Простите, что
занимаю еще одну главу. Она небольшая, но важная, скажем так, именно после нее,
мои взгляды в корне поменялись.
Я не займу у вас
много времени, чтобы рассказать кое-что.
У меня день
рождение.
Мне исполнилось
двадцать один год и теперь я по всем законам США – совершеннолетний. Имею право
покупать себе алкоголь, сигареты, хотя в этом проблем нет… да, я и не курю. Но,
я несу ответственность за свои поступки.
Теперь, мою
задницу могут упечь за решетку.
Со мной, Костас
– почти друг, но больше всего, знакомый. Мы с ним общаемся на работе и изредка
бродим по улицам. И Шелби – его сестра-двойняшка.
Они похожи тем,
что оба ярые активисты, мира во всем мире,
и выступаю в движении хиппи. Черт, они таскаются с грязными уродами, которые
курят дурь, спят на улицах и трахаются, потому что любовь – это прекрасно.
Мы в клубе. В
том самом, в котором я совершу свое первое и настоящее убийство. Я утоплю
сухопарую девку в толчке.
Но, это
случиться через год.
А сейчас мне
двадцать один и мы веселимся в клубе.
В это время,
отчим вышвырнул блондинку-скелета из дома и сейчас в поисках.
Ага. Желаю
удачи.
Мы занимаем
столик и заказываем по пинте пива.
Костас –
любитель дури, не выпускает изо рта косяк. А если и выпускает, то он
оказывается у его сестры… и как не удивительно, у меня. Затем, снова у Костаса.
Мы передаем из
рук в руки косяк и пьем пиво, наблюдая за толпой на танцполе.
Народ толпится,
веселится.
Мое тело, в
приступе дисметрии,
дергается под музыку.
Мне, черт
возьми, весело.
Голова идет
кругом. Все вокруг плывет и раздувается.
Кровь стучит в
висках. Смесь дури и алкоголя делает свое грязное дело – я ржу, как безумный
над тупыми шутками Костаса. Будь я трезвым – покрутил у виска.
А сейчас, мое
состояние требует развлечений и веселья.
Шелби тянет меня
за руку, на танцпол.
Мы танцуем под
сбивчивые ритмы музыки. Под ногами гремят басы, пробирая тело до костей.
Я давно
присматриваюсь к тебе! – перекрикивая музыку, заявляет Шелби.
Присматриваешься?
– криком, отвечаю я ей. – Я знаю твоего брата полгода и тебя столько же! К чему
там присматриваться?!
К тебе! У тебя
красивые глаза! – Шелби виснет на моей шее, хотя ритм музыки не подходит для
медленного протаптывания.
Шелби, не
первая, кто говорит о моих красивых глазах. Майа, ее в этом преуспела. Кстати,
говоря, после того, как я трахнул ее, она более меня не склоняла к сексу, но и
улыбаться не перестала. А после, заявился ее парень. Они миленько поболтали,
после чего скрылись в подсобке. Спустя полчаса, Майа вышла в кухню, а за ней ее
бой-френд. Я не заметил припухлостей на ее губах и румянца, как того добился я.
И знаете, я подумал – что парень, не такой уж и активный.
Рассматривая
Шелби, я пришел к выводу… если я трахну ее, то это будет равносильно тому, если
бы я трахнул Костаса.
Да… но, Шелби,
тем не менее, симпатичная. Не рыжая, а с короткими русыми волосами. И глаза у
нее, серо-зеленые. Она не походила на шлюху, что поимела меня. И не походила на
Лизи, которая оставила меня в раздумьях.
Чего ты хочешь?
– спрашиваю я ее. А она улыбается мне и облизывает губы.
Тебя!
На короткий
момент, я оборачиваюсь, выглядывая через толпу Костаса. Он уже треплется с
какой-то грудастой блондинкой.
Я пьян. Я под
дурью. Мои мозги кипят от коктейля Молотова и я не совсем в адеквате, чтобы
отказаться от предложения Шелби.
Так, что, мы
потихоньку движемся в сторону туалета.
