- Ты прости меня, мой мальчик, за последнюю нашу встречу. Горе застило мне глаза и душу. Вот потому и обидел тебя. Прости. От всего сердца прошу. За Дарёну спасибо.
Настроенный на жёсткую встречу Малушка растаял, на глаза навернулись слёзы, но он сдержался, судорожно вздохнул и проговорил:
- Я понимаю, воевода. Грех мне держать на тебя обиду. Я  к тебе с важными вестями.
- Давай присядем, - пригласил его воевода, опускаясь на лавку.
- Воевода, надо готовиться к битве. Неподалеку в степи собирается вражья рать. Погост торговый её не сдержит: вмиг разграбят – поубивают всех, если людей в крепости  не укрыть.
Воевода встал и крикнул в окно:
- Позвать ко мне Белизара.
Былята вышагивал по светлице, пока не вошёл дружинник.
- Белизар, выбери из своих толкового, но чтоб на лошади как влитой сидел; вели ему скакать немедленно в погост да всем, кто там есть – и жителям, и купцам – вели срочно и быстро в крепость приехать. Беда на пороге. Враги в степи войском стоят – днями напасть могут.
Белизар кивнул и вышел – вскоре раздался топот копыт.
Малушка с Белизаром вернулись к воеводе.
- Надо в Муром сообщить, - в задумчивости сказал Былята.
Малушка улыбнулся:
- Там уже знают и войско собирают. Скоро прибудут. А тебе, Былята, надо о крепости позаботиться.
- Да, я помню, как ты про кусты и смолу говорил, - ответил Былята. - Белизар, пошли телегу по селам да деревням – надо смолы побольше собрать да добровольцев в крепость позвать. И людям сказать, чтобы в лесу укрылись.
Малушка выглянул в окно и глазам не поверил! Деревья за рекой шевелились, словно трава под ветром. Такое мог сделать только один его друг.
Идилон вернулся? – подумал мальчик и улыбнулся, решив при удобном случае выйти за крепость, чтобы встретиться с драконом.
 
Там, где Итиль поворачивает на Русь, Велизарий остановил войско и приказал разбить лагерь. По ромейскому обычаю установили палатки и обнесли их забором, расставили часовых.
Ни булгарского войска, ни хазар на галерах в условленном месте ещё не было. Их ожидание могло затянуться. 
Полководец и дипломат вызвал к себе Барыс-хана.
- Вы будете нам провиант доставлять.
- Не знаю, - ответил печенег, поигрывая камчой. – Стоит ли тут торчать, когда до Руси пять шагов?
Велизарий попробовал его остепенить.
- Я посоветовал бы вам соблюдать предельную осторожность – особенно вблизи Руси. Русичи – отменные воины. Наверняка они уже знают о нашем приближении и готовятся отразить. Наша сила в нашем единстве. А успех в разумной тактике.
Барыс-хан вскинул вверх руки:
- О Боги степи! Я не раз ходил на Русь и знаю, что успех похода всегда зависит от внезапности удара. Чем дольше мы здесь проторчим, тем больше русичей против нас соберётся. А когда их много и они на стенах, что мы с ними сможем сделать?
Велизарий покачал головой:
- Ты рассуждаешь, как кочевник – набежал, украл, убежал. Мы не грабить идём, а покорять Русь. Навсегда! Пойми это.
Барыс-хан встал, дошёл до выхода из палатки полководца и оглянулся на него.
Не понравился Велизарию этот взгляд через плечо.
- Ты идёшь на охоту?
Печенег молчал, моргая слезящимися глазами.
- На разведку?
- Я иду на Русь! – твёрдо сказал Барыс-хан и, боднув головой полог палатки, вышел наружу.
- Не делай этого! – запоздало крикнул Велизарий. – Охрана! Охрана! Задержите его.
Два, сопровождавших хана воина, пустили своих коней на часовых у палатки и смяли их. Барыс-хан вскочил в седло, и печенеги понеслись к выходу из лагеря.
Из палатки выскочил Велизарий и закричал:
- Задержите их! Закройте ворота! Не дайте им уйти! Убейте их!
Но было поздно. Печенеги лихо пронеслись меж палаток и беспрепятственно миновали ворота лагеря.
Через полчаса от стоянки печенегов по округе понеслись торжествующие вопли и бой боевых барабанов.
- На Русь! На Русь! На Русь! – кричали степные охотники легкой добычи.
И еще через полчаса войско печенегов, вздымая над землей облака пыли, тронулось в набег.
Сидя в седле своего скакуна, Велизарий до самого заката солнца смотрел с пригорка в степь, где неспешно таяло, уползая за горизонт, облако пыли. Полководец и дипломат, византиец был еще и философом.
А может быть, это к лучшему, - размышлял Велизарий над непослушанием, бегством и предательством степняков. – Пылью из-под копыт своих коней они закроют для русичей наш приход. Мы навалимся на их города неожиданно и сокрушающее, как грозовая туча. Да и печенеги наверняка не напрасно сгинут. Пусть они десять жизней своих отдадут за одного русича – и то нашему делу помощь великая.
Русь… Русь великая и бескрайняя. С каждым годом она становится крепче. Многие народы к ней стремятся, видя защитника, а не поработителя. Русь принесёт гибель Византийской империи…
Впрочем, нет – с горечью подумал Велизарий, - к чему лукавить? Восточно-римская империя давно изжила себя. И смерть её грядет от старости, от прогнившего нутра, а не от внешних врагов.
Велизарий поймал себя на мысли – будь помоложе, он бы с большим удовольствием пошёл служить князю киевскому. Но в его годы культура ромейская гложет…
Полководец с горечью вздохнул и направил коня в лагерь.
Солнце село на западе.
 
