КРУШЕНИЕ РЕЙХА (11)

8 мая 2014 - Лев Казанцев-Куртен

(продолжение)

Начало см. Агент НКВД

ЧАСЫ БЬЮТ ПОЛНОЧЬ

1.

Шелленберг был погружён в глубокие размышления о своем ближайшем будущем. Ещё вчерашние его надежды на то, что русских удастся остановить на Одере, неприступном для них валу, последней линии обороны Берлина, как утверждал Геббельс, а за это время англо-американским войскам удастся войти в столицу разваливающегося рейха и Гиммлер, с их подачи займет пост канцлера, провалились. Красная армия 15 апреля начала наступление, прорвала оборону немецких войск и успешно продвигается вперед. Англо-американцы же не спешат к Берлину, топчутся на Эльбе, хотя перед ними открытая дорога.

Не хотелось Шелленбергу попадать в лапы русским. Он знал, что Сталин, Рузвельт и Черчилль признали СС виновными против человечества, а значит, и его шефа СД и бригаденфюрера тоже. Его имеется единственная надежда на возможность укрыться за спинами англичан и американцев. Но с пустыми руками он не нужен им. Нет, он придет к

ним не пустой. Не зря он почти год занимался подготовкой агентов для длительного оседания в России. И пусть не оправдались его первоначальные планы на то, что они через несколько лет станут служить новой Германии и разведке, в которой он по праву займет первое место, но несколько десятков агентов, прочно осевших в России, с удовольствием примут и англичане, и американцы. Главное, чтобы личные дела агентов не попали в руки победителей помимо него ни как трофеи, ни из рук того же фон Таубе. Их должен преподнести он сам, лично. Только нужно действовать, действовать быстро и решительно. Часы бьют полночь, и с последним их ударом…

Приняв решение, Шелленберг изогнул тонкие губы в улыбке, и приказал вызвать к нему оберштурмбанфюрера Раппа.

Рапп, вернувшись от Шелленберга, срочно связался с фон Таубе и приказал тому незамедлительно выехать в Берлин.

2.

Павел ехал по улицам Берлина. Его срочно вызвал Рапп. За прошедшие три недели с конца марта город изменился ещё больше. Стало больше разрушенных зданий. Над городом стоял смог от дыма непотушенных пожаров. Видимо, их было столь много, что оставшиеся пожарные, не призванные в фольксштурм, не успевали их тушить.

При виде этой картины разрушений, он с тревогой думал о том, сохранилось ли здание, в котором находится парикмахерская Вурфа. Его опасения не оправдались.

Вурф находился на месте. Он был один. Парикмахерская пустовала.

– Кому сейчас до красоты головы, Пауль, – горько усмехнулся Вурф. – Я бы тоже уехал бы из Берлина, но мою явку никто не отменял. Значит, должен находиться на посту. Хотя кроме тебя больше никто ко мне не приходит. Вот, даже твою прошлую передачу за три недели никто не забрал.

Вурф достал из тайника, вделанного под зеркалом, пакетик с микрофотопленками.

– Возьми их, Пауль. Не ровен час и меня разбомбят.

– Что случилось с Дитрихом? – подумал Павел. – Он за эти недели должен был хотя бы раз зайти к Вурфу. А раз не зашел…

Павел попрощался с Вурфом и пожелал скорой встречи, видимо, уже после победы.

– Нет, Пауль, пока парикмахерская не разбомблена, я буду находиться здесь, – ответил старик. – Случится возможность, заглядывай.

Развернув машину, Павел направился к Дитриху. Увидев телефонную будку, он остановился. Телефон, к его удивлению, работал, но набранный номер отозвался длинными гудками. Повторные звонки также остались безответными. Это было удивительно. Если самого хозяина нет дома, должен был бы ответить кто-нибудь из его прислуги.

Павел направился к особняку резидента. Местами ему приходилось объезжать улицы, заваленными кирпичами разбомбленных зданий. Всё говорило об агонии некогда величественного города, как и всего государства, стремившегося к мировому господству. А по тротуарам шли редкие прохожие. Плачевен был вид этих несостоявшихся властелинов мира. Павел за всю дорогу не увидел ни одного улыбающегося лица, ни одной соблазнительной девушки в весёленьком плаще. Даже они выглядели серыми и постаревшими.

