Истоки державности. Глава 20

Глава 20
(860 г. от Р.Х.)
 
Солнце клонилось к закату. Стражник, стоявший на одной из башен городских стен Константинополя, сладостно зевнул. С наступлением темноты его должны сменить, и наступит желанный отдых. Признаться, служба была не очень утомительной. Всё лучше, чем топтать испепелённую солнцем каменистую землю Сирии, куда отправился с армией и всем флотом император, оставив в граде лишь небольшой гарнизон под командованием патрикия Никиты Оорифы. А что может случиться со столицей империи с её неприступными стенами?
Стражник нехотя перевёл взгляд на море и увидел в лучах заходящего солнца красные паруса небольших кораблей, которые направлялись прямо к городу. Сколько их? Десять, двадцать, сорок… Стражник сбился со счёта и поднял тревогу. Спешно закрылись все ворота крепости, а к стражнику на башню поднялись Варда и патриарх Фотий. Они с изумлением и ужасом смотрели, как корабли приблизились к бухте Золотого Рога, перегороженной гигантской цепью на поплавках, и спустили паруса. Цепь не стала для них преградой. Люди перебирались на соседние корабли, под днища облегчённых ладей протягивали верёвки и перетаскивали их через цепь. Затем на вёслах быстро разлетелись по пригороду столицы.
- Кто это? Сарацины? – Недоумевал Варда. – Непохоже… У них корабли не такие. Хазары? Тоже не они. Что за неведомое племя?
С высоких стен Константинополя было хорошо видно, как «неведомое племя» врывалось в дома жителей, вытаскивало из них хозяев и безжалостно вырезало всю семью пытавшихся сопротивляться. Кое-где уже запылали пожары.
- Приплыли к нам вражеские корабли, дышащие чем-то свирепым, диким и убийственным. Скоро наступит мрачная и страшная ночь, когда жизнь всех нас закатится вместе с закатом солнца и свет нашего существования поглотится глубоким мраком смерти[1]. – Запричитал Фотий.
- Заткнись, хазарская рожа[2]! – Рявкнул на него Варда. – Нет у них осадных машин и приспособлений для штурма. Город им не взять, к тому же я вооружу всех, кто способен носить оружие.
Варда говорил это, успокаивая патриарха, но на самом деле он пытался успокоить себя. Сердце его захолонуло от вида бесчинств, устраиваемых напавшими, от того, что они были крупнее, чем ромеи, и гораздо свирепее.
Несколько дней пришельцы разоряли окрестные монастыри, загородные дворцы и дома, а потом согнали тысячи пленных и заставили их таскать землю и возводить насыпь, которая должна вырасти вровень с городскими стенами и которая позволит затем захватить город. Константинопольцы, поражённые ужасом, оцепенело взирали со стен, как росла эта насыпь, а затем направлялись в храмы, где денно и нощно совершались богослужения о спасении от безбожных нехристей.
Варда послал к императору гонца, но сам понимал, что армия императора сможет прийти на помощь только через несколько недель. Как продержаться всё это время? Через две недели осады патриарх Фотий начал обходить крестным ходом все городские укрепления со священной реликвией - Пречистой Ризой Божьей Матери. Иногда Варда тоже принимал в этом участие, но и это не могло его успокоить. Как спасти город от разорения, как спасти людей, как спастись самому? Никто не мог дать ему дельного совета, пока он не вспомнил о Василии.
- Я хочу услышать твоё мнение о том, что можно ещё сделать для спасения жителей Константинополя. – Варда смотрел на удивительно спокойного Василия.
- Я думаю, что вначале нужно вступить в переговоры с этими славянами.
- Славянами?.. Почему славянами?
Василий пожал плечами:
- Я слышал их крики со стены.
- Ты их понимаешь? И что они кричат?
- Они кричат о какой-то мести и обиде, причинённой им.
- Славяне, славяне… Откуда они взялись? Славяне живут у нас в Македонии, но они смирные.
- Я сам из Македонии, но это не их говор. – Покачал головой Василий.
- Болгары властвуют над семью племенами славян, но тогда бы они пришли посуху. За болгарами живут моравы, и у них есть князь, но какую обиду мы нанесли ему? Нет, это не они. Хазары? Они берут дань со славян, но причём здесь мы? Тем более с хазарами у нас мир. Непонятно… Что хотят эти славяне?
- Я же говорю, что нужно переговорить с ними и узнать это.
Варда от негодования поджал губы:
- Кто осмелится выйти из города и направиться к ним?
- Я могу сделать это. – Спокойно молвил Василий. – Я понимаю славян и изъясняюсь на их языке.
- Не боишься? – В вопросе Варды промелькнуло уважение.
- Всё в руках Бога.
На следующее утро, еле натянув на себя одежду Мгера, Василий протиснулся в чуть приоткрытые ворота, которые сразу же за ним захлопнулись.
- Всемилостивый Господь, во имя мучений патриарха Игнатия обереги меня от нечестивцев, посланных Сатаной. – Тихо взмолился он и бесстрашно направился к славянам.
Те встретили его настороженно, но враждебных действий не предпринимали.
- Я хочу говорить с вашим князем. – Спокойно, не опуская взгляда, произнёс Василий.
Из окруживших Василия славянских воинов вышел Аскольд и встал перед ним.
- Ты зачем накинул на себя чужую одежду, патрикий?
Вопрос князь произнёс на ромейском языке, хотя и с диким акцентом. Василий не ожидал этого, к тому же его смутила проницательность этого пожилого, но ещё крепкого князя в добротном пластинчатом доспехе. Это смущение Аскольд понял по-своему и усмехнулся:
- Не бойся! Зачем ты вышел из града? Просить милости и пощады? Не будет этого. Не затем мы сюда пришли. Мы заставим ромеев восстановить справедливость и наказать виновных.
- Заставите?.. Каким образом? Скоро возвратится император с армией, и вам не поздоровится.
Аскольд усмехнулся:
- Скоро?.. Ну-ну… Через десять дней мы захватим город и сами отыщем виновных.
- О какой нашей вине ты всё время твердишь, князь?