Глава 11
 
Вечером после трапезы Малушка, пожелав воеводе и его семье спокойных снов, поспешил выбраться за ворота. Стражник ворот неохотно, но всё же выпустил его, велев вернуться скорее.
Мальчик, сойдя с дороги в прибрежные камыши, под мостом перебрался на другой берег, и так же осторожно прошёл до того самого осинника, где вчера видел шевеление кустов. Остановившись в самой середине, он тихонько позвал:
- Идилон, ты вернулся?
В тот же миг Малушка оказался в крепких объятиях друга.
- Ты снова со мной, ты вернулся, - не пряча слёз, шептал он. - Как же я ждал тебя! Как мне порой не хватало тебя, друг…
Идилон как пёрышко поднял мальчика и перенёс дальше в чащу. Там он стал видимым и своей лапищей погладил Малушку по голове:
- Я тоже скучал и чувствовал, что тебе было нелегко, что нужна моя помощь.
- Но ты должен был исполнить своё важное дело, - встревожено спросил Малушка друга. - Или ты вернулся раньше времени?
Дракон совсем по-человечьи хихикнул:
- Я исполнил свой долг! И к тебе прилетел не один. Ты готов к встрече?
Малушка, заинтригованный, кивнул.
Идилон проурчал тихонько, но ничего не произошло. Дракон вздохнул и рыкнул громче. И тут рядом с ним проявился второй дракон – только ростом пониже и в шкуре, переливающейся цветами колокольчика и фиалок.
- Знакомься, Малушка – это мой сын Камерион.
Малушка положил руку на плечо молодого дракона и сказал:
- Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен.
Камерион боднул Малушку в плечо и ответил:
- Сила Берендея с нами навек.
- Ты очень вовремя появился, Идилон, - обратился к другу Малушка.
- Что-то случилось? – встревожился дракон.
- Пока нет, - вздохнул мальчик. - Но скоро может случиться битва. Враги собрали большое войско, чтобы напасть на Русь. Крепость первое препятствие на их пути. А защищать её могут лишь немногие. Да на помощь придут из ближних сёл мужики.
- А мы с отцом сможем помочь? – заинтересованно спросил Камерион.
Малушка задумался, потом проговорил:
- Помощь ваша необходима, но люди вас боятся, и от страха могут принести вам вред – ранить или даже убить.
Идилон вздохнул:
- Да, мой друг, в этом ты прав. Но мы ведь можем помогать, оставаясь невидимыми!
Малушка улыбнулся:
- Представляю, как удивятся жители крепости, если вдруг с неба на врагов прольётся огонь. Они будут уверены, что это сам Перун защищает их, - но улыбка сползла с его лица. - Мне не хотелось, чтобы печенеги горели в огне. Ведь, хоть они и враги, они тоже люди, а смерть в пламени это очень жестоко.
Идилон прошелся по поляне в раздумье. Сын внимательно на него смотрел, и вдруг воскликнул:
- А я придумал, как мы можем помочь без пламени. Мы можем заваливать вражеское войско камнями и деревьями. Можно попросить зверей лесных поучаствовать в этой битве.
- Это как? – удивленно смотрел на младшего дракона Малушка.
- Ну, например, - воодушевленно заговорил Камерион. - Можно белок попросить собрать много шишек, а зайцев принести камней. А волки сами хорошие бойцы.
Идилон внимательно посмотрел на Малушку:
- Мой сын дело говорит. А ещё мы с ним можем слетать посмотреть, где находятся враги, и когда они нападут на крепость.
Малушка обнял дракона:
- Это здорово!
- Отец, Малушка - привлёк их внимание Камерион. - Есть одна проблема.
- Ты о чём? – повернулись к нему оба.
- Я летать-то умею, но совмещать полёт с метанием камней у меня не получится без всадника, Ведь Малушка будет летать с тобой, отец.
Идилон взмахнул крыльями, вызвав порыв ветра:
- Да-а-а, это проблема.
Малушка вспомнил про Дарёну:
- Скажи, Идилон, ты помнишь девочку, которую вместе с лошадкой спас от Тираха?
Дракон засмеялся:
- Как не помнить! Славная девчушка, смелая.
- А что если Дарёну сделать всадницей? Ты сам знаешь, что она на лошади сидит как влитая!
- А не забоится? – засомневался Идилон.
- Я с ней поговорю! Она отчаянная, она согласится. Ты бы видел, как с оборотнями в битве на Мокше расправлялась, - уверенно проговорил мальчик.
Дракон задумался, снова прошёлся по поляне. И согласно кивнул:
- Давай, попробуем. Приведи на утренней заре Дарёну к Синей Елани – что в сосновом бору.
- Хорошо, - улыбнулся Малушка, предвидя, как воспримет это приключение Дарёна. – Тогда я пошёл – мне пора в крепость.
- Я помогу, садись на шею, - склонился перед Малушкой Идилон.
Через мгновение дракон опустил мальчика невдалеке от крепостных ворот.
 
