Циклы Кондратьева. Человечество Стоит на Пороге Глобальных Конфликтов, Мировых Войн и Революций. Часть 2

[Скрыть] Регистрационный номер 0510566 выдан для произведения: Вторая Волна
 
Если на рубеже 18-19 веков внутренний передел в отдельно взятой Франции, по сути, вылился в мировую войну и привел к полномасштабному переделу по обе стороны Атлантического Океана (затронув еще Африку и Ближний Восток) – то в середине 19 в. картинка была несколько иной. Мир увидел множество конфликтов среднего масштаба, не общемирового характера, но, тем не менее, достаточно крупных. В каждом отдельном регионе прошли свои кровавые войны, которые разрушили прежний мир и навсегда изменили реальность, оформив новое соотношение сил.
 
Европейский Регион
 
Революции 1848-49 гг.
 
Итак, спустя 30 лет после Наполеоновских Войн в мире снова возникла необходимость передела. Первые звоночки прозвучали в 1848-49 гг. В ряде европейских стран либеральная буржуазия, сподвигнув на восстание городскую нищету и крестьянство, запустила революционные процессы. Основными требованиями были: проведение демократических реформ, установление свободы слова и печати, а также отмена различных феодальных пережитков, в том числе крепостного права (где оно еще сохранялось). Действия происходили в основном в Центральной Европе. Что интересно, в 1840-ых годах по обе стороны Атлантики начался экономический кризис, который привел к массовой безработице в городах, нищете и даже к голоду в некоторых местах. И было это на минимуме Кондратьевского Цикла. То есть экономика в этих волновых движениях, так или иначе, тесно переплетается с социальной сферой. Но все-таки причина роста цен на сырье лежит в другой плоскости.
 
Италия
 
Хронологически первое восстание в череде революций 1848-49 гг. произошло на острове Сицилия. На тот момент он был объединен с южной частью Итальянского Полуострова, и вместе они составляли Королевство Обеих Сицилий. Ранее уже рассказывалось о том, как во время Наполеоновских Войн король этого государства Фердинанд I, выработав у себя тараканий рефлекс, бегал от собственного народа во время французской оккупации, а затем во время мятежа Карбонариев. Сицилийцы уже тогда хотели отделиться от Неаполя и жить свободной жизнью. Но им не дали. В январе 1848 г. они решили повторить попытку. Причин было достаточно. Остров нельзя было назвать благодатным краем. Крестьяне влачили нищенское существование и мечтали о снижении налогов. А летом 1847 г. они еще столкнулись с падением урожайности на своих полях. Воспользовавшись этим, радикальные демократы начали в Палермо (столица Сицилии) революцию, раздав оружие населению. Вскоре заполыхал весь остров. За пару недель восставшие сумели захватить ключевые объекты, и даже отразили атаку королевского десанта из Неаполя. В самом Неаполе в январе тоже начались бунты. К тому времени там уже правил Фердинанд II. Он вынужден был пойти на уступки восставшим: согласился создать парламент и ввести конституцию. Но что касается конкретно Сицилии, то там имелась особая повестка – требование независимости или, как минимум, широкой автономии. Островитяне в короткие сроки взяли под контроль практически все города, за исключением Сиракуз на юго-востоке и крепости Мессины на северо-востоке (причем именно крепости).
 
Тем временем, волнения начинались и в других частях Европы. В феврале заполыхали улицы Парижа. А в середине марта произошло восстание в Вене: жители австрийской столицы провозгласили демократию и вступили в уличные бои с правительственными войсками. В зависящих от Австрии Ломбардии и Венеции (это северная Италия) население решило, что настал удачный момент, чтобы выйти из-под власти габсбургской монархии. В Милане – столице Ломбардии – горожане соорудили баррикады и заняли героическую оборону против посланного на подавление бунта графа Радецкого. Оружие в руки взяли даже женщины и дети. Сопротивление продолжалось 5 дней. И в итоге граф Радецкий, столкнувшийся с изменой среди собственных солдат, решил отступить. На фоне такой замечательной победы король Сардинского Королевства Карл Альберт решил начать объединение всех итальянских земель. Он собрал войска и объявил войну Австрии. Его поддержал король Обеих Сицилий Фердинанд II и Папа Римский.
 
К сожалению, Карл Альберт не обладал какими-то выдающимися полководческими способностями. Его армия находилась в не самом лучшем состоянии, отличалась низкой дисциплиной и плохой организацией. Его противник – граф Радецкий – занял систему крепостей Верона-Пескьера-дель-Гарда-Мантуя-Леньяго. Итальянцы благодаря численному превосходству (65 тысяч против 50 тысяч человек) сумели в первое время одержать несколько побед. Но вскоре между жителями разных областей и разных политических взглядов начались конфликты, а сам Карл Альберт стал совершать ошибки.
 
Тем временем, в Королевстве Обеих Сицилий ситуация изменилась. В мае Фердинанд II разогнал парламент в Неаполе, чем спровоцировал в городе жестокую резню. После этого революция в южной части Итальянского Полуострова была фактически подавлена.
 
В Ломбардии-Венеции летом австрийские войска, располагающиеся близ Вероны (север Италии), получили подкрепление и перешли в наступление. Жарким утром 25 июля состоялась крупная Битва при Кустоце. Итальянцы потерпели поражение от австрийцев. И сардинский король начал отступать к Милану. В первых числах августа в пределах Милана произошло сражение. Понимая, что город полноценно оборонять не получится, Карл Альберт на следующий день капитулировал. Он ушел обратно в Пьемонт (континентальная часть Сардинского Королевства) и подписал перемирие с австрийским графом Радецким.
 
Эти новости, дойдя до острова Сицилия, вызвали там кризис власти. Испугавшееся демократическое правительство ушло в отставку. Новый кабинет министров испытывал противодействие консервативной части парламента. Однако ему все же удалось провести законы о снижении налогов, распродаже церковного имущества (чтобы были деньги) и введении всеобщего избирательного права. К этому времени Фердинанд II, подавив восстания в Неаполе, отозвал свои войска из общего итальянско-патриотического лагеря в Ломбардии, и теперь готов был заняться непокорным островом. В августе он послал на Сицилию крупную 25-тысячную группировку. Мессина была подвергнута сильной бомбардировке (сам город находился в руках восставших). После чего высадился десант и захватил предместья. Причем неаполитанские бандиты устроили жестокую резню сицилийского населения. Однако в центр города входить никто из них не решился. Осенью при посредничестве Англии и Франции было заключено перемирие.
 
В марте 1849 г. боевые действия возобновились. Причем как на севере Италии между патриотическими войсками Карла Альберта и австрийцами, так и на Сицилии – между островитянами и неаполитанцами. Что касается сардинского короля, то он передал командование армией не особенно талантливому поляку Хржановскому, который был мало знаком с местностью. Итальянцы сразу же начали терпеть поражения. Во второй половине месяца бои шли уже в самом Пьемонте. Решающим сражением стала Битва при Новаре 23 марта. Итальянские патриотические войска к тому времени были совершенно расстроены. Поэтому австрийцы одержали уверенную победу.
 
Буквально через шесть дней на Сицилии войска Фердинанда II также начали наступления на позиции мятежников. Они сумели полностью захватить Мессину, и приготовились к штурму других городов. Сицилийское правительство могло бы призвать местных крестьян к партизанской войне. Но почему-то не решилось на это. В итоге к середине мая после череды кровопролитных боев остров снова оказался под властью Неаполя.
 
Вот так были разрушены надежды итальянских патриотов на объединение страны и одновременно с этим надежды сицилийцев на независимость от Неаполя. Сардинский король Карл Альберт был принужден отречься от престола в пользу сына. Вена вернула себе контроль на Ломбардией и Венецией. А что касается Фердинанда II, то он за свою любовь бомбардировать города получил прозвище “Король-Бомба”. Что, в общем-то, и его внешнему виду тоже вполне соответствовало.
 
Остается лишь несколько строчек написать про события в Папской Области. Революционные настроения возникали и там. Папа Пий IX, взойдя на трон в 1846 году, запустил некоторые либеральные реформы: отменил цензуру, объявил амнистию и даже обещался ввести конституцию. Он также поначалу поддержал войну сардинского короля Карла Альберта против Австрии – послав 7 тысяч своих солдат. Однако вскоре Папа дал заднюю. Боевые действия вносили разногласия между австрийскими и римскими католиками. Поэтому 7-тысячный отряд был отозван. Демократически настроенные римляне ему это не простили, они устроили в ноябре 1848 г. революцию, в качестве тяжелой артиллерии пригласив небезызвестного Гарибальди. Папа убежал подальше от толпы в крепость, и там заперся. А римляне провозгласили республику и запустили на радостях национализацию церковного имущества. Однако революционные и национально-освободительные движения в начале 1849 г. потерпели поражения. И Папа запросил помощи католических стран – Франции, Австрии, Испании – в возвращении ему утраченного трона. Те согласились, и организовали с трех сторон интервенцию. Войска Гарибальди были слишком малочисленны для отражения этой атаки. Он предлагал вооружить крестьян, требующих передела земли. Однако демократические власти в Риме опять же не решились на этот шаг, опасаясь в будущем самовольных захватов собственности. В итоге в июле власть над Римом была возвращена обратно Папе Пию IX. Таким образом, в Италии революция в 1848-49 гг. потерпела полное поражение.  
 
Франция
 
Куда успешнее, чем в Италии, оказались революционные выступления во Франции. Там после 1830 года установилась так называемая Июльская Монархия, которая, по сути, была конституционной и парламентской. Однако основные выгоды от существующего строя получала финансовая олигархия, в то время как интересы промышленной буржуазии и рабочих были проигнорированы. Король-Груша – как ласково называли французы Луи-Филиппа I – был тесно связан с семьями крупнейших банкиров, которым он создавал благоприятные условия для обогащения (в ущерб всем остальным, естественно). Страну постоянно сотрясали коррупционные скандалы и выявлялись случаи мошенничества на высшем государственном уровне. Чрезвычайные расходы монарха также были чрезвычайно велики. Кроме этого, был установлен высокий ценз избирательного права, голосовать могли себе позволить лишь богатые люди. Таких насчитывалось 250 тысяч мужчин – среди более чем 9-миллионного мужского населения. Общество продолжало оставаться довольно элитарным. Неурожаи 1845-47 гг. и последовавший за этим финансово-экономический кризис переполнили чашу народного терпения.
 
Недовольство правящим режимом объединило промышленную буржуазию и пролетариат, что в политическом отношении означало объединение центристов и леваков практически всего красного спектра. К ним примыкали даже некоторые прогрессивные консерваторы. Все вместе они выступали за скорейшие изменения. Для обхода действовавшего в то время запрета на собрания и союзы оппозиционеры устраивали банкеты, на которых они обсуждали возможные реформы. К февралю 1848 г. правительству эти банкеты порядком поднадоели, и оно решило их тоже запретить. Умеренные оппозиционеры готовы были бы выполнить предписание властей. Но постановление о запрете банкета 22 февраля вышло слишком поздно – вечером 21-го. На следующее утро возбужденная толпа уже собралась в обозначенном месте – на Площади Мадлен. И далее принялась гулять по центру города, распевая Марсельезу. Произошли столкновения с полицией. Толпа разграбила арсенал и стала вооружаться. К вечеру по всему городу – и особенно в рабочих кварталах – уже были возведены баррикады. Часть Национальной Гвардии перешла на сторону протестующих.
 
Луи-Филипп I, недолго думая, отправил в отставку ненавистного главу правительства Франсуа Гизо. Крупная буржуазия, удовлетворившись этим, призвала прекратить восстание. Однако леваки, представлявшие интересы пролетариата и мелкой буржуазии, решили продолжить сопротивление. На самом деле к вечеру 23 февраля ситуация уже вроде как начинала успокаиваться. Но разъяренная толпа попыталась проникнуть в здание Министерства Иностранных Дел, где заседал Гизо. И охранявшая его полиция открыла огонь. Погибло 16 человек, и больше 50 было ранено. После этого произошел настоящий взрыв народного возмущения. Парижане положили трупы некоторых убитых на телегу и принялись возить их по всему городу. На улицах начались беспорядки и погромы. Люди теперь в открытую требовали отречения самого Луи.
 
К утру 24 февраля на подходах к замку Тюильри уже разворачивались уличные бои. Король сначала менял одного либерала в правительстве на другого. Но потом бросил это увлекательное занятие, подписал отречение в пользу внука и побыстрее смотался в Англию, пока не убили. Восставшие, после того, как разгромили одну из казарм, с оружием в руках ворвались в замок Тюильри, вынесли тяжелый королевский трон и сожгли его на Площади Бастилии. Затем республиканцы и радикальные социалисты явились вместе с вооруженной толпой в Бурбонский Дворец, где заседала Палата Депутатов, и разогнали умеренных консерваторов, чтобы они не мозолили глаза своим присутствием. Таким образом, внуку Луи-Филиппа уже особо ничего не светило, как и его матери-регентше.
 
Утром 25 февраля была провозглашена республика. Монархия отменялась. Избирательное право получили все мужчины старше 21 года, что было довольно радикально даже по меркам, например, демократической Англии. Правда, средства на покрытие дефицита бюджета решили взять у крестьян – специально для них на год повысили налоги аж на 45%. Это, естественно, не осталось без внимания.
 
Всего за время 22-25 февраля на улицах Парижа погибло около 350 человек. Но революция продолжалась. Пока шла подготовка к выборам, социалисты и умеренные республиканцы пытались договориться между собой. Пролетариат вытребовал для себя кое-какие плюшки: сокращение рабочего дня до 10 часов (в провинции –  до 11 часов), гарантии трудоустройства, возвращение из ломбардов заложенного имущества и возможность поступить на службу в Национальную Гвардию. После выборов, состоявшихся в апреле, рабочие, недовольные их результатом, провели несколько масштабных выступлений, которые закончились вооруженными столкновениями с полицией. Погибли десятки человек. А 15 мая 150-тысячная толпа и вовсе захватила Бурбонский Дворец, где заседало избранное Учредительное Собрание.  Конечно, вся толпа туда не поместилась, проникли только самые агрессивные. Поэтому Национальная Гвардия сумела вскоре здание освободить. Лидеры социалистов были арестованы, а некоторые бежали, что привело лишь к ослаблению позиций пролетариата.
 
Итак, Революция во Франции 1848 г. привела к свержению монархии и установлению Второй Республики. Также было принято всеобщее избирательное право. Но пролетариат хотел большего – решения проблемы безработицы и социалистических реформ. Уже тогда обозначились противоречия между коммунистами и либералами, между рабочим классом и буржуазным (на самом деле даже еще раньше). В период разложения феодально-монархического строя и перехода общества к строю капиталистическому противоречия между рабочими и буржуазией были неизбежны. В частности, стоит заметить, что рабочих было много. И производственные мощности еще не могли абсорбировать всю их огромную массу. Любой кризис приводил к появлению большого количества безработных. Еще в феврале были созданы так называемые Национальные Мастерские, призванные хоть как-то решить эту проблему. За редким исключением люди в них занимались малополезным копанием земли то там, то сям за сущие копейки. Но это было хоть что-то. И вот в июне правительство решило эти убыточные Мастерские закрыть, предложив работникам вступить в армию. А те в ответ подняли восстание. И восстание, надо сказать, немаленькое. Его подавление было поручено генералу Кавеньяку, прошедшему суровую школу завоевания Алжира. Он с восставшими особо церемониться не стал. Так что в уличных боях за несколько дней погибли тысячи человек (до 11 тысяч по некоторым данным). И это оставило в сердцах людей тяжелый осадок.
 
Другим негативным моментом, своего рода бомбой замедленного действия, оказался неожиданный приход к власти в результате президентских выборов Луи Бонапарта – племянника Наполеона Бонапарта. Выставив свою кандидатуру, он обошел даже генерала Кавеньяка, и занял кресло главы государства. За него проголосовали крестьяне, сильно обиженные революционным правительством, наложившим на сельскохозяйственных работников дополнительные налоги. Крестьяне с теплым чувством вспоминали эпоху великого Наполеона. И поэтому решили, что его племянник – их кандидат. Его также поддерживали консервативные силы. И, кроме прочего, он сумел своими популистскими речами привлечь внимание рабочих. В конечном счете, он и стал президентом, что впоследствии обернулось для страны катастрофой. Человек этот имел массу амбиций и хотел, как его дядя, править империей. К власти он порывался уже давно, причем порывы нередко заканчивались комичными сценами. Но в итоге, когда он до власти таки дорвался, то не обнаружил в себе ни способностей, ни ума, а на одних амбициях, как оказалось, далеко не уедешь. Его авантюры стоили Франции достаточно дорого. Но об этом будет чуть попозже.
 
Германия
 
К марту 1848 г. революция добралась до немецких государств. Стоит заметить, что Германии в привычном для нас виде тогда еще не существовало. А существовали различные королевства, герцогства, княжества и вольные города. После Наполеоновских Войн был образован Германский Союз, центром которого являлась Пруссия. Но этот Союз не был единым государством. В него входили отдельные королевства: например, Саксония, Бавария, Вюртемберг. И в то же время территории, пребывающие под властью других государств: например, западная часть Австрийской Империи подчинялась все-таки Вене. Ганновер – английскому королю. Герцогство Гольштейн – Дании. В общем, Союз этот был довольно специфическим образованием, с не очень понятными органами управления. В немецких странах уже давно зрела идея объединения всех этих земель в одну большую Германию. Но возникал вопрос: как объединяться? Берлин и Вена конкурировали между собой за право быть центрами притяжения власти. Подробнее об этом будет рассказано позже. А сейчас необходимо заметить, что немецкие революционеры, кроме привычных требований парламента и конституционных свобод, призывали также создать единый представительный орган для всех разрозненных германских государств. Это было выгодно буржуазии – потому что в перспективе ликвидировало межстрановые таможенные барьеры и позволяло активизировать торговлю. Вспоминаем, что внутрифеодальные границы сдерживают развитие капитализма.
 
В общем, немецкие либералы с самого начала стали давить на национально-патриотические чувства. Немецкие же князья еще в марте пошли на уступки, сменив правительства и пригласив к управлению либералов. Прусский король Фридрих Вильгельм IV даже отменил цензуру и пообещал созвать единый ландтаг. Но 18 числа в Берлине произошло какое-то недоразумение: судя по всему, королевские всадники при маневрировании врезались в толпу протестующих, после чего прозвучало два выстрела. Началась паника, которая в итоге привела к вооруженному восстанию. В ходе последовавшего сражения на баррикадах погибло 270 человек, среди которых были женщины и дети. Фридрих решил удалить войска из города и снова объявил о своем согласии с протестующими.
 
В мае все-таки собрался единый общегерманский парламент – Национальное Собрание. Однако вскоре и здесь обозначились противоречия между буржуазией и пролетариатом. Представители последнего начали требовать регулирования трудового законодательства и нормирования рабочего дня. Поэтому депутаты стали просить Фридриха вернуть войска обратно (а то мало ли что). Тем временем, немецкие монархи сопротивлялись процессу объединения, не желая терять власть над собственными княжествами. Крайне сложным оставался и вопрос о том, как именно объединяться, и какую форму правления избрать (конституционную монархию или республику). На фоне всего этого в герцогстве Шлейзвиг, принадлежащем Дании, началось восстание немцев. Прусское правительство решило поддержать своих собратьев. И разгорелась Датско-Прусская Война.
 
Пока депутаты в Берлине решали вопросы объединения и создания демократических институтов, чернь вышла из-под контроля. В середине июня полупьяная толпа разграбила в столице цейхгауз – то есть арсенал. Бедняки вооружались, так, на всякий случай, и просто для повышения самооценки. Это происшествие привело к отставке правительства.
 
Тем временем, революция разрасталась и в Австрии. Осенью 1848 г. она там была окончательно подавлена. Однако берлинские депутаты продолжали свою работу над конституцией. В декабре 1848 г. они, наконец, родили ее черновой вариант и сунули королю Фридриху Вильгельму IV, чтобы он ее почитал и утвердил. Ему предоставлялась роль императора в объединенной Германии. Императорскую корону сунули в апреле следующего года. Фридрих не хотел принимать ни того, ни другого. Поэтому начал всячески препятствовать проведению новых заседаний парламента. Но депутаты были настойчивы. А в отдельных княжествах периодически вспыхивали восстания. В конце концов, Фридрих разогнал депутатов, а затем принял свою собственную Конституцию, урезав возможности парламента и введя высокий имущественный ценз для получения избирательного права.
 
На фоне подавления восстаний в других странах немецкая революция постепенно начала сходить на нет, и со временем затихла. Она достигла некоторых промежуточных целей: создание парламента и появление октроированной Конституции. Также был запущен процесс объединения германских земель. Это находило поддержку среди либеральной буржуазии и вызывало отклик в широких слоях населения. 
 
Австрия
 
Пожалуй, больше всех от революционных событий пострадала Австрийская Империя. Причем именно пострадала, поскольку революция там была подавлена. Австрия после всех Наполеоновских Войн являлась наравне с Россией оплотом реакции. Ее министр иностранных дел граф Клеменс фон Меттерних занимался постреволюционным переустройством мира. Всю свою жизнь он посвятил борьбе с либеральными и демократическими идеями. Он с большим усердием цементировал абсолютистский режим в собственной стране и готов был уничтожить любые зачатки свободы в каком-нибудь другом государстве. Своим призванием он видел неутомимое сопротивление новаторству и всяческое препятствование прогрессу. По сути, именно он управлял делами Империи как во времена правления Франца II, так и во времена правления его наследника – Фердинанда I. В итоге, благодаря политике консервации старых порядков, Австрия к середине 19 века отстала в своем развитии от прочих европейских держав. Абсолютистская система уже не отвечала требованиям времени. Все больше разрастался и ширился социальный слой образованной интеллигенции. В условиях зарождающейся Промышленной Революции общество менялось, оно становилось более грамотным, способным не только читать и писать, но и свободно мыслить. Недалекий австрийский двор всего этого не понимал.
 
В марте 1848 г. революционная волна, поднимающаяся по всей Европе, захлестнула Вену. Толпы горожан, среди которых было много студентов, повыходили на улицы. Они требовали конституционных свобод, всеобщего избирательного права, гражданского равенства, и даже отмены крестьянских повинностей. Жестокий разгон демонстрантов войсками вызвал только еще больше возмущения среди горожан. Австрийская столица стала покрываться баррикадами. Люди принялись громить арсеналы и захватывать оружие. В конце концов, Меттерних был вынужден уйти в отставку. Это стало серьезным ударом по монархии. Император Фердинанд I, судя по всему, был не особо далекого ума человек, и не так чтобы очень талантливый. Без своего любимого министра он остался как без головы. Что делать дальше, он не знал. Поэтому быстро пошел на уступки восставшим. Однако затем австрийская аристократия настояла на том, чтобы оказать сопротивление революционерам. Последовало несколько метаний из стороны в сторону: гражданские свободы то утверждались, то снова отменялись. Начались споры о конституции. Императорские советники предложили ограниченный по своим полномочиям двухпалатный парламент, одна из палат которого назначалась самим императором, либо избиралась аристократией. Это не понравилось либеральной интеллигенции. Тогда было объявлено об отстранении от процесса голосования студентов и рабочих. Это вызвало еще больший всплеск возмущения. На улицах снова стали возводить баррикады. Теперь уже пролетариат сражался против правительственных войск бок о бок со студентами. Вместе они стали одерживать победы. И в мае ситуация для аристократии стала совершенно безрадостной. В конце концов, к июню протестующие добились учреждения однопалатного парламента и расширения избирательного права. Фердинанд I удалился в Инсбрук, находящийся на другом конце Империи, туда же стали стекаться  консервативный силы.
 
В июле после выборов собрался на заседание австрийский Рейхстаг. Большинство мест в нем получили умеренные либералы, представители буржуазии и среднего класса. Они решили, что основные цели революции достигнуты. Но с ними, как можно догадаться, были не согласны рабочие и городская беднота. Пролетариат, естественно, требовал улучшения условий труда и повышения заработной платы. Но депутаты ограничились тем, что ликвидировали для крестьян личную феодальную зависимость (аналог крепостного права), и запустили процесс отмены за выкуп различных повинностей. Что же касается рабочих, то либералы стали думать, как подавить их недовольство. Таким образом, здесь тоже произошло разделение интересов среднего класса и пролетариата. Манифестации городской бедноты, декларирующей социалистические лозунги – стали разгоняться. Для возвращения к порядку депутаты пригласили императора обратно в столицу.
 
Несмотря на протесты рабочих, казалось, что революция в Австрии победила. Почти, как во Франции. Но в Империи дополнительной и очень серьезной проблемой был национальный вопрос. Если в княжествах Германского Союза наблюдалось стремление к интеграции (вопреки сопротивлению местных монархов), то в Австрии все было совсем наоборот. Наблюдалось стремление к дезинтеграции. Кстати, именно поэтому австрийские депутаты не поддержали немецких, когда те созвали свой общегерманский парламент. Ведь объединение Германии грозило Вене потерей западных областей. Австрийская Империя уже давно расползалась и трещала по швам, как натянутое лоскутное одеяло. Собственно, австрийцы составляли не более половины всего населения. Остальные граждане были чехами, поляками, венграми, итальянцами. Они требовали национальной автономии, а в перспективе и вовсе хотели отделиться. Для Вены это было настоящей головной болью. И проблема, конечно же, возникла не вчера. Например, в Галиции еще в 1846 г. австрийские власти, чтобы предотвратить национальное восстание польской шляхты, спровоцировали выступления крестьян, которые начали вырезать семьи помещиков. Причем, судя по всему, австрийцы платили крестьянам за это деньги. Таким вот хитрым способом, играя на противоречиях двух сословий, Вена подавила галицийский бунт в зародыше. После этого даже вольный город Краков, еще остававшийся свободным, был захвачен австрийцами. Однако теперь, в хаосе революции, национальные восстания начинались по всей Империи. И не везде можно было привлечь крестьян для подавления местного дворянского бунта.
 
Про национальные выступления североитальянских областей Ломбардии и Венеции уже было рассказано. Там это привело даже к небольшой Австро-Итальянской Войне. Но это было лишь верхушкой айсберга. Восстания поднимались по всей Империи.
 
В Чехии местная интеллигенция выдвинула идею объединения славянских народов Австрии и предложила провести федерализацию государства. Причем именно чехов можно было легко понять. Богемия являлась наиболее развитой областью Империи, в ней процветала торговля и активно шла индустриализация. По сути, только в Чехии и сформировались условия для начала Промышленной Революции. Но местная буржуазия находилась под гнетом венских аристократов, и была существенно ограничена политически. Неудивительно, что чехи желали выйти из-под контроля габсбургской монархии. В мае Богемия перестала исполнять венские предписания и создала собственную национальную гвардию. В июне туда для подавления бунта прибыл с войсками князь Виндишгрец. Во время одной из манифестаций его жена была убита, а сын ранен. Затем начались уличные бои. Виндишгрец, видимо, взбесился и решил предпринять максимально суровые карательные меры. Прага была подвергнута бомбардировке. Таким образом, к июлю революция в Богемии была подавлена. Запустился маховик репрессий.
 
Однако наиболее мощным было восстание в Венгрии. Назвать этот регион чрезмерно развитым было сложно. И, тем, не менее, венгерские дворяне тоже не ассоциировали себя с Австрийской Империей. Причина – отсутствие политической самостоятельности. Вена отказывала Будапешту в каком-либо самоуправлении. Вместо этого выкачивала из Страны Мадьяр сырьевые ресурсы для собственной промышленности. Ситуация усугублялась плачевным положением местных крестьян. При этом буржуазный класс был достаточно слабым из-за общей неразвитости региона и малого количества городов. Поэтому революцию делали в основном представители дворянства. В первой половине 1840-ых гг. они пытались прийти к некоторому компромиссу с габсбургской монархией по вопросу реформ. Но не добились успеха. И когда начался хаос по всей Европе, в частности в Австрии – они вышли из-под контроля венской аристократии. Их намерения, в общем-то, были такими же, как везде: гражданские свободы, конституция, парламент, особое место занимало упразднение господствующей роли церкви, свобода вероисповедания, отмена десятины и ликвидация крепостного права со всеми старыми феодальными повинностями. Ну, и плюс ко всему – широкая автономия. В марте и апреле на фоне ослабления императорской власти в австрийской столице революционеры добились-таки утверждения своей программы Фердинандом I.
 
Однако в самой Венгрии существовали свои внутренние национальные проблемы. Хорваты, сербы, словаки, словенцы, румыны и прочие малые народы не захотели находиться под властью Будапешта. Они начали сопротивление, что активно поддерживалось Веной. Таким образом, Австрия, раздираемая изнутри, для борьбы с венгерским сепаратизмом провоцировала сепаратизм внутри самой Венгрии. Долгосрочные последствия такой многоходовочки мы можем наблюдать сейчас – достаточно взглянуть на карту Юго-Восточной Европы. Но тогда имперской аристократии все это казалось отличной идеей. Впрочем, и политика Будапешта также способствовала дезинтеграции. Если Вена, пойдя на уступки мадьярам, согласилась даровать венгерскому языку статус государственного регионального – то сами венгры не предоставляли такой возможности малым народам.
 
В первый день осени хорватский генерал Йосип Елачич с 55-тысячной армией вторгся в пределы Венгрии и начал подавление восстания. Его карательный поход в целом одобрялся венской аристократией. Но порой он действовал самостоятельно. Впрочем, венгры сумели к октябрю остановить продвижение Елачича. А после этого сами перешли в наступление. В регионе разгорелась война, перешедшая в межнациональные конфликты. Австрийцы подавляли венгерское восстание. А венгры подавляли у себя восстания хорватов, сербов и румын.
 
Ситуация в Стране Мадьяр привела в октябре к новому взрыву в самой Вене. Император назначил Елачича венгерским наместником, и делегировал ему широкие полномочия. Также в мятежный регион были отправлены дополнительные австрийские войска. Это вызвало возмущение либерально настроенных жителей столицы. Студенты разобрали железнодорожные пути, ведущие из Вены, и подняли очередное восстание. На улицах города опять развернулись бои. Рабочим даже удалось повесить военного министра. Фердинанд I снова бежал, только теперь уже в другом направлении – не в юго-западный Инсбрук, а в северный Оломоуц в Богемию.
 
Император для подавления восстания в столице позвал Елачича. А восставшие в свою очередь обратились к венграм. Отдельные отряды мадьяр  на подступах к Вене 19 октября разбили хорватские войска Елачича. Однако затем к столице прибыла 70-тысячная имперская армия князя Виндишгреца. В последних числах октября венгры были разбиты имперцами. И после этого развернулись кровопролитные уличные бои в самой Вене. Студенты и рабочие потерпели поражение. Революция в Австрии была подавлена.
 
В декабре 1848 г. Фердинанд I, видимо, с расстройства, отрекся от престола в пользу своего 18-летнего племянника Франца Иосифа. Тот принял власть и сразу же занялся решением государственных вопросов. Он октроировал своим подданным ущербную Конституцию, которая имела мало общего с демократическими принципами, но выводила Хорватию, Трансильванию, Воеводину и Славонию из-под юрисдикции Будапешта. Восстание в Венгрии продолжалось. И кое-где мятежники достигали больших успехов. В рамках так называемого “Весеннего Похода” в марте-апреле-мае 1849 г. они смогли разбить австрийскую армию и подчинить бунтующих сербов и румын. Под их контролем оказались крупные города, в том числе Буда и Пешт, стоящие по обе стороны Дуная. В то время венгерская столица еще не была единым городом. Будапешт разделялся широким руслом реки (объединение произойдет лишь в 1873 г.). На фоне поражения имперских войск венгерское Государственное Собрание объявило о низложении Франца Иосифа и провозгласило республику. 
 
К маю 1849 г. армия венгерских мятежников разрослась до 190 тысяч человек. Австрийские силы князя Виндишгреца насчитывали всего 80 тысяч. Положение имперской аристократии стало катастрофическим. Мадьяры контролировали Трансильванию (Румынию) и Словакию. Планировалось наступление на Вену. В этой непростой ситуации Франц Иосиф решил призвать на помощь Россию, которая всегда готова была с радостью уничтожить все самое хорошее и прогрессивное (в том числе и в себе самой). Формально еще продолжал существовать Священный Союз, назначением которого как раз и была борьба с революционными движениями. Но у Николая имелись и другие причины: в Австрии на фоне общего хаоса начались новые волнения в Галицийской Области, польские дворяне снова попытались выйти из-под власти Вены. Вспоминая резню 1846 г., следует отметить, что противоречия между крестьянами и помещиками усугублялись и тем, что первые в основном были русинами, а вторые – поляками. Таким образом, в регионе вызревала не только сословная, но и национальная ненависть. Имперская администрация, чтобы заручиться поддержкой крестьян, отменила личную зависимость и многие феодальные повинности. Это ослабило революционное движение. Однако не подавило полностью. Волнения в Австрии продолжались и грозили перекинуться на польские земли в самой России. К тому же в рядах венгерских повстанцев сражалось много поляков.
 
В январе-феврале небольшие русские отряды по согласию Вены уже входили в Трансильванию. Но теперь намечалась полномасштабная интервенция. 21 мая был подписан так называемый Варшавский Договор между Австрией и Россией. Последняя обещала направить на борьбу с разбушевавшимися венграми 140 тысяч солдат. Очередное наступление наметил и князь Виндишгрец. Образовался количественный и качественный перевес на стороне реакционных сил.
 
В июне русская армия через Словакию и Галицию вошла в непокорную Венгрию и начала теснить мятежников. Всей операцией руководил граф Паскевич. 2 августа 63-тысячное войско под его началом разбило 8-тысячный венгерский отряд у Дебрецена и заняло город. С вступлением в войну России активизировалась и австрийская армия. Уже 5 августа имперцы нанесли поражение восставшим около города Сегедин (Сегед). Венгры отступили к Тимишоаре (Темешвар). И 9 августа у города произошло, по сути, решающее сражение. Объединенная 90-тысячная русско-австрийская армия при 350 орудиях разгромила венгерское 55-тысячное войско, обладавшее не более, чем 120 орудиями. После получения этой новости другая крупная группировка восставших у селения Вилагош 13 августа решила сложить оружие. Отдельные отряды венгерских мятежников ушли на территорию Османской Империи, либо были разгромлены преследующими их русскими и австрияками. В Трансильвании действовал 26-тысячный корпус графа Александра Лидерса.
 
Венгерское восстание стало самым кровавым в череде европейских революций. В ходе боевых действий погибли десятки тысяч человек. Правда, большая часть умерла от болезней. Например, среди австрийцев таких было 40 тысяч. Среди русских – около 11-13 тысяч (при 708 убитых). Общее количество погибших оценивается в 60-100 тысяч человек.
 
После подавления бунта австрийское правительство начало масштабные репрессии. Лидеры повстанцев были схвачены (те, которые не смогли убежать) и казнены. Многие подверглись длительным тюремным заключениям. На долгие годы был поставлен крест на венгерской автономии. БудаПешт лишился влияния на земли малых народов (хорватов, румын, сербов, словенов). Венгерский язык утратил статус даже регионального, его исключили из делопроизводства. Но венская монархия оказалась в сложном положении. Ведь, по сути, подавить мятеж она смогла только благодаря России. Это лишь создало еще больше проблем в отношениях двух империй. Европейская общественность была шокирована интервенцией русских войск. Австрийская же аристократия вряд ли испытывала благодарность. Скорее, неудовольствие тем, что ей пришлось прибегнуть к подобным мерам.
 
Итак, революционеры в Австрии проиграли, в целом не добившись каких-то существенных изменений. Единственным, пожалуй, значимым завоеванием стала отмена крепостного права (его аналога). Однако большинство противоречий не было решено. Основные проблемы просто засунули вглубь Империи. Они снова всплыли на поверхность через некоторое время, и в конечном итоге разорвали страну изнутри. Так или иначе, в 1848-49 гг. остро встал вопрос передела, который, будучи усиленным опять же экономическим кризисом, удалось решить лишь частично. Окончательное же его решение придет во время Первой Мировой Войны (смерть – это тоже решение).
 
Дунайские Княжества
 
Волна европейских революций 1848-49 гг. докатилась и до западных пределов Османской Империи. Выступления произошли в Дунайских Княжествах: Молдавии и Валахии. В то время они находились под гнетом Порты, которая не первое десятилетие грабила их, всячески притесняя местное население. Но в 1829 г. после очередной Русско-Турецкой Войны эти земли получили автономию и перешли под покровительство России. Генерал Киселев провел некоторые реформы: отменил внутренние таможенные барьеры, ограничил крестьянские повинности, организовал медицинскую службу, и в целом позволил жителям этих земель дышать свободнее. Молодежь начала обучаться в европейских университетах. И там, естественно, понабралась либеральных идей, которые разрушали устаревшую феодальную парадигму.
 
Но затем турецкий султан сменил своих наместников – господарей. И Россия стала утрачивать влияние на Молдавию и Валахию. Снова возвращались грабежи и коррупция – отличительные особенности османского управления. Во второй половине 1840-ых годов ситуация усугубилась экономическим кризисом и засухой, вызвавшей неурожай. Поэтому, когда по всей Европе начались революционные выступления, в Дунайских Княжествах люди быстро подняли голову в надежде сбросить с себя турецкое иго. Революцию делала интеллигенция при поддержке некоторой части дворян. Первыми выступили жители Молдавии. Они предъявили местному господарю Михаилу Стурдзе петицию с призывом улучшения жизни населения, ликвидации чиновничьего произвола и ослабления гнёта. Об изменении политической системы речи пока не шло. Петиционеры действовали осторожно. Однако Стурдза, поначалу согласившись на часть требований, впоследствии решил разогнать силой образовавшуюся инициативную группу. Произошли столкновения с войсками. Затем прошли репрессии. И после этого уже восстали крестьяне. Тогда турками было принято решение обратиться к России. Русские войска вошли в Молдавию летом и подавили восстание, даже не дождавшись разрешения Николая I, чем вызвали его недовольство. Тем, не менее, революция была уничтожена.
 
Но сразу после этого начались волнения в Валахии. Здесь протестующие выдвигали уже более радикальные требования, в том числе политического характера: упразднение должности господаря, проведения выборов, создания собственной национальной гвардии, а также раздачи крестьянам барских земель. Кричали настолько громко, что местный господарь Георгий Бибеску все подписал и со страху убежал в Австрию. Какое-то время Валахия находилась на самоуправлении. И, казалось, что революция победила. Но в течение июня-июля произошло два государственных переворота, что ослабило правительство и засвидетельствовало факт недовольства земельной аристократии. В августе пришли турецкие войска, и после некоторых переговоров начали подавление восстания силой. Помещики, не желавшие расставаться с землей, были этому только рады. Произошел ряд сражений. Турецкая регулярная армия, естественно, одержала победу. Количество погибших, вероятно, измеряется парой сотен человек.
 
В сентябре в Дунайские Княжества прибыли русские войска. Революция была окончательно подавлена. Лидеры высланы за границу, либо бежали сами. Петербург и Константинополь заключили Балта-Лиманскую Конвенцию, которая ограничивала полномочия господарей и вообще регулировала их управление. Однако на международном уровне интервенция в Валахию дискредитировала Россию и привела к ухудшению отношений с Францией и Великобританией.
 
Великобритания
 
Не очень понятно, как революции в Европе повлияли на товарные цены. Ни у меня, ни у Кондратьева не оказалось данных по Франции и Австрийской Империи. В Великобритании в это время было значительно спокойнее, там не произошло крупных восстаний. Однако еще в 1830-ых годах на Британских Островах зародилось движение Чартистов. Период 1830-40-ых годов действительно отличался постоянными экономическими спадами и массовой безработицей. Кризис наблюдался также и в США. Это было повсеместное явление. На понижательной фазе Цикла подобное можно считать нормальным. Рынок уплотняется, растет напряжение, противоречия обостряются. Английские рабочие как раз в это время начали бороться за свои права – требовали улучшения условий труда и материального положения, а также возможности участвовать в голосовании. На улицах Лондона и других городов проходили митинги, шествия, были стычки с полицией, перестрелки и беспорядки. Это имело свое отражение в небольшом и кратковременном всплеске цен в конце 1830-ых гг. Но в промышленно развитой, богатой Великобритании все обошлось малой кровью. В боевые действия, как в Континентальной Европе, это к середине века не вылилось. Однако чартисты все-таки смогли кое-чего добиться. В последующие десятилетия были проведены реформы. Уже в 1860-70-ых годах на рабочих расширили избирательное право. И, таким образом, проблемы, накопившиеся и обозначившиеся на понижательной фазе, привели к некоторому переделу на фазе повышательной. А в дальнейшем, чартисты и вовсе дали толчок социалистическому движению. В 1880-ых образовалось Фабианское Общество, распространяющее идеи социализма. То есть Великобритания процессов передела, как внутренних, так и внешних, все-таки не избежала. Но внутренний передел в ней прошел относительно мягко, без больших человеческих жертв.
 
Правда, все это справедливо лишь для Англии и, пожалуй, Шотландии. В многострадальной Ирландии все обстояло иначе. Изумрудный Остров оказался слабым звеном и опять хлебнул горя. Для начала стоит отметить, что в 19 веке Лондон пошел на ряд уступок и значительно облегчил положение ирландцев. В 1829 году им разрешили занимать различные государственные должности (кроме, самых высших) и даже избираться в парламент Великобритании без необходимости приносить протестантскую присягу (она заключалась в непризнании пресуществления и мессы, и в отказе от почитания святых). Раньше это было серьезным препятствием, фактически только протестанты могли становиться депутатами, либо обращенные в протестантизм католики, либо же беспринципные лгуны (не смейтесь, пожалуйста). Теперь ирландцы-католики получили полное право войти в представительный орган Соединенного Королевства. А спустя еще 10 лет им понизили церковные налоги, облегчив бремя десятины. Либеральные и гуманистические идеи брали верх. Однако большая часть ирландцев все равно оставалась в социальной иерархии на низших ступенях. В то время как элитой острова являлись в основном англичане и протестанты. Поэтому падение цен на продовольствие ударило сильнее всего по местным крестьянам, которые составляли более 85% населения страны. Владельцы земли (лендлорды), отказывали сельским работникам в продлении контрактов, часто переводя зерновые поля в пастбища, либо чрезмерно завышая арендную плату. Ситуацию усугубило распространение фитофтороза, который поразил урожаи картофеля. В результате сочетания ряда факторов в Ирландии в 1845 г. начался страшный голод, который унес сотни тысяч жизней и спровоцировал массовую эмиграцию в США. Пожалуй, нигде падение сельскохозяйственных цен не привело к таким катастрофическим последствиям, как на Изумрудном Острове. После этого начался процесс передела. Ирландцы стали организовывать тайные сообщества и боевые отряды, которые активно занялись террористической деятельностью. Особую известность приобрели фении – члены Ирландского Республиканского Братства. Они совершали вооруженные нападения на английских должностных лиц, чиновников, судей, полицейских. Подбрасывали бомбы, причем не только в самой Ирландии, но также в Англии и Шотландии, даже в Лондоне гремели взрывы. Более того: организация вскоре стала международной, отряды фениев в США численностью от нескольких сотен до 3-4 тысяч человек осуществили в 1860-70 гг. несколько рейдов на территорию Канады (английская колония), причем довольно успешных. Американское правительство поначалу смотрело на это сквозь пальцы, так как отношения с Лондоном после Гражданской Войны претерпевали кризис. Но потом все же были произведены аресты самых буйных и отчаянных боевиков. Наибольшего расцвета ирландский терроризм достиг в 1870-80-ых годах, а потом постепенно пошел на спад. Англия в своей ирландской политике сочетала уступки и предоставление самоуправления с актами репрессий и принуждений к порядку. В общем, если в метрополии процесс передела и вправду носил умеренный характер, то в Ирландии он проявился намного острее. Что касается внешнего передела – то здесь все было неоднозначно.
 
Прочие Европейские Страны
 
В других государствах Европы также имели место быть революционные выступления. В Дании все прошло сравнительно миролюбиво. Либералы составили петицию с требованием учредить парламент и ввести конституцию, а затем вручили ее королю Фредерику VII. Монарх без особого сопротивления исполнил волю народа. В Швеции ситуация уже была другой: там в марте произошли беспорядки, унесшие 18 жизней. В Великой Польше, находящейся под властью Пруссии, националистические силы подняли вооруженное восстание, которое было подавлено немцами. И совсем нечто свое особенное произошло в Швейцарии: там еще в ноябре 1847 г. прошла гражданская войнушка. Протестантские кантоны предложили католическим новую Конституцию, которая усиливала централизацию власти. В ответ некоторые католические кантоны создали Зондербунд и начали вооруженное сопротивление. В течение трех недель протестанты подавили этот мятеж. Погибло менее 100 человек. Великобритания не позволила Франции и Австрии осуществить интервенцию и оказать помощь консервативным силам. В итоге протестанты одержали верх, и в 1848 г. новая Конституция была принята. Швейцария в целом стала только сильнее. Может, это и не относится к теме революции, но да пускай будет упомянуто. Так или иначе, произошел некий передел.
 
В заключение по Европейским Революциям 1848-49 гг. остается отметить, что это было довольно масштабное событие, затронувшее практически все страны региона. Но, пожалуй, единственным государством, где восставшие действительно одержали победу, стала Франция. В Пруссии и Австрии удалось добиться весьма ограниченных результатов. Великобритания улучшила свою политику в отношении рабочего класса без революции как таковой. В остальных местах особых изменений не произошло. Однако это было только начало. Произошло самое главное: изменилось мышление населения. И в дальнейшем были запущены достаточно серьезные процессы. Что касается жертв, то самым кровопролитным, как уже отмечалось, было восстание и его подавление в Венгрии (от нескольких десятков тысяч до 100 000 погибших). Но в целом большого количества смертей удалось избежать. Кроме Австрии, в других странах число убитых во время беспорядков и уличных боев измерялось сотнями, в крайнем случае – тысячами людей. 
 
Рисорджименто
 
Революции, прошедшие в 1848-49 годах по Континентальной Европе, в основном были подавлены. Но они обнажили существующие проблемы, и это имело очень важные долгосрочные последствия. В частности, на   Апеннинском Полуострове был поднят вопрос об интеграции между собой отдельных королевств и республик. Об этом стоит рассказать поподробнее.
 
На протяжении многих веков Италия не являлась единым государством, а представляла собой множество разрозненных территорий, которые находились под властью тех или иных правителей, и часто переходили из рук в руки. За итальянские области боролись Испания, Франция, Австрия – и каждая держава пыталась отщипнуть себе кусочек или установить свой протекторат. В 19 веке наибольшее влияние на полуостров начала оказывать Австрийская Империя. Находящиеся на севере Ломбардия и Венеция принадлежали Габсбургской монархии. Остальные земли испытывали в той или иной степени ее покровительство, которому не всегда были рады. В свою очередь Папская Область, расположенная в центре, как можно догадаться, была под властью Католической Церкви. На юге в самом крупном Неаполитанском Королевстве (Королевство Обеих Сицилий) правили испанские Бурбоны, которые, впрочем, не могли передать эти владения ни Франции, ни Испании, но могли получить от них поддержку. Пожалуй, единственным независимым государством было Сардинское Королевство, граничащее со Швейцарией. Таким образом, Италия тоже напоминала лоскутное одеяло, и это очень сильно сдерживало ее экономическое и социальное развитие. Границы между королевствами препятствовали торговле и не позволяли качественно перейти к Промышленной Революции. При этом периодические конфликты между континентальными державами разоряли население. Некогда богатый регион, славившийся своим передовым производством, в 19 столетии находился в упадке. На улицах городов было много нищих, а в деревнях еще царили феодальные порядки. Итальянцы со всех концов полуострова понимали необходимость в объединении страны и свержении иностранной власти. Поэтому события 1848-49 гг. нашли отклик в сердцах самых разных слоев общества. Но особую активность проявили, конечно же, представители буржуазии и просвещенного дворянства.
 
Восстание против австрийского господства и абсолютизма вообще – началось на Сицилии, народ которой ранее уже успел натерпеться жестокости и тирании от неаполитанского короля Фердинанда II, и теперь готов был взяться за оружие. Затем бунты повсеместно вспыхнули в остальных областях Италии и быстро переросли в ожесточенные и кровопролитные сражения. Особое место в борьбе против Габсбургов с самого начала заняло формально независимое Сардинское Королевство (иначе – Пьемонт). Монарх Карл Альберт уже провел там некоторые либеральные реформы и теперь намеревался возглавить движение за объединение земель. Он предложил свою помощь Ломбардии и Венеции, и повел войска против Австрийской Империи. Однако, в конечном счете, Революция, несмотря на мощную поддержку населения и эпические городские бои, потерпела поражение. Разногласия между правителями разных областей не позволили одержать победу. Все либеральные силы были разбиты. Демократические реформы свёрнуты. Пошла абсолютистская реакция – репрессии, аресты и казни. Только в Сардинском Королевстве утвердилась парламентская монархия и была оставлена Конституция – благодаря воле Карла Альберта и его сына Виктора Эммануила II. Это оказалось весьма дальновидным решением. Дело в том, что неудавшаяся Революция 1848-49 гг. была лишь началом. Все самое плохое для Австрии было еще впереди.
 
Вскоре Пьемонт, запустивший у себя либеральные реформы, становится центром движения за объединение Италии и привлекает к себе всех сочувствующих. Первый в истории государства премьер-министр граф Камилло Кавур запускает масштабные экономические преобразования: понижаются таможенные тарифы, заключаются выгодные внешнеторговые соглашения с ведущими европейскими державами, активно строятся железные дороги и совершенствуется инфраструктура, создаются промышленные предприятия, ликвидируются различные феодальные пережитки, делается все необходимое для распространения свободно-рыночных отношений. В результате Сардиния в скором времени превращается в наиболее индустриально и финансово развитый регион. Оплот капитализма и либерализма. Но для победы над Габсбургами нужны были союзники. Таким союзником становится враг Австрии – Франция. На тот момент ее президентом, диктатором, самопровозглашенным императором (всех титулов не помню) являлся Луи Наполеон III. Кавур заключает с ним военный союз и договаривается о совместных боевых действиях на австрийской территории. За помощь он обязуется отдать Франции сравнительно небольшие земли Савойи и Ниццы.
 
Наполеон III, пообещав передать Сардинскому Королевству Ломбардию и Венецию, намеревался также установить собственную власть на остальной части Апеннинского Полуострова. Его родственники должны были занять престолы Тосканского Герцогства и Неаполитанского Королевства, а Папа в Риме стал бы чисто номинальным правителем. Кавур догадывался об этих планах, но надеялся переиграть французского недоимператора. В итоге ему это удалось. Весной 1859 г. итальянцы при поддержке Наполеона III спровоцировали Вену напасть на Сардинию. Начинается Австро-Итало-Французская война. Со всего полуострова собираются отряды добровольцев и едут на север. Но основную силу представляют все же французские войска. Боевые действия велись недолго – всего 2,5 месяца. И за это время имперцам успели накидать таких люлей, что продолжать оккупацию северных областей Италии ни у кого желания уже не осталось. Самым крупным сражением стала Битва при деревушке Сольферино 24 июня. В ходе нее 93 тысячи французов и 25 тысяч сардинцев разбили сопоставимую по численности австрийскую 119-тысячную армию. Большое значение имело своевременное занятие высот. Потери имперцев составили более 2380 убитыми, и почти 20 тысяч раненными, пленными и пропавшими без вести. Потери другой стороны были не намного меньше. Но Франц Иосиф был вынужден отступить. Считается, что именно после этой битвы швейцарский предприниматель Анри Дюнан, ставший свидетелем кровопролития, решил организовать Международный Комитет Красного Креста.
 
Как только Австрия, потерпев поражение, ушла из Ломбардии, во всех других итальянских государствах поднялось мощное национально-освободительное движение. Восставшие захватили власть в Тоскане, Парме и Модене, и выгнали из Папской Области некоторых чиновников. Мечтам Наполеона III о господстве в Италии уже не суждено было сбыться. Итальянский народ оказался проворнее. Тогда Луи прекратил боевые действия против Австрии, фактически предав Кавура. Но это уже ничего не изменило. Мятежные территории приняли решение присоединиться к Сардинскому Королевству, тем самым запустив активную фазу объединения итальянских земель. На фоне такого патриотического подъема противника Франц Иосиф не решился на вооруженную интервенцию. К тому же на защиту Сардинии встал российский император Александр II, который не хотел усиления Австрии. В этой борьбе Пьемонт одержал уверенную дипломатическую победу и добился своих промежуточных целей. Кавур, несмотря на то, что своим внешним видом напоминал пингвина, объевшегося пирожных, судя по всему, оказался умнее Наполеона III, и в целом правильно рассчитал ситуацию (сахар полезен для мозга).
 
Итак, в 1860 году северная Италия, за исключением пока что Венеции, уже объединена под главенством Сардинии. Следующим этапом становится высадка небезызвестного революционера Джузеппе Гарибальди на Сицилию. Его небольшие и плохо вооруженные отряды в красных рубашках совершают поистине героический поход на Палермо и вытесняют из города правительственные войска. Местное население, хорошо помнящее все зверства неаполитанской короны, присоединяется к Красным Рубашкам и помогает разоружить остальные роялистские соединения. К тому времени, как отряды Гарибальди переправляются на юг собственно Апеннинского Полуострова – там уже повсюду идет народное восстание. Королевские войска массово дезертируют и складывают оружие. Направляясь на север к Неаполю, Красные Рубашки собирают по дороге армию из местного ополчения, и в конечном итоге входят в столицу. Таким образом, Италия уже практически объединена с севера и с юга. Незанятой остается лишь Папская Область посередине, и еще Венеция до сих пор удерживается австрийской армией.
 
В это время среди восставших итальянцев появляются серьезные разногласия. Во-первых, между крестьянами и буржуазией: одни начинают захватывать дворянские земли и устраивают передел, другие желают вернуть процесс в законное русло и сохранить институт частной собственности.  Войскам Гарибальди после призывов буржуазии приходится подавлять бесчинства крестьян, и это выливается в самую настоящую гражданскую войну, которая продолжается до 1865 г. Во-вторых, инициатива Гарибальди идти на Рим натыкается на противодействие как Франции, так и Сардинского Королевства, стремящегося сохранить международного союзника. Два раза герой-революционер арестовывается и заключается под стражу: первый раз в 1862 г. после небольшой стычки с сардинскими же войсками и получения ранения; второй раз уже в 1867 г. после столкновения с французами, защищавшими Папскую Область.
 
Но процесс объединения было уже не остановить. В 1866 году Италия заключает союз с Пруссией для войны против Австрии. У Берлина и Вены были свои разногласия. Прусский министр Отто фон Бисмарк занимался в то время собиранием немецких земель. И планировалось кое-что изъять из-под юрисдикции Габсбургского Дома. Таким образом, интересы Италии и Пруссии в ослаблении Австрийской Империи временно совпали. Началась Австро-Прусско-Итальянская Война. Основным ее театром была, конечно, Центральная Европа. А вот на второстепенном – итальянцы отвоевывали себе Венецию. Надо сказать, что они, несмотря на весь энтузиазм, не особенно были к этому подготовлены. Столетия дезинтеграции давали о себе знать. Объединители никак не могли решить, кто из них главный – как на политическом фронте, так и на военном. Организация в армии была также не на высоте. Италия объявила войну Австрии через три дня после того, как это сделала Пруссия. Но практически  сразу же итальянская армия стала терпеть поражения. Первая битва состоялась 24 июня у деревни Кустоца, что недалеко от Вероны. Генерал Альфонсо Ламарморо силами в 125 тысяч человек попытался перерезать сообщение между Вероной и Пескьера-дель-Гардой – то есть между двумя из четырех крепостей, которые составляли основу австрийской обороны в этой области. Но эрцгерцог Альбрехт, оказался способнее. Имея в распоряжении меньше войск – 75 тысяч – он сумел разбить противника, грамотно применив кавалерию. После этого итальянское наступление приостановилось. Второй генерал – Энрико Чалдини – располагающийся южнее реки По, должен был атаковать Мантую. Но так и не сделал этого.
 
Итальянская регулярная армия была, очевидно, слабее австрийской. Однако ей в скором времени невероятно повезло. Пруссаки стали громить имперцев на Центральном ТВД (в частности, в Битве при Садовой). Это вынудило последних перебросить из Северной Италии свои войска, что закономерно ослабило их позиции в Ломбардии и Венеции. Объединители нарисовали новый план. Генерал Чальдини должен был с основной армией в 150 тысяч человек пройти через всю Венецию, заняв ключевые опорные пункты. Добровольцы Гарибальди должны были вторгнуться в Южный Тироль, заняв город Тренто. А флоту под командованием Карло ди Персано предстояло захватить в Адриатическом Море остров Лисса (сейчас принадлежит Хорватии). В итоге сухопутная часть плана в целом была выполнена. Генералу Чалдини действительно удалось установить контроль над венецианскими областями (имеется в виду вся Венето, а не только прибрежная зона). Отряды Гарибальди захватили Тренто и выиграли 21 июля Битву при Бецекке. А вот итальянский флот проявил себя не самым лучшим образом. И это достойно отдельного упоминания.
 
На тот момент времени парусные корабли уже устаревали и постепенно выходили из боевого применения. Даже деревянные суда снабжались паровыми моторами с колесными или винтовыми движителями. А, вообще, современные государства уже начинали строить металлические броненосцы. У Италии таких броненосцев была целая эскадра. Не менее 12 участвовали в Битве при о. Лиссе. Между тем, у австрийцев броненосный флот находился в зачаточном состоянии. Поэтому адмирал Вильгельм фон Тегетхофф приказал обшить деревянные суда железом, дополнительными деревянными балками и даже навесить цепей по бортам. Долгое время он тренировал своих моряков, отрабатывая различные тактики боя. И это дало свой результат.
 
Когда итальянская эскадра, состоящая из 32 кораблей, вышла в Адриатику, она превосходила силы Тегетхоффа примерно в два раза – как по общему тоннажу, так и по огневой мощи. В частности у австрийцев было только 7 настоящих броненосцев. А орудия были меньшего калибра и гладкоствольными – против нарезных (английских) у итальянцев. Но Тегетхофф не унывал. Хотя общее количество его кораблей составляло 26, включая винтовые фрегаты и канонерские лодки, адмирал планировал использовать тактику таранного и ближнего боя.
 
Итальянцы, подойдя к острову Лисса, принялись его бомбардировать. Австрийский флот направился на помощь. И 20 июля Тегетхофф увидел корабли объединителей, стоящие напротив острова, готовящиеся к высадке десанта. Адмирал скомандовал особое построение: три отряда его эскадры создали следующие друг за другом клинья. В авангарде находились броненосцы, причем флагман “Фердинанд Макс” с Тегетхоффом на борту шел самым первым. Персано зачем-то отдал приказ выстроиться своим кораблям в линию, что заведомо было неправильным. При этом дальнейшие его действия отличались хаотичностью и были не до конца продуманы. Сам он решил в неподходящий момент перейти на другой корабль, стоящий за линией. В это время управление эскадрой было потеряно. Авангард ушел вперед от основного построения, образовав разрыв. А некоторые корабли вообще отказались от участия в бою.
 
Клинья Тегетхоффа при подходе к линии Персано не получили от орудийного огня итальянцев почти никаких повреждений. Впрочем, и протаранить большое количество кораблей противника им с первого раза тоже не удалось. Началось маневрирование, и вскоре образовалась свалка, сопровождающаяся обстрелами. Тем не менее, имперцы сумели-таки тараном проделать в итальянском флагмане “Ре д’Италия” огромную пробоину, в результате чего он и затонул. Также удалось повредить несколько других судов. При этом Тегетхофф в течение всего боя находился на палубе своего флагмана “Фердинанд Макс”, активно отдавая приказы. В то время как Персано сидел в броневой рубке “Аффондаторе”, на который он перешел с “Ре д’Италия”, и даже имея возможность пару раз осуществить удачный таран, отказывался это делать. После 14:00 у горящего итальянского броненосца “Палестро” взорвался боезапас. Этот корабль стал вторым затонувшим у объединителей. В конце концов, итальянцы принялись отступать. Они потерпели полное поражение, потеряв два крупных броненосца и 600 человек команды. Австрийцы потеряли 38 человек и ни одного корабля.
 
Однако эта морская победа в целом не оказала большого влияния на исход войны. Пруссаки громили имперские силы на суше. Австрия проигрывала, и это заставило ее пойти на уступки обоим противникам. Что касается объединителей, то Вена передала Венецию сначала Франции, а затем разрешила Франции отдать Венецию Италии. Такая многоходовочка была призвана замаскировать военное поражение Габсбургской Империи. Как бы там ни было, а передача территории состоялась. Однако стоит заметить, что включению Венеции в состав своего государства итальянцы обязаны именно Берлину. Без Германии вряд ли они сумели бы добиться своей цели.
 