- В прошлом году были ограблены наши купцы. Двоих убили, а одного схватили. Мы – русы, и мы торгуем честно, но обид никому не прощаем.
Это русы? У Василия перехватило дыхание, и он на мгновение даже прикрыл веки. Какой кровью отозвалось то неправедное золото, которое ему принёс Мгер.
- Я, кажется, слышал что-то об этом. – Василий сделал вид, что с трудом вспоминает. – И что же вы хотите?
- Верните нашего человека, верните украденный товар, заплатите за убитых купцов. Очень хлопотно было добираться сюда. Дайте нам столько золота, чтобы мои воины были довольны.
Василий сделал страдальческое лицо:
- Император сейчас на войне, и без него нет доступа к казне. Нужно подождать его возвращения, и тогда вы получите всё.
- Не лукавь, ромей. – Аскольд зло прищурился. – У вашего царя казной всегда распоряжался кесарь. А впрочем, вы можете не платить, так как через десять дней, а может и раньше, мы возьмём всё сами.
Василий не сдержался и сморщился от суровой правды:
- Ты, князь, неплохо прослышан о нас.
- Я служил императору Феофилу. Ступай, пустые разговоры – трата времени.
- Погоди! Мне нужно время, чтобы узнать о твоём человеке. Хотя бы до вечера…
- Я не держу тебя. Иди и приведи его ко мне, да про золото не забудь!
Вернувшись, Василий вкратце пересказал Мгеру свой разговор с князем и не преминул упрекнуть его:
- Вот чем обернулся твой разбой. Куда вы продали этого купца? Вспоминай!
- Иоанн Халд продал его на острова в Мраморном море.
- Молись, чтобы он оказался живой. – С яростью проговорил Василий и отправился докладывать Варде.
Узнав о требованиях русов, дядя императора в отчаянии обхватил ладонями голову:
- Император с войском вернётся только через несколько недель. Через десять дней насыпь выровняется со стенами, и эти русы хлынут в город. Сможем ли мы им противостоять? Вряд ли. Эти варвары вырежут всё население Константинополя. Чтобы избежать этого придётся отдать золото, но как в империи отыскать этого купца - руса?
- Его можно отыскать на островах в Мраморном море, если, конечно, он жив.
- Это точно? – Во взгляде Варды засветилась надежда, в ответ Василий только кивнул. – Ты опять спасаешь меня, да что меня! Ты спасаешь весь Константинополь и всю империю! Немедленно сообщи об этом этим русам. Русы… Ты узнал откуда они взялись?
- Я не смог этого сделать…
- Жаль.
- Но их князь обмолвился, что он служил у императора Феофила.
- Вот как! Об этом можно выяснить позже, а пока отправляйся опять к этим, м-м-м…, - Варда поморщился, видимо подбирая подходящее обзывательство, но сдержался, - славянам и сообщи им об этом.
На следующую встречу с князем руссов Василий уже отправился в своей одежде, но Аскольд не обратил на это даже внимания.
- Кесарь согласен отсыпать вам золото, но вы должны перестать мучить людей и возводить насыпь. – Василий смело смотрел в глаза князя, выдвигая это условие.
- Ты обещал сообщить нам о Бермяте. Так где он?
- Он на островах в одном дне пути от города.
- Дир, - Аскольд повернулся к одному из воинов, - бери с собой этого патрикия и на десяти ладьях отправляйся за Бермятой. Ты знаешь что делать, если его там не окажется. А насыпь, - князь вновь взглянул на Василия, - мы продолжим строить. Это подстегнёт тебя к успешным поискам.
На следующий день Бермяту нашли в подвале в цепях в монастыре одного из островов. Он был очень измождённым и худым и даже не в состоянии самостоятельно идти. Только глаза его радостно засияли, увидев Дира.
- Я верил, что вы придёте за мной, верил. – Беспрерывно твердил Бермята.
Путарь, видя его, еле сдерживал противоречивые эмоции: то, что Бермята жив – радовало его, а то, что истощён и истерзан – вызывало злобу. В отместку за издевательства над Бермятой Дир приказал собрать всех монахов и послушников монастыря и изрубить на куски. Только одного тщедушного евнуха, тронутого умом, русы оставили в живых.
Ещё через день Василий опять разговаривал с Аскольдом:
- Мы вернули вашего купца, дали золото за убитых купцов и их товар. Теперь нужно решить о вознаграждении твоих воинов. По три золотые монеты каждому – это будет достаточно?
Аскольд насмешливо скривил губы:
- По десять, и не меньше!
- Хорошо. – Вздохнул Василий. – Скажи, сколько у тебя воинов, чтобы мы могли подготовить нужное количество золота?
Аскольд повёл взглядом, рассматривая стены Константинополя, а затем ответил, увеличив число людей ровно вдвое:
- Нас восемьдесят сотен.
Василий учтиво склонил голову:
- Ты получишь золото. Твои воины будут довольны, но обещай, что вы сразу же уйдёте.
- Только после того, как вы дадите слово, что не будете больше обижать наших купцов и позволите им торговать, как и всем остальным.
- Обид больше купцам не будет. Нам бы очень не хотелось опять встречаться с твоей дружиной под стенами нашего города.
Аскольд, смотря в спину уходящему ромею, негромко промолвил:
- Запомни этот день, Дир! Князь Рюрик неоднократно бил королей франков, которые, в сущности, владели обломками империи Карла Великого, а мы заставили выполнить нашу волю сам Царь-град!
Получив золото, русы погрузились на свои ладьи и, проплывая мимо городских стен и насмехаясь над глазеющими со стен Константинополя ромеями, потрясали своими мечами и били ими в щиты. В это время во время богослужения во Влахернском храме Константинополя, где хранился головной убор Богоматери, среди молящихся раздался истошный вопль. Юродивый Андрей простёр руки вверх и закричал:
- Смотрите, люди добрые! Пресвятая Богородица распростёрла над нами покров свой! Защищает она нас от нехристей, и поэтому враги испугались и отступили.
Все испуганно взглянули вверх и начали перешёптываться:
- Богородицу узрел… Явилась к нему… Надо же… Святой, воистину святой…
 
