При нашем появлении Истома с Талей вскочили, напряглись, уставились на мавку недружелюбными взглядами.
- Вот сопутницу нашёл, - объявил я.
- На кой ляд она нам, - сквозь зубы сказала Истома. - Это же мавка, они только вред чинят людям.
- Это кривда! - вскрикнула мавка, сжав кулачки, быстро глянула на меня: - Не верь! То русалки безобразничают, а мы...
- Я и не верю. Да, как тебя кличут?
- Ятна.
- Чистая, светлая, ясная. Разве можно с таким именем зло творить?
- Всё одно не верю я ей, - пробурчала Истома.
Таля же расслабилась, взгляд её потеплел.
- Чудно: сколь по лесам исходила, слыхала про вас всяко разного, а свидеться не получалось.
- Мы сторожные, - Ятна тоже немного успокоилась. - Слишком много охочих обидеть безобидных.
- Безобидных, - хмыкнула Истома и выразительно хрустнула, сломав толстую палку пополам.
Ятна вздрогнула, отступила за меня.
- Не бойся, - глянул я через плечо. - Она только пужает.
Истома зыркнула на меня тяжёлым взглядом и ломанулась сквозь заросли. Таля с усмешкой проводила её взглядом, затем обратилась ко мне:
- Пракша вон утку принёс. Может, перекусим?
Таля с мавкой взяли утку и ушли к студенцу разделать её, а я занялся костром.
- Она тебя прельщала? - внезапно, заставив меня вздрогнуть, спросила Истома.
Она стояла в сажени от меня, держала сухое сучковатое бревно в четыре локтя длиной, смотрела на меня исподлобья.
- Кто? Мавка? Она ж ещё дитё.
- У них не как у людей. На вид дитё, а сама как девка на выданье. Я слышала...
- Забудь, - оборвал я, непонятно почему начиная сердиться. - Всё враки. Ятна проводит нас до речки, там её дом. Ты лучше скажи, что с Пракшей и Скимом? Чего хоронятся?
- Перебранка у них. Из-за блох.
- Растолкуй.
- Когда Ским ходил за травой для зелья, встретил лису. И... - смутившись, Истома отвела глаза, принялась ножом срубать сучья с бревна.
- И?
- Лиса прельстила Скима, он поддался соблазну...Потом у него обнаружились блохи, но они почему-то не стали на нём жить, а перескочили на Пракшу и стали его донимать...Терпел, терпел, потом высказал Скиму, что думает о нём. Через то и перебранка случилась, друг друга чураются.
- Глупцы. Ко мне бы подошли: есть верное средство извести блох. Где они сейчас?
- А леший их знает.
- Хорошо, спрошу у лешего.
Истома замерла, быстро глянула на меня округлившимися глазами:
- Ты и с лешаками дружбу водишь?
- Я со всеми дружбу вожу, кто в деле полезен. Один сейчас на тебя глазеет и глазам своим не верит.
Истома бросила бревно, напряглась, крепко сжала ручку ножа, огляделась окрест.
- Покажись, - бросил я в сторону, не сдержав улыбки.
Тотчас на бревне возник лешак, он сидел, скрестив ноги, и во все глаза рассматривал Истому. А она отпрянула к костру, выхватила левой рукой пылающий сук.
- Да не бойся ты, - остановил я её порыв. - Он будет товарищем нашим, покуда до веси не доберёмся.
- Хороша! - восторженно воскликнул лешак. - Мой дед сказывал, в прежние времена, когда ещё ящеров было, как ныне ворон, козотавриц было тьма тьмущая. Только дики были, козье одерживало верх. Так ими питались ящеры. Потом на козотавриц напал мор, в одно лето извелись. Ящеры-то с голодухи стали жрать всё подряд, что мекает, только неведома хворь их одолела. Перья из крыл осыпались, по телу язвы пошли. Так и перемёрли, кто от недуга, кто с голодухи. Ой, парень, большая в тебе чародейская сила, коль такое сотворил. Поди, сам не ведаешь.
- Твоя, правда, не ведаю. Вот иду к ведунье Суворе получить ответы. То, что ты видишь, личина, прежде людская девица была. Оплошал я. Надеюсь, Сувора исправит мой огрех.