Уже в кабинке,
Шелби протягивает мне презерватив.
Пока я вожусь с
резинкой, пытаясь упаковать себя… ну, да в таком-то состоянии, попробуй не
порви и сделай все аккуратно, сестренка Костаса, стягивает трусики, и задирает
юбку.
Наконец, я
справляюсь с этой хреновиной и подхватываю Шелби под бедра, так чтобы ее ноги
крепко обхватили меня за талию.
С последнего
раза, как я был с Лизи, прошло месяцев семь-восемь. Так, что мой член
нетерпеливо ворвался в глубину до самого конца и чуть не испустил семя.
Ее трусики
качались в такт моим движениям, шоркая о мою спину, пока я вбивался, точно
оголодал. Шелби стонала, и кусала губы.
Черт… это дерьмо
было возбуждающим.
Как и с Майей,
мне захотелось укусить Шелби за губу.
Я ублюдок, но
мне это необходимо.
Не знаю, может
потому что, так было с Лизи. Ей было так удобно и мне тоже. Но, я не в курсе,
как отреагирует Шелби.
Хочу укусить
тебя в губу. – Прорычал я, скрипя зубами. Капитуляция была близка.
Это будет
больно? – спрашивает она, держась одной рукой за мою шею, второй, сжимая свои
трусики.
Да. Я укушу тебя
до крови.
Хорошо. Но,
сначала, ты понюхаешь мои трусики. – Шелби улыбается, отлипая от моей шеи.
Я никогда не
нюхал нижнего белья. Я не знал женского запаха до Лизи. Меня возбуждал запах
Лизи… возбуждала мысль о крови, после дефлорации. А после, возбуждал запах
того, что я был там.
Я кивнул, крепче
удерживая Шелби навесу.
Она расправила
черные трусики и приложила к моему носу то место, где обычно скрывается их
розовая плоть.
И это было…
черт, это было как выстрел в голову.
Ее собственный
запах, с кислинкой мочи… я жадно втягивал носом запах того, что было на
трусиках и жестко трахал Шелби.
Она кричала,
вдавливая ткань в мой нос.
А после, Шелби
прижалась своими губами к ткани, вдыхая со мной.
Это не был
поцелуй… это была жажда дыхания, как делить кислородную маску на двоих.
Мы кончили
одновременно.
Я так ее и не
укусил, но получил еще больше удовольствия.
После, Шелби
пошла к раковине, мыть руки, а я стоял, все еще пребывая в каком-то дурмане. То
ли от дури, что дал мне Костас, то ли от чертовых трусов, что никак не выходили
из моей головы.
Дверь
распахнулась, впустив в уборную, толику свежего воздуха и грохот музыки.
Я обернулся и
застыл, как полоумный, уставившись на девушку.
Шелби тряхнула
меня за рукав.
Идешь? – спросила
она. Я лишь покачал головой.
Никогда бы не
подумал, что встречу ее здесь, в этом скопище обдолбанной клиентуры. Она всегда
мне казалось выше других. Ее покорность во взгляде и тихий голосок, утверждал
обратное.
Она не такая.
Да, она
связалась со мной, но она все равно оставалось чистой.
Лизи? – хриплю
я.
Ее ясно-голубые
глаза смотрят на меня в… ужасе? В смятении?
Шон? – Лизи
нервно облизывает губы, переминаясь с ноги на ногу.
Мой взгляд
скользит по ее фигуре, затянутой в узкое, черное платье. Открытое декольте,
подчеркивает пышный бюст. Намного пышнее, чем я помню.
Что ты здесь
делаешь? – я подхожу к ней, и, честно говоря, хочу коснутся ее лица, ее губ. Но
держу руки по швам.
Я пришла с
друзьями. – Отвечает она, отведя взгляд. – А ты?
У меня, - хм,
мне совершенно не хочется говорить Лизи, что сегодня мой день рождения. Но,
другого на ум не приходит. – Сегодня день рождения.
Лизи улыбается,
и мягко обхватив меня за плечи, целует в щеку.