Едва встало солнце, Малушка пришёл к воеводскому терему и уселся на крыльце, строгая палочку. Ждал он недолго. Вскоре услышал лёгкие шаги, и рядом с ним опустилась на ступеньку Дарёна. Она с интересом понаблюдала за работой мальчика, потом, не вытерпев молчания, спросила:
- А куда ты вечор делся? Тебя не было в крепости.
- Дарён, как бы нам с тобой из крепости выйти, чтобы никто не заметил да батюшке твоему не доложил? – не отвечая на вопрос, тихо проговорил Малушка.
- Да запросто! – воскликнула девочка и метнулась в терем.
Она вернулась, неся в руках какой-то свёрток.
- Вот. Плащ, который мне подарил Бомани, - протянула Дарёна свёрток Малушке. - Он волшебный – делает невидимым каждого, кто его оденет.
Малушка оглядел подворье и путь к воротам:
- Народ просыпается. Нельзя, чтобы видели, как мы плащ этот оденем.
Дарёна потянула Малушку за руку в сени, скрывшие их от постороннего взгляда. Накинув плащ, они спокойно дошли до крепостных ворот – дождались, пока откроются, чтобы впустить селян с подводами, и вышли наружу. Малушка попросил Дерёну не снимать плащ, пока они не доберутся до зарослей осинника.
Когда Малушка уверился, что из крепости их не увидят, он сам скинул с плеч волшебный плащ:
- Нам надо немного по лесу пройти. Встреча назначена у Синей Елани.
- Я знаю, где это, - ответила Дарёна. - Я с нянюшкой туда ходила за грибами.
Малушка недолго вёл подружку за руку по лесной тропинке.
- Вот и пришли, - сказал, остановившись в середине поляны. - Дарён, я хочу тебя познакомить с моим другом. Это не человек. Это дракон. Помнишь, мы его видели, когда я тебя в лесу нашёл?
- П-п-помню, - еле вымолвила девочка. - Он такой страшный.
- Не-е-т, - рассмеялся Малушка. - Он очень умный и добрый. Скажи сейчас заветные слова, и дракон появится.
Дарёна зажмурилась и прошептала:
- Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен.
Услышав ответ: «Сила Берендея с нами навек», она ойкнула и спряталась за спину друга.
- А чего это она прячется, глаза закрыты? – спросил нетерпеливо Камерион.
Дарёна ойкнула и вцепилась в плечи Малушки.
Идилон, видя испуг гостьи, осторожно к ней приблизился и погладил по голове:
- Не бойся, людское дитя. Мы друзья.
Дарёна медленно открыла глаза и встретила ласковый взгляд Идилона.
- Я – Идилон, а это мой сын Камерион, - тихо сказал дракон. – И тебя знаю – ты Дарёна.
Дарёна осторожно погладила Камериона по лапе и улыбнулась:
- А ты красивый.
Камерион от смущения стал почти белым, но цвет чешуи скоро к нему вернулся и он проговорил:
- Дарёна, ты согласишься стать моим всадником?
Малушка с Идилоном внимательно смотрели на неё, ожидая ответа. А Дарёна, коротко взглянув на них, посмотрела молодому дракону прямо в глаза:
- Мы с тобой станем друзьями! Полетаем?
Камерион присел на обе лапы, чтобы девочке было удобно забраться на него. Малушка надел на него уздечку, такую же какая была на Идилоне:
- Вот держись.
Всадники заняли свои места на спинах драконов, и легко взмыли за облака. Дарёне вначале полёта было немного страшно, но поверив в силу своего летающего друга, она открыла глаза и обрадовалась. Полёт походил на весёлые скачки на Касатке.
Идилон что-то коротко рыкнул сыну и повернул в сторону крепости. Камерион последовал за ним. И вскоре Дарёна увидела с высоты крепость, которая готовилась к бою. Пара полетела дальше вдоль дороги, над лесом. Малушка внимательно смотрел вниз – для него это был разведывательный полёт. Они пролетели погост, покинутый купцами и жителями. Через мгновение Малушка заметил облако пыли на горизонте, и дал Идилону знак возвращаться.
Драконы опустили всадников на уже знакомой елани. Идилон издал шипящий громкий звук, всколыхнувший и листву, и траву. Лес отозвался на его зов и скоро на поляне появились лесные животные. С опаской смотрели они на людей, ходили по краю елани. Идилон обратился к ним:
- Доброго здравия вам звери и птицы лесные, все мы дети Берендея, и должны защитить свою землю. Не бойтесь этого человека, это мой всадник Малушка, а эта девонька всадница сына моего Камериона, зовут её Дарёна. Многие из вас должны её знать.
Звери успокоились и расселись вокруг драконов.
- Вот зачем мы позвали вас. Возможно, завтра уже нападут на Ужгорскую крепость враги. Просим вас помочь её защитникам. Их мало, а врагов много.
Вперёд вышел старый волк:
- Зачем нам помогать людям? Они на нас охотятся, капканы, силки ставят.
Малушка вышел вперед:
- Вы дети Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен.
И обитатели густых лесов хором согласились:
- Сила Берендея с нами навек!
- Что делать нам, говори, - прорычал самый огромный медведь.
- Сначала надо подготовить кучи каменьев и сплести из веток большие корзины, из которых мы с драконами будем камнями закидывать печенегов. Если все дружно возьмётесь, то скоро всё сделаете. А когда начнется битва – нападайте на пеших из-за кустов, пугайте лошадей, чтоб сбрасывали своих всадников и прочь бежали. Кусайте-клюйте врага, чтоб неповадно было ходить на Русь…
Хищные звери загомонили в согласии и разбежались. А белки и зайцы уселись посреди елани, чтобы плести корзины. А драконы полетели к крепости, чтобы доставить туда обоих всадников.
Малушка поспешил к Быляте.
- Исполать тебе, воевода, - обратился мальчик к нему, найдя его на надвратной башне.
- Где ты пропадал? - нахмурился, было, воевода, но услышав ответ отрока, улыбнулся.
- Я разведывал – далеко ли еще печенеги? Им для прихода сюда осталось всего дня два. Может быть, ещё на день они задержатся на погосте в поисках добычи.
- Все люди с погоста уже в крепости, - сказал Былята. – Врагов будем здесь встречать.
Два дня готовилась крепость к нападению, два дня готовился к битве лес. Вечор тревожная тишина накрыла всю округу. Ожидание занимало умы и сердца и людей и зверей.
 