После “акта доброй воли” со стороны Вены мозаика под названием “Итальянское Государство” была почти закончена. Оставался последний кусочек – это Папская Область. Но там засели французские войска, которые были направлены Наполеоном III на защиту, так сказать, традиционных католических ценностей. Осенью 1867 г. Джузеппе Гарибальди, сбежав из-под домашнего ареста, собрал новый отряд добровольцев и попытался пробиться в Рим, чтобы поднять местное население на восстание. Но против хорошо обученной и хорошо оснащенной французской армии шансов у него было немного. В ноябре в небольшом сражении в регионе Лацио его добровольцы потерпели поражение, а сам он был вновь арестован.
 
Однако в 1870 году начинается Франко-Прусская Война. Итальянцам опять сказочно везет. Наполеон III отзывает свои войска из Папской Области. А в сентябре после разгрома французской армии под Седаном вообще попадает в плен. Путь на Рим становится открытым. Итальянская армия численностью 50 тысяч человек направляется в Папскую Область и при помощи артиллерии быстро берет штурмом Стену Аврелиана. В итоге 20 сентября Рим захвачен итальянскими патриотами. Папа, конечно, негодует и возмущается. Но его владения по факту поглощены Сардинским Королевством. Виктор Эммануил II становится первым конституционным монархом объединенной Италии. С объявлением Рима столицей в 1871 г. Рисорджименто завершается.
 
Таким образом, Италия, которую долгие годы делили между собой все кому не лень, во второй половине 19 века кардинально пересматривает результаты всех предыдущих переделов и после национально-освободительной войны начинает новую страницу своей истории.
 
Объединение Италии, безусловно, было крупным событием в жизни Европы и ключевым для Аппенинского Полуострова. Количество погибших в результате боевых действий колеблется от 15 тысяч до 22-23 тысяч человек. Это того стоило. Интеграция разрозненных малых государств в одно большое привела к экономическому росту и запустила индустриализацию страны. На понижательной фазе Цикла – с 1870 г. по 1895 г. – произошло резкое увеличение благосостояния населения. ВВП на душу по данным Ангуса Мэддисона выросло на 32%. При том, что на повышательной фазе (фазе объединения) – с 1845 г. по 1870 г. рост был ничтожным, на уровне 2%. А за первые 70 лет XIX века он не превысил 13%. Согласно другой методике подсчета от все того же Ангуса Мэддисона ВВП на душу населения в период 1870-1895 гг. вырос на 15%, что несколько больше роста за первые 70 лет XIX века (13%), но за период 1845-1870 гг. рост не превысил все тех же 2%. То есть понижательная фаза для итальянской экономики в любом случае оказалась благоприятнее, чем повышательная. Это в очередной раз опровергает идею о том, что повышательная фаза Кондратьевского Цикла связана именно с экономическим подъемом. Повышательная фаза Кондратьевского Цикла связана с переделом ресурсов и сфер влияния.
 
 
Объединение Германии
 
Наполеоновские Войны, как уже было указано, спровоцировали подъем националистических настроений в некоторых странах, этими Войнами затронутых. На время понижательной фазы всё немножко поуспокоилось. Но поднимающаяся волна следующего Цикла вновь всколыхнула европейское общество. Революции 1848-49 гг. вывели обсуждение национального вопроса на новый уровень. В самом тяжелом положении оказалась Австрия, которая стала буквально разъезжаться по швам. В Италии, наоборот, произошло долгожданное объединение, о чем уже было написано. И нечто похожее, только со своей спецификой, также началось в германских государствах.
 
Священная Римская Империя всегда была крайне децентрализованной.  Она включала в себя до 300 различных государственных образований. А ее император избирался курфюрстами, которых можно в чем-то сравнить с русскими великими князьями (соответствие не полное). Даже в религиозном вопросе правители отдельных земель с 16-17 вв. имели определенную свободу. Эта свобода, конечно, была завоевана большой кровью. Но сейчас не об этом. После развала Священной Римской Империи на немецких землях образовалось два центра силы: Габсбургская Австрия, правившая Империей, и Пруссия, которая из-под власти этой самой Габсбургской Австрии по факту вышла еще в 18 веке (вспоминаем Фридриха II Великого). Был создан так называемый Германский Союз – в котором все члены формально имели равные права, но в реальности в нем доминировали Вена и Берлин. При этом часть территорий Пруссии и Австрии в Союз не входила – это были территории, на которых преимущественно проживало не немецкое население.
 
В, собственно, же немецких государствах в 19 в. широко обсуждалась идея объединения. В первую очередь в этом была заинтересована буржуазия. Таможенные пошлины препятствовали развитию торговли, ограничивая распространение капиталистических отношений. Кроме того, интеграция должна была поспособствовать общему усилению Германии (в том числе военному). В связи с этим возникло два теоретических пути объединения: Малогерманский – вокруг Пруссии, и Великогерманский – вокруг Австрии. Последний сильно не нравился немецким националистам, потому что в Австрии большую часть населения составляли не немцы, а венгры, хорваты, чехи, итальянцы и прочие народы. И, в общем, было не очень понятно, почему Вена со всем этим замечательным багажом должна стать центром объединения именно германских государств. К тому же Габсбургский Дом славился своей реакционной политикой и не желал ничего менять. Поэтому вскоре возобладал Малогерманский Путь.
 
Австрия, естественно, не хотела лишиться своего влияния. Но Пруссия оказалась проворнее и успешнее в достижении целей. Так, например, в 1818 г. внутри страны были отменены таможенные тарифы, остававшиеся еще пережитком феодализма. А затем Берлин взял курс на создание единой таможенной зоны, в которую бы входили и другие германские государства. Австрия всячески сопротивлялась. Но действия Берлина были сильнее противодействия Вены. В итоге в 1834 г. внутри Германского Союза был создан еще и Таможенный Союз, в который первоначально входило 18 немецких государств, а затем количество членов  возросло. Австрия осталась снаружи. И как бы ее правители Габсбурги нижнюю губу ни выпячивали, а в 1853 г. Вена согласилась на таможенные послабления с самой Пруссией. Таким образом, процесс объединения потихоньку шел вперед.
 
В то же время политически члены Союза были не особенно связаны между собой. Разве что во внешней политике они должны были учитывать общие интересы и не могли заключать альянсов, наносящих вред кому-либо из своих собратьев. Но во всем остальном, за исключением общей таможенной зоны (и то не для всех), германские государства оставались связанными между собой лишь языком и культурой.
 
Националистическое движение в германских государствах – особенно в Пруссии – стало зарождаться еще во время освободительной войны против Наполеоновской Франции. После завершения всех боевых действий националисты продолжали оставаться активны. Их идеология широко распространялась в университетах. Студенты создавали различные организации, вступавшие в конфликт с реакционными силами. В 1819 г. студент-националист даже зарезал консервативного драматурга, который занимался русской пропагандой и подозревался в доносах. Националисты приняли самое деятельное участие в Революции 1848-49 гг. Но тогда они особо ничего не добились.
 
На фоне революционных событий в марте 1848 г. вспыхнула война с Данией. Она имела националистический оттенок. В датских герцогствах Гольштейн и Шлезвиг немецкоязычное население захотело войти в Германский Союз. Копенгаген был против. Однако в Пруссии решили помочь собратьям, одновременно воспользовавшись удачным случаем для усиления своего влияния (возможно, с перспективой последующей аннексии земель). Немецкие войска под командованием генерала Врангеля вступили на территорию герцогств, и начались боевые действия. Шли они ни шатко ни валко. Но датчане за счет своего флота блокировали прусские порты (кстати!), что стало для Берлина большой неприятностью, ибо сказалось на торговле. При посредничестве Великобритании и России в конце года было заключено перемирие. Но в 1849 г. возобновились бои. Пруссия даже смогла своими береговыми батареями нанести датскому флоту определенный урон. И все же Берлин старался избегать крупной войны, не желая раздражать Великие Державы. Поэтому летом Пруссия снова подписала перемирие. Гольштейну было позволено войти в Германский Союз, но герцогства оставались под властью Копенгагена, Правда, Шлезвиг получил особое управление, к которому официально присоединились прусские представители. Только в самих герцогствах, судя по всему, отнеслись к этим условиям без энтузиазма. Так что местная армия продолжила сопротивляться под командованием прусского генерала Виллизена. В конце концов, боевые действия прекратились осенью 1850 г. Жертвами войны стали 6000-6500 человек. Но полного урегулирования конфликта не произошло. Поэтому он вспыхнул вновь буквально через полтора десятилетия.
 
В промежутке между двумя войнами с Данией – то есть в 1850-ые годы –   продолжали ухудшаться отношения между Берлином и Веной. Соперничество набирало обороты.  И местами даже доходило до перестрелок в отдельных эксцессах. В 1862 г. новый король Вильгельм I назначил своим премьер-министром Отто фон Бисмарка. Этот человек начал проводить последовательную политику по объединению Германии. Причем на первом же своем выступлении он заявил, что решать вопрос придется “железом и кровью”. Данная фраза вошла в историю. И не случайно. Пруссия на фоне своей Промышленной Революции начала усиление, модернизацию и перевооружение армии. Хотя на тот момент времени мало кто обращал внимание на немецкий национализм. Откровенно говоря, европейские страны были озабочены своими собственными проблемами. Россия совсем недавно проиграла Крымскую Войну и не проявляла большой активности в международной политике. Франция увязла в колониальных войнах, в частности в Мексике. Великобритания, тоже занимаясь колониальной экспансией, не желала вмешиваться в континентальные дела. Австрийская Империя продолжала трещать по швам, сшивая кусочки своей территории новыми нитками. В общем, для Пруссии сложилась благоприятная ситуация.
 
В ноябре 1863 г. умер бездетный датский король Фредерик VII. Это возобновило споры по вопросу обладания герцогствами Шлезвиг и Гольштейн. Дело в том, что они формально все-таки не принадлежали Датскому Королевству. Они находились в личной унии с ним. Это означает, что Фредерик VII временно управлял и Данией, и вышеуказанными герцогствами, но они при этом не были объединены. Подобные казусы характерны для наследственной формы правления, которая вообще является достаточно несовершенной по своей природе. Короче, Пруссия потребовала, чтобы Гольштейн и Шлезвиг были переданы герцогу Фридриху Августенбургскому. Однако он хоть и являлся  претендентом на эти земли, но его отец отказался от них за плату еще 10 лет назад. Понятно, что Пруссия просто использовала герцога для того, чтобы оторвать Шлезвиг и Гольштейн от Дании. Кроме обозначенных уже националистических причин, имелся и материально-логистический интерес. Через территорию Гольштейна можно было прорыть канал, что избавило бы от необходимости огибать Ютландский Полуостров во время плавания из Балтийского Моря в Северное. Таким образом, значительно улучшилось бы сообщение между двумя частями побережья Германского Союза.
 
В общем, Пруссия взяла четкий курс на аннексию Шлезвиг-Гольштейна. И ей в этом деле неожиданно решила помочь имперская Австрия, которая тоже имела на данные территории свои притязания. Вместе две крупные державы, конечно, без особого труда могли разбить маленькую Данию. Тем более что Пруссия провела в своей армии модернизацию и уже как третий десяток лет имела на вооружении современное казнозарядное ружье Дрейзе под бумажный патрон (пуля у такого патрона, конечно, не бумажная). Перезаряжать ружье Дрейзе можно было лежа, и на это уходило меньше времени в сравнении с дульнозарядными ружьями.
 
Война продолжалась с февраля по октябрь 1864 года, хотя активная фаза боевых действий закончилась еще в июле. Прусско-австрийские войска, оккупировав, собственно, Шлезвиг и Гольштейн, вскоре принялись ломиться уже на середину полуострова Ютландия. Дании не помогал даже ее флот, который прикрывал сухопутные войска и блокировал часть прусских портов (опять же – кстати!), успешно ведя боевые действия с вражескими судами. В конце концов, при посредничестве Великобритании, России и Франции начались переговоры. Копенгаген согласился отдать Гольштейн и разделить Шлезвиг. Таким образом, Берлин и Вена добились своего. К слову сказать: канал был введен в эксплуатацию в 1895 году и получил название – Кильский. В целом крупномасштабной эту войну, назвать, конечно же, нельзя. Число погибших – около 4000 человек, еще меньше, чем в ходе первой Прусско-Датской Войны 1848-50 гг.
 
По Гаштейнской Конвенции к Пруссии отошло герцогство Шлезвиг, в свою очередь Австрия забрала себе Гольштейн. При этом Берлин получил право прорыть в Гольштейне указанный выше канал, и даже создать в городе Киль штаб военно-морского флота. Кроме прочего, немцы еще могли использовать на территории Гольштейна военные дороги. В общем, условия договора не привели к сближению двух соперничающих государств, а, скорее, только поспособствовали усугублению конфликта.
Все понимали, что война между Пруссией и Австрией неизбежна. Берлин готовился к ней. И сложный порядок владения герцогствами Шлезвиг-Гольштейн создавал удобную ситуацию для провоцирования боевых действий. Но сначала необходимо было поработать на политическом фронте. Отто фон Бисмарк предусмотрительно заручился нейтралитетом России, с которой сохранялись хорошие отношения. Труднее было с Францией. Наполеон III требовал платы – позволить ему оккупировать Бельгию и Люксембург (входил в Германский Союз). Бисмарк согласился только на Люксембург, а по поводу остального сказал, что подумает. В начале июня 1866 г. Пруссия ввела в Гольштейн войска якобы для борьбы с пруссофобской пропагандой. Пропаганда действительно была. Но действия Берлина выглядели слишком наглыми. Австрия в ответ через Германский Союз начала мобилизацию. В Пруссии восприняли это как объявление войны. Берлин предложил исключить из Германского Союза Австрию и создать единый парламент для последующего объединения всех немецких земель. Эта инициатива не нашла понимания. В итоге Пруссия объявила Союз недействительным. На сторону Берлина встало несколько мелких государств. На сторону Австрии встали государства среднего размера: Бавария, Саксония, Гессен, Ганновер, Баден, Вюртемберг.
 
Однако Бисмарк заручился поддержкой Италии, которой нужна была Венеция, находящаяся под контролем Вены. Таким образом, Австрия вовлекалась в войну на два фронта. Между тем, в Берлине план боевых действий был тщательно продуман и разработан начальником ГенШтаба Хельмутом фон Мольтке. Уже 16 июня началась оккупация Гессена, Ганновера и Нассау. Местные силы там не успели начать мобилизацию и быстро сдались, что позволило соединить между собой две части Пруссии. Затем последовало успешное продвижение в Баварию, где состоялось несколько сражений. В большинстве случаев пруссаки одержали победу. И все же на этом направлении Берлином было выделено не очень много ресурсов. Основной удар предполагалось нанести в австрийской Богемии. Что и было сделано. Саксония, частично прикрывавшая богемский фронт, выставила против Пруссии 26 тысяч солдат. И все они благоразумно убежали на австрийскую территорию.
 
Впрочем, пруссаки наступали не только со стороны Саксонии (город Торгау). Их силы также были сосредоточены у городов Бриг и Гёрлиц. С этих трех направлений последовало стремительное продвижение в район богемских Мюнхенгрец, Гичин и Кёниггрец. Австрийцы к тому времени вынуждены были до 80 тысяч человек отправить на Итальянский Театр, поэтому их армия слегка уступала по численности противнику: 261 тысяча против 278 тысяч. Но, похоже, еще больше австрийские войска уступали в качественном отношении. Всякие там венгры и румыны, мобилизованные по сусекам Империи, совсем не хотели воевать за Габсбургский Дом. Поэтому многие из них просто дезертировали, тем самым ослабляя и без того не самую мощную армию Европы. А, между тем, прусские войска не только были скреплены цементом националистической идеологии, но еще имели и более совершенное вооружение: казнозарядные винтовки Дрейзе и казнозарядные артиллерийские орудия.
 
Во второй половине июня произошло несколько боев, не приведших к какому-либо определенному результату. А 3 июля состоялась крупная Битва при Садовой, которая фактически решила исход всей войны. Австрияки, хоть и располагались на высотах, но были зажаты между двумя реками: Быстрица и Эльба. Их количество составляло 185 тысяч человек. Где-то в их рядах затесалось еще 30 тысяч саксонцев. Пруссаки решили взять всю эту веселую тусовку в полукольцо. И пока противник не успел удрать или нанести упреждающий удар – Первая Армия еще до подхода Второй и Эльбской армий начала атаку. Стоит заметить, что до полудня численный перевес был на стороне австрияков. Они даже предприняли успешное контрнаступление на своем правом фланге. Но после 2 часов дня подоспевшая Вторая Прусская Армия начала заходить имперцам в тыл. Они  вынуждены были отступить, потеряв более 115 орудий. И хотя кавалерия прикрывала своих товарищей, но сражение оказалось полностью проигранным. Австрийцы потеряли 44 200 солдат, из которых более 5730 было убито. В то время как пруссаки потеряли менее 9000 при 1900 убитых. Большое количество имперских войск попало в плен (до 22 тысяч).
 
Значение Битвы при Садовой сложно переоценить. После нее австрийцы отошли к городу Ольмюц, чтобы прикрыть путь на Венгрию. Там уже начиналось брожение, и неудачи имперцев предоставляли мадьярам новый удобный случай для восстания. Но пока австрийцы переживали за свои национальные окраины – пруссаки уже стали подходить к столице. Бисмарк не хотел захватывать Вену, чтобы не унижать Габсбургский Дом и не осложнять отношения с другими европейскими державами. Он вступил в бурные споры с военными генералами и королем, но в итоге отстоял свою позицию. Австрийский же император Франц Иосиф понимал, что оккупация Вены противником способна привести к развалу Империи. Поэтому пошел на переговоры. Уже 26 июля был подписан прелиминарный мир. А 23 августа заключен Мир окончательный в городе Прага. Австрия уступала Пруссии герцогство Гольштейн, соглашалась на роспуск Германского Союза и отказывалась от дальнейшего вмешательства в дела немецких государств. Таким образом, она потеряла свое влияние, но сохранила территориальную целостность. Также Вена обязалась выплатить Берлину контрибуцию.
 
Поддержку Пруссии в войне с Австрией оказала Италия. Но об этом уже было рассказано при описании процесса Рисорджименто. Общее количество убитых и умерших (из-за болезней) в ходе Австро-Прусско-Итальянской Войны оценивается в 80 тысяч с учетом гражданского населения.
 
Исключив Австрию из конкурентной борьбы, Пруссия поглотила на западе воевавшие против нее государства: Гановер, Гессен-Кассель, Гессен-Хомбург, Нассау, а также город Франкфурт-на-Майне. Кроме того, под главенством Берлина был создан Северогерманский Союз, в который вошли пока еще не поглощенные немецкие государства к северу от реки Майн. Эти государства были протестантскими и промышленно развитыми. Поэтому Союз отличался целостностью. Он имел свою конституцию и парламент. Однако он был всего лишь промежуточным образованием на пути объединения Германии. Государства к югу от Майна пока не желали отказываться от своей независимости. К тому же они были преимущественно католическими. Но они заключили с Пруссией военные соглашения. Сам Бисмарк полагал, что включение их в общее экономическое и политическое пространство произойдет к концу 19 века или же в следующем столетии. Но все случилось намного раньше.
 
Франко-Прусская Война
 
Франция с настороженностью и даже, можно сказать, с недовольством взирала на усиление Пруссии. Фактически в Европе вырастало новое мощное государство, причем под боком у Парижа. К негативным настроениям в обществе добавлялись собственные амбиции Наполеона III, который к тому времени уже провозгласил себя императором. Вообще, личность этого политического авантюриста достойна отдельного анализа. Не обладая ни умом, ни фантазией, он всю свою жизнь стремился только к власти. Бежал он за ней, словно осел за морковкой, подвешенной у его носа сметливым наездником. Роль последнего выполняли консервативные и клерикальные круги. Впрочем, и они в этом осле, как средстве передвижения, со временем разочаровались.
 
Являясь племянником Наполеона Бонапарта, Луи сумел занять президентское кресло в 1848 г. на волне Революции, паразитируя на имени своего великого дяди. Его электоратом стали крестьяне и всякие реакционно настроенные элементы. А любовь католической церкви он приобрел защитой Папы Пия IX от республиканцев Гарибальди, которые пытались в 1849 г.  захватить Рим. Луи тогда послал в поддержку Папе французские войска. Далее он продолжал завоевывать симпатии наименее образованного населения навешиванием ему лапши на уши, что, кстати, наименее образованное население очень даже любит. Когда его 4-летний срок начал подходить к концу, он устроил государственный переворот. В декабре 1851 г. по улицам были расклеены прокламации с популистскими лозунгами а-ля “дайте мне побольше власти, чтобы я всех спас и осчастливил”. Затем его родной брат, предварительно назначенный министром МВД, произвел аресты либеральных депутатов и, по сути, распустил Национальное Собрание (нижнюю палату парламента). Было введено военное положение. Кое-кто, конечно, сопротивлялся. На улицах были выстроены баррикады и начались бои. Однако сопротивление были подавлено армией и полицией. Погибло около 200 человек, включая женщин и детей. После этого была издана новая конституция, которая предполагала трансформацию Второй Французской Республики в наследственную монархию. А на следующий год Луи и вовсе заделался императором, назвав себя Наполеоном III. Французское общество, ностальгирующее по завоеваниям великого Бонапарта, явно перебрало с пропагандой и оказалось опьяненным империалистическими идеями. Впрочем, за пределами Франции весьма скептически отнеслись к новоявленному монарху. Российский Николай I отказался называть его своим братом, как было принято у царствующих особ. А британские газеты и вовсе писали, что окружение Наполеона III состоит из паразитов и проституток. Выдавать замуж за этого индюка своих дочерей/сестер/племянниц тоже никто не торопился.
 
Режим французского недоимператора был, конечно же, полицейским и репрессивным. В то же время он пытался проводить реформы в социальной сфере и улучшал светское образование. Правда, вскоре выяснилось, что денег на все социальные программы не хватает. Социалисты – конечно, милые ребята. Но создавать чего-нибудь для покушать они, как известно, не умеют. Умеют они разве что отбирать покушать у тех, у кого этого много. В итоге империя влезла в долги. А попытки внешней экспансии только легли дополнительным грузом на страдающую экономику. Франция в годы Наполеона III и Китай завоевывать пыталась, и Вьетнам, и даже Мексику. Вот с последним не очень получилось. Но об этом в другом разделе написано. Короче, к концу 1860-ых гг. Франция оказалась в плачевном состоянии. Впрочем, здоровье самого Луи было не лучше. Его мучали недуги мочевыводящих путей. А лечили это дело тогда опиатами. Короче, голова его, и так не богатая здравыми мыслями, заполнилась теперь одной сплошной мочой и наркотиками. Либералы все больше начинали бунтовать, и вот-вот готовились чего-нибудь нехорошее устроить. Итальянские республиканцы совершили на него несколько покушений. Да и церковь уже отказывала недоимператору в лояльности из-за его программ светского образования. И вот, чтобы подавить внутреннюю оппозицию, он решил устроить маленькую победоносную войну. Ну, как это обычно бывает у таких, как он. Его жена – самовлюбленная самка из какого-то там благородного испанского рода – всячески его к этому подталкивала, приговаривая, что война необходима для того, чтобы их общий сын царствовал. Жертвой для нападения было решено выбрать, как это ни странно, Пруссию. Оставалось только придумать какой-нибудь повод.
 
Интересно, но повода для начала боевых действий искал и прусский канцлер Отто фон Бисмарк. Он не только не пытался избежать войны с Францией, но и откровенно тролил Наполеона III, чтобы спровоцировать его на агрессию. Выше упоминалось уже о том, что французский недоимператор перед Австро-Прусско-Итальянской Войной за свой нейтралитет просил у Берлина Бельгию и Люксембург. Бисмарк дал согласие на Люксембург, а по поводу Бельгии ответил уклончиво. Однако официально эти договоренности нигде не фиксировались. На самом деле ни Бельгию, ни Люксембург Бисмарк отдать Франции никак не мог. Первую не позволила бы оккупировать Великобритания. А второй был слишком немецким, чтобы его кому-нибудь отдавать. Люксембург входил в Германский Союз. И германские националисты не простили бы Бисмарку его потери. Когда же боевые действия между Австрией и Пруссией завершились победой Пруссии – необходимость в заключении какой-либо сделки вообще отпала. И Наполеон III понял, что он остался с носом. Его критиковали за то, что он позволил появиться у французских границ такому сильному государственному образованию как Северогерманский Союз. И в то же время никаких выгод он из этого для себя не извлек. Он стал совершать определенные поползновения в отношении Люксембурга. Дело в том, что само герцогство находилось в личной унии с Нидерландами, и спрашивать нужно было нидерландского короля Вильгельма III. Тот, в принципе, готов был продать его Наполеону. Однако в Берлине выступили категорически против, пригрозив военной мобилизацией. Прусское население недоумевало и реально собиралось защищать Люксембург от Франции с оружием в руках. В общем, Бисмарк выставил Луи Бонапарта этаким агрессором, пытавшимся отжать маленькое герцогство. Недоимператор простить такое Бисмарку не мог. И все же до войны дело не дошло. В 1867 г. Великие Державы уладили кризис: Люксембург получил  нейтральный статус, Берлин вывел оттуда свои войска, но герцогство осталось и в Таможенном Союзе, и в личной унии с Домом Нассау (правящая династия в Нидерландах). Однако самолюбие Наполеона III было уязвлено: Бисмарк переиграл его в дипломатической борьбе.
 
В 1870 г. возник новый повод для объявления войны. В Испании прошла революция, свергнувшая Изабеллу II. Когда ситуация там успокоилась, место монарха оказалось вакантным. Отто фон Бисмарк начал проталкивать Леопольда Гогенцолерна – родственника прусского короля. Для Франции это было не очень хорошо, ибо она оказывалась как бы в кольце врагов: и на востоке Гогенцолерны, и на западе. И хотя испанская армия была довольно слабой, а сама Пруссия не обладала достаточно мощным флотом, чтобы в случае конфликта поддержать Мадрид, но потенциальная угроза и амбиции Наполеона III вынудили его выразить свой протест. Бисмарк последовательно доводил дело до конфликта, так что протест он проигнорировал, ожидая разъяренной реакции из Парижа. Однако прусский император Вильгельм I вскоре снял все вопросы, уговорив Леопольда не занимать испанский трон. Бисмарк был в бешенстве. Но он недооценивал глупость своего противника. Наполеон III вскоре потребовал в наглой форме официальных гарантий того, что Леопольд Гогенцолерн вообще никогда на трон Испании не сядет. Это уже переходило рамки приличия. К тому же требование было передано французским дипломатом Вильгельму I на вокзале Бад-Эмса. Прусский император раздраженно отказал послу в аудиенции и пообещал, что продолжит обсуждение этого вопроса уже в Берлине. И затем отправил Бисмарку сообщение о произошедшем. Бисмарк с позволения военного министра Роона и главы ГенШтаба Мольтке как бы урезал сообщение императора и официально в газетах опубликовал вариант, в котором говорилось, что Вильгельм I отказался принять французского посла и больше ничего ему сообщить не может (так называемая Эмская Депеша). Уязвленный Наполеон III поднял на уши свой парламент. И большинством голосов было принято решение объявить Пруссии войну. Некоторые депутаты, сохранившие рассудок, пытались возражать (например, Адольф Тьер). Но их никто не слушал.
 
Французскую армию никак нельзя было назвать слабой. Ее новейшая винтовка Шасспо во многом превосходила аналогичную немецкую винтовку Дрейзе. Но у пруссаков на вооружении были казнозарядные полевые артиллерийские орудия Круппа, которые и заряжались быстрее, и стреляли дальше. Правда, у французов имелись так называемые митральезы – многоствольные орудия винтовочного калибра, предшественницы пулеметов. Но их было немного. Однако наибольшее значение, пожалуй, имела организация армии и моральный дух солдат. Немецкие войска, как уже отмечалось, были скреплены националистической идеологией. Они понимали, за что они воюют и чего хотят. Франция же в то время пребывала в реакционной яме. Узурпация власти диктатором Наполеоном III при поддержке безграмотного крестьянства и духовенства – по сути, своей являлась откатом назад в развитии страны. Различные экспансионистские авантюры недоимператора сформировали в обществе недоверие к военным инициативам и нежелание в них участвовать. Поэтому даже мобилизационную реформу толком провести не удалось из-за всеобщего недовольства. Не было составлено и какого-либо вразумительного плана боевых действий. Также страдала логистика. И в целом подготовленность к войне была хуже, чем у немцев. К тому же Франция не имела союзников и не могла заручиться поддержкой на дипломатическом фронте.
 
Тем не менее, Наполеон III спешил начать боевые действия. Он объявил войну Берлину 19 июля 1870 г. А 1 августа французы вторглись на территорию Северогерманского Союза. И сразу же начались неудачи. Оказалось, что немцы сконцентрировали на границе больше войск. А у французов выявились проблемы с припасами. Первые столкновения имели неопределенный результат. А 4 числа перешедшая в наступление германская армия превосходящими силами захватила французский Висамбур (Вейсембург). Генерал Мак-Магон попытался остановить противника. И 6 августа состоялась Битва при Вёрте. Немцы ранним утром перешли реку вброд и разгромили французов. Последним не помогла даже контратака кирасиров. Мак-Магон потерял 8 тысяч солдат убитыми и ранеными, и еще 12000 попало в плен, либо пропали без вести. Пруссаки убитыми и ранеными потеряли примерно столько же, даже немного больше. Но их 75-тысячное войско изначально превышало французское в 1,5-2 раза, а без вести пропавшими оказалось не более 1400 человек. В этот же день северо-западнее у Шпихерна произошло другое сражение, менее масштабное, в котором пруссаки также одержали победу. После этого армия Наполеона III стала отступать. Таким образом, с самого начала войны немцы перехватили инициативу и перевели боевые действия на французскую территорию. К 14 августа они подошли к городу Мец, у которого была сосредоточена крупная группировка маршала Базена. Сам город располагался на реке Мозель. Задачей Базена была эвакуация войск через реку с отступлением на запад к Вердену. Пруссаки ограниченными силами сковали французов, не позволив им избежать сражения, а затем благодаря подоспевшим подкреплениям разбили врага. Правда, далось это дорогой ценой: потери немцев оказались больше, особенно убитыми (1189 против 377). И все же они смогли одержать победу за счет своей сплоченности и высокой мотивации. Организованное же отступление французов было сорвано. Поэтому данная Битва (получила название – При Коломбей-Нуйльи) имела стратегическое значение.
 
После поражения маршал Базен продолжал попытки эвакуации на запад к Вердену, где стояла армия Мак-Магона. Соответственно, задачей прусских войск было – не позволить двум армиям противника соединиться. С этой целью 16 августа немецкая кавалерия до подхода основных сил напала на французов у деревни Вьонвиль. Несмотря на ожесточенные попытки прорыва, 20 тысяч прусских солдат сумели задержать французов. А к вечеру подошли еще 60 тысяч. Развернулось достаточно крупное и кровопролитное сражение. Армия Базена насчитывала до 160 тысяч бойцов, то есть была вдвое больше. Но в Битве, судя по всему, участвовало только 80 тысяч. При двукратном численном преимуществе французы так и не сумели прорвать немецкое полукольцо. Бои шли у Вьонвиля и Марс-ла-Тура. В итоге Базен отступил обратно к городу Мец, остановившись у Гравелота. Потери сторон были сопоставимы: до 17 тысяч у французов и до 16 тысяч у немцев (среди которых около 4,5 тысяч убитыми).
 
Пока французы усердно окапывались у Гравелота и занимали на севере каменные постройки деревеньки Сен-Прива – пруссаки стягивали к новому месту битвы дополнительные силы. К 18 августа они уже имели почти 179 тысяч солдат при 730 орудиях, получив, таким образом, численное преимущество. Армия Базена уже насчитывала лишь 130 тысяч бойцов и около 500 орудий. Но она построила хорошие укрепления и была вооружена дальнобойными винтовками Шасспо. Благодаря им французы наносили немцам достаточно большой урон. При разворачивании войск пруссаки могли ответить разве что артиллерийским огнем. Но подавить пушки противника они сумели только к вечеру. А до этого времени наступать приходилось через поля и открытую местность. В итоге потери пруссаков оказались еще больше, чем у Марс-ла-Тура – около 20 тысяч при более чем 5200 убитых. Французы потеряли 12 тысяч, из которых 1146 было убито и 4,5 пропало без вести. И все же пруссаки добились своего, одержав большую стратегическую победу. Базен окончательно отвел войска обратно к Мецу, оставив попытки прорыва к Вердену на западе. Это стало огромнейшей ошибкой. Французы фактически оказались в ловушке. 
 
Как только армия Базена заперлась в Меце, пруссаки сразу же взяли город в осаду. Она продолжалась чуть больше двух месяцев. За это время французы несколько раз предпринимали попытки прорыва, совершая боевые вылазки. Самая крупная была 7 -8 октября. Около 30 тысяч солдат потеснили немцев с их позиций на правом берегу Мозеля. Но когда к немцам подошли подкрепления, французы вынуждены были ретироваться. На следующий день в этом же месте была предпринята новая вылазка. Но итоговый результат опять оказался нулевым. К концу октября в Меце стали заканчиваться продукты питания. Чтобы прокормиться, начали забивать лошадей (до 1000 ежедневно). Всего в городе располагалось от 155 до 190 тысяч солдат. Несмотря на то, что прусские силы, блокировавшие город, были сопоставимы (а по некоторым данным их даже было меньше) – генерал Базен 27 октября принял решение о капитуляции. В плен сдалось по разным данным от 142 до 173 тысяч бойцов. Это было крупнейшее поражение за всю войну. Не помогли ни дальнобойные винтовки Шасспо, ни большое количество крепостной артиллерии. Однако самые страшные события для Франции разворачивались не здесь.
 
Когда стало известно, что войска Базена блокированы в Меце, парижане потребовали правительство оказать помощь своим соотечественникам. Маршал Мак-Магон, располагая 140-тысячным контингентом, решил совершить обходной манёвр вдоль бельгийской границы, чтобы подойти к противнику с северо-западной стороны. Но немецкие силы к тому времени уже достигли численного превосходства. Хельмут фон Мольтке, узнав, о движении Мак-Магона, отправил против него 200 тысяч солдат. Очевидно, эти силы могли разгромить французскую армию. В конце августа состоялось несколько небольших сражений, в частности, при Бюзанси и при Бомоне (Бомон-ан-Аргон), в которых пруссаки одержали победы. К 1 сентября основные войска Мак-Магона стояли недалеко от Седана (примерно в 100 км к северо-западу от Меца). С войсками находился и недоимператор Наполеон III. Солдаты были сильно утомлены совершёнными накануне маршами. А немцы заходили с юго-востока и фактически прижимали французов к бельгийской границе.
 
Седан стоит на реке Маас (Мёз) и окружен различными высотами,  господствующие из которых были удачно заняты именно пруссаками. Они смогли легко подавить французские орудия своей дальнобойной казнозарядной артиллерией. Сам Мак-Магон был ранен в начале Битвы, и оказался в крайне сложном положении. Он сделал несколько попыток прорвать кольцо. В частности, на севере около полудня пехота после того, как израсходовала все боеприпасы, пошла в штыковую атаку по труднопроходимой местности. Но пруссаки расстреляли ее из артиллерии, а прорвавшуюся было конницу остановили собственными кирасирами. Ожесточенное сопротивление развернулось в городе Базей (чуть юго-восточнее Седана) – там французским солдатам в боевых действиях помогали местные жители, которые сами попадали под немецкие пули. В конце концов, этот город был взят баварцами и пруссаками. После 3 часов дня французы начали общее отступление к самому Седану. Однако в город можно было войти только по узкому мосту, на котором, как нетрудно догадаться, под обстрелом началась паника и жуткая давка. Но даже успевшие укрыться за стенами солдаты подверглись мощному артиллерийскому огню. В итоге к вечеру французы капитулировали. Сражение выдалось не самым кровопролитным. Немцы потеряли около 9 тысяч убитыми и ранеными. Французы – 3 тысячи убитыми и более 14 тысяч раненными. Но зато в плен сдалось около 100 тысяч. Причем этой участи не избежал и Наполеон III, который находился при армии. Не случайно данная Битва нередко называется: Катастрофа под Седаном. С учетом того, что в Меце было блокировано почти 200 тысяч бойцов, далее у пруссаков открывался прямой путь на Париж. Народное ополчение вряд ли могло организовать серьезное сопротивление. Отправленный к Седану генерал Винуа, узнав о разгроме, поспешил обратно в столицу.
 
Когда к парижанам пришла новость о пленении Наполеона III, общество буквально взорвалось горечью и негодованием. Действительно, человек, не обладающий никакими способностями, но разбухший от собственного тщеславия, ввергнул нацию в позор и целую череду лишений. Армия была разбита. Немцы оккупировали страну и подступали к столице. Они требовали отдать им Эльзас и Лотарингию – два пограничных региона, в которых более 85% населения говорили по-немецки. И еще они намекали на контрибуцию. Дальше терпеть репрессивный режим недоимператора было уже невозможно. 3 сентября толпы народа вышли на улицы, требуя смены власти. Депутаты Законодательного Корпуса начали срочные заседания. Но у людей появились опасения, что всё ограничится заменой одного монарха на другого. А, между тем, Франции, очевидно, требовались кардинальные изменения. Утром 4 сентября радикалы ворвались в здание, где собрались члены парламента. Либералы при поддержке рабочих провозгласили возвращение к республиканскому строю и принялись формировать временное правительство. Так совершилась Четвертая Французская Революция. Правда, в самой французской историографии данного термина стараются избегать. Но факт состоит в том, что королевская власть уже никогда более не восстановилась в стране. Народ окончательно свергнул монархию с основными ее атрибутами. Путь к демократии получился, конечно, долгим и тернистым. Но свобода всегда завоевывается непросто и стоит она недешево.
 
После реформирования внутреннеполитической системы французы занялись своими внешними проблемами. Требовалось обеспечить оборону ключевых городов, прежде всего столицы. Но из регулярных войск осталось не более 150 тысяч человек, в то время как страну затопляла 700-тысячная немецкая орда. Было принято решение мобилизовать до 500 тысяч мужчин, способных держать в руках оружие, то есть создать, по сути, народное ополчение. Боеспособность таких солдат оставляла желать лучшего. А, между тем, к 19 сентября пруссаки окружили Париж. Город был взят в осаду. Все пути, особенно железнодорожные – блокированы. И все же французы продолжали сопротивляться. В сентябрьские месяцы было сформировано несколько корпусов. И закуплено оружие у Великобритании, США и Бельгии. Лидер умеренных республиканцев Леон Гамбетта даже отправился на воздушном шаре в Тулон, где продолжил заниматься активной организационной деятельностью (из окруженной столицы это делать уже было затруднительно).
 
Тем не менее, положение французов было действительно тяжелым. Кроме чисто военных проблем, имелись и политические. Бисмарк делал вид, что не признает новое республиканское правительство. Большинство стран также не торопились с признанием. И Бисмарк использовал это для шантажа, пугая депутатов Законодательного Корпуса освобождением армии Базена из Меца, которая могла бы вернуть на трон Наполеона III. Хотя большинство людей, конечно, понимало, что выйти из города-крепости Базену с войсками все равно не позволят, а сам недоимператор уже хромая на обе ноги утка (причем не очень умная), даже его самка сбежала из оккупированной Франции в Великобританию. И все-таки шантаж оказывал психологическое давление. Берлин таким образом принуждал Париж согласиться на его условия – то есть отдать Эльзас и Лотарингию.
 
Французское правительство, конечно, было не готово расставаться с  территориями. Оно сумело собрать из новобранцев армию, которая численно превышала вторгнувшиеся немецкие войска. Но, как уже упоминалось, качество этой армии было не самым высоким. В октябре 20 тысяч солдат были отправлены для защиты Орлеана. 10 числа состоялась Битва при Артене, в которой французы проиграли баварцам и ушли обратно. В ноябре к Орлеану были посланы уже 70 тысяч солдат. И 9 числа недалеко от города состоялось новое сражение – у деревни Кульмье. Силы французов на этот раз более чем втрое превышали силы баварцев. И в итоге последние вынуждены были оставить город. Но перед этим 27 октября маршал Базена с почти 200-тысячной армией сдался в Меце на милость победителям, за что подвергся жесткой критике и даже обвинениям в сношениях с Бисмарком (подозрения вызывали его промонархические взгляды). Пленение огромной группировки в Меце стало, возможно, даже еще большим ударом для французов, чем Седанская Катастрофа. А немцам это позволило высвободить значительные силы для дальнейшего продвижения. Поэтому вскоре французы начали терпеть поражения. Их численное превосходство нивелировалось. Так что после ряда упорных боев Орлеан все же был оставлен захватчикам 4 декабря. Это была серьезная потеря, которая ухудшила положение в самой столице. К тому же в плен попало до 18 тысяч солдат, и еще тысячи были убиты и ранены.
 
На севере своей страны французы также вынуждены были отступать. В конце ноября после нескольких боев был сдан Амьен, а в первых числах декабря – Руан. На востоке ситуация была совсем плохой. Там регулярных войск осталось  немного, и в основном действовали отряды ополчения. Также помогали добровольцы Гарибальди. Из Рима французы к тому времени уже были выведены, а Папа Римский вынужден был признать превосходство секуляристкой парадигмы над божественным провидением. Так что некоторые из краснорубашечников уже боролись во Франции против немецких захватчиков (за республиканскую идею). И хотя они в своих действиях были достаточно успешны, однако этот успех носил чисто локальный характер и особого влияния на ход войны не оказал.
 
К декабрю 1870 г. практически весь северо-восток Франции оказался под оккупацией немецких националистов. Многие города либо были сданы, либо находились в осаде, включая и саму столицу. После взятия Орлеана пруссаки уже нацелились на город Тур, хотя французы еще старались удерживать здесь оборону. Во второй половине декабря республиканское правительство стало предпринимать попытки освобождения восточных городов. Эта задача была возложена на генерала Шарля Дени Бурбаки. Из южных и центральных регионов, хоть и с большими проблемами, но все же началась переброска войск.
 
Тем временем, блокированные в Париже солдаты стали совершать боевые вылазки. Однако они заканчивались по большей части неудачно. Немцы стремились достичь своих целей как можно скорее, поэтому к французской столице было стянуто большое количество осадной крупнокалиберной артиллерии. Бомбардировка началась в конце декабря и значительно усилилась в январе 1871 г. Каждый день на город падало до 400 снарядов. Отдельные прусские генералы были против подобных бесчеловечных методов, из-за которых страдало гражданское население. Однако Бисмарк настоял на своем. Он торопился сломить республиканское правительство, так как боялся вступления в войну других государств. Да и к тому же французские корабли начали блокаду немецких портов (кстати!). Она имела ограниченный характер, но все же приносила Берлину немалые убытки.
 
Французы пока еще демонстрировали на отдельных направлениях некоторые тактические успехи, освобождая второстепенные города. Но в целом ситуация для них становилась катастрофической. Плохо обученное ополчение постоянно несло потери – существенно большие, чем немецкая профессиональная армия. 10-12 января состоялась Битва при Ле-Мане, которая обернулась очередным разгромом. Пруссаки потеряли около 3650 солдат. Потери же французов убитыми и раненными были вдвое больше, при этом в плен попало 20 тысяч, и еще до 50 тысяч просто дезертировало с поля боя. Хотя в начале сражения французы по численности в 1,5-2 раза превосходили немецкое 73-тысячное войско, однако их оснащение и вооружение было ужасным. После потери Ле-Мана оккупации подверглись западные регионы страны.
 
Республиканское правительство обсуждало план стягивания основных сил к Парижу для его деблокирования. Однако этот план так и не был принят. В январе генерал Бурбаки, посланный на восток, попытался снять осаду с Бельфора. Но генерал Вердер преградил ему путь на реке Лизен. Попытки французов прорваться оказались неудачными. Бурбаки отступил к Безансону, а затем к Понтарлье. После этого его армия пересекла границу со Швейцарией, где и была разоружена. Сам он попытался застрелиться, но рана оказалась не смертельной.
 
В это же время (т. е. во второй половине января) в Париже была предпринята последняя боевая вылазка. Генерал Трошю с 90 тысячами бойцов атаковал прусский штаб в парке Бюзенваль. Атака была отбита. Французы вернулись обратно в столицу. И вскоре – 28 января – было заключено перемирие. Поскольку осажденные парижане исчерпали запасы продовольствия и топлива, то гарнизон капитулировал. На востоке страны еще продолжалось сопротивление. Однако это уже ничего не решало. Все понимали, что Франция проиграла войну.
 
Пока длилось перемирие, во Франции в начале февраля прошли выборы. Победу на них одержали сторонники завершения боевых действий. Адольф Тьер – тот самый, который был против войны изначально – стал президентом. В ходе последовавших затем переговоров был подписан прелиминарный мир, а через два месяца, в мае, и окончательный. Франция передавала Германии немецкоязычные Эльзас и Лотарингию, которые, кроме всего прочего, являлись важными горно-металлургическими регионами. Париж также обязывался уплатить внушительную контрибуцию – 5 миллиардов франков. Французы могли эвакуироваться из обозначенных областей во Францию до октября 1872 г. Это был переходный период. А пока выплачивалась контрибуция – до 1873 года продолжалась германская оккупация северо-востока страны.
 
Еще до заключения перемирия 18 января в Версале первые лица Северогерманского Союза провозгласили создание Германской Империи. Прусский Вильгельм I принял императорскую корону. Объединение немецких земель было, по сути, завершено. Осталось только французам об этом сообщить. Но по ходу войны уже стало понятно, что Берлин одерживает победу. Пруссия приобрела большой авторитет и превратилась в центр притяжения всех германских государств. Бавария и Вюртемберг вошли в состав империи. Правда, выторговали себе особый автономный статус.
 
Франко-Прусская Война 1870-71 гг. была достаточно крупным конфликтом. Она являлась самой кровопролитной из всех войн, сопровождавших процесс объединения Германии. Французы потеряли убитыми комбатантами около 140 тысяч человек. Потери немцев, хоть и были значительно меньше, но их также можно назвать существенными – более 44 тысяч солдат. Кроме этого, погибли сотни тысяч мирных жителей. Во многом по причине разбушевавшейся в ходе боевых действий эпидемии оспы. Немало жизней гражданских людей также унесла осада Парижа и других городов. Общее количество убитых и умерших доходит до 800-900 тысяч человек (верхние оценки).
 
Воинственное объединение Германии можно считать классическим примером поведения геополитического игрока, который растолкал за общим столом своих соседей, чтобы урвать себе большой кусок торта. По сути, немецкий народ, веками разделенный на множество феодальных государств, на повышательной фазе Кондратьевского Цикла 1845-1875 гг. перешел к новой Парадигме, которая называется Национализм. С помощью нее он сумел скрепить свои ряды, повысить мотивацию и боевой дух солдат, и усилить внутреннюю дисциплину. В этом он частично напоминал итальянский народ, хотя сходство нельзя назвать абсолютным. Все-таки германские государства были связаны между собой отношениями внутри Священной Римской Империи. Но эти отношения имели феодальный характер. Таможенные барьеры между княжествами сдерживали торговлю и производство, а наследственная форма правления мешала объединению земель. Буржуазия разрушила таможенные барьеры и перешла к единому капиталистическому рынку. А наследственную форму правления заменили представительским демократическим органом – единым парламентом (Бундесрат). Но инструментом в достижении этих целей стал Национализм. С помощью него разрозненные феодальные княжества удалось объединить в одно государственное образование. Таким образом, именно Националистическая Парадигма позволила обществу перейти на новый уровень развития и построить систему, более эффективную, по крайней мере, чем Французский Недоимпериализм. Бисмарк, фактический глава прусского государства (оставивший в тени даже монарха Вильгельма I), оказался умнее и способнее амбициозного, но глупого Наполеона III. Не трудно догадаться, что именно Пруссия стала главным Бенефициаром конфликта, собрав вокруг себя Германскую Империю (ненадолго).
 
Что касается Франции – то ситуация здесь была прямо противоположная. Страна накануне войны находилась в состоянии деградации, по сути, совершив откат назад в своем развитии. Только этим и можно объяснить возвышение бездарного авантюриста Луи Бонапарта, племянника Наполеона. Он узурпировал власть в своей стране и фактически превратился в диктатора. Выбирали его как президента. Но через государственный переворот он сам сделал себя монархом. Типа императором (не давайте своим детям имя Наполеон, это плохо кончится). С Россией в Крымской Войне у него прокатило (будет описано дальше), как и с приходом к власти. Но вот с Пруссией – нет. У себя на родине он дел наворотил немало, и, пытаясь вернуть симпатии населения, у которого уже явно кончалось терпение, ввязался в конфликт с восточным соседом. Причем сам начал боевые действия, будучи уверенным в собственной непревзойденности и мощи своей военной машины. Однако вскоре его иллюзии развеялись, и все оказалось совсем не таким, каким он себе представлял. Поражение было страшным для Франции и болезненным для семьи самого Луи. В своих амбициях и авантюрах он доскакался до немецкого плена. Французский народ решил его из плена не возвращать, а вместо этого устроил очередную Революцию, в результате которой и перешел окончательно к республиканскому строю. То есть, по сути, сменил Парадигму. Таким образом, попытка внешнего передела, предпринятая Францией и оказавшаяся неудачной – привела к переделу внутреннему.
 
Внутренний передел, кстати, тоже прошел не совсем бескровно. Во Франции существовало множество противоречий. Политическая жизнь была представлена целым спектром различных партий и движений – от правых монархистов до радикальных коммунистов с либеральными республиканцами посередине. Какое-то время шла упорная борьба между монархистами и республиканцами. Последние в итоге победили, но окончательно упрочить свои позиции они сумели только уже после войны. Что же касается коммунистов, то весной 1871 г. они предприняли попытку создать в Париже Коммуну – этакое государство в государстве с ярко выраженными социалистическими чертами. Основная масса участников состояла из городских рабочих, ремесленников и мелких торговцев. Оружие они получили, когда во время войны мужчин приглашали в Национальную Гвардию. При этом осада Парижа привела к ухудшению положения и без того бедствующего пролетариата. В марте 1871 г. Национальную Гвардию решено было разоружить и распустить. Но паёк национального гвардейца был чуть ли не единственным средством пропитания. Еще одной проблемой стала оплата за проживание: на время войны был введен своего рода мораторий на выплату долгов, а в марте 1871 г. этот мораторий был отменен. Однако у многих ремесленников и мелких торговцев не было денег из-за общего кризиса в стране. В итоге, когда часть национальных гвардейцев отказались сложить оружие – к ним присоединились бедняки из числа мелкой буржуазии. Все вместе они и создали так называемую Коммуну, независимую от правительства. Поскольку на сторону коммунаров стали переходить некоторые солдаты – Тьер вывел оставшиеся войска из столицы в Версаль. А затем направил их на подавление бунта. Силы сторон: 170-тысячная регулярная армия против нескольких десятков тысяч восставших. В итоге правительственные войска версальцев, конечно же, разгромили столичных рабочих и мелких ремесленников. Бои были упорными. Особенно запомнилась современникам Майская Кровавая Неделя (21-28 числа). Жестокости имели место быть с обеих сторон: версальцы без суда расстреливали коммунаров, а те брали в заложники членов семей версальцев и тоже расстреливали. Погибли тысячи человек, по некоторым оценкам до 30 тысяч, что намного больше, чем во время Революции 1830 г. и во время Революции 1848 г. То есть, как видно, повышательная фаза Цикла опять закончилась огромными жертвами (в сравнении с понижательной фазой), а также существенным переделом ресурсов и сфер влияния.
 
Крымская Война (1853-56 гг.)
 
Прежде, чем попасть в плен к немецким генералам, Наполеон III успел поучаствовать во множестве бесславных кампаний. Частенько они заканчивались полным провалом и только обременяли государственный бюджет. Но в некоторых случаях его спасало то, что он был не один. Примером является Крымская Война, в которой Франция, вступив в коалицию с Великобританией и Турцией, сумела наказать Россию за ее чрезмерные амбиции. Правда, сам Наполеон III играл в этом конфликте не первую скрипку. Главным инициатором боевых действий был Туманный Альбион.
 
Противоречия между Великобританией и Россией наметились еще в начале 19 века в виде так называемой Большой Игры. Россия продвигалась в Среднюю Азию, и постепенно, захватывая новые территории, приближалась к английским владениям в Индии. Великобритания, видевшая в этом угрозу, пыталась взять под контроль Персию и Афганистан (трагедия и боль англичан). Петербург же  постепенно отбирал у Персии приграничные земли, нагоняя тоску на шаха. И Лондон, не желая ослабления Тегерана, предоставлял ему определенную помощь в борьбе с русской экспансией. Правда, ситуация там была сложная и время от времени менялась. Но, так или иначе, Британская Империя оказывала на Иран существенное влияние и даже имела в нем экономические интересы. Азиатская страна, можно сказать, раздиралась между двумя европейскими  державами.
 
Что же касается Афганистана – то его территорию англичане хотели превратить, скорее, в буферную зону. Взять-то там особо было нечего. Поэтому первоочередной задачей являлось установление политического контроля или хотя бы дружественных отношений. Однако в Афганистане шла борьба за власть между различными группировками. И так получилось, что англичане поддерживали одну группировку (династию Дуррани), а русские – другую (династию Баракзаев). На рубеже 1830-ых и 1840-ых годов англичане впервые вторглись в Афганистан. Причиной этому послужило нападение персов, подстрекаемых русскими, на владения династии Дуррани, а также дипломатическое сближение Баракзаев с Петербургом. Поначалу британцы добились успеха, взяв под свой контроль Кабул и ряд других городов, и посадив на трон Шах-Шуджа Дуррани. Однако их протеже не пользовался популярностью. А сами британцы начали испытывать гостеприимство афганцев, явно задержавшись в оккупированной стране. В итоге они вскоре столкнулись с мощным народным восстанием, в результате которого был истреблен их 18-тысячный лагерь. От отряда генерала Эльфинстона, вышедшего из Кабула, в живых остался только один единственный врач, который кое-как совершенно истощенный добрался до границы с Пакистаном. Остальных людей уничтожили по дороге местные племена. Шах-Шуджа под шумок тогда тоже прирезали. В дальнейшем британцы послали карательную экспедицию, которая, немножко пограбив Кабул, вернула на трон уже Дост-Мухаммеда из рода Баракзаев. Просто нужно было хоть с кем-то устанавливать союз и подписывать соглашения. А русские к тому времени из региона все равно ушли (скажем так, отошли), и уже особой угрозы не представляли. В общем, с этого примечательного случая, собственно, и начались сложные отношения Афганистана с Западной Цивилизацией. Эти отношения и до сих пор-то простыми язык назвать не поворачивается. Но главное здесь и сейчас, конечно, не это. А главное – то, что между Петербургом и Лондоном уже не первое десятилетие копилось напряжение из-за столкновения интересов в Южной Азии.
 
Однако обострение отношений произошло немного по другой причине, а конкретно – из-за Турции. В глазах России Османская Империя представлялась умирающим зверем, которому до смерти и последующего разложения оставалось совсем недолго (уже кусочки от тела отваливались). Великобритания же, фактически взяв Турцию под свой протекторат, насыщала ее рынок собственными товарами, получая от этого немалую прибыль – соответственно, ей выгодно было благополучие Турции. Кроме того, британцы не хотели видеть русский флот в Средиземном Море. Петербург в 1833 г. оказал Турции помощь в подавлении восстания ее вассала – паши Мухаммеда Али Египетского. За это Константинополь обязался закрывать проливы Босфор и Дарданеллы для военных судов Западных держав, одновременно разрешая свободный проход российским судам. В 1841 г. Западные державы после помощи в подавлении очередного египетского восстания переиграли ситуацию – теперь уже российские военные корабли не имели права свободно проходить через проливы  (Лондонская Конвенция). Таким образом Великобритания и Франция ограничивали возможности манёвров российского флота. Лондону вообще было ни к чему усиление российского влияния на османские дела. Ведь через Турцию и через Египет проходили британские торговые пути – в Персию, а также в Индию, соответственно.
 
Другой причиной являлось стремление Николая I защитить христианское население Османской Империи на Балканах, которое, к слову, периодически турками притеснялось и вырезалось. Турецкий султан Абдул-Меджид I, естественно, был недоволен поползновениями русских. Тем более что его папаша Махмуд II уже ранее лишился Греции – он настолько задолбал своими зверствами творцов древней демократии, что те призвали на помощь Россию, Великобританию и Францию. Подталкиваемые общественным мнением, европейские державы вмешались в конфликт. Объединенными усилиями они разгромили турецкий флот в 1827 году, после чего принудили султана признать независимость Греции. Теперь Николай I, видимо, хотел повторить что-то подобное в отношении остальных покоренных османами народов. Но ситуация была сложнее – Великобритания уже не была заинтересована в ослаблении Турции и усилении России.
 
Еще одним дополнительным фактором взаимного раздражения сторон была  захватническая война России на Кавказе. Петербург военным и дипломатическим путем присоединял к себе новые территории, вплотную приближаясь к границам Османской Империи. Предводитель горцев (дагестанцев, чеченцев и черкесов) имам Шамиль, будучи мусульманином, объявил русским священную войну – газават. Константинополь и Лондон выразили свое поощрение. Турция принимала  беженцев, искавших спасения от боевых действий. А Великобритания даже начала поставлять оружие.
 
Русско-английские и русско-турецкие разногласия поддерживались Францией, в которой к власти пришел Наполеон III. У этого персонажа был целый ворох личных обид как на Петербург в целом, так и на царя Николая I, в частности. Например, последний отказывался называть Луи Бонапарта “братом”, как было принято у монархов. Также произошел спор по поводу контроля над Церковью Рождества Христова в Вифлееме (отстаивать позицию католиков призывали французские клерикалы). Ну, и победу над своим великим дядей Наполеон III тоже забыть никак не мог. Французский недоимператор, явно не блистательного ума человек, похоже, просто искал повод, чтобы “проучить” Россию. Он вообще постоянно вмешивался в различные авантюры и опасные войны с неопределенными целями. Но в этот раз ему свезло – он находился в союзе с Великобританией (к большому удивлению Николая I) и Османской Империей.
 
Как видно, в конфликте слились одновременно и геополитические, и торговые, и религиозные противоречия, и даже личные. Великобритания ни в коем случае не хотела потерять турецкий рынок и логистические пути; Россия хотела усилить свое влияние на турецкого соседа, которого она за державу вообще не считала, и в то же время получить полноценный доступ к проливам; Франция не очень понятно, для чего вмешалась, но Наполеону III грела душу возможность навалять Северному Медведю и этим укрепить свою личную, но в то же время не очень прочную власть.
 
Но, как бы там ни было, а непосредственно боевые действия спровоцировал сам Николай I. Когда Франция в 1852 г. отправила к Константинополю свой боевой корабль и принудила турецкого султана отдать ему ключи от упомянутой выше церкви – российский царь ответил на это вводом войск в Дунайские Княжества (Молдавию и Валахию), а затем накинул еще сверху упрямым отказом их оттуда выводить. Дунайские Княжества, хоть и находились под покровительством России, но все же являлись частью Османской Империи. Их оккупация повышала ставки в этой дипломатической борьбе. Судя по всему, Николай I пытался взять турецкого султана, как говорится, “на испуг”, ибо активных боевых действий не планировалось. Однако именно в этом российский царь просчитался. Порта заручилась поддержкой европейских держав. И Россия в одиночку не имела шансов одержать победу, тем более без предварительной подготовки. Но самолюбие Николая I уже не позволяло ему отступить. Когда появилась возможность урегулировать конфликт мирным путем – из Петербурга вместо примирительных заявлений последовало требование к Турции предоставить России протекторат над 12 миллионами православных, проживающих в Османской Империи. По совету британского дипломата султан это дерзкое требование выполнять отказался. 
 
Россия была не готова к полноценной войне. Она существенно отставала от Великобритании и Франции как в оружейных технологиях, так и в организации армии (в частности, не хватало офицеров). Особенно остро отставание ощущалось на флоте. Корабли с паровыми двигателями были для России, скорее, исключением. А, между тем, в Западных странах они уже становились основной боевой единицей на море. Лидером в их создании, естественно, являлась Великобритания, которая уже вовсю проектировала винтовые суда, в то время как в России до сих пор даже колесные фрегаты были в новинку. Российский флот оставался преимущественно парусным, поэтому в значительной степени уступал в манёвренности как английскому, так и французскому флоту. Также наблюдался недостаток нарезного огнестрельного оружия. Русские ружья не могли сравниться с западноевропейскими винтовками. Однако не меньшее значение имела еще и боевая подготовка солдат. В России полезные для сражений тренировки и стрельбы по традиции заменялись шагистикой и парадной муштрой.
 