- Слыхал про Сувору, ведунья отменная. Наш брат тоже к ней обращается. Сказывают, в приятелях у неё сам Индрик-зверь. Исправят твой огрех, веруй. Раз такое дело, подмогну: передам своим, чтоб на пути твоём оказывали помощь. Чародеев мы почитаем.
Я спросил, не видел ли он в лесу ещё два моих огреха - пса рыжего да лиса летающего.
- Зрю, - потешно усмехнулся лешак. - Братаются, только шерсть клочками летит.
- Где? Где они?
- Желаешь доставить? Изволь, - лешак что-то бормотнул под нос, хлопнул в ладоши.
Лес справа будто расступился, образовав ровную неширокую тропу, она стрелой устремилась в глубь леса. В следующее мгновение оттуда, где должен быть "наконечник" в нашу сторону стремительно покатился колобок из травы, мха и листьев. Приблизившись к нам, колобок остановился, рассыпался и нашим глазам предстал рыжий клубок, рычащий и визжащий одновременно, перья и клочки шерсти летели в разные стороны.
Я ещё не успел подумать, а губы мои уже прошептали чарные слова и тотчас некто незримый опрокинул на дерущихся ушат воды. Взвизгнув, Ским и Пракша отпрянули друг от друга на три сажени, взъерошенные, окровавленные, тяжело дышащие.
- Я...таких как ты...одним когтем...делил напополам... - прохрипел Ским.
- А я...я таких как ты дамам на воротники да шапки дарил. Шкурками! - выкрикнул Пракша, отряхиваясь и окатывая нас брызгами.
- Ну, потеха! Ну, умора! - заливался смехом лешак, нервно топая лаптями по бревну.
- Псина брехливая!
- Лис блохастый!
- Заткнитесь! Оба! - встала между ними Истома, угрожающе поигрывая ножом. - Хвосты вам пообрезать или уши? Нет, языки! Больно длинные и поганые. С кого начать?
На шум прибежали Таля с мавкой. Таля держала в руках завёрнутую в лист лопуха разделанную и вымытую утку.
- Что у вас тут?
- Да вот свару затеяли, друг дружке в горло вцепились. Хочу языки поотсекать, може смирные станут.
- А хотите, - давясь смехом, пробулькал лешак, - я вам из них сотворю обереги от злых языков.
- Хотим, - сказала Истома и показала ножом на Пракшу: - Мне из него, добрый оберег выйдет.
- А мне из этого, кура общипанного, - поддержала подругу Таля.
Бедняги затравленно заметались, Ским попытался взлететь, но мокрые обтрёпанные крылья не подняли: свалился кулем, вскочил, оскалился, вздыбив шерсть:
- Я буду биться!
- И я! - Пракша метнулся к Скиму, встал рядом, тоже оскалился: - Живым не дамся!
- Ой, не могу! - от смеха схватился за живот леший. - Скоморохи драные, да я лишь мизинцем шевельну...
- Вы не смеете! - наконец опомнилась мавка, до этого она растерянно взирала на нас, силясь понять: это шутка или всерьёз? - Так нельзя!
Пракша и Ским внезапно метнулись мне в ноги:
- Фурсик, друже! Не позволяй! Да мы за тебя живота не пожалеем! В огонь и в воду!
- Зевсом клянусь! - обхватив мою ногу, Ским затряс её. - Или этим вашим...Перуном!
- Ладно, на этот раз пощажу, - я с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. - Но чтобы в последний раз.
- В последний! - закричали в один голос. - Никогда боле! Всеми богами клянёмся!
- Эх, - вздохнула шумно Истома. - Такой оберег отобрали. Придётся самой отбиваться от злых языков.
- Твоя правда, - сказала Таля.
И они, более не в силах сдерживаться, громко рассмеялись. Я их поддержал. Мавка, поняв, что всё это забава была, тоже звонко с переливами рассмеялась.
- Вот потешили, так потешили! - Лешак сполз с бревна на траву, задрыгал ножками, из глаз его брызгали слёзы. - Сто лет так не смеялся...Облегченье-то какое сладкое...Хи-хи-ха-ха-хо-хо...хм-хм...