Между тем, в печенежский лагерь вернулись разведчики с погоста, доложили увиденное – торжище стоит пустое.
- Проклятый византиец! – злобно выругался Барыс-хан. – Упустили время мы, упустили. Убежали русичи за стены крепости. И что теперь делать? Крепость брать, теряя воинов? На Муром двинутся? Того и гляди Былята в спину ударит.
Берди-паша ухмыльнулся.
- Да сколько их там? Два-три десятка бородатых мужиков? Что они сделают нам вне стен крепости. Не обращай внимания на них, великий хан, веди нас на Муром. Крепости пусть Велизарий берет. Это ему нужна земля русичей, а нам только добыча.
Барыс-хан почесал в затылке и оглядел присутствующих на совете.
- Все так думают?
Темник Анбар поклонился сидя.
- Великий хан, дозволь слово молвить.
- Говори.
- Я возьму Ужгорскую крепость.
- Как?
- Хитростью.
- Поведай её.
- Я знаю русичей. Они воюют так, будто жизнь для них ничего не значит. Но они всегда спешат на помощь попавшим в беду. Я с воинами разыграю для них сцену: «Кибитка русичей удирает от печенегов». Они откроют ворота ей. А в повозке будет десяток лучших моих воинов. Мы остановим кибитку прямо в воротах, чтобы не дать их захлопнуть и нападем на стражу. Тем временем прискачут те, кто изображали погоню. Всего сотней воинов и почти бескровно я возьму Ужгорскую крепость, великий хан.
Барыс пожевал губами, посмотрел на других членов Совета и сказал темнику:
- Мне нравится твой план.
Пошукав по окрестностям, воины Анбара раздобыли повозку русичей. Полог над ней натянули на металлических дугах. Коней подобрали самых резвых и быстрых из числа трофейных - подкованных. Возницей посадили захваченного в селении кузнеца Миродара, привязав на становище к столбу и обложив хворостом его жену и двух маленьких детей.
- Вздумаешь нас предать, я их сожгу, - пообещал Анбар.
Широкоплечий с бородой-лопатой Миродар был олицетворением русской силы и стати. Но страх за жизни жены и детей омрачил его чело.
- Сделаю все, как ты велишь, печенег, - хрипло сказал кузнец.
Рядом на облучке разместился печенег-полукровка по имени Корч в одежде русича.
- Остановишь кибитку прямо в воротах. Не остановишь – тебя убьют. И помни об участи, которая ждет твою семью, - приказал Анбар Миродару.
Десять лучших воинов с луками и короткими кривыми мечами спрятались в повозке под пологом.
К утру все было готово для захвата Ужгорской крепости военной хитростью.
 
До опушки леса доехали вместе – «беглецы» и «преследователи». Дождались рассвета. Когда солнце поднялось над горизонтом, Анбар дал команду:
- Пора.
Кибитка выехала из леса и, разгоняясь, понеслась к воротам крепости. Стоя на облучке Миродар держал вожжи в руках и орал во всю глотку:
- Откройте ворота! Откройте ворота! Печенеги идут!
Корч кнутом горячил коней.
Стражники на воротах заметили повозку и послали гонца к Быляте. Когда она уже была на полдороге к мосту через крепостной ров, из леса выскочил большой отряд печенегов – со свистом и гиканьем степняки понеслись за кибиткой.
- Откройте ворота! Откройте ворота! Спасите мою семью! – кричал Миродар во всю глотку.
На стенах его узнали ополченцы. Стражникам ворот закричали:
- Это наш кузнец Миродар! Откройте ворота, печенеги еще далеко – он успеет.
Ворота крепости дрогнули и стали открываться. Но привратная стража, помня наказ воеводы «никого не пускать», поторопилась их закрыть. Между тяжелых створ вспыхнула драка – ополченцы отталкивали стражников, стараясь распахнуть крепостные ворота.
В тот самый миг, когда ополченцы почти открыли ворота, с неба на повозку вдруг упали огромные валуны, а сам возница  исчез. В страхе от увиденного стража захлопнула ворота. Из-под полога повозки доносились страшные вопли умирающих и раненых.
- Смотрите, да там печенеги, – воскликнул один из дружинников в надвратной башне.
Лучник точно пустил стрелу во врага, выползшего из-под порванного полога повозки.
Ропот прошелестел среди ополченцев:
- Это что же?! Получается наш Миродар предатель? А куда он пропал? Ведь это он правил повозкой?
Дружинники доложили Быляте о происшествии, и он поднялся на башню. С повозки еще слышны были стоны.
- Держать ворота на запоре, - крикнул воевода так, чтобы было слышно всем. - Будьте готовы врага отразить, если пойдут они на штурм.
 
А Миродар, тем временем, сидел на мшелом пне посреди елани. По лицу его текли слёзы, а он всё твердил:
- Они погибнут теперь, печенеги сожгут заживо жену и деток малых моих.
Малушка изменился в лице. Вскочил на Идилона, и дракон свечой взмыл в небо. Отсутствовали они недолго. Идилон осторожно опустился перед кузнецом, Малушка помог сойти на землю испуганной заплаканной женщине и передал Миродару в руки двух малышей.
- Помогайте нам готовиться к битве, - обратился к кузнецу Малушка. - А после битвы я смогу защитить вас.
Миродар склонил голову:
- Рассчитывайте на нас.
Малушка кивнул, сел на дракона, и они унеслись под облака.
- Идилон, нам надо посмотреть, что печенеги еще замышляют, - склонился к самой шее дракона Малушка.
Тот согласно кивнул и полетел прочь от крепости.
То, что Малушка увидел в стане врага, его и позабавило и встревожило. Несколько испуганных печенегов бегали вокруг опустевшего лобного места. Но вот вышел предводитель и прокричал:
- Псы поганые! Как смогли не устеречь бабу урусскую? В другое время я бы вас на кол посадил, а сейчас каждый, кто может оружие в руках держать, нужен. Подите прочь с глаз моих!
Потом он что-то тихо сказал ближним воинам и скрылся в шатре.
Малушка заметил, как на краю стана несколько человек готовили странное сооружение на колёсах. Там наложено было много дров, спереди воткнуты копья, а за ними виднелась небольшая крыша. Когда дрова полили черной смолой, Малушка понял, что это сделано для поджога ворот. Если огонь достигнет деревянных створ, они вспыхнут, а за ними и вся крепость.
- Возвращаемся, - дал команду дракону всадник, а сам задумался, - как не пустить огонь к воротам?
 