*   *   *
 
Эббон, облачённый как в честь какого-либо праздника в атласную одежду, а не как обычно в потёртый балдахин, появился перед конунгом Хориком. Он, раскрыв ладони, поднял руки вверх и возвышенным тоном, словно проповедуя перед многочисленным народом, воскликнул:
- Свершилось! Пришло время поквитаться с князем Рюриком! Наконец-то эта язва христианства, доставлявшая всем столько несчастий, сгинет в тартарары. Король Лотарь, как и обещал, изыскал возможность прислать тебе, конунг, военную помощь. Через несколько дней конное войско в тысячу воинов прибудет сюда.
Бывший епископ опустил руки и, перебирая чётки, надменно взглянул на конунга и также надменно, как в былые времена, приказал:
- Тысяча воинов – помощь немалая. Ты должен со своей дружиной и этим конным войском не позволить Рюрику невредимым убраться с твоей земли и обязательно его уничтожить.
Конунг шагнул к Эббону и сильно схватил его за нос:
- Я сам знаю, что я должен, а что нет. Ты, монах, видимо забыл, что у Рюрика в заложниках находятся мои сыновья?
Эббон от боли весь сжался, стал таким жалким, к тому же из его носа потекло, и пальцы Хорика стали влажными. Конунг несколько раз провел ладонью по атласной одежде священника, вытирая с пальцев слизь. Эббон, потирая пальцем ставший красным нос, уже не надменно, а жалостливо продолжил:
- Все мы не задержимся в этом мире. Во имя благих целей не грех пожертвовать самым дорогим. Иисус пожертвовал собой ради всех нас. Ты ещё молодой, и у тебя ещё будут сыновья. Рюрик владеет твоей землёй. Кто ты после этого в глазах своих воинов? Воины любят сильных и тяготеют к ним. Помощь короля Лотаря – твой шанс навсегда избавиться от притязаний Рюрика. Уничтожь его, не дай ему покинуть твои земли, и твои сыновья перестанут быть заложниками и останутся живы!
- Твой язык, как жало ядовитой змеи, да ты сам как змея. А не бросить ли тебя в яму с ними? Я думаю, что ты и там с этими холодными тварями договоришься.
У Эббона после этих слов конунга от страха отказали ноги, и он упал на колени:
- Помилуй, не губи!
Хорик, смотря на рабское поведение доверенного человека короля Лотаря, презрительно сплюнул перед ним:
- Ладно. Попробуем избавиться от этого князя, но если ему удастся уйти из моих рук, я тебя брошу в яму со змеями.
Эббон похолодел от ужаса и решил, что не будет дожидаться поимки князя и при первой возможности покинет этого грозного и непредсказуемого конунга.
 
