Голландская архитектура

   

     Страна Голландия, в известном смысле, уникальна. Я пока что о ландшафте, хоть речь вовсе не о нем, да и не о Голландии, вообще. Полстраны, однако, лежит на так называемых польдерах, то есть, находится ниже уровня моря и лишь на юге, дай бог, возвышается метров на тридцать. Плоская страна, в общем. Собственно, название Нидерланды так и переводится, как «нижние земли». Господь же, будто извиняясь за столь несправедливое размежевание кадастра, наделил голландцев самым высоким ростом на земле (мужчины за 180, а женщины за 170); но Создатель сподобился снабдить их еще и удивительно тонким и глубоким эстетическим восприятием мира, отсюда и Босх, Рубенс, Рембрандт, Ван Гог, Эшер; не обделил их и умом, вспомнить хоть Эразма Роттердамского, Спинозу…, да и Декарт все свои основные работы написал здесь. А теперь представьте, как тяжко взирать острому уму и зоркому приметливому глазу на унылые пойменные да польдеровые просторы – тут невольно разыграется воображение, а за ним и смекалка «надуть» природу. Вот голландские архитекторы и стали изобретать ландшафт сами, создавая рельеф из привезенной земли, насыпая надуманные холмы и террасы, компенсируя бедность природной палитры огромным количеством цветов. Если завораживающая красота архитектуры горных ландшафтов вызвана неизбежной необходимостью, то здесь все фальшиво, вымышленно, но и неизбежно тоже.

     Не так ли и иной человек? Когда кадастр души его есть пустая и скучная равнина, когда солнце разума его едва пробивается сквозь извечный туман мещанского невежества, а безжалостный северный ветер выстуживает и всякие случайные наносы интеллекта, тогда и вынужден он, дабы вовсе не утратить хоть какую-то гордость, хоть сколько-то выше уровня моря самооценку, выдумывать себя из себя самого. Холмы и террасы его стоят на спорной долговечности сваях да подпорных стенках, скрывая под аккуратно стриженным газоном, усыпанным тюльпанами да розами всех оттенков неизбывную пустоту. Все мы знаем, чем закончилась история садов Семирамиды; все мы помним, кем оказался «богоравный» Нерон; на себе ощутили к чему привела утопия Ленина…  Не стоят замки на песке, ну а на воздухе – и подавно, как не выстроить душу на «фундаменте» безверия или, напротив, дутой, ханжеской религиозности.

     Но вот можно ли, справедливо ли судить таких «голландских архитекторов» за такое, если нет и толики вины их в том, что не дал им Бог природного «рельефа». Лицемерие есть не порок, не подлый обман, а последняя отчаянная попытка от рождения хромого, опираясь на инвалидный костыль, назвать его при этом тростью и украсить изысканной инкрустацией. Искусство, настоящее искусство (я и об искусстве архитектуры души), в конце концов, рождается вовсе не там, где всего в изобилии, но ровно в нищете. Самодостаточность – удел единиц; подавляющему большинству же остается лишь играть приличный вид да делать гримасы подобия. Не станем же судить «интеллигента», черпающего свою «образованность» и «нравственные позиции» исключительно из блогов в интернете; не одарим презрением и «воцерковленного», чья «вера» зиждется лишь на театральном исполнении ритуалов; проникнемся жалостью к «честному» политику, компенсирующего ущербность свою видимостью радения о ближнем; оставим в покое безголосую певицу, поражающую «своими» вокальными данными через компьютерные «подтяжки»; не вправе осуждать мы и голландских архитекторов за то, что уготовил им создатель всего живого творить на пустом пространстве.

     «Архитектура – застывшая музыка». Гете это сказал, или Шеллинг просто записал в историю изречение за ним, но более точно выразился некий грек за пару тысяч лет до него: «живопись – немая музыка». Немая, ущербная, обделенная, вынужденная, в силу своей немоты, искать силы и средства выразить себя хоть как-то, средствами иными. Только в том ведь беда - к порогу смерти душа наша придет абсолютно голой, голландской (простите, достойные голландцы, за каламбур), и если строил ты на прахе, то в прах и обратишься. Аминь.