Помочь сайту
Поздравления
Оборванная нить
ОБОРВАННАЯ
НИТЬ
Он бежал. Подхватив полы рясы, он бежал по пыльной, истоптанной множеством ног, узкой горной тропе. Ноги скользили на выступающих в промоинах камнях, ветки кособоких по склону деревьев хлестали по лицу, пот стекал между лопаток, вечерний воздух холодил спину... Но Симон ничего не чувствовал. Желание как можно скорее уйти от нелюбимого места всецело завладело им. Обрывки мыслей лихорадочно проносились в голове, высвечивая отдельные картины недолгой жизни в монастыре: склоненные головы монахов, у входа в обитель – нищие с посиневшими носами, непомерно толстый отец Иоанн, читающий молитву...
– И днем и ночью, и днем и ночью, – прорывался сквозь хриплое дыхание шепот. – Не хочу, не хочу! Не могу больше!
Вскоре дорога вывела его на тропинку, ведущую к горе Тепе-Кермен, где он планировал отсидеться несколько дней в заброшенных пещерах. Гора встретила беглеца строго и молчаливо, разглядывая его глазницами опустевших пещер, служивших когда-то монахам кельями, а беглецам укрытием. Лучи заходящего солнца окрасили раскинувшуюся внизу панораму в оранжевый цвет. Бегущие по небу облака, отбрасывая синие тени на каменные склоны, причудливо изменяли рельеф. Симон невольно залюбовался прекрасным горным ландшафтом.
– Господи, благодарю Тебя, – привычно прозвучали слова молитвы. И вздохнув, оступившийся слуга Божий, принялся готовить к ночлегу одну из пещер.
Не спалось. Полная луна, тревожа душу, заливала землю белым безжизненным светом. Перед утром внезапно прошелестел мелкий дождь. Капли звонко падали на оставленную туристами консервную банку, создавая иллюзию присутствия кого-то рядом. Симон ворочался на выстланном травой земляном полу. Вспомнилась Инка, молодая жена, оставленная им на третий день после свадьбы, и прочитанный в школьные годы рассказ Льва Толстого «Отец Сергий». Он вновь поразился прозорливости писателя, умеющего так глубоко смотреть в человеческую душу, что даже через сто лет ему удалось предсказать человеческую судьбу.
– Словно обо мне написал, – обескуражено подумал неудавшийся подвижник на тернистом духовном пути.
А ночью ему снова приснились обнаженные девы, подмигивающие с экрана старенького отцовского телевизора. И снова их нежные руки, ласкали его странными потрескивающими, как от электрического разряда прикосновениями. Снилось: извержение вулкана, страх и беспомощность перед мощностью настигающей его раскаленной лавы. Ноги, ставшие ватными, не держали. Симон полз... полз, а горячий поток окружал его, превращаясь в огненное море. Откуда-то появились врачи в белых халатах, из-под которых выглядывали хвостики с кисточками. Они схватили его и потащили на кресло, похожее на трон. Вырываясь, Симон почувствовал под рукой бородавчатую кожу и закричал хрипло... гортанно...
От своего крика он и проснулся.
– Все, – пронеслось в голове, – возвращаюсь к Инке. Будем рожать детей и жить, как все. Ангел из меня не получился.
- Почему ангел? - тотчас пронеслось в голове, но Симон не стал над этим размышлять.
***
Знал бы он, какой переполох вызвало его решение в подземном мире, где обитали маленькие хвостатые существа, почитавшие его своим ангелом. Их память не сохранила ни истории возникновения поклонения, ни того, когда и кому привиделся образ не похожего на них существа без рогов. В каждой сухой расщелине земной коры, где они строили свои серые, похожие на столбы жилища в несколько этажей, было оборудовано капище, где проводились моления. Моления всегда начинались ритуалом перечисления признаков своего кумира. Удивительно, но эти признаки полностью соответствовали портрету Симона. Ему молились, поверяли горести и радости, делились мыслями, просили защиты и помощи, но самым главным было – соблазнение. Маленький хвостатый народец был совершенно уверен, что их ангел выберет себе наилучшего соблазнителя для слияния с его сознанием. Самой затаенной мечтой каждого из них было желание стать, как Он. А самым большим праздником для игвов был день Слияния, когда главному жрецу игв-Аду удалось проникнуть в Его сознание .