*   *   *
 
К вечеру с моря всё небо заволокло низкими серыми тучами, и дождь, то ослабевая, то усиливаясь, лил всю ночь. В последние годы Рюрик стал ненавидеть такую погоду: сон по ночам был прерывистым, а утром приходилось вставать таким разбитым, что сказывалось на настроении, и домочадцы старались не попадаться ему на глаза целый день. В эту ночь тоже не спалось, и различные мысли лезли в голову, но одна из них терзала его чаще всего: что дала ему эта Ютландия? Где наследник?..
Полтора года он тешился этой надеждой, и как-то в сердцах отправил с Синеусом Ефанду в Ладогу под защиту дружины Олега. Не мог же его обмануть Святовит! Или же он карает его за то, что перестал в него верить и крестился? Нет, Святовит должен был видеть, что обращался князь в христианство только ради обретения земли, своей земли. Своей!..
- Эх-ха-ха! – Прокашлялся Рюрик и подошёл к чадящей свече, чтобы поправить фитиль.
Здесь в Ютландии он стал бояться проводить ночь в полной темноте, из которой, как ему казалось, смотрели глаза убитых им или погибших близких и родных: Остромысла, Траскона, князя Яромира, брата Цедрага, жены Красимиры… Раз привиделся размытый облик матери, которая долго смотрела на него, а затем Рюрик услышал: забы-ыл! То ли она это прошептала, то ли ветер за окном прошелестел. Что забыл? Кого? Ломай голову теперь над этим. С той поры стал он оставлять на ночь свечи зажжёнными. А может это уже приближается старость? Да, летят годы, летят, а наследника всё нет и нет. А может не Ютландию имел в виду Святовит, а совершенно другую землю? Где она – эта земля? Не вернуться ли опять в Фриcландию, а может Святовит имел в виду клочок родовой земли на земле бодричей? До утра проворочался князь, так и не сомкнув глаз, а утром в опочивальню влетел разгорячённый Брячеслав и закричал:
- Войско данов на подходе. Все на конях…
- Откуда известно?
- Сбылют прискакал и предупредил.
- Поднимай дружину!
- Все к битве готовы уже, но только данов тысячи две будет против наших двух сотен.
- Ничего, - усмехнулся князь, натягивая кольчугу, - не один пеший дан не устоит против нашего воина. К тому же не десять на одного полезут, а двое или трое. Прольём сейчас им кровушки…
Неожиданно, приблизившиеся враги не стали спешиваться, а поскакали прямо на выстроившихся к битве русов. Глаза их лошадей были прикрыты, и они бесстрашно мчались на славян, не видя преграды, пока копьё не пробивало им грудь. Очередной всадник врывался в эту брешь, разрывая строй русов. Славяне отходили, выравнивая строй, но их становилось всё меньше и меньше. Травор бросился к Рюрику и вытащил его из битвы:
- Княже, уходить надо, иначе погибнем.
- Как уходить?! Порубят всех…
- Так и так порубят.
- Брячеслава бросить?
- Он нас прикроет – доля воина такая, а мы за всех потом отомстим. – Травор схватил князя за руку и потащил прочь.
Всего с семью воинами ускакал князь от данов. Полмесяца он рыскал по Ютландии, уходя от облав и грабя население, чтобы выжить. Несколько раз появлялся на побережье, выискивая ладью. Раз посчастливилось, и он отобрал ладью у одного купца. Через полторы недели князь, худой, грязный, с бешеными глазами, появился в Ладоге и первым делом потребовал:
- Позовите Гудбранта!
Появившийся дан мгновенно всё понял и расправил плечи:
- Дайте мне меч. Я хочу умереть с ним в руке.
- Это будет большая честь для тебя, которой ты не достоин, так как ты – верный пёс своего лживого конунга, который нарушил клятву, данную мне. Именно ты принесёшь мне головы сыновей этого ублюдка! После я решу твою судьбу.
Гудбрант молча помотал головой, и тогда князь, хищно раздув ноздри и прищурившись, зловеще произнёс:
- Это сделаешь ты, и они умрут мгновенно, а иначе будут погибать долго и мучительно. Выбирать тебе.
Гудбрант побледнел, но повернулся и на ватных ногах направился к дому, где находились сыновья конунга Хорика. Вскоре раздался детский визг, и наступила тишина. Окровавленный Гудбрант вернулся к ожидающему его Рюрику и бросил к ногам князя головы детей:
- Вот, принимай князь!
Рюрик с неохотой тронул носком сапога одну из голов и усмехнулся:
- Ты свободен. Можешь убираться на все четыре стороны.
- Мне некуда идти. – На лице Гудбранта была печаль. – Конунг после этого не примет меня. Позволь мне остаться здесь.
- Живи, если хочешь… - Князь пожал плечами и, не успокоенный этой местью, поспешил уединиться в княжьих покоях, а следом за ним поспешила Ефанда.
- Что, опять лишился земли? – Жена приближалась к Рюрику, и издевательская улыбка застыла на её лице.
Прожитые годы не пощадили Ефанду. Она поседела, морщины покрыли её лицо, а с этими упрёками она вообще казалась безобразной. Чем же прельстила в молодости она князя? Может молодая горячая кровь ударила Рюрику в голову, а может то, что она была дочерью влиятельного князя?
- Судьба воина переменчива: бывают удачи, бывают и поражения.
Ефанда не унималась:
- Твои удачи всегда были с ноготок, а после поражений ты всегда становился нищим. Ты и теперь нищий! Где твоя казна, где дружина, где?..
- Мало я тебе подарков приносил? – Взъярился князь. – Ты купалась у меня в золоте.
Жена перешла на крик:
- Когда это было? А сейчас ты нищий! Кому ты теперь нужен? Никому!..
- Да ты ведьма!
У Рюрика от гнева потемнело в глазах. В безумной ярости он схватил Ефанду за горло и начал душить, чтобы не слышать правдивых, но обидных слов. Жена не сопротивлялась, а только захрипела:
- Убей! Лучше умереть, чем жить в этой глуши.
Это немного отрезвило князя, и он оттолкнул её от себя:
- Сгинь!.. Чтоб не видел я тебя…
Полностью не отошедший от гнева, Рюрик шагнул к столу, припал к крынке с хмельным мёдом и полностью осушил её. Оглянувшись и не увидев вокруг никого, он с размаху кинул крынку в дверь. Глиняные осколки разлетелись по комнате. Одетый и в сапогах князь повалился на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарычал в бессилии. Понемногу хмельной напиток овладел им, и Рюрик начал погружаться в сон. Перед забытьем почудился ему Аскольд, грозящий пальцем.
 

[1] Подлинные слова патриарха Фотия, немного перефразированные автором.
[2] Мать Фотия была хазаркой. Так попрекал его император Михаил.
 