Итак, Россия разорвала дипломатические отношения с Портой 1 июня 1853 г. А 21 июня ввела свои войска в Молдавию и Валахию. Заняла Бухарест. Как сообщается, местные жители встречали русских с цветами и пирожными. Но в Константинополе (Стамбуле) потребовали от Петербурга войска вывести. Между тем, европейские державы предприняли попытку разрешить конфликт путем переговоров. Однако ничего не добились. Турки терпели до осени. А в октябре начали обстреливать российские корабли, как ни в чем не бывало плавающие по Дунаю. До конца года на этом фронте произошло несколько небольших сражений. Сравнительно крупным было самое последнее, начавшееся 31 декабря у Четати. Русские войска одержали победу, укрепив свои позиции. Перебраться на левый (оккупированный) берег Дуная они османам также не позволили.
 
Тем временем, на севере турецкого побережья у города Синоп состоялось действительно значимое морское сражение. Две группы российских кораблей под командованием адмирала Нахимова зашли с южной стороны одноименного мыса и разгромили османскую эскадру, стоявшую под прикрытием береговой артиллерии. Произошло это 30 ноября по григорианскому календарю при дождливой и ветреной погоде. Это был последний в истории крупный бой парусного флота, хотя с обеих сторон имелось еще по 2-3 пароходика. Так или иначе, из дюжины османских судов практически все были сожжены. Два затонуло полностью и еще несколько сами выбросились на мель. Один пароходофрегат, правда, успел улизнуть и сообщил в Стамбул о произошедшем. Но султан капитана этого корабля ничем не наградил, а, наоборот, разжаловал. Победа русских была абсолютной. Турки потеряли более 3000 тысяч человек убитыми. Кроме уничтожения самой эскадры также были разбомблены 2-4 береговые батареи. Россия потеряла убитыми лишь 37 человек и ни одного корабля. После Синопского Сражения Великобритания и Франция вступили в войну. В начале 1854 г. их эскадры вошли в Черное Море.
 
Еще одним фронтом войны осенью 1853 года стал Кавказский. Здесь о начале боевых действий русские наместники узнали самыми последними. Поэтому турки успели собрать превосходящие силы. В октябре они уже захватили Пост Св. Николая (форт). А 14 ноября у Баяндура нанесли немалый урон российским войскам. Дополнительной проблемой здесь являлась ненависть местного мусульманского населения, лояльного Турции. Однако вскоре Петербург отправил подкрепления, за счет чего и смог усилить в этом регионе свою группировку. Уже 24 ноября князь Андронников с 7-тысячным отрядом остановил у крепости Ахалцих продвижение 18-тысячного войска Али-Паши. А 1 декабря состоялась Битва при Башкадыкларе: 10 тысяч солдат князя Бебутова разгромили 36-тысячную армию Абдулкерим Надим-Паши, захватив обоз и большое количество оружия с припасами. Эти победы шокировали османскую армию, заставив ее пересмотреть свои планы по оккупации Кавказа.
 
Весной 1854 г. возобновились боевые действия в Молдавии и Валахии, а также на прилегающих территориях. В марте русские войска перешли реку Дунай и вторглись в пределы Болгарии, находящейся под властью Турции. Был захвачен ряд приграничных городов и крепостей: Браилов, Галац, Исакча и Тульчи (южнее Измаила). В апреле передовой отряд подошел к Силистрии. Теоретически эту крепость можно было взять в короткие сроки. Находчивый инженер Шильдер предлагал план полной осады, что должно было сломить сопротивление обороняющихся за пару недель. Но князь Паскевич проявил чрезмерную осторожность, опасаясь прибытия крупных турецких сил, а также удара в тыл австрийской армии. Австрия формально сохраняла нейтралитет. Но войска на границе на всякий случай сконцентрировала. Паскевич промедлил. И в итоге крепость вскоре была усилена дополнительным османским контингентом. Начавшаяся в мае осада оказалась неполной, и потому не слишком эффективной. В конце месяца – 29 числа – был предпринят несогласованный и при этом плохо организованный штурм, закончившийся провалом. А спустя пару дней произошел бой у Каракула, в котором разведывательный отряд полковника Карамзина по его же недомыслию был разбит османской кавалерией и потерял артиллерийские орудия, а сам Карамзин был убит. После этого неудачи посыпались на русскую армию, как ставропольский град. У Силистрии был ранен князь Паскевич. А через некоторое время смертельное ранение получил находчивый инженер Шильдер. В конце июня князь Горчаков еще намеревался продолжать осаду. Однако пришел приказ оставить Силистрию и вернуться обратно за реку Дунай. Австрия, хоть и соблюдала нейтралитет, но все же оказывала дипломатическое давление на Россию. Поэтому в августе вся Кампания в Молдавии и Валахии была свёрнута. Вена взяла покровительство над этими османскими княжествами и по согласованию с Константинополем послала туда свои войска.
 
Между тем, в акватории Черного Моря все еще только начиналось. В январе 1854 года корабли Великобритании и Франции прошли через проливы, после чего принялись задерживать российские торговые суда. В апреле, 10 числа, английский паровой фрегат, сопровождавший парламентёрскую шлюпку, слишком близко подошел к молу порта. С берега по нему открыли огонь. Союзники восприняли это как повод. Они потребовали выдать им все французские, британские и русские корабли. А когда требование было отклонено – начался мощный обстрел города. За несколько дней вся прибрежная инфраструктура, включая причалы и складские помещения, была уничтожена. Одесский гарнизон сопротивлялся. Но русским удалось лишь повредить несколько фрегатов и сорвать высадку десанта. Правда, 12 мая английский пароходофрегат “Тигр” в густом тумане сел на мель. В результате обстрела с берега его удалось поджечь. Команда вынуждена была сдаться в плен. Это стало единственной потерей союзников. Смирившись с ней, они направились к Крымскому Полуострову. А у Одессы была выстроена морская блокада.
 
В июле 60-тысячная англо-французская армия прибыла в город Варна, что на западном побережье Черного Моря (в то время это была турецкая Болгария). Однако войска сразу же столкнулись с эпидемиями болезней – в частности, разбушевалась холера. Тем не менее, была поставлена задача по высадке десанта в Крыму. И в качестве наиболее подходящего места выбрали Евпаторию. Сама высадка там прошла успешно и без особого сопротивления российских войск. Они в это время были заняты укреплением обороны Севастополя, который довольно плохо оказался защищен со стороны суши. Севастополь уже подвергался бомбардировке в июне. Но куда большую опасность для него представляла союзная армия, заходившая с тыла.
 
Чтобы остановить продвижение противника и выиграть время для города, князь Меньшиков с 33 тысячами солдат разместился севернее на реке Альме, создав укрепленные позиции. Местность для этого была идеальная: как раз на юге за рекой начинались холмы и крутые скаты. Расположив на возвышенности артиллерию, русские могли обстреливать наступающего врага и легко скрывать от наблюдения численность своих резервов. При этом англичане с французами, на первый взгляд, не имели другой возможности для переброски своих собственных орудий, как только по единственному деревянному мосту у селения Бурлюк. Это селение оказалось как раз напротив центра оборонительной линии Меншикова, и оно находилось под огневым контролем батарей с господствующей высоты. Вообще, позиции русских выглядели неприступными. Но только лишь до того момента, пока не началась Битва 20 сентября. Меньшиков допустил несколько просчетов, которые оказались фатальными. Например, был слабо защищен крайний левый фланг, находящийся у моря. Именно там французы смогли найти брод и переправить через реку артиллерию. А затем они вскарабкались по крутому склону и сумели затащить наверх пушки. При этом находящаяся в море эскадра прикрывала наступление пехоты, засыпая раскаленными ядрами русские войска. Меншиков пытался исправить ситуацию, перебрасывая подкрепления на левый фланг. Но было уже поздно. Французские зуавы прорвали оборону, а следом за ними пошли турецкие солдаты. Непонятная ситуация возникла в центре оборонительной линии. Мост у селения Бурлюк планировалось поджечь, но сделать этого почему-то не удалось. Находящиеся на господствующей высоте русские войска довольно быстро оставили свои позиции и отступили, позволив противнику захватить Телеграфный Холм. После этого сражение можно было считать проигранным. Британский генерал Реглан приказал разместить орудия на Холме и открыть фланговый огонь по неприятелю. Как раз в это время к востоку от селения Бурлюк наступление вели англичане. Русские бросились на них вниз по склону, чем только затруднили работу собственной артиллерии. В итоге они с большими потерями вынуждены были вернуться обратно на свои редуты. Затем эти редуты были захвачены взобравшимися вверх англичанами. Русские штыковой атакой сумели выбить их на какое-то время. Но это уже не могло спасти общее положение, так как с Телеграфного Холма по правому русскому флангу британцы открыли мощный огонь. В конечном счете, сражение было проиграно. Потери российской стороны составили около 5700 человек, из которых 1800 было убито. Общие потери союзников: от 3500 до 4500 человек. В качестве оправдания Меншикову можно отметить двукратное численное превосходство противника, а также то, что некоторые русские отряды совершили перед боем длительный марш и не успели отдохнуть. 
 
Как бы там ни было, а последствия Битвы были весьма удручающими. Союзные войска получили возможность продвигаться дальше к Севастополю. Правда, из-за усталости войск и разногласий внутри командования марш-бросок не был совершен. Британский генерал Реглан предлагал занять северную часть города, и, поскольку она располагалась на высотах – начать затем оттуда бомбардировку южной части. Это был весьма разумный план. Ведь именно с севера подходы к Севастополю были практически не укреплены. А основная часть самого города, разделенного бухтой, располагалась как раз на юге. Но французский маршал Сент-Арно, плохо знакомый с реальным положением дел, высказался решительно против. Он предложил обойти город и атаковать его с южной стороны. Это стало большой ошибкой. За то время, пока союзники обходили Севастопольскую Бухту, русские войска успели более-менее укрепить оборону города и сделать ее не такой слабой. Французы еще не научились тому, что англичане почти всегда оказываются правы, и лучше бы прислушиваться к их советам. Между тем, генерал Меншиков, принявший командование, решил затопить на входе в Бухту старые корабли, чтобы преградить путь союзному флоту. Вице-адмирал Корнилов был против, однако его возражения проигнорировали. В конце концов, союзники к 25 сентября заняли Федюхины Высоты, которые на тот момент находились к юго-востоку от самого Севастополя (сейчас входят в состав города). Меншиков, чтобы не попасть в окружение, успел к этому времени уйти на северо-восток в Бахчисарай, едва разминувшись с вражеской армией. Британские и Французские корабли заняли Балаклавскую (юг) и Камышевую (запад) бухты, соответственно. Для заготовки провианта они ограбили Ялту.
 
В октябре союзники взяли Севастополь в осаду. 17 числа произошла мощная бомбардировка города. Береговые батареи отвечали. По некоторым данным англичане с французами нанесли русским ненамного больший урон в живой силе, чем потеряли сами: 1250 человек против 1000. Однако на Малаховом Кургане смертельное ранение получил вице-адмирал Корнилов – начальник штаба Черноморского Флота, что стало серьезной утратой для России. В последующие дни бомбардировка продолжилась. Чтобы отвлечь силы врага и по возможности нарушить его снабжение, русские войска решили напасть на базу англичан под Балаклавой.
 
Сражение началось рано утром 25 октября в Балаклавской Долине к северу от Бухты. Русские с наскоку сумели занять построенные англичанами редуты, обратив при этом в бегство турецких защитников. Размещенные в редутах пушки оказались захвачены. Далее последовала атака русских гусар на предполагаемый парк артиллерии. Но когда гусары до этого “парка” доскакали, то обнаружили там лишь часть палаточного лагеря и немало удивленную бригаду британских драгун. Произошла кровавая кавалерийская рубка. В конце концов, обе противоборствующие стороны отступили  (специалисты до сих пор спорят, кто там оказался победителем). Затем произошло событие, которое вошло в историю и прочно закрепилось в культуре. Шотландский 93-й пехотный полк получил приказ остановить продвижение двухтысячного отряда казаков. Но фронт атаки оказался слишком широким, и, чтобы его закрыть, шотландцы вынуждены были растянуть свои фланги, а для этого пришлось выстроиться в две шеренги вместо четырех. Позже какой-то журналист назвал это “тонкой красной полоской, ощетинившейся сталью”. И выражение стало крылатым, сократившись до “тонкая красная линия”. Шотландская пехота показала свою стойкость. И казаки решили не искушать судьбу, а развернулись за 500 метров до шеренги, отказавшись атаковать. При этом некоторые стрелки из “тонкой красной линии”, не выдержав напряжения, открыли огонь, однако серьезного урона казакам не нанесли. После войны отдельные художники  начали изображать этот эпизод чрезмерно романтизировано, несколько привирая к реальным событиям. Тем временем, Битва подходила к концу. Ее результат казался неопределенным. Но русские сумели захватить несколько орудий и потащили их за собой, отступая по Долине. Генерал Реглан был не удовлетворён таким исходом. Он приказал “воспрепятствовать” противнику увезти британскую артиллерию. Забыв при этом добавить “по возможности”. Но его приказ был понят буквально, и вскоре 600 кавалеристов под командованием Джеймса Браднелла, графа Кардигана отправились возвращать потерянное добро. Проблема заключалась в том, что этих сил было недостаточно, а на холмах закрепились русские стрелки. Британским кавалеристам необходимо было проскакать по Долине под перекрестным вражеским огнем, находясь в крайне уязвимом положении. Но именно это и было сделано. Англичане, добравшись до колонны русской пехоты, врубились в нее, смогли пройти сквозь ряды неприятеля, немного проредив их, и повернули назад. Но в этот момент попали под фланговый удар российской конницы, после чего вынуждены были возвращаться обратно под все тем же перекрестным огнем с холмов. Конечным итогом этой самоубийственной атаки стала гибель 110 человек и ранение 160, а также потеря более чем 360 лошадей. Русские потеряли, возможно, чуть более 30 человек. Событие вошло в историю кавалерии как Атака Легкой Бригады. В целом, если говорить о результатах всего сражения, то русские не достигли своей основной цели – разгромить врага и деблокировать Севастополь. Разве что удалось немного притормозить осадные работы. И, вероятно, потери союзников – от 600 до 750 убитыми – оказались в два раза выше российских. Хотя на этот счет есть разные мнения.
 
Через пару недель Меншиков получил подкрепления, что давало возможность повторить атаку на союзные силы. К этому его дополнительно побуждала информация о том, что противник планирует штурм Севастополя. Для деблокирования города князь решил осуществить нападение на британские войска, расположившиеся на юго-восточном побережье Севастопольской Бухты и на Сапун-Горе. Восточнее за рекой Черной находился городок Инкерман. По его названию Сражение и вошло в историю. У Меншикова было в распоряжении 37-38 тысяч солдат, в то время как силы британцев не превышали 7500 человек, но они засели на хороших труднодоступных позициях. Атака русских началась ранним туманным утром 5 ноября. Британцы не сразу смогли оценить обстановку, поэтому сперва пошли в контратаку, причем довольно успешную. Развернулись ожесточенные бои. Несмотря на ярость противника, русские все же сумели потеснить его благодаря своему численному превосходству. Погибло много английских офицеров, среди которых были генералы. Ситуация для красных мундиров сложилась катастрофическая. Однако вскоре подоспели французы, генерал Боске привел около 8200 солдат. Впрочем, даже с этим подкреплением силы союзников уступали в численности более чем в два раза. Но у них было лучше вооружение (дальнобойные винтовки) и хорошая организация. Поэтому совместными действиями они смогли переломить ход Сражения. В конце концов, русские вынуждены были отступить. Поражение было страшным. Общие потери армии Меншикова составили почти 12 тысяч человек, из которых более 3600 только убитыми. Потери союзников: около 4500-4700 человек, из которых 660 убитых британцев и 300 французов. Исход этой Битвы привел в упадок моральный дух русского командования,  тяжело отразившись даже на настроении самого Николая I. Меншиков не видел больше возможности для себя атаковать. Единственным позитивным моментом было то, что сорвался штурм Севастополя.
 
Впрочем, сами британцы тоже вскоре понесли тяжелые потери, но не от противника, а от природы. Их флот, который постоянно обстреливал русские города черноморского побережья (в том числе в сентябре был обстрелян Очаков) – разметало штормом неподалеку от Балаклавской Бухты. Произошло это в ноябре. Были утеряны запасы продовольствия и теплой одежды, что в преддверии зимы не сулило ничего, кроме болезней. Этот случай послужил толчком к началу прогнозирования погодных условий.
 
Капризы природы, конечно, ослабили британский флот, но очевидно, что русским было тяжело воевать с красными мундирами. Зато куда более успешными были их действия на Кавказском Фронте против турецкой армии. Османская Империя действительно находилась не в лучшем состоянии. Ее  войска постоянно терпели поражения от северных соседей. Если в 1853 г. война для Порты началась не слишком удачно, то в 1854 г. это уже превратилось в настоящий тренд. Даже имея двух-трех-кратное численное превосходство, турки постоянно оказывались побежденными. Так, например, в начале июня османский 12-тысячный передовой отряд вторгся в Грузию, но был разбит 3000-ым отрядом князя Николая Эристова. Буквально через несколько дней после этого на турок выступил князь Андронников с 10-тысячным отрядом. Те, недолго думая, отошли за речку Чолоки, побросав запасы провианта. Их собственные силы насчитывали около 34 тысяч человек. Они укрепились на хороших позициях, прикрываемые слева густым лесом, а справа – крутым обрывом. Но это не спасло их от наступления русских войск. Османы бежали, потеряв более 4000 убитыми.
 
В июле уже русские войска под командованием генерала Врангеля вторглись на территорию Турции недалеко от персидской границы с намерением захватить крепость Баязет. Османские войска преградили им путь в ущелье на Чингильских Высотах, расположив между хребтами артиллерию и регулярную армию, а в горах посадив иррегулярных стрелков. Генерал Врангель рассчитал, что эти стрелки, вооруженные не слишком хорошими ружьями, не должны были составить больших проблем. И, судя по всему, его расчет оказался верным. Хотя русские многократно уступали в численности противнику (3-4 тысячи против 16 тысяч), своей уверенной и мощной штыковой атакой они смогли обратить его в бегство. Разгром основной массы войск довершила кавалерия, организовавшая преследование. А потом настал черед и горных стрелков. Победа в Сражении открыла путь на крепость Баязет. Русские вошли в нее 31 июля, и обнаружили в ней много провизии, пороха и патронов. Однако захват этой добычи было не единственной хорошей новостью. Недалеко от крепости проходил важный торговый путь между Великобританией и Персией. Русские войска могли теперь нападать на караваны, идущие по этому пути, нанося ущерб английской торговле и конфисковывая ценные грузы. Таким образом, они компенсировали свои потери от черноморской блокады и отыгрывались за все поражения. Это, кстати, тоже могло оказать, пусть и небольшое, но все же определенное влияние на товарные цены.
 
В начале августа – 5 числа – состоялась уже по-настоящему крупная битва у деревни Курюк-Дара в Армении. Турки снова превосходили русские войска по численности примерно в полтора-два раза (35-40 тысяч против 20-30 тысяч человек). При их командире Мустафе Зариф-Паше также находился британский советник Ричард Гийон. Но это им все равно не помогло. Их отряды расположились севернее деревни в виде своеобразной подковы. Князь Бебутов, командовавший всем Александропольским Корпусом, блокировал левый фланг противника и разгромил сначала его правый фланг, а затем центр. Под конец очередь дошла и до блокированного фланга. Потери османов были достаточно большими: до 3 тысяч убитыми, 2 тысячи раненными и еще 2 тысячи сдались в плен. При этом несколько тысяч просто дезертировали с поля боя, что вряд ли можно назвать показателем величия восточной Империи. Потери русских составили около 3 тысяч человек, из которых до 600 было убито. После этого поражения турецкая армия на Кавказе фактически была разгромлена. Теперь оставалось захватить мощную крепость Карс. Но у русских для этого пока было недостаточно сил. К тому же в районе Батума намеревались высадиться дополнительные вражеские войска, что угрожало линиям сообщения. В итоге взятие Карса решили отложить на следующий год. А на зиму отошли к Александрополю.
 
Несмотря на все успехи на Кавказском Фронте, России в 1854 г. пришлось ликвидировать большую часть укреплений Черноморской Береговой Линии. Эти укрепления были выстроены по восточному побережью – от Анапы до границы с Османской Империей. Они должны были препятствовать сообщению черкесов с турками, которые поставляли горцам оружие и другие товары. Откровенно говоря, с этой Линией всегда были большие проблемы. Гарнизоны в крепостях жили в тяжелейших условиях, постоянно подвергались нападению, а в зимнее время были отрезаны от остального мира из-за штормов на море. Теперь же ситуация усугублялась прибытием союзного флота, который мог осуществлять бомбардировку берега и блокировать суда, доставляющие провиант. Из всех построенных крепостей оставили только самые мощные: Анапу, Новороссийск, Геленджик, Сухум-Кале. Остальные взорвали, а гарнизоны эвакуировали.
 
 
Начало 1855 г. на главном – Крымском – театре военных действий не принесло России ничего хорошего. Впрочем, и конец года тоже был, мягко говоря, так себе. Но обо всем по порядку. Поскольку на Дунайском Фронте все завершилось, то османские силы были переброшены оттуда в Евпаторию (до 21 тысячи человек). Николай I сообразил, что грядет серьезное наступление. И приказал сорвать его. На Евпаторию, занятую союзниками, начали готовить атаку. Но генерал Врангель, проведя разведку, сообщил вышестоящему Меншикову, что атака успеха иметь не будет, после чего сдал командование. Вместо него назначили генерала Хрулёва. Тот возглавил отряд в 19 тысяч человек и 17 февраля решил-таки попытать счастье. Но счастье от него убежало. Оказалось, что турки знали о планах российского штаба. Они ответили мощным огнем артиллерии по наступающим русским солдатам. Хрулёв был вынужден ретироваться, спасая войска от преследования кавалерии. Вести об этой неудаче еще больше подкосили моральный дух защитников Севастополя. С болью восприняли новости и в Петербурге. Меншиков был снят с должности. А сам император Николай I впал в отчаяние. Он и до этого находился в депрессии – будучи больным, выходил на мороз в легкой одежде, видимо, желая простудиться. Поражение под Евпаторией нанесло еще один удар по его здоровью. Через несколько дней после получения известия Николай I скончался.
 
Всем уже было понятно, что война для России приняла неблагоприятный характер. Локальные победы на Кавказе не могли компенсировать поражения на главном фронте, а они там следовали одно за другим. В мае 1855 г. союзный флот подошел к городу Керчь, обстрелял его, а затем высадил десант. После этого был открыт путь в Азовское Море. Оказавшись в его акватории, английские и французские корабли начали мощную бомбардировку прибрежных городов: Арабат, Гениченск, Бердянск, Мариуполь. Кое-где высадились солдаты и сожгли склады с продовольствием, что существенно ухудшило снабжение Крыма. Еще большие проблемы имела блокада сухопутных путей на Полуостров. Затем союзники подошли к Таганрогу. Этот город являлся крупным торговым портом. Однако береговых укреплений и артиллерии давно уже не имел. Поэтому его бомбардировка осталась безнаказанной. Защитники не могли ничем ответить вражеским кораблям. Зато успешно отразили несколько попыток десантирования. Англичанам и французам не удалось высадиться в Таганроге. Однако нападения на крепости и города азовского побережья продолжались на протяжении всего лета. Британцы искали возможности подобраться к складам Ростова-на-Дону. Но в июле недалеко от Таганрога одна из канонерок села на мель после того, как рыбаки переместили отмечавшие глубину бакены. Эта канонерка была захвачена и сожжена казаками. Сам город постепенно укреплялся, вокруг него выстраивались огневые батареи. Но в конце лета серьезных обстрелов уже не было. Тем не менее, суда в Азовском Море топились союзниками. Это, наверняка, наносило, хоть и небольшой, но все же определенный ущерб торговле, способствуя росту товарных цен.
 
Город Севастополь с марта 1855 г. продолжал подвергаться бомбардировкам. Положение защитников было тяжелым и постоянно ухудшалось. Подвоз подкреплений, боеприпасов и провианта блокировался. При этом союзники по морю получали все необходимое. Английская и французская логистика оказалась намного лучше русской. К тому же с января в войну вступило Сардинское Королевство, которое прислало свой сухопутный контингент и корабли. Наполеон III обещал свою помощь в объединении Италии, а Великобритания давала деньги. В итоге после прибытия сардинцев общее число осаждающих достигло 175 тысяч, значительно превысив количество осажденных (85 тысяч человек). И в том, и в другом лагере была высокая смертность. Особенно много теряли союзники по причине болезней.  Но все же их траншеи постепенно приближались к укреплениям Малахова Кургана – ключевой оборонительной позиции на господствующей высоте. Располагался этот курган к востоку от самого города и отделялся от него Южной Бухтой.
 
В первых числах июня союзники сумели захватить некоторые редуты и еще так называемый Камчатский Люнет. А 18 числа после предварительной мощной бомбардировки пошли на штурм. Главной целью, конечно, являлся Малахов Курган. Французы несколько раз пытались овладеть окружавшими его бастионами, а также прорваться на саму высоту. В итоге им удалось лишь захватить батарею Жерве, расположенную рядом. Но русские затем выбили их оттуда. Англичане тоже принимали участие в штурме. Однако, в конечном счете, ни те, ни другие не добились успеха. Защитники укреплений смогли организовать плотный артиллерийский и ружейный огонь. Союзники понесли по-настоящему большие потери: от 7000 до 10 000 убитыми и раненными. В том числе погибли два французских генерала и один британский. Русские потери тоже были велики, но они не превысили 5000 человек. Штурм закончился провалом.
 
Однако европейцы были не так просты, как принято изображать их в российской пропаганде. Неудача их не сломила. Осада Севастополя продолжилась. Последовали еще более мощные бомбардировки. Новый штурм, очевидно, был не за горами. А положение защитников города из-за постоянных обстрелов и нехватки припасов становилось катастрофическим. Новый российский император – Александр II – приказал предпринять что-нибудь для изменения ситуации. Решено было атаковать неприятельский лагерь у Реки Черная (Федюхины Высоты). Планировалось выбрать день сразу после праздника, который отмечали итальянцы и французы – с расчетом на то, что они потеряют бдительность. Князь Горчаков был против этой затеи, понимая, что враг находится на сильных позициях. Но его удалось уговорить. В итоге 16 августа под покровом утреннего тумана русские войска начали наступление. Однако сразу что-то пошло не так. Сообщение Горчакова “начать” было воспринято, как приказ атаки. Хотя князь предполагал лишь развертывание сил. Поскольку резервы еще не прибыли на позиции – то атака изначально получилась слабой. Затем новые силы вводились в бой постепенно, вместо того чтобы обрушить их на врага одной общей массой. И в итоге французы с сардинцами сумели также постепенно их перемолоть. Наконец, последовала мощная скоординированная атака, заставившая союзников отойти на холм. Но, видимо, было уже слишком поздно. Наступление попросту захлебнулось. К 10 часам утра Горчаков, осознав бесперспективность дальнейшего штурма укрепленных позиций врага, приказал своим войскам отходить. Потери русских оказались огромны в сравнении с союзниками: 8270 человек при 2342 убитых – против 1758 при 300 убитых. Это была катастрофа.
 
На следующий день, после сражения у Черной Реки, союзники начали мощнейшую бомбардировку Севастополя. Она продолжалась две недели, унося каждый день по несколько сотен жизней. Понимая, к чему все идет, Горчаков организовал строительство понтонного моста на северный берег Севастопольской Бухты. Очередная бомбардировка 4 сентября полностью подавила артиллерию на Малаховом Кургане. Теперь новый штурм был всего лишь вопросом времени. Наступление союзников началось 8 сентября после артподготовки. Взять высоту удалось после полудня. Не видя дальнейшей возможности оборонять разрушенный Севастополь, князь Горчаков начал эвакуацию по понтонному мосту. Сам город был подожжен, а его пороховые склады взорваны. Спустя три дня он был занят союзниками.
 
Человеческие потери от осады Севастополя были весьма велики. Русские потеряли до 102 тысяч человек убитыми, раненными и умершими от болезней. Европейцы – более 128 тысяч погибшими по разным причинам. Оккупация главной базы Черноморского Флота нанесла серьезный моральный удар по российскому обществу. Но война еще продолжалась.
 
Часть командования с большим количеством припасов была эвакуирована в Николаев. Соответственно, у союзников появилась новая задача – захват Николаева. Быстрее всего до него добраться можно было по морю. Но вход в Днепро-Бугский Лиман преграждала крепость Кинбурн, расположенная на одноименной Косе. 17 октября союзный флот подошел к крепости. Практически окружил ее, принуждая гарнизон к сдаче. На тот момент времени французы и британцы уже строили броненосные корабли. По некоторым данным это был даже первый случай их применения в истории. Особое значение приобрели плавучие батареи, которые были не слишком манёвренные, однако способны были подойти на близкое расстояние. Устаревшие крепостные орудия не причиняли им никакого вреда. Чугунные ядра отскакивали от металлических листов, оставляя в лучшем случае вмятины или выбивая заклепку. Гарнизон сопротивлялся смело, но недолго. К полудню русская артиллерия была подавлена (и физически, и морально). Защитники сдались. Взятие Кинбурна стало еще одним ударом по российской армии и флоту. Союзники думали после этого подойти уже к самому Николаеву. Но, во-первых, столкнулись с мощным сопротивлением береговых батарей, а, во-вторых, обнаружили, что дно заминировано. Поэтому от захвата Николаева решено было отказаться.
 
Так или иначе, а война для России была практически проиграна. Превосходство европейского оружия и европейской организации войск было на лицо. Утешением для русских оставались боевые действия против Османской Империи на Кавказском Фронте. Правда, и здесь поблизости союзники успевали то город какой-нибудь побомбить на Черноморском Побережье, то десант высадить. В итоге даже крепости в Анапе, Новороссийске и Геленджике пришлось ликвидировать. Их начали занимать турецкие войска и местные горцы. И вскоре проявились разногласия с англичанами, которые претендовали на свое влияние в регионе. Так или иначе, но в сентябре британцы с французами заняли Тамань. Затем они вошли в контакт с местными закубанскими народами, не желавшими подчиняться России. Совместными усилиями они планировали занять город Темрюк. А затем, двигаясь вверх по течению реки Кубань, войти в Екатеринодар – крупный город и опорный пункт, выполнявший важные административные функции. Однако план этот антироссийской коалиции реализовать не удалось. Русские смогли отразить высадку десанта у Голубицких Хуторов на побережье Темрюкского Залива. Одновременно протурецкий командир Сефер-Бей пытался с боем прорваться на правый берег реки Кубань. Но и у него ничего не получилось. В итоге вся операция оказалась проваленной. 
 
Другим не менее важным успехом стало взятие Карса – крепости на непосредственно османской территории. Генерал Муравьев организовал ее блокаду еще в июне. Но запасы у гарнизона были достаточные. Поэтому блокада поначалу была не слишком эффективной. После получения известий о падении Севастополя Муравьев предпринял штурм. Однако этот штурм привел к большим потерям среди русских и не увенчался успехом. Тем не менее, генерал продолжил блокаду крепости. И к ноябрю, когда запасы все-таки стали иссякать – гарнизон вынужден был сдаться. В плен попало около 15 тысяч человек, среди которых оказался и британский офицер Уильям Уильямс, командовавший обороной. За время осады погибло более 8500 защитников. Русские потери составили: 2377 убитых и 5187 раненных.
 
Взятие Карса стало, пожалуй, последним крупным событием Крымской Войны. Еще с 1854 г. в Вене велись переговоры о ее завершении. Россия оказалась в довольно сложном положении. Кроме поражений на главном фронте от англичан и французов, начались дипломатические неприятности. Австрия выдвинула ультиматум: отказаться от протектората над Молдавией и Валахией, а также от покровительства православным подданным Османской Империи, освободить устье Дуная, ликвидировать Черноморский Флот, и уступить Молдавии небольшой придунайский участок Бессарабии. Невыполнение ультиматума грозило вступлением Австрии в войну. Пруссия посоветовала принять выдвинутые условия. Таким образом, Россия осталась без союзников, одна против европейских держав. Единственным утешением было то, что Наполеон III намеревался выйти из коалиции, что, возможно, несколько притормаживало боевые действия. Посовещавшись со своими министрами, император Александр II в январе 1856 г. решил принять условия, пока еще было не поздно.   
 
В феврале воюющие страны, а также Пруссия и Австрия собрались на Парижский Конгресс, на котором в марте был подписан мирный договор. Его содержание в целом повторяло пункты австрийского ультиматума. Дополнительно запрещалось иметь флот на Черном Море также и Османской Империи. А проливы Босфор и Дарданеллы закрывались для военных кораблей. Петербург отказывался от своего влияния не только на Молдавию и Валахию, но и на православную Сербию. Все территории, захваченные во время боевых действий, возвращались их прежним владельцам. Таким образом, Россия больших земельных потерь не понесла (только придунайский участок Бессарабии передала Молдавии). Но она оказалась побита и унижена, что разительно отличалось от ее победоносного состояния по итогам Наполеоновских Войн. К тому же ей запретили развивать черноморский флот. Правда, это условие удалось отменить в 1871 г. на фоне Франко-Прусской Войны, которая внесла разногласия между европейскими державами.
 
Во время Крымской Войны боевые действия велись в основном в акваториях Черного и Азовского морей. Но это был не единственный фронт. Например, английские и британские эскадры активно действовали на Балтике, а также в Белом Море. Они бомбили города, сжигали крепости, и блокировали российские корабли. Между прочим, блокада касалась и коммерческих судов, нередко их даже захватывали, конфисковывая грузы. А Россия, чтобы защититься, впервые в истории заминировала свои заливы и прибрежные зоны. У одного только Кронштадта было установлено более 1800 мин. Это, наверняка, оказало определенное воздействие на товарные цены. Блокада торговых путей осуществлялась как в южных водах России, так и в северных. Кроме того, следует сказать еще пару слов про Тихоокеанский Фронт. Англичане захватили Курильский Остров Уруп, принадлежавший России, а также с боями вынудили эвакуироваться гарнизон Петропавловска-Камчатского на Амур. Остров Уруп был возвращен после подписания Парижского Мирного Договора в 1856 г.
 
Крымская Война была достаточно крупным конфликтом и привела к немалым человеческим жертвам. Они измеряются сотнями тысяч. Потери только одних комбатантов варьируются в пределах 250-300 тысяч человек. Существуют оценки в 450-600 тысяч. А некоторые источники, учитывая смерти среди гражданского населения, приводят цифры до 1 миллиона человек. Не считая Сардинского Королевства (принявшего ограниченное участие в боевых действиях), самые низкие потери были у британцев, которые сумели продемонстрировать высокий уровень организации войск практически во всех сферах. Их сухопутная армия, даже оказываясь в меньшинстве, громила русские войска. А военный флот и подавно не имел  конкуренции. В целом больше всего людей в этой войне погибло не от ран, а от различных заболеваний. Осознание этого факта властями привело к улучшению санитарных условий и работы медицинской службы.
 
Подводя итоги, остается заметить, что Крымская Война серьезно встряхнула Россию. Страна явно засиделась на лаврах победителя Наполеона. А засидевшись – сильно разжирела. И вот такая жирная она едва не утонула в пучине своего консерватизма. В итоге войну Россия проиграла. Не сказать, что это было прям катастрофой (катастрофа произойдет на следующем Цикле), но поражение было очень неприятным. Сам Николай I, прозванный кем-то “Медузой с Усами”, войну не пережил. Но кроме смерти царя были и другие последствия. Поражение выявило всю глубину отсталости Российской Империи, как в военно-техническом плане, так и в социальном устройстве, и привело к назревшим реформам. Важнейшей из них стала отмена Крепостного Права спустя 5 лет после подписания мира. Значение смены этой Парадигмы трудно переоценить. Крепостничество тормозило развитие как в экономической сфере, так и в оборонной. Армия остро нуждалась в новых офицерах и солдатах. Как оказалось, дворянство уже было не способно выполнять свои функции защиты. А индустриализация не могла запуститься из-за отсутствия буржуазии. Великобритания и Франция значительно превосходили Россию по доле свободного и замотивированного населения. Русские же крестьяне, принуждаемые к работе на помещика, не имели стимула для повышения эффективности, были несамостоятельны и безграмотны, не обладали представлениями ни о деньгах, ни о частной собственности, не знали законов и не понимали юридического права. Это было крайне пассивное и ограниченное во всех отношениях общество, зависимое от внешнего управления. Это общество должно было измениться, стать активнее, умнее и образование. Только так можно было повысить конкурентоспособность. Крымская Война также обнажила плачевное состояние логистики в Российской Империи – после нее началось активное строительство железных дорог, необходимость в которых была выявлена в ходе сражений. Кроме прочего, было запущено перевооружение, а рекрутская повинность вскоре была заменена всеобщей воинской повинностью. Крымская Война подорвала финансы России, рубль обесценился, началась инфляция, а расходы пробили дыру в бюджете. Впрочем, некоторые финансовые проблемы, пусть и в намного меньшей степени, также наблюдались и в Великобритании. Именно в первые годы 1850-ых подскочил индекс товарных цен, выраженный в британских фунтах. 
 
События в Испании
 
На повышательной фазе Второго Кондратьевского Цикла практически ни одна европейская страна не смогла избежать процессов передела. Крупнейшие державы рубились между собой не на жизнь, а на смерть. Но своя особая повестка существовала в Испании. Эта некогда могущественная империя к середине 19 столетия находилась в таком упадке, что была не способна воевать с какой-либо державой на своем континенте. Другими словами, устроить по-настоящему крупный внешний передел ей было уже не под силу. Испания пребывала в перманентном кризисе разложения феодально-монархического общества, на смену которому приходило общество либерально-демократическое. Но поскольку она явно задержалась в своем развитии, то трансформация происходила достаточно тяжело.
 
Ранее уже было рассказано о том, как проходила Первая Карлистская Война. Сторонники Дона Карлоса потерпели поражение, и, соответственно, вынуждены были затаиться. Однако полностью они от своих претензий на власть не отказались. В стране еще было много безграмотного крестьянства, на которое церковь могла оказывать влияние. И если в остальных (нормальных) европейских государствах Революции 1848-49 гг. были выступлением либеральной буржуазии (пусть и не всегда успешным) – то в Испании на поверхность в это время выплыли монархисты и клерикалы. Еще в 1846 г. сын Дона Карлоса Старшего – инфант Карлос – выпустил манифест, призывающий к восстанию. А через два года – в 1848 г. – генерал Рамон Кабрера подкрепил манифест претендента конкретным действием. В российской историографии это так и называется – Восстание Кабреры. А в ряде Западных источников именуется Второй Карлистской Войной. Боевые действия шли недолго. В конце 1849 г. уже всё завершилось. Количество жертв измеряется тысячами человек, по некоторым оценкам доходя до 10 тыс. В общем, нельзя сказать, что это было какое-то прям значимое событие на фоне войн в остальной Европе. Но все это имело продолжение.
 
В испанском парламенте сформировалось две основные партии: более радикальная Прогрессивная, выступавшая за либеральные реформы – и умеренная консервативная, стремящаяся притормозить развитие демократии. Где-то посередине между ними оказалась королева Изабелла II. Во время Первой Карлистской Войны (1833-39 гг.) она была еще малышкой. Но ко второй половине 1840-ых гг. подросла и превратилась в пухляшку. Умеренные консерваторы все больше склоняли ее на свою сторону. Хотя монархия оставалась конституционной, а церковь уже не имела прежнего влияния (монастыри упразднены, имущество распродано) – тем не менее, королевские полномочия постоянно усиливались, а клирики до сих пор цензурировали книги и паразитировали в учебных заведениях. Это порождало конфликт между двумя партиями. Борьба в основном велась политическими методами, редко приводя к открытому насилию. Но ситуация была нестабильной. Правительство менялось с завидной регулярностью. А власть практиковала репрессии либеральных оппозиционеров и ссылки.
 
В 1852 г. ситуация обострилась. Консерваторы с королевой предложили новый проект Конституции, сильно ослабляющий полномочия парламента. Либералы ответили на это постановлением, согласно которому строительство железных дорог должно было согласовываться с депутатами. Через два года,  в июне 1854-го, радикальные либералы, объединившись с некоторыми умеренными консерваторами, подняли полноценное вооруженное восстание, которое возглавил генерал О’Доннелл. Правительственные войска сумели оттеснить бунтовщиков от Мадрида, но после боев город остался незащищенным. И столичные рабочие начали возводить на улицах баррикады. Также стали происходить нападения на дворцы наиболее одиозных представителей правящей аристократии, в том числе на поместье матери королевы (бывшей регентши) Марии Кристины де Бурбон. Провинция частично поддержала эти выступления. В конечном счете, Изабелле II с ее двором пришлось пойти на уступки либералам, а свою маму попросить уехать во Францию. Правда, на этом борьба не закончилась. Через два года – в 1856 г. королева отправила радикальных либералов из правительства в отставку, назначив более консервативных. Таким образом, конфликт окончательно не разрешился.
 
В последующие годы Испания осуществила несколько интервенций в различные колониальные и полуколониальные страны: в частности, во Вьетнам, Мексику и государства Южной Америки. Самой кровопролитной, пожалуй, оказалась война с Марокко, унесшая суммарно около 10 тысяч жизней. Но она хотя бы закончилась победой. А вот все остальные триумфальными назвать было нельзя. Зато они истощили казну и поспособствовали наступлению экономического кризиса. В сентябре 1868 г. произошел военный переворот. Адмирал Топете захватывает Кадис и кораблями возвращает из ссылки либеральных оппозиционеров. Благо, находились они не очень далеко – на Канарских Островах. Затем высшие офицеры собирают армию и в сражении у Кордовы разбивают правительственные войска. Пухляшка не стала дожидаться в Мадриде прихода революционеров, а убежала во Францию к матери. Новое, либеральное, правительство объявило свободу слова, печати, собраний и даже свободу вероисповедания, также приняло закон о всеобщем избирательном праве (для мужчин). Все это было прописано в новой Конституции в следующем году. А на трон был приглашен Амадей Савойский.
 
И вот, казалось бы, жить теперь испанцам и радоваться, да индустриализацию у себя запускать. Но в ультракатолическом государстве, только вставшем на путь либерализма, все не может быть настолько просто. Призванный на царство Амадей не пользовался популярностью. На этом решили сыграть карлисты. Они выставили своего претендента – Дона Карлоса Младшего, который был внуком Дона Карлоса Старшего и являлся представителем свергнутой Бурбонской династии. Либералам все эти династические вопросы были, конечно же, до фени. Они просто хотели развития промышленности, отмены внутренних торговых пошлин и раздела земель бесполезных священников. Была бы возможность – они бы вообще от монарха отказались. Но к полной демократии народ испанский пока еще был не готов. Поэтому настроение толпы приходилось учитывать. Карлисты же, как и в предыдущие годы, опирались на безграмотное религиозное крестьянство, а также на дворян и священников, желающих сохранения своих привилегий. Кроме прочего, карлисты заручились поддержкой каталонцев, басков и наваррцев, требующих возвращения своих автономных прав и таможенных барьеров на своих границах. В общем, всё, как и в начале 19 в., только теперь дополнительным козырем у традиционалистской партии оказался представитель Бурбонского Дома, который по их мнение являлся более легитимным правителем.
 
Поскольку основным электоратом карлистов были сельские жители, то ставку они сделали на партизанскую борьбу. Крупных городов, находящихся под контролем либералов, они старались избегать. Ну, и различную инфраструктуру, облегчающую манёвры правительственных войск – например, железные дороги и телеграфные станции – они стремились разрушить.
 
Восстание началось 21 апреля 1872 г. Карлос Младший прибыл из Франции в Наварру и начал собирать армию. Но практически сразу же он столкнулся с поражениями. После Битвы при Орокиете 4 мая он вынужден был отступить обратно за Пиренеи. Сопротивление продолжилось в Каталонии. Но только в декабре карлисты смогли собрать достаточно сил, чтобы возобновить общие наступательные действия.
 
В феврале 1873 г. Амадей, видимо, не выдержав напряжения, решил отречься от престола и усвистал обратно к себе в Италию. Монархия была упразднена. И после этого страну охватил самый настоящий хаос. Различные группировки во власти вступили в политическую борьбу. Наиболее ожесточенным было противостояние между унитаристами (сторонниками централизованной системы управления) и федералистами (отстаивающими национальные автономии). Особо отметились анархисты, объявив о создании независимых социалистических республик. Регионы и просто отдельные города стали отзывать своих представителей из центрального правительства, начав процесс отделения. В некоторых крупных портах горожане приступили к захвату торговых и военных кораблей, после чего принялись на этих кораблях нападать на другие порты и грабить их. Командование осуществляли профессиональные военные, вышедшие из-под контроля. Фактически вся Испания заполыхала огнем какого-то безумия и беспредела. Этот период в истории страны получил название: Кантональное Восстание. В июле правительство занялось его активным подавлением. Нередко для этого приходилось прибегать к бомбардировке городов (например, Валенсии). Захваченные же повстанцами боевые корабли были объявлены пиратскими, после чего к их задержанию приступили даже английские и немецкие моряки (что было очень кстати). В августе правительственный флот осуществил блокаду побережья Картахены – крупного портового города, превратившего в рассадник разбойников. Сухопутная армия также взяла его в осаду. В октябре произошел морской бой, в котором с каждой из сторон участвовали броненосцы. Исход оказался неопределенным. Между тем, плохая подготовка повстанцев нередко приводила к трагедиям. Так, например, 17 октября один из броненосцев протаранил колесный корвет, в результате чего последний с 70 членами экипажа затонул. В конце ноября усиленный правительственный флот приступил к бомбардировке Картахены. В последующие два месяца это привело к огромным разрушениям города и сотням погибших. Британские корабли даже вынуждены были начать эвакуацию из города женщин и детей. 30 декабря взорвался один из повстанческих броненосцев. А 6 января 1874 г. на воздух взлетел пороховой склад, из-за чего погибло 400 человек. Изнывающие горожане стали принуждать повстанцев к капитуляции. Она состоялась 11 января. Через несколько дней Кантональное Восстание сошло на нет.  
 
Тем временем, карлисты, воспользовавшись общей анархией в государстве, начали одерживать победы. В Каталонии они устраивали засады и нападали на правительственные отряды. А в Стране Басков даже захватили несколько городов, среди которых оказалась Эстелла. Повстанцы решили сделать ее своей столицей. В феврале 1874 г. инсургенты осмелели настолько, что взяли в осаду крупный город Бильбао. При этом озверение их достигло такого уровня, что они занялись намеренной бомбардировкой продовольственных складов. Это поставило жителей на грань голодной смерти. Правительственные войска неоднократно пытались пробиться к Бильбао, но с большими потерями каждый раз вынуждены были отступить. Наконец, в мае удалось разбить мятежников и снять с Бильбао осаду. После этого правительственные войска предприняли попытку захватить Эстеллу. Но карлисты, окопавшись на позициях неподалеку от города, сумели отразить атаки и нанести противнику существенный урон. В августе и сентябре Мадрид снова пытался организовать наступления на Эстеллу, но опять неудачно. Между тем, в Каталонии восставшие захватили Олот, пленив около 2000 тысяч солдат. Сам город превратился в каталонскую столицу мятежников с отдельным правительством, что вызвало явное неудовольствие Карлоса Младшего и его приближенных. Тем не менее, общие успехи инсургентов продолжались, особенно на восточном побережье. В июле они смогли даже захватить Куэнку в 136 километрах от Мадрида. Но удержать этот город не сумели, а вынуждены были оставить его.
 
Временный захват Куэнки стал, пожалуй, высшим достижением восставших. В декабре 1874 г. после государственного переворота на престол был приглашен сын свергнутой Изабеллы II – Альфонсо, которому прилепили номер XII. Это оказалось удачным стратегическим решением. С воцарением монарха, пусть и конституционного, однако вполне себе династического, в среде карлистов произошел раскол. Один из их лидеров – Рамон Кабрера, который уже восставал в 1848 г. – объявил о своей поддержке нового короля. После этого дело инсургентов посыпалось. Их моральный дух начал падать. Они еще продолжали сопротивление, успешно отбивая атаки и периодически устраивая засады. Но вскоре стали терпеть поражения. Правительственные войска отвоевывали город за городом. А мятежники, отступая, сжигали посевы и занимались другой вредительской деятельностью, чем только еще больше настраивали против себя население. Все это уже, скорее, походило на агонию феодализма. В марте 1875 г. правительственные войска взяли Олот. И к концу года Мадрид полностью вернул себе контроль над Каталонией. В 1876-ом началось продвижение в Страну Басков. Повстанцы укрепились на горе Монтехурра, недалеко от своей столицы. Там в феврале состоялись последние сражения этой войны. Правительственная 155-тысячная армия заставила отступить 35-тысячное карлистское войско. Эстелла была освобождена. Потеряв столицу, восставшие рассеялись. А Младший Дон Карлос вместе со своими соратниками покинул страну.
 
Одержав победу, либералы, естественно, еще больше урезали автономные права непокорных регионов. Например, баски отныне вынуждены были служить в армии не отдельными корпусами, а вливаться в ряды общей армии, что создавало языковые проблемы. Реформе подверглась налоговая система. Также регион был открыт для внешних инвестиций. Что, кстати, запустило в Стране Басков индустриализацию, когда туда пришли британские компании. Феодальное общество стало превращаться в капиталистическое. И это пошло провинции на пользу, несмотря на все ворчания о размывании идентичности. В то же время принятая Конституция оказалась менее либеральной, чем до войны. Она стала, скорее, компромиссным документом, позволившим стабилизировать ситуацию. Сохранялось всеобщее избирательное право для мужчин и двухпалатный парламент. Но партий было всего две: консервативная и либеральная. Обе они поддерживали монархию и не слишком опирались на мнение избирателей, ориентируясь больше на олигархию. Радикалы до власти не допускались. Сам король имел достаточно широкие полномочия, а католическая религия становилась государственной. 
 
Третья Карлистская Война завершила период активного внутреннего передела в Испании на Втором Кондратьевском Цикле. Боевые действия унесли по разным оценкам от 7 до 50 тысяч жизней. После этого в государстве на несколько десятилетий установился мир.
 
И Снова Австрия
 
Описание процессов передела в Европе во второй половине XIX в. было бы неполным без упоминания о том, как образовалась Австро-Венгрия. После Революции 1848-49 гг., завершившейся жестким подавлением венгерского восстания, Австрийская Империя урезала и без того скромные права своим национальным регионам. Однако Венгрия была слишком большой, чтобы ее можно было так просто игнорировать. Мадьяры не оставляли надежд обрести независимость или хотя бы расширить свое самоуправление. Венская же монархия находилась в достаточно тяжелом положении. Две войны – с Италией-Францией (1859 г.) и с Пруссией (1866 г.) – серьезно пошатнули австрийский авторитет и ослабили Империю. По результатам первой войны Вена лишилась северных итальянских областей. А по результатам второй –  утратила возможность влиять на немецкие дела. Причем венгры готовы были в любой момент, что называется, вонзить нож в спину. Когда пруссаки подходили к австрийской столице, мадьяры собирались устроить очередное восстание. В БудаПеште проходили митинги и демонстрации.
 
Среди самих венгров также имелись разногласия. Были как умеренные, так и радикальные активисты. Первые готовы были довольствоваться возвращением к ситуации 1848 г., когда революционеры добились широкой автономии. Вторые выступали за полную независимость. В конце концов, начали побеждать умеренные. Программа радикальных националистов не пользовалась популярностью из-за свой нереалистичности и конфликтности. В то же время император Франц-Иосиф сам уже начал понимать необходимость преобразования Империи. Государство разрывали на части сепаратистские настроения. Небольшие уступки со стороны монархии в виде предоставления Октябрьского Диплома или Февральского Патента не могли удовлетворить националистов. А дальнейшие репрессии способны были привести к полной потере Габсбургским Домом контроля над ситуацией.
 
В итоге решено было прийти к некому компромиссному решению. Австрийская Империя в 1867 г. трансформировалась в дуалистическую Австро-Венгерскую Империю. Венгрия получала полную независимость в своих внутренних делах. Ее собственный парламент ведал правовой и судебной системой. Но вся внешняя и оборонная политика, а также финансовые вопросы решались в Вене. Также австрийский монарх оставался венгерским королем. При этом в границы Венгрии вошли Трансильвания, Хорватия и Славония, Воеводина и Закарпатье. Таким образом, страна мадьяр тоже становилась маленькой империей. А в состав большой империи она входила, скажем так, на правах младшего партнера.
 
Это Соглашение (так и называлось – Австро-Венгерское Соглашение), казалось, должно было устроить всех. Но в действительности устроило лишь правящие круги в БудаПеште и Вене. Австрийские консервативные силы жалели об утрате своего влияния. А венгерские радикалы требовали большего – полной независимости. В дополнение к этому свое недовольство стали выражать хорваты, которые сами захотели отделиться от Венгрии. Чтобы их как-то успокоить, в 1868 г. было заключено Венгерско-Хорватское Соглашение. Хорватия оставалась в составе Венгрии с примерно теми же правами, что и Венгрия в составе Австро-Венгрии. Однако это не спасло от народных возмущений и восстаний, которые, впрочем, ситуацию уже не изменили. Но кроме этого, свое недовольство еще выразили другие народы, находящиеся под властью Габсбургов. Например, чехи позавидовали венграм, и, задавленные жабой, стали требовать такого же соглашения с Веной. Франц-Иосиф устало вздохнул и приказал разработать план по созданию триединой монархии. Но на его реализацию сил уже ни у кого не хватило.
 
В конечном счете, вся эта фуфайка все равно разъедется по швам на пике повышательной фазы следующего Цикла – во время Первой Мировой Войны.
 
Заключение по Событиям в Европе
 
Великая Французская Революция и Наполеоновские Войны ознаменовали собой начало полномасштабного разрушения феодально-монархического общества. Если в 16-17 вв. это произошло только в Англии и Нидерландах, то теперь процесс трансформации запустился во всех странах Европейского Континента. Понижательная фаза Первого Кондратьевского Цикла была своеобразной передышкой. Революционные выступления в период 1815-1845 гг. были не слишком сильные, лишь в редких случаях приводя к каким-либо серьезным изменениям. На повышательной же фазе Второго Цикла передел принял повсеместный характер. Все, что не удалось сделать в первые десятилетия после победы над Наполеоном – было достигнуто в 1845-70-ых годах. Прежде всего, это касается Италии, она является наиболее ярким примером. Разрозненные маленькие государства на Апеннинском Полуострове слились в одно большое. Также необходимо отметить Францию, которая окончательно избавилась от монархии. В Испании сменилась правящая династия, при этом власть короля была существенно ограничена. Священный Союз, который, по идее, должен был предотвращать любые революции, очевидно, не справился со своей задачей, и, по сути, развалился под натиском противоречий. Даже в оплоте консерватизма – Австрийской Империи – начались какие-то преобразования.
 
Как уже отмечалось, на повышательной фазе Цикла отстающее в развитии общество вынужденно принимать новую Парадигму, чтобы стать более конкурентоспособным и повысить свои шансы на выживание. Среди Парадигм Второго Цикла в Европе я бы отметил три основные.  Первая – национализм. Именно его взяли на вооружение некоторые европейские народы. С его помощью они соединили свои разрозненные земли в родственных областях в единое целое, таким образом, создав новые государства. Это относится в первую очередь к Италии и Германии. А также частично к Венгрии, которая добилась автономии от Вены и заняла особое место в распадающейся Австро-Венгерской Империи. Вторая Парадигма – отмена Крепостного Права или его аналогов. Это значительно увеличивало  долю свободного населения, которое теперь приучалось к самостоятельности, вырабатывая в себе инициативность и ответственность. В Австрии это произошло, скорее, в результате внутреннего передела. Россия же потерпела поражение в переделе внешнем (Крымская Война), и вынуждена была что-то изменить в себе, чтобы в будущем не исчезнуть с этой земли. В конечном счете, изменения оказались запоздалыми, что выявится уже на повышательной фазе следующего Цикла (Первая Мировая Война). Но об этом не сейчас. Замечу только, что Россия настолько отсталая страна сама по себе, что в ней любые изменения происходят исключительно после поражений в каких-либо войнах. То есть внутренний передел всегда наступает после неудачного внешнего передела. Такой вот паттерн. Самостоятельно российское общество развиваться неспособно. Это в корне отличается даже, например, от паттернов французского общества, в котором внутренний передел (Революция 1789 г.) привел к переделу внешнему (Наполеоновские Войны). Ну, и третьей Парадигмой, пожалуй, следует назвать республиканизм и демократию. Франция уже перешла к ней на Первом Цикле, но, запустив внешний передел, чрезмерно много на себя взяла. В итоге надорвалась и вынуждена была временно сдать назад. Грубя говоря, отступить на два шага – после сделанных нескольких шагов вперед. На понижательной фазе Цикла Франция продолжила осторожно продвигаться дальше. Но радикальные изменения произошли уже на повышательной фазе нового Цикла. После мотаний туда-сюда, потерпев поражение во внешнем переделе (Франко-Прусская Война), страна все-таки окончательно отказалась от монархии, перейдя на новый уровень развития. Испания тоже несколько продвинулась вперед после всех переворотов и гражданских войн, но до Франции ей было еще очень далеко. А на внешний передел из-за своей слабости она вообще была неспособна. Разве что только бедуинов марокканских могла пострелять.    
 
Что же касается товарных цен и торговых ограничений, то морская блокада применялась англо-британским флотом в отношении русских кораблей на Балтике и в Черном Море. Также эмбарго в ограниченных масштабах имело место быть в других конфликтах: во время Рисорджименто и в прусских войнах за объединение германских земель. Мне представляется, что наиболее значимой здесь была Крымская Война. Но, вообще, особое внимание я бы уделил событиям в Америке, о чем и пойдет речь в следующих разделах.  
 

СевероАмериканский Регион
 
В Северной Америке самым крупным и значимым с исторической точки зрения конфликтом является, конечно же, Гражданская Война в США (1861-65 гг.). Но ожесточенный передел в регионе начался несколько раньше и ознаменовался также Американо-Мексиканской Войной. Поэтому сперва следовало бы рассказать об этих интереснейших событиях.
 
Техасская Война за Независимость
 
Конфликтность в Новом Свете начала расти еще в 1830-ых годах (как и в Европе, кстати). Нынешний американский штат Техас ранее входил в состав Мексики. После обретения Мексикой независимости данная территория оставалась еще малозаселенной и постоянно подвергалась набегам индейцев. Не имея возможности полноценно оборонять местность, центральное правительство всячески стимулировало ее колонизацию, привлекая любых выходцев из Европы и не только. С 1825 г. колонисты могли приобрести земельный участок по низкой цене в кредит и получали освобождение от налогов на 10 лет. В связи с этим в Техас в немалом количестве хлынули англоязычные поселенцы из США со своей идентичностью (многие из них были протестантами). В 1829 г. в Мексике было отменено рабство. Но переселенцы из США, коих наприезжало уже достаточно много, имели рабов. Поэтому для Техаса было сделано исключение на год. В следующем 1830 г. мексиканский диктатор Анастасио Бустаманте приказал полностью запретить рабство. Тогда американские поселенцы изменили юридический статус рабов, дав им другое название, но по факту оставив своими невольниками с тем же кругом обязанностей. Все это и многое другое вело к взаимному неудовольствию поселенцев и центральной власти. И Бустаманте в том же 1830 г. запретил иммиграцию из США. Тем не менее, к 1835 г. американцев уже было в Техасе в несколько раз больше, чем самих мексиканцев (30 тыс. человек против 7-8 тыс.). Последние, если и не произносили вслух, то наверняка мысленно восклицали – “Понаехали!”. Но, вроде как, сами же изначально пригласили, так что сами и виноваты были.
 
По мере того, как американцы все больше обживались и развивались на техасской земле, росли и противоречия с мексиканским правительством. Оно к тому времени было очень нестабильным. Один узурпатор свергал другого, и периоды диктатуры сменялись анархией. Власть в Мехико начала проводить протекционистскую политику, повышая таможенные пошлины. Этим были недовольны практически все. Но американские колонисты в особенности. Даже начались определенные волнения. Однако последней каплей терпения стала диктатура героя-любовника генерала Санта-Анны. Он запустил процесс централизации власти, фактически нарушив принятые ранее договоренности о федерализме. Моментально в различных областях Мексики вспыхнули восстания. И Техас, поначалу стремящийся проявлять некоторую сдержанность, со временем тоже пришел к выводу, что дальше так жить нельзя.
 
Общая напряженность в регионе заставляла глав отдельных поселений вести себя более агрессивно, тем самым нивелируя попытки других, более умеренных, прийти к какому-либо компромиссу. Мексиканские власти решили отобрать у жителей городка Гонзалес пушку, которую сами же ранее и подарили для защиты от индейцев. Пушка имела малый калибр и больше подходила для экспресс-приготовления отбивной курятины. Но у гонзалесцев, судя по всему, другой артиллерии просто не было. И, в общем, они поняли, к чему все идет. Поэтому пушку решили не отдавать. А чтобы труднее было провести конфискацию, они ликвидировали на реке паромную переправу, заставив посланный мексиканский отряд остановиться на берегу. Далее по этому вопросу последовали переговоры. Но они затянулись. И, в конце концов, отдельные горячие головы, собрав ополчение, напали на мексиканский отряд – именно при помощи той самой пушки, рядом с которой уже развевалось белое знамя с надписью “Приди и возьми”. Так началась Война за Независимость Техаса от Мексики.
 