Идилон опустил мальчика у крыльца воеводы, и Малушка поспешил в светлицу.
- Воевода, - с поклоном обратился он к Быляте. - Я знаю, что задумали печенеги. Они хотят поджечь ворота, и я придумал, как можно не допустить их телегу с огнём к крепости.
Былята удивился осведомлённости Малушки, но вида не подал и подозвал его поближе.
- Вели за развилкой, перед мостом выкопать ров и закрыть ветками. А сверху мешковину положить, да присыпать легонько пылью дорожной, чтобы незаметно было, - Малушка поднял взгляд на воеводу. – Она станет ловушкой для телеги, с помощью которой они хотят поджечь ворота. 
- Толково баешь, - улыбнулся воевода и повернулся к Белизару. - Слышал? Поди со своими людьми, и сделайте всё, как он сказал. Да так, чтобы печенеги ловушки не увидели раньше времени. А тебя, Малушка, Всеслава хотела увидеть. Ступай к ней в горницу.
- Я буду рад с нею встретиться, - улыбнулся мальчик. - Но у меня к тебе есть просьба.
- Говори, - кивнул воевода.
Малушка подошёл к двери, выглянул и поманил кого-то рукой. В светлицу вошёл Гирен. Воевода с удивлением разглядывал гостя в нерусских одёжках.
- Воевода, это мой отец названный Гирен. Он и из лука отлично стреляет и мечом владеет как настоящий воин, - Малушка говорил с гордостью. - Всёму, что я умею, научил меня он. Я прошу, не отвергай его как защитника крепости, Гирен не подведёт.
Строго глядя на Гирена, воевода спросил:
- Там ведь сородичи твои, сможешь в них стрелять?
Гирен кивнул на Малушку:
- Только он мой сородич, других не имею, не знаю. Если позволишь, рядом с тобой на стену встану.
Былята согласно кивнул. Гирен вышел, а Малушка поспешил к Всеславе.
- Как возмужал ты, мальчик. Хотел бы я, чтобы и мой сын стал таким, - тихо проговорил Былята и, вслед за Малушкой пошёл в покои жены.
 
На рассвете сторожевые воины с надвратной башни закричали:
- Огонь! На дороге за мостом огонь!
Былята переглянулся с Белизаром:
- А Малушка-то оказался прав! Всем на стены, и смотреть в оба.
Огненная телега разогнавшись под горку во всего маху провалилась в подготовленную яму, следом за ней упали те, кто её толкал. Заорав, обожжённые пытались выбраться, тут же падали наземь, сраженные меткими выстрелами лучников со стен крепости.
- Воевода! – прибежал посыльный с восточной башни, - за рекой заметили движение. Враги хотят переплыть её.
Былята обернулся к нему:
- Беги по всей стене, скажи, чтоб подпустили проклятых поближе. А как захотят на стену влезть, пусть угощают взваром вкусным… из смолы горящей.
- Смотри, воевода, - обратился к нему Белизар. - На косогоре всадники показались.
- Даже здесь слышно, как орут. Скаженные, - проговорил Былята.
С криками и улюлюканьем неслась к крепости печенежская конница. Неожиданную горящую преграду кони легко перемахивали. Вдруг из леса на дорогу вразвалку выбежали два медведя и, встав на задние лапы, зарычали, замахали лапами. От испуга кони повставали на дыбы, сбрасывая всадников в дорожную пыль, где те становились добычей волков. В этот миг небо потемнело от огромной птичьей стаи. Соколы, вороны садились на голову коней или всадников и выклёвывали им глаза. Но печенеги поняли опасность и стали саблями сбивать птиц, прорываясь к крепости.
Люди на стенах даже растерялись от увиденного. Но, поняв, что лесное зверьё помогает им, стали метками выстрелами добивать упавших врагов. В воздухе запахло горящей смолой, Былята оглянулся на восточную стену и понял, что нападавшие там печенеги получили по заслугам.
- Подпускайте ближе. Лучники стреляйте людей, пращой сбивайте лошадей, - громко крикнул Былята, натягивая тугую тетиву своего лука.
Печенежская конница отступила на косогор, куда не долетали стрелы защитников крепости.
В битве наступила передышка.
 
Малушка на Идилоне носил в сплетённой корзине камни и обрушивали их на головы врага, пугая их ещё и тем, что печенеги видели только камни, падающие с ясного неба. Дарёна попросила Малушку привязать её к спине Камериона, чтобы свободно метать свои смертоносные звёздочки. Повинуясь волшебному колечку на пальце девочки, звёздочки возвращались в её ладонь.
Внимание Дарёны привлёк человек в богатых одеждах, что стоял на большом камне у дороги. Она узнала его – это был Берди-паша. С искаженным злобой лицом он, размахивая саблей, кричал на стоящих передним людей. Взмах, и один из печенегов упал обезглавленный.
Дарёна вздрогнула, но взяла себя в руки и метнула звезду, потом вторую. Они точно нашли свою цель, и сраженный Берди-паша свалился с камня. Дарёна видела, какая суматоха поднялась среди печенегов, а прискакавший на вороном коне в богатой упряжи старик с криком упал на бездыханное тело. Потом вскочил на коня и, что-то прокричав, первым поскакал к крепости.
С дикими воплями снова понеслась печенежская конница к Ужгорской крепости. А защитники в молчаливом ожидании натянули тетивы луков и раскручивали пращи. Когда степняки приблизились, их накрыл град стрел и камней. В одну кучу падали сражённые кони и люди. А сзади напирала вся лавина, скачущих всадников. На них и обрушилась с неба каменная лавина. Кочевники отступили…
Но Барыс-хан остановил коня в недосягаемости стрел и, размахивая саблей, снова и снова посылал своих воинов на верную гибель.
Дарёна шепнула дракону:
- Давай подлетим к нему поближе.
Камерион в один взмах оказался над печенегом. Дарёна метнула звезду, попав злому хану прямо в лоб. Тот замертво упал к ногам своего коня. Войско же, увидев, как погиб предводитель, развернуло коней и в полном молчании понеслось прочь.
- Не позволим уйти ворогу! На коней! – крикнул Былята, скоро спустившись с башни. – Открыть ворота!
Открылись крепостные ворота. Воевода легко впрыгнул в седло и помчался в погоню во главе своей небольшой конной дружины.
Солнце клонилось к закату, когда Былята с дружиной вернулись обратно.
 