© Copyright: М.Лютый, 2021

Регистрационный номер №0487621

от 17 января 2021

[Скрыть] Регистрационный номер 0487621 выдан для произведения: Глава 20
(860 г. от Р.Х.)
 
Солнце клонилось к закату. Стражник, стоявший на одной из башен городских стен Константинополя, сладостно зевнул. С наступлением темноты его должны сменить, и наступит желанный отдых. Признаться, служба была не очень утомительной. Всё лучше, чем топтать испепелённую солнцем каменистую землю Сирии, куда отправился с армией и всем флотом император, оставив в граде лишь небольшой гарнизон под командованием патрикия Никиты Оорифы. А что может случиться со столицей империи с её неприступными стенами?
Стражник нехотя перевёл взгляд на море и увидел в лучах заходящего солнца красные паруса небольших кораблей, которые направлялись прямо к городу. Сколько их? Десять, двадцать, сорок… Стражник сбился со счёта и поднял тревогу. Спешно закрылись все ворота крепости, а к стражнику на башню поднялись Варда и патриарх Фотий. Они с изумлением и ужасом смотрели, как корабли приблизились к бухте Золотого Рога, перегороженной гигантской цепью на поплавках, и спустили паруса. Цепь не стала для них преградой. Люди перебирались на соседние корабли, под днища облегчённых ладей протягивали верёвки и перетаскивали их через цепь. Затем на вёслах быстро разлетелись по пригороду столицы.
- Кто это? Сарацины? – Недоумевал Варда. – Непохоже… У них корабли не такие. Хазары? Тоже не они. Что за неведомое племя?
С высоких стен Константинополя было хорошо видно, как «неведомое племя» врывалось в дома жителей, вытаскивало из них хозяев и безжалостно вырезало всю семью пытавшихся сопротивляться. Кое-где уже запылали пожары.
- Приплыли к нам вражеские корабли, дышащие чем-то свирепым, диким и убийственным. Скоро наступит мрачная и страшная ночь, когда жизнь всех нас закатится вместе с закатом солнца и свет нашего существования поглотится глубоким мраком смерти[1]. – Запричитал Фотий.
- Заткнись, хазарская рожа[2]! – Рявкнул на него Варда. – Нет у них осадных машин и приспособлений для штурма. Город им не взять, к тому же я вооружу всех, кто способен носить оружие.
Варда говорил это, успокаивая патриарха, но на самом деле он пытался успокоить себя. Сердце его захолонуло от вида бесчинств, устраиваемых напавшими, от того, что они были крупнее, чем ромеи, и гораздо свирепее.
Несколько дней пришельцы разоряли окрестные монастыри, загородные дворцы и дома, а потом согнали тысячи пленных и заставили их таскать землю и возводить насыпь, которая должна вырасти вровень с городскими стенами и которая позволит затем захватить город. Константинопольцы, поражённые ужасом, оцепенело взирали со стен, как росла эта насыпь, а затем направлялись в храмы, где денно и нощно совершались богослужения о спасении от безбожных нехристей.
Варда послал к императору гонца, но сам понимал, что армия императора сможет прийти на помощь только через несколько недель. Как продержаться всё это время? Через две недели осады патриарх Фотий начал обходить крестным ходом все городские укрепления со священной реликвией - Пречистой Ризой Божьей Матери. Иногда Варда тоже принимал в этом участие, но и это не могло его успокоить. Как спасти город от разорения, как спасти людей, как спастись самому? Никто не мог дать ему дельного совета, пока он не вспомнил о Василии.
- Я хочу услышать твоё мнение о том, что можно ещё сделать для спасения жителей Константинополя. – Варда смотрел на удивительно спокойного Василия.
- Я думаю, что вначале нужно вступить в переговоры с этими славянами.
- Славянами?.. Почему славянами?
Василий пожал плечами:
- Я слышал их крики со стены.
- Ты их понимаешь? И что они кричат?
- Они кричат о какой-то мести и обиде, причинённой им.
- Славяне, славяне… Откуда они взялись? Славяне живут у нас в Македонии, но они смирные.
- Я сам из Македонии, но это не их говор. – Покачал головой Василий.
- Болгары властвуют над семью племенами славян, но тогда бы они пришли посуху. За болгарами живут моравы, и у них есть князь, но какую обиду мы нанесли ему? Нет, это не они. Хазары? Они берут дань со славян, но причём здесь мы? Тем более с хазарами у нас мир. Непонятно… Что хотят эти славяне?
- Я же говорю, что нужно переговорить с ними и узнать это.
Варда от негодования поджал губы:
- Кто осмелится выйти из города и направиться к ним?
- Я могу сделать это. – Спокойно молвил Василий. – Я понимаю славян и изъясняюсь на их языке.
- Не боишься? – В вопросе Варды промелькнуло уважение.
- Всё в руках Бога.
На следующее утро, еле натянув на себя одежду Мгера, Василий протиснулся в чуть приоткрытые ворота, которые сразу же за ним захлопнулись.
- Всемилостивый Господь, во имя мучений патриарха Игнатия обереги меня от нечестивцев, посланных Сатаной. – Тихо взмолился он и бесстрашно направился к славянам.
Те встретили его настороженно, но враждебных действий не предпринимали.
- Я хочу говорить с вашим князем. – Спокойно, не опуская взгляда, произнёс Василий.
Из окруживших Василия славянских воинов вышел Аскольд и встал перед ним.
- Ты зачем накинул на себя чужую одежду, патрикий?
Вопрос князь произнёс на ромейском языке, хотя и с диким акцентом. Василий не ожидал этого, к тому же его смутила проницательность этого пожилого, но ещё крепкого князя в добротном пластинчатом доспехе. Это смущение Аскольд понял по-своему и усмехнулся:
- Не бойся! Зачем ты вышел из града? Просить милости и пощады? Не будет этого. Не затем мы сюда пришли. Мы заставим ромеев восстановить справедливость и наказать виновных.
- Заставите?.. Каким образом? Скоро возвратится император с армией, и вам не поздоровится.
Аскольд усмехнулся:
- Скоро?.. Ну-ну… Через десять дней мы захватим город и сами отыщем виновных.