Это его отвлекло, и он чуть не проехал мимо особняка Дитриха, точнее, места, где ещё недавно стояло красивое здание. Сохранилась лишь ажурная чугунная ограда.

Павел вышел из машины. Он встал у ворот, рассматривая руины, словно в ожидании того, что сейчас появится Дитрих. Но Дитрих не появился. Зато за спиной раздался старческий голос:
– Смотрите, герр офицер. Здесь стояло красивое здание и жил неплохой человек. А четыре дня назад англичане разбомбили дом и убили человека.

Павел обернулся. Перед ним стоял сгорбленный старик с потёртой хозяйственной сумкой в руке.
– Вы точно знаете, что герр Дитрих погиб? - спросил Павел старика.
– Думаю, что погиб. Он же спал дома. А уточнить можете у блокляйтера Веллера. Он должен быть в курсе жизни и смерти всех жителей нашего района. Он должен быть сейчас у себя. Я, если хотите, провожу вас.

Блокляйтер Веллер, высокий, сутуловатый мужчина в висящем на нем, словно на вешалке партийном мундире, сидел за столом и жевал бутерброд с маргарином. Увидев входящего к нему оберштурмбанфюрера, он вскочил со стула и вскинул правую руку, но крикнуть «хайль Гитлер!» ему мешал набитый пищей рот. Павел тоже вскинул руку и сказал:
– Садитесь, Веллер. Скажите, вы знаете, что с господином Дитрихом? Он жив или погиб. Если жив…
– К несчастью, герр оберштурмбанфюрер, он погиб в своем доме, – поспешил с ответом Веллер. – Я своими глазами видел его труп.
– А его дочь Эльза? Вы знаете ее?
– Конечно, герр оберштурмбанфюрер. Я живу в соседнем доме. Она здесь не появлялась. Не пришла даже попрощаться с отцом.

Павел снова вскинул руку в партийном приветствии, и вышел на улицу.

Он снова остался один. Не считая Эльзы. Но где она, если даже не пришла хоронить Дитриха? Она не могла не придти. Если только действительно не имела возможности. Да и известен ли ей канал, по которому Дитрих переправлял материалы в Центр? Известен ли ей радист Дитриха?

3.

Мысленно простившись с Дитрихом, Павел направился на Принц-Альбрехт-штрассе. Здание стояло на прежнем месте и от бомбёжек не пострадало. По-прежнему у входа стоял рослый эсэсовец с короткоствольным шмайссером. Он взглянул в развернутое удостоверение Павла и дал знак: проходите.

Павел застал Раппа на месте. Дверь из пустой приемной в его кабинет была распахнута. Павел шагнул через порог и застыл на месте, увидев оберштурмбанфюрера, развлекающегося с некоей дамой с обнаженными грудями, возлежавшей на его коленях. Рапп одной рукой поддерживал даму за талию, другая его рука пролезла в трусики.

Павел хотел было повернуться и удалиться, чтобы не мешать парочке, но Рапп остановил его:
– Оберштурмбанфюрер, вы что засмущались, не видели голых баб?

Он отпустил даму. Та заправила груди под платье, оправила подол и без тени смущения покинула кабинет. Только сейчас Павел узнал в ней секретаря Раппа Эльфриду.

– Надо запираться, герр оберштурмбанфюрер, – сказал Павел.
– А, – махнул рукой Рапп – это я так, слегка побаловался.

Взяв телефонную трубку, он набрал номер и через некоторое время произнес:
– Герр бригаденфюрер, оберштурмбанфюрер фон Таубе прибыл. … Слушаюсь. Хайль Гитлер.

Кинув трубку на рычажки, Рапп сказал:
– Пошли к Шелленбергу. Это он приказал мне вызвать тебя.

Шелленберг, как обычно был в штатском, тщательно отглаженном сером костюме. На приветствие вошедших подчиненных он ответил вялым взмахом руки и, взглянув на Раппа, сказал:
– Рапп, вы свободны. Идите, занимайтесь своими делами. А вы, фон Таубе, садитесь ближе к столу. Можете курить.