Морена взглянула на мрачную физиономию Чернобога.
- Всех собрал? Никто из твоих от похода не схлыздил?
- Да идут они, уж два дня в пути. На Ужгорскую крепость идут. Там твои обидчики спрятались? Вот и прекрасно – никто не уйдет!
Богиня Морена ухмыльнулась в ответ.
- Настало время мне быть счастливой – праздновать победу над Богами праведными. Пусть поплачутся над сожженными весями и городами. Ты как добираться туда думаешь? Своим ходом или на жабе верхом?
- А вот как! – Бог Тьмы хлопнул в ладоши и над ними вдруг возник летучий корабль; медленно опустился и наклонился бортом до самой земли, приглашая гостей на палубу.
- Ух ты! – обрадовалась Морена. – Я на таком еще не летала.
И, обогнав Бога Тьмы, вскарабкалась на летучий корабль. Степенно ступая, поднялся на борт и его хозяин.
- Дальше что? – суетилась старуха. – Какие слова надо сказать? «Но, дорогой!», «Кораблик, лети!» или…
- Лети в Ужгорскую крепость! – громко крикнул Чернобог и стукнул тупым концом своего копья как посохом о палубу.
Летучий корабль плавно и медленно стал набирать высоту. Когда облака оказались под ним, он отправился в горизонтальный полёт. Часа не прошло – внизу показалась Ужгора.
Морена свесилась через борт, вглядываясь в происходящее у ворот крепости и рискуя вывалиться.
- Это что же там происходит? С кем они там дерутся? Кто порхает туда-сюда? Это твои пакостники из болот и лесов?
- Ты что ослепла, карга старая? С печенегами дерутся твои враги. А помогают им два дракона. Мое войско ещё в пути – далеко отсюда.
Морена ощерилась беззубым ртом:
- Печенеги, говоришь? Да как они посмели напасть на моих врагов? Да я их… Да я им…
Богиня недугов и болезней металась от борта к борту летучего корабля и плевалась во всадников в малахаях из волчьих шкур ядовитой слюной – причем, очень метко и практически насмерть. 
Между тем, на плечо Бога Тьмы села отвратительная птица болот – выпь. Прохрипела ему что-то на ухо.
- В чем дело? – завертел головой Чернобог. – Как это так?
Потом, приняв решение, стукнул тупым концом копья о палубу летучего корабля.
- Лети к моему войску!
И корабль, развернувшись, поплыл над облаками в сторону муромских лесов.
- Ты куда? – завизжала Морена. – Ты что струсил? Опусти меня немедленно на землю! Я этим пожирателям лошадей собственноручно глазенки узкие выцарапаю. Да как они посмели напасть на мою Русь? Да я на них мор вселенский нашлю. Да я их… Слышь меня, дух болот! Спускайся немедленно, говорю.
И старуха в отчаянии вырвала из головы два клока седых волос.
Чернобог сурово сказал:
- Угомонись или прыгай за борт. Здесь и без нас драконы справятся. Другая беда стоит на востоке – огромное византийское войско.
Морена села на палубу, немного поплакала от злобы бессильной, потом успокоилась и согласилась.
- Никому Русь в обиду не дадим. Это наша вотчина, мы здесь правим.
И Бог Тьмы ей согласно кивнул:
- Я поворачиваю свое войско на ромеев. Пусть зададут им жару, чтоб неповадно было шастать в чужие земли.
 
Печенеги ушли в набег на Русь. Византийцы стояли лагерем, поджидая подмоги от хазар и булгар.
Велизарий при свете факела, укрепленного на центральном столбе шатра, склонился над огромным пергаментным свитком – четыре угла его были придавлены мечом и ножнами, бокалом и кувшином с вином. Это была карта Руси, составляемая полководцем и дипломатом многие годы с чужих рассказов.
Русь огромная, Русь богатая лежала перед ним как александрийская шлюха распятая – бери, если хочешь.
Подумав об этом, Велизарий скорчил недовольную гримасу – он припомнил белые кости скелетов на многочисленных полях сражений. Русь никому еще не сдавалась. Гибли лучшие сыны империи, а варварские княжества все укреплялись и расширялись.
Всё, этому пришел конец! Теперь в поход на Русь выступил он – Велизарий, величайший полководец всех времен и народов, прямой потомок Александра Великого.
Силу огромную он собрал и уверен – Руси не устоять на этот раз. Русь падёт и возродится вновь, как великая империя Велизария. Да, он твердо решил – к чёрту прогнивший Константинополь! Новой столицей ойкумены станет Киев.
Никаких разделов не будет. Русь будет единой и могучей – Русь Велизария. А союзников своих он разобьет по одному…
Первый уже пошёл к своей смерти – подумал полководец о печенегах и отхлебнул из бокала, придерживая свиток карты рукой.
Между тем, в лагере появился посторонний шум. Он все рос и рос… В нём уже ясно различимы крики ярости и боли, звон оружия…
Что происходит? Велизарий шагнул к выходу. Но тут раздался крик боли, лязг оружия и кто-то из его часовых опрокинулся на шёлк палатки, пачкая его кровью. Полководец кинулся за мечом. А в шатёр ворвались шестеро легионеров с перекошенными злобой лицами.
Бой был короткий. Бой был ужасный. Шестью ударами меча Велизарий убил шестерых своих обезумевших солдат. И поспешил из палатки, чтобы понять, что происходит. 
В лагере горело всё что могло, исключая ограду, и было светло как днём. Легионеры отчаянно бились… между собой. Бились жестоко, бились отчаянно, не щадя раненных и упавших.
Что происходит? – Велизарий никак не мог понять. Но убил ещё четверых, попытавшихся броситься на него. Одного сбил с ног ударом рукояти меча в лоб. Крикнул:
- Лежи и не двигайся, будешь жить.
А тот в лодыжку вцепился зубами великому полководцу. Велизарий отсек ему голову одним ударом. 
Наконец, он увидел врагов, напавших на его лагерь. На заборе по всему периметру сидели безобразного вида уроды какие-то – мало чем похожие на людей. Они гримасничали и хохотали, кривлялись и выкрикивали какие-то магические слова, от которых воины легиона сходили с ума. Великое дело гибло у его задумщика на глазах.
Кто же наслал такую пакость на римлян?
Один такой стоял на заборе, уперев руки в бока, дико ухмыляясь и смотрел не по сторонам, а именно на него – полководца и дипломата Велизария.
Ах ты гад! Византиец подхватил с земли копье и, что было силы, метнул его в лиходея. Копье легко пронзило грудь, незащищенную доспехами. Но не прошло насквозь, а осталось торчать снаружи тупым концом.
Идолище поганое русичей – теперь Велизарий понял, кто напал на его воинов, лишив их ума – уперся в копье локтем, а в ладонь опустил подбородок. Взглянул на Велизария, будто спрашивая – ну что, ты сам себя ума лишишь, или тебе помочь?
Полководец понял, что проиграл последнюю битву своей жизни.
Отбросил меч и не спеша побрел к все еще запертым воротам. Вокруг сражались, рыча и умирая, его воины. Но на него внимания никто не обращал. Велизарий открыл ворота и вышел в тёмную степь.
Немного времени прошло – глаза его привыкли к темноте. Полководец подошёл к воде, сел на берегу великой русской реки и задумался о превратностях жизни.
Следом на берег Итиля спустился тот самый упырь, пронзенный на заборе, но уже без копья в груди. Присел рядом, погладил Велизария по голове. Будто утешая – ну, успокойся, ничего страшного не произошло; главное – ты жив остался… хоть и стал дурачком.
Великий полководец, как дитя, заплакал.
 