- О какой нашей вине ты всё время твердишь, князь?
- В прошлом году были ограблены наши купцы. Двоих убили, а одного схватили. Мы – русы, и мы торгуем честно, но обид никому не прощаем.
Это русы? У Василия перехватило дыхание, и он на мгновение даже прикрыл веки. Какой кровью отозвалось то неправедное золото, которое ему принёс Мгер.
- Я, кажется, слышал что-то об этом. – Василий сделал вид, что с трудом вспоминает. – И что же вы хотите?
- Верните нашего человека, верните украденный товар, заплатите за убитых купцов. Очень хлопотно было добираться сюда. Дайте нам столько золота, чтобы мои воины были довольны.
Василий сделал страдальческое лицо:
- Император сейчас на войне, и без него нет доступа к казне. Нужно подождать его возвращения, и тогда вы получите всё.
- Не лукавь, ромей. – Аскольд зло прищурился. – У вашего царя казной всегда распоряжался кесарь. А впрочем, вы можете не платить, так как через десять дней, а может и раньше, мы возьмём всё сами.
Василий не сдержался и сморщился от суровой правды:
- Ты, князь, неплохо прослышан о нас.
- Я служил императору Феофилу. Ступай, пустые разговоры – трата времени.
- Погоди! Мне нужно время, чтобы узнать о твоём человеке. Хотя бы до вечера…
- Я не держу тебя. Иди и приведи его ко мне, да про золото не забудь!
Вернувшись, Василий вкратце пересказал Мгеру свой разговор с князем и не преминул упрекнуть его:
- Вот чем обернулся твой разбой. Куда вы продали этого купца? Вспоминай!
- Иоанн Халд продал его на острова в Мраморном море.
- Молись, чтобы он оказался живой. – С яростью проговорил Василий и отправился докладывать Варде.
Узнав о требованиях русов, дядя императора в отчаянии обхватил ладонями голову:
- Император с войском вернётся только через несколько недель. Через десять дней насыпь выровняется со стенами, и эти русы хлынут в город. Сможем ли мы им противостоять? Вряд ли. Эти варвары вырежут всё население Константинополя. Чтобы избежать этого придётся отдать золото, но как в империи отыскать этого купца - руса?
- Его можно отыскать на островах в Мраморном море, если, конечно, он жив.
- Это точно? – Во взгляде Варды засветилась надежда, в ответ Василий только кивнул. – Ты опять спасаешь меня, да что меня! Ты спасаешь весь Константинополь и всю империю! Немедленно сообщи об этом этим русам. Русы… Ты узнал откуда они взялись?
- Я не смог этого сделать…
- Жаль.
- Но их князь обмолвился, что он служил у императора Феофила.
- Вот как! Об этом можно выяснить позже, а пока отправляйся опять к этим, м-м-м…, - Варда поморщился, видимо подбирая подходящее обзывательство, но сдержался, - славянам и сообщи им об этом.
На следующую встречу с князем руссов Василий уже отправился в своей одежде, но Аскольд не обратил на это даже внимания.
- Кесарь согласен отсыпать вам золото, но вы должны перестать мучить людей и возводить насыпь. – Василий смело смотрел в глаза князя, выдвигая это условие.
- Ты обещал сообщить нам о Бермяте. Так где он?
- Он на островах в одном дне пути от города.
- Дир, - Аскольд повернулся к одному из воинов, - бери с собой этого патрикия и на десяти ладьях отправляйся за Бермятой. Ты знаешь что делать, если его там не окажется. А насыпь, - князь вновь взглянул на Василия, - мы продолжим строить. Это подстегнёт тебя к успешным поискам.
На следующий день Бермяту нашли в подвале в цепях в монастыре одного из островов. Он был очень измождённым и худым и даже не в состоянии самостоятельно идти. Только глаза его радостно засияли, увидев Дира.
- Я верил, что вы придёте за мной, верил. – Беспрерывно твердил Бермята.
Путарь, видя его, еле сдерживал противоречивые эмоции: то, что Бермята жив – радовало его, а то, что истощён и истерзан – вызывало злобу. В отместку за издевательства над Бермятой Дир приказал собрать всех монахов и послушников монастыря и изрубить на куски. Только одного тщедушного евнуха, тронутого умом, русы оставили в живых.
Ещё через день Василий опять разговаривал с Аскольдом:
- Мы вернули вашего купца, дали золото за убитых купцов и их товар. Теперь нужно решить о вознаграждении твоих воинов. По три золотые монеты каждому – это будет достаточно?
Аскольд насмешливо скривил губы:
- По десять, и не меньше!
- Хорошо. – Вздохнул Василий. – Скажи, сколько у тебя воинов, чтобы мы могли подготовить нужное количество золота?
Аскольд повёл взглядом, рассматривая стены Константинополя, а затем ответил, увеличив число людей ровно вдвое:
- Нас восемьдесят сотен.
Василий учтиво склонил голову:
- Ты получишь золото. Твои воины будут довольны, но обещай, что вы сразу же уйдёте.
- Только после того, как вы дадите слово, что не будете больше обижать наших купцов и позволите им торговать, как и всем остальным.
- Обид больше купцам не будет. Нам бы очень не хотелось опять встречаться с твоей дружиной под стенами нашего города.
Аскольд, смотря в спину уходящему ромею, негромко промолвил:
- Запомни этот день, Дир! Князь Рюрик неоднократно бил королей франков, которые, в сущности, владели обломками империи Карла Великого, а мы заставили выполнить нашу волю сам Царь-град!
Получив золото, русы погрузились на свои ладьи и, проплывая мимо городских стен и насмехаясь над глазеющими со стен Константинополя ромеями, потрясали своими мечами и били ими в щиты. В это время во время богослужения во Влахернском храме Константинополя, где хранился головной убор Богоматери, среди молящихся раздался истошный вопль. Юродивый Андрей простёр руки вверх и закричал:
- Смотрите, люди добрые! Пресвятая Богородица распростёрла над нами покров свой! Защищает она нас от нехристей, и поэтому враги испугались и отступили.
Все испуганно взглянули вверх и начали перешёптываться:
- Богородицу узрел… Явилась к нему… Надо же… Святой, воистину святой…
 