Это произошло во сне, и к своему стыду, жрец ничего не понял из услышанного, поэтому ему пришлось вольно трактовать речь ангела, каждый раз добавляя все новые и новые подробности. Но теперь все игвы ожидали продолжения рассказов и никто не смел тревожить игв-Ада во время сна. И жрец, дорожа своим сном, стал просыпаться только для приема пищи. Он стал толстым и корявым. Бородавчатые ноги с трудом держали рыхлое тело, но зато у него появились телохранители, которые бережно поддерживали своего кумира во время ходьбы и приема пищи. Правда они иногда дрались между собой, роняя своего подопечного и даже в суматохе награждая его тумаками, но быстро мирились и, очистив духовного слугу от грязи, продолжали рьяно ему служить.
На капищах, где регулярно собирались игвы для своих молений, игв-Ад проповедовал всё, что слышал во сне. Доверчивые игвы слушали его, затаив дыхание. Они свято верили, что улавливая мысли высших существ и посылая им свои, они станут похожими на Них и даже перейдут жить в верхний мир.
Об этом мире они слагали песни и пели их, хлопая лапами по оттянутой коже на ногах. Получались глухие, но довольно четкие звуки. Под эту музыку можно было даже петь и танцевать. Однажды наивные игвы решили порадовать своего ангела наиболее удачными произведениями, и игв-Ад попробовал спеть ему наиболее популярную песню. Но у Симона почему-то разболелась голова и температура повысилась так, что сам игв-Ад едва не сгорел. Концерты пришлось отменить. После этого жрец осмеливался читать ему только отдельные строки. Каково же было его удивление и ярость, когда неожиданно Симон пропел где-то уже слышанную игв-Адом песню:
Я стою и смотрю, я стою и смотрю,
У меня есть глаза, глаза...
Я ем потому, я ем потому,
Что у меня есть рот...
– Кто?! Кто посмел войти в сознание божества и передать ему свой бездарный опус?
Выяснить это не удалось. А Симон снова заболел и несчастный игв-Ад терпеливо ждал очищения его сознания. Однажды он, все же, попытался войти в контакт с ним во время молитвы анела своему Богу, но внезапные судороги всего тела быстро остановили неудачный эксперимент. С тех пор жрец ограничивался посылкой сплетен из жизни игвов и словами почитания. Симон был снисходителен к такой информации, а эротические сценки в которых роль соблазнительных дев, играл сам игв-Ад, похоже даже стали ему нравиться.
И вдруг ангел расхотел быть ангелом. Что же теперь делать маленьким игвам? Кто поможет им подняться в верхний мир, пусть и малопонятный, но такой желанный?
Игв-Ад был настолько обеспокоен сложившимися обстоятельствами, что, рискуя навсегда потерять право спать и есть, когда захочется, решил созвать совет.
На совет собрались все. Самые молодые и сильные, конечно, оказались в первых рядах. Остальные ворчали, но не протестовали, усердно вытягивая шеи, чтобы видеть главного жреца.
Молодые толкали и щипали друг друга. Но сообщение Главного о том, что ангел не хочет быть ангелом, а все их просьбы и соблазнения почему-то называет сатанинскими искушениями, повергло всех в шок. Кто же теперь станет для них проводником? И кто такой сатана? И почему его проделки приписывают им?
Игв-Ад не стал развивать тему о личности Сатаны. Смутные предположения и опасения давно беспокоили его. Поэтому он предложил начать дебаты.
– Нужно усердней обращаться с просьбами, - предложил игв-Он, кокетливо выкладывая узор из водорослей на крепких молодых рожках.