Обиженный неожиданным изгнанием Рапп вышел из кабинета.

Шелленберг откинулся на спинку полукресла и негромко проговорил:
– Дело, которое я хочу вам поручить, фон Таубе, чрезвычайно важное, сверхсекретное, сверхсрочное… и весьма деликатное. Оно касается наших агентов, обучавшихся в Зуле и направленных в Россию на длительное оседание. Сколько их, уже отправленных туда?
– Около семидесяти, герр бригаденфюрер, – ответил Павел.
– Очень хорошо, – Шелленберг потер ладони. – Вы немедленно вернетесь в школу, хорошо упакуете все их дела и, подобрав подходящий тайник, спрячете в нем до лучших времен. Ведь они наступят для Германии, фон Таубе? Вы верите в это?
– Если бы не верил, герр бригаденфюрер, то застрелился бы, – усмехнулся Павел.
– И я тоже. А поэтому будем ждать их и готовиться. Тогда-то нам и пригодятся наши агенты. Нужно это сделать как можно скорее. Время работает против нас. Думаю, что через неделю русские будут в Берлине. Так что отправляйтесь немедленно в Зуль. А чтобы вам никто не помешал в дороге, возьмите этот пропуск.

Шелленберг бросил на стол перед Павлом серовато-голубой картонный прямоугольник.

– Он оформлен на вас. Посмотрите, кем подписан.

Павел взял в руки пропуск. Увидел на нем свою фотографию и подпись Гиммлера. Текст гласил, что предъявитель сего пропуска оберштурмбанфюрер фон Таубе имеет право свободного прохода и проезда на любых видах транспорта по всей Германии без ограничения. Любое препятствие указанному лицу карается расстрелом.

– Серьезный документ, – уважительно проговорил Павел.
– И дело у вас серьезное. О месте захоронения нашего архива не должна знать ни одна живая душа. Вы поняли, фон Таубе? Ни одна живая душа.
– Понял, герр бригаденфюрер.
– После того, как архив будет помещен в тайник, выезжайте во Фленсбург, – продолжал Шелленберг. – Не доезжая города, смените форму на штатский костюм и поменяйте наши номера на машине на гражданские. Явитесь по этому адресу. Хозяину, Курту Целлеру, покажете свой пропуск. Поселитесь у него и будете ждать меня. К сожалению, я должен задержаться в Берлине. Завтра день рождения у фюрера и мы с Гиммлером обязаны присутствовать на нем. Возможны ещё какие-нибудь задержки на день-другой, – посмотрев на Павла, Шелленберг спросил его: – Вам все понятно?
– Все, герр бригаденфюрер.
– Вам выделили «опель» с водителем. Начальник гаража обершарфюрер Бринкманн в курсе. Он же даст вам запасные канистры с бензином на всю дорогу. Можете отправляться.
– Герр бригаденфюрер, мой гардероб в Карл-Хорсте, – сказал Павел, поднимаясь со стула.
– Это ваше дело, фон Таубе. Только не задерживайтесь. Нам сейчас дорог каждый час.

Павел понял, что и у него времени в обрез, и завтра, в пятницу, он не сможет придти на встречу с Герлицем. Так ему назвался на второй встрече английский разведчик, с которым Центр просил его не прерывать связь до особого распоряжения.

Они укрылись от пронизывающего ветра в машине Павла. На Герлице была все та же шинель. Прощаясь, Герлиц сказал, что предполагаемая ими встреча в апреле, возможно, не состоится, поскольку война закончится раньше, и добавил:
– К русским попадать в плен я вам не советую. Они вас повесят на первом же столбе. Старайтесь угодить к нам или к американцам и потребуйте встречи с офицером нашей разведки. Ему заявите, что вы из группы полковника Бэдфорда.

4.

Павел принял в гараже «опель-капитан», познакомился с водителем Клаусом Пешке со знаками различия роттенфюрера в петлицах. Был Пешке невысок, скорее, кряжист, белёс, с водянисто-голубоватыми глазами. Он вытянулся перед Павлом, щелкнул каблуками начищенных до глянца сапог, и, вскинув руку, вскричал неожиданно тонким бабьим голосом:
– Хайль Гитлер!