Поздравляю тебя
с днем рождения, Шон.
Чувствую себя
неловко… и придурком.
Ну, да. За два
месяца мы ни разу не поцеловались. Так, что… глупо это все, глупо.
Спасибо. –
Отвечаю я. – Ты прекрасно выглядишь.
Спасибо. – Ее
улыбка меркнет.
Лизи, ты, - я
хочу узнать, сделала ли она аборт, или оставила ребенка. Не знаю, почему – но,
для меня это важно. Но, вопрос в другом – солжет ли Лизи мне или скажет правду?
Ты был прав,
сказав, что этот ребенок будет не нужен мне. – Она качает головой.
Я хмурюсь.
Сомнения поднимаются в горле.
Ты сделала
аборт?
Лизи сглатывает,
и не поднимает на меня глаз.
Я беру ее за
подбородок, вынуждая посмотреть на меня.
Ты сделала аборт
или сохранила ребенка? Скажи мне.
Какой смысл,
если ты узнаешь?
В том – буду ли я
спокоен и жить дальше. Либо, как на пороховой бочке и разозлен.
Не нужно
злиться, Шон. – Она обхватывает меня за запястье и перемещает мою ладонь себе
на щеку. – Я поступила лучше, чем мы думали.
Лучше?
Я не знаю, что и
думать. Что она могла сделать? Лишить себя ребенка кустовым способом, или
оставить беззащитное дитя на улице?
У меня закипают
мозги. Я начинаю злится и поэтому, той рукой, что лежала на ее щеке, хватаю ее
за волосы и дергаю назад.
Что ты сделала с
ребенком, Лизи? – шиплю я.
Я родила его и
оставила в роддоме. – Ее ясно-голубые глаза блестят, от слез.
Родила и
оставила в роддоме? – эхом повторяю я.
Возмущение,
подливает масла в огонь.
Я же говорил
тебе, что не стоит этого делать! – выкрикиваю я, отталкивая Лизи. – Как ты
могла так поступить с ребенком?! Тебе его не жаль?!
Ты сам сказал,
что он мне не нужен. – Шепчет она, обхватив себя за плечи.
Твою мать! –
взрываюсь я и ударяю кулаком в стену. По костяшкам прокатывается волна боли, на
мгновение притупляя ярость. – Я не хотел, чтобы ты рожала его, только потому,
что он не заслуживает такой жизни для себя. Я не хотел, чтобы он прошел через
то, через что прошел я. Неужели, ты не понимаешь?! Ты бросила его! Теперь,
ребенок брошен собственной матерью! Ты… - я обхватываю свою голову руками. – Ты
размазала его судьбу ногами. Ты растоптала его.
Шон, - она
делает несколько шагов ко мне, но я останавливаю ее жестом.
Лучше не подходи
ко мне, Лизи. – Мой взгляд, мои намерения… дьявол, я готов прикончить Лизи в
этом грязном туалете. – Будет только хуже.
Выхожу из
туалета, в дерьмовом настроении. Мне хочется кого-нибудь убить… серьезно.
Любого. Я готов пустить кровь, потому что эта малолетняя тварь, оставила
ребенка в роддоме, вместо того, чтобы заботиться о нем. Черт, я понимал, что из
нее хреновая мать… но так же видел, что она может дать намного больше, чем моя
собственная. Я совсем не ожидал, что Лизи способна на такой поскудный поступок.
Плюхаюсь за
столик и хватаю бутылку, жадно вытягивая пиво. Костас зажигает на танцполе с
той же грудастой блондинкой. Шелби цедит пиво, раскуривая косяк.
Что такое? –
спрашивает она меня. Я ставлю пустую бутылку на стол, выпуская воздух сквозь
зубы.
Я все еще не
укусил тебя. – Притягиваю девушку за плечи, и закусываю ее нижнюю губу зубами,
с просто, космической силой.
Я в ярости! Я
взбешен! Я ненавижу этот гребаный мир! Я ненавижу женщин!
Помочь сайту
Поздравления