*   *   *
 
Эббон, облачённый как в честь какого-либо праздника в атласную одежду, а не как обычно в потёртый балдахин, появился перед конунгом Хориком. Он, раскрыв ладони, поднял руки вверх и возвышенным тоном, словно проповедуя перед многочисленным народом, воскликнул:
- Свершилось! Пришло время поквитаться с князем Рюриком! Наконец-то эта язва христианства, доставлявшая всем столько несчастий, сгинет в тартарары. Король Лотарь, как и обещал, изыскал возможность прислать тебе, конунг, военную помощь. Через несколько дней конное войско в тысячу воинов прибудет сюда.
Бывший епископ опустил руки и, перебирая чётки, надменно взглянул на конунга и также надменно, как в былые времена, приказал:
- Тысяча воинов – помощь немалая. Ты должен со своей дружиной и этим конным войском не позволить Рюрику невредимым убраться с твоей земли и обязательно его уничтожить.
Конунг шагнул к Эббону и сильно схватил его за нос:
- Я сам знаю, что я должен, а что нет. Ты, монах, видимо забыл, что у Рюрика в заложниках находятся мои сыновья?
Эббон от боли весь сжался, стал таким жалким, к тому же из его носа потекло, и пальцы Хорика стали влажными. Конунг несколько раз провел ладонью по атласной одежде священника, вытирая с пальцев слизь. Эббон, потирая пальцем ставший красным нос, уже не надменно, а жалостливо продолжил:
- Все мы не задержимся в этом мире. Во имя благих целей не грех пожертвовать самым дорогим. Иисус пожертвовал собой ради всех нас. Ты ещё молодой, и у тебя ещё будут сыновья. Рюрик владеет твоей землёй. Кто ты после этого в глазах своих воинов? Воины любят сильных и тяготеют к ним. Помощь короля Лотаря – твой шанс навсегда избавиться от притязаний Рюрика. Уничтожь его, не дай ему покинуть твои земли, и твои сыновья перестанут быть заложниками и останутся живы!
- Твой язык, как жало ядовитой змеи, да ты сам как змея. А не бросить ли тебя в яму с ними? Я думаю, что ты и там с этими холодными тварями договоришься.
У Эббона после этих слов конунга от страха отказали ноги, и он упал на колени:
- Помилуй, не губи!
Хорик, смотря на рабское поведение доверенного человека короля Лотаря, презрительно сплюнул перед ним:
- Ладно. Попробуем избавиться от этого князя, но если ему удастся уйти из моих рук, я тебя брошу в яму со змеями.
Эббон похолодел от ужаса и решил, что не будет дожидаться поимки князя и при первой возможности покинет этого грозного и непредсказуемого конунга.
 