Между тем, в обессиленную и опалённую вражьим штурмом Ужгорскую крепость прибыла княжья дружина и ополчение из Мурома во главе с воеводой Вериславом.
- Все уже кончено, - улыбнулся потрескавшимися губами Былята, рука перебитая его была на перевязи через шею. – Враг разбит и бежал.
Верислав огляделся – вокруг стен и на дороге к воротам лежало множество тел убитых людей. Земля была усеяна камнями, копьями и стрелами.
- Битва когда закончилась?
- Вчера. Я преследовал их до темна. Да и что мог сделать с двадцатью всадниками?
- Ну, у меня поболее, - сказал Верислав. – Оставляю тебе в подмогу для наведения здесь порядка Могуту с муромским ополчением. А сам с дружиною в погоню отправлюсь.
 
До рассвета сидели на берегу реки плечом к плечу Идолище поганое и бывший полководец Велизарий. До рассвета горел и бушевал ромейский лагерь. А с первыми лучами солнца все стихло – только дымок немного курился от сожженных палаток и подвод. А бесстрашный легион представлял собой месиво изрубленных тел.
Когда же солнце рассветное слизало росу с травы, издалека по-над берегом послышался топот многочисленных ног и копыт. Ржали кони, слышен был гул разговоров – подступало неведомое войско.
- Погоди-ка, - Идолище поганое, похлопав по плечу Велизария, поднялось на козлиные ноги свои. – Кажется, сюда идут незваными гости. Пойду встречу. А ты посиди.
Воевода Чернобога вернулся в ромейский лагерь. Воскликнул волшебное заклинание и взмахнул руками:
- Восстаньте мужи византийские! Враг у ворот! Убейте его!
И чудо произошло. Зашевелились и стали подниматься убитые, истекшие кровью легионеры. Даже безголовые вооружались и строились в привычные манипулы и когорты. Строем вышли из лагеря и двинулись на булгар – а это были они. Завязалась удивительная сеча – мертвые против живых.
Недолго булгары пыжились – объятые ужасом кинулись в бега, сломя голову, бросив обоз, топча раненых; конные в панике сбивали пеших. А когорты и манипулы все шли и шли плотным строем, разя на ходу подвернувшегося врага. Они готовы были идти и днем, и ночью, степью и лесом, и даже водою… Им поставлена была задача – убить булгар. И зомби-легионеры готовы идти за ними до края земли.
 
Преследуя печенегов по их следу, Верислав с дружиною вышел к Итилю. Им предстала удивительная картина – огромные галеры сгружали на берег осадные машины, катапульты и штурмовые башни.
- Это хазары, - сказал остроглазый сотник Вышата. – Что они тут забыли?
- На Русь идут, - определил Верислав и дал команду. – К бою!
Русичи спешились, отвели коней подалее и оставили под охраной. По команде воеводы намотали на стрелы у самого наконечника клочки просмоленной пакли, запалили факелы и, растянувшись в широкую цепь, вернулись на берег. Воткнув факелы перед собой, запалив паклю, наложили стрелы на тетивы и натянули луки.
Хазаров полторы сотни русских воинов не очень-то испугали. Они продолжали свою работу по разгрузке судов и даже не попытались атаковать русичей.
Раздался сигнал воеводы – торжественный и суровый.
Полторы сотни горящих стрел взвились в небо и обрушились на корабли и осадные орудия. Просохшее под палящим солнцем дерево вспыхивало и горело соломою на ветру.
Перепуганные хазары сначала кинулись тушить корабли. Но убедившись, что это бесполезное занятие, бросились на русичей с жаждой мести. Их было много, очень много – тысячи, а может, десятки тысяч.
А русских дружинников всего полторы сотни воев. И подпустили они врагов близко… очень близко, исполняя приказ воеводы – сжечь корабли. Потом они бросили луки, обнажили мечи и все до одного погибли в яростной битве, не дрогнув и не отступив ни шагу.
Долго стоял полководец хазарский на взгорке, где полегли русские вои, и с печалью смотрел на остовы сгоревших кораблей – вот и сходили походом на Великий Новгород, вот и поделили Русь Великую…
Всемогущий Яхве, помоги живыми до дома добраться!
 
Эпилог
 
Берегом широкой реки кони уныло тянули кибитку. Путались у них под ногами лохматые псы. Соколы на насесте нахохлись. Малушка угрюмо смотрел на крупы лошадей.
Исхудавший и бледный Гирен лежал в кибитке на кошме и подушках. Тихим голосом попросил:
- Что видишь, обскажи мне...
Малушка поднялся на облучке – придерживаясь за полог кибитки, натянутый обручем, повертел головой, оглянул окрестности.
- Вижу реку с левой руки. Справа – степь без конца и края.
- Курганы видишь?
- На горизонте холмы какие-то.
- Что они тебе напоминают.
- Ничего. Холмы. Как холмы… Ой, погоди! Что-то летит, нас догоняя…
- Что или кто? – от удивления Гирен даже приподнялся на руке.
- По-моему, это дракон.
- Идилон?
- Ой, нет. Он в бок повернул, снижается, хочет сесть… А вон кто-то скачет на белом коне. По-моему… Да! Это Дарёна. Стойте, друзья! – крикнул Малушка лошадям, а сам спрыгнул с облучка и побежал навстречу всаднице на белой лошади.
На руки принял из седла свою неугомонную подружку.
- Ты как здесь? Почему?
- А скучно мне в крепости. У матушки с батюшкой есть занятие – братик у меня родился, Ильёй назвали.
- Как же ты одна в степь решилась отправиться?
- Я не одна. Меня Камерион оберегает.
- Где же он?
- Проголодался. За сайгаками погнался. Сейчас прилетит. А вы куда путь правите?
- Да вот, - Малушка погасил улыбку. – Отец мой названный просится к родовым погребалищам. Опять ему приспичило умирать.
- Я сейчас его вылечу, - улыбнулась Дарена.
- Средством Бомани?
- Эликсир мавра вдохнет силы в его тело, а от желания умереть спасет жажда приключений. Я к вам примчалась с предложением. Эй, дедушка Гирен, покажись.
Старик, который уже сидел в кибитки, подглядывая в щелку за ребятишками, откинул полог.
- Чего тебе? – недовольно буркнул.
- На вот, сунь пальчик в рожок и положи на язык, то, что зачерпнешь – это волшебное средство Бомани…
- К чему мне оно?
- А разве ты не поедешь с нами на край земли? Мы собираемся с Малушкой в те страны, где живут люди с черной кожей. Где огромные животные с рукой, выросшей из морды, валят деревья и приносят людям. Где стоят огромные каменные дворцы, острием устремленные в небо. Где мудрецы знают обо всём на свете…
- Откуда ты это знаешь? – удивился Малушка.
- Мне Камерион рассказал. Он всё познал, с отцом летая. Поехали, посмотрим, а? Ведь это же интересно!
Гирен, лизнув эликсир Бомани с пальца, закряхтел и вылез из кибитки. Расседлал Касатку и пучком травы стал обтирать ей потные бока.
- Ведь запалила лошадку… Ах, дети, дети… - ворчал старик.
- А я ей тоже дам эликсир, - обрадовалась Дарёна, что старик ожил. – Поехали, дедушка, мир посмотрим. Это же скучно в земле лежать…
Гирен ничего не сказал, только головой покачал – мол, как же я вас одних отпущу?
 
 
 
Словарик:
 
Азям – мужская верхняя одежда с подкладом.
Баламошка – прозвище дурачка.
Верея – столб, на который крепятся ворота.
Дивия (Дива) – богиня природы, мать всего живого.
Домовина – деревянный полый столб полтора-два метра высотой с маленькой крышей наверху и небольшим оконцем, куда клали поминальную еду.
Ендова – низкая большая медная, луженая братина, используемая для хранения и употребления пива, браги, меда.
Желя и Карна – богини печали.
Кадын - бывшая наложница хана, которая родила ему только дочь, или у которой умерли сыновья; обычно назначалась в няньки сыновьям хана.
Кичка – старинный женский головной убор.
Конек – обработанные топором гладкие доски на скате крыши, сверху их прижимали тяжёлым бревном - охлупнем.
Лада -Рожаница – Богиня, дающее жизнь всему живому: человеку, растительному и животному миру.
Лиходей – нехороший, недобрый человек; злодей.
Макошь - одна из главных богинь славян, жена громовержца Перуна, покровительствовала браку и семейному счастью.
Малёха – маленькая.
Морена – богиня смерти.
Опашень – легкая женская верхняя распашная, длинная, до каблуков, одежда, с прорехами под рукавами, с четырёхугольным откидным или стоячим воротником.
Опястье – широкий золотой браслет, украшенный драгоценными камнями.
Охлупень – конёк; конец охлупня вырезали в виде головы коня.
Пацук – крыса.
Перун и Велес – главные боги славян.
Подорожники – еда, приготовленная в дорогу.
Пчелиный подмор – тела мертвых пчел, которых состоит практически из того что пчелы производят - меда, прополиса, воска, пыльцы, обножки; в подморе выявлено 27 элементов периодической системы Менделеева.
Тиун – княжий ставленник на погостах (торговых местах) и селищах.
Чадь – дружинник из простонародья.
Чердак струга – жилое помещение на корме струга.
Ширинка – это полотенце, отрез или вставка из ткани; так же именовали хозяйственный фартук без лифа.
 
Надежда Сергеева
Анатолий Агарков
Июль 2018 года
                 

© Copyright: Надежда Сергеева, 2018

Регистрационный номер №0420604

от 14 июля 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0420604 выдан для произведения: пгсоримшир

 

Письмо в юность

Новогодняя байка