Ским и Пракша поглядели друг на друга, вздохнули:
- Мир?
- Мир.
Затем оглядели нас, хохочущих, и Пракша добродушно усмехнулся:
- Изверги...
Ским тихо шикнул на него: мол, попридержи язык, эти двуногие могут и передумать.
Эта история лишний раз убедила меня в правоте слов, что какими бы верными друзьями не были, но настаёт такой момент, что пустяшная размолвка делает врагами друзей, толкает на смертный бой. От этого грустно и погано делается на душе...
И хочется крикнуть громче громкого: О Боги! За что нам сей недуг? Пошто не избавите, не сделаете нас лучше? Мы внуки ваши любезные, а Вы позволяете нам мучиться, превращаться в диких зверей! Доколе?!
После встряски все почувствовали страшный голод, и пока готовилась утка, глотали слюнки. Всем казалось, что утка слишком мала и кому-то просто не достанется. Лешак сжалился над нами и притащил ворох отменных грибов. Мавка порывалась сбегать к реке за рыбой, но её отговорили, убедив, что до этого мы столько съели рыбы, что даже слышать о ней не можем.
Трапеза удалась на славу, и всем хватило. Завершали Ским с Пракшей, с удовольствием разгрызая косточки. Я избавил их от блох, заговорил раны, так что они чувствовали себя отменно. Глядя на них, с трудом верилось, что час назад они готовы были друг друга разорвать в клочья.
До речки-притока мы дошли легко и быстро: лешак постарался, убрав все препятствия. По ровной прямой тропе мы прошлись как по городской улице.
У речки простились с мавкой. Ятна приблизившись ко мне, - чем привела меня в крайнее смятение своей наготой, - глядя в лицо, сказала:
- Я никогда не забуду, что ты для меня сделал. И всегда приду на помощь, ты только позови.
С этими словами она протянула мне на тонкой, как паутинка, нитке маленький недозрелый жёлудь.
- Если тебе понадобится моя помощь, ты зажми желудОк в кулаке и произнеси моё имя.
Ятна готова была расплакаться и дабы избежать этого, быстро бросила всем: "Скатертью дорога!" и нырнула в воду.
Мы как един человек, с грустью вздохнули, глядя на расходящиеся круги.
От речки до веси мы прошли так же легко, без приключений. А далее...
Нас очень рано заметили. Когда мы вышли на опушку и направились к околице, нас уже ждали. Вышли все от мала до велика, вооружённые кто чем. Мы ещё и слова не успели сказать, как в нас полетели камни. Я успел поставить оберег.
Селяне решили, что на их весь совершает набег злобная нежить. Возглавлял селян плотный жилистый старик, староста. Я сразу приметил, что с ним что-то не так. Когда же они приблизились к оберегу и попытались сокрушить его вилами и батогами, я как следует, рассмотрел старосту. Лицо его было раздуто так, что рот не закрывался, редкие крупные зубы, жёлтые с чёрными пятнами, казалось, выпирали наружу. Всё вместе давало страшную картину.
- Скорее староста похож на нежить, чем мы, - вслух высказал Ским то, о чём невольно подумал я. - Как думаешь, что с ним?
- Скорее всего, зубы болят, - наугад предположил я.
- Тихо! - внезапно закричала Таля. - Наш чародей может вылечить вашего старосту.
Удивлённые селяне стихли, обратили взор на старосту. Он что-то проухал, как филин, энергично вскидывая руки.
- Пусть выйдет только чародей, - тотчас перевели "речь" старосты.
Первое чему нас учили в Школе, это заговаривать больные зубы. Впоследствии мы так часто пользовались этим заговором, что и захочешь, не забудешь. Так что с бедой старосты я справился в считанные минуты. Боль исчезла, опухоль спадала на глазах.
Короче, через четверть часа мы были приняты селянами как самые дорогие гости: нам выделили пустующую избу, снабдили продуктами, селянки поделились своими одёжками, подобрав для Истомы и Тали в размер, при этом назидательно внушили: не след щеголять наготой и смущать мужиков, а более того юнцов.
Мы решили здесь заночевать и в спокойной обстановке продумать, как дальше продолжать путь: лесом или по реке?
Помочь сайту
Поздравления