*   *   *
 
К вечеру с моря всё небо заволокло низкими серыми тучами, и дождь, то ослабевая, то усиливаясь, лил всю ночь. В последние годы Рюрик стал ненавидеть такую погоду: сон по ночам был прерывистым, а утром приходилось вставать таким разбитым, что сказывалось на настроении, и домочадцы старались не попадаться ему на глаза целый день. В эту ночь тоже не спалось, и различные мысли лезли в голову, но одна из них терзала его чаще всего: что дала ему эта Ютландия? Где наследник?..
Полтора года он тешился этой надеждой, и как-то в сердцах отправил с Синеусом Ефанду в Ладогу под защиту дружины Олега. Не мог же его обмануть Святовит! Или же он карает его за то, что перестал в него верить и крестился? Нет, Святовит должен был видеть, что обращался князь в христианство только ради обретения земли, своей земли. Своей!..
- Эх-ха-ха! – Прокашлялся Рюрик и подошёл к чадящей свече, чтобы поправить фитиль.
Здесь в Ютландии он стал бояться проводить ночь в полной темноте, из которой, как ему казалось, смотрели глаза убитых им или погибших близких и родных: Остромысла, Траскона, князя Яромира, брата Цедрага, жены Красимиры… Раз привиделся размытый облик матери, которая долго смотрела на него, а затем Рюрик услышал: забы-ыл! То ли она это прошептала, то ли ветер за окном прошелестел. Что забыл? Кого? Ломай голову теперь над этим. С той поры стал он оставлять на ночь свечи зажжёнными. А может это уже приближается старость? Да, летят годы, летят, а наследника всё нет и нет. А может не Ютландию имел в виду Святовит, а совершенно другую землю? Где она – эта земля? Не вернуться ли опять в Фриcландию, а может Святовит имел в виду клочок родовой земли на земле бодричей? До утра проворочался князь, так и не сомкнув глаз, а утром в опочивальню влетел разгорячённый Брячеслав и закричал:
- Войско данов на подходе. Все на конях…
- Откуда известно?
- Сбылют прискакал и предупредил.
- Поднимай дружину!
- Все к битве готовы уже, но только данов тысячи две будет против наших двух сотен.
- Ничего, - усмехнулся князь, натягивая кольчугу, - не один пеший дан не устоит против нашего воина. К тому же не десять на одного полезут, а двое или трое. Прольём сейчас им кровушки…
Неожиданно, приблизившиеся враги не стали спешиваться, а поскакали прямо на выстроившихся к битве русов. Глаза их лошадей были прикрыты, и они бесстрашно мчались на славян, не видя преграды, пока копьё не пробивало им грудь. Очередной всадник врывался в эту брешь, разрывая строй русов. Славяне отходили, выравнивая строй, но их становилось всё меньше и меньше. Травор бросился к Рюрику и вытащил его из битвы:
- Княже, уходить надо, иначе погибнем.
- Как уходить?! Порубят всех…
- Так и так порубят.
- Брячеслава бросить?
- Он нас прикроет – доля воина такая, а мы за всех потом отомстим. – Травор схватил князя за руку и потащил прочь.
Всего с семью воинами ускакал князь от данов. Полмесяца он рыскал по Ютландии, уходя от облав и грабя население, чтобы выжить. Несколько раз появлялся на побережье, выискивая ладью. Раз посчастливилось, и он отобрал ладью у одного купца. Через полторы недели князь, худой, грязный, с бешеными глазами, появился в Ладоге и первым делом потребовал:
- Позовите Гудбранта!
Появившийся дан мгновенно всё понял и расправил плечи:
- Дайте мне меч. Я хочу умереть с ним в руке.
- Это будет большая честь для тебя, которой ты не достоин, так как ты – верный пёс своего лживого конунга, который нарушил клятву, данную мне. Именно ты принесёшь мне головы сыновей этого ублюдка! После я решу твою судьбу.
Гудбрант молча помотал головой, и тогда князь, хищно раздув ноздри и прищурившись, зловеще произнёс:
- Это сделаешь ты, и они умрут мгновенно, а иначе будут погибать долго и мучительно. Выбирать тебе.
Гудбрант побледнел, но повернулся и на ватных ногах направился к дому, где находились сыновья конунга Хорика. Вскоре раздался детский визг, и наступила тишина. Окровавленный Гудбрант вернулся к ожидающему его Рюрику и бросил к ногам князя головы детей:
- Вот, принимай князь!
Рюрик с неохотой тронул носком сапога одну из голов и усмехнулся:
- Ты свободен. Можешь убираться на все четыре стороны.
- Мне некуда идти. – На лице Гудбранта была печаль. – Конунг после этого не примет меня. Позволь мне остаться здесь.
- Живи, если хочешь… - Князь пожал плечами и, не успокоенный этой местью, поспешил уединиться в княжьих покоях, а следом за ним поспешила Ефанда.
- Что, опять лишился земли? – Жена приближалась к Рюрику, и издевательская улыбка застыла на её лице.
Прожитые годы не пощадили Ефанду. Она поседела, морщины покрыли её лицо, а с этими упрёками она вообще казалась безобразной. Чем же прельстила в молодости она князя? Может молодая горячая кровь ударила Рюрику в голову, а может то, что она была дочерью влиятельного князя?
- Судьба воина переменчива: бывают удачи, бывают и поражения.
Ефанда не унималась:
- Твои удачи всегда были с ноготок, а после поражений ты всегда становился нищим. Ты и теперь нищий! Где твоя казна, где дружина, где?..
- Мало я тебе подарков приносил? – Взъярился князь. – Ты купалась у меня в золоте.
Жена перешла на крик:
- Когда это было? А сейчас ты нищий! Кому ты теперь нужен? Никому!..
- Да ты ведьма!
У Рюрика от гнева потемнело в глазах. В безумной ярости он схватил Ефанду за горло и начал душить, чтобы не слышать правдивых, но обидных слов. Жена не сопротивлялась, а только захрипела:
- Убей! Лучше умереть, чем жить в этой глуши.
Это немного отрезвило князя, и он оттолкнул её от себя:
- Сгинь!.. Чтоб не видел я тебя…
Полностью не отошедший от гнева, Рюрик шагнул к столу, припал к крынке с хмельным мёдом и полностью осушил её. Оглянувшись и не увидев вокруг никого, он с размаху кинул крынку в дверь. Глиняные осколки разлетелись по комнате. Одетый и в сапогах князь повалился на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарычал в бессилии. Понемногу хмельной напиток овладел им, и Рюрик начал погружаться в сон. Перед забытьем почудился ему Аскольд, грозящий пальцем.
 

[1] Подлинные слова патриарха Фотия, немного перефразированные автором.
[2] Мать Фотия была хазаркой. Так попрекал его император Михаил.
 

 

Истоки державности. Глава 21(отрывок)

Истоки державности. Глава 17