Павел в ответ кивнул и коротко бросил:
– Порядок, точность, дисциплина, беспрекословное исполнение моих приказов.
Пешке снова вытянулся:
– Яволь, герр оберштурмбанфюрер.

Они поехали в Карл-Хорст. Там, выходя из машины, Павел приказал Пешке:
– Отдых два часа.

Граф сидел в зале у камина и смотрел на огонь. До Павла донеслось:
– Огонь… огонь… ненасытное пламя пожирает все...

Павел подошел к графу. Тот повернул к нему лицо и спросил:
– Где сейчас русские?
– Близко, Вилли, – ответил Павел. – На пороге Берлина.
– А Рихарда больше нет, – продолжал граф, казалось бы, спокойным голосом. – Две недели назад его, раненого, положили в госпиталь, а через несколько дней в здание попала английская бомба.
– Жаль его, – ответил Павел.
– Ты надолго?
– Нет, я заехал взять некоторые вещи.
– Ну, тогда иди, оставь меня одного. Только зайди попрощаться, когда будешь уезжать.

Павел поднялся в свою комнату. Он уложил в чемодан костюм и прилег на кровать. Перед его мысленным взором пронеслись картины недавней жизни в Карл-Хорсте. Было ли ему жаль тех дней? Возможно. Но он работал на то, чтобы рухнул ненавистный режим. В том, что наша армия вот-вот войдет в Берлин, есть капелька и его труда. Осталось совсем немного. Хотя он и не знает, что его ждет впереди. Должен он выполнять приказ Шелленберга и после закладки тайника ехать во Фленсбург? Вальтер хочет передать англо-американцам дела агентов, направленных в Советский Союз, чтобы выторговать себе жизнь у победителей. Стоит ли ему способствовать в этом? Не лучше ли укрыться здесь и дождаться прихода наших? Но он не имеет права нарушить приказ Центра и оборвать контакты с англичанами, не получив на то команды. А значит… значит он сейчас встанет и поедет в Зуль, спрячет папки с личными делами курсантов до встречи с полковником Бэдфордом.

Поднявшись с постели, Павел взял чемодан и спустился в зал. Граф по-прежнему сидел у камина, в котором уже погас огонь и остались лишь тлеющие угли.

Павел взглянул на графа, на его голову, упавшую на грудь, на безвольные руки, соскользнувшие по обе стороны кресла, и понял, что тот мертв.

– Ну и хорошо, – подумал Павел, – что Вилли не суждено увидеть красноармейцев в своем доме.

Через десять минут «опель» покинул осиротевший особняк графа фон Шерера и ринулся в направлении Тюрингии.

5.

Автобан был забит грузовыми и легковыми автомобилями. Это были беженцы, которые в страхе перед русскими спешили покинуть Берлин. «Опель» Павла уперся в хвост застрявшей колонны из-за двигающихся в сторону Берлина войск: грузовиков с солдатами, танков и пушек, открывших Западный фронт.

Пешке попытался объехать колонну, но путь ему преградил полицейский, охранявший свободную полосу. Заглянув в салон, он сказал:
– Впереди мост, герр оберштурмбанфюрер. Проезд по нему перекрыт, пока не пройдут войска.

Павел достал из кармана пропуск и сунул его под нос полицейскому.

– Читайте, роттвахтмейстер.

Полицейский посмотрел пропуск и, вытянувшись, махнул рукой:
– Проезжайте, герр оберштурмбанфюрер, к мосту, а там как решит начальник патруля.

Начальник патруля со знаками различия штурмфюрера, стоявший у въезда на мост, подбежал к «опелю» Павла с криком:

– Кто вам разрешил? Сворачивайте сами в кювет или я прикажу солдатам сбросить вас.
– Тихо, штурмфюрер. Взгляните на это.

Штурмфюрер взял пропуск, подписанный Гиммлером, прочитал, пробежал глазами по напечатанному и с отчаянием спросил:
– Герр оберштурмбанфюрер, как я остановлю танки? Они прут, не замечая нас.
– Выполняйте приказ рейхсфюрера, – ответил Павел.