Техасцы не имели собственных вооруженных сил. Но колонизация необжитых территорий, по которым туда-сюда бегали очумевшие индейцы – была непростым занятием, так что с оружием обращаться умели многие. Поэтому мексиканская армия, наступающая на поселенцев, раз за разом терпела поражение. И вскоре в наступление перешли уже сами техасцы. За несколько месяцев были разгромлены все мексиканские гарнизоны.  Возможно, успеху американских колонистов способствовала лучшая техническая оснащенность – ружья у них были новее и дальнобойнее. Кроме этого практически сразу были посланы гонцы в США, и оттуда вскоре начали прибывать добровольцы.
 
Однако за подавление техасского восстания взялся лично Санта-Анна. Он полагал, что Вашингтон оказывает помощь поселенцам, и был вне себя от ярости. Его приказ предписывал казнить любого захваченного в плен иностранца. Разгневанный диктатор возглавил армию и двинулся на мятежный штат. В начале 1836 года он подошел к пределам города Бехар, который недавно был оставлен войсками его собственного зятя. После перезахвата Бехара в конце февраля Санта-Анна осадил так называемую миссию Аламо. Она представляла собой крепость с католической часовней и кирпичными стенами, и была построена еще испанцами для защиты от индейцев. В этом комплексе укрылось около 200-300 техасцев. В то время как силы осаждавших превышали 2000 человек. Несвоевременная подготовка к обороне, рассогласованные действия командиров и отсутствие подкрепления – все это привело к падению крепости 6 марта. Ее штурм был ожесточенным. Мексиканцы понесли большие потери – около трети своего войска. И в отместку убили практически всех пленных солдат, оставив нетронутыми только женщин и детей.
 
Взятие миссии Аламо, сопровождавшееся резней ее защитников, шокировало техасцев и чуть ли не вызвало панику. Население было эвакуировано на восток поближе к побережью. А вскоре мексиканцы одержали еще несколько побед. Сам Санта-Анна считал, что восстание подавлено. Однако его жестокость лишь привела к более решительному сопротивлению мятежников. Англоязычные поселенцы массово брались за оружие и вступали в ряды ополчения (пассионарное общество). Также из США прибывали новые добровольцы.
 
Командование техасской армией было возложено на генерала Сэма Хьюстона, в честь которого позже был назван город. И не случайно. Уже в апреле состоялась знаменательная Битва при Сан-Хасинто, которая полностью решила исход войны. Хьюстон, преследуемый Санта-Анной, двигался в направлении США. Но его войска были настигнуты и фактически зажаты у переправы через реку Буффало-Байю. Две армии расположились на разных концах поля, посреди которого имелись островки деревьев и заросли кустарников. Санта-Анна решил пойти в атаку через несколько дней после отдыха, пути отступления все равно были перекрыты, мосты через реки сожжены. Однако Хьюстон опередил своего противника. Его войска тихо и незаметно прошли сквозь кустарник и неожиданно набросились на отдыхавшего противника, а во фланг дополнительно ударила кавалерия. В ближнем бою мексиканцы потерпели разгромное поражение, так и не успев организовать оборону. Их потери составили более 600 человек убитыми и еще сотни раненными. В то время как техасцы потеряли убитыми лишь 9 человек. Многие мексиканцы сдались в плен. Считается, что ключевую роль в этом феерическом сражении сыграла беспечность Санта-Анны и плохая организация караула, и даже, возможно, любовные похождения диктатора.
 
Осознав, что битва проиграна, Санта-Анна переоделся рядовым и попытался скрыться. Однако был обнаружен и схвачен. Его принудили подписать Веласкские Договоры, в соответствии с которыми: мексиканские войска должны были немедленно выйти из Техаса, штат превращался в Республику и признавался независимым, происходил обмен пленными. Войска были выведены. Однако в Мехико  отказались ратифицировать договор, и независимость штата признана не была. Новое правительство сослалось на то, что Санта-Анна больше не президент и вообще не имеет полномочий такие договоры заключать. Формально это было правдой, ведь уезжая подавлять восстания, диктатор передал пост временному преемнику. Таким образом, вопрос о техасском суверенитете остался нерешенным. Сам Санта-Анна продолжал находиться в плену, а затем был перевезен в США. Он вернулся в Мексику только в начале 1837 г., когда про него уже стали понемногу забывать.
 
Война за Независимость Техаса, прошедшая в конце понижательной фазы Цикла, несмотря на всю свою значимость, была не слишком крупным конфликтом. Ее жертвами стали менее 2000 человек. Однако из-за неопределенного статуса новообразовавшейся Республики события имели дальнейшее продолжение. В 1840-ых годах – уже на повышательной фазе нового Цикла – разразится война между Мексикой и США за обладание техасской территорией. Эта война будет намного более масштабной и кровопролитной.
 
 
Американо-Мексиканская Война
 
После отделения от Мексики перед жителями Техаса встал вопрос: оставаться ли им независимым государством или же войти в состав США. И хотя большая часть населения выступала за вхождение в родные по духу Соединенные Штаты, но все-таки и в Вашингтоне, и в Хьюстоне существовала оппозиция этому решению. Два американских президента – Эндрю Джексон и Мартин Ван Бюрен, правившие друг за другом, сопротивлялись попыткам включения техасской территории, не желая портить отношений с Мексикой. В северных штатах опасались усиления рабовладельческого Юга. В самом Техасе многие тоже выступали против поглощения, отмечая выгоды свободной торговли со всем миром (в это время в США утверждался протекционизм).
 
В Европе Техас, как отдельное государство, быстрее всех признали Франция, Голландия и Бельгия. Великобритания медлила, пытаясь увязать вопрос о  признании с отменой рабства. Но, видимо, осознав что в Хьюстоне от рабства отказываться не собираются ни при каких обстоятельствах, в конце концов, махнула рукой и объявила в 1842 г., что считает Техас полностью суверенным.
 
Когда всем уже казалось, что Техас останется независимым, президентом в США стал Джон Тайлер, который начал активно проталкивать идею присоединения. Рациональных обоснований для этого было достаточно: новый штат мог бы стать дополнительной защитой для уже имеющихся прибрежных территорий, он в целом был привлекателен для заселения, его интеграция исключала ненужную конкуренцию с ним, а вот сотрудничество суверенного Техаса с Великобританией грозило подорвать протекционистскую политику Вашингтона (выращивание хлопка там было бы дешевле). В Конгрессе и в американском обществе развернулись по этому вопросу жаркие споры. Камнем преткновения все-таки оставалась проблема рабства, которое процветало в Техасе. В самих Соединенных Штатах система рабовладения уже вызывала серьезную напряженность в отношениях между Севером и Югом. Люди Тайлера даже начали пропаганду, пытаясь обосновать выгоды присоединения Техаса конкретно для северян.
 
Тем не менее, несмотря на всё сопротивление, в конце 1845 г. американский Конгресс принял резолюцию о присоединении Техаса. В самой республике по этому поводу прошло всеобщее голосование, и в декабре она вошла в состав США.
 
Вашингтон вместе с приобретением новых земель получил в наследство  долги Хьюстона и пограничные споры с Мексикой. Последняя, в принципе, не признавала независимости Техаса (просто она вернуть его обратно была неспособна). И уж тем более она не признавала его вхождение в состав США. Но, кроме этого, имелись еще и разногласия по поводу того, что, собственно, считать Техасом. Сами поселенцы и американцы полагали, что территория простирается до русла реки Рио-Гранде. Но в Мехико утверждали, что пограничной является река Нуэсэс.
 
Летом 1845 г., опасаясь активности мексиканцев, Вашингтон направил армию генерала Закари Тейлора для создания на реке Нуэсэс укрепленных позиций. Однако мексиканцы практически никак на это не отреагировали, они как будто были готовы признать новую границу. В то же время и переговоров вести они также не собирались. Вашингтон пытался выкупить у Мехико вместе с Техасом земли современных штатов Калифорния, Аризона и Нью-Мехико, вспомнив также о некоторых своих старых денежных претензиях, которые готов был по такому случаю окончательно забыть. Но в мексиканском обществе зрела воинственная ярость, и американские послы даже не были приняты.
 
Весной 1846 г. войска Тейлора пересекли реку Нуэсэс и заняли спорную территорию, дойдя до Рио-Гранде. На этот раз мексиканцы всполошились и потребовали от американцев отойти (на другом берегу Рио-Гранде стояли мексиканские населенные пункты). Но Закари Тейлор проигнорировал требование. Тогда Мехико объявило Вашингтону войну (23 апреля).
 
В 1846 г. президентом США был уже Джеймс Полк. Он вообще являлся сторонником экспансии. И, судя по всему, его администрация искала лишь удобного случая для начала боевых действий, пытаясь использовать сложившуюся ситуацию для новых территориальных приобретений. Удобный случай вскоре представился. В конце апреля мексиканская армия пересекла реку Рио-Гранде и напала на американский разведывательный отряд, убив 11 человек и пленив более 50. А в первых числах мая обстрелу подвергся американский форт Браун. Все это дало Вашингтону повод объявить Мексике войну.
 
Впрочем, далеко не все в США приветствовали агрессивную политику. За войну выступало большинство южных штатов (Демократическая Партия). Но большинство северян, которых на тот момент времени лучше всего представляла Партия Вигов – были против боевых действий. В частности, президента Полка критиковал Авраам Линкольн.
 
Что касается Мексики, то она вступила в противостояние со своим соседом, находясь в довольно тяжелом положении. Политическая ситуация оставалась нестабильной. Власть менялась по несколько раз в год. Диктаторы прыгали друг на друге, и непонятно, кто из них был хуже. От их обилия у простого населения глаза разбегались (хотя некоторые персонажи примелькались уже). В отдельных регионах продолжались восстания, и Техас был не единственной проблемой. Например, полуостров Юкатан еще в 1841 г. объявил себя независимым. Центральное правительство усмирило его только к 1848 г, но затем началась долговременная война с местным индейским населением. В общем, у мексиканцев и так хватало головных болей. Их государство было крайне ослабленным. И в довершение ко всему их армия испытывала проблемы с обмундированием.
 
В итоге уже в первых серьезных сражениях мексиканцы начали терпеть поражения. В мае 1846 г. в районе Ресака-де-ла-Пальма, несмотря на удобную оборонительную позицию, они были полностью разгромлены и вынужденно бежали обратно за реку Рио-Гранде. Американцы смогли захватить мексиканскую артиллерию, а их потери составили в несколько раз меньше, чем у противника (33 убитых против 160). На этом, собственно, Техасская Кампания была закончена, и далее война переносилась уже на мексиканскую территорию.
 
Тем временем, в современной Калифорнии также начиналось восстание против Мехико. Американские поселенцы, подстрекаемые находящимся в регионе картографическим корпусом из Вашингтона, арестовали в июне мексиканского губернатора и провозгласили свою независимость. Они еще не знали об объявлении войны. Однако слухи о том, что она вскоре разразится, ходили уже давно, и соответствующие настроения формировались в обществе. Уже в июле Республика Калифорния вошла в состав США. Американский флот в течение лета захватил ключевые портовые города: Монтерей, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Санта-Барбару и Сан-Диего. Устанавливалась морская блокада на остальной части побережья. В Новой Мексике был занят оазис Лас-Вегас (тогда еще не город), и фактически без боя американские войска вошли в Санта-Фе, жители которого не сопротивлялись. Однако в конце сентября в Лос-Анджелесе против американской власти начался мятеж мексиканского населения. В глубине территории также действовали партизанские отряды. Поэтому полностью Калифорния и Новая Мексика были взяты под контроль Вашингтона лишь в начале 1847 г.
 
В сентябре 1846 г. американцы подошли к городу Монтеррей и осадили его. Это был не прибрежный Монтерей, а другой – находящийся в северо-восточной части страны, и в его написании присутствует две буквы “р”. Впрочем, ему это не сильно помогло. Хотя сражение за город было действительно ожесточенным и кровопролитным. Американцам приходилось брать штурмом каждое отдельное здание. Чтобы не попадать под вражеский огонь, они пробивали стены домов и применяли зажигательные гранаты, таким образом постепенно продвигаясь к центру. В конце концов, спустя несколько дней мексиканский генерал Ампудия выторговал почетную сдачу города – его армии дали время на безопасный выход с оружием и знаменами. Американцы сами понесли тяжелые потери, поэтому не преследовали врага.
 
Стоит заметить, что в ряды американцев изначально каким-то образом затесались ирландцы-католики. Они позже перешли на сторону мексиканцев, создав “Батальон Святого Патрика”, так как испанские скрепы им были ближе и роднее. Но в итоге они, многострадальные, опять ничего не добились, в 1847 г. большинство из них были схвачены и повешены, как предатели.
 
В разгар войны в Мехико произошел очередной государственный переворот. К власти пришли радикальные либералы “пурос”, которые от безысходности призвали к возвращению генерала Санта-Анну. Он, вроде как, считался неплохим полководцем. Однако его оказалось очень легко купить. И американцы купили. Осенью он довольный въехал в столицу, а затем начал вести тайные переговоры с Вашингтоном. Ему обещали миллионы долларов и свободный проход через морскую блокаду, а он взамен готов был уступить немножко мексиканской земли. Далее он, судя по всему, занялся намеренным саботажем.
 
В конце февраля 1847 г. состоялось масштабное и настолько же странное сражение в долине у ранчо Буэно-Виста. Генерал Скотт, готовясь к наступлению на Мехико, забрал у генерала Тейлора большую часть армии, оставив менее 5000 человек (чем привел его в ярость). Узнав про это, Санта-Анна решил разбить сначала Тейлора, а затем и Скотта. Он совершил стремительный, но тяжелый марш-бросок через пустыню, во время которого потерял 4000 тысячи человек из 18 000. Однако его армия, дойдя до точки сбора, все еще превышала армию Тейлора в 3 раза. Местность была изрезана оврагами и руслом небольшой реки. Американцы заняли оборонительные позиции, но к моменту подхода мексиканцев еще не были готовы к отражению превосходящего противника. В общем, у Санта-Анны были на руках все карты. Но он как-то умудрился проиграть. Его первоначальная атака утром 23 февраля оказалась вполне удачной и обрушила левый фланг американцев, открыв путь для удара прямо в тыл. Но генерал Тейлор сумел отразить нападение. Санта-Анна уже почти окружил американские войска, однако Тейлор своевременной переброской частей на ключевых направлениях разбил все его отряды. Во время последней атаки на одном из плато положение американцев было критическим. Но подошедшая вовремя артиллерия капитана Брэгга сдержала натиск мексиканцев. И в итоге американская армия, несмотря на то, что была в явном меньшинстве и начала битву с ряда локальных поражений – под конец дня обратила в бегство своего противника.  
 
После этого Санта-Анна скомандовал отступление с поля боя, что для многих стало неожиданностью. Сам он бросил армию и отбыл в столицу. Там уже в марте произошел новый государственный переворот – на этот раз его устроили консерваторы. Они были недовольны действиями либералов, которые предложили профинансировать войну за счет имущества церкви. Но мексиканцы, видимо, посчитали, что лучше расстанутся со своей территорией, чем со своей религией (так и произошло). В конце концов, если Санта-Анна торгует родиной, то чем же хуже простолюдины? Неудачливый диктатор прибыл в Мехико как бы для подавления консервативного восстания. Но быстро понял, что священники платят больше, поэтому вместо подавления восстания возглавил его. Что же касается его армии, брошенной у Буэно-Виста – то она, пораженная эпидемиями болезней, начала эвакуацию на юг, во время которой потеряла еще несколько тысяч человек умершими.
 
На центральном направлении близ города Чиуауа 28 февраля произошло ничем не примечательное сражение на реке Сакраменто, если бы не тот факт, что американцы, одержав победу, разбили превосходящего по численности врага, потеряв лишь 1 убитого и восемь человек раненными – в то время как мексиканцы потеряли около 300 человек убитыми и более 300 раненными.
 
Еще в конце 1846 г. американская армия начала подготовку к наступлению на Мехико. Но прямой путь на юг через пустыню был слишком долгим и тяжелым. Поэтому решено было сперва захватить на берегу Мексиканского Залива город Веракрус. И уже после этого идти на столицу. Так и сделали. Веракрус был обнесен крепостной стеной и находился под защитой мощных фортов. Его обороняли 4000 человек. В Мехико всё собирались отправить для его усиления дополнительные отряды, но, кажется, были больше озабочены вопросом о церковном имуществе, поэтому про Веракрус как-то позабыли. В марте 1847 г. он был взят американцами в осаду. Несколько дней он выдерживал бомбардировку и, в конечном счете, капитулировал. Не страшно. Главное, что священники в Мехико сохранили свои привилегии.
 
После взятия Веракруса американцы двинулись в западном направлении на столицу. Началась так называемая Мексиканская Кампания Скотта, которая и привела к наибольшим жертвам. Первым крупным сражением Кампании стала битва в ущелье Серро-Гордо недалеко от города Халапа. Генерал Санта-Анна укрепился на господствующих высотах, в частности на Ла Аталайе. Судя по всему, он решил не прислушиваться к мнению своих инженеров, которые показали ему удобную позицию для атаки мексиканской кавалерии. А, между тем, американские инженеры смогли обнаружить небольшую дорогу, по которой можно было добраться до холма Ла Аталайе. Расширив эту дорогу, американцы с фланга обошли противника и смогли выдавить его с удерживаемых позиций. Теперь господствующие высоты находились под контролем людей генерала Скотта. Мексиканцы оказывались в окружении, поэтому предпочли отступить, а некоторые сдались в плен. В этом сражении они потеряли убитыми около 1000 человек (против 263 убитых у американцев).
 
Санта-Анна, и до этого имевший неоднозначную репутацию, все больше начинал терять расположение как гражданской власти, так и церковной элиты. Священники, зная о том, что американцы гарантируют свободу вероисповедания, постепенно склонялись к заключению мира. Им важно было сохранить лишь собственное имущество, а до судьбы страны им, по сути, не было никакого дела. Поступала информация, что новая администрация генерала Скотта снижает налоги в захваченных городах. Поэтому дальнейшее продвижение до Мехико обходилось без серьезных сражений. В клерикальный город Пуэбло в мае 1847 г. американские войска вошли без боя, чуть ли не приветствуемые католической церковью.
 
Чтобы сконцентрировать все силы на одном направлении, генерал Скотт собрал отряды из уже захваченных фортов и городов, и соединил в одну армию. Это было опасно. Ведь нарушались коммуникации, и ему могли перекрыть пути отступления. Но он пошел на такой риск, хотя и подвергся критике. Свои действия он объяснил малочисленностью войск и недостатком  ресурсов.
 
Между тем, в Мехико и прилегающих городах шла подготовка к обороне. В августе к столице начал подходить генерал Скотт. Однако брать ее сразу не решился, так как заметил укрепленную высоту неподалеку. Вместо этого он решил обойти Мехико с запада, и вскоре его армия оказалась на так называемом лавовом поле, не проходимом для артиллерии. Однако американские инженеры смогли проложить дорогу, найдя наиболее подходящую местность. Между селениями Падиерна и Контрерас 19 августа произошло сражение. Мексиканцы достаточно быстро отступили к Чурубуско, где на следующий день состоялась новая битва. Несмотря на ожесточенное сопротивление, американская армия 20 августа захватила данный район. Долгое время никак не поддавалась штурму укрепленная позиция в монастыре, перекрывающем дорогу. Артиллерийские орудия оказались неспособны пробить его толстые стены. Но, в конце концов, и это сакральное сооружение пало под натиском американцев. Много человек – более 1200 – попало в плен. Генерал Санта-Анна, обороняющий Мехико, лишился значительного количества войск.
 
В 20-ых числах августа начались переговоры. Но мексиканские власти посчитали требования американцев неприемлемыми – им предлагали отдать две трети территории страны. Даже Санта-Анна был не способен уговорить людей в правительстве пойти на такой шаг. Поэтому 8 сентября боевые действия возобновились. Генерал Скотт решил захватить литейные мастерские в Молино-дель-Рей с находящимся рядом пороховым складом, полагая это промышленно важным объектом. Объект был захвачен, однако американцы понесли большие потери (123 убитыми, более 660 раненными), а в зданиях не оказалось ничего ценного. Поэтому Молино-дель-Рей сразу же было оставлено.
 
На Мехико можно было наступать двумя путями: с юга, подвергаясь огню западной крепости Чапультепек, находящейся на возвышенности; либо сначала взять Чапультепек и потом атаковать столицу. После долгих споров было принято решение реализовать второй сценарий. Санта-Анна не ожидал этого, накануне он ослабил оборону крепости, отведя часть войск в столицу, что стало его ошибкой. Во время штурма Чапультепека 12-13 сентября американцы понесли тяжелые потери. Но зато Мехико остался без прикрытия. Его дальнейший захват произошел относительно быстро и легко. Санта-Анна по каким-то причинам вывел 9-тысячную армию, и совет города принял решение капитулировать. Уже 14 сентября американцы вошли в мексиканскую столицу. Поначалу они столкнулись с восстанием жителей. Но в короткие сроки сумели его подавить. Генерал Санта-Анна вернулся под стены города, надеясь на новый мятеж. Но разочарованный ушел ни с чем.
 
Какое-то время в Мексике еще продолжалась партизанская война. Особенно мощным было восстание в клерикальном городе Пуэбло. Санта-Анна собрал последние остатки армии и поддержал воинствующих патриотов, надеясь перерезать армии Скотта коммуникации. Однако в Веракрус начали прибывать новые американские силы. В октябре состоялось несколько сражений. Войска Санта-Анны были разбиты. Он бежал из страны. А Пуэбло посредством бомбардировки был принужден к сдаче.
 
В феврале 1848 г. в селении Гуадалупе-Идальго был заключен одноименный мирный договор. В соответствии с ним американцы получали 1,36 млн. кв. км: современные штаты Техас (граница по р. Рио-Гранде), Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта, половина Колорадо, а также частично Канзас, Оклахома и Вайоминг. Взамен Вашингтон выплачивал 15 млн. долларов и отказывался от своих старых денежных претензий.
 
В конечном счете, мексиканцы лишились больше половины своей территории (55%). Но религию – да, религию сохранили. Впрочем, американцы на нее и не посягали. У них действовала полная веротерпимость. На религию посягали сами же мексиканцы, только другие – те, которые  либеральных взглядов были. Ведь, как известно, скрепы разрушает уже сама возможность свободного выбора.
 
Спустя 5 лет, в 1853 г., американский генерал Джеймс Гадсден сделал предложение выкупить у Мексики еще 576 тыс. кв. км земли, включая Полуостров Калифорния. Но смог приобрести лишь относительно небольшой участок в 120 тыс. кв. км за 10 млн. долларов. К тому времени мексиканцами снова правил Санта-Анна (необучаемый народ), который и совершил сделку. За это его окончательно выгнали из страны.
 
Итак, конфликт между Мексикой и США разразился в самом начале повышательной фазы Цикла – в 1846-48 гг. Боевые действия унесли жизни примерно 30-35 тысяч человек. Эта война была намного более кровопролитной, чем Война за Независимость Техаса, но в то же время она была намного менее кровопролитной, чем последующая Гражданская Война в США (которая прошла на пике цикла). В горниле Мексиканской Кампании закалились будущие генералы Севера и Юга, такие как: Улисс Грант, Роберт Ли, Брэкстон Брэгг, Джордж Макклелан, Джефферсон Дэвис (президент Конфедеративных Штатов), Джон Вул, Джордж Мид, Джозеф Джонстон, Джеймс Лонгстрит, Пьер Борегар, Томас Джексон по прозвищу “Каменная Стена” и многие другие.
 
Американо-Мексиканская Война является очередным примером того, как более развитое, прогрессивное общество смогло переделить ресурсы (в частности – территориальные) в свою пользу. Можно, конечно, критиковать действия американцев с морально-этической позиции. Споры по этому поводу шли и внутри самих США. Многие северяне были против присоединения Техаса, отдельные виги даже угрожали импичментом президенту Полку. По сути, передел был начат в интересах южных, рабовладельческих, штатов. Хотя его Бенефициаром, безусловно, стала вся Америка. Как бы там ни было, но факт заключается в том, что мексиканское общество – недисциплинированное, плохо организованное, зацикленное на религиозных традициях и не желаюшее отбирать имущественные привилегии у бесполезных священников – оказалось менее эффективным, благодаря чему и потеряло свои ресурсы. В Калифорнии позднее было найдено золото, Лос-Анджелес стал вторым по численности городом в США, а Техасская земля оказалась богата углеводородным сырьем. Только по прошествии времени стало понятно, чего в действительности лишились мексиканцы. Но было уже поздно. Что же касается моральной стороны вопроса, то по этому поводу можно привести цитату генерала Улисса Гранта, героя последовавшей позже Гражданской Войны в США, в которой он выступал на стороне Севера: “Южное восстание в значительной степени было прорастанием мексиканской войны. Нации, как и люди, наказываются за свои грехи. Мы получили своё наказание в самой кровопролитной и дорогостоящей войне современности”.
 
Гражданская Война в США (1861-65 гг.)
 
Это, безусловно, был один из самых важных и концептуальных конфликтов 19 в., в котором отразилась и борьба за рынок, и смена Парадигм. В некотором роде его можно считать поворотной точкой истории. Именно после него в Штатах начался мощный индустриальный и экономический рост, до этого сдерживаемый отсталостью социальной системы одного из регионов.
 
Разногласия существовали между Севером и Югом. Первый был промышленно развитым, урбанизированным, с преобладанием городского и высокообразованного населения, располагал большими производственными мощностями и прекрасной инфраструктурой, а его экономика зиждилась на свободно-рыночном наёмном и высококвалифицированном труде. Второй являлся аграрным, недоразвитым промышленно, зависящим от технических средств производства, ввозимых с севера или из-за границы, экономика основывалась на рабском труде. Кроме темы рабства одной из линий конфронтации также являлась таможенная политика. Север не мог конкурировать с товарами из Великобритании, в которой вовсю шла Промышленная Революция. Но хотел поднять собственное производство – поэтому прибегал к протекционизму, то есть защите, для чего устанавливал высокие ввозные пошлины. В свою очередь Южным Штатам, в которых производилась сельскохозяйственная продукция (в первую очередь хлопок) – высокие тарифы были невыгодны, им проще было покупать продукцию из Англии.
 
Вообще, пропасть между двумя регионами казалась огромной, и лежала она, прежде всего, в области мышления. Их даже называли разными цивилизациями. Порядки южан в чем-то были схожи с феодальными. Впрочем, эта схожесть была, скорее, внешней и во многом создавалась самими южанами. Ведь, как бы там ни было, но плантаторы тоже являлись капиталистами, они были нацелены на генерирование прибыли – что уже выходило за рамки феодальной парадигмы. Тем не менее, в бытовом отношении, своими повадками и чертами характера плантаторы сильно напоминали помещиков. Имели аристократические привычки, любили командовать, но не любили работать, были вспыльчивы и ленивы, кичились своим происхождением (как правило, безосновательно), и постоянно говорили о чести, понимание которой у них было весьма своеобразным. Довольно много времени плантаторы проводили в кутежах, часто веселились на балах, и устраивали по любому поводу дуэли, чем приобрели себе на Севере славу высокомерных, но капризных бездельников. Южное общество являлось в значительной степени патриархальным, женщины полностью зависели от мужчин, а дети – от родителей. Глава семейства имел финансовую и не только финансовую власть над своими домочадцами. Поэтому мог позволить себе и рукоприкладство, и ласки любовниц, развестись было крайне сложно и это влекло за собой неприятные последствия для жены. Впрочем, плантаторов на Юге было лишь несколько процентов населения (не более 10%), они владели основной массой рабов. Остальные свободные жители – средние и мелкие землевладельцы, которые хотели стать плантаторами, но что-то у них не получалось. Имущественное расслоение в регионе было достаточно высоким – выше, чем на Севере.
 
В отличие от южан северяне были более свободными и раскованными, но в то же время более предприимчивыми, умели считать деньги и ограничивать себя в роскоши, управляли хозяйством рациональнее и эффективнее, готовы были много трудиться. Имели способности договариваться и устанавливать, несмотря ни на что, компаньонские отношения. Обладали множеством навыков, которые формируются только в городах – эти навыки позволяли им грамотно вести финансовые дела, совершенствовать производственную деятельность, оптимизировать издержки и обеспечивать юридическую защиту своему предприятию. Северяне были в большей степени склонны к творческому созиданию, поэтому весьма успешно разрабатывали различные технические новшества, повышающие производительность труда. В то время как южане особый упор делали на военное воспитание и умели хорошо обращаться с оружием. Однако при этом не очень умели его создавать.
 
Южане, естественно, воспринимали своих рабов в качестве рабочей скотины или говорящего инвентаря, не более. До начала 19 века с рабами обращались достаточно плохо, могли убить или подвергнуть жестокому наказанию. После того, как работорговля стала ограничиваться и запрещаться (особенно этому поспособствовали англичане) – рабы оказались дороги, поэтому их положение несколько улучшилось.
 
Вообще, на Юге в определенной степени сам климат располагал к рабовладению. Сельскохозяйственные работы велись круглогодично, иногда позволяя собирать несколько урожаев соответствующих культур – в  таких условиях подневольный труд был выгоден. В то время как во многих  Северных Штатах в виду сезонности сельхозработ практичнее было использовать наёмнический труд (т. е. временный), а менее благоприятный климат стимулировал к развитию промышленных секторов. При этом южане, живущие в более теплых широтах, отставали от своих соседей не только в техническом отношении. Они также производили меньше зерновых на душу населения, используя земли в основном для выращивания хлопка и табака. Поэтому зависели в продовольственном отношении от северян. К середине 19 века даже многие жители Юга стали осознавать развращающее действие рабской системы. Но хозяева плантаций не желали расставаться со своим образом жизни. Труд невольника по-прежнему оставался прибыльным. Бороться со сложившимся положением вещей не было сил ни у фермеров, ни у обитателей плантаций, зависимых от воли главы семейства.
 
Несмотря на то, что яблоком раздора было именно рабство, торговые противоречия также имели большое значение. Для Севера это была борьба за рынок сбыта – за собственный рынок сбыта в первую очередь. По сути, начинался передел между Штатами выше 36-ой параллели и Великобританией.
 
Война в США произошла отнюдь не внезапно. Боевым действиям предшествовала длительная политическая борьба. Демократическая Партия отстаивала интересы южных плантаторов, а заодно с ними как бы и частных фермеров, и сельских жителей. Но поскольку частные фермеры на Юге сильно зависели от плантаторов (и в экономическом, и в политическом отношении), то получалось, что Демократы все же отстаивали интересы в основном аграрной рабовладельческой олигархии. Одновременно и сельские жители в большинстве своем проживали на Юге, городского населения там было мало. Интересы городского населения, владельцев промышленных предприятий и частных лавочников отстаивали разные партии. Их было великое множество. Не все из них были против рабства. Но постепенно северяне, зависящие от индустриально-промышленного роста и развития городов, приходили к единому мнению, что с невольническим трудом пора завязывать. Присутствовал здесь и моральный аспект. Многим глубоко верующим протестантам была отвратна сама идея личной зависимости одного человека от другого, и они выступали против угнетения. Такие идеалисты действительно существовали. Рискуя своими жизнями и не получая никакой особой выгоды, они участвовали в спасении негров от рабовладельцев, помогая им в побеге и переправляя их на Север, или даже в Канаду. Порой происходили вооруженные стычки между охотниками за беглыми рабами и аболиционистами. И те, и другие готовы были отстаивать свои идеи с помощью силы. И те, и другие занимались активной пропагандой. И те, и другие использовали религию для обоснования выбранной социально-экономической парадигмы.
 
До определенного момента сторонники и противники рабства умудрялись в ходе политической борьбы вырабатывать компромисс. В начале 19 века территория США еще только формировалась. Западная граница проходила в районе бассейна реки Миссисипи. Существовал некий порядок образования нового штата и включения его в Союз. Освоенная земля должна была отвечать требованиям по количеству жителей и созданным муниципальным органам. Специальная комиссия рассматривала заявку и регистрировала  штат. Аболиционисты не хотели, чтобы новые штаты были рабовладельческими. Южане, соответственно, преследовали противоположные цели – желали распространить институт рабства в том числе и на новообразованные штаты. В 1820-ых годах был выработан Миссурийский Компромисс, в соответствии с которым отныне в Союз входило по одному рабскому и одному свободному штату (одновременно), при этом в зоне выше 36 параллели и западнее бассейна Миссисипи рабских штатов быть не могло. Худо-бедно эта договоренность выполнялась. Но в 1840-ых годах разногласия между сторонниками и противниками рабства начали обостряться. Болезненнее стали восприниматься и противоречия по вопросу о таможенных пошлинах. Северяне продолжали повышать импортные тарифы. Южане, если выигрывали выборы – стремились их отменить. Политическая жизнь в это время была очень активной и насыщенной.
 
Конфликтность резко выросла в 1850-ых, когда южане осознали, что проигрывают в политической борьбе. После войны с Мексикой к США отошли значительные территории, которые теперь подлежали освоению. Но в будущем количество северных (т. е. свободных) штатов должно было оказаться большим – и таким образом противники рабства могли получить большинство в Конгрессе. Для рабовладельцев ситуация осложнялась тем, что на Юге проживало меньше населения. Мигранты ехали на Север. Рабы – также бежали на Север. Рабочие руки нужны были опять же на Севере. Приток населения ускорял и освоение территорий. Юг с каждым годом деградировал все сильнее и сильнее. Он лишался и экономического, и политического влияния. Плантаторы, предчувствуя свое поражение, ожесточались и еще яростнее вступали в борьбу. В 1854 г. прежний Миссурийский Компромисс был нарушен – новому штату Канзас позволили самому решать вопрос о рабстве на своей территории, но штат находился выше 36 параллели, что, соответственно, шло в разрез с предыдущими договоренностями. В Канзас хлынули как сторонники рабства, так и противники, причем заранее с оружием, желая повлиять на исход голосования. В результате все это вылилось в так называемую Малую Гражданскую Войну, которая стала прологом к большой Гражданской Войне. Перестрелки в штате продолжались вплоть до 1859 года. Канзас в итоге был признан свободным от рабства. Но к этому времени в США уже шли локальные восстания аболиционистов, которые силовым путем пытались сокрушить на Юге порочную систему. В Конгрессе происходили драки, что являлось просто чем-то неслыханным. Конфликт обострялся. Напряжение достигло своего пика. Окончательно разрыв между Севером и Югом произошел, когда Авраам Линкольн, член Республиканской Партии, выступающей против рабства – победил на президентских выборах в ноябре 1860 г. В декабре 1860-го и январе 1861-го представители рабовладельческих Штатов начали объявлять о сецессии. Они создали Конфедерацию и вышли из состава Союза.
 
Конфедерация имела свои органы управления и свою Конституцию. В последней фактически узаконивался институт рабства, но в то же время запрещался ввоз рабов из-за границы – это был реверанс в сторону Великобритании и Европы в целом (там к рабству уже давно относились очень плохо). Также Конституция КША – Конфедеративных Штатов Америки – ограничивала центральную власть и запрещала введение протекционистских тарифов. Главой КША был избран президент Джефферсон Дэвис. Столицу на первое время установили в Монтгомери, но уже в мае 1861 г. перенесли ее в Ричмонд.
 
Несмотря на то что, сецессия нарушала договоренности Союза, Линкольн не спешил с военными действиями. Прислушиваясь к мнению своих советников, и будучи с ними согласным, он медлил, надеясь решить вопрос мирным путем. К тому же он еще только вступал в свои полномочия. А его предшественник Бьюкенен был демократом и симпатизировал рабовладельцам. Конфедераты тоже старались вести себя аккуратно. Все понимали, что сторона, первая применившая оружие, подвергнется осуждению и лишится части симпатий общества. Проливать кровь не хотелось никому. Однако вскоре возник вопрос по поводу собственности. Южане, поскольку они отделились, считали военные форты на своей территории – своими. Но Вашингтон был не согласен и полагал, что военные форты принадлежат федеральному правительству. Поэтому когда южане начали их захватывать, это вызвало, мягко говоря, возмущение. Тем не менее, гарнизоны фортов сдавались без боя. Но с фортом Самтер в городе Чарльстон в штате Южная Каролина все вышло иначе. Майор Андерсон со своим отрядом отказался сдаваться. И конфедераты взяли его в осаду. Несколько месяцев шли переговоры. Продовольствие в форте заканчивалось. В апреле 1861 г. Линкольн отправил по морю грузовые суда под военным конвоем, чтобы доставить еду солдатам. Конфедераты, несмотря на предупреждение, отказались верить в мирный характер операции и 12 апреля приступили к обстрелу форта – тем самым начав войну. Гарнизон Самтера отбивался в течение полутора суток. Но, израсходовав почти все боеприпасы, принял решение сдаться (конвой из-за шторма на море так и не подошел). Это событие послужило сигналом к окончательному разделению на Север и Юг. Линкольн объявил о наборе в армию 75 000 добровольцев. Некоторые до сих пор колеблющиеся рабовладельческие штаты присоединились к сецессии.
 
В то же время не все штаты, в которых существовало рабство, поддержали Конфедерацию. В так называемых пограничных – Делавер, Мэриленд, Кентукки, Миссури – восторжествовала позиция лояльности Вашингтону. “Пограничными” они назывались не случайно. Население там, испытывая на себе большое влияние аболиционистов, имело смешанные взгляды. Кое-где даже подумывали отказаться от невольнического труда. Чтобы сохранить эти штаты верными Союзу, Линкольн придерживался очень осторожной политики. Он старался не проталкивать идею отмены рабства. Официально целью мобилизации объявлялось противодействие мятежникам и возвращение их в состав США. Рабство продолжало оставаться яблоком раздора. Но федеральные власти не собирались его насильно ликвидировать там, где оно уже утвердилось. Это позволило добиться нейтралитета Кентукки, Миссури и Делавера. Впрочем, боевые действия там все равно велись. А добровольцы пополняли армии как той, так и другой стороны. Но местные власти хотя бы не продвигали сепаратизм. В Мэриленде в городе Балтимор в апреле произошло восстание: симпатизирующие Конфедерации жители напали на проходящий по улицам Массачусетский Полк армии Союза, что привело к гибели пары десятков человек. Также были повреждены железнодорожные пути и разрушены мосты на ключевых направлениях. Линкольн ввел туда дополнительные войска, чем и обеспечил дальнейший порядок.
 
Сражения между союзной и конфедеративной армиями происходили на двух основных театрах военных действий (далее – ТВД): на Восточном – между двумя столицами, включая территории штатов Вирджиния, Мэриленд, Пенсильвания, Северная Каролина; и на Западном – между рекой Миссисипи и горами Аппалачи. Также происходили сражения на побережье Мексиканского Залива и Атлантического Океана, которые иногда относят к Западному ТВД.
 
Первые битвы на востоке принесли победы конфедератам, повергнув Вашингтон в уныние. Так, например, в Сражении при Реке Булл-Ран 21 июля федеральная армия, начав день с наступления на позиции противника, закончила его паническим бегством, эпизоды которого надолго остались в памяти командиров. Поскольку отступление приняло неуправляемый характер, то на одном из мостов через реку образовался затор. Южане открыли огонь по этому “бутылочному горлышку”. Перепуганные лошади перевернули повозки, началась давка, и пересечь мост стало практически невозможно. Северяне бросились через реку вброд. Но она была относительно глубока, поэтому множество артиллерийских орудий и повозок с припасами либо закопались в дно, либо просто остались на берегу. В итоге южане смогли захватить большое количество трофеев. За всем этим наблюдали чиновники и журналисты, которые не замедлили рассказать общественности о своих впечатлениях. Поражение на реке Булл-Ран воспринималось тяжело еще и потому, что на эту битву возлагалось много надежд. Предполагалось перерезать армии Юга железнодорожные коммуникации через город Манассас, что могло бы сделать дальнейшее ведение войны для Конфедерации крайне затруднительным. Но реализовать этот прекрасный план пока не удалось.
 
Впрочем, не все так плохо было на Восточном ТВД. Федеральные войска смогли взять под контроль западную часть Вирджинии. Местное население здесь имело существенные экономические связи с северными штатами. Поэтому сам штат Вирджиния оказался расколотым. В итоге Западная Вирджиния отделилась и отказалась входить в Конфедерацию, оставшись в Союзе. Южанам так и не удалось вернуть ее обратно. После войны она войдет в состав США уже в качестве отдельного штата. На данный же момент федералы получили доступ к важным железнодорожным путям и смогли лишить конфедератов минерального сырья для промышленности. Генерал Севера Джордж Макклелан за эту победу был назначен главнокомандующим основной Восточной – Потомакской – Армии. Но впоследствии он разочаровал Вашингтон. Генерал Юга Роберт Ли, наоборот, лишился доверия. Однако позже ему суждено было возглавить армию Конфедерации и стать самым популярным ее военачальником.
 
Вот что действительно было радостно для Вашингтона, так это то, что с самого начала войны американский флот практически в полном составе остался верен Союзу. Поэтому северяне смогли устроить Конфедеративным Штатам морскую блокаду. Не имея в достаточном количестве собственных мощностей для производства оружия, Юг вынужден был закупать его в Европе. Но это оказалось очень проблематичным после того, как были перерезаны торговые пути через океан. Поставлять свою собственную продукцию на экспорт южане в такой ситуации тоже не могли. Поэтому они лишились и притока денежных средств, несмотря на то, что их основные товары – хлопок и табак – взлетели в цене.
 
Чтобы хоть как-то выровнять свои шансы на море, южане начали строить броненосцы – обшитые железом суда на паровой тяге. Одним из первых таких броненосцев стала “Вирджиния”, которая была переделана из винтового деревянного фрегата “Мерримак”. Этот фрегат был подожжен северянами при отступлении из Норфолка (штат Вирджиния). Южане, захватив Норфолк и Портсмут, получили в свое распоряжение судостроительные верфи. Они подняли наполовину сгоревший фрегат из воды и принялись с ним экспериментировать.
 
Северяне, прознав про это, также решили приступить к постройке бронированных судов. Как раз накануне в США из Швеции прибыл изобретатель Джон Эрикссон. Он предложил свой собственный вариант броненосца – “Монитор”, с очень низко расположенной палубой и вращающейся орудийной башней. Такой тип корабля сильно отличался от всего существующего ранее. До этого момента даже винтовые и броненосные суда проектировались с пушками, которые устанавливались по бортам, или в лучшем случае на носу (таким была “Вирджиния”). Для точного выстрела корабль должен был правильно развернуться. Поэтому вращающаяся башня стала новаторством и в какой-то степени прорывом. Вскоре оба броненосца смогли проявить себя в первом в истории сражении.
 
Весной 1862 г. федеральная армия начала наступательную Кампанию на Вирджинском Полуострове. Чесапикский Залив и город Норфолк были блокированы. Выход из Хэмптон-Роудс перекрыт Союзным флотом. Планировалось дойти до Конфедеративной столицы Ричмонд и захватить ее. Генерал Макклелан руководил всей операцией. Она предвещала скорую победу и внушала Вашингтону оптимизм. Однако по ряду причин она оказалась провальной. Свою роль сыграли и разногласия в высшем командовании Союза, и персональные ошибки Макклелана, и эффективные действия генерала Роберта Ли.
 
Вирджинский Полуостров с севера ограничен рекой Йорк, а с юга – рекой Джеймс, которая протекает через Ричмонд. Макклелан хотел использовать реку Джеймс в качестве пути снабжения для своей армии. Саму армию численностью в 100 000 человек изначально планировалось высадить в районе городка Урбанна на реке Раппаханнок (севернее реки Йорк). И направить на Ричмонд. Однако возникло недопонимание между Макклеланом и Линкольном. Во-первых, генерал два месяца не раскрывал свой план Белому Дому, чем вызвал раздражение. Во-вторых, президент, когда все-таки ознакомился с планом, побоялся, что конфедеративная армия численностью в 115 000 бойцов, стоящая под Манассасом буквально в 45 километрах от Вашингтона, тут же ударит по столице Союза. Поэтому предлагал наступать через Манассас. Но Макклелан утверждал, что конфедераты, узнав про наступление на Ричмонд, вынуждены будут отойти для его защиты, поэтому Вашингтону ничего не угрожает, а федеральная армия доберется до столицы Конфедерации быстрее. Пока они спорили между собой, момент был упущен – конфедераты уже отступили к Ричмонду. И в итоге Макклелану пришлось высаживаться на Вирджинском Полуострове. Кроме того, Линкольн снял его с поста главнокомандующего, оставив лишь руководить Потомакской Армией. Высшее руководство президент брал теперь на себя. Макклелана данная новость сильно расстроила и погрузила в депрессию.
 
Но это было не единственной проблемой. В начале марта на Хэмптон-Роудс – в устье реки Джеймс и Чесапикского Залива – произошла историческая битва между двумя броненосцами. Событие знаменательное. Южане, доделав свою “Вирджинию”, вывели ее из Норфолка и решили проверить в бою. Как раз неподалеку стояли федеральные корабли, создавая блокаду. Броненосец южан под прикрытием двух канонерок бросился в атаку. Хотя “бросился” – это сильно сказано. Он был довольно тяжелым, тихоходным и неповоротливым. Однако его металлический корпус и обшивка выдерживали залпы морских орудий северян. В итоге он смог уничтожить два фрегата противника и нанести серьезные повреждения другим суднам. Сама “Вирджиния” также пострадала от вражеского огня: отлетели кое-какие детали обшивки, дымовая труба превратилась в решето, два орудия вышли из строя, и погибло несколько членов экипажа. Однако броненосец оставался на плаву и по-прежнему представлял угрозу. Он бы, возможно, потопил все федеральные суда в округе. Но уже темнело и продолжать бой было проблематично, поэтому команда “Вирджинии” решила уйти в Норфолк на ремонт, а с утра возобновить разгром вражеского флота.
 
Однако с утра на Хэмптон-Роудс подошел достойный соперник – федеральный “Монитор”. И началась дуэль броненосцев, которая длилась несколько часов. Боеприпасы “Вирджинии” были рассчитаны на деревянные суда – они представляли собой не ядра, а снаряды, которые обладали меньшей пробивной способностью, но зато, застряв в корпусе корабля, взрывались, нанося серьезные повреждения. Но “Монитор” был не деревянным, а металлическим. Его броня отлично выдерживала залпы “Вирджинии”. К тому же он был сильно погружен под воду, и попасть в него было непросто. Снаряды либо пролетали мимо, либо отскакивали от башни, оставляя вмятины. В то же время орудия самого “Монитора” было приказано заряжать не на полную мощность, так как Эрикссон боялся разрыва ствола. В итоге ядра, даже если и пробивали обшивку “Вирджинии”, то застревали в ее  деревянном корпусе. Они наносили определенные повреждения. Но эти повреждения были не критичными. Чтобы потопить “Вирджинию”, необходимо было израсходовать большое количество боеприпасов. Поэтому в целом вышла “ничья”. Под конец битвы южанам удалось попасть противнику в рубку командира, из-за чего тот получил ранение. Федералы начали отступать. Однако сама “Вирджиния” к тому времени была уже серьезно повреждена, в ней образовалась течь, а силовая установка работала все хуже и хуже. В итоге ее команда также решила уйти на базу.
 
Каждая сторона записала победу на свой счет. Однако блокада побережья  не была прорвана. То есть южане стратегически ничего не добились. В то же время и северянам не удалось взять под контроль русло реки Джеймс. Из Норфолка в любой момент могли выйти корабли конфедератов вместе с отремонтированной “Вирджинией”. Угрозу также представляла береговая артиллерия. Именно это все и являлась проблемой для Макклелана, который хотел использовать реку в качестве канала обеспечения при походе на Ричмонд.
 
Так или иначе, в середине марта 1862 года генерал осуществил высадку на оконечности Вирджинского Полуострова, взял форт Монро и стал продвигаться дальше к столице конфедератов, штурмуя укрепленные позиции врага. Спустя два месяца не слишком интенсивных боев он уже находился недалеко от Ричмонда. И поскольку Полуостров практически полностью был в руках северян, то южане приняли решение сдать и Норфолк с Портсмутом. “Вирджиния” лишалась места базирования. А пройти реку Джеймс из-за своей тяжести она не могла. Поэтому конфедератам пришлось взорвать свой пока что единственный броненосец, на строительство которого они потратили столько сил и ресурсов.
 
Макклелан после этого мог осуществить задуманное – пройти по реке Джеймс, используя ее и для снабжения армии, и для атаки флота на Ричмонд. Однако организованная им экспедиция оказалась плохо подготовленной. Она не получила поддержки сухопутными войсками. И в итоге в сражении при Дрюрис-Блафф потерпела поражение, не сумев прорваться дальше вверх по течению. Можно было бы организовать новую экспедицию и лучше ее подготовить. Но этого сделано не было. А зря.
 
В самом начале кампании армия Макклелана в два раза превышала армию южан. Только вот Макклелан об этом не знал. Он получал информацию от агентства Пинкертона. А там ему предоставили недостоверные сведения. Макклелан был уверен, что конфедераты превосходят по численности его войска. Поэтому просил у Линкольна подкреплений. А Линкольн все боялся наступления на Вашингтон. Но в апреле основные силы конфедератов уже отошли к Ричмонду, оставив железнодорожный узел в Манассасе. Только генерал Джексон “Каменная Стена” довольно успешно осуществлял отвлекающие манёвры в Долине Шенандоа, сковывая некоторые федеральные силы. В итоге президент так и не удовлетворил просьбу Макклелана о высылке дополнительных частей. И незадачливый генерал все-таки решил наступать с севера, осуществляя снабжение по реке Йорк. Выбор такого варианта был ошибочным. Во-первых, потребовалось растянуть армию, разделив ее на две части. А, во-вторых, пришлось потратить время на постройку мостов через реку Чикахомини. Ведь все мосты конфедераты, естественно, заранее порушили.
 
Пока Макклелан наводил коммуникации, под Ричмондом продолжала собираться армия южан. В частности был вызван из Долины Шенандоа Джексон “Каменная Стена”. И к лету войска конфедератов увеличились – теперь они составляли 85 000 против 104 000 у федералов. Тем не менее, они по-прежнему уступали в численности. Макклелан все еще мог одержать победу, закончив тем самым войну досрочно. Он уже вплотную подошел к столице конфедератов и взял ее в осаду. Он располагал тяжелыми орудиями, на которые южанам нечем было ответить. Но Вселенной он, похоже, просто не нравился.
 
Генерал Джонстон понимал, что Ричмонд не выдержит штурма. Особенно если подойдут подкрепления из Вашингтона. Поэтому он решил сам начать атаку на северян. И в одном из предварительных сражений южанам невероятно повезло – генерал Джонстон получил ранение. Вместо него в качестве командующего был назначен Роберт Ли (1 июня 1862 г.). Тот сперва навел в армии порядок. Затем укрепил второстепенные рубежи. И, продолжив курс своего предшественника, приготовился к разработке дерзкого плана нападения. Это было рискованно, особенно с учетом того, что северяне закрепились на позициях с тяжелой артиллерией. Но только не в случае с Макклеланом. Генерал, который и так-то находился на грани психоза, получил до кучи 25 июня от агентства Пинкертона сообщение, что армия южан под Ричмондом якобы выросла до 180 000 человек. Это было не правдой. Но федерального командира это привело в ужас. Когда на следующий день началась атака Ли – Макклелан запаниковал.
 
Первое время федеральная армия довольно успешно оборонялась, нанося противнику немалый урон. Командиры Ли несколько раз пытались взять штурмом позиции федералов на северном берегу реки Чикахомини. Но раз за разом терпели неудачи. Тем не менее, 27 июня у Гейнс-Милл напористые конфедераты все же прорвали оборону северян. Макклелан пришел в отчаяние, решил свернуть всю кампанию и скомандовал общее отступление, сначала на восток, а затем на юг к реке Джеймс. Сам-то он отступил вполне успешно – 30 июня сел на броненосец “Галена” и уплыл, не оставив армии никаких дальнейших распоряжений. Так что его подчиненные уже отступали кто как мог. Однако и Ли не сумел грамотно организовать преследование. Поэтому федеральная армия в целом успешно отошла к реке Джеймс.
 
Так завершилась Кампания на Вирджинском Полуострове, которая, в общем-то, начиналась вполне успешно и предвещала быструю победу над Конфедерацией. Утешением для Армии Союза стало то, что были захвачены Норфолк и Портсмут с их судостроительными мощностями, броненосец “Вирджиния” был уничтожен, а общие потери федералов оказались меньше, чем у южан – 23 900 против 29 600.
 
 
Между тем, на Западном фронте дела у северян обстояли намного лучше. Весной 1862 г. генерал Улисс Грант выгнал сторонников сецессии из пограничных и пытающихся сохранять нейтралитет штатов Кентукки и Миссури. В апреле он вступил в конфедеративный Теннесси. Здесь противодействие силам Союза оказалось, конечно, более серьезным. Самой ожесточенной битвой стало Сражение при Шайло (церковь). Грант, дойдя до южной границы штата, расположился лагерем у реки Теннесси в ожидании подхода частей генерала Дона Карлоса Бьюэлла. И 6 числа его армию атаковали южане под командованием Альберта Джонстона и Пьера Борегара. Они хотели оттеснить федералов от реки на запад, к болотам. Однако федералы оказали упорное сопротивление. Подоспевший на позиции Грант отвел войска не на запад, как ожидал противник, а на северо-восток, еще ближе к реке. Поддержку стали оказывать и два боевых корабля в русле Теннесси. После смертельного ранения генерала Джонстона командование принял Пьер Борегар (герой войны с Мексикой). На следующий день он планировал закончить разгром армии Гранта. Однако к утру подоспели части Бьюэлла, а южане, как выяснилось, потеряли почти половину своих людей, причем многие просто дезертировали. Федералы сами перешли в наступление, что стало для Борегара полной неожиданностью. В конечном счете, он вынужден был отступить. Победа при Шайло далась Гранту дорогой ценой. С каждой стороны погибло по 1750 человек, но конфедераты захватили в плен в три раза больше людей (2890). Битва входит в десятку самых кровопролитных в Гражданской Войне США, занимая предпоследнее место. Но зато после нее войска Союза могли направиться в штаты Миссисипи и Алабама. А это уже был глубокий Юг.
 
 
В апреле 1862 г. северянам также удалось захватить Новый Орлеан. Этот крупный портовый город располагался в устье реки Миссисипи в штате Луизиана. Его заложили французы в начале 18 столетия. Для Конфедерации он имел исключительное значение, так как обладал крупными промышленными мощностями, в том числе судостроительными. Основная торговля Юга тоже велась именно через него. Чтобы достичь самого города, необходимо было пройти вверх по течению реки мимо двух мощных фортов (Джексон и Сен-Филип), и еще преодолеть заграждение из бревен, соединенных цепями. Путь охраняла конфедеративная эскадра, состоящая из 4 канонерских лодок и 6 пароходов. Также имелось два броненосца, которые строились на верфи, но они были не закончены. Федеральный флот, подготовленный для прорыва, однозначно превосходил силы противника. Он включал в себя четыре десятка различных современных судов. Правда, всему этому количеству предстояло еще пройти сквозь огонь фортовых орудий. Но орудия в Сен-Филипе и Джексоне были малокалиберными, а команды, которые их обслуживали, не отличались лояльностью Конфедерации. Ко всему прочему заграждение на реке из цепи бревен имело повреждение и было наспех отремонтировано. Южане могли бы лучше подготовиться к обороне такого важного промышленного и торгового центра. Но у фортов и кораблей даже не было единого командования, что в итоге приводило к неразберихе.
 
Атака северян началась 18 апреля с бомбардировки фортов, которая продолжалась около недели. А 24 апреля глубокой ночью корабли Союза под командованием адмирала Дэвида Фаррагута пошли на прорыв. Артиллеристы в фортах при плохой видимости вели огонь не прицельно и поэтому неэффективно. Одна из канонерок заметила слабое место в заграждении и смогла преодолеть его. Следом за ней пошли и другие суда. Корабли конфедератов пытались помешать продвижению колонны. Но основная ее часть все же сумела пройти форты и заграждение. После чего она разгромила скромную флотилию южан и подошла к Новому Орлеану. В городе начиналась паника, и власти приняли решение о капитуляции, опасаясь обстрела.
 
Сдача Нового Орлеана практически полностью прервала сообщение Конфедерации с внешним миром. Также были захвачены судостроительные верфи, которых на Юге и так-то было немного. Север теперь имел в своем распоряжении крупную морскую базу и, по сути, контролировал все побережье Мексиканского Залива. Отныне даже нелегальная торговля с Европой становилась крайне затруднительной. Кроме этого, Союзный флот получил доступ к руслу реки Миссисипи. А она являлась главной транспортной артерией рабовладельческих штатов. Инфраструктура на Юге  была слабо развита. Сообщение осуществлялось в основном по рекам. Железных дорог было мало. Поэтому Миссисипи имела особое значение. В дальнейшем федералы, продвигаясь вверх по реке, при поддержке сухопутной армии сумели захватить и другие города, располагающиеся на ее берегах. Появилась возможность отрезать прочие рабовладельческие штаты от основных сил Конфедерации. Это, безусловно, была крупная победа Союза на Западном Театре Военных Действий.
 
 
После неудачи Макклелана на полуострове Линкольн сформировал новую Вирджинскую Армию, командующим которой назначил своего друга генерала Джона Поупа. Он должен был наступать с севера, давая время армии Макклелана на эвакуацию. Но Роберт Ли не знал, с какого направления последует наступление федералов. Оно могло начаться и с юга – с реки Джеймс, если бы армия Макклелана была усилена дополнительными частями. Между тем, Джексон “Каменная Стена” убеждал Роберта Ли начать атаку на Вашингтон. Ли колебался, не зная планов противника, но предоставил свободу действий Джексону. Вскоре ситуация прояснилась – Поуп 6 августа начал наступление с севера в направлении Ричмонда. Южанам это грозило захватом железнодорожного узла в Гордонсвиле. И Джексон выдвинулся на его защиту. Состоялась Битва у Кедровой Горы, после которого федералам пришлось отойти обратно. Но было понятно, что Джексон не удержит захваченные позиции. И Ли оказывался в сложной ситуации – атака Макклелана с юга до сих пор была реальной. Однако Ли сумел предугадать дальнейшие действия Вашингтона. Когда еще последние отряды Макклелана готовились к эвакуации с полуострова, он послал основные силы на север на помощь Джексону, оставив в Ричмонде для защиты три дивизии. В последующие дни он получал все больше подтверждений правильности своего решения.
 
Конфедеративный генерал Джеб Стюарт совершил удачный рейд в тыл врага и смог захватить обозы с деньгами и лошадьми. Также в его руки попали важные документы вместе с личными вещами Поупа. Теперь Ли знал практически все о Вирджинской Армии. Поуп стоял в ожидании Макклелана, который уже эвакуировался с полуострова и должен был подойти со стороны Фредериксберга. Роберт Ли пошел на риск и разделил свою армию, приказав Джексону обойти позиции врага с запада и ударить в направлении станции Манассас. Это и было сделано в конце августа. Конфедераты захватили склады и вагоны на станции, и перерезали армии Поупа железнодорожное сообщение с Вашингтоном. Поуп начал концентрировать свои силы под Манассасом, ожидая подкреплений от армии Макклелана. Но Макклелан не спешил. Он высказывался в первую очередь за усиление обороны Вашингтона. Поуп тоже опасался атаки на столицу. Его опасения подкреплялись и неудачными маневрами некоторых генералов Джексона, которые по ошибке завели свои отряды на север к Сентервилю. Поуп выдвинул свои части на запад. И 28 августа они прибыли в Манассас, но Джексона там не нашли. Он отошел к Гроветону. Между тем, Роберт Ли решил, что пора соединиться с армией Джексона и выдвинулся в его направлении, послав впереди себя колонну Джеймса Лонгстрита. Состоялось Второе Сражение при Булл-Ран – на той же реке, недалеко от первого. В нем федеральная армия снова была разбита, правда, не с такими печальными последствиями, как в первый раз. Ей удалось организованно отступить за реку к Сентервилю, взорвав за собой мосты. Роберт Ли хотел начать преследование, но сначала ему помешал мощный ливень, поднявший уровень реки. А затем он случайно, но сильно поранил руки, из-за чего не смог эффективно управлять войсками.
 
Поуп думал, что ему делать дальше. Он и его генералы понимали, что наилучшим решением в данной ситуации будет отступление к Вашингтону. Однако из Вашингтона уже пришел приказ о возобновлении атаки. Поуп попытался выполнить его. Но 1 сентября заметил перемещение большой массы вражеских войск и быстро сообразил, что его атака погубит федеральную армию. Поэтому решил все-таки отойти к столице. Его отступление ценой собственных жизней прикрыли генералы Исаак Стивенс и Филип Карни, остановив армию Джексона у Шантильи. 
 
Вашингтон во всех неудачах обвинил Поупа. Хотя верховный главнокомандующий Генри Халлек сам отдавал деструктивные приказы. Тем не менее, Поуп был снят с должности, а Вирджинская Армия расформирована, частично слившись с Потомакской Армией Макклелана. Роберт Ли, несмотря на то, что его войска были измотаны и голодны – решил начать наступление на столицу Союза. Он не желал упускать инициативу. И уже 4 сентября он вторгся в Мэриленд, намереваясь кормить своих людей за счет ресурсов северного штата.
 
 
Несмотря на бушевавшую гражданскую войну, в США продолжали проходить выборы в Конгресс (вот что такое демократия). Хотя позиции южан заметно ослабли. И, воспользовавшись этим, Линкольн еще в мае 1862 г. издал так называемый Гомстед-Акт. Согласно ему любой гражданин, достигший 21 года, и – что важно! – не воевавший против федеральной власти, мог получить земельный участок в западной половине страны (бесплатно, если обрабатывал землю в течение последующих 5 лет). Южане ранее выступали против, так как эти территории становились бы свободными от рабства. Теперь доступ к ним закрывался и конфедератам, поднявшим оружие против Вашингтона. Закон вступал в силу с 1863 г. Готовились и другие инициативы, неприятные для Юга. Внутри самой Конфедерации партии на время войны были запрещены. Но в Союзе политическая жизнь не останавливалась. Демократическая Партия оказалась раздробленной. В ней теперь были и сторонники Линкольна, и даже сторонники войны против сепаратистов (сецессионистов). Поэтому одной из целей вторжения Роберта Ли в Мэриленд было – заручиться поддержкой населения и вернуть голоса избирателей, чтобы повлиять на предстоящие выборы. В соответствии с этим Северовирджинская Армия конфедератов не пошла прямо на Вашингтон, а стала обходить его с северо-запада, ища переправы через реку Потомак. Штурмовать столицу Союза Ли не собирался. Он лишь отправил отдельные бригады, чтобы они тревожили северян. Впрочем, эти манёвры северянам стали понятны.
 
Конфедераты в целом успешно переправились через Потомак, и уже 7 сентября вступили во Фредерик. Однако, вопреки ожиданиям, они были встречены местным населением довольно прохладно. Никакие призывы и пафосные прокламации об “освобождении людей от федеральной тирании” не оказывали сколь-либо существенного эффекта. Ли рассчитывал набрать в Мэриленде 25 000 добровольцев. Но желание служить в армии Юга изъявили только 500 человек. Это вряд ли можно было назвать успехом. Одних только дезертиров при переправе оказалось раз в 10-15 больше. То есть армия Ли численностью в 55 000 солдат постоянно сокращалась.
 
Между тем, Линкольн назначил Макклелана главнокомандующим, но с условием, что тот не будет руководить полевой армией, а займется укреплением столицы, в его распоряжении останутся только гарнизоны и форты. Линкольн считал, что Макклелан не умеет наступать, но для обороны этот человек подходил лучше всех, и в данный момент времени замены ему не нашлось. Генерал принялся выстраивать заградительные цепи, чтобы не позволить южанам прорваться к Вашингтону, а также воспрепятствовать им добраться до Балтимора (на карте их позиции обозначены как “Union” – “Союз”). Однако полевая армия численностью в 74 000 человек оставалась без командира. И, вопреки договоренностям, Макклелан вынужден был ее возглавить, чтобы начать наступление на позиции конфедератов. Линкольн, кажется, не возражал.
 
В это время Роберт Ли, находясь во Фредерике, намеревался пойти на Хагерстаун (расположен северо-западнее), ибо там имелись большие запасы продовольствия. Однако он обнаружил, что важный город Харперс-Ферри на юго-западе до сих пор не занят его войсками. Покачав головой, он принялся думать, что с этим делать. Проблема заключалась в том, что для захвата Харперс-Ферри требовалось снова перейти Потомак с севера на юг. И Ли боялся, что федералы потом не позволят ему вернуться обратно. В итоге он пришел к решению разделить свою армию: основные силы выдвигались на Хагерстаун; генералы Маклоуз и Уокер (Walker) разными путями шли захватывать Харперс-Ферри; Джексон вторгался в Вирджинию через  Уильямспорт и Мартинсбург, после чего тоже направлялся к Харперс-Ферри; Лонгстрит с обозами и резервами останавливался в Бунсборо; генерал Эмброуз Хилл в качестве арьергарда следовал за основной армией. Все это было отражено в “Специальном приказе 191”. Копии приказа разослали соответствующим командирам. Но кто-то умудрился в одну из копий завернуть сигары, а потом их потерял.
 
Макклелан преследовал конфедератов, периодически вступая с ними в перестрелки. Утром 13 сентября он вошел во Фредерик, горячо приветствуемый горожанами. И тут ему невероятно повезло. Один из его сержантов на месте стоянки лагеря противника нашел те самые сигары, завернутые в копию “Специального приказа 191”. У Макклелана появилась редкая возможность разбить армию Ли по частям. И он, предприняв некоторые меры предосторожности, решился действовать.
 
Утром 14 сентября федералы с двух направлений почти одновременно начали атаки на позиции южан. В целом удачные. Были захвачены перевалы в ущельях Тёрнера и Фокса, и перевал в ущелье Крэмтона. Также генерал Франклин выбил из города Бёркитсвилль всех конфедератов. Однако и он, и его начальник Макклелан промедлили с последующим продвижением. Роберт Ли, узнав о прорыве войск Союза, хотел сначала отступать в Вирджинию, свернув Мэрилендскую Кампанию. Однако утром 15 сентября пришло сообщение о том, что Джексон взял Харперс-Ферри. И Ли решил собрать всю свою разбросанную армию в городе Шарпсберг.
 
Войска Макклелана подошли к Шарпсбергу также 15 сентября. Он мог бы сходу атаковать позиции Ли, чья армия еще полностью не собралась и насчитывала всего 18 000 человек. Однако федеральный генерал опять промедлил, объясняя это плохим состоянием своих солдат и тем, что изначально планировал лишь выдавить южан из Мэриленда. На следующий день после 16:00 Макклелан без достаточной разведки приказал начать атаку одному из корпусов. Но было уже поздно, и эта атака быстро прекратилась, когда стало темнеть.
 
Конфедераты заняли позиции за небольшой рекой Энтитем. Их тыл прикрывался более крупной рекой Потомак, за которую планировалось уйти в случае поражения. Рано утром 17 сентября северяне пошли в наступление. К тому времени успели подтянуться дивизии Джексона и Уокера. Но армия южан все равно составляла лишь 35 000 против 75 000 у армии Союза. Макклелан предпринял несколько атак на трех основных направлениях. Наиболее мощной была атака по центру. Она грозила разделить армию конфедератов надвое. И разделила бы. Конфедераты уже начали отступать к Шарспбергу. Но Макклелан, как всегда, побоялся рисковать резервами. Не помогли даже уговоры его подчиненных повторить атаку, генерал остался верен собственной нерешительности. В ходе битвы Роберт Ли перебрасывал на самые тяжелые участки силы со своего правого фланга. В результате чего к полудню он оказался полупустым. Но когда северянам удалось на этом участке оттеснить врага и прорваться на другой берег реки – из оставленного Харперс-Ферри подоспела легкая дивизия Хилла и спасла правый фланг. К 17:00 сражение было окончено. Наступление войск Союза просто выдохлось. Роберт Ли и на следующий день готовился дать бой. Но, не дождавшись атаки, вечером 18 сентября отступил за Потомак в Вирджинию.
 
Сражение при Энтитеме стало одним из самых кровавых за всю войну. Федеральная армия потеряла более 2100 человек убитыми. Потери Юга оцениваются в 1500-2700 убитых. Результат был неоднозначным. С одной стороны армия Ли покинула Мэриленд, так ничего и не добившись. С другой стороны Макклелану не удалось разбить врага даже несмотря на то, что его силы в два раза превышали силы конфедератов (а 15 сентября – в три раза). Сам он сказал, что Вашингтон не ставил перед ним задачи полной победы над противником, а ставил задачу обороны столицы, и эту задачу он выполнил. Что, в общем-то, было верно, конечно. Но Линкольна такой ответ не удовлетворил. Разочаровало его и то, что не было организовано преследование. В октябре он приказал Макклелану вторгнуться в Вирджинию. Однако в это время генерал Джеб Стюарт силами 1800 кавалеристов по заданию Ли совершил рейд вокруг Потомакской Армии. Он зашел в Пенсильванию, угнал 1200 лошадей и увел около 300 пленных. Макклелан пытался его поймать, но не смог. В итоге Макклелан был окончательно снят с поста главнокомандующего и заменен Эмброузом Бёрнсайдом.
 
Так или иначе, кампания Роберта Ли в Мэриленде оказалась бесплодной для Юга. Это имело важные политические последствия. Во-первых, продемонстрировало силу Союза и поддержку местного населения. Во-вторых, Линкольн, воспользовавшись моментом, объявил об освобождении рабов на территории тех штатов, которые не вернутся в Союз к 1 января 1863 г. Из этого списка исключались Мэриленд, Дэлавер, Миссури и Кентукки, а также Западная Вирджиния и отдельные территории, например, город Новый Орлеан. Сделано это было, чтобы не потерять их лояльность. Еще не был упомянут Теннеси. Таким образом, рабы освобождались в продолжающей сопротивление Конфедерации. И в итоге война против сепаратизма официально превращалась в войну против рабства. Это поставило в неудобное положение Великобританию, которая собиралась признать КША и вторгнуться в Америку. Теперь Лондон, который сам отстаивал идеи аболиционизма, вынужден был дистанцироваться от Ричмонда. Другим важным следствием стало то, что чернокожие рабы начали массово записываться в армию Севера. Это было очень кстати. Южане в целом воевали лучше, чем северяне. Поэтому Вашингтону требовалось по максимуму использовать свои основные преимущества – экономическое и промышленное развитие, а также численное превосходство населения.
 
 
Тем временем на Западном ТВД конфедераты осуществили вторжение в Кентукки. Но тоже не достигли поставленных перед собой задач. Еще в апреле Улисс Грант одержал победу при Шайло в штате Теннеси. Но за большие потери его отчитал вашингтонский главнокомандующий Генри Халлек. Грант перестал предпринимать активных действий. А Халек между тем организовал взятие города Коринф, что недалеко от Шайло. На другом конце Теннеси – на границе со штатами Кентукки и Вирджиния – северяне также смогли хитростью занять укрепления в Камберлендском Ущелье. А генералу Дону Карлосу Бьюэллу было поручено захватить город Чаттанугу на границе с Джорджией. Теперь конфедераты думали, что со всем этим делать. Генерал Брэкстон Брэгг собирался сходить со своей армией к федеральному Нэшвилю и взять его. А если не получится (могло не получиться), то пройти дальше в Кентукки и набрать там добровольцев. Сам он выходил из Чаттануги. На западе в районе Коринфа его прикрывали генералы Ван Дорн и Прайс. А на востоке генерал Кирби Смит должен был перезанять Камберлендское Ущелье. Кампания началась в августе.
 
Первым на север выдвинулся генерал Смит – из Ноксвиля. Дойдя до Ущелья он понял, что взять его будет непросто, дороги в округе плохие, а припасов у него нет. Поэтому решил идти дальше в Кентукки. Он разбил федералов под Ричмондом (кентуккийским) 30 августа и пошел к Лексингтону. Генерал Брэгг вышел из Чаттануги 28 августа. Его разведка убедила его в том, что Нэшвил хорошо укреплен, и он тоже решил, что уж лучше вторгнуться в Кентукки. Там он издал прокламации об “освобождении от федеральной тирании“ – такие же пафосные, как и прокламации Роберта Ли в Мэриленде, и в целом оказавшиеся такими же безрезультатными. Вскоре Брэгг узнал, что Улисс Грант послал против него отряды, которые прорвались через заслоны Ван Дорна и Прайса. А генерал Бьюэлл выставил цепи между Нэшвиллом и Луисвиллом. Тогда Брэгг решил идти на соединение со Смитом.
 
Армии Брэгга удалось 17 сентября захватить Манфордвилль, и этим перерезать пути сообщения Нэшвилля с Луисвиллем. Также его люди могли какое-то время кормиться и пополнять припасы. Однако Бьюэлл превосходящими силами начал преследование. Поэтому Брэгг 22 сентября увел свою армию в Бардстаун, а сам оттуда отправился во Франкфорт – административный центр Кентукки – чтобы поставить там конфедеративного губернатора. Но Бьюэлл уже наступал на пятки. К 26 сентября он прибыл в Луисвилль. И повел три корпуса численностью 57 000 человек тремя разными дорогами на Бардстаун. И еще один корпус в 19 000 направился к Франкфорту. Вся армия Брэгга насчитывала не более 50 000 человек, и находилась в разных местах. Федералы стремительным наступлением смели наблюдательные отряды Брэгга и разделили его армию. В итоге южане вынуждены были оставить и Франкфорт, и Бардстаун, и стали отступать к Перривиллю, но опять же частями (про губернатора вообще все забыли).
 
Утром 8 октября у Перривилля произошло сражение. Конфедераты, в общем-то, одержали победу, они не сдали свои позиции и нанесли врагу больший урон. Однако к месту боя подтягивались другие силы Бьюэлла. Поэтому генерал Брэгг решил отступить поближе к Лексингтону. Там он занял хорошую позицию, но вскоре узнал о провале Мэрилендской Кампании Роберта Ли, а также о том, что Вон Дорн и Прайс неудачно сходили на Коринф, поэтому не собираются вторгаться в Кентукки. Не видел Брэгг вокруг себя и кентуккийских добровольцев, ломящихся к нему в армию. В итоге он скомандовал общее отступление обратно тем же путем на юг.
 
Таким образом, кампания Брэгга в Кентукки не принесла никаких результатов. Но в то же время и северяне, контролируя Нэшвилль, не могли войти в Миссисипи, Алабаму или Джорджию, ибо армия конфедератов продолжала ошиваться где-то на окраинах Теннеси. Генерал Бьюэлл был отстранен Линкольном от командования за медлительность.
 
 
Роберт Ли осенью 1862 г. занимался восстановлением своей армии. Он позволил солдатам отдохнуть. Перевооружил их нарезными винтовками, которые забрал с федеральных складов (до этого южане использовали гладкоствольные ружья). И вернул в строй дезертиров. Благодаря этому его силы возросли до 70 000 человек. Он разделил свои войска, оставив Джексона в Долине Шенандоа, а сам с Лонгстритом ушел к городу Калпепер.
 
Между тем, Линкольн требовал от нового главнокомандующего Эмброуза Бёрнсайда наступления на врага. Бёрнсайд расположился между войсками Джексона и Лонгстрита. Он планировал совершить стремительный марш-бросок на Фредериксберг, захватить его, а потом, используя железную дорогу, пойти на Ричмонд. В середине ноября Белый Дом согласовал этот план. Но, как всегда, возникло недопонимание. Фредериксберг стоял на реке Раппаханнок. И Бёрнсайд запросил понтоны для переправы. А в Белом Доме подумали, что Бёрнсайд перейдет Раппаханнок выше по течению по бродам, и, соответственно, понтоны ему понадобятся потом для наведения коммуникаций с Вашингтоном. В итоге понтоны прибыли позже, чем этого требовалось.
 
Сам Бёрнсайд переместился к Фредериксбергу в кратчайшие сроки, уже 17 ноября один из его корпусов стоял в предместьях города, в Фолмуте. Но не получив из Вашингтона запрашиваемые средства для переправы, он принял решение ждать. И пока он ждал, войска конфедератов пополнялась подкреплениями, в частности – к 1 декабря прибыл на позицию Джексон. Таким образом, зимой федеральная армия расположилась на севере от реки Раппаханок, а конфедеративная – на юге. И чем дольше Бёрнсайд тянул с переправой, тем больше войск противника собиралось на противоположном берегу. Солдаты Ли брали под контроль мосты и броды восточнее Фредериксберга. То есть время играло против армии Союза. В итоге Бёрнсайд принял решение переправляться у самого города. Помощники генерала возражали, предупреждая о большом количестве жертв. Тем не менее, ночью 11 декабря началось возведение понтонных мостов.
 
К вечеру 12 декабря федералы под огнем противника все же переправили свои основные войска на другой берег и заняли небольшой плацдарм. Конфедераты отступили за город на так называемые Высоты Мари. А у подножия этих Высот перед Телеграфной Дорогой была возведена толстая каменная стена чуть ниже человеческого роста. Она стала прекрасным укрытием для некоторых отрядов южан (в частности, бригад Кобба и Кершоу). И одновременно оказалась непреодолимым препятствием для федеральных войск. На протяжении всего дня 13 декабря Бёрнсайд посылал дивизии Самнера и Хукера в лобовую атаку, но всё безрезультатно. Артиллерия не смогла разрушить стену. А ее штурм лишь приводил к катастрофическим потерям. Генерал Франклин, пересёкший реку немного восточнее и вступивший в бой с генералом Джексоном, также не сумел ни продвинуться вперед, ни придти на помощь основной армии.
 
На следующий день – 14 декабря – Бёрнсайд планировал возобновить атаки. Но его помощники уговорили его этого не делать. Простояв во Фредериксберге еще двое суток, он принял решение отступить обратно за Раппаханок. В этой провальной кампании он потерял более 12 650 человек, из них: 1284 убитыми, 9600 ранеными и еще 1770 пленными. В то время как потери южан составили всего 5377 человек (из них 608 убитых).
 
Бёрнсайд собирался начать новое наступление 26 декабря. Однако Линкольн его остановил телеграммой из Вашингтона. Генерал направился в столицу, где узнал о недовольстве своих офицеров. Вернувшись обратно к Фредериксбергу, он составил другой план. В соответствии с ним армия должна была перейти Раппаханок выше по течению и ударить конфедератам во фланг. Прекрасный замысел начал реализовываться 20 января 1863 г. Однако уже 21 числа пошел сильнейший ливень вперемешку со снегом, который размыл дороги и сделал переправу невозможной. Армия оказалась по уши в грязи и даже не сразу смогла вернуться обратно. Продолжение кампании было невозможным. После этого генерал снова отправился в Вашингтон, где договорился с Линкольном о своей отставке.
 
 
К весне 1863 г. северяне и южане, в общем-то, продолжали оставаться на своих прежних позициях, располагаясь по разным берегам реки Раппаханок вблизи Фредериксберга. Новым командующим федеральных войск был назначен Джозеф Хукер. Это воодушевило солдат. Хукер считался решительным и дерзким полководцем, который способен был не только начать наступление, но и довести его до конца. Он провел реорганизацию армии, улучшил снабжение и создал эффективную систему разведки. Эта разведка сообщала, что Роберт Ли располагает силами не более 60 000 бойцов, которые испытывают постоянные проблемы с продовольствием и обмундированием. Это было правдой. Конфедераты создавали на своем берегу реки мощные укрепления, готовясь к отражению атаки. В случае чего они могли отступить к Ричмонду и Гордонсвиллю (на юго-западе), с которыми Фредериксберг соединялся железнодорожными линиями. Хукер планировал кавалерийским рейдом Джорджа Стоунмана перерезать Ли коммуникации, затем основными силами выйти в тыл к противнику с запада через Келлис-Форд и одновременно ударить в районе Фредериксберга. Потомакская Армия насчитывала от 115 000 до 138 000 солдат (по разным оценкам), то есть имела двойное численное превосходство.
 
План Хукера был хорош. И начало его реализации тоже было прекрасным. Три корпуса, несмотря на свой огромный размер (40 000) выдвинулись к броду Келлис-Форд скрытно и незаметно для конфедератов. Произошло это 27 апреля. И в ночь на 29 апреля войска переправились на южный берег реки Раппаханок, отбросив наблюдательные отряды противника. К 30 апреля они уже пересекли Рапидан. Генерал Ли узнал об этом не сразу. Но 29 апреля у самого Фредериксберга осуществили переправу другие федеральные отряды. Ли сразу же догадался, что началось крупное наступление, и принялся концентрировать силы на участке между Фредериксбергом и Чанселлорсвиллем, вызывая с окраин свои войска.
 
Отдельные кавалерийские отряды конфедератов попытались заблокировать или хотя бы затормозить движение корпусов Хукера, идущих с запада. Но безуспешно. Ли, получая об этом информацию, и одновременно наблюдая за происходящим под Фредериксбергом, решил, что главная атака будет не здесь. Поэтому для защиты берега Раппахонок он оставил сравнительно небольшие силы, а основную армию направил к Чанселлорсвиллу (плантация Джорджа Чанселлора).
 
Между тем, Хукер, добравшись до Чанселлорсвилля, 1 мая начал наступление на противника. Его войска двигались по трем разным дорогам – корпус Мида по северной, дивизия Сайкса по центральной, и корпус Слокума по южной. И предполагалось, что под конец они соединятся. До этого времени Хукер не ожидал серьезных столкновений. Также накануне вечером по телеграфу были посланы сообщения: III корпусу Сиклса перейти Раппаханок в районе Ю. С. Форд, дивизии Гиббона перейти Раппаханок у Бэнкс-Форд, а Седжвику начать наступление под Фредериксбергом. И вот здесь-то выяснилось, что Госпожа Удача Хукеру не симпатизирует. Вначале сломался телеграфный аппарат, и сообщения либо не дошли до адресатов вообще, либо дошли с опозданием и вызвали только неразбериху. Затем уже во время атаки выяснилось, что дивизия Сайкса, идущая по центральной дороге, может напороться на превосходящего по численности врага, к бою с которой она была не готова. Корпус Слокама, идущий по южной дороге, отставал. А корпус Мида находился слишком далеко. И между ними не было координации. Также до сих пор не поступило ответа от корпуса Седжвика под Фредериксбергом. Хукер, видимо, решил, что его план сорвался и остановил атаку, приказав отступить. Несмотря на всеобщее недовольство, федеральные войска вернулись на исходные позиции к Чанселлорсвиллю.
 
Но это стало большой ошибкой Хукера. Конфедераты поняли, что враг перешел к обороне. Роберт Ли с Джексоном при помощи местных жителей смогли найти обходную дорогу и договорились ударить северянам в тыл 2 мая. Собственно, удар должен был нанести Джексон. А Ли продолжал медленно подходить к противнику с фронтальной стороны. После 15:00 Джексон уже находился позади армии Союза и выстраивал в лесу свои войска в боевой порядок. Это было непросто, ибо войска насчитывали более 21 000 человек. Но, в конце концов, южане, выстроившись в абсолютной тишине, в 17:30 пошли в наступление.
 
Перестроения конфедератов не остались незамеченными. Разведчики неоднократно сообщали в штаб Хукеру о манёврах противника. Но по каким-то причинам все сообщения были проигнорированы. Такая безалаберность привела к катастрофическим последствиям. Первой была сметена дивизия генерала Дивенса. Отдельные командиры в спешке разворачивали свои войска и даже успевали дать бой. Но противник оказался слишком близко. К вечеру основная масса федералов обратилась в бегство. Хукер пытался что-то сделать. Но исправить ситуацию было уже сложно. Тыловые части его армии терпели поражение. Под конец дня, уже ближе к ночи, генерал Сиклс, умудрившийся улизнуть по одной из дорог на юг, решил предпринять атаку по этой же дороге обратно в северном направлении, полагая, что встретит впереди себя только врага. Но в темноте его части открыли огонь по своим, и атака привела лишь к еще большим потерям и смятению.
 
Впрочем, 2 мая вечером в состоянии хаоса оказались и конфедераты. После захода Солнца их порядки в лесу перемешались. В какой-то момент Джексон “Каменная Стена”, руководивший всей операцией, выехал на линию фронта и попал под дружественный огонь, получив серьезное ранение. Атака конфедератов была приостановлена.
 
Несмотря на тяжелое положение, войска Союза не были разгромлены. Они сумели удержать главные позиции. Кроме того, разведка Хукера донесла ему, кто именно и какими силами его атаковал. Теперь генерал понимал ситуацию и готовился к обороне, выстраивая укрепления из поваленных тут же деревьев. Он по-прежнему имел численное превосходство и располагал большим количеством артиллерийских орудий. Его обступили с двух сторон – Джексон и Роберт Ли. Но в то же время сам Ли мог быть атакован Седжвиком, перешедшим Раппаханок у Фредериксберга. Именно на это и рассчитывал Хукер. Однако его приказы шли долго и не всегда понимались правильно. А, между тем, Ли намеревался все-таки продолжить наступление. Правда, лишь для того, чтобы соединить две части своей армии – те, которые находились на западе от Чанселлорсвилла, и те, которые стояли на востоке от него. Для этого необходимо было, как минимум, захватить возвышенность Фэйрвью. Именно ее и старались удержать федералы, наспех создавая завалы и преграждая бревнами путь на дороге Оранж-Планк-Роуд.
 
Утром 3 мая конфедераты снова пошли в атаку. Хоть и с большим трудом, но они смогли отбросить войска Союза и занять высоту Фэйрвью. Теперь Хукер уходил в круговую оборону и в любой момент мог отступить через Ю. С. Форт на северный берег Раппаханок. Правда, отступать он никуда не собирался. Его позиции были достаточно сильны. И дальнейший штурм укреплений мог привести конфедератов к огромным потерям. Однако в 10-ом часу дня артиллерийский снаряд попал в дом Чарселлона, где располагался штаб Потомакской Армии. Хукер в это время как раз стоял на крыльце, и его оглушило отлетевшей деревянной колонной. Он потерял сознание, и потом, даже очнувшись, не вполне ориентировался в окружающей обстановке. Около часа федеральные войска фактически оставались без командования. Дом Чанселлора все больше подвергался обстрелу, и штаб из него пришлось эвакуировать. Круговая оборона сжималась. Но к полудню у Фредериксберга началось долгожданное наступление Седжвика. Федералы смогли снова перейти Раппаханок и даже заняли Высоты Мари – те самые, которые безрезультатно штурмовали в декабре. Однако после этого от Седжвика требовалось стремительное продвижение вперед, чтобы ударить в тыл дивизиям Ли. А Седжвик шел очень медленно и неуверенно. Он сам опасался за собственный тыл, угрозу которому представлял генерал Эрли. Тот в неразберихе на какое-то время оказался между Фредериксбергом и позициями Ли, а потом отошел на юг.
 
Роберт Ли, узнав о наступлении Седжвика, приостановил свое собственное наступление на позиции Хукера и послал генерала Маклоуза, чтобы тот разобрался с федералами в его тылу. Между 15:00 и 16:00 силы Маклоуза столкнулись с передовыми частями генерала Седжвика. Завязался бой у Салем-Чёрч, после которого Седжвик отошел к переправе Бэнкс-Форд и занял на холме сильную позицию.
 
Утром 4 мая Ли не только послал Маклоузу дополнительную дивизию Андерсона, но и сам прибыл для оценки ситуации. О наступлении на Хукера теперь не могло идти и речи. Хотя Хукер очень ждал этого самого наступления, надеясь нанести армии конфедератов катастрофический урон. Днем дивизии Эрли, Маклоуза и Андерсона окружили Седжвика. Сам он располагал примерно 21 000 человек. Его готовились атаковать конфедераты силами в 23 000. Но позиция его была действительно очень сильной. К тому же с северного берега Раппаханок его прикрывала артиллерия. Между тем, генерал Хукер, занявший круговую оборону у Ю. С. Форт, имел 75 000. И ему противостоял Роберт Ли с примерно 25 000 бойцов. Таким образом, армия Союза имела все шансы разбить противника. И Хукер это понимал. Вечером Седжвик выдержал атаку конфедератов, причинив им немалый урон. Однако он отступил еще ближе к Бэнкс-Форт, наведя понтонные мосты. Хукер хотел использовать его позицию как плацдарм для скоординированной атаки на дивизии Маклоуза, Андерсона и Эрли, а затем и на ставку самого Ли. Для этого он готов был перебросить по северному берегу Раппаханок дополнительные силы. Но Седжвик телеграфировал, что намеревается отступить за Раппаханок. Это рушило все замыслы генерала Хукера. Кроме прочего, он узнал, что кавалерийский отряд Стоунмана, посланный им для разрушения коммуникаций противника – не справился с заданием. Хукер впал в уныние, и, в конце концов, принял решение завершить кампанию, несмотря на возражения подчиненных.
 
Армия Союза в количестве убитых и раненных понесла примерно такие же потери, что и конфедераты (около 1700 и более 9000, соответственно), но потери пленными и пропавшими без вести были вдвое больше – почти 6000 против 2500. Однако основные потери были морального плана. Генерал Роберт Ли при помощи генерала Джексона сумел нанести поражение вдвое превосходящему противнику. Это была его самая эффектная и удивительная победа. Правда, далась она дорогой ценой – через неделю после своего ранения генерал Джексон скончался. В то же время многие солдаты из огромной федеральной армии Хукера даже не успели поучаствовать в боях и без особого ущерба организованно отступили обратно на север. Поэтому Хукер поражения не признал.
 
 
На Западном Театре дела у союзной армии обстояли несколько лучше. В конце 1862 года и начале 1863-го федералам все-таки удалось установить контроль над Теннесси. В январе 1863-го генерал Уильям Роузкранц занял город Мурфисборо и оттеснил конфедератов на юго-восток – к границам Джорджии и Северной Каролины. Теперь северяне могли, наконец, войти на территорию Миссисипи. Основной целью являлся Виксберг. Город располагался на берегу главной реки штата. Он был важным транспортным узлом, и поэтому имел стратегическое значение. Через него проходила железная дорога, по которой конфедераты получали из Техаса и Арканзаса лошадей, скот, добровольцев для своей армии, а также различные товары (в том числе контрабанду из Мексики). Его можно было считать одной из тех пуговиц на сюртуке Юга, которые пристегивали западную часть КША к восточной. Однако добраться до него было непросто. С севера и северо-запада Виксберг был прикрыт непроходимыми болотами Дельты Миссисипи, меланхолически побулькивающими на солнышке. Они простирались на десятки, если не на сотни километров, и нужно было немного постараться, чтобы их обойти. На других направлениях местность также не предвещала легкой прогулки, отличаясь характерным для региона отсутствием дорог и высокой вероятностью затоплений. Сам город стоял на крутом обрывистом берегу, а река в этом месте имела подковообразный изгиб, что сильно затрудняло штурм укреплений со стороны воды.
 
После взятия Нового Орлеана Дэвид Фаррагут несколько раз посылал свой флот  вверх по течению прямо к Виксбергу, пытаясь бомбардировками принудить город к сдаче. Но жители сдаваться не хотели. А на полноценную высадку сухопутной армии не хватало ресурсов. Тогда вашингтонский главнокомандующий Генри Халек, дождавшись наступления осени (самого неподходящего времени года), предложил проявить инициативу генералу Улиссу Гранту.
 
Грант включился в кампанию покорения Виксберга в ноябре 1862 г., и выключить его уже было невозможно. В декабре он предпринял первую попытку наступления, послав из Мемфиса, подконтрольного Союзу, вниз по Миссисипи отряд Шермана в 32 000 человек, и сам параллельно с отрядом в 40 000 отправившись по железной дороге через Оксфорд к Гренаде. Шерман высадился недалеко от Виксберга и на протоке Чикасоу произошло сражение. Продвигаться было крайне тяжело. Болота, и так обладающие естественными препятствиями, были дополнительно усилены искусственными укреплениями конфедератов. Бомбардировка их позиций не дала результатов. А заросли препятствовали эффективной работе полевой артиллерии. В то же время южане под командованием Ван Дорна совершили кавалерийский рейд на федеральную базу Холли-Спрингс. Поэтому вся операция была отменена.
 
По-настоящему активная деятельность Гранта развернулась весной 1863 г. Он, как заведенный, копал в различных местах каналы, чтобы облегчить доступ к притокам Миссисипи и обойти орудия Виксберга (сам-то он, конечно, не копал, солдаты копали). Также он взрывал плотины, чтобы поднять уровень воды. А еще совершал попытки высадить десанты то там, то сям. Конфедераты отвечали на это артиллерийскими обстрелами и рубкой деревьев, загрязняя притоки и ручьи. Последнее было особенно эффективно, так как препятствовало продвижению федеральных судов, нередко приводя к поломкам двигателей и гребных механизмов. В конечном счете, все эксперименты великого американского полководца провалились.
 
В апреле-мае уже начались более конструктивные действия. На востоке от города через территорию всего штата с севера на юг прошел кавалерийский рейд полковника Бенджамина Грирсона силами 1700 всадников. Они повредили железнодорожные пути, разграбили и сожгли склады, взорвали  мосты, разрушили некоторые здания и освободили рабов. Основной же задачей рейда было отвлечение внимания от наступлений Союзной армии. Рейд оказался весьма удачным. Перехватить его конфедераты не смогли. И Грирсон со своими людьми скрылся в Луизиане, уйдя в контролируемый федералами Батон-Руж.
 
Уже под конец рейда Грирсона начались сражения в различных местах неподалёку от Виксбурга. Грант провел серию наступательных операций и захватил несколько укрепленных позиций конфедератов. Одной из наиболее значимых побед стало занятие столицы штата – города Джексон, который являлся важным железнодорожным узлом и располагал промышленной инфраструктурой. После этого Грант 18 мая приступил к осаде самого Виксберга.
 
 
Руководство Конфедерации понимало всю опасность потери ключевого города на реке Миссисипи, поэтому относилось к проблеме очень серьезно. Даже возникло предложение забрать у Роберта Ли некоторые части его Северовирджинской Армии, чтобы направить их на Западный Театр. Однако Ли заявил, что в этом случае он вынужден будет свернуть все свои действия на востоке и отступить к Ричмонду. Свою позицию он обосновывал тем, что федеральная Потомакская Армия, по его данным, вдвое превышала по численности его войска. Президент Дэвис оказался перед сложным выбором. Очевидно, ресурсов Юга уже не хватало для эффективных действий на обоих фронтах. И тогда Роберт Ли предложил план по вторжению в Пенсильванию, что должно было отвлечь федеральные силы от осады Виксберга. Так началась Геттисбергская Кампания. Фатальная для конфедератов.
 
После смерти Джексона Ли вынужден был провести реорганизацию Северовирджинской Армии. К тому же он давно хотел разделить два огромных корпуса на три. Возникли проблемы с тем, кого назначить на  должности командиров. Джексон оказался незаменим. Но какое-то решение все-таки нужно было найти. В итоге Ли пришлось повысить некоторых своих подчиненных, о способностях которых он мало что знал. Впрочем, и Потомакская Армия также испытывала проблемы. У многих солдат заканчивался срок службы, в результате чего армия сокращалась, и ее приходилось переформировывать. Поэтому она уже не вдвое превосходила Северовирджинскую, соотношение сил было примерно 90 000 против 70 000.
 
В июне Роберт Ли начал аккуратно под прикрытием леса отводить свои силы из Фредериксберга в Калпепер – так, чтобы северяне ничего не заметили. Но они, хоть и не сразу, но заметили. И принялись наводить понтоны к Фредериксбергу, а затем подкрепили свои понятные намерения мощным артиллерийским обстрелом. Хукер запросил у Линкольна разрешения идти на Ричмонд. Однако Линкольн боялся, что в этом случае Вашингтон останется беззащитным, и такого разрешения не дал. Но с передвижением конфедератов нужно было все-таки что-то делать, ибо они могли перерезать Потомакской Армии пути обеспечения. Тем более что у Калпепера в первую очередь была замечена кавалерия Джеба Стюарта, который славился своими опустошительными набегами. Тогда Хукер решил действовать на опережение и сам послал кавалерию под командованием Плезонтона в рейд на Калпепер. Этот стремительный налёт оказался для Стюарта полной неожиданностью и превратился в самое крупное кавалерийское сражение за всю историю Америки. Со стороны федералов – 11 тысяч человек, со стороны южан – 9 500. Бой у Бренди-Стэйшен длился 16 часов. И хотя северяне понесли потери вдвое большие, чем противник, и в итоге вынуждены были отступить, но ведь всегда считалось, что именно у южан самая лучшая в мире кавалерия. Поэтому рейд был воспринят как оскорбление.
 
Несмотря на всю знаменательность события, кавалерийский набег федералов не особенно-то изменил планы Ли. Отряды Плезантона даже не смогли обнаружить в округе скопление вражеской пехоты (а оно там было). Поэтому к середине июля конфедераты стали постепенно перемещаться в Долину Шенандоа, используя для прохода ущелье Честер-Гэп. В самой долине путь им преграждал город Винчестер. И 15 числа он был захвачен.
 
Ни Хукер, ни вашингтонские генералы до сих пор не понимали, что именно задумал Роберт Ли. Президент Линкольн приказал следовать за конфедератами. И Хукер отправил на разведку кавалерию Плезонтона. Однако в Лоудонской Долине стояли заградительные отряды Джеба Стюарта, которые прикрывали отход основной армии. С 17-е по 21-е июня состоялось три кавалерийских сражения: при Элди, при Мидлберге и при Аппервиле. Федеральным войскам так и не удалось прорваться сквозь заслоны южан. Но зато к ним в плен попалось несколько дезертиров, которые рассказали про выдвижение корпусов армии Ли в Долину Шенандоа.
 
Продвигаясь на север по Долине Шенандоа, армия Ли взяла Мартинсберг, Шепердстаун, Уильямспорт и Хагерстаун. Далее генерал планировал вторжение в Пенсильванию и поход на столицу штата Гаррисберг (через Камберлендскую Долину). Между тем, Джеб Стюарт силами в несколько тысяч человек начал странноватый кавалерийский рейд, о котором историки спорят до сих пор. Ночью 25 июня он двинулся на Хеймаркет. Однако, натолкнувшись на федеральные войска, отошел, и на следующий день предпочел пойти в обход. Вскоре он пересек реку Булл-Ран, 27 июня разграбил Фэйрфакс, и направился на север в поисках переправы через Потомак. Переправляться ему пришлось вблизи Вашингтона по броду Роусерс-Форд. Но затем он решил идти не строго на север, а свернул к столице Союза. Он вторгся в Роквилл 28 числа, где разграбил склады и захватил большую добычу, а также взял в плен много федеральных солдат. После этого он перерезал телеграфные провода, идущие из Вашингтона, и поскакал дальше. Все это, конечно, было замечательно. Однако отняло довольно много времени. Решение проблемы транспортировки награбленного привело к незапланированным задержкам. Обоз Стюарта растянулся на 12 километров, и тащить его было тяжело. Особенно, если учитывать, что периодически приходилось вступать в перестрелки с правительственными войсками. Наконец, он вторгся в Пенсильванию и 30 июня вошел в Гановер, где произошло столкновение с дивизией Джадсона Киллпатрика, ибо геройства конфедератов не остались незамеченными армией Союза. Уйдя от Киллпатрика, Стюарт зашел еще в Карлайл, где поразвлекался артиллерийским обстрелом федеральных казарм. В итоге он прибыл к месту сбора своих боевых товарищей с опозданием. Уже 1 июля началось генеральное сражение под Геттисбергом. А Стюарт привел свою многочисленную кавалерию на поле боя только на следующий день. Это стало одной из причин поражения конфедератов. И кто за это несет ответственность – сам Стюарт или Роберт ли – до сих пор не ясно.
 
Передовые отряды конфедератов при вторжении в Пенсильванию принялись угонять лошадей и скот, стали требовать с жителей дань, одежду и продовольствие (с которым испытывали проблемы), а также начали захватывать в плен чернокожих, переправляя их потом на Юг. Несмотря на приказы Ли действовать поскромнее, отдельные командиры отличились сожжением складов и фабрик. Оккупанты прошлись по городам Чамберсберг, Геттисберг, Йорк и Карлайл. В ряде случаев им оказывало сопротивление местное ополчение и небольшие федеральные отряды. Но без особого успеха. В последних числах июня вся армия конфедератов стала собираться в Чамберсберге, обдумывая свое дельнейшее наступление на Гаррисберг. Некоторые командиры уже попытались подойти к городу, однако он располагался за рекой Саскуэханна, и взять его с ходу было непросто, к тому же местные жители разрушили мосты.
 
Хукер следовал за армией конфедератов с восточной стороны от реки Шенандоа, и слегка отставал. Он колебался в своих решениях, не понимая замыслов противника. Тем не менее, к 28 июня федеральные войска пересекли Потомак и собрались вокруг Фредерика в Мэриленде. В это время Роберт Ли с основными силами был уже в Чамберсберге в Пенсильвании. Хукер планировал взять из Харперс-Фейрри дополнительные силы и начать атаку на арьергард противника. Однако в Вашингтоне опять испугались, что маневры Хукера откроют конфедератам путь на столицу, поэтому запретили ослаблять гарнизон Харперс-Фейрри. Тогда Хукер попросил освободить его от занимаемой должности. Новым главнокомандующим Потомакской Армией стал Джордж Мид. Из Вашингтона он получил инструкции ни в коем случае не открывать для противника направление на столицу и Балтимор. В остальном ему предоставили широкую свободу действий. Поэтому часть гарнизона Харперс-Фейрри Мид все-таки вызвал к себе во Фредерик.
 
К 28 июня передовые отряды федеральной армии стали появляться в Геттисберге. Узнав об этом, Роберт Ли отменил наступление на Гаррисберг и приказал войскам сконцентрироваться между Чамберсбергом и Кэштауном. Его все больше начинало беспокоить отсутствие Джеба Стюарта, а также других кавалерийских отрядов, которые по непонятным причинам остались в Долине Шенандоа.
 
Рано утром 1 июля конфедеративный генерал Эмброуз Хилл послал в Геттисберг две дивизии, якобы для поиска обуви. Это были весьма крупные силы, которые сложно было не заметить. И их заметили. На северо-западе от города дивизия генерала Генри Хета, следовавшая первой, была обстреляна наблюдательным отрядом федералов. Генри Хет ввязался в бой, и в итоге утянул вместе с собой всю Северовирджинскую Армию. На тот момент времени она еще не успела полностью собраться в назначенном месте. Однако все больше отрядов стекалось на звуки разразившейся канонады и вовлекалось в перестрелку. В первое время северянам пришлось довольно тяжело. Они вынуждены были отражать атаки превосходящего противника и удерживать его до подхода подкреплений. Тем не менее, они справились с этой задачей, и к полудню наступила передышка. В это время с юга к городу уже приближался 11-ый федеральный корпус. Ему предстояло вступить в бой с новообразованным корпусом Ричарда Юэлла, принявшим командование совсем недавно – после смерти Джексона. Таким образом, у Геттисберга концентрировались достаточно крупные силы. Генерал Роберт Ли, судя по всему, не планировал давать здесь генеральное сражение. Но, прибыв на поле боя после 14:30, он осознал, что происходящее уже не остановить. Тем более что его войска в целом действовали довольно успешно и смогли оттеснить противника. К концу дня федералы начали уходить за город на Кладбищенский Холм. Местами солдаты бежали прямо через улицы, чем спровоцировали панику. Но в итоге они заняли довольно сильную позицию на возвышенности. Эту позицию конфедераты сходу штурмовать не решились.
 
Все утро следующего дня Союзная армия уплотняла оборону, выстраиваясь на холме своеобразным рыболовным крючком. С юга подходили новые корпуса генералов Джорджа Мида. И пока линии укреплений еще окончательно не сформировались, они имели бреши. Эти бреши Роберт Ли очень хотел бы атаковать. Но не мог. Его собственные войска тоже не успели еще собраться в полном составе. Где-то пропадала кавалерия Джеба Стюарта. С утра на поле боя подошел командующий корпусом Джеймс Лонгстрит, однако его дивизии еще находились в пути. И даже когда они прибыли, они еще не были готовы к атаке. Ли вынужден был несколько раз повторить приказ о наступлении. Но федералы находились на действительно выгодной позиции. А продвижение войск для их штурма было сопряжено с некоторыми проблемами, связанными с особенностью местности. В итоге полноценная атака началась уже только после 16:00. К тому времени северяне сумели кое-какие бреши в своей обороне закрыть. Например, усилили позиции у Персикового Сада. Генерал Джордж Худ, командир одной из дивизий Лонгстрита, предложил в связи с этим внести изменения в план, т. к. его солдатам приходилось наступать по труднопроходимой, усыпанной огромными валунами, лощине, которая называлась “Берлога Дьявола” (Devil’s Den). Однако Лонгстрит запретил что-либо менять. А сразу же после начала атаки Худ был ранен, с этого момента командование его дивизией стало неэффективным, и в итоге атака дивизии провалилась. Не получилось у конфедератов обойти и левый фланг противника со стороны Литтл-Раунд-Топ. Наиболее ожесточенные бои развернулись за Персиковый Сад и Уитфилд (Пшеничное Поле). Конфедераты провели несколько атак и смогли серьезно потеснить северян, приблизившись к прорыву их обороны. Однако Джордж Мид своевременно перебрасывал на эти участки подкрепления из других мест. Поэтому федералы, хоть и вынуждены были отойти назад, оставив Персиковый Сад и Уитфилд, но в итоге сумели удержать свой левый фланг от разгрома и остановили противника. Довольно угрожающей была атака Кладбищенского Хребта за Эмитсбергской Дорогой. Однако кратковременный прорыв на этом участке также удалось ликвидировать. Между тем, с северо-восточной стороны должен был наступать корпус Юэлла. Но в соответствии с планом Ли какие-то серьезные действия здесь развернулись уже только вечером. На правом федеральном фланге у Калпс-Хилл были выстроены хорошие земляные и бревенчатые укрепления, которые конфедераты так и не смогли полностью занять. А штурм самого Кладбищенского Холма по центру вообще происходил уже после 19:00, он отличался неорганизованностью, и, несмотря на некоторые успехи, в целом оказался неудачным. Солдаты Союза проявили большое упорство в обороне своих позиций, периодически переходя в штыковую контратаку и даже в рукопашную. Второй день сражения принес конфедератам, скорее, разочарование, чем надежду на победу.
 
На третий день Ли собирался возобновить фланговые атаки. По его замыслу Юэлл должен был наступать на рассвете одновременно с Лонгстритом. Но федералы несколько спутали его планы, начав обстрел позиций Юэлла и принудив его к ответным действиям раньше времени. Таким образом, к 10:00 на Калпс-Хилл уже разворачивалось полноценное сражение, однако Лонгстрит на своем участке еще не был готов. Он вступил в пререкания с Ли, отметив, что его дивизии у Персикового Сада и Уитфилда слишком сильно пострадали, и, что он считает более перспективным для атаки правый фланг противника. Роберт Ли все равно настоял на своем приказе. Однако, узнав о том, что Юэлл уже не может остановить наступление, Ли вынужден был скорректировать изначальный план. Теперь Лонгстриту предписывалось наступать на север Кладбищенского Хребта, ближе к центральным позициям федералов. Это наступление предваряла артподготовка, которая началась только после 13:00. Впрочем, она оказалась неэффективной – шрапнельные снаряды не разрывались, а пролетали над головами федералов. А вскоре  боеприпасы и вовсе стали заканчиваться, при этом выяснилось, что где-то по дороге часть из них была потеряна. Атака пехоты началась после 14:00. Лонгстрит не верил, что она окажется успешной и все никак не решался отдать приказ. Однако и напрямую оспаривать указания Роберта Ли он тоже не мог. И после работы артиллерии – дивизии Пикетта, Тримбла и Петигрю пошли в наступление (так называемая “Атака Пикетта”). Южанам предстояло пересечь открытое поле, на пути которого находилась дорога с двумя крепкими изгородями. Эти изгороди представляли собой препятствие. А местность хороша простреливалась. В то же время северяне смогли обеспечить высокую плотность огня, как за счет слаженных действий, так и за счет новых многозарядных винтовок. В итоге Эмитсбергскую Дорогу смогло преодолеть лишь небольшое количество наступавших солдат. А те, которые смогли – подверглись фланговому обстрелу. Дальше всех прорвалась дивизия Пикетта. Она дошла до каменной стены, за которой укрылись федералы. И даже на короткое время смогла зайти за нее, заставив противника бежать. Однако северяне вовремя закрыли эту брешь дополнительными частями. А пушки давали залп картечью практически в упор. В итоге конфедераты понесли огромные потери. Только на одном этом направлении было убито более 1100 человек, более 4000 ранено, и около 3700 попало в плен – среди них множество командиров. Потери же армии Союза были в два раза меньше. В конечном счете, “Атака Пикетта” оказалась не просто проваленной, она обернулась настоящей катастрофой – подобно той, с которой столкнулась армия Союза в Битве под Фредериксбергом.
 
За три дня ожесточенных боев армия Ли сократилась почти на треть. Общие потери превысили 23 000, среди них убитых – 4700. Северяне потеряли примерно столько же, но было меньше убитых (около 3150), а сама армия была многочисленнее. К тому же конфедераты находились на враждебной территории, у них заканчивались боеприпасы и продовольствие. Вечером 4 июля, убедившись, что Мид не желает идти в атаку, Роберт Ли принял решение отступать за Потомак обратно в Долину Шенандоа примерно тем же путем, что и пришел.
 
Генералы армии Союза согласились на том, что не стоит активно преследовать противника и навязывать ему новое сражение. Однако можно было тревожить его арьергарды и пытаться отбить часть обоза, совершая диверсии по пути следования. При этом главной задачей оставалось прикрытие Вашингтона. В итоге 4-16 июля произошло несколько небольших сражений, в ходе которых удалось захватить 250 повозок, в том числе с раненными солдатами и угнанными неграми.
 
Во время отступления армия Ли потеряла еще 4500 человек. И общие потери за всю Геттисбергускую Кампанию превысили 27 000. Потери северян превысили 30 000. Но им еще было, откуда брать резервы. В то время как для Роберта Ли данная кампания оказалась большой неудачей и стала последней попыткой вторжения на территорию Союза.
 
Из всех задач, которые ставил перед собой Ли после совещания у президента Дэвиса в конце мая – ни одна не была выполнена. Даже попутная цель отвлечения внимания от осажденного Виксберга на Миссисипи не была достигнута. Улисс Грант продолжал упорно штурмовать город. Защитный гарнизон держался 1,5 месяца. Но после того, как стали подходить к концу запасы продовольствия, южане предпочли сдаться. В плен попало 29 500 солдат. И произошло это 4 июля – в день отступления Ли. Теперь Западные рабовладельческие штаты были окончательно отрезаны от Конфедерации. В гражданской Войне в США наступил переломный момент.
 
 
Пока армия Роберта Ли отступала за Потомак обратно в Вирджинию, на Западном ТВД генерал Брэгг решил проявить инициативу. Ли послал ему в помощь Лонгстрита с двумя дивизиями. Однако федеральный генерал Роузкранц тоже без дела не сидел и 7 сентября занял Чаттанугу, которую Вашингтон приказывал занять еще в 1862 г. После этой легкой победы Роузкранц решил вторгнуться в Джорджию. Он разделил свою армию на три части и повел их разными путями вглубь вражеской территории. Генерал Брэгг быстро сообразил, что федералов можно разгромить по отдельности и направился на перехват одной из передовых дивизий противника. Чуть было не попав  в ловушку, Роузкранц приказал всем своим корпусам соединиться в  Чаттануге. Однако Брэгг уже был слишком близко. Две армии столкнулись 18 сентября у северной границы Джорджии в районе Мельницы Ли и Гордона. Здесь на Лафайетской Дороге у речки Чикамога (приток Теннесси) состоялось крупное двухдневное сражение. По количеству потерь оно стало вторым после Геттисберга. Конфедераты имели небольшое численное превосходство – 65 000 против 60 000 солдат. Первый день боев, 19 сентября, к какому-либо определенному результату не привел, разве что южанам удалось немного потеснить центр северян и создать угрозу штабу Роузкранца. На второй день прибыл генерал Лонгстрит. Он, впрочем, с наступлением своих дивизий не спешил. Утром 20 сентября конфедераты сначала попытались обойти левый фланг противника, чтобы отрезать всю армию Роузкранца от Чаттануги. Федералы отбили эту атаку. Но потом из-за неразберихи (в частности, несвоевременного отхода некоторых бригад) у федералов по центру и правому флангу образовались бреши. Именно туда и нанес удар Лонгстрит. Спасти положение оказалось невозможным. В итоге к концу дня Роузкранц вынужден был начать организованное отступление. Корпус генерала Томаса при поддержке Грейнджера обеспечивал прикрытие, удерживая позиции на Хребте Подкова. Северяне отошли к Чаттануге и принялись готовиться к обороне. Брэкстон Брэгг взял город в осаду.
 
Ситуация была достаточно серьезная. У конфедератов после поражения под Геттисбергом появился шанс восстановиться, одержав крупную победу на Западном ТВД. Узнав о блокаде Чаттануги Линкольн, своевременно перебросил в Теннесси часть Потомакской Армии под руководством генерала Хукера. Общее командование было отдано генералу Улиссу Гранту, который сместил Роузкранца с должности и поставил вместо него Джорджа Томаса. Первым делом Грант послал корпус Шермана для деблокирования путей снабжения. Генерал Шерман, совершив обманный манёвр, неожиданно пересек на севере реку Теннесси и 24 ноября ударил в правый фланг противника, обратив его в бегство. Генерал Томас в свою очередь начал наступление со стороны города и заставил армию конфедератов отойти к Миссионерскому Хребту. На южном направлении дивизии Хукера 25 ноября под покровом тумана взобрались на Дозорную Гору и захватили сильные позиции конфедератов. На следующий день, 26 ноября, началось общее скоординированное наступление федеральной армии. Несмотря на мощный артиллерийский огонь с Миссионерского Хребта, солдаты Союза поднялись на господствующие высоты и выбили оттуда неприятеля. Чаттануга была окончательно деблокирована. После этого появилась возможность нового вторжения в Джорджию и открывался путь на Атланту.
 
 
В 1863 году баланс сил, наконец-то, сместился в сторону Союза и стало понятно, кому суждено одержать победу в кровопролитной войне. Этот год отметился максимально ожесточенными сражениями. И в то же время выявился весь уровень напряжения, которое возникало в обществе  вследствие конфликта. Боевые действия, сопровождающиеся торговыми ограничениями, ложились тяжким грузом на всю страну, на ее экономическую и социальную сферы, вытягивая ресурсы из гражданского населения. В середине июля в Нью-Йорке – оплоте свободного Союза – вспыхнули антиправительственные бунты, в результате которых погибло 120 человек. Поводом послужил закон о призыве, предполагавший новый обязательный набор в армию по принципу лотереи. С 11 по 16 число в городе прошли массовые беспорядки. Восставшие брали штурмом полицейские участки, жгли магазины и устраивали погромы негритянских общин. Особое участие в этом приняли ирландцы, которые недавно прибыли в США и теперь выяснили, что должны немного повоевать за свободу чернокожих. Тех самых чернокожих, которые освободившись, должны будут вскоре составить конкуренцию ирландцам на рынке труда. Неудовольствие вызывал и тот факт, что от призыва можно было вполне законно откупиться за 300 долларов. Волну протеста подхватили политики, выступавшие за скорейшее окончание боевых действий. В итоге бунт властям пришлось подавлять при помощи пулеметов и артиллерии.
 
Впрочем, на Юге положение дел было еще хуже. В Ричмонде уже начинались голодные бунты. Горожане в поисках хлеба громили булочные и продовольственные лавки. Блокада побережья федеральным флотом все больше подрывала экономику Конфедерации, катастрофически сказываясь на ее производстве. Все ресурсы, и без того дефицитные, уходили на постройку броненосцев. Однако промышленность Союза была значительно мощнее. Северяне делали новые корабли быстрее и качественнее. В то время как южане постоянно теряли свои металлические суда в новых морских сражениях. Им не помогали даже новаторские решения – вроде шестовых мин и подводных лодок. Последние, к слову, были еще весьма несовершенны. А федералы захватывали все новые и новые порты, даже второстепенные. Поэтому прорвать морскую блокаду уже не представлялось возможным. В конце концов, южане перешли к пиратству. Они вооружили приобретенные в Европе быстрые пароходики и сами стали охотиться на торговые корабли северян. Все это лишь усугубляло и без того тяжелое положение в стране.
 
В Сражении при Чикамоге конфедераты потеряли около 18 000 человек, из которых более 2300 было убито. Потери северян были несколько меньше. С учетом высоких потерь под Геттисбергом и большого количества взятых  в плен при сдаче Виксберга – армия Юга оказалась обескровлена. Ее ресурсы были на исходе. Конфедерация погружалась в глубокий экономический и демографический кризис. Поэтому Роберт Ли даже и думать не мог о новом наступлении. К тому же часть Северовирджинской Армии пришлось отправить на помощь генералу Брэггу в Джорджию. Впрочем, войска Союза также сократились, когда понадобилось выделить дополнительные силы на деблокирование Чаттануги. Но Джордж Мид все равно располагал большим количеством бойцов (75 000 против 45 000). Линкольн требовал от него решительных действий – догнать и разгромить армию мятежников. Мид вынужден был подчиниться. Всю осень 1863 г. он провел в преследовании противника. В сентябре он занял Калпепер. Но Роберт Ли попытался обойти федеральные войска с выгодной для себя позиции. Две армии начали маневрировать, периодически вступая в перестрелки. Состоялось несколько небольших битв, которые, впрочем, не изменили общего расклада сил. Ничего не добившись, Роберт Ли к декабрю увел свою армию за реку Рапидан. А Мид вернул контроль над Калпепером и мог легко пополнять резервы.
 
 
В начале 1864 г. вашингтонский главнокомандующий Генри Халек разработал план, в соответствии с которым намеревался окончательно заблокировать пути снабжения Юга со стороны Техаса. Это имело значение еще и потому, что в Мексике в это время тоже шла гражданская война, и французский недоимператор Наполеон III, организовавший в Мексику интервенцию, готов был признать Конфедерацию в обмен на признание легитимности в Мехико его ставленника Максимилиана. Если бы это произошло, то объем контрабанды из Мексики мог бы существенно возрасти. Поэтому нужно было вовремя отрезать южные штаты от Техаса. Генерал Натаниэль Бэнкс при поддержке адмирала Дэвида Портера должен был выдвинуться из Нового Орлеана, пройти вверх по реке Ред-Ривер и захватить Шривпорт – штаб-квартиру конфедеративного Трансмиссисипского Департамента. Ред-Ривер представляет собой приток Миссисипи, она разделяет между собой Техас и штат Оклахома, который в то время назывался Индейской Территорией. Конфедераты имели здесь достаточно крупные силы – более 80 000, но они были разбросаны по разным местам, и требовалось время, чтобы собрать их вместе. Поэтому поначалу продвижение федеральных войск шло весьма успешно. На самом деле Бэнкс почти добрался до Шривпорта. Но у него не заладились отношения с другими генералами. А броненосцы Союза не могли пройти пороги Ред-Ривер. Пришлось даже строить плотины, чтобы поднять уровень воды, но эти плотины рушились. А затем конфедераты додумались рыть каналы, чтобы перенаправить русло реки, и в результате уровень воды в ней окончательно упал. По указанию из Вашингтона федеральная армия занялась конфискацией хлопка. А плантаторы принялись его сжигать, чтобы он не достался Союзу. Вскоре у Бэнкса возникли проблемы с питьевой водой, и продвигаться дальше было все труднее. А 8 апреля он потерпел поражение в битве при Мансфилде и вынужден был отступить. Между тем, из Вашингтона пришло сообщение: главнокомандующим над всеми армиями вместо Халека был назначен Улисс Грант, и он просил вернуть части федеральной армии на Восточный ТВД для более важных операций. В итоге кампанию на Ред-Ривер пришлось свернуть. Она оказалась для Вашингтона неудачной. Однако на общий ход войны повлияла не сильно.
 
 
Несмотря на то, что Конфедерация находилась в крайне тяжелом положении и победа Союза была лишь вопросом времени, армия южан по-прежнему представляла собой достаточно грозную силу, а солдаты оборонялись со всё большим остервенением. Роберт Ли располагал примерно 60-65 тысячами солдат. Его основные войска занимали укрепленные позиции южнее реки Рапидан недалеко от Чанселлорсвилля. А западнее, у Гордонсвилля, стоял мобильный корпус Лонгстрита, который в случае атаки на Ричмонд можно было быстро перебросить по железной дороге. Ли не знал точно, с какого  направления последует главный удар Вашингтона, поэтому его полководческое чутье было обостренно как никогда.
 
В марте 1864 г. Улисс Грант принял командование над всеми федеральными армиями. И теперь он силами в 120 000 человек намеревался разгромить Роберта Ли. Потомакская Армия Джорджа Мида наступала с севера, ее сопровождал отдельный корпус Бёрнсайда. С моря по рекам шел генерал Бенджамин Батлер. А со стороны Долины Шенандоа столицу Конфедерации должен был обойти генерал Франц Зигель. Оттеснение противника на юг и штурм его укрепленных позиций – не являлось приоритетным вариантом. Основной план заключался в том, чтобы выманить малочисленную Северовирджинскую Армию на открытую местность и окружить ее, отрезав от путей снабжения.
 
В первых числах мая федералы перешли реку Рапидан и стали продвигаться по лесистой местности, известной как Глушь (Wilderness – “Дикая Местность”). Грант планировал как можно скорее пройти этот неудобный для себя участок. Но Ли среагировал очень быстро и сразу же напал на врага, даже не дожидаясь подхода одного из корпусов (Лонгстрит прибыл только на следующий день). Расчет был на то, что деревья и густые заросли не позволят федералам эффективно использовать артиллерию. И этот расчет оказался верным. В трехдневном сражении 5-7 мая армия Союза понесла большие потери, которые в 1,5 раза превысили потери южан (17 000 общих при 2246 убитых). Федералам был нанесен серьезный урон. Утешением для них являлось лишь то, что Лонгстрит – самый способный и опытный генерал Роберта Ли – получил ранение.
 
Улисс Грант решил выйти из лесистой Глуши и по дороге Брок-Роуд направился к городу Спотсильвейни, что на юго-востоке. Однако Ли сумел предугадать обход своего правого фланга. Он послал к городу один из корпусов, который быстро прибыл на место и заранее подготовил укрепленные позиции. Грант бросал свою армию в атаку на эти позиции в течение нескольких дней. И лишь 12 мая удалось достичь какого-то ограниченного результата. Конфедераты отступили на вторую линию обороны. При этом потери армии Союза опять же оказались большими – 18 000 при 2725 убитых. Южане потеряли убитыми и раненными вдвое меньше. Правда, в плен еще сдалось почти 5800 человек. А также из строя выбыло множество командиров. Корпусный генерал Юэлл получил травму и больше не мог эффективно управлять войсками.
 
Одной из причин поражения федералов при Спотсильвейни стало отсутствие конницы. Дело в том, что еще в начале Сражения – 9 мая – генерал Шеридан силами в 10 000 человек с позволения Улисса Гранта отправился в рейд по тылам конфедератов. При этом его главной задачей был разгром кавалерии Джеба Стюарта. В итоге 11 мая неподалеку от Ричмонда состоялась Битва при Йеллой-Таверн. Федералы, превосходя противника в 2 раза, одержали победу. А “король кавалерии” Джеб Стюарт получил смертельное ранение и на следующий день скончался. Таким образом, результат всего рейда Шеридана был неоднозначным. С одной стороны его конница не смогла поддержать товарищей на основном участке при Спотсильвейни. Однако с другой стороны по армии Юга был нанесен серьезный удар. Роберт Ли терял все больше опытных и способных командиров. Он не знал, кому доверить командование корпусами. Оставались травмированный Юэлл и больной Эмброуз Хилл. Впрочем, и сам Ли испытывал проблемы со здоровьем.
 
Между тем, армия Союза несла тяжелые потери в солдатской массе. Но Грант не собирался сворачивать кампанию. Он менял тактику и пытался обойти противника с фланга. Однако войска продолжали наступление. Похоже, именно такой человек был нужен Линкольну – решительный и готовый добыть победу любой ценой. Оставив Спотсильвейни, Грант направился к Гановер-Джанкшен. Здесь пересекались железные дороги Ричмонд-Фредериксберг и Ричмонд-Гордонсвилл. То есть это был стратегически важный транспортный узел. Однако федералы снова прибыли на место слишком поздно. Их войска оказались разделены на части рекой Норт-Анна. А когда окончательно переправились на южный берег – то оказались разделены V-образными укреплениями конфедератов. Роберт Ли собирался заманить Гранта в ловушку, начав контратаку в определенный момент. Но Грант вовремя осознал опасность своего положения и не решился на полноценный штурм. Сам Ли при этом умудрился заболеть. В итоге после нескольких перестрелок 23-26 мая, войска Союза снялись с позиций и отправились дальше на юго-восток, прикрываемые обманными манёврами своих отдельных частей.
 
Грант все ближе подбирался к Ричмонду, разрушая по пути дорожную инфраструктуру Юга и периодически вовлекаясь в отдельные стычки с врагом. В июне он уже находился в 16 км от конфедеративной столицы – в местечке под названием Колд-Харбор. Здесь состоялось очередное крупное сражение. Роберт Ли планировал разбить армию Союза по частям, пока она была на марше. Но он испытывал дефицит грамотных командиров, поэтому самая первая атака оказалась неудачной и сорвала его замыслы. Тогда было принято решение рыть траншеи, уходя в глухую оборону. И эта тактика оказалась намного более удачной. Грант начал штурм укрепленных позиций противника 3 июня рано утром. Это был самый короткий и самый провальный штурм, когда-либо организованный генералом Грантом, и, наверное, всей федеральной армией. За полчаса северяне потеряли несколько тысяч человек (от 3000 до 7000). Подчиненные Гранта отказались дальше  продолжать это безумие, и он вынужден был отменить приказ. Всего за несколько дней боев войска Союза потеряли здесь 12-14 тысяч человек, а южане около 5 000.
 
Подойти к Ричмонду оказалось трудновыполнимой задачей. А постоянные фронтальные атаки окопавшегося противника были дорогим удовольствием. Но неудачи не сильно смущали Гранта. Он решил при помощи флота переправиться через реку Джеймс и захватить Петерсбург, находящийся южнее. Это был крупный город, через который шло снабжение Ричмонда. С его падением столица Конфедерации оказывалась бы в тяжелом положении. В качестве отвлекающего манёвра Грант отправил кавалерию под командованием Шеридана (9000 человек) на разрушение Центральной Вирджинской Железной Дороги, посредством которой Ричмонд соединялся с Гордонсвиллем. Также дополнительные силы были направлены в Долину Шенандоа. Роберт Ли послал всю свою кавалерию на перехват. И в итоге основная армия Союза смогла быстро и незаметно подойти к Петерсбергу. Понтонный мост через реку Джеймс, построенный федералами, стал самым длинным за всю войну (670 метров).
 
 
Тем временем, на Западном ТВД заместитель Улисса Гранта генерал Уильям Шерман пробирался через Джорджию к Атланте. Конфедеративный генерал Джозеф Джонстон пытался ему воспрепятствовать, останавливая его армию на укрепленных позициях и периодически переходя в контратаку. Но Джонстон еще с осады Виксберга имел пораженческие настроения. Напористости Шермана он мало что мог противопоставить. Федеральный генерал всякий раз обходил его укрепления с левого фланга, избегая кровопролитных фронтальных атак. В итоге Джонстон отступал все ближе к столице штата, сдавая северянам все большую территорию. Он не решался разрушать после себя железнодорожные пути, поэтому Шерман мог использовать их для снабжения своих войск.
 
Нельзя сказать, что продвижение армии Союза было легким. В различных атаках конфедераты порой наносили северянам достаточно серьезный урон. Однако Шерман располагал примерно 98-112 тысячами бойцов, почти в два раза превосходя по численности своего противника. А одним из его корпусов командовал генерал Джозеф Хукер, уделявший большое внимание разведке.
 
В конце июня Шерман подошел к горе Кеннесо, находящейся в 25 километрах от Атланты. Обойти гору не получалось. Вся местность в округе была изрыта траншеями, в которых засел противник. И этот противник еще контролировал железную дорогу, по которой шло снабжение армии. Другие же пути являлись труднопроходимыми. Шерман решил сменить тактику и взять штурмом саму гору, на которой также располагались позиции конфедератов. Его первые атаки не привели к какому-либо впечатляющему результату. И федералы окопались на несколько дней. Но когда улучшилась погода – Шерман послал в обход кавалерию. Джонстон испугался этого манёвра и сам оставил гору. Буквально через пару недель ему пришлось оставить и собственную должность, ведь путь на Атланту теперь был свободен.
 
Новым защитником столицы Джорджии назначили Джона Белла Худа. Это был молодой, но уже потрёпанный генерал. Ранением под Геттисбергом одна его рука была обездвижена. А ранением при Чиккамоге у него была ампутирована часть ноги. Он не отличался большими полководческими талантами. Но зато отличался агрессивностью. И при этом не слишком утруждал себя рекогносцировкой. В итоге в первом же крупном сражении у Персикового Ручья, начав неосторожную атаку, он потерял почти 4800 драгоценных солдат, которых у Юга и так-то оставалось немного. Федералы же потеряли всего около 1700 человек. В общем, эффективность командования Худа была не заоблачной. И все же именно ему предстояло оборонять Атланту.
 
А Худ, судя по всему, не очень-то привык обороняться. Когда Шерман послал часть своей армии обойти город с юго-запада для перерезания железной дороги – Худ решил нанести неожиданный удар. Проблема была в том, что его противник – Оливер Ховард – узнал о предстоящей атаке, и заранее подготовил укрепленные позиции под Эзра-Чёрч. Поэтому, несмотря на численное превосходство (18450 против 13230), конфедераты потерпели здесь 28 июля страшное поражение, потеряв от 3 до 4,5 тысяч человек убитыми и ранеными. В то время как северяне потеряли в 5-6 раз меньше. Правда, Ховарду все-таки не удалось разрушить железную дорогу. Но это было временно.
 
В августе Шерман приступил к осаде Атланты и начал мощные бомбардировки города. Он также в течение всего месяца посылал отряды в рейды для совершения различных диверсий, чтобы отрезать пути снабжения. Некоторые из этих рейдов были весьма успешны. Однако южане в течение двух-трех дней восстанавливали даже испорченное железнодорожное полотно. Тогда Шерман предпринял по-настоящему массированную атаку на вражескую инфраструктуру, послав за город на юг почти всю свою армию – 6 корпусов из 7. Это было рискованно. Однако риск себя оправдал. Тотальному разрушению теперь подвергались достаточно протяженные участки железных дорог. Федералы переворачивали рельсы, разбирая их подручными средствами, и сжигая шпалы. По-видимому, здесь они впервые додумались делать так называемые “галстуки Шермана”, применив творческий подход. Рельсу нагревали в костре, после чего заворачивали небольшим узлом вокруг деревьев. Использовать такую рельсу впоследствии было уже невозможно (даже если развернуть обратно). Джон Худ узнал об этих пакостях врага не сразу. А когда узнал – послал в атаку свою армию. Под Джонсборо 31 августа и 1 сентября состоялось сражение. Но силы были не равны,  и в первый день конфедераты потеряли на порядок больше людей – 1700-2200 против 180. Во второй день потери уже были сопоставимы – 1400 против 1270. Но это не могло исправить общую ситуацию. Худ решил, что Атланта окончательно потеряна. Он принял решение оставить город, предварительно взорвав склады с боеприпасами (тем самым вызвав сильный пожар).
 
Сдача Атланты стала сокрушительным ударом по Конфедерации. Столица Джорджии являлась крупным индустриальным и экономическим центром. Здесь располагалось множество литейных заводов и мастерских. Через город также проходили главные железнодорожные ветки региона. Армия Худа, хоть и смогла эвакуироваться, но сократилась наполовину и теперь не имела своего тыла, она была полностью отрезана от баз снабжения. Ко всему прочему в конце августа был захвачен последний порт южан в Заливе Мобил в штате Алабама. Фактически Западный Фронт рухнул. Это имело и серьезные политические последствия, т. к. выбивало почву из-под ног у сторонников мира, обеспечивая Линкольну новую победу на выборах. По итогам всей кампании общие потери сторон оказались примерно сопоставимы: 31 700 у Севера и 35 000 у Юга. Однако армия Союза оставалась в 2,5 раза больше: 81 000 хорошо экипированных бойцов против 30 000 потрепанных конфедератов, многие из которых не имели даже формы и обуви. Генерал Шерман, не обращая внимания на этих оборванцев, начал свой знаменитый Марш к Морю – наступление на юго-восточное побережье страны. Этот марш обернется для Юга тотальным разрушением инфраструктуры, уничтожением дорог и телеграфных линий, сжиганием складов и фабрик, разграблениями городов. А “галстуки Шермана” будут завязывать уже целыми пучками при помощи специальных приспособлений.
 
 
Чем тяжелее становилось положение Конфедерации, тем агрессивнее сопротивлялись неизбежному разгрому ее войска. И тем упорнее генералы Севера шли к своей победе, желая поскорее завершить кровопролитную войну. Последние месяцы конфликта отметились крайне ожесточенным противостоянием. В своих попытках подойти к Ричмонду Улисс Грант потерял почти половину армии – 55 000 человек (совокупно убитыми, раненными, пленными). Потери Роберта Ли были ниже в абсолютных цифрах – около 35 000, но в процентном соотношении эти потери были выше, Северовирджинская Армия сократилась наполовину. И Север мог восполнить выбывшие части за счет нового призыва, как раз в ряды солдат массово записывались негры. Однако Юг не имел такой возможности, его ресурсы были практически исчерпаны.
 
Когда Грант незаметно для Ли выдвинулся к Петерсбергу, там находился Пьер Борегар и командовал весьма скромными силами в 2500-5500 человек. Он создавал укрепления. Но основу обороны города обеспечивали ополченцы. Первые битвы начались еще до подхода Потомакской Армии. Борегар сумел отбить атаки. К 15 июня стали прибывать передовые отряды Гранта. А 16 июня на месте появился и сам Грант. Он повел наступление. Однако оно по разным причинам захлебнулось. Удалось прорвать лишь первую линию обороны. Федералы потеряли много людей – в три раза больше, чем южане. Борегар мог бы собой гордиться. Но его положение было тяжелым. А Роберт Ли не сразу понял замыслы противника. Он начал посылать подкрепления только 18 числа. Борегар стойко держался несколько дней. Улиссу Гранту не удалось взять город сходу. Однако и Ли не сумел вовремя среагировать, чтобы предотвратить переброску федеральных войск. В итоге началась осада Петерсберга, которая продолжалась 10 месяцев.
 
Федеральные войска расположились на восточной стороне города, взяв под контроль, проходящие коммуникации – в частности, Иорданскую дорогу и железную дорогу в Норфолк. В течение лета и осени они предпринимали попытки перерезать остальные пути снабжения Петерсберга. Некоторые из этих попыток были успешны. Другие не очень. Например, в июле войска Гранта прорыли подземный туннель к укреплениям противника и заложили 320 мешков артиллерийского пороха. Последующий взрыв образовал воронку в 9 метров глубиной и площадью 52 на 24 метра. Погибло около трех сотен конфедератов. После этого началось наступление северян. Однако оно оказалось плохо подготовлено и закончилось полным провалом (и в прямом, и в переносном смысле).
 
Иногда федералам получалось испортить на время идущее в город железнодорожное полотно. Однако конечной целью все-таки был именно захват и дальнейшее удержание путей под контролем. Приходилось прибегать к различного рода обманным манёврам – например, одновременному наступлению на Ричмонд и на Петерсберг, а также на форты, находящиеся посередине между двумя городами. Все это сопровождалось множеством больших и малых сражений. Так или иначе, армия Гранта постепенно продвигалась все дальше на запад, удлиняя свои траншеи. Но продвижение шло медленно, и осада все больше приобретала долговременный характер, перетекая в окопную войну. Тем не менее, к концу августа федералам удалось захватить Иорданскую дорогу и Велдонскую железную дорогу. Хотя потери при этом были достаточно большие.
 
Осенью развернулись битвы за Бойдтонскую дорогу. В сражении 27-28 октября 2-ой федеральный корпус, обходя левый фланг противника, чуть было не попал в окружение и находился на грани разгрома. Однако его командир Уинфилд Хэнкок успел вовремя перестроиться и вышел из опасного положения, прикрываемый другими федеральными корпусами. Натренированная в боях Союзная армия, приобретала все больше опыта, а ее офицеры становились все более решительными и эффективными полководцами. Лучше начинала действовать и кавалерия. Поэтому заманить ее в ловушку оказывалось все труднее.
 
Между тем, положение Роберта Ли продолжало ухудшаться. Начинались существенные проблемы с поставками не только продовольствия и боеприпасов, но даже элементарных предметов одежды. Участились случаи дезертирства. А болезни все чаще подкашивали опытных, но изможденных  генералов, которые вынуждены были передавать управление своими войсками менее грамотным заместителям. К 1865 г. общая численность армии Ли составляла около 50 000 человек. Но армия Гранта насчитывала 125 000. Вскоре должны были прибыть дополнительные федеральные силы, одержавшие победы на других фронтах. В декабре генерал Шерман дошел до Восточного Побережья, и теперь выдвигался на север в направлении Ричмонда. Ситуация в Петерсберге для конфедератов становилась безнадежной.
 
В конце марта генерал Джон Гордон предложил Роберту Ли предпринять атаку на федеральный форт Стедман. Гордон считал его слабым звеном в осадной линии противника. С его захватом предполагалось получить доступ к федеральным складам, и далее, расширяя фронт атаки – прорвать блокаду города. Однако эта отчаянная попытка, совершенная 25 марта, провалилась. Она лишь ослабила оборону самих конфедератов. И уже 1 апреля подошедшая кавалерия генерала Шеридана осуществила атаку на укрепленные позиции южан с другой стороны – в местечке Файв-Форкс, на западе. Шеридан прорвал оборону противника и теперь мог выйти к Южной Железной Дороге. На следующий день Грант, развивая успех, приказал начать наступление по всей линии укреплений. Была захвачена Бойдтонская дорога. И, таким образом, Петерсберг окончательно отрезался от всех линий снабжения. Роберт Ли принял решение выйти из города и направился на запад. Вместе с ним из Ричмонда эвакуировался генерал Юэлл со своим корпусом.
 
Ли хотел соединиться с другими  частями конфедеративной армии. Где-то в Северной Каролине, вроде бы, находились отряды генерала Джозефа Джонстона. Однако федералы начали преследование. В течение нескольких дней они гнались за отступающей Северовирджинской Армией. Ее солдаты были голодны и ослаблены. Ли пытался раздобыть продовольствие. Но у него не получалось. Федеральная кавалерия раньше добиралась до железнодорожных составов с едой и уничтожала их. Между 2 и 9 апреля состоялось несколько небольших сражений, в ходе которых Ли растерял последние остатки своей армии. Он лишился почти всех своих боеспособных командиров. Юэлл сдался в плен 6 апреля недалеко от Сайперс-Крик. А Эмброуз Хилл был убит еще 2 апреля при Петерсберге. С ним теперь оставался только Лонгстрит, правая рука которого после ранения была парализована. Дойдя до Аппоматтокса, Ли осознал, что он окружен. Путь ему преградила кавалерия Шеридана. И с разных сторон подбиралась федеральная пехота. Не имея шансов на удачный исход сражения Роберт Ли решил капитулировать.
 
Фактически гражданская война в США была закончена. Несколько разрозненных отрядов южан еще продолжали отчаянное сопротивление в разных частях страны. Никак не хотел сдаваться гордый Техас. Но все эти битвы уже ничего не решали. Ничего не решило и убийство Авраама Линкольна 14 апреля обозленным противником аболиционизма. Нравилось это кому-то или нет, но рабовладельческая Конфедерация прекратила свое существование.
 
 
 
Гражданская война в истории США стала самой кровопролитной из всех войн, в которых страна участвовала. Боевые действия унесли жизни более 616 тысяч человек и привели к огромным разрушениям. Война потребовала максимального напряжения сил. И лучше всех с этим напряжением справилось более развитое общество нового типа – то общество, которое исповедовало более совершенные и эффективные Парадигмы. Как видно из описания боевых действий, южане были лучшими бойцами и часто одерживали победы при численном превосходстве противника. Север не отличался талантливыми полководцами (за исключением разве что Улисса Гранта и Уильяма Шермана). И если на Восточном Театре за 4 года у армии Союза сменилось несколько главнокомандующих, то у Конфедерации Роберт Ли неизменно руководил войсками на протяжении почти всего времени. То есть победа Союза была обеспечена в первую очередь экономическим, индустриальным и социальным превосходством. Это превосходство прогрессивной модели организации хозяйства и общественной структуры, в конечном счете, компенсировало все недостатки личных боевых качеств солдатской массы и командиров. В итоге Север победил Юг.
 
Гражданская Война в США стала одной из немногих войн, в которой  соблюдались какие-то определенные правила и сохранялось человеческое отношение к противнику. Например, крайне редко применялись пытки (в отличие от гражданской войны в России), а пленные нередко отпускались под честное слово (так называемое “условное освобождение”). Правда, это не касалось чернокожих. Когда в плен к конфедератам начали попадать негры – на Юге сильно разозлились от того, что Вашингтон посылает рабов против своих бывших хозяев. Поэтому чернокожих военнопленных, в отличие от белых, южане просто вешали. И все-таки уровень жестокости был ниже, чем во многих предыдущих и последующих войнах на других континентах. После победы Вашингтон амнистировал большинство участников сражений со стороны Конфедерации. А репрессии не проводились (опять же в отличие от России). Тем не менее, противостояние двух миров было достаточно сильным, а противоречия воспринимались весьма болезненно. Раны от этой войны не зажили и спустя полтора столетия, они периодически дают о себе знать до сих пор.
 
Сколько бы жертв и разрушений ни принесла война, но стоит заметить, что победа войск Союза дала огромный стимул к развитию не только Севера, но и Юга. Штаты бывшей Конфедерации не просто вынуждены были отменить рабство, они были включены в общую экономическую систему. На их территории северяне впоследствии построили множество заводов, проложили километры железных дорог (которых там до этого было не очень много), основали школы и университеты. Была выровнена налоговая система. Все это запустило ускоренный промышленный и экономический рост. Аграрный и отсталый Юг начал преобразовываться. И в итоге США таки добились своего – они отобрали у бывшей метрополии значительную долю рынка. И вскоре превратились в нового гегемона. Еще до начала Первой Мировой Войны США по ВВП на душу населения и промышленному производству обогнали Великобританию, а по общему объему ВВП вышли на первое место в мире. Таким образом, не только Север, но все Штаты стали Бенефициаром нового передела.
 
Ну, и самое главное – товарные цены в США стремительно поползли вверх именно в 1861 году, с началом войны. Здесь в полной мере проявился дефицит продукции как оборонного, так и гражданского назначения. Как уже было отмечено, северяне установили для Южных Штатов морскую блокаду.  В итоге резко взлетела стоимость и оружия, и даже товаров повседневного потребления, в частности, продовольствия. Сильно поднялись цены на хлопок. Но продать его было крайне сложно. Просто невозможно было вывезти из страны. Прорыв блокады северян превращался в целую героическую эпопею. Экономически Юг оказался в настолько тяжелом положении, что даже не мог позволить себе покрасить серую форму, ибо не хватало красителей. Про возникнувший голод можно даже не упоминать. Под конец войны на Юге вообще произошло тотальное обесценение и гиперинфляция собственной валюты. Очевидно, что именно в этом была причина роста цен на сырьевые товары. Кроме того, в ходе противостояния южан и северян впервые в истории стал активно применяться броненосный флот, суда которого требовали топлива. Также большого количества энергии требовала металлургическая промышленность, которая теперь вынуждена была производить не только пушки и ружья, но и металлическую броню для новых броненосных кораблей. Все это привело к росту спроса и росту цен на уголь. Интересно обстояли дела и с другим минеральным сырьем. Так совпало, что первая в мире нефтяная скважина в современном понимании была пробурена при помощи парового двигателя в Пенсильвании буквально за пару лет до начала боевых действий – в 1859 г. В то время продукты нефти применялись пока еще в основном для освещения (например, в керосиновых лампах) и в качестве смазочных материалов. И хотя настоящая нефтяная лихорадка развернулась уже после примирения Юга и Севера, однако цены на нефть существенно выросли именно в военный период: с 0,49$ за баррель в 1861 г. до 8,06$ за баррель в 1864 г. (то есть в 16 раз). После чего начали снижаться.
 
Неотделимыми от периода Гражданской Войны являются и последующие события, которые во многом способны объяснить существующую ситуацию в США. Основной этап передела между Севером и Югом завершился. Однако борьба продолжалась. Южане не смирились со своим поражением. И сразу же после заключения мира создали различные террористические организации. В числе которых самой известной была Ку-Клукс-Клан. Эти организации не просто занимались линчеванием чернокожих. Они также вели охоту на белых аболиционистов, чиновников и политиков, препятствуя установлению в регионе расового равноправия. Члены Республиканской Партии обеспечили неграм возможность участвовать в голосовании, а также самим избираться в местные и федеральные органы власти, распределили между ними часть земель бывших рабовладельцев, позаботились о том, чтобы они могли получить приемлемое образование. Другими словами, бывшие рабы должны были стать полноценными гражданами, интегрироваться в общество белой элиты. Но расисты противились этому. Они совершали теракты и убийства, оказывали давление на представителей власти, запугивали членов семей губернаторов и мэров, физически устраняли неугодных кандидатов перед выборами. Террор шел по всему региону. Он происходил на фоне экономических преобразований. Данный период получил в истории страны название – Реконструкция Юга. Федеральное правительство, естественно, пыталось бороться с Ку-Клукс-Кланом и подобными ему тайными обществами. Президент Улисс Грант, герой войны, генерал Севера, не раз вводил войска в проблемные Южные Штаты. В ряде случаев происходили столкновения, в ходе которых гибли сотни людей. Страна стояла на грани новой гражданской войны. В конечном счете, общество начало уставать от этого противостояния. Ситуация усугубилась экономическим кризисом (Долгая Депрессия) и коррупционными скандалами. Демократическая Партия снова стала набирать популярность на Юге. В 1876 г. прошли довольно грязные выборы, результаты которых оказались спорными. Улисс Грант распорядился снова ввести войска в некоторые Южные Штаты. После пересчета голосов победа с перевесом в 1 голос выборщиков все же была присуждена республиканскому кандидату. Однако, скорее всего, было заключено устное соглашение между представителями двух партий, которые пошли на компромисс. Новым президентом становился республиканец, а система рабства более не могла быть восстановлена. Но взамен федеральные власти выводили войска с Юга и позволяли региону принять дискриминационные и сегрегационные законы против негров. Также северяне должны были допустить южан в новое правительство и реализовать некоторые инфраструктурные проекты. Дискриминационные законы действовали в Южных Штатах до 1960-ых годов.
 
А Тем Временем в Мексике
 
Пока в Соединенных Штатах южане и северяне убивали друг друга, мексиканцы могли бы позлорадствовать и произнести в их сторону что-нибудь пафосное про “кару небесную”. Но в действительности у них просто не было на это время, так как в самой Мексике тоже шла гражданская война, приправленная иностранной интервенцией. И про “кару небесную” не хотелось ничего произносит, ибо в этом случае непонятно было бы, за что же постигла кара самих мексиканцев (наверное, за испанскую Инквизицию).
 
Как уже было отмечено выше, в Мексике после обретения независимости шла упорная борьба между консервативными и либеральными силами. Первые отстаивали привилегии церкви и военной элиты, выступали за централизованную систему государственного устройства и тяготели к авторитарной власти. Вторые же, наоборот, хотели провести в стране секуляризацию, снизить роль духовенства в жизни общества и разделить церковное имущество, а также установить республиканские и либерально-федералистские порядки. Борьба между этими двумя политическими группами происходила и во время войны с США. Тяжелое поражение, нанесенное американцами, и потеря половины страны была воспринята мексиканским обществом весьма болезненно (что неудивительно). А когда диктатор Санта-Анна продал еще немножко мексиканской территории (Договор Гадсдена) – правительство консерваторов окончательно потеряло симпатии народа. В 1854 г. в городе Аютла началась революция. Санта-Анна вынужден был бежать (и больше не вернулся). А рычаги управления страной перешли в руки либералов.
 
Новое правительство развернуло актуальные и необходимые реформы. Ключевую роль в этом сыграл некто Бенито Хуарес. Личность для Мексики исключительная. Родившись в бедной семье, он сумел выучиться на адвоката, работал судьей, успел побыть губернатором штата Оахака. Он принимал участие в войне 1846-48 гг. против американцев. Тем не менее, осознавая преимущество государственной модели США, стремился провести в своей стране похожие преобразования. Главной его инициативой являлся законопроект об отделении церкви от государства и передаче ее имущества в руки более эффективных собственников из класса буржуазии. Клерикальная и армейская элиты при этом лишались своих старых привилегий, а все граждане становились равными перед законом. Естественно, что священники и высшие военные офицеры выступали против. Они подняли мятеж. Однако он был подавлен.
 
В правительстве произошли некоторые перестановки. Но либералы сохранили за собою власть. И в 1856 г. инициативы Хуареса легли в так называемый “Закон Лердо” (по фамилии автора). Церковь лишилась права обладать недвижимой собственностью, за исключением храмов, часовен и монастырей. Ее “излишняя” земля должна была быть выкуплена в течение трех месяцев. Это, безусловно, был передел. Впрочем, закон, коснулся и коренного населения – общинная индейская земля так же подлежала выкупу и облагалась налогом. Таким образом, ликвидировались последние пережитки феодального общества и экономика становилась на капиталистические рельсы. Все это наряду с республиканскими свободами и гарантиями права частной собственности утверждалось в новой Конституции 1857 г., к разработке которой Хуарес имел непосредственное отношение.
 
В итоге армия при подстрекательстве католической церкви начала полномасштабное восстание. Его поддержала часть крестьян, а также некоторые индейские племена. Мексика погрузилась в гражданскую войну.
 
Регулярные воинские части быстро взяли под свой контроль крупные города, в том числе столицу. Однако либеральные силы начали партизанское сопротивление, которое выматывало роялистов и не позволяло им закрепиться на  захваченных позициях. В 1858 г. официальный президент Игнасио Комонфорт, мечущийся туда-сюда между двумя партиями, метнулся наконец заграницу, и лидером страны стал Хуарес, до этого занимавший различные государственные посты. После того, как его арестовали и чуть было не расстреляли в Гвадалахаре (но отпустили), он перевел свое правительство от греха подальше в Веракрус. Ну, а поскольку церковь и армия начали войну, то стесняться уже было некого, и Хуарес вывел свои реформы на новый уровень. Теперь земли священников не выкупались, а просто национализировались – объявлялось, что духовные лидеры используют свою собственность против общества, а, значит, ее не зазорно и конфисковать. Монастыри и различные католические ордена отныне  распускались. Объявлялась полная свобода вероисповедания. А заключение и расторжение браков больше не являлось прерогативой церкви.
 
В ходе войны либералы неоднократно пытались вернуть столицу. Но постоянно терпели поражение. Консерваторы в свою очередь осаждали Веракрус. Но эпидемия “желтой лихорадки” рушила все их планы.  Между тем, Гвадалахара несколько раз переходила из рук в руки. В рядах консерваторов возникали споры, заканчивающиеся внутренними переворотами. В конце концов, лидерство принял на себя красавчик Мигель Мирамон, который даже попытался договориться с либералами, но не смог.  В итоге он психанул и в 1860 г. подписался на крупный кредит от Франции, к которому присоединились испанцы и англичане (все хотели дать денег, но не бесплатно).
 
Европейские страны, в частности Великобритания, признавали только консерваторов, засевших в Мехико. Однако либералов поддерживали США. В 1859 г. в Конгрессе даже рассматривался договор между Вашингтоном и президентом Хуаресом, но его не одобрили. Тем не менее, в 1860 г. американские корабли разбили мексиканский роялистский флот у Веракруса, защитив от нападения те самые форты, которые были атакованы генералом Скоттом буквально 13 лет назад.
 
К 1860 г. равновесие сил все больше стало смещаться в сторону либералов. Их армия становилась профессиональнее и организованнее, улучшалось ее обеспечение. Численно она уже превосходила регулярные войска под командованием Мигеля Мирамона. В конце концов, партизаны окружили Мехико и в нескольких сражениях разбили консерваторов. Их остатки предпочли сложить оружие. Члены правительства, в том числе Мирамон, бежали за границу. В январе 1861 г. Хуарес со своими людьми занял столицу.
 
Казалось бы, жить теперь мексиканцам и радоваться, играя на гитарах зажигательные ритмы. Однако война на этом не закончилась. Новое правительство заморозило выплату кредитов, под которыми подписался красавчик Мирамон. Либералы объявили, что консервативный лидер не являлся конституционным правителем страны и не имел права заключать такие договоры, что, в общем-то, было правдой. Но в ответ на это в Париже, Лондоне и Мадриде началась подготовка к интервенции, потому что никто не хотел терять свои инвестиции. Параллельно европейские державы преследовали и дополнительные цели. Французский недоимператор Наполеон III хотел посадить на мексиканский трон австрийского эрцгерцога Максимилиана, восстановив таким образом монархию. Англичане думали вмешаться в гражданскую войну в США на стороне Юга, и для этого пытались спровоцировать Вашингтон на боевые действия, ведь в соответствии с Доктриной Монро США считали Америку своей поляной и очень сильно злились, когда европейцы пытались на нее залезть. Ну, а испанцы просто надеялись вернуть себе хоть какое-то влияние на потерянном в начале века континенте.
 
Недобитые консерваторы были рады такому раскладу и всячески подталкивали европейцев к вторжению, обещая им свою поддержку. Восстановление монархии они только приветствовали.
 
В декабре 1861 г. в районе Веракруса началась высадка союзников. Первыми на мексиканскую землю ступили испанцы, перебросив войска с Кубы. В январе 1862 г. подтянулись и англичане с французами. Армия либералов не имела достаточно сил, чтобы сопротивляться, и в итоге оставила портовый город. Однако интервенты сразу же столкнулись с эпидемиями тропических болезней, поэтому приостановили свое продвижение. Между тем, Хуарес начал переговоры с европейскими представителями. После того, как англичане с испанцами довели до сведения мексиканского лидера свои финансовые претензии, с ними удалось придти к некоторому взаимопониманию. При этом в Лондоне уже сомневались по поводу целесообразности вмешательства в американские дела. А в Мадриде, пустив ностальгическую слезу, кажется, поняли, что эту страницу своей истории пора бы уже закрыть. В итоге англичане с испанцами эвакуировали свои войска 22 апреля 1862 г. Но Наполеон III так просто сдаваться не собирался, ведь “Позориться до конца!” – было его главным девизом по жизни.
 
В мае французские войска выступили на Пуэблу. Однако были разбиты на подходе к городу. После этого французское командование увеличило армию с 7-8 тысяч до 30 тысяч человек, включая мексиканских консерваторов, и повторило попытку. В следующем, 1863-ем, году Пуэбла была захвачена, несмотря на большие потери. К июню французы уже вступили в Мехико. Хуарес эвакуировался в Сан-Луис-Потоси. Но через некоторое время был взят и этот город. После проведения фейкового плебисцита Максимилиан в апреле 1864 г. напялил на себя корону императора. Мексиканские либералы перешли к партизанской войне.
 
Хуарес лично был знаком с Авраамом Линкольном и являлся его другом. Однако в 1862 г. в самих США уже вовсю гремели пушки и звенели сабли, и по земле американской обильно лилась кровь. Поэтому Вашингтон старался никуда не вмешиваться и придерживался нейтралитета (пока).
 
Ушедшие в подполье либералы решили действовать жестко. Иностранные солдаты объявлялись оккупантами и в случае пленения подлежали казни. Такая же участь ожидала мексиканцев, сотрудничающих с французами. Бенито Хуарес обязал всех местных жителей трудоспособного возраста взяться за оружие, либо уйти с оккупированных территорий. Причем эти меры встречали понимание и сочувствие населения. Его собственная армия в большинстве своем состояла из индейцев или метисов, и была в полном смысле слова народной, хотя командование, конечно, осуществлялось кадровыми офицерами (в основном).
 
В свою очередь Максимилиан I, может, и не обладал большим умом, однако имел умеренно-либеральные взгляды. Он в целом подтвердил антицерковные законы Хуареса и сохранил определенные свободы. Пытался улучшить положение индейских племен – в частности вернул им право владеть общинной землей. Окончательно отменил пеонаж (наследственная долговая зависимость, разновидность крепостного права), с которым правительству либералов толком не удавалось справиться. Все этим он разочаровывал привилегированных консерваторов. Однако симпатии простых мексиканцев завоевать все равно не сумел.
 
Между тем, партизаны изматывали французские войска мелкими стычками и нападениями. Возросло дезертирство из императорской армии, которое либералы всячески поощряли, оказывая помощь беглецам. Интервенты несли потери также из-за тропических болезней. В итоге расходы на поддержание порядка в Мексике становились для Парижа слишком обременительными. А после того, как в США закончилась Гражданская Война – Вашингтон принялся поддерживать мексиканских либералов оружием и добровольцами. В ряде случаев американские войска даже принимали прямое участие в боевых действиях.
 
К середине 1860-ых гг. Наполеон III все больше стал осознавать угрозу войны с Пруссией. Да и общественное мнение по вопросу Мексики было не на его стороне. Поэтому в 1866 г. он принял решение начать эвакуацию французского иностранного легиона обратно на родину. Максимилиану I тоже был дан совет поскорее уехать. Но тот не прислушался. Видимо, австрийский эрцгерцог не захотел расставаться с очаровавшей его императорской короной, которую он холил и лелеял, и по ночам натирал, припевая: “Ах ты прелесть моя, прелесть!”.
 
Консерваторы тоже были против отречения Максимилиана. Но им-то просто деваться было некуда. Оставалось либо эмигрировать, пока не поздно, либо сопротивляться до последнего. Перспектива эмиграции почему-то не сильно прельщала военную элиту, поэтому многие выбирали второй вариант. Однако без поддержки иностранных войск местные роялисты стали терпеть поражение за поражением. В марте 1867 г. французы окончательно покинули Мексику. Уже в мае император вместе со своими генералами был захвачен в плен в городе Керетаро. Военный суд приговорил его к расстрелу. Многие известные государственные и общественно-политические деятели призывали Хуареса не проливать голубую кровь. Даже либералы в Европе выступали против казни. Но мексиканский лидер остался непреклонен. В июне 1867 г. Максимилиан I вместе с Мигелем Мирамоном и другим генералом был расстрелян. В том же месяце консерваторы сдали столицу и последние занятые города.
 
Гражданская Война в Мексике на первом этапе (1857-61 гг.) унесла жизни около 20 тысяч человек, последовавшая затем война против французских интервентов (1861-67 гг.) – еще около 45 тысяч. Боевые действия сопровождались осадой портовых городов и блокадой побережья, а также сражениями на море – все это могло дополнительно поспособствовать росту товарных цен.
 
Бенито Хуарес, одержав полную победу, окончательно ликвидировал все церковные привилегии. А затем занялся созданием системы светского бесплатного начального образования. Он проводил промышленную модернизацию страны, строил железные дороги и развивал торговлю, в частности – была отменена система гильдий (один из феодальных пережитков).
 
Хуарес много сделал для развития Мексики. Но его реформы не решили всех  проблем государства. Мятежи периодически продолжались. Через несколько месяцев после подавления очередного мятежа в 1872 г. Хуарес умер от сердечного приступа. Его преемник Себастьян Лердо (брат автора одноименного закона) продолжал его дело. Но в 1876 г. в ходе военного переворота он был смещен генералом Порфирио Диасом. Тот опирался на финансовую поддержку из США, с которыми Лердо не очень-то хотел иметь партнерские отношения (в частности отказывал американским промышленникам в проведении железных дорог). Порфирио Диас установил на 30 лет свою личную диктатуру, которая была принята местными олигархами. Он смог найти компромисс между либеральной и клерикальной элитами страны. При нем были смягчены антицерковные законы. Однако возврата к прошлому не произошло. Диас продолжал заниматься модернизацией Мексики. Он выдавал концессии иностранным предпринимателям (в первую очередь американцам и англичанам) и вообще всячески привлекал зарубежные инвестиции. Во время его правления активно развивалась горнорудная промышленность и металлургия. Страна занимала первые места в мире по добыче серебра, золота и меди. В то же время Диас фактически лишил прав на землю коренное индейское население. Участки продавались иностранцам. А подавляющее большинство крестьян, занимающихся сельским хозяйством, не обладали правами на ту землю, на которой работали. Социальная сфера также находилась в плачевном состоянии. В стране развелось много нищих. Рабочие вынуждены были трудиться в тяжелейших условиях. Система здравоохранения отсутствовала. Мало внимания уделялось и образованию. Все эти дисбалансы дадут о себе знать уже на повышательной фазе следующего Цикла. Они взорвутся кровавым фейерверком Революции в 1910 году.
 
ЮжноАмериканский Регион
 
Аргентина и Все-Все-Все
 
В прошлой главе уже упоминалось о том, что земли бывшего испанского вице-королевства Рио-да-ла-Плата – в первую очередь, аргентинские провинции – практически весь 19 век провели в гражданских и междоусобных конфликтах. Пластаться они между собой начали еще при Наполеоне во время Войны за Независимость и продолжали это делать даже после обретения суверенитета. Судя по всему, яблоком раздора была позиция Буэнос-Айреса, который из-за своего географического положения и развитой инфраструктуры претендовал на главенствующую роль в регионе. Город являлся крупным международным портом, который обеспечивал внешнеторговые связи с другими странами – и поэтому его управляющая элита считала, что ей принадлежит основное право взимания пошлин и распределения поступающей валюты. Также здесь находились представительства иностранных государств. В соответствии с этими интересами в Буэнос-Айресе образовалась партия унитаристов, которые отстаивали идеи сильной центральной власти и принципы свободной торговли (поскольку она им была выгодна). Однако в Аргентине существовали провинции, которые выступали с протекционистских позиций,  они пытались защитить собственное производство, ограничить импорт иностранных товаров, и в то же время требовали более равномерного и справедливого распределения доходов от таможенных сборов – это была партия федералистов. Ее лидеры мобилизовали в свою поддержку местных гаучо – полукочевых пастухов и перегонщиков скота (аналог североамериканских ковбоев). Впрочем, различия между унитаристами и федералистами лежали не только в экономической плоскости. Унитаристы считали себя либералами и выступали за свободу слова, они в основном были городскими жителями. Федералистов же в первую очередь представляли крупные землевладельцы – эти люди имели консервативные взгляды и придерживались старых авторитарных традиций, с помощью которых они правили в своих владениях, словно феодальные князья. Борьба двух партий сопровождалась как боевыми действиями между провинциями, так и внутренними вооруженными конфликтами, в том числе восстаниями и мятежами. К середине 19 столетия в этом скучном и монотонном процессе, кажется, наметилось что-то интересное.
 
Гражданские войны в Аргентине были неразрывно связаны с деятельностью такого человека как Хуан Мануэль де Росас. Личность во всех отношениях  неоднозначная. Формально он захватил власть в Буэнос-Айресе как представитель федералистов. Однако убежденным федералистом он, судя по всему, не являлся. Будучи уроженцем провинции Буэнорм-Айрес, он отстаивал в первую очередь интересы своей родной земли и преследовал свои собственные корыстные цели. Поначалу он воевал на стороне унитаристов. Но в какой-то момент унитаристы решили пойти на мировое соглашение со своими противниками, выразив готовность поделиться с другими провинциями теми средствами, которые Буэнос-Айрес получал от таможенных сборов. Росас уже тогда был крупным землевладельцем в провинции Буэнос-Айрес – местным каудильо, сконцентрировавшим в своих руках большие ресурсы и обладавшим частной армией, состоящей из гаучо. Похоже, он не особенно вникал во всякие там политические дискурсы, однако увидел угрозу своим интересам в намерении унитаристов заключить с федералистами компромисс. Поэтому решил взять процесс в свои руки. В 1827 г. он возглавил восстание федералистов и захватил столицу Аргентины. Губернатором Буэнос-Айреса стал некто Мануэль Доррего. Но в 1828 г. лидер унитаристов Хуан Гало де Лавалье устроил восстание и перезахватил власть в столице Аргентины, после чего запустил террор против федералистов. Однако уже в 1829 г. Росас собрал войска и разбил отряды Лавалье. После этого сам Росас был выбран губернатором Буэнос-Айреса. Судя по всему, Росас оказался компромиссной фигурой, сумевшей временно прекратить разрастающуюся анархию. Правил он авторитарно. Но на тот момент времени полноценным диктатором еще не стал. В 1832 г. его полномочия закончились, он с неохотой передал власть новому губернатору и ускакал в пампы завоевывать индейские территории.
 
Однако в 1833 г. его сторонники при поддержке его жены подняли в Буэнос-Айресе восстание и вернули его в кресло губернатора. Конечно, они провели выборы. Но все же понимают, как в Латинской Америке выборы проводятся. Примерно как в России. Еще во время своего первого срока Росас умудрился создать бюрократическую систему, которая фактически подчинялась ему. На местах сидели его судьи, которые могли сфабриковать любой результат голосования. В итоге его новый срок был одобрен 146% населения провинции. После этого Росас провел репрессии и устранил всякую оппозицию. Вскоре он приобрел фактически неограниченную власть. Однако это было отражением не только его собственного характера и личных амбиций. Росас, прежде всего, являлся крупным землевладельцем, и он вел политику, благоприятную для развития его поместья. Соответственно, вокруг него группировались такие же крупные землевладельцы, интересы которых и совпадали с его интересами.
 
В конечном счете, Росас превратился в диктатора. Он создал в Буэнос-Айресе тоталитарный режим и сформировал культ собственной личности, при котором исключались какие-либо дебаты. Устанавливались правила ношения одежды, всем предписывалось иметь в своем гардеробе предметы красного цвета. С его подачи получил широкое распространение лозунг “Федерация или смерть!”. А для физической расправы с оппозицией использовались террористические отряды под названием Масорка, которые много переняли от испанской Инквизиции. Они убивали не только унитаристов, но вообще любых противников Рососа – в том числе и федералистов. Доносы, внесудебные расправы, казни и пытки стали привычным явлением. В провинции царила атмосфера постоянного страха. При всем при этом экономическое положение простых людей и низших слоев общества не особенно-то улучшилось. Административные должности раздавались близким соратникам, а земельные участки на захваченных индейских территориях – военным офицерам. Активизировалась и работорговля.
 
Росас был диктатором Аргентинской Конфедерации на протяжении почти 20 лет, с перерывом на 2 года (вновь вступил в должность в 1835 г.). Все это время в стране, в общем-то, продолжались гражданские конфликты. Просто они имели разный характер и меняющуюся интенсивность. Федералисты, придя к власти, воевали уже между собой. И поэтому многие смотрели на Росаса, как на человека, способного прекратить междоусобицу. А он, пользуясь таким положением дел, активно занимался укреплением собственной власти. Складывается впечатление, что именно власть и была основной целью Росаса. Идеологическая же подоплека его не сильно интересовала. Провозглашая федерализм на словах, он фактически продолжал вести политику усиления Буэнос-Айреса, держа под контролем распределение доходов от таможенных пошлин. Свою позицию он оправдывал тем, что столице приходилось выплачивать долги иностранным кредиторам. В общем, федерализм Росаса остается дискуссионным.
 
Во время своего правления диктатор постоянно сталкивался с различными восстаниями. Долгое время ему удавалось их подавлять, сохраняя собственные доминирующие позиции. Но где-то к 1840-ым годам – к началу повышательной фазы нового Цикла – возрастает общее напряжение. Восстания становятся более мощными. И, кроме того, Росас вовлекается в конфликты соседних государств. А также у него осложняются отношения с Западом. Это в итоге и подорвало его власть.
 
В 1838 г. французский король Луи-Филипп I по прозвищу “Груша” неожиданно выставляет Росасу требования: Парижу должны быть предоставлены такие же привилегии в торговле, как и Лондону. Прифигев от подобной наглости, Росас отвечает отказом. Тогда Луи-Филипп начинает блокаду портов Буэнос-Айреса, что наносит большой урон аргентинской экономике. В нелояльных провинциях постепенно растет недовольство. Диктатор пытается бороться с этим недовольством репрессиями (очень умно). В это время Аргентина и так находилась в состоянии войны с Боливийско-Перуанской Конфедерацией. Вообще-то, основное рубилово происходило между этой самой Конфедерацией и Чили. А Росас решил вмешаться, потому что президент Боливии укрывал недобитых унитаристов, и, кроме прочего, имелись территориальные разногласия. В конце концов, Чили умудрилась разбить Боливийско-Перуанскую Конфедерацию, да так удачно, что Боливия и Перу схлестнулись уже между собой. Весело они там жили, не правда ли? В общем, военные приготовления в Аргентине только усилили еще больше недовольство мятежных провинций. Но это было лишь начало.
 
В 1839 г. разгорелась гражданская война в Уругвае, которая имела большое значение. Кромсались между собой две партии: право-консервативная Бланкос (белые), отстаивающая интересы крупных землевладельцев, под предводительством Мануэля Орибе, выступавшая за протекционизм – и лево-либеральная Колорадо (красные), которую возглавлял Фруктуосо Ривера, защищала идеи свободной торговли. Противостояние было прям концептуальное, между деревней и городом, между провинциальными помещиками и столичными бизнесменами. Впрочем, оно также было обусловлено и личной неприязнью двух лидеров, которые еще со времен бразильского вторжения 1816-20 гг. поддерживали разные стороны. Орибе тогда ушел со своими людьми в Буэнос-Айрес. А Ривера стал сотрудничать с португальской администрацией. Во время борьбы Бразилии за независимость от Лиссабона Орибе вернулся в Уругвай и влился в ряды роялистов. Тогда как Ривера оказался сторонником освободительного движения. Поскольку роялисты потерпели поражение, то Орибе опять вынужден был слинять в Буэнос-Айрес. Видимо, во время своих перебежек в аргентинскую столицу он и познакомился с Мануэлем Росасом, который позже стал оказывать ему всяческую поддержку.
 
После обретения Уругваем независимости его первым президентом в 1830 г. был выбран Фруктуосо Ривера. Но дела в молодой республике шли, мягко говоря, не очень. Несколько раз те или иные силы поднимали восстания, которые Ривера вынужден был подавлять. Орибе, впрочем, в этих восстаниях не участвовал. Однако он принадлежал к оппозиционной группировке. И на новых выборах (1834-1835 гг.) Ривера сделал “ход конем” – назначил его правительственным кандидатом, а сам принял командование армией, тем самым сконцентрировав в своих руках огромную власть, хотя формально и оставил пост президента. Вскоре между двумя политиками произошел конфликт. Когда в Бразилии начались мятежи и там образовались сепаратистские республики – Ривера приютил одного из инсургентов. Орибе, как новый президент, решил, что это осложнит отношения с Рио-де-Жанейро. Поэтому он снял Риверу с должности главнокомандующего и назначил вместо него своего брата. Тот обиделся и поднял восстание. Но пока еще не слишком удачное. Ему пришлось бежать в Бразилию. А вот в Бразилии, отказавшись от поддержки сепаратистов, Ривера уже заручился помощью Рио-де-Жанейро. Вскоре он вторгся в Уругвай и теперь уже вполне удачно сверг Орибе. Ну, а тот, конечно же, опять сбежал в Буэнос-Айрес к своему любимому Росасу.
 
Росас считал Орибе законным президентом. Хотя, судя по всему, он просто хотел использовать его для того, чтобы самому захапать Уругвай. Но, так или иначе, аргентинский диктатор стал предпринимать попытки вернуть Орибе на должность. В знак благодарности Орибе помогал Росасу бороться с унитаристами. Ривера же в свою очередь поддерживал мятежные аргентинские провинции, восстающие против Буэнос-Айреса. В итоге гражданская война в Уругвае влилась в гражданскую войну в Аргентине. И все у них там перемешалось.
 
В 1839-40 гг. нелояльные провинции – Корриентос, Ла-Риоха, Кордоба, Катамарка, Сальта, Тукуман, Кордоба и Жужуй – подбодренные французской блокадой и оснащенные французским оружием, сформировали Северную Коалицию и выступили против Росаса. Фактически в это же время и началась гражданская война в Уругвае, которая также потребовала ресурсов. Ситуация для тирана сложилась весьма непростая. Но в 1840 г. французы под давлением англичан морскую блокаду с Буэнос-Айреса сняли. А мятежи в провинциях в ходе военных действий были подавлены, их лидеры казнены. Ко всему прочему в 1842 г. в достаточно крупном сражении при Арройо Гранде войска Фруктуосы Риверы потерпели сокрушительное поражение. Фактически весь Уругвай за исключением столицы перешел под контроль Орибы, который занялся террором.
 
Росас вздохнул с облегчением. Однако легкость бытия продлилась недолго. Остатки колорадос стянули свои силы в Монтевидео и там принялись выстраивать оборону. Орибе с Росасом взяли город в осаду. Казалось бы – вот захватить столицу и война будет окончена полной победой. Но осада уругвайской столицы ударила по торговым интересам англичан. И в 1845 г. уже они на радость Луи-Филиппу I послали свой флот для блокирования Буэнос-Айреса, а также деблокирования Монтевидео. Росас в ответ заблокировал реки Уругвай и Парана, которые имели ключевое значение для коммерции. Тогда англичане совместно с французами начали военную операцию, чтобы обеспечить торговым судам свободный проход.
 
Сразу вслед за этим в 1848-49 гг. в Аргентине вспыхнули новые восстания.  Провинции одна за другой погружались в хаос. Кресло под тираном зашаталось не на шутку. И на фоне действий Западных держав ситуация выглядела критической. Росас все больше уединялся в своей резиденции в Палермо. Он теперь не доверял никому, кроме дочери Мануэлы и уполномоченных секретарей. Впрочем, мятежи и на этот раз удалось подавить. А что касается военной операции англо-французского флота по деблокированию рек – то в целом она, конечно, была успешна. Но англичане понесли довольно большие потери, и в итоге решили, что овчинка не стоит выделки. Нормальная навигация по Уругваю и Паране все равно была невозможна, так как артиллерия Росаса постоянно обстреливала суда с берега. В итоге в 1849 г. Лондон полностью прекратил блокаду Буэнос-Айреса. Раздосадованные французы вынуждены были уйти из региона в следующем году.
 
Росас опять вздохнул с облегчением. Казалось, что уж теперь-то точно все неприятности остались позади. Но и в этот раз Вселенная его обманула. Глядя на то, как Росас и Орибе осаждают Монтевидео, в игру решил вступить бразильский император Педру II. И для этого были причины. Что Рио-де-Жанейро, что Буэнос-Айрес сильно переживали по поводу потери Уругвая и обретения им независимости в 1828 г. Поэтому при любой возможности они пытались вернуть его обратно под свой протекторат. Росас вообще хотел властвовать над всей территорией бывшего вице-королевства Рио-де-ла-Плата. И в соответствии со своими хотелками он финансировал в Бразилии различные восстания – чтобы при удачном стечении обстоятельств чего-нибудь себе отжать. Но Уругвай все-таки представлял особый интерес – его вхождение в состав Аргентины обернулось бы для Бразилии кошмаром, ведь в этом случае Буэнос-Айрес получил бы полный контроль над эстуарием Ла-Плата, который образовывался слиянием рек Уругвай и Парана. В общем, элите в Рио-де-Жанейро было из-за чего беспокоиться. Тем более что Орибе, захватив основную часть Уругвая, занялся активным грабежом. И периодически его люди захаживали на бразильские земли, чем немало огорчали местных фермеров. Это был прекрасный повод начать боевые действия. Однако люди Педру II вели себя осторожно. Они не стали напрямую объявлять войну Буэнос-Айресу. Вместо этого они тайно помогали находящемуся на осадном положении Монтевидео и одновременно стремились заручиться дипломатической поддержкой соседних стран. Лишь в марте 1851 г. Рио-де-Жанейро официально признал свою помощь колорадос.
 
Но это была не единственная прекрасная новость. Старый соратник Росаса – Хусто Хосе де Уркиса, губернатор провинции Энтре-Риос – объявил о  выходе из-под власти Буэнос-Айреса в мае того же 1851-го. Поводом для восстания послужило то, что Росас слишком сильно увлекся осадой Монтевидео и заблокировал торговлю города с Энтре-Риос. А это уже напрямую ударило по интересам Уркисы, ведь его родная провинция граничила с Уругваем через одноименную реку. Долгосрочной причиной могло стать и желание Уркисы побороться за кресло столичного губернатора. Ну, а публично он заявил, что Росас узурпировал власть и намеренно затягивает с принятием Конституции, что тоже, в общем-то, было верно. К Уркисе присоединился губернатор и другой соседней провинции – Корриентос, которая, откровенно говоря, лояльностью никогда не отличалась.
 
В общем, Росас теперь вынужден был не только схлестнуться с самой крупной латиноамериканской страной (которая, несмотря на все мятежи, находилась в несколько более стабильном состоянии, чем Аргентина) – но и подавить новые восстания в собственных землях. На помощь же старому тирану в этот раз почему-то никто не пришел. И оставалось надеяться только на себя.
 
В начале августа бразильские войска высадились в Уругвае. В середине месяца Росас объявил Бразилии войну. Она получила название – Лаплатская. Однако шансы на успех у диктатора были призрачные. Орибе, осаждавший Монтевидео, когда узнал, что к нему с одного боку направляется армия Уркисы, в два раза превосходящая его собственные силы, а с другого боку подходят бразильские войска – предпочел просто сдаться. Он выторговал себе сохранение жизни и уехал в деревню разводить курочек и поросят.
 
Вот Росасу лучше было бы сразу последовать примеру своего друга. Но он решил посопротивляться судьбе. Войска союзников наступали двумя большими группами. Первая группа на кораблях прошла вверх по течению Параны к городу Санта-Фе, с боем прорвав аргентинскую блокаду. Оттуда она по суше направилась обратно на юг к Буэнос-Айресу. Вторая группа должна была в обозначенное время сразу начать атаку с моря. Но она не успела вступить в сражение, так как первая группа, относительно легко дойдя до столицы Аргентины, уже одержала победу в Битве при Касеросе (3 февраля 1852 г.). Моральный дух буэнос-айресских солдат оказался крайне низким. Диктатор, лично командовавший войсками, осознав на поле боя свое поражение, сбежал в город. Нашел там английского дипломата и с его помощью отплыл вместе с дочерью в Великобританию. Конец своей жизни он все-таки провел в деревне, разводя курочек и поросят (как и его друг Орибе). В общем, судьбу не обманешь. Работая на собственной ферме в Англии, Росас жаловался на то, что его все предали – даже якобы его дочь Мануэла, которая, несмотря на данную клятву быть верной только отцу, через некоторое время вышла замуж (какая неожиданность).
 
После битвы при Касеросе было окончательно покончено с наследием Росаса. Новая власть конфисковала его имущество. А лидеры Масорки были казнены, либо брошены в тюрьму. По всей стране прокатилась волна мятежей. Федералистская партия была разгромлена, ее члены репрессированы. Уркиса пригласил представителей провинций в Сан-Николас для обсуждения будущего устройства государства и заключения компромиссного соглашения. Был созван Генеральный Конгресс и принята Конституция. Сам Уркиса сначала стал временным президентом, а затем и полноправным – в 1854 г.
 
Основные выгоды из Лаплатской Войны извлекла, конечно же, Бразилия. Она смогла упрочить свои позиции в регионе и устранила для себя угрозу захвата Уругвая Аргентиной. В самом Уругвае наступила временная передышка.  Монтевидео героически выдержал 9-летнюю осаду, которая так и была названа – Великая Осада. А гражданская война в Уругвае этого периода была названа Великой Войной.
 
 
Однако мира на Южном континенте не наступило. Это же Латинская (читай – испанская) Америка. Не какие-то там Соединенные Штаты, созданные англичанами. Так что гражданская война в Аргентине благополучно продолжилась. Теперь уже между провинцией Буэнос-Айрес и всеми остальными. Столичный регион выразил свое несогласие с условиями Сан-Никольского соглашения, по которому ограничивались его привилегированные права. И, недолго думая, он просто вышел из Аргентинской Конфедерации. Вот так вот. Обычно столица пытается периферию под себя подгрести. А здесь – наоборот, отделилась и создала автономию. Да, это вам не Москва. Все дело, конечно, в доступе к портовой инфраструктуре. Если она есть – то и вся остальная страна не нужна. Примерно так в Буэнос-Айресе и думали. Поэтому создали свое собственное государство.
 
Государство Буэнос-Айрес фактически существовало 9 лет – с 1852 г. по 1861 г. Все это время между ним и остальными провинциями, объединенными в Конфедерацию, продолжались боевые действия. Уркиса попытался осадить столицу. Но у него это не слишком хорошо получилось. Некоторые командиры были коррумпированы и переходили на сторону противника, либо дезертировали. Впрочем, несколько сражений выиграть ему все же удалось. Однако решительного перелома в гражданском противостоянии никак не наступало.
 
На протяжении 1850-ых годов ситуация в Аргентине продолжала оставаться полуанархической. Губернаторы провинций то и дело свергались, убивались или изгонялись. Постоянно происходили мятежи. Буэнос-Айрес и город Парана (столица Конфедерации) ожесточенно спорили между собой, пытаясь придти к какому-нибудь соглашению. Свои жаркие дебаты они периодически разбавляли вооруженными столкновениями (ну, чтоб окружающие не заснули).
 
В 1861 г. у речки Павон силы Конфедерации под командованием Уркисы (который к тому времени уже не был президентом) сошлись в крупном сражении с войсками Буэнос-Айреса под командованием Бартоломе Митре. Столичные бойцы уступали численно, однако были натренированы английскими советниками. Армия Уркисы, между тем, имела низкий боевой дух, ибо многие в нее были призваны принудительно. Исход этой странной битвы не был предрешен. Федералисты обратили в бегство своих врагов на левом и правом флангах. Но Уркиса видел только то, что происходило в центре – а там его войска терпели разгром. Видимо, решив, что сражение проиграно, он удалился с поля боя, не попытавшись использовать имеющийся у него резерв. В дальнейшем это послужит поводом для обвинения Уркисы в предательстве и сговоре с противником. В общем, как бы там ни было, а Митре одержал победу. Он отступил в Сан-Николас, чтобы собраться с силами, а затем отправился в поход по провинциям свергать федералистских губернаторов. Те, конечно же, сопротивлялись. По стране прокатилась новая волна вооруженных столкновений и мятежей. Но Уркиса, наблюдая за этим, даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь своим бывшим соратникам. Возможно, поэтому он сумел сохранить свой губернаторский пост в родной провинции Энтре-Риос (до 1870 г., пока не был убит).
 
В конечном счете, Митре своего добился. Он фактически силой оружия навязал Аргентине доминирование Буэнос-Айреса. Федералистское сопротивление было подавлено. В 1862 году государство стало единым и как бы республиканским. Митре был выбран президентом. По новому соглашению столица получила право взимания таможенных пошлин на 5 лет.
 
В общем, вот такая вот латиноамериканская мыльная опера. Но если кто-то думает, что на этом у них там все закончилось, то я вынужден разочаровать. Самое кровавое месиво было еще впереди. И дело даже не в том, что гражданские конфликты в Аргентине продолжались до 1880-ых гг. Весь регион – бывшее вице-королевство Рио-де-ла-Плата и Бразилия – подходили к по-настоящему крупному переделу. Начиналась Парагвайская Война.
 
 
Война Тройственного Альянса
 
Как уже можно было понять, Латинская Америка после обретения независимости оставалась очень неспокойным регионом. Однако в 1860-х гг. взаимные противоречия между людьми достигли такого уровня, что привели к действительно масштабным потрясениям. По территории Южного континента прошла война, которая захлестнула сразу четыре государства, и  закончилась она самой настоящей трагедией.
 
Начать, наверное, следует с короткой войны во все том же Уругвае. После снятия осады с Монтевидео партии Колорадо и Бланкос, несмотря на фактическое поражение последней, попытались между собой примириться. У них это не слишком хорошо получалось. Старые разногласия давали о себе знать и периодически происходили различные инциденты – то восстания, то очередная бразильская интервенция. Но сторонники компромисса надежды не теряли и даже иногда вели себя агрессивно. Их движение получило название “фузионизм”. И они смогли закрепиться в правительстве. В рядах более радикальных колорадос все это воспринималось, как попытка реанимировать старую партию Бланкос со всеми ее лидерами, которые отстаивали прежние интересы и жаждали реванша. Данная точка зрения имела под собой основание, ведь Национальная Гвардия, созданная Мануэлем Орибе, держалась несколько отдельно от государственной армии и позже оказалась лояльной правительству фузионистов. Столкнувшись с репрессиями со стороны умеренных, радикалы начали готовиться к восстанию. Для реализации своей цели они, во-первых, заручились поддержкой старых аргентинских друзей – унитаристов, с которыми бок о бок воевали еще против Росаса, и которым сами помогли одержать победу при Павоне в 1861 г. А, во-вторых, они призвали на помощь Бразилию, которая стремилась держать Уругвай под собственным контролем. Население двух стран имело теснейшие социально-экономические связи. Пастухи постоянно перегоняли через границу стада животных. А богатые бразильцы владели до 30% всех земельных угодий в Уругвае. Поэтому Рио-де-Жанейро было совершенно ни к чему возрождение протекционистских идей Орибе. В общем, мы тут имеем все те же яйца 10-20-летней давности, только в профиль.
 
На первый взгляд, силы были не равны – радикальные колорадос имели серьезную поддержку в лице Аргентины и Бразилии. Впрочем, и на второй взгляд все оказалось примерно таким же, как на первый. Фузионисты были разгромлены. Бразильские войска сыграли в этом ключевую роль, освободив от “белых” крупные города и столицу Монтевидео. Всё удовольствие заняло каких-то полгода – боевые действия продолжались с августа 1864-го по февраль 1865-го. Лидер “красных” Венансио Флорес профильтровал правительство и вооруженные силы, чтобы окончательно убрать отовсюду представителей Бланкос и им сочувствующих. Однако не все было так просто. Еще в начале конфликта уругвайские фузионисты заручились поддержкой парагвайского лидера Франсиско Солано Лопеса. А это был тот еще крендель.
 
Парагвай во всей Латинской Америке был специфическим государством. Страна оказалась запертой внутри континента между Боливией, Бразилией и аргентинскими провинциями. Главной артерией, связывающей Парагвай с внешним миром, является река Парана, которая протекает, в том числе, по территории Аргентины, и Буэнос-Айрес фактически контролирует ее выход к морю. Однако с Буэнос-Айресом у Парагвая отношения не сложились (как, впрочем, и с остальными соседями). Буэнос-Айрес хотел властвовать над всем бывшим вице-королевством Рио-де-ла-Плата, и независимость Парагвая он долгое время не признавал. Парагвай же всячески давал понять, что ему это признание/непризнание безразлично. После провозглашения суверенитета там утвердился диктатор Хосе Гаспар Родригес де Франсия с приставкой – Верховный. Поговаривают, что в 1811 г., когда его спросили об аргументах в пользу независимости его страны – он положил на стол два пистолета и сказал: “Вот мой аргумент против Испании, а вот против Буэнос-Айреса”. То есть человек этот изначально не способен был грамотно обосновать свою позицию, и внятной торгово-экономической стратегии развития у него не было. Безграмотные крестьяне любят таких. Правление де Франсии было весьма неоднозначным. Обидевшись на Аргентину и на другие сопредельные государства, он стал проводить политику крайнего изоляционизма. Получилась абсолютная автаркия, с протекционистскими запретами которой мало что способно было сравниться, в принципе. Это с одной стороны дало некоторый толчок внутреннему производству. С другой стороны – в долгосрочной перспективе приводило к неизбежному отставанию в развитии. Государство становилось закрытым. В него было тяжело попасть, и еще тяжелее было из него выбраться. Настоящая западня, этакий адовый уголок посреди безумного дома Латинской Америки. Франсия установил тоталитарный режим, в котором всё подчинялось его власти. Он контролировал даже заключение браков. А про остальное можно и не упоминать. При нем открывались школы, однако закрывались высшие учебные заведения, причем навсегда. В то же время он по каким-то причинам сильно не любил священников и проводил агрессивную секуляризацию: церковь лишилась всех привилегий, а ее имущество было конфисковано. Видимо, так он пытался наполнить бюджет и скомпенсировать в целом незавидное торгово-экономическое положение страны. Часть земли, отобранной у монастырей, Франсия раздал крестьянам, но основной фонд оставил в собственности государства. Практически вся производственная деятельность осуществлялась на казённых предприятиях. В стране  процветало рабство, причем детское. И также использовался труд заключенных. Поскольку отношения с латиноамериканскими соседями были по большей части враждебными, то особое внимание уделялось военному делу. Была создана мощная и многочисленная армия, которая находилась в состоянии постоянной боевой готовности отразить любую внешнюю агрессию (особенно мифическую).
 
В общем, это был своеобразный прототип Северной Кореи задолго до ее образования. Люди с извращенным концлагерным мышлением очень любят Парагвай и периодически льют по нему в интернетах слёзы, приговаривая: “Смотрите, как хорошо там у них было. Мы хотим, чтобы у нас было так же”. При этом они, конечно же, никогда не упоминают, что модернизацию промышленности, прокладку железных дорог и телеграфных линий в будущем проводили приглашенные иностранные специалисты, в основном англичане.
 
Правил Франсия с 1816 г. по 1840 г. Как это часто бывает в тоталитарных государствах, после смерти вождя началась беспринципная грызня за власть. Она, впрочем, продлилась недолго. За год сменилось несколько хунт. Кто-то пропал без вести. Кто-то повесился в камере.  В конечном счете, преемником Верховного стал его племянник Карлос Антонио Лопес. Он несколько ослабил репрессии, отменил рабство и начал осторожное сближение с различными странами, в том числе Западными. Именно он занимался индустриализацией страны, приглашая инженеров и строителей с Туманного Альбиона, которые, в том числе возвели грандиозную Крепость Умайта на реке Парагвай. Лопес являлся президентом на протяжении 18 лет – с 1844 г. по 1862 г. (до этого еще 3 года был консулом в содружестве с другим консулом, который не потянул). А вот после Карлоса Лопеса на сцену вышел наш герой – его сыночек Франсиско Лопес. Человек во истину незаурядного ума, который грамотным выбором союзников привел свою страну к самой настоящей катастрофе.
 
Как уже можно было понять, у Парагвая были очень сложные отношения с Аргентиной. Но и с Бразилией они были не проще. Испанцы и португальцы мало чем отличаются друг от друга. И еще в колониальную эпоху они очень специфично провели границы. Испанцы пограничной считали реку Игурей. Но у португальцев она носила иное название. А “Игурей” они именовали реку, находящуюся в другом месте. В общем – “моя твоя не понимать”. Хотя, вроде, языки похожи. Этот территориальный спор перешел по наследству и освободившимся колониям. Другой проблемой – конкретно для Бразилии –  являлось судоходство по реке Парагвай. Состояние дорог в стране было, мягко говоря, не очень хорошее. Поэтому из Рио-де-Жанейро до провинции Мату-Гросу приходилось плавать в обход – через территорию тоталитарного государства по его одноименной реке. Асунсьон – столица Парагвая – как раз на этой реке и стоял (до сих пор стоит). Но Асунсьон иногда капризничал – вот прям точно так же, как Буэнос-Айрес капризничал в предоставлении Асунсьону выхода в океан. Дополнительным раздражителем в отношениях стало окончание возведения Крепости Умайта. Она представляла собой систему артиллерийских батарей, выстроенную на одном из коварных изгибов реки, поперек течения которой были натянуты заградительные цепи, частично погруженные под воду. Крепость считалась неприступной и могла остановить как торговый, так и военный флот. То есть Парагвай в любой момент был способен закрыть реку для судоходства, что создавало для Бразилии массу неприятностей. Вот такая вот непростая ситуация у них там в регионе сложилась.
 
Франсиско Лопес, видимо, думал над тем, как выйти из изоляции, в которую  затащили страну его же собственные родственнички. Но поскольку мыслительный процесс у него протекал со скрипом, то он додумался лишь до того, чтобы поддержать в Уругвае фузионистов и недобитых Бланкос, одновременно разорвав дипломатические отношения с Рио-де-Жанейро.
 
В октябре 1864 г. бразильские войска вторглись в Уругвай. Буквально через месяц – в ноябре 1864-го – Лопес захватил на парагвайской реке бразильский грузовой корабль, мирно следовавший в Мату-Гросу. На его борту находились золото, оружие и бразильский губернатор, который стал пленником. Спустя еще месяц (в декабре) Лопес объявил Рио-де-Жанейро войну и направил войска на помощь фузионистам. Но тут вдруг выяснилось, что войска до Уругвая дойти не смогут – потому что Парагвай с Уругваем не граничит (опа!). Видимо, карту он предварительно не посмотрел, а советники его вовремя не спохватились. Тогда Лопес попросил Аргентину – другую воюющую сторону, которая в данный момент времени являлась союзником Бразилии – пропустить его войска в Уругвай. Но Аргентина, как это ни странно, отказалась (ну, надо же!). Лопес психанул и объявил войну еще и Буэнос-Айресу. Причем уже тогда, когда в Уругвае, по большому счету, все закончилось (в марте 1865 г.). Ну, а радикальным колорадос, уже пришедшим к власти в Монтевидео, собственно, больше ничего не оставалось, как только присоединиться к Бразилии и Аргентине, чтобы дать отпор Лопесу. Иначе, кто знает, может, лет через 10 парагвайские войска как-нибудь в обход все же дошли бы до Уругвая.
 
Надо сказать, Лопес хорошо подготовился к войне. Он имел в своем распоряжении флот, состоящий из 23 гражданских пароходов, оборудованных пушками, и одной канонерской лодки. Еще должны были придти из Европы 5 прекраснейших современных броненосцев, сделанных на заказ. Они были просто великолепны. Но, к сожалению, их перекупила Бразилия.
 
Однако Лопес не унывал. Он вторгся в Бразилию еще в декабре 1864-го, сразу после объявления войны. И теперь он полагал, что инициатива находится полностью на его стороне. И действительно, бразильская армия была не слишком хорошо подготовлена. Поэтому первое время парагвайские войска сравнительно легко продвигались по вражеской территории, захватывая форты и города, и грабя местное население. На юге Лопес вообще умудрился заблокировать реку Парану и вошел в аргентинские провинции Корриентес и Энтре-Риос, творя различные бесчинства. А к лету его войска добрались-таки до границы с Уругваем.
 
Активные и наглые действия Лопеса, кажется, привели в смятение его противников. В Аргентине начались восстания, так как некоторые не одобряли войну с Парагваем. Оппозиция сразу же принялась критиковать правительство Бартоломе Митре. Моментально вскрылась вся непрочность государственной системы. Страна продолжала оставаться разделенной. И в дальнейшем Буэнос-Айрес вынужден был вооруженным путем подавлять выступления мятежных провинций.
 
Однако союзники, создавшие в мае Тройственный Альянс, смогли собраться с силами и уже в июле переломили ход войны в свою пользу. Ключевым сражением стала Битва на реке Риачуэло в аргентинской провинции Корриентес. Парагвайцы подготовили коварный план, предполагающий  захват ночью бразильских кораблей, в то время, когда матросы спали на берегу. Но что-то пошло не так. Один из парагвайских пароходов сломался. На его починку ушло время, которое в итоге было потрачено зря, ибо пароход так и не запустился. А момент для наилучшей атаки был упущен. Впрочем, у парагвайцев еще оставался шанс поразить противника своей внезапностью, ведь утро выдалось туманным и приближение флотилии оставалось незамеченным. Но и этот шанс они упустили – вместо того, чтобы взять корабли на абордаж, они открыли огонь по береговым укреплениям бразильцев, которые проснулись и быстренько привели суда в боевую готовность. Сражение было ожесточенным. Бразильцы несколько раз таранили парагвайские пароходы и, в конечном счете, одержали уверенную победу, разгромив противника.
 
Осенью 1865 г. союзники перешли в наступление. В районе слияния рек Парана и Парагвай развернулись масштабные бои. Одним из таких боев стала Первая Битва при Туйюти (май 1866 г.), которую нередко называют самой крупной в истории Латинской Америки. Со стороны Парагвая участвовало более 20 тысяч человек. Со стороны союзников – более 30 тысяч. Лопес имел численное превосходство в коннице (7000 против 2000). Однако местность была неудобной – с одной стороны болота, с другой леса. В итоге стремительная по задумке атака парагвайцев получилась не очень стремительной по факту. Бразильцы заранее заметили приближение вражеских войск и открыли огонь из артиллерии. Прорвавшись сквозь топи и заросли, парагвайская конница вступила в сражение сильно уставшей и потрепанной. И в итоге не смогла сломить оборону бразильской и аргентинской пехоты. В конечном счете, она была полностью разгромлена. В образовавшейся мясорубке Лопес потерял 6000 тысяч человек убитыми и более 6000 тысяч раненными.
 
После победы при Туйюти союзники двинулись дальше вверх по реке Парагвай. Они отклонили предложение Лопеса заключить перемирие, и теперь уже намеревались просто свергнуть его. Им предстояло прорвать оборону построенной англичанами мощной Крепости Умайта. Однако в местечке под названием Курупайти, в нескольких километрах от цели, бразильцы и аргентинцы столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Путь им преградила хорошо подготовленная фортификационная линия, которую оказалось довольно сложно преодолеть. Штурм был упорным, но неудачным. И даже подошедшие по реке броненосцы оказались неспособны изменить ситуацию, так как вынуждены были держаться на расстоянии, опасаясь огня дальнобойной артиллерии из фортов Умайты. В итоге парагвайцы, закрепившись на оборонительных позициях, часть из которых была замаскирована, смогли отразить атаку численно превосходившего (в 4 раза) противника. Эта знаменательная для страны битва произошла 22 сентября. Поражение союзников было настолько сильным, что в их стане сменилось командование.
 
В течение последующих месяцев войска Тройственного Альянса пытались выработать единую стратегию наступления. Однако разногласия между аргентинцами и бразильцами долго не позволяли им придти к согласию. Между тем, в войсках начиналась эпидемия холеры. Боевые действия приняли малоинтенсивный и позиционный характер. Еще в конце 1866 г. из Бразилии прибыл опытный генерал Луиш Алвиш ди Лима и Силва, также известный как герцог Кашиас (на тот момент времени маркиз). Он сумел наладить работу врачебной службы и реорганизовал войска. Пока Митре ездил к себе в Аргентину подавлять различные восстания, маркиз Кашиас провел разведку при помощи аэростатов и разработал собственный план атаки. Этот план предполагал обход укреплений Умайты и перерезание путей снабжения с Асунсьоном. Звучит просто. Но на практике реализовать его было довольно сложно, так как местность была сильно заболоченной и скрывала в себе множество укреплений и засад. Тем не менее, союзникам удалось осуществить задуманное. В июле 1868 г. осажденная Крепость была захвачена. А перед этим броненосцы, потопив цепное заграждение, смогли прорваться вверх по течению реки.
 
Положение Лопеса стало критическим. Его поведение и раньше-то не отличалось особой мудростью. Но теперь он, похоже, стал просто неадекватным. Внушив себе мысль о внутреннем заговоре, он запустил кампанию массовых репрессий, под которые попали сотни различных чиновников, судей, офицеров, и даже его собственные родственники. По некоторым данным он казнил свою мать.
 
Между тем Кашиас построил дорогу через болота, и, обойдя парагвайские укрепления на севере, вплотную приблизился к Асунсьону. Однако брать столицу сходу он не стал. А вместо этого атаковал оставшиеся позади позиции противника. В ходе нескольких сражений парагвайская армия была фактически разгромлена. После этого союзники предложили Лопесу сдаться. Но он с презрением отверг их предложение. Пожав плечами, союзники захватили Асунсьон (ну, а что еще делать?). Незадачливый диктатор, раскидав вокруг себя патриотические лозунги, собрал последние силы и ушел с ними в горы.
 
Командование бразильскими войсками было передано зятю императора. Он занялся подавлением последних очагов сопротивления. К тому времени Парагвай уже не обладал полноценной армией, так как большинство мужчин погибло на полях сражений. Нация оказалась в тяжелейшем состоянии. В ряды солдат стали призываться женщины и дети, которые все равно были не способны переломить ход войны. Поэтому значительно возросло количество жертв среди гражданского населения. Последние битвы по своему характеру, скорее, напоминали, бойни.
 
Лопес в течение года скрывался в джунглях. Для его поимки организовали поисковые экспедиции. В конечном счете, его немногочисленный отряд был настигнут у северо-восточной границы (в Серро-Кора) и разбит. Сам он получил ранение в живот и голову, и был оставлен адъютантами на берегу реки. Когда его нашли бразильские офицеры, то попытались разоружить. Но он оказал сопротивление, прокричал что-то вроде “Я умираю за свою нацию!” и был благополучно убит.
 
После победы союзники оккупировали Парагвай. Аргентина предлагала Бразилии разделить его на двоих. Но в Рио-де-Жанейро отказались, посчитав, что лучше оставить Парагвай в качестве буферной зоны. Тем не менее, обе державы оторвали от него по внушительному куску территории, в результате чего он сократился в размерах почти наполовину. Кроме того, Асунсьон вынужден был выплатить компенсацию за понесенные военные расходы. Ну, а Крепость Умайта была уничтожена. Судоходство по реке Парагвай отныне становилось для бразильских судов свободным. Последние иностранные войска покинули побежденную страну только в 1876 г.
 
Но это, возможно, было еще не самое страшное. В ходе войны Парагвай понес ужасающие человеческие потери, которые измеряются сотнями тысяч человек. По одним данным погибло до 90% мужского населения. По другим данным – до 80% вообще всего населения страны. Большие потери объясняются как ведением партизанской войны, к которой привлекались дети и женщины, так и разразившимися эпидемиями болезней. В любом случае численность мужчин резко сократилась, в результате чего пришлось даже вводить многожёнство. Эта демографическая катастрофа была осложнена большими разрушениями и экономическим разорением. Парагвай так и не смог оправиться от столь сильного удара и до сих пор остается одной из беднейших стран региона.
 
Впрочем, и для союзников, несмотря на все приобретения, война оказалась нелегкой. В Аргентине она была непопулярна и привела к новым восстаниям, которые, кажется, и закончиться-то еще не успели. Бразилия вынуждена была брать кредиты у Великобритании, в результате чего получила финансовые проблемы. Сами сражения также показали не слишком хорошую боевую подготовку аргентинцев и бразильцев. При первоначальном наступлении парагвайской армии в землях обеих держав погибло много мирных жителей. А болезни выкосили десятки тысяч солдат. Ну, а если говорить про маленький Уругвай, то там партия Колорадо закрепилась во власти на ближайшие сто лет.
 
Парагвайская Война стала одной из самых крупных и кровавых (если не самой) за всю историю постколониальной Южной Америки. Общие потери четырех государств оцениваются по-разному, но в среднем где-то в районе 370-500 тысяч человек, верхние оценки и того больше. Эта война является ярким примером ожесточенного передела на самом пике повышательной фазы Цикла. В это же время на Северном Континенте в США бушевал гражданский конфликт. В Европе в Италии шло Рисорджименто, а Франция терпела жестокий разгром от Пруссии. В Китае же заканчивалось Тайпинское Восстание, унесшее жизни 20-30 миллионов человек. Остается отдельно заметить, что боевые действия на судоходных реках Парагвай и Парана могли привести к перебоям в поставках, что в свою очередь могло подтолкнуть цены на сырьевые товары вверх.
 
Франсиско Солано Лопес, недоделанный латиноамериканский Наполеон, в 18 лет получивший при своем папаше звание генерала, умудрился настроить против себя всех своих соседей. Вмешавшись в дела двух крупнейших региональных держав, он развязал совершенно бессмысленные и бесперспективные  войны, которые в итоге проиграл. Своими безудержными амбициями и откровенной глупостью он ввергнул страну в настоящий ад. Но его братья по разуму – такие же великие стратеги, как и он – почитают его в качестве героя и мечтают свои собственные страны превратить в один сплошной Парагвай. 
 
 
Дальнейшие События
 
Парагвайская Война, безусловно, была пиком конфронтации в регионе на текущем Цикле. В ходе нее, как уже было отмечено, вновь начались восстания в различных провинциях Аргентины. Чем негативнее к ней было отношение населения конкретной области – тем активнее этим пользовались мятежные губернаторы. И федералисты тоже были тут как тут. Президенту Бартоломе Митре приходилось отвлекать войска с парагвайского фронта для подавления выступлений. Даже когда Лопес был убит и Асунсьон признал поражение – в Аргентине продолжалась ожесточенная борьба за власть. Казалось, что она вообще будет идти нон-стопом на протяжении столетий. Но нет. К концу 1870-ых всё как-то стало постепенно утихать. Даже удивительно. То ли бензин у всех закончился, то ли от вселенского энергетического канала людей отключили. А, может, просто разум победил. Хотя нет, последнее вряд ли. Наверное, все-таки канал энергетический перерезали.
 
В 1874 г. очередное восстание устроил уже бывший президент Бартоломе Митре (как говорится и сверху, и снизу побывал). Однако он был разбит.
 
Последний крупный мятеж, сопровождающийся кровопролитными боестолкновениями, произошел в 1880 г. Президент Авельянеда решил интегрировать Буэнос-Айрес в общую государственную систему, сделав его столицей единой страны. Однако Буэнос-Айрес активно сопротивлялся. Таким образом, произошел конфликт между столичной элитой и федеральной властью, то есть центральным правительством. В конечном итоге, центральное правительство одержало верх. Буэнос-Айрес смирился со своей участью.
 
Впрочем, восстания, в Аргентине, конечно, продолжались и в последующие годы. Это же Латинская Америка. Здесь никогда не бывает скучно. Один сплошной карнавал в режиме “24/7/365 без перерывов и выходных (работают сменщики)”. Почти как атомная станция. Тем не менее, интенсивность восстаний действительно пошла на спад. Интеграция Буэнос-Айреса в 1880 г. считается окончанием Гражданской Войны. Произошло это уже на понижательной фазе Цикла. И далее ситуация все же постепенно стала успокаиваться. Начался процесс примирения различных партий. А политическая борьба перетекла в более конструктивное и мирное русло.
 
Что касается Бразилии, то ее история в этот период неразрывно связана с правлением короля Педру II. В конце 1830-ых и начале 1840-ые годов – на рубеже понижательной и повышательной фазы – произошел ряд кровопролитных восстаний, имевших, по большей части, локальный характер. Эти восстания сопровождались сепаратистскими лозунгами. В ряде случаев они были вызваны жалким положением нищих и рабов. Жертвами боевых действий стали десятки тысяч человек. Также к концу 40-ых определенное влияние оказали революционные события в Европе, которые спровоцировали республиканский мятеж 1848-49 гг, в провинции Пернамбуку, погибли сотни человек. Однако все выступления были подавлены и к началу 1850-ых сошли на нет.
 
Война с Парагваем 1864-70 гг. унесла 50 тысяч жизней. Она легла тяжелым грузом на бразильцев и выявила несколько слабостей государственного режима – как в военной, так и в социальной, и в экономической сферах. Во-первых, вскрылась проблема плохой организации войск. Во-вторых, обнаружился недостаток офицеров и солдат – поэтому в армию пришлось привлекать рабов, обещая им освобождение. В-третьих, стала очевидной техническая и особенно инфраструктурная отсталость страны: именно во время военных действий бразильцы поняли, насколько важны железные дороги. Против их строительства ранее выступали крупные землевладельцы, которые желали сохранения высокой степени автономности и недоступности своих угодий. Но ведение боевых действий потребовало быстрой мобилизации и переброски войск. В конечном счете, даже плантаторы осознали неэффективность системы рабства.
 
После войны большую популярность начало приобретать республиканское движение. Оно активно стало распространяться в армейских кругах, что значительно ослабило монархию. Император Педру II и сам был бы рад отменить подневольный труд. С 1850 года на него оказывала давление Великобритания, которая заявила о готовности топить суда работорговцев даже в бразильских портах. Это привело к запрету работорговли. В общем, система отживала свои последние дни. Но император никак не решался окончательно порвать с ней, опасаясь реакции землевладельческой элиты. Между тем, в рядах офицеров росло напряжение. Они уже выражали свое нежелание участвовать в поимке беглых рабов. Пытаясь предотвратить восстание, принцесса Изабелла отменила рабовладение в 1888 г., пока ее отец находился на лечении в Европе. Это была знаменательная дата. Однако восстание все равно произошло. В следующем 1889 году офицеры-республиканцы свергли Педру II, осуществив своеобразную революцию. Она прошла бескровно. Уставший монарх сам все поняли и не сопротивлялся. Он собрал вещи и уплыл в Португалию. Бразилия же стала демократическим государством. Смена Парадигмы произошла на понижательной фазе Цикла и  не сопровождалась какой-либо борьбой – вероятно потому, что самый кровавый передел в истории Южной Америки уже прошел 20 годами ранее и фактически обосновал необходимость изменений.
 
Куба
 
Закончить описание повышательной фазы этого Цикла в Америке я бы хотел Десятилетней Войной на Кубе. Этот конфликт имел прямое отношение и к Европе, и к Америке. Дело в том, что Куба в середине 19 века оставалась одной из немногих колоний Испании (наряду с Филиппинами, Марокко и пр.). Сама Испания переживала тяжелейший кризис, о чем уже было рассказано. И вполне закономерно, что ослабленная внутренними противоречиями метрополия утрачивала контроль над своими заокеанскими владениями.   
 
Однако вместо разумной политики по отношению к своим последним колониальным землям правящая элита в Мадриде грабила и иссушала Кубу, высасывая из нее все соки. Традиционалистские силы при дворе Изабеллы II постоянно повышали для кубинских плантаторов налоги. В свою очередь местная администрация вкладывала деньги не в развитие экономики, а в первую очередь в обеспечение собственной безопасности на острове. Военные и правительственные расходы совокупно составляли 85% от общего объема доходов. А все остальное отправлялось в Европу. Уровень материального расслоения в обществе был чрезвычайно высокий. Испанцы владели до 90% всех кубинских богатств, хотя их доля в населении страны не превышала 8%. Плантаторы по-прежнему использовали рабский труд, несмотря на то, что с развитием промышленности все более очевидной становилась его неэффективность. Середина 19 века ознаменовалась для кубинцев целой чередой экономических кризисов. Многие предприятия стали разоряться. Теперь содержание рабов оказалось невыгодным даже для рабовладельцев, которые начали выступать за отмену невольнического труда. Все это лишь усиливало социальную напряженность. В полный рост перед кубинцами вставали не только экономические проблемы. В глубочайшем кризисе находилась вся экономическая-социальная-политическая система острова.
 
Движение за независимость начали крупные плантаторы, такие как: Франсиско Висенто Агилера и Карлос Мануэль де Сеспедес. Будучи высокообразованными людьми, обладавшими большим состоянием, они имели возможность путешествовать по миру и читать книги, что значительно расширяло их кругозор. Проникнувшись прогрессивными либеральными и аболиционистскими идеями, они, как и некоторые другие землевладельцы,  стали принимать участие в создании революционных сообществ. Различные бунты на Кубе, в том числе локальные, происходили еще в 1850-ых. Но по-настоящему полыхнуло в 1868 г. После свержения королевы Изабеллы II в Мадриде плантаторы Агилера и Сеспендес подняли 10 октября полноценное восстание. Они освободили своих рабов, зачислив их в ряды собственной армии, и объявили об отделении от метрополии. В течение месяца восставшие захватили несколько городов. К ним примкнули некоторые испанские военные, которые стали обучать их различным тактикам боя с оглядкой на специфические местные условия. В частности, в образовавшихся кавалерийских войсках специально вместо сабель начали использовать мачете. Определенную помощь также оказывали офицеры из армии США, в том числе ветераны недавно прошедшей Гражданской Войны. Наиболее успешно инсургенты продвигались в восточной части острова. На западе, тем временем, активность революционеров была не очень большой. В 1869 г. была разработана Конституция, также были созданы республиканско-демократические институты власти с парламентом и президентом.
 
Испанцы не сумели договориться с лидерами восставших, и в 1869 г. начали тотальную войну. Мятежники, попавшие в плен, расстреливались на месте. К таковым были отнесены и подростки старше 15 лет, оказавшиеся за пределами своего района проживания без соответствующих документов. Женщины из сельской местности высылались в специальные лагеря в городах, контролируемых испанцами. А города, находящиеся под контролем восставших, подвергались бомбардировке и разрушению. Вообще, колониальные власти с большой жестокостью подавляли эту первую кубинскую революцию. Семьи инсургентов подвергались преследованиям.
 
Ярость испанцев была настолько сильной, что они не останавливались даже перед казнью американских и британских граждан. Так, например, в октябре 1873 г. испанские военные корабли захватили американский пароход “Вирджиниус”, который вез повстанцам оружие. Вашингтон стороной конфликта не являлся. Однако среди американцев и британцев кубинская революция вызывала сочувствие. Капитан парохода Джозеф Фрай, бывший офицер Конфедерации, неоднократно доставлял из Америки на остров контрабанду и добровольцев. В конце концов, испанцы смогли перехватить пароход и пленили всю команду. После того, как начались расстрелы, Лондон и Вашингтон срочно отправили своих представителей с требованием остановить казни. Возник дипломатический скандал. А США и вовсе оказались на грани войны с Испанией. Казни были остановлены. Семьи уже расстрелянных моряков получили от Мадрида денежные компенсации, оставшиеся в живых были возвращены на родину.    
 
Первые пять лет повстанцы были относительно успешны в восточной части острова. Но в 1873-74 гг. между лидерами начались разногласия. Сам Сеспедес, занимавший пост президента сражающейся республики, был смещен со своего поста. Позже он был захвачен в плен испанскими войсками и расстрелян. Также в это время были убиты многие способные командиры инсургентов. Те, кто пришли на их место – попытались прорваться на запад страны, чтобы активизировать восстание и там. Однако они потерпели неудачу. Между тем, испанцы начали играть на противоречиях в среде мятежников, обещая амнистию и улучшение жизни. Этим они соблазняли  рабов сложить оружие. В 1876 г. в самой метрополии завершилась Карлистская Война. После этого на Кубу были отправлены значительные подкрепления, которые сместили баланс сил не в пользу повстанцев. К 1878 г. революционное движение стало распадаться. Многие лидеры были убиты. А согласия среди оставшихся в живых не наблюдалось. Поэтому в феврале восставшие вынуждены были пойти на переговоры.
 
Занхонский Договор предусматривал капитуляцию повстанцев, но демократические институты управления с Конституцией на Кубе сохранялись. Остров оставался под властью Мадрида. Взамен объявлялась свобода всем рабам, сражающимся на стороне Революции. Это имело далеко идущие последствия. В 1880 г. после так называемой Малой Войны, организованной кубинскими эмигрантами-оппозиционерами, рабство было отменено полностью. Невольники, получившие свободу, обязаны были еще какое-то время работать на бывших хозяев за гроши. Но, в конечном счете, рабство было искоренено.
 
Первая кубинская война за независимость, названная Десятилетней Войной, унесла по разным оценкам от 200 тыс. до 400 тыс. жизней (скорее, все же около 200 тыс.). Основная масса погибла от различных тропических болезней. В частности, испанские войска, прибывшие на остров из Европы, не обладали иммунитетом к этим болезням, поэтому переносили их наиболее тяжело. Война имела продолжение. Новый передел войдет в активную фазу в самом начале следующего (Третьего)  Кондратьевского Цикла.
 
 
Выводы по Американскому Региону
 
Военные действия как в Североамериканском регионе, так и в Южноамериканском, сопровождавшиеся морскими блокадами – привели к росту цен на различные сырьевые товары. Это совершенно точно можно сказать про Гражданскую Войну в США. Но менее определенно в отношении событий в Южной Америке.
 
Морская англо-французская блокада, установленная в 1845 г. против Аргентины, могла оказать кратковременный эффект на повышение товарных цен. Как раз в 1845-46 гг. наблюдался небольшой всплеск. Однако эта осада была быстро снята, ее активная фаза закончилась уже в 1847 г., а в 1849 г. Британия подписала с Росасом мирный договор. Девятилетняя осада Монтевидео в 1840-ых годах, судя по всему, не оказала большого эффекта. А вот боевые действия, начавшиеся в регионе Рио-де-ла-Плата со вступления в войну Бразилии в 1851 г., уже могли иметь более серьезные последствия. Ведь сражения происходили на реках Парана и Уругвай. Это могло поспособствовать первоначальному росту цен на различные сырьевые товары. Котировки стали ползти вверх как раз в 1849-51 гг. И хотя Лаплатская Война с участием Бразилии закончилась в 1852 г., но после этого продолжались боевые действия между Буэнос-Айресом и другими аргентинскими провинциями. В 1864 г. уже вспыхнул крупный конфликт между Парагваем и союзом Бразилия-Аргентина-Уругвай, ознаменовавшийся масштабными сражениями в районе слияния рек Уругвай и Парана. Все эти события могли оказать влияние на товарные цены, поспособствовав их росту. Данный рост впоследствии уже без всяких сомнений был усилен военными действиями и морскими блокадами в Северной Америке.
 
Также повышение цен могло быть вызвано и активной борьбой с системой рабства. Эту борьбу вела Великобритания, угрожая топить суда работорговцев. Например, в отношении Бразилии данные угрозы чуть было не привели к отдельной войне. И, в конечном счете, Бразилия – главный потребитель рабов – запретила их импорт в 1850-ых. В других американских странах работорговля тоже ограничивалась. В итоге приток новых рабов сокращался. Невольнический труд становился дороже. И это способствовало удорожанию продукции.

Азиатский Регион
 
Опиумные Войны
 
Как уже неоднократно мною было замечено, во время повышательной фазы Кондратьевского Цикла ожесточенный передел идет по всему миру, или, как минимум, по его доброй половине. При описании событий рубежа 18-19 вв. я ограничился в основном Европейским и Американским регионами. Однако в середине 19 в. интересные события также происходили в Азии, например – в Китае.
 
Китай всегда был экзотической страной для Западного человека. Первые коммерческие отношения с европейцами на систематической основе начались в 16 веке. Именно тогда португальцы обосновались в Макао и принялись расширять свою торговлю в Азиатском Регионе. А в 17 веке конкуренцию им составили уже английские мореплаватели. Из-за огромных размеров и относительно высокого уровня развития захватить Китай представлялось намного более сложной задачей, чем Америку или Индию. Поэтому долгое время европейцы могли только получать разрешения на создание отдельных факторий. В конце 18 века правящая династия Цин стала вводить ограничения на торговлю с Западными иностранцами. Чуть ли не единственным свободным портом объявлялся город Гуанчжоу, в то время называвшийся Кантоном. Европейцы могли вести свою коммерческую деятельность исключительно через китайских посредников – так называемых Кохонгов. При этом не имели права учить местный язык. Тем не менее, торговля была достаточно выгодной. В Европе большой популярностью пользовались шелк и фарфор, а в особенности – чай. Британская Ост-Индская Компания сделала на этих товарах себе целое состояние и разрослась до огромных размеров. В свою очередь китайские власти получали постоянный приток золота и серебра.
 
Но к 19 веку идиллия стала нарушаться. Дело в том, что сами китайцы не интересовались Западными товарами. Европейцев надменные правители Цин вообще считали варварами, относясь к ним с пренебрежением. В итоге у Великобритании стал образовываться торговый дисбаланс – импорт из Китая превышал собственный экспорт. И запасы драгоценных металлов, соответственно, начали истощаться. Проблема оказалась довольно серьезной. Решение требовалось нетривиальное. Британское общество по-прежнему было радо азиатскому чаю, шелку и фарфору. Да и торговцы тоже получали хорошую прибыль. Кажется, все были довольны. Кроме британского правительства, которое осознавало угрозу финансовой стабильности государства.
 
Британцы нашли один единственный товар, который мог по-настоящему заинтересовать китайцев – это опиум. Его английские колонисты выращивали в Индии на полях Бенгалии, затем при помощи индусов собирали, обрабатывали и превращали в конечный продукт. Ост-Индская Компания была монополистом, устанавливала свои цены и стандарты качества. Опиум в Китае курили в основном члены богатых и знатных семей, чтобы подчеркнуть свой социальный статус. Но для англичан было важно выйти на широкий потребительский рынок. Поэтому наркотик становился все более дешевым и доступным. Со временем его стали употреблять самые разные слои населения: от ремесленников и купцов до артистов и прислуги. Даже буддийские монахини умудрились к нему пристраститься, не считая это зазорным. Англичане увеличивали производство. И через некоторое время склады Ост-Индской Компании разрослись до огромнейших размеров. За счет продажи опиума Лондон вскоре сумел сократить свой торговый дефицит и выровнять потоки драгоценных металлов. Теперь уже китайцы готовы были платить золотом за желанный наркотик. Однако это можно было сказать о простом населении. Правящая же династия вскоре стала понимать опасность тенденции. Кроме чисто экономических проблем существовали и социальные. Наркомания становилась повальной, и это вело к деградации общества. Не только простолюдины, но и чиновники с большим удовольствием употребляли опиумные средства. В зависимость попало большое количество людей, у которых начал проявляться абстинентный синдром, или, проще говоря – ломка. Императора совсем не радовала перспектива управлять миллионами торчков, готовых на что угодно ради очередной дозы. Поэтому в 1796 г. он запретил ввоз опиума в страну.
 
Однако хитрые британцы нашли способ обойти запрет. Они разместили у побережья Китая плавучие склады, с которых товар забирали местные перекупщики и дальше сами распространяли по стране. На контрабанде наживались все, в том числе и Кохонги, которые, по идее, должны бы были ее пресекать. Но коррупция в Поднебесной была такой же высокой, как и Джомолунгма. А вскоре к продаже опиума присоединились пронырливые американцы. Они его покупали в Турции и перепродавали китайцам. Товар был худшего качества, но зато дешевле. Появление конкуренции закономерно снизило цены и сделало наркотик еще доступнее. В 1833 г. Ост-Индская Компания и вовсе утратила свой монопольный статус. К продаже опиума присоединились более мелкие британские предприниматели. В итоге к концу 1830-ых годов до трети всех государственных служащих стали наркоманами. А что происходило среди простого населения – догадаться несложно.
 
Таким образом, у представителей династии Цин и поданных Великобритании возникли прямо противоположные интересы: одни пытались ограничить распространение наркотика, другие же – как можно больше ввести его в Поднебесную (в том числе нелегальным путем). Конфликт был неизбежен. К тому же на Туманном Альбионе в то время становилась популярной концепция свободной торговли, что прямо противоречило идеологии правящей китайской элиты. Свободная торговля, конечно, была выгодна британцам, которые вовсю пожинали плоды Промышленной Революции. Китай же старался отгородиться от Западного Мира. Его политика изоляционизма становилась формой защиты от влияния более развитого общества. Возможно, правящая династия Цин уже пожалела, что когда-то позволила британцам создать в Кантоне (Гуанчжоу) несколько факторий. А, между тем, этот город, стоящий в эстуарии Жемчужной Реки, превращался в отдельное место со своими европейскими порядками, и все меньше становился похожим на остальной Китай.
 
Британское правительство постепенно склонялось к возможности силового воздействия на Пекин для открытия портов. В 1832 г. английский корабль под предлогом плохих погодных условий отклонился от курса и проплыл вдоль китайского побережья, которое запрещалось исследовать. Пекин выразил протест. Но это было только начало. На фоне нарастающего напряжения лорд Уильям Нейпир, назначенный британским правительством в 1834 г. суперинтендантом, решил нарушить и другие общепринятые правила. Иностранцы не могли напрямую контактировать с китайскими чиновниками. Нейпир, зная об этом, послал письмо управляющему Кантоном. А тот в ответ на неслыханную дерзость просто запретил британскую торговлю. Нейпир с двумя боевыми кораблями вошел в эстуарий Жемчужной Реки и обстрелял форты. Но вскоре он заболел и поэтому до полномасштабной войны дело не дошло.
 
В 1838 г. китайские власти начали активную борьбу с распространением опиума. Вводился жесткий запрет на торговлю наркотиком, а контрабандисты приговаривались к смертной казни. Но это было только начало. В 1839 г. британские корабли были арестованы в эстуарии Жемчужной Реки. Они подверглись обыску. Найденный опиум (около 1000 тонн) был конфискован. Пекин и Лондон опять оказались на грани войны. Но по совету суперинтенданта британские торговцы согласились на уничтожение захваченных запасов (при обещании компенсации). Разобравшись с контрабандой, власти приступили к проверке работы Кохонгов и прочих чиновников. Все эти действия в совокупности привели к росту цен на опиум. Вновь прибывшие корабли стали разгружаться на островах, контролируемых британцами. А контрабандисты сумели нажиться на перекупке. Торговля же прочими товарами после временной приостановки была возобновлена.
 
Впрочем, суперинтендант Эллиот отказался подписать обязательство о полном запрете на торговлю опиумом. Поэтому напряжение сохранялось. Убийство пьяными британскими моряками одного китайца в июле 1839 г. лишь усилило недовольство. И хотя суперинтендант выплатил семье погибшего компенсацию, но выдавать моряков китайским властям никто не собирался. Вместо этого был организован собственный публичный суд. Китайский представитель остался недоволен и решил по-своему наказать чужеземцев. Вскоре были распространены слухи об отравлении пресных источников, из которых моряки брали воду. В августе на британские корабли стали нападать пираты. В конце концов, власти Макао вообще запретили английским судам заходить в городские порты, а также пополнять припасы еды и воды. Суперинтендант потребовал снять запрет, чтобы моряки не умерли с голоду. Получив отказ, он приказал военным кораблям открыть огонь по китайским джонкам. Произошла перестрелка, в результате которой было убито 2 китайца и еще 6 ранено, а со стороны англичан было ранено трое. Поскольку китайские джонки отступили, то британцы принялись закупать продовольствие и воду у местных крестьян.
 
В ноябре последовала более серьезная битва – у островов Чуенпи. Не все британцы торговали опиумом. Например, протестанты-квакеры считали это аморальным. Они торговали вполне легальными товарами, и подавали пример другим англичанам. Но суперинтендант Эллиот приказал остановить британскую торговлю полностью. По судам, не подчинившимся приказу, открывался  предупредительный (не на поражение) огонь. Это спровоцировало ответные действия китайских джонок, вооруженных устаревшей артиллерией. В итоге четыре джонки были затоплены британским флотом.
 
После этого торговля с Китаем была окончательно остановлена. В Английском Парламенте произошли дебаты на эту тему. Само общество оказалось расколото. Многие англичане осуждали продажу наркотиков. Но другая часть населения выражала недовольство действиями китайских властей, в частности, требуя компенсацию за уничтожение опиумной продукции. Британская буржуазия в свою очередь занялась антикитайской пропагандой. В конце концов, депутаты проголосовали за отправку военной экспедиции, хотя перевес голосов составил менее 10, таким образом, почти половина законодателей была против боевых действий. Будущий премьер-министр Уильям Гладстон считал позором как само распространение опиума, так и развязанную из-за этого войну. Но нынешний премьер-министр лорд Пальмерстон требовал открыть китайские порты для свободной торговли, а также обеспечить безопасность и неприкосновенность британских поданных.
 
Китайская регулярная армия располагала 220 тысячами воинов. И еще от 200 до 660 тысяч можно было собрать с разных регионов и национальных общин. Большой проблемой являлось то, что эти войска были разбросаны по всей территории Китая. В свою очередь британцы послали в экспедицию всего лишь около 4100 человек на 40 кораблях. Но, как впоследствии выяснилось, этого было вполне достаточно.
 
Англичане прибыли к Кантону в июне 1840 г. и выдвинули ультиматум: возместить убытки. После того, как этот ультиматум был с презрением отвергнуть, англичане поплыли на север к Архипелагу Чусан. Они уже знали, что они будут делать. В июле, подойдя к Архипелагу, они вступили в бой с местными силами, потопили 12 чжонок, и захватили самый крупный остров Чжоушань, оккупировав порт Динхай. После этого силы британцев разделились. Одна часть направилась на север в Желтое Море, поближе к Пекину. А другая часть – на юг, обратно к Кантону. Северная группировка передала письмо императору. Он отрядил своего представителя, который предварительно согласился возместить Лондону убытки, лишь бы только британцы убрались из Желтого Моря. Южная группировка тем временем прибыла к полуострову Макао и захватила мосты. Местное население (во многом европейское) воодушевилось прибытием англичан и повыгоняло отсюда китайских чиновников, перебив некоторых из них. Особое впечатление на всех произвели бронированные английские пароходы, которым китайцы вообще не могли ничего противопоставить. Официально Португалия, основавшая в этих землях свои фактории еще в 16 в., сохраняла нейтралитет. Но помощь в размещении британцам была оказана.
 
В январе 1841 г. английский флот вошел в эстуарий Жемчужной Реки. Состоялась вторая битва у островов Чуенпи. Китайцы посылали на британские корабли горящие брандеры. Но те все равно потопили 11 джонок и произвели высадку на островах. Разбитые силы Поднебесной отошли в Кантон. Теперь дельта Жемчужной Реки фактически оказалась блокирована. Значение этого места для торговли было огромным. Ведь именно здесь долгое время проходили основные пути сообщения Китая с Западом. Суперинтендант Эллиот начал со своим дипломатическим коллегой Кишаном переговоры. Он потребовал 6 миллионов долларов, Гонконг и освобождение похищенных британских граждан. Но в высшем руководстве эти условия не устроили ни одну из сторон (лорд Пальмерстон хотел большего). Поэтому война продолжилась. Боевые действия возобновились в феврале. Артиллерийский огонь по британским кораблям из китайских фортов спровоцировал соответствующие ответные действия. В итоге форты подверглись бомбардировке и были захвачены. Причем с минимальными потерями для англичан (несколько матросов), тогда как китайцы потеряли сотни убитыми и раненными, в числе которых были генералы. В общем-то, уже тогда выявилась катастрофическая отсталость поднебесного флота от британского.
 
В марте, пока основные силы англичан готовились идти на Кантон, отдельный небольшой отряд из двух пароходов и фрегата проплыл в обход по одной из речушек. Были уничтожены 9 джонок и захвачены 6 фортов. После этого к Кантону стали продвигаться основные силы. Британцы захватили высоты вокруг города и даже смогли оккупировать его отдельные  районы. Через Кохонгов была восстановлена торговля, которую до этого запретил император. Но затем большая часть Королевского Флота была отведена Эллиотом обратно в пролив Бокка Тигрис (к островам Чуенпи).
 
В апреле в Кантон прибыл Ишань – двоюродный брат императора, который занялся обороной города. По берегам Жемчужной Реки были установлены скрытые артиллерийские батареи, а также в русле размещены сотни малых судов с орудиями. Общая численность китайской армии здесь достигала 50 тысяч человек. Ночью 21 мая она начала скоординированную атаку на оставшиеся у города британские силы. Цинские солдаты сумели даже отбить одну фабрику. Но пущенные по воде горящие брандеры подожгли набережную самого Кантона, осветив таким образом место битвы. В результате английские корабли сумели уклониться от брандеров и вступили в сражение. А через несколько дней прибыло подкрепление. Кантон подвергся бомбардировке. Британцы обратили цинскую армию в бегство и полностью захватили город. Губернатор Кантона сумел договориться о мире. Английские силы отводились обратно за Бокка Тигрис. За это они получили деньги и возможность свободно торговать с населением. Но Ишань наврал императору, приписав победу в сражении себе, хотя британские корабли практически не пострадали (китайцы, что с них взять).
 
После заключения мира британцы обосновались в Гонконге. Но в августе Эллиота на посту суперинтенданта сменил Поттиджер. Он хотел добиться более существенных уступок, заключив договор с императором, а не только с управляющим Кантоном. Генерал Гоф его поддерживал. Поэтому британский флот снялся с якоря и поплыл на север. В последних числах августа он вошел в устье реки Цзюлун и приступил к штурму города Сямэнь (Амой), который находится напротив острова Тайвань. Здесь была построена мощная цитадель с орудийными батареями, размещенными в гранитных скалах. Эти укрепления пришлось брать при помощи пехоты, ибо корабельная артиллерия оказалась бессильной. Так или иначе, но Амой был захвачен.
 
В сентябре у берегов Тайваня в перестрелке были потеряны два британских корабля. Оставшиеся в живых члены экипажа захвачены в плен. Позже 197 из них были казнены, еще 87 умерли в тюрьме.
 
В октябре состоялась Вторая Битва у Архипелага Чусан. Британцы ранее утратили контроль над этим местом. Теперь его пришлось возвращать. Что и было сделано. Потери англичан оказались минимальны: 2 убитых и 27 раненных против 1500 у противника. После этого были захвачены города Нинбо и Чинхай с большим количеством трофеев. Британцы уже вовсю хозяйничали на побережье Центрального Китая. Но императору продолжали доносить приукрашенные новости. Когда он все же смог проверить информацию – его братишка-врунишка Ишань был отозван в Пекин, где предстал перед судом и был отстранен от командования. Теперь у императора осталось немного времени, чтобы укрепить оборону, так как англичане решили на зиму заняться пополнением припасов.
 
Весной 1842 г. другой двоюродный брат императора – Ицзин – получил приказ отбить Нинбо. Британцы заманили китайцев на улицы города, после чего открыли огонь. В результате китайцы понесли большие потери. Они   вынуждены были перейти к отрицательному наступлению, и в качестве жеста доброй воли отдали британцам еще парочку городов. Затем в мае англичанами была захвачена важная гавань Чапу.
 
Генерал Гоф решил перенести боевые действия чуть севернее в русло крупнейшей китайской реки Янцзы. Она играла огромную роль в китайской экономике, представляя собой важную транспортную артерию. К тому времени изначальный британский 4000-тысячный отряд был усилен существенными подкреплениями из Индии. Собрав 10-тысячный корпус, генерал Гоф при поддержке 25 кораблей поднялся вверх по Янцзы и захватил баржи с налогами, что нанесло серьезный удар по финансовой системе Империи Цин. В июне были захвачены города Вусонг и Баошань. А затем был разграблен крупный портовый город Шанхай. Это открывало дорогу к дальнейшему продвижению по Янцзы, в частности, к важному городу Нанкин, что было недопустимо. Император стал задумываться о мире.
 
Англичане ускорили мыслительный процесс императора. В июле они подошли к городу Чжэньцзян. Здесь 21 числа произошла последняя крупная битва этой войны. Силы были сопоставимы – примерно по 7 тысяч солдат с каждой стороны. Но китайские защитники были дезорганизованы, а их оружие являлось устаревшим: за исключением небольшого количества мушкетеров, основная масса была вооружена копьями и мечами. Британцы при поддержке корабельной артиллерии атаковали город с трех сторон. Они взорвали северные и западные ворота, и ворвались внутрь. Завязались уличные бои, которые завершились во второй половине дня победой англичан. За пределами города также велось сражение. В нем участвовали цинские солдаты Зеленого Стандарта. Из-за длительного перехода и отсутствия провианта их боеспособность оказалась не очень высокой. Терпя  поражение, командующий обратил внимание на дымящийся город, пришел к выводу, что он потерян, и принял решение отступить. В то же время в самом городе многие защитники, не выдержав позора, покончили жизнь самоубийством.  
 
Взятие Чжэньцзяна открывало прямую дорогу на город Нанкин. А блокада реки ставила под угрозу всю систему обеспечения населения продовольствием. Дело в том, что Янцзы соединялась с другой крупной рекой – Хуанхэ (на севере) – посредством Великого Канала. Это древнее гидротехническое сооружение строилось на протяжении 2000 лет, и было закончено в 13 веке. Его захват англичанами мог спровоцировать голод в Китае. Это было подобно катастрофе. При одобрении императора чиновники запросили англичан о мире.
 
По Нанкинскому Договору, заключенному 29 августа 1842г., Китай открывал свои порты (Кантон, Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай) для свободной торговли. Британцы могли селиться в этих портах и были не подсудны китайским законам. Остров Гонконг передавался в пользование англичанам. Также Пекин возмещал ущерб от уничтоженного опиума, и еще дополнительно выплачивал огромную контрибуцию, эквивалентную 21 миллиону долларов. Позже в Шанхае было создано отдельное поселение для европейцев. Торговля наркотиками официально легализована не была, однако англичане вполне могли продавать опиум, находясь под своей юрисдикцией на китайской территории. То есть по факту им не могли запретить это делать.
 
Договор положил начало глубокой деградации и разложению китайского общества, что в итоге закончилось полным упадком Цинской Империи. Поднебесная вступила в активную фазу разрушения феодальных отношений. Кризисное состояние продолжалось около 150 лет. Выбраться из него Китаю удалось только в 1980-ых годах с приходом в страну Западных Транс-Национальных Корпораций.
 
Потери англичан во время Первой Опиумной Войны составили несколько сотен человек, из которых только 69 были убиты и 284 казнены на Тайване, однако многие умерли от болезней. Потери же Китая составили более 3100 убитыми и 4000 раненными, а по некоторым данным Поднебесная потеряла еще больше. Превосходство британской армии было очевидно. Наиболее ярко оно проявилось на море. Английские корабли были намного более мощными (несли больше орудий) и манёвренными, особенно колесные фрегаты, не зависящие от ветра и течений. Их пушки стреляли дальше, что позволяло уничтожать китайские береговые батареи без особого риска. Бронированный (железный) пароход “Nemesis” вообще был неуязвим для китайцев. Также явное превосходство англичане имели в оснащении и вооружении сухопутных войск, ружья и пушки были дальнобойнее, и при этом легче китайских. У цинских же солдат даже устаревших мушкетов оказалось недостаточно, а порох был худшего качества. Не менее важным являлась и система организации войск. Она была громоздкой, неповоротливой и неэффективной. Командиры не имели свободы действий, и при этом часто врали вышестоящим начальникам о реальном положении дел. Впрочем, и простые солдаты были не лучше: на юге многие из них были поражены опиумной зависимостью. А силы военно-морского флота не имели единого командования и были разрознены.
 
Вообще, Империя Цин уже к началу 19 века испытывала серьезные трудности. В 1796-1804 гг. страну потрясло Восстание Белого Лотоса (кстати, произошло это на повышательной фазе предыдущего Цикла). Оно унесло жизни более 100 тысяч человек и истощило казну. В 1813 г. дискотека продолжилась Восстанием Восьми Триграмм, жертвами которого стали еще 70 тысяч, причем нападению подвергся даже принц правящей династии Цин. Различные мятежи продолжались и во время боевых действий с Великобританией.
 
Первая Опиумная Война произошла как бы на стыке понижательной фазы Первого Цикла и повышательной фазы Второго Цикла. В ходе нее активно применялась морская блокада и эмбарго. Но если это и оказало какое-то влияние на общий индекс товарных цен, то, судя по всему, весьма ограниченное. И то лишь во второй половине 1830-ых годов, когда китайцы в ответ на дерзость британских суперинтендантов начали запрещать торговлю и принялись бороться с распространением наркотиков (в 1838 г. и вовсе был конфискован груз опиума). Всплеск цен в Британии в это время действительно наблюдался. Но во время самой войны – уже в начале 1840-ых гг. – цены пошли на спад. Это логично. Британцы старались открыть для себя порты, что им временно удавалось сделать. В 1843 г. с победой в войне порты были открыты полностью. И цены покатились вниз, несмотря на отдельные подпрыгивания. Новый повышательный тренд образовался в начале 1850-ых. В это время стали разворачиваться уже другие события.
 
Тайпинское Восстание
 
Первая Опиумная Война сама по себе не привела к большому количеству жертв. Однако ее последствия для Китая были катастрофическими. По власти императора был нанесен серьезный удар извне. Регулярная армия не смогла справиться с “варварами-завоевателями”, пришедшими с Запада. Вскрылась вся неэффективность государственной системы, ее коррумпированность и лживость. На страну была наложена крупная контрибуция, что привело к еще большему обнищанию и так бедного населения. Свободная торговля вымывала из экономики запасы драгоценных металлов. А контрабанда опиума еще больше развращала простых людей, ведя к тотальной деградации общества. Логично было предположить, что в самой Поднебесной появятся силы, которые не смогут больше терпеть подобное положение вещей и захотят его изменить по моральным или материальным соображениям. Такие силы вскоре появились.
 
Сельский учитель Хун Сюцюань, понабравшись христианской морали и других Западных философских учений, решил, видимо, в своей родной стране побороть неравенство и несправедливость. Он провозгласил так называемое Небесное Царство Великого Благоденствия (Тайпин Тянь Го), в котором все люди объявлялись собратьями, равными друг другу. Устанавливались жесткие морально-нравственные законы. Азартные игры, алкоголь, наркотики и прелюбодеяния подпадали под запрет, что резко контрастировало с развращением населения, опьяненного опиатами. Члены “Царства” сдавали свое имущество в единую казну, из которой средства выделялись на общее дело. Богатые люди облагались своего рода налогом, проще говоря, подвергались умеренному ограблению. В то же время беднякам оказывалась материальная поддержка, в том числе распределялось продовольствие среди нуждающихся. Главными своими врагами тайпины считали маньчжуров, представители которых управляли Империей Цин. Именно они, а также государственные чиновники попали под раздачу в первую очередь. Отдельно стоит отметить, что в знак протеста восставшие отпускали длинные пышные шевелюры, так как маньчжурами с 17 века было установлено правило: каждый мужчина должен был выбривать голову, оставляя лишь плетёную косичку на макушке. Нарушая данное правило, тайпины явно проявляли бунт против господствующей элиты. Откровенно говоря, у народных масс эта элита уже давно не вызывала доверия. Поэтому бедняки и крестьяне с радостью переходили на сторону восставших, подпадая под влияние проповедников. Они готовы были вырезать чиновников и маньчжуров за милую душу. Религиозная парадигма тайпинов объединяла в себя тезисы как христианства, так и других верований – например, буддизма и даосизма, таким образом, учение имело синкретический характер. Сам Хун Сюцюань провозгласил себя младшим братом Иисуса Христа.
 
Восстание началось в ноябре 1850 г. в провинции Гуанси. Оно быстро распространилось по юго-восточным регионам Империи, приобретая симпатии у простых людей. Также инсургентов стали поддерживать Триады – тайные криминальные группировки, враждебно относящиеся к маньчжурской династии. В 1852 г. тайпины разбили правительственные войска, блокировавшие им путь, и прорвались на север – сначала в провинцию Хунань, а затем и Хубэй. По дороге они собирали себе десятки тысяч последователей. Вскоре они подошли к руслу Янцзы – самой главной реки в Китае. В их распоряжение попали тысячи джонок. В декабре 1852 г. года они уже располагали собственным флотом и полумиллионной армией. В феврале 1853 г. тайпины взяли штурмом Нанкин, в котором вырезали до 20 тысяч маньчжуров. Сам город был провозглашен столицей Небесного Царства и превратился в резиденцию Хун Сюцюаня. На контролируемых повстанцами территориях создавалось отдельное государство. Уничтожались атрибуты прежней власти, а также места религиозных культов. Вся система общества с его древними обычаями перестраивалась. Провозглашалось полное равноправие, в том числе и гендерное. Вводилась жесткая дисциплина и порядок. Употребление опиума и других алкалоидов запрещалось. Также отменялись различные деструктивные традиции: например, бинтование ног маленьким девочкам, при котором пальцы носка ломались и туго заматывались, что приводило к деформации стопы и ее сужению в зрелом возрасте (девочки при этом испытывали мучительную боль). Западному человеку это сложно понять, но такие узкие стопы, обмотанные тканью, считались в Китае очень сексуальными. Главное только было не снимать повязку в присутствии мужа, чтобы он не увидел, во что превратилась нога. После этого разговоры китайцев о “варварстве” европейцев выглядят очень странными. Тайпины, частично перенявшие Западное христианское учение, отменили подобные ужасающие скрепы.
 
Взятие под контроль нижнего течения Янцзы – главной транспортной артерии страны – привело к финансовому краху Империи. По этой реке  постоянно проплывали баржи с налогами, и теперь они оказывались в руках восставших. В апреле 1853 г. тайпины смогли перерезать Великий Канал, что еще больше подорвало экономику Китая. Цинское правительство приступило к печатанию необеспеченных бумажных денег, но купюры не пользовались доверием и в 1861 г. их эмиссия была прекращена.
 
Поскольку центральная правительственная армия не смогла сдержать восстание, то крупные землевладельцы и чиновники начали формировать собственные войска. Так стали появляться армии регионального характера, особенно в провинциях Хунань и Хубэй. Они оказались достаточно эффективны в борьбе с инсургентами. Одним из наиболее известных лидеров такой региональной армии в Хунани был сановник Цзэн Гофань, который смог защитить свою провинцию от восставших.
 
В мае 1853 г. тайпины разделили свои силы и выдвинулись в двух направлениях: на север к Пекину и на запад по реке Янцзы. Северный поход окончился полным провалом. Из двух армий к реке Хуанхэ смогла пробиться только одна. Впрочем, и она при переправе в провинции Хэнань потеряла часть своих солдат. Тем не менее, восставшие с боями вошли в провинцию Шаньси, а затем и в Чжили, приблизившись к столице Китая. Богатые семьи и чиновники в панике начали эвакуацию. Даже император готовился к бегству в Манчжурию. У тайпинов был хороший шанс добиться своей главной цели – свержения действующей власти. Однако они не сумели заручиться поддержкой местных крестьян, с которыми у них возник языковой барьер (разные диалекты). Примечательно, что в это время здесь начались вооруженные выступления других групп населения – так называемое восстание няньцзюней под командованием разорившегося торговца солью. Ему удалось собрать под свои знамена до 100 тысяч бойцов. То есть, как видно, проблемы были по всему Китаю. Однако тайпины не смогли скоординировать с няньцзюнами свои действия. В итоге правительственные силы разгромили и тех, и других по-отдельности. Сначала они окружили тайпинов, стянув к столице превосходящие силы, в том числе монгольскую конницу. Затем разрушили дамбу, затопив местность. Зимой 1853-54 гг. последователи Хун Сюцюаня оказались в очень тяжелом положении. В их лагерях начинался голод, а многие замерзали на морозе. Под постоянными ударами цинской армии они стали отходить обратно на юг, теряя множество солдат. Наконец, они смогли занять один из городов на Великом Канале. Правительственные войска взяли этот город в осаду, которая продолжалась 10 месяцев. Из Нанкина на помощь осажденным выдвинулась другая армия. Но она попала в окружение и была разбита. Осажденные же страдали от голода, и после штурма правительственными войсками также были уничтожены. В плен попали многие способные полководцы, которые были казнены. Таким образом, 1855 год стал переломным в Тайпинском Восстании. Инсургенты утратили возможность вести в дальнейшем крупные наступательные действия.
 
Чуть более успешным оказался западный поход. Тайпинам приходилось бороться с правительственными войсками по обе стороны Янцзы – как на южном, так и на северном берегу. Местами они одерживали победы. Они смогли занять город Ухань. Однако вскоре вынуждены были его оставить. В 1854 г. состоялись крупные речные сражения, в которых восставшие потеряли более 3000 кораблей. Но в 1855 г. после прибытия подкреплений удача перешла на их сторону. В 1856 г. тайпины несколько расширили свою территорию, разгромили цинские группировки на обоих берегах Янцзы, и на время оттянули уничтожение своего Небесного Царства.
 
Действия тайпинов на реке Янцзы всколыхнули местное население. А затем восстания начались и во многих других, более отдаленных, провинциях. Стали поднимать голову различные группировки, часть из которых скрытно существовала все это время. Про няньцзюней уже было упомянуто выше. Но в 1853 г. за оружие взялись члены “Общества Малых Мечей”, которых возглавил крупный торговец. Они принялись куралесить в Фуцзяни, требуя восстановления на троне прежней правящей династии Мин. Вскоре к ним присоединилось Общество Красной Монеты. После разгрома в 1858 г. они перешли к партизанской войне, а некоторые участники укрылись на островах в Тайваньском Проливе. Осенью 1853 г. восстала провинция Цзянсу. Инсургенты захватили Шанхай, в котором располагалось иностранное поселение. Город удерживался 1,5 года. К боевым действиям подключились даже французы, стремящиеся очистить Шанхай от восставших. Сделать это удалось только в феврале 1855 г., часть инсургентов смогла прорваться и уйти в другие регионы. К этому времени, в отличие от первых лет войны, разрозненные группировки стали объединяться между собой, и в том числе присоединяться к тайпинам.
 
Летом 1854 г. при поддержке Триад развернулось мощное восстание крестьян в провинции Гуандун. Его участники повязывали головы красными платками, за что получили от властей название “красноголовые бандиты” – по аналогии с тайпинами, которых цинские чиновники прозвали “волосатыми бандитами”. Эти бунтари собрали достаточно мощную армию в несколько сотен тысяч человек. Даже командиры речного флота стали переходить на их сторону. И восстание вскоре перекинулось на провинцию Гуанси. Но “красноголовые” не смогли прийти к единому мнению о политическом устройстве страны. Одни хотели присоединиться к тайпинам, другие восстановить на троне династию Мин, а третьи вообще желали основать новую династию. Этими разногласиями удачно пользовались власти. Также они прибегали к жестокостям, вырезая десятки, даже сотни тысяч мирных жителей. После ряда поражений “красноголовые” осели на юго-востоке провинции Гуанси. Здесь они создали фактически собственное государство, чеканили свою монету и учреждали свои титулы. Это “Государство Великих Свершений” существовало до 1861 г., пока его не разбили центрально-правительственные и местные феодальные силы. Остатки “красноголовых” решили влиться в ряды тайпинов, которые предлагали им объединение ранее. Однако было уже поздно. Собственно, тайпинское восстание к тому времени уже тоже выдыхалось.
 
Как бы там ни было, но очевидно, что Цинская Империя трещала по швам. Полыхала вся юго-восточная часть Китая. Государство находилось в крупнейшем за два столетия политическом, социальном и экономическом кризисе. Восставать начали также национальные меньшинства, их борьба стала приобретать освободительный характер. В провинции Юньнань мусульмане создали свое отдельное государство, которое также просуществовало некоторое время. В 1860-ых полыхнула провинция Сычуань. Причем полыхнула хорошо – сотни тысяч человек взялись за оружие. Но опять же лидеры разных группировок не смогли в своих стремлениях прийти к общему знаменателю. Тем не менее, все эти локальные выступления значительно отвлекли на себя силы, позволив Небесному Царству просуществовать еще какое-то время. К тому же Пекину вскоре прилетел еще один подарочек извне.
 
Вторая Опиумная Война
 
Пока Поднебесную лихорадило от внутренних конфликтов, Западные державы размышляли о том, какую выгоду для себя они из всего этого могут извлечь. Тайпины в целом готовы были свободно торговать с Великобританией и прочими европейскими странами. Но они вводили запрет на поставки опиума. Поэтому в Лондоне с одной стороны готовы были бы поддержать даосских христиан, почитающих Будду. Но с другой стороны вопрос о продаже наиболее востребованного товара оставался открытым. К тому же англичане и французы были заняты разгромом русских войск в Крыму. Когда же Крымская Война была закончена – они решили вплотную взяться за Поднебесную. Основными целями было: расширение торговли с открытием внутренних регионов Китая и устранением таможенных барьеров, легализация продажи опиума, учреждение британского посольства в Пекине, а также борьба с пиратством.
 
Отдельные поводы для взаимного недовольства появлялись еще в 1840-ых в связи с нападением на англичан, что привело к направлению карательной экспедиции в Кантон. Однако, чтобы объявить войну, требовался повод пожирнее, и такой вскоре представился. В октябре 1856 г. китайцы задержали судно под британским флагом и с британской регистрацией, арестовав членов экипажа. Английский консул потребовал всех освободить. Но освобождены были не все. Вообще, история там, конечно, была мутная. Однако Лондону этого было достаточно.
 
23 октября британцы вошли в устье Жемчужной Реки и уничтожили находящиеся там форты. Затем, подойдя к Кантону, предупредили жителей и попросили их эвакуироваться, после чего начали обстрел резиденции имперского комиссара Е Минченя. Взорвав ворота и проделав бреши в стенах, британцы захватили город. Однако уступок от комиссара не добились. Поэтому продолжили бомбардировку, периодически прерываясь на переговоры. Были затоплены 23 боевые джонки, убито и ранено около двух десятков китайцев. Сами англичане потеряли двух убитых и с дюжину раненных. В январе 1857 г. британцы вернулись в Гонконг.
 
Затем вышла небольшая заминка в связи с выборами в Парламенте и Восстанием Сипаев в Индии. Что касается выборов, то дело в том, что депутаты большинством голосов не поддержали новой агрессии против Китая. Это привело к спорам внутри Парламента, который был подвергнут критике лордом Пальмерстоном, и в итоге распущен, что и привело к новым выборам. Но в конце года свое желание в боевых действиях изъявила Франция, у которой появился собственный повод. Еще в феврале 1856 г. китайские власти в закрытой для иностранцев провинции схватили французского миссионера, пытали его и намеревались казнить, однако он умер в клетке еще до казни. В связи с этим англичане и французы в конце декабря 1857 г. совместными силами осуществили новую атаку на Кантон. После бомбардировки союзники произвели успешный штурм укреплений. Комиссар Е Минчень был захвачен и отправлен в индийскую тюрьму, где и скончался. В этот раз союзники потеряли 15 человек убитыми и 113 раненными. Китайские потери исчислялись сотнями. Часть городских построек сгорела. В марте 1858 г. началось сопротивление союзным силам. Китайцы нападали на британских и французских солдат, а периодически перепадало и местным жителям европейского происхождения. Союзники в ответ устраивали карательные акции.
 
В мае союзники отправились на север и вошли в Бохайский Залив. Они хотели принудить императора начать переговоры с ними. Для этого они решили захватить город Тяньцзинь, который как бы предваряет путь в Пекин, в частности, через него в столицу с моря поступает продовольствие. 20 числа состоялась Первая Битва за Форты Дагу. Английские суда вошли в устье реки Байхэ (Хайхэ, а также – Пей-хо), подавили огонь китайской артиллерии, а затем высадили десант, который захватил форты. Пущенные по реке брандеры британцы перехватили лодками. Император оказался в безвыходном положении и в июне согласился подписать договор. Для внешней торговли открывались еще 10 китайских портов. Иностранные суда могли свободно плавать по реке Янцзы. Также разрешалось путешествие по внутренним регионам Поднебесной. Снимались ограничения на исповедание и проповедь христианской религии. Союзникам выплачивалась контрибуция. А в Пекине учреждались посольства Великобритании, Франции, США и России. Американцы оказали ограниченную поддержку англо-французским войскам. Русские же, скорее, поддерживали морально. Но им тоже кое-что перепало:  Россия получила левый берег Амура.
 
Ратификация договора должна была состояться через год в Пекине. Но советники императора уговорили его сопротивляться давлению европейских “варваров”. Одному монгольскому генералу – потомку родственников Чингисхана – было поручено усилить оборону побережья. Этим он и занялся. Когда в июне 1859 г. англичане с французами снова прибыли в Бохайский Залив, они обнаружили мощные укрепления в устье реки Хайхэ. Проплыть в Тяньцзинь им не дали. Разрешили только чуть севернее высадиться на берег и отправить в Пекин дипломатов без охраны. Возмутившись, англичане с французами снова решили силой взять форты Дагу. Так состоялось Второе Сражение. Однако в этот раз китайцы успели хорошо подготовиться. Канонерки союзников даже не смогли подобраться на достаточное для атаки расстояние. Русло реки было узким и довольно извилистым. Некоторые канонерки столкнулись друг с другом и сели на мель. Оставшиеся на ходу прорвали первое заграждение из бревен, скрепленных цепями. Но на втором заграждении застопорились. В этот момент замаскированные орудия фортов неожиданно открыли беспощадный огонь, потопив часть лодок и перебив команду. Союзники решили высадить на берегу десант. Однако для штурма фортов необходимо было преодолеть несколько рвов, наполненных грязью. И чем ближе было к стенам форта – тем жиже и вязче оказалась грязь. Оружие и снаряжение промокали. А китайцы, между тем, вели обстрел. Когда же отдельным счастливчикам удалось добраться до стен фортов – оказалось, что нету лестниц для штурма. Китайцы, тем временем, освещали местность фейерверками и пуляли из всего, что только можно – в том числе пускали стрелы, которые прекрасно выкашивали пехоту. Наконец, одна из лодок, сумевшая подобрать раненных, была подорвана пушечным огнем, и затонула вместе со всеми людьми на борту. В общем, штурм окончился полным провалом. Союзники потеряли под сотню человек убитыми и около 400 раненными. Пять канонерок было уничтожено. Потери китайцев оказались минимальны: около 30 убитыми и раненными. Монгол, дальний родственник Чингисхана, конечно, радовался. Но император был сдержан в своих эмоциях. И не зря.
 
Союзники не собирались так просто мириться с понесенным поражением, да еще и от китайцев. К лету следующего 1860 года они снарядили намного более крупную экспедицию, участие в которой приняли до 11 тысяч британских солдат и почти 7000 французских. Окончание индийского Восстания Сипаев позволило Лондону высвободить дополнительные ресурсы. В августе в Бохайский Залив направились более 170 кораблей. Для его полной блокировки были захвачены города Далянь и Янтай, находящиеся напротив Корейского Полуострова. Британцы провели тщательную рекогносцировку и определили слабые места в обороне цинских солдат. Десант, непосредственно штурмующий форты Дагу, высадился заранее в 16 километрах к северу от них. Китайская кавалерия была отброшена назад. Утром 21 августа союзники начали мощную артподготовку, уничтожившую артиллерию врага. Затем последовал штурм северных фортов. Прорвавшись через рвы с грязью и частоколом, британцы при помощи лестниц захватили сначала один форт, а затем и второй. Лестницы им помогали держать китайские же кули – низкооплачиваемая рабочая сила. После того как пали два северных форта, южные оказались легкой добычей и быстро сдались. Потери обеих сторон были сопоставимы: по несколько сотен убитыми и раненными в совокупности.
 
Захват фортов Дагу позволил войти в Тяньцзинь, а это в свою очередь открывало прямую дорогу на Пекин. Однако вскоре европейцы столкнулись с жестокостью китайцев. Когда те узнали о похищении префекта Тяньцзиня, они арестовали некоторых британских граждан, подвергли их жестоким пыткам и казнили. Та же участь ожидала плененных британских и французских офицеров.
 
18 сентября при подходе к Пекину союзники наткнулись на китайскую армию, которая превосходила их по численности в 2-3, а то и в 4-5 раз (4-10 тыс. против 20-30 тыс.). Командующий цинскими войсками монгол Сэнгэринчен выстроил пехоту и конницу подковой. Он попытался обойти левый фланг англичан и французов, а те в свою очередь попытались обойти правый фланг Сэнгэринчена. В итоге произошло столкновение. Союзники обратили цинскую армию в бегство. Тем временем, французская пехота скрытно подошла к деревне, где располагались китайские артиллеристы, и захватила их позиции. Часть маньчжурской конницы смогла зайти союзникам в тыл и начала грабить обозы, однако ее погнали назад арьергардные войска. Короче, сражение для Сэнгэринчена было проиграно. Союзники потеряли три десятка убитыми и раненными, а цинские войска около 1500 только убитыми.
 
Но конница Сэнгэринчена полностью не была уничтожена. И он решил дать новое сражение 21 сентября у каменного моста Балицяо совсем рядом с Пекином. Цинская армия насчитывала до 50 тысяч человек. Союзники располагали 10 тысячами. Когда французы пошли в атаку, их авангард оказался в окружении неприятеля. На помощь им пришли британцы, наступавшие отдельно. Но генерал Джеймс Грант, решивший выяснить ситуацию, заблудился в полях, заросших зерновыми культурами. Он чуть было не попал в плен, и только собственная артиллерия спасла его от врага. Затем английская конница обратила в паническое бегство маньчжурских всадников. Французы, вырученные англичанами, возобновили свое наступление. Китайские пехотинцы, выбитые из деревни Ягуаз, начали стекаться к мосту Балицяо. Они организовали на нем плотную оборону, установив орудия. Однако европейская артиллерия была точнее и разрушительнее. После того, как пушки на мосту Балицяо смолкли, французская пехота взяла его штурмом. Потери союзников и цинской армии были несопоставимы. Англичане с французами потеряли около 50 бойцов, из которых только 5 было убито. Китайцы же потеряли до 3 тысяч убитыми и раненными.
 
Превосходство европейцев было очевидно. Однако Пекин продолжал тянуть время и затягивал переговоры. Поэтому союзники, подтянув свои резервы, через некоторое время направились прямиком в столицу Поднебесной. Они встретили только небольшое сопротивление. Император Сяньфэн, недолго думая, сбежал, оставив своего брата принца Гуна разбираться с “варварами”. Когда союзники,  освободили выживших пленников (выжили не все), они пришли в ярость из-за жестокого обращения с ними. Англичане начали грабить Летние Дворцы – покои императора. В конце концов, эти Дворцы были сожжены и разрушены. Хотели еще сжечь Запретный Город. Но решили, что это будет уже слишком. Да и французы не одобряли.
 
Новый заключенный договор, по сути, подтверждал старый – от 1858 года,  разве что несколько расширял его. Была увеличена контрибуция. Торговля становилась свободной, в том числе в городе Тяньцзинь. Продажа опиума легализовывалась. Христиане получали полное право на исповедание своей религии и евангелизацию. Китайских кули британцы могли использовать в  Америке. Кроме острова Гонконг, англичанам также передавался полуостров Коулун. В дальнейшем британцы получили в 99-летнюю аренду и так называемые Новые Территории, но это произойдет уже в 1898 г. Также Россия по отдельному договору дополнительно получила приморские территории к востоку от реки Уссури.
 
Вторая Опиумная Война, как видно тоже не привела к большим жертвам. Китай потерял тысячи солдат. Союзники – максимум, сотни. Однако удар по Империи Цин был нанесен сокрушительный. Территориальные уступки оказались небольшими. Но страна была разграблена. А европейцы получили на ее землях обширный рынок сбыта. Свободная продажа опиума привела в будущем к еще большей деградации населения, что обернулось настоящей социальной катастрофой. Миллионы китайцев стали вымирать. Но еще более разрушительными были долгосрочные последствия. Древняя азиатская цивилизация впервые за много лет потерпела поражение, что не могло не  сказаться на внутренней стабильности. Привычный уклад жизни в Поднебесной был разрушен. Старая феодально-монархическая система Китая показала свою полную неэффективность в сравнении с либерально-капиталистической системой Запада. Все внутренние противоречия Цинской Империи вылезли наружу, и, будучи усилены влиянием извне, создали такой резонанс, что государство задребезжало словно хрустальный бокал, готовый вот-вот взорваться и разлететься на осколки. Чтобы этого не произошло – европейцам пришлось принять участие в наведении внутреннего порядка в Империи. Это сохранило ее на несколько десятилетий.
 
Подавление Тайпинского Восстания
 
Пока Цинская Династия терпела поражения от европейцев, для множества инсургентов сложилась благоприятная ситуация. Но вместо того, чтобы воспользоваться ею, восставшие перешли к борьбе друг с другом. Недисциплинированное общество, вышедшее из-под контроля авторитарного правления, погрузилось во внутренние раздоры. Сильнее всего они проявились у тайпинов. Ян Сюцин, получивший титул “Восточного Князя”, и в 1853 г. взявший город Нанкин, являлся одним из самых способных командиров, командовавших довольно эффективным войском. Но он открыл свое сердце для гордости и властолюбия. Его деспотические замашки стали отталкивать соратников, а разногласия с “Небесным Князем” Хун Сюцюаном перешли всякие границы.  В 1856 г. основатель движения вызвал к себе Вэй Чанхуэя – “Северного Князя” – и попросил покарать бунтаря. Тот с радостью готов был выполнить эту просьбу, тем более, что у него имелись личные мотивы. В Нанкине началась резня и репрессии. Погибло до 30 тысяч человек. Семья Ян Сюцина была истреблена. Но под горячую руку попали родственники и другого лидера – Ши Дакая, “Князя-Помощника”. Массовые убийства спровоцировали хаос. Чтобы остановить его разрастание, “Небесный Князь” делегировал полномочия Ши Дакаю, который с радостью казнил Вэй Чанхуэя и его людей. Но затем Хун Сюцюань отстранил от руководства Ши Дакая и снова сконцентрировал власть в руках своей семьи. Он уже отошел от политики, занявшись решением религиозных вопросов. Однако теперь ситуация требовала его прямого вмешательства. Ши Дакай решил отколоться от Небесного Царства и со своей 100-тысячной армией ушел в родную провинцию Цзянси. Таким образом, Тайпинское движение лишилось самых боеспособных лидеров, которые стояли у его истоков. Это закономерно привело к его ослаблению. 
 
Сложным положением дел воспользовались правительственные войска. И хотя в лидеры выбились новые выдающиеся личности. Но Небесное Царство было уже не то, что прежде. Тайпины стали постепенно терять город за городом. Лишь восстания других группировок и внешняя агрессия со стороны европейцев не позволяла разгромить их полностью. Однако в 1858 г. город Нанкин был взят в клещи с южного и северного берегов Янцзы. В этот момент хорошо проявил себя новый полководец Ли Сючэн, который смог разбить вражеские группировки по обоим берегам реки. До 1860 г. фронт стабилизировался. Но это было затишье перед бурей.
 
Меж тем, ушедший в Цзянси предводитель Ши Дакай собрал под своим началом уже 200-тысячную армию. Он разделил ее на две части и двинулся на запад в Сычуань. Однако ни та, ни другая часть пробиться не смогли, поэтому отступили в Гуанси. Там войска Ши Дакая стали терпеть поражения и делиться на новые части. Он думал пройти через южную провинцию Юньнань. Но против него при поддержке цинских властей восстали местные народы. В конце концов, армия Ши Дакая рассыпалась при новых попытках прорваться в Сычуань. Сам он был схвачен и подвергнут жестокой казни.
 
К 1860 г. Тайпинское движение все еще вело активную борьбу и даже одерживало крупные победы. Талантливый полководец Ли Сючэн снова сумел разбить правительственные войска по обе стороны Янцзы, проведя блестящие манёвры, и сняв блокаду с Нанкина. Но к этому времени Небесное Царство уже испытывало большие трудности. Его экономическая модель терпела крах. Регионы, разоренные войной, уже едва могли прокормить местное население. Крестьяне бежали как от боевых действий, так и от роста налогов, что было неизбежно при повышении расходов. Кроме того, религиозная политика тайпинов становилась все более нетерпимой. Неуважительное отношение к древним верованиям начинало отталкивать простых китайцев. Последователи Хун Сюцюаня надеялись на помощь Западных держав. Но когда они в 1860 г. победоносно подошли к Шанхаю – то их постигло глубокое разочарование. После завершения Второй Опиумной Войны европейцы больше не были заинтересованы в свержении Цинской Династии. Им, скорее, выгоден был мир и спокойная торговля, чем хаос и экономический коллапс Китая. К тому же тайпины запрещали продажу опиума, от которого британцы и американцы получали огромную прибыль. Западные державы выступили на стороне официального Пекина, оказав ему поддержку в подавлении восстания. Правительственные войска получили современное оружие и средства для его производства, а иностранные легионы заняли позиции в портовых городах. Также начинали усиливаться местные феодальные армии, особенно армия Цзэн Гофаня.
 
В 1861-62 гг. новый западный поход тайпинов закончился провалом. Среди последователей Небесного Царства все больше стало появляться предателей, готовых сотрудничать с властями. В то же время восточный поход на Шанхай опять был встречен европейцами артиллерийской стрельбой. Тайпины вступили в бой с французами и англичанами, и даже умудрились убить некоторых высших офицеров. Иностранные войска начали оказывать все большую поддержку Пекину. Британский генерал Чарльз Гордон возглавил одну из армий. В 1863 г. вокруг Нанкина снова стало образовываться кольцо. Сил для прорыва уже было недостаточно. Город  блокировали. В нем начинался голод, и Ли Сючэн стал выпускать мирное население. Все понимали, что Небесное Царство вошло в стадию агонии: внутри царил хаос и неразбериха, дисциплина бойцов падала, одна часть войск сдавалась в плен, другая переходила на сторону врага. Основатель движения Хун Сюцюань в июне 1864 г., видя крушение своего государства, покончил жизнь самоубийством. Ли Сючэн вплоть до июля продолжал держать в Нанкине оборону, пока правительственные войска не взорвали стену и не ворвались внутрь города. После жестокой резни многие лидеры тайпинов были схвачены и казнены.
 
Даже после падения Нанкина различные группировки инсургентов продолжали сопротивляться. Их численность составляла десятки тысяч человек, порой доходя до 100 тысяч. Тайпины начали усерднее объединяться с няньцзюнями, однако было уже слишком поздно, и силы восставших неизбежно таяли. Кое-где гражданская война продолжалась до 1868 г. отдельные группировки прорывались в Лаос и Вьетнам. Последним прыжком тайпинов стал самоубийственный поход 60-тысячной группировки на Пекин. Цинские войска, естественно, смогли преградить инсургентам путь на столицу. Затем заперли их между Великим Каналом и рекой Хуанхэ, и окончательно разбили.
 
Тайпинское Восстание стало самым крупным в Китае за 200 лет. Оно унесло жизни почти 30 миллионов человек (!!!). Таким образом, Опиумные Войны, хоть и не были слишком кровопролитными сами по себе, но они сильно пошатнули позиции центральной власти, создав полномасштабный экономический, политический и социальный кризис. Жертвы данного кризиса были огромны. Даже для Азиатского Региона. Население Китая в 1850 г. впервые за долгое время начало сокращаться, и сокращалось вплоть до 1870 г. Это является ярким примером передела на повышательной фазе Кондратьевского Цикла. По сути, Цинская Империя, проиграв Западным державам, и потерпев поражение в переделе внешнем, перешла к переделу внутреннему, который оказался намного более кровавым и ожесточенным. Но это было только начало. На месте образовавшихся трещин вскоре появились глубочайшие разломы. В середине 19 века китайское государство вошло в длительный период ослабления и разрушения. Англичане с французами сумели удержать его от полного развала. Но лишь на время понижательной фазы. Пройдет буквально полстолетия, и Цинская Империя на повышательной фазе уже следующего Цикла перестанет существовать навсегда. 
 
Что касается товарных цен, то боевые действия как Второй Опиумной Войны, так и Тайпинского Восстания проходили в крупнейших реках Китая, затрагивая портовые города. Активно применялась морская и речная блокада. Немалое значение имело вхождение в Бохайский Залив европейцев. Захват восставшими Нанкина и перерезание русла Янцзы, существенно ударило по финансам Поднебесной. Пекину даже пришлось печатать необеспеченные бумажные деньги, которые обесценивались. Провинции, охваченные гражданской войной, вообще подверглись опустошению. А экономика Цинской Империи в то время была сравнима по объему с экономикой Великобритании. При этом между ними существовали тесные торговые связи, несмотря на все противоречия. Так что и Тайпинское Восстание, и Вторая Опиумная Война вполне могли оказать воздействие на цены, подтолкнув их вверх. Английская инфляция начала расти как раз в 1850-ые гг. Но события в Китае, судя по всему, были не единственным фактором.
 
 
Восстание Сипаев
 
Пока Китай захлебывался кровью и терял свои международные позиции (в том числе экономические), в Индии тоже формировались условия для передела. Благодаря своей феодальной раздробленности и отставанию в оружейных технологиях, Индия стала сравнительно удобным объектом для завоевания. Общество было кастовым, а различные княжества конфликтовали друг с другом, и, в общем, полноценного сопротивления английской оккупации страна оказать не смогла. Лондон получил почти полную свободу действий в этом отдаленном регионе по результатам Семилетней Войны (1756-63 гг.), о чем уже было рассказано. Сначала были захвачены Бенгалия, а также часть восточного побережья, но затем британцы постепенно оккупировали все новые и новые земли. В этом процессе, кажется, тоже наблюдалась некая цикличность, согласующаяся с Кондратьевскими Волнами, однако это требует отдельных исследований. Так или иначе, к 1857 г. Великобритания контролировала почти всю прибрежную зону Индии, а также ее границы, и еще кое-что по центру.
 
Местное население, конечно, не всегда было радо завоеванию. Иногда оно проявляло недовольство. Ситуация усугублялась периодическими случаями массового голода, уносящими сотни тысяч жизней. Кое-где вспыхивали восстания. Но всё как-то безуспешно. Повторюсь, что общество было разрознено, а провинции, скорее, готовы были рубиться между собой, чем давать отпор иноземцам. Поэтому британцы могли своим ограниченным контингентом держать в узде десятки миллионов индусов. К тому же были и позитивные моменты их управления: они строили дороги (например, продолжили Великий Колесный Путь), ирригационные системы (Гангский Канал), улучшали прочую инфраструктуру, приносили с собой новые полезные технологии, а также повышали уровень образования за счет школ и университетов, созданных по европейскому образцу. Надо сказать, в самой Индии существовало немало деструктивных обычаев, которые не только тормозили развитие страны, но и были откровенно бесчеловечны – как например, обряд сати, по которому вдовы умерших мужей сжигались вместе с их телами, а порой даже вместе с детьми.
 
Британцы, вообще, поначалу старались не вмешиваться в социальную структуру индийского общества. Основную работу по колонизации проводила Ост-Индская Компания – по сути, Транс-Национальная Корпорация, которая имела собственную армию. Ее задачей было получение прибыли, а не распространение культуры. Однако привнесенные Западные порядки, так или иначе, приводили к ослаблению и размыванию местных традиций. В 19 веке все-таки были отменены наиболее одиозные обряды: например, тот же сати, или традиция сватания маленьких девочек, также вдовам было дано разрешение повторно выходить замуж. Вообще, женщины приобретали новые права, что раздражало сторонников жесткого патриархата. А у представителей низших каст появлялась возможность подняться по служебной лестнице в британской бюрократической системе или за счет службы в армии – это не нравилось представителям высших каст. Светское образование с точными науками дискредитировало оккультизм и различные псевдонаучные теории, типа астрологии. А Западная медицина показала бесполезность и неэффективность традиционной индийской медицины. Все это и многое другое закономерно порождало конфликты.
 
Но по-настоящему большой бунт возник в индийской армии. Как известно, британцы, чтобы не тратиться на транспортировку дополнительных сил,  набирали войска из местного населения. Такие солдаты назывались – сипаи. Они имели современное обмундирование и оружие, получали регулярное жалование. Но по мере роста их численности и завоевания новых территорий их статус начал снижаться, так же, как и зарплата. Другой проблемой являлось то, что в Бенгальскую Армию набирали в основном представителей высших каст. В то время как в Мадрасской и Бомбейской армиях служили низшие касты. До определенного момента времени такая несправедливость не считалась серьезной проблемой. Но по мере колонизации от сипаев стали требовать служить за пределами Индии, что предполагало морские путешествия. В этих условиях представители высших каст не имели возможности приготовить еду в соответствии со своими ритуалами и правилами. А их нарушение могло привести к потере кастового статуса. В результате зрело недовольство уже в самой армии сипаев. И вскоре там появился дополнительный повод, который привел к настоящему взрыву.
 
В 1853 г. на вооружении британской армии появилась новая Винтовка Энфилда. Она заряжалась аналогом Пули Минье. Необходимо было надкусить бумажный патрон, высыпать из него в ствол винтовки порох и загнать пулю, а затем саму бумагу использовать в качестве пыжа. Среди сипаев пошли слухи, что бумага промаслена одновременно коровьим и свиным жиром. Первое было недопустимо для индуистов (корова – священное животное), а второе для мусульман. Части сипайской армии формировались по смешанному религиозному признаку. Таким образом, проблема могла возникнуть со стороны представителей обеих религий. Для индусов из высшей касты употребление коровьего жира могло привести к потере кастового статуса. Это усилило и без того накопившееся напряжение в среде сипаев и создало кризис доверия.
 
Работники самой Ост-Индской Компании советовали обратить внимание на этот вопрос, чтобы не допустить бунта. Были даже проведены расследования с целью доказать индусам, что никакой опасности для их веры не существует. На складах обезжиривались патроны. А способы заряжания модернизировались так, чтобы можно было надорвать патрон, а не надкусывать его. Но все это не помогало. Сипаи были убеждены, что британцы пытаются разрушить их религиозность.
 
В марте 1857 г. один из солдат-сипаев, видимо, запаниковав, заявил, что скоро поднимет восстание. Когда офицер попытался объявить тревогу – солдат выстрелил в него, убив лошадь. На следующий день британский генерал на плацу приказал арестовать этого солдата-бунтаря другому сипаю. Но тот отказался. В конце концов, от выполнения приказа отказался целый полк, за исключением одного солдата. Этот солдат был повышен в звании. А сипай-бунтарь и первый, кто отказался произвести арест – оба были повешены. Полк расформировали. Этот случай вызвал возмущение среди сипаев, и они поклялись отомстить. В апреле уже в другом полку, в городе Мирут, из 90 солдат 85 отказались проводить стрельбы с новыми патронами. За это они были арестованы и приговорены к смертной казни, замененной 10 годами каторги. И вот после этого полыхнуло. Причем полыхнуло в прямом смысле. В воинских частях произошли поджоги казарм. Горели также склады с Винтовками Энфилда и патронами к ним. Бунтари освободили из тюрьмы 85 своих товарищей. И вскоре по всему Мируту начались беспорядки. Сипаи убивали британцев, причем не только военных офицеров, но и гражданских лиц, а также членов их семей – в том числе женщин и детей.
 
Англичане бежали из Мирута. А сипаи в мае собрали делегацию для похода в Дели. Там в королевском дворце находился Бахадур-Шах, который номинально оставался правителем Великих Моголов. Британцы не свергали полностью власть в Индии, а лишь принуждали ее представителей к выгодному сотрудничеству с ними. Сипаи попросили Бахадур-Шаха поддержать их. Тот проявил осторожность и ничего не ответил. Но зато его придворные и аристократы с радостью откликнулись на призыв. Скоро убийства британцев начались и в Дели. Стали происходить захваты арсеналов. Охрана одного из них после перестрелки решила подорвать склад с порохом. Взрыв убил нескольких людей на улице, а грохот от него был слышен за много километров. Когда стало понятно, что восстание так просто не остановить, Бахадур-Шах выразил свою поддержку. Англичан ловили по всему городу. Последовали суды над пленными, и казни. Те, кто успел скрыться – бежали, чтобы поднять сигнал тревоги.
 
Восстание стало распространяться по другим индийским городам. Начались жестокости. В июне, 5 числа, инсургенты взяли в осаду Канпур, в котором находился большой британский контингент с женщинами и детьми. К осаждающим присоединился Нана Сагиб – один из непрямых наследников так называемой Маратхской Конфедерации, который был отстранен британцами от управления. В течение нескольких дней он возглавлял штурм укреплений в Канпуре. Применялась артиллерия, в результате чего был сожжен госпиталь с больными солдатами внутри. Среди британцев начали распространяться болезни. А командующий обороной генерал Уиллер потерял сына. Наконец, из-за недостатка еды и воды, 27 июня британцы согласились капитулировать. Нана Сагиб обещал им сохранение жизни. Всех солдат и офицеров вместе с семьями посадили на лодки и отправили по Гангу в город Аллахабад. Однако по неизвестной причине лодки начали обстреливать с берега. Поскольку Ганг в то время был пересохший, то часть лодок села на мель. Индийцы принялись нападать на них, вырезая англичан. Те в свою очередь сопротивлялись. Но из 1000 человек спастись удалось лишь 5 мужчинам и 2 женщинам. Некоторые утонули в реке. Женщин и детей – около 200 человек – снова взяли в плен и вернули в город, а потом заперли в одном из зданий на вилле Бибигар. Нана Сагиб хотел использовать их в качестве заложников для сделки с Ост-Индской Компанией. Но в июле ее вооруженные силы уже перешли к подавлению восстания. Стало понятно, что договариваться с инсургентами никто не собирается. За пределами города произошли бои, не очень удачные для индусов. После этого горячие головы приняли решение вырезать британских женщин и детей в Бибигаре. Все они были убиты разными способами. А их трупы расчленили и сбросили в пересохший колодец.
 
Когда британцы во второй половине июля захватили Канпур, они пришли на территорию Бибигара и обнаружили следы произошедшей резни. Это привело их в ярость. Началось насилие уже со стороны британцев. Выживших сипаев заставляли вылизывать окровавленный пол, есть говядину и свинину, а затем их избивали и вешали. Некоторых казнили путем привязывания к дулам пушек, после чего давали залп. По одним данным этот тип казни применялся ранее самими восставшими индусами. Как бы там ни было, но британцы с лихвой отомстили сипаям. Жители близлежащих деревень также попали под горячую руку. Было сожжено множество домов. А индуистские женщины подверглись изнасилованиям.
 
За несколько дней до начала осады Канпура в осаду попали британцы и в другом городе – Лакхнау, который располагался неподалеку чуть северо-восточнее. Когда восстание стало распространяться по области Ауд, в Лакхнау стали стекаться английские граждане из окружающих городов. Их общее число приблизилось к 1300. Гарнизон же защитников насчитывал чуть более 1700. Все разместились в Резиденции. Губернатор Ауда генерал Генри Лоуренс успел подготовить припасы, так как предвидел мятеж на фоне возрастающего недовольства. Но само место было неудобно для обороны. Резиденцию окружали другие крупные постройки города, из которых можно было вести огонь. Когда сипаи заняли в них позиции, в том числе разместив артиллерию, ситуация для осажденных стала весьма тяжелой. Обстрелы шли постоянно. В один из дней на гражданских лиц обрушилась крыша. А 2 июня был убит и сам Генри Лоуренс. 30 июля состоялся штурм северо-восточной Батареи Редан, который англичане отбили. К тому времени в Канпур уже вошли силы генерала Генри Хэвелока. Он пытался выдвинуться к Лакхнау. Но ему вначале нужно было разбить мятежников, находящихся поблизости, чтобы обезопасить тылы. А еще переправиться через Ганг. На все это ушло достаточно времени. Наконец, после прибытия подкрепления в Канпур, Хэвелок 15 сентября выдвинулся к Лакхнау для его деблокирования. К 23 сентября он занял парк АламБаг, выбив оттуда повстанцев. Муссонные дожди размыли землю. И генерал со своим отрядом решил пробиваться дальше напрямую через город, в котором засели мятежники. Это привело к большим потерям, особенно на мосту через канал ЧарБаг. Но в итоге гарнизон Резиденции был усилен солдатами Хэвелока, что позволило расширить фронт обороны. Однако осада самого города продолжилась. Силы повстанцев, окруживших его, значительно превышали силы англичан, достигая 60 тысяч человек. В октябре после прибытия в Индию дополнительных британских войск (в том числе из Китая) ситуация постепенно стала меняться. Англичане к тому времени уже осадили и взяли Дели. Мятежники начали терпеть поражения. Новый главнокомандующий Колин Кэмпбэлл лично занялся деблокированием Лакхнау в ноябре. Он решил не идти через город, а пошел в обход с восточной стороны вдоль русла реки Гомти. Его войска брали объекты города один за другим. Серьезные бои начались только в парке Сикандер Баг. Затем пришлось штурмовать мечеть Шах-Наджафа, в которой саперы проделали брешь. После зачистки Моти-Махала британцы разместились на вилле Чуттур-Мунзиле. Повстанцы находились во дворце Кайзер Баг напротив. Британцы для маскировки протянули брезентовые экраны, и пока артиллерия обстреливала Кайзер Баг – все гражданские и раненные были эвакуированы. К концу ноября они отошли в Канпур через парк АламБаг, оборонять который остался арьергардный отряд. Всего за полгода осады Лакхнау и во время эвакуации англичане потеряли 2500 человек убитыми, раненными и пропавшими без вести.
 
Как уже можно было догадаться, в первые месяцы восстания инсургенты за счет численного превосходства добились немалых успехов. Силы англичан в Индии были весьма ограничены. Так что мятеж вооруженных солдат, хоть и не элитных подразделений, а туземцев, но все же стал серьезной проблемой. К тому же сипаи захватили Дели, заручившись поддержкой Бахадур-Шаха и его аристократии. Со временем к восставшим присоединились помещики, которые потеряли свои феодальные владения в результате перераспределения земли. Характерно, что крестьяне, получившие землю, в ряде случаев даже не сопротивлялись, когда помещики стали забирали ее обратно. Часть крестьян отнеслась лояльно к восстанию.
 
В то же время нельзя сказать, что в состоянии мятежа оказалась вся Индия. Очень многие индийцы поддержали британскую власть. Например, сикхи – последователи религии сикхизма. Или представители народа пуштунов. На самом деле даже не все сипаи подняли оружие. Много восставших было в Бенгальской Армии, в которую набирались представители из высших каст. Мадрасская же и Бомбейская армии по большей части остались верными англичанам (за рядом исключений). Впрочем, и среди определенно восставших не было единства. Например, маратхи, выступающие за создание собственного государства и много лет ведущие войну против Империи Великих Моголов – были недовольны усилением власти Бахадур-Шаха. В некоторых княжествах также стремились к воцарению собственного правителя и к широкой автономии. Отдельные мусульманские лидеры  высказались в пользу восставших, но сразу же начались конфликты между суннитами и шиитами. В итоге многие исмаилиты и сунниты остались нейтральны. В общем, в полную силу проявилась дичайшая разрозненность индусов, благодаря которой их и смогли завоевать.
 
Возвращение Дели
 
Захват Дели в мае стал крупной победой восставших. Но, оправившись от первоначального шока, британцы уже в июне перешли в наступление. Дополнительные силы были собраны из Сингапура и отозваны из Китая. Вскоре подошли войска с театра Крымской Войны. Широко привлекались солдаты, оставшиеся верными Англии, в том числе непальцы. Отряд из 2500 человек начал подходить к Дели уже в первых числах июня. Восставшие пытались остановить его, но не смогли этого сделать. Они окопались в 10 км от города в местечке Бадли-ке-Сарай. Здесь 8 числа состоялось сражение. И хотя инсургенты имели численное превосходство, но англичане, обойдя их позиции с флангов, фактически вынудили их отступить. Инсургенты не использовали Винтовки Энфилда, которые были точнее, удобнее в обращении и дальнобойнее. Но, кроме этого, они уступали британцам по общему уровню подготовки (особенно офицеры).
 
После победы англичане сразу не решились штурмовать Дели. Они были утомлены длительным маршем. Поэтому взяли город в осаду. Основные их силы расположились на северо-западе от города под прикрытием скалистого хребта. На противоположной восточной стороне протекала река Джамна. Генерал Генри Барнард вскоре приказал начать атаку. Однако укрепления Дели были слишком сильными. Офицеры сначала растерялись, а потом вступили в споры с Барнардом. В результате атака была отменена до прихода подкреплений и качественной оценки ситуации. Между тем, к повстанцам также подходили дополнительные силы. Они постоянно тревожили британский лагерь своими атаками. Особенно большие надежды возлагались на 23 июня – 100-летнюю годовщину Битвы при Плесси. По некоторым приданиям господство англичан должно было продлиться не более 100 лет. Но – спойлер – суеверия создали ошибочное представление о мире. Британцы отбили все атаки. Однако их силы постепенно таяли. Условия в их лагере были плохими, многие умирали от холеры, в том числе умер и генерал Барнард.
 
К 14 августу в британский лагерь прибыл дополнительный 4000-ый отряд генерала Джона Николсона, после того, как подавил выступления мятежников в Пенджабе. Он подошел как раз вовремя. Спустя 10 дней из Дели вышел отряд повстанцев, чтобы обойти англичан с запада со стороны канала и осуществить очередную атаку. Николсон был послан, чтобы перехватить этот отряд. 25 августа состоялась Битва при Наджафгархе, которая обернулась для повстанцев разгромом. Они потеряли 800 человек убитыми и 13 орудий захваченными. Потери англичан составили менее 100 убитыми и раненными. Такое поражение значительно усилило разногласия среди повстанцев. Они и так не могли похвастаться единством между собой. А после Наджафгарха и вовсе окунулись в море распрей и склок. Сын Бахадур-Шаха, назначенный главнокомандующим, но не имевший боевого опыта, просто игнорировался боевыми сипаями.
 
В первых числах сентября британцы подвезли много тяжелых осадных орудий для разрушения стен и укреплений. Установив их, они начали обстрел, уничтожая ключевые позиции повстанцев, а также создавая бреши для последующего штурма. План был таков: три колонны должны были наступать на северную часть города, в том числе атакуя Кашмирские Ворота; одна колонна – наступала на Кабульские Ворота в северо-восточной части города; и еще одна колонна находилась в резерве. Сам штурм, начавшийся 14 сентября, оказался тяжелым. Колонна, наступавшая на Кабульские Ворота, раньше времени вступила в бой с повстанцами, который проиграла, и вынуждена была отойти. Противник захватил орудия и решил атаковать лагерь англичан. Только своевременные действия артиллерии, а затем подоспевшей конницы и пехоты смогли предотвратить уничтожение лагеря. Между тем, на северной стороне наступление британцев было чуть успешнее. Две колонны прорывались через бреши в бастионах. А третья атаковала Кашмирские Ворота. Сапёрам удалось подложить пороховые заряды и взорвать их. После этого британцы, хоть и с третьего раза, и с большими потерями, но все же смогли занять некоторые здания. Тем не менее, стало очевидно, что войска выдыхались. Сам генерал Николсон был ранен. Только благодаря его настойчивости позиции у северной стены не были оставлены. Вскоре солдаты нашли склады с алкоголем и перепились. Дисциплина в рядах англичан резко упала. Генералу Уилсону пришлось уничтожить все доступные запасы спиртного, чтобы восстановить порядок. Несмотря на явные проблемы среди наступающих, сами сипаи тоже испытывали трудности. В критический момент они еще больше переругались друг с другом и оказались дезорганизованы. К тому же у них заканчивались припасы. Бахадур-Шах со своей свитой вообще решил покинуть дворец. И в итоге в течение последующих дней протрезвевшие англичане смогли-таки выдавить повстанцев из города. Напряженные уличные бои закончились победой красных мундиров, о чем было объявлено 21 сентября.
 
Осада и штурм Дели стоили британским войскам 1254 убитых и 4493 раненных. Повстанцы потеряли более 5000, хотя точное число неизвестно. При этом соотношение сил было 12 тысяч к 42 тысячам в пользу мятежников. Падение Дели нанесло по движению инсургентов серьезный удар во всех отношениях. Бахадур-Шах был захвачен в Мавзолее Хумаюна неподалеку. Его вернули в город и принудили отказаться от поддержки восстания. Его сыновей казнили. После известий о резне в Канпуре британцы не церемонились с пленными сипаями, большую часть из них просто вешали.
 
Летом 1857 г. восставшим, безусловно, удалось захватить и другие населенные пункты в Индии. Примечательным является случай в городе Аррах. Там в доме местного судьи 18 гражданских служащих Ост-Индской Компании с 50 сипайскими полицейскими больше недели вынуждены были держать оборону против мятежников. Известия о восстании стали приходить  в июне. А в июле на домах богатых европейцев начали появляться записки о возможном бунте конкретно в этом городе в ближайшие дни. Одно из зданий в поместье судьи Хервальда Уэйка было укреплено кирпичами и мешками с песком. Туда же снесли запасы еды, воды, оружия, пороха и патронов, а также различные инструменты. Женщины с детьми были отправлены по реке на лодках в Динапур, где размещались британские военные. По иронии судьбы именно там 25 июля сипаи подняли восстание, вступив в перестрелку с англичанами – после того, как у них потребовали сдать боезапас. Однако затем они все-таки ушли в Аррах. К дому судьи они подошли 27 июля, и сразу же взяли его в осаду. Главенство над ними принял помещик Кунвар Сингх, который потерял часть своих земель и был зол на Ост-Индскую Компанию. Европейцы с верными Лондону сипаями (не поднявшими восстание) отбивались 8 дней, убив немало мятежников. За это время в Аррах было послано две экспедиции с целью деблокирования осажденных. Первая экспедиция из 415 человек, отправленная из Динапура, потерпела неудачу. Она попала ночью в засаду и была обстреляна крупным отрядом из 3000 мятежников. Погибло 170 человек и 120 получили ранения. Вторую экспедицию уже по собственной инициативе из Буксара (на западе от Арраха) организовал британский майор Винсент Эйр. В его отряде было 225 человек и три орудия. При подходе к Арраху они также были окружены 2000-ым отрядом инсургентов. Однако сумели отбиться, потеряв убитыми лишь двух человек. Мятежники потеряли около 600 бойцов и были рассеяны. Залогом успеха майора Эйра, видимо, стали грамотные действиями его отряда и наличие артиллерии. Он подошел к осажденным как раз вовремя. На территории поместья судьи Уэйка был обнаружен подкоп, ведущий к зданию обороняющихся, с уже заложенными зарядами пороха. То есть мятежники готовились взорвать его. После того, как осажденные были спасены, майор Эйр, получив подкрепления, бросился преследовать Кунвара Сингха. Индийский помещик был настигнут со своими войсками в собственном дворце в Ягдиспуре. Его люди были разбиты британцами. А дворец со всеми постройками, включая храм, разграблен. Однако сам Сингх сумел уйти. Он умер в 1858 г. Подобных историй во время Восстания Сипаев было, конечно, довольно много. Но не о всех, наверное, стоит рассказывать.
 
Так или иначе, к осени сипаи начали терпеть серьезные поражения от прибывающих на субконтинент британских войск. Переломным моментом, конечно, стало взятие Дели. После этого некоторые войска, принимавшие участие в освобождении города, под командованием генерала Грейтхеда выдвинулись на юго-восток для оказания помощи своим товарищам в Лакхнау. Но по пути немного южнее в крепости Агра в осаде оказались тысячи граждан Великобритании. Осада была не очень плотной. У мятежников были дела поважнее, поэтому они лишь периодически устраивали набеги на обороняющихся. К тому же крепость Агра была довольно мощным сооружением. Она даже, скорее, напоминала замок. Хотя иногда ее почему-то называют фортом. Как бы там ни было, но находящиеся внутри британцы посылали сообщения о помощи. И Грейтхед прибыл к Агре 10 октября. Его солдаты после тяжелых сражений в Дели и последующей недели грабежей, сопровождающимися пьянством, выглядели, мягко говоря, потрепанными. Их форма была грязной, поэтому гарнизон чуть было не спутал их с кочующими афганскими племенами. Но когда разобрались – всем стало намного спокойнее. Поскольку повстанцев поблизости не было (они отошли на 14 км), то Грейтхед приказал разбить лагерь вне крепости, а сам ушел внутрь обедать. В этот момент налетели орды тех самых мятежников, которые, казалось бы, отошли на 14 км. Они намеревались застигнуть уставших британцев врасплох. Но не тут-то было. Солдаты Грейтхеда быстро построились в боевой порядок и принялись отражать нападение. Артиллерийские залпы рассеяли повстанцев, а кавалерия занялась преследованием. Британцы потеряли чуть более 430 человек, в то время как потери инсургентов были раз в 10-12 выше. Битва при Агре была не самой кровопролитной. Однако она позволила обезопасить коммуникации между Дели и Канпуром, в который затем направились отряды Грейтхеда. Таким образом, англичане закрепили успех, достигнутый в сентябре.
 
Вскоре мятежники потерпели еще одно поражение, лишившее их надежды на удачный исход восстания. Как уже было описано выше, британцы, летом заняв Кампур, отправились на помощь осажденным в Лакхнау. Генерал Кэмпбелл осенью с боями вывел оттуда людей, и в ноябре он стал возвращаться обратно в Канпур. Там оставался небольшой отряд для охраны города и переправы. Уязвимостью положения британцев решили воспользоваться инсургенты. Они снова напали на Канпур и попытались захватить мост через Ганг. Вести об этом застигли генерала Кэмпбелла по пути из Лакхнау. Он оставил женщин с детьми, а также больных и раненных под охраной в лагере, а сам с кавалерией бросился к Канпуру, в котором уже отбивался небольшой британский отряд. Кэмпбелл взял под охрану мост через Ганг, затем перевел в город всех некомбатантов (переправа заняла несколько дней), а далее принялся крушить мятежников. Обойдя город, под прикрытием мощной артиллерии он ударил в правый фланг противника и принудил его к бегству. Во время преследования были захвачены пушки сипаев, а также казна Нана Сагиба (спрятанная в колодце). Таким образом, даже в настолько сложных обстоятельствах британцы громили мятежников. Становилось понятно, что у восстания больше нет никаких шансов на успех.
 
В начале 1858 г. британцы продолжили подавление бунта. С осени в Лакхнау остался небольшой отряд генерала Аутрама, который занял парк ЛамБаг для прикрытия отхода главных сил во время эвакуации. Генерал Кэмбелл за зиму собрал в Кампуре армию примерно в 27-28 тысяч человек. Поскольку все коммуникации с Дели были восстановлены, то он двинулся на захват Лакхнау, в котором засели до 100 тысяч мятежников. Соединившись в АламБаге с Аутрамом в начале марта, он, как и в предыдущий раз, пошел восточной стороной города. Однако, дойдя до парка Дилкуша и захватив школу Ла Мартиньер, он пересек реку Гомти по понтонным мостам и начал заходить с севера. Дело в том, что повстанцы за несколько месяцев укрепили свои старые позиции. А вот с северной части города, где не было боев, укрепления оказались ослаблены. Кэмпбел зашел именно с этой стороны и захватил два моста через Гомти. Сюда же должны были подойти дополнительные силы непальцев. Затем Кэмбелл разделил свою армию, и частью войск, снова перейдя Гомти, захватил сначала дворец Сикандер Баг, а потом и мечеть Шах-Наджаф. Основные силы инсургентов засели в дворце Кайзер Баг. Но во время его штурма 14 марта быстро разбежались. В свою очередь генерал Аутрам 16 марта с севера перешел Гомти и начал наступление на Резиденцию. Повстанцы – в том числе и самопровозглашенные короли различных областей – рассеялись по местности. Кэмпбелл не сумел организовать их преследование. Тем более, что его солдаты занялись грабежом. Зато потери за время всего этого похода составили лишь 127 человек убитыми и менее 600 раненными. Однако всю весну и лето генералу пришлось гоняться за отдельными инсургентами, зачищая территорию.
 
После того, как британцы разбили крупные сколь-либо связанные между собой силы восставших на северо-востоке, им оставалось только надавать по башке разрозненным группировкам в Центральной Индии. Там ситуация постепенно продвигалась к хаосу. В отсутствие твердой власти каждый князёк заделался местным императором. И поскольку таких императоров стало много, то все они принялись враждовать друг с другом, периодически даже переходя к взаимным грабежам. При этом основные армии восставших уже ушли в Дели и Канпур. Как можно догадаться, обратно они не вернулись. Так что подавление здесь бунтов оставалось лишь делом времени.
 
Наибольшую активность в повстанческой деятельности проявила вдовствующая княгиня Лакшми Баи, которой по праву принадлежали земли Джханси. Ну, как по праву. По индийскому праву, конечно. Но британцы индийское право не признавали. Дело в том, что у индусов приемные дети считались законными наследниками. Однако у англичан такое не прокатывало. Права владения в Европе в феодальное время были иными. Поэтому англичане быстро сообразили, что можно не признавать приемных детей наследниками земель, а просто забирать эти земли себе, если их собственник умер, не оставив прямого потомства. Таким макаром Ост-Индская Компания отжала себе часть территорий индийских феодалов. Собственно, за это ее землевладельцы и не любили, это стало еще одним дополнительным поводом для восстания.
 
Подобная история случилась и с вдовой Лакшми Баи: муж ее передал землю своему приемному сыну, т. к. родного не заделал. Лакшми стала регентшей этого приёмыша. Но британцы сказали, что так не пойдет. Они забрали ее княжество, а ей выписали пенсию, чтобы она со своим приемным ребенком совсем уж по миру не шаталась. Буквально через несколько лет вспыхнуло восстание сипаев. Британские офицеры в княжестве были перебиты, а женщины и дети укрылись в какой-то крепости. Они обратились к Лакшми за помощью. Но та ответила, что помочь особо ничем не может, ибо власти никакой над повстанцами не имеет. Затем какие-то лидеры мятежников пообещали осажденным европейцам, что те могут спокойно уйти из города, но в итоге, когда женщины и дети стали выходить – мятежники всех их перерезали. Лакшми, вроде как, пыталась с британцами связаться, чтобы случай этот расследовать. Но британцы во всем обвинили ее саму. В общем, терпение Лакшми закончилось, и она решила сама возглавить часть мятежников. Благо, девчонка она была боевая: умела и на лошади ездить, и меч в руке держать. Ну, а по индийским законам она все-таки была княгиня. Так что вскоре она превратилась в одну из центральных фигур местного восстания.
 
С другой стороны Лакшми Баи, суля по всему, каких-то особых проблем британцам не доставила. Конь с мечом – это, конечно, хорошо, но пуля от Винтовки Энфилд все-таки летит быстрее. Княгиня, скорее, просто стала  пропагандистским символом сопротивления захватчикам. Здесь в Центральной Индии порядок восстанавливал сэр Хьюго Роуз. Сначала он освободил европейский гарнизон в Сагаре. Затем пошел на север, и в марте 1858 г. взял в осаду Джанси. Повстанцы под главенством Тантия Топи пытались осуществить деблокаду. Но потерпели поражение. В апреле британцы полностью захватили Джанси, из которого на коне и с мечом бежала Лакшми Баи. Роуз решил сделать передышку, изнывая от местной жары. Пока он отдыхал, повстанцы взяли Синди и Гвалиор на севере. В июне Роуз пошел отбивать Гвалиор. И там в какой-то битве Лакшми Баи была убита. Гвалиор был взят британцами. Собственно, вот и все. Мятежники отдельными группами агрессивно ползали по Индии до апреля 1859 г. Но восстание уже, по сути, было подавлено. А Лакшми Баи посмертно стала национальной героиней.
 
События в Индии привлекли внимание общественности в Великобритании. Выяснилось, что обе стороны конфликта творили зверства, в том числе и по отношению к мирному населению. Резня британских женщин и детей в Канпуре разозлила британских солдат, которые стали применять массовые казни. Захваченных в плен сипаев расстреливали или вешали. Но нередко стреляли и резали простых индийцев, которые никогда не держали в руках оружия. Взятие городов часто заканчивалось бойней гражданских и разграблениями. Было зафиксировано много случаев изнасилования индийских женщин британскими солдатами. Также широко применялись различного рода пытки.
 
Когда эмоции немного поутихли, запустилась рефлексия. Всем стало понятно, что нужно что-то поменять. В 1858 г. еще до полного подавления восстания Парламент принял Акт о Лучшем Управлении Индией. Ост-Индская Компания в течение нескольких лет ликвидировалась. Все ее земли, как и военные формирования, передавались под управление Короны и правительства. Индийцы теперь становились поданными королевы Виктории. Провозглашалась полная веротерпимость, а также расовое и национальное равенство. Было принято решение как можно меньше вмешиваться в традиционную жизнь индусов и уважать их обычаи. Также давались гарантии собственности для феодалов. То есть владельцы земли больше не подвергались завуалированному ограблению. Однако пришлось сделать несколько уступок местному крестьянству, осуществив передел земли в его пользу. Также были созданы социальные лифты для коренных народов Индии: например, они могли получить рабочие места на государственной службе, больше власти предоставлялось органам местного самоуправления. Таким образом, было положено начало формированию индийского среднего класса. Преобразования затронули и армию: Бенгальские войска теперь формировались в основном из низших каст, а в целом у индусов появилось больше возможностей достигнуть офицерского звания (раньше офицерами обычно становились британцы). В то же время негласно начало снижаться влияние мусульманской части индийского общества, ибо считалось, что