– Что значит «усердней»? – завопил рыжий игв-Ен. – Я прошу всегда, когда не ем.
– Значит реже нужно есть, - резонно заметила вертлявая, но стройненькая игв-ева-сен.
Игв-Он давно уже тайно следил за ней третьим глазом. Он мечтал дать ей своё имя. игв-Она нарожала бы ему детей...
Из состояния задумчивости его вывел дребезжащий голос старого игв-Кона, отличающегося особой голубой бородавчатостью.
– После первого жреца только я достоин ангела! – гордо заявил он, придерживая лапой отвисший живот.
Игв -Ад молчал, не смея ни думать, ни говорить. Он боялся, что услышав его ругань, ангел окончательно лишит его своей милости. Но его выручила игв-ева-бон.
- Что ты можешь? Что ты можешь? – накинулась она на выскочку. – Ты даже бородавки свои чистить не умеешь. Лучше выберите меня.
« У неё слишком визгливый голос», - подумал игв-Ен.
–- У тебя слишком визгливый голос, - неожиданно произнес он вслух.
Что тут началось! Игв-евы перемешались между собой. Мелькали только кисточки хвостов и разноцветные рожки. Их, действительно, визгливые голоса заглушали глухое рокотание игвов-адов. Драка была в самом разгаре, когда заговорил игв-Ад.
– Тихо, - сказал он,- своими криками вы пугаете ангела.
Все испуганно притихли. Игвы, обладая остатками коллективного сознания, быстро подчинялись командам.
– Я принял решение, что вместе со мной молиться будет первая игв-ева-сен. Для этого ей нужно стать игв-Адой.
– Ах,- ахнул про себя игв-Он. Его радужные мечты превратились в прах. А игв-Ад так грозно глянул на него, что ему вообще перехотелось обзаводиться женой.
А игв-ева-сен красиво посинела и её нос приобрел нежный фиолетовый оттенок.
- Я умею молиться! Я умею! – закричала она, подбегая к главному жрецу. – Я уже молилась и ему даже понравилась моя песня!
И игв-ева-сен торопливо запела: «Я стою и смотрю...».
Теперь наступила очередь ахать игв-Аду. Он понял, кто посмел войти в сознание ангела и запутать его и из-за кого он сам чуть не погиб. Но было поздно что-либо менять: игв-ева-сен им самим объявлена его женой.
В это время у Симона, спускавшегося по склону горы в сторону раскинувшегося внизу села, внезапно закружилась голова. В ней раздался короткий щелчок, похожий на звук электрического замыкание, и он упал, теряя сознание и неудержимо скатываясь в пропасть.
Почти синхронно с этим печальным моментом, на другом конце планеты юный отпрыск подпольного магната наркобизнеса на тринадцатом этаже, похожего на квадратный столб небоскреба, включил компьютер и стал бездумно нажимать клавиши. «Я стою и смотрю... я стою и смотрю...», - высветилось на экране...
-Эврика, - закричал он, всматриваясь в появляющиеся строки. – Это же хит!
А в родительском доме Симона его молодая жена Инка вязала сыну носочки. Пушистая нить вилась по полу. В приоткрытое окно заглядывала ветка старого ясеня, на котором спала кошка Брыся. Неожиданно порыв ветра резко качнул занавеску и в комнате раздался щелчок, словно перегорела лампочка. Инка, не выпуская из рук вязание, удивленно подняла голову и только успела заметить, как Брыся, полыхнув загоревшимися желтым светом глазами, прыгнула на подоконник и, зашипев, упала на клубок.
-Брысь, Брыся, брысь! – закричала она, дернув нить...
Но было поздно. Брыся фыркнула, освобождаясь от прилипших к усам шерстинок, и спокойно отправилась к мисочке с едой.
А Инка огорченно смотрела на оборванную нить, не понимая, почему из её глаз текут такие горькие слёзы.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