Штурмфюрер побежал по мосту на противоположный конец. И вскоре «опель» Павла смог проехать по освободившемуся мосту.

Пройдя пробку на мосту, «опель» помчался дальше. Павел, откинувшись на спинку сидения, закрыл глаза и задремал.

Его разбудил резкий толчок вперед. Павла кинуло вперед. Он едва успел удержать тело, упершись руками о ветровое стекло.

– Американцы! – закричал Пешке, пытаясь развернуть поскорее машину. Павел посмотрел вперед и увидел идущие им навстречу танки. Это были действительно американские танки.
– Рано или поздно, мы попадем в их руки, Пешке, – остановил водителя Павел. – Но не будем торопиться. Возвращаемся.

У Павла не было еще никакого плана, но ему хотелось хотя бы на несколько часов задержать танковую колонну американцев, направляющуюся в Берлин. Уже догоняя хвост немецкой колонны, ему пришла в голову идея.

– Мост! Если его удастся взорвать, то американцы здесь проваландаются не один час, – подумал он. – Главное, найти тех, кто сможет его заминировать.

Обогнав несколько танков, Павел заметил идущий «кугельваген» и, догнав его, помахал рукой сидящему рядом с водителем офицеру. «Кугельваген» остановился и из него вышел пожилой оберст с рыцарским крестом на шее.

– В чем дело, оберштурмбанфюрер? – спросил он Павла.
– За вами, километрах в двадцати идут американские танки. Их нужно задержать.
– Не могу, оберштурмбанфюрер, – ответил оберст. – Моя дивизия срочно перебрасывается на Одер против русских.
– Я приказываю вам задержаться здесь и взорвать мост.
– Я не получал такого приказа, – оберст нервно дернул головой. Его явно разозлил оберштурмбанфюрер.
– Я приказываю вам! – крикнул Павел. – Именем рейхсфюрера и командующего обороной Берлина!

Для подкрепления своих слов, Павел достал свой пропуск. Оберст взглянул на него и неожиданно улыбнулся.

– Наконец-то хоть один приятный приказ, – проговорил он. – А то нам приказали передислоцироваться восточнее Берлина, полностью оголяя Западный фронт, и, главное, не портить коммуникации и дороги. Я прикажу взорвать этот чертов мост и оставлю батарею противотанковых пушек. Пусть малость подолбают проклятых янки.
Павел приподняв руку сказал: «хайль!» и вернулся в «опель». Он понял, что оберст выполнит отданный им приказ.

– Назад, – сказал он Пешке.
Пешке удивился:
– Но там американцы, герр оберштурмбанфюрер.
– Они скоро будут везде, Пешке, они и русские. Ты хочешь попасть в лапы к русским?
– Нет, герр оберштурмбанфюрер, – ответил Пешке.
– Так поехали к американцам – усмехнулся Павел.

Американцы двигались не спеша. Павел вышел из машины и закурил.

(окончание следует)

Регистрационный номер №0213743

от 8 мая 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0213743 выдан для произведения:

(продолжение)

Начало см. Агент НКВД

ЧАСЫ БЬЮТ ПОЛНОЧЬ

1.

Шелленберг был погружён в глубокие размышления о своем ближайшем будущем. Ещё вчерашние его надежды на то, что русских удастся остановить на Одере, неприступном для них валу, последней линии обороны Берлина, как утверждал Геббельс, а за это время англо-американским войскам удастся войти столицу разваливающегося рейха и Гиммлер, с их подачи займет пост канцлера, провалились. Красная армия 15 апреля начала наступление, прорвала оборону немецких войск и успешно продвигается вперед. Англо-американцы же не спешат к Берлину, топчутся на Эльбе, хотя перед ними открытая дорога.

Не хотелось Шелленбергу попадать в лапы русским. Он знал, что Сталин, Рузвельт и Черчилль признали СС виновными против человечества, а значит, и его шефа СД и бригаденфюрера тоже. Его имеется единственная надежда на возможность укрыться за спинами англичан и американцев. Но с пустыми руками он не нужен им. Нет, он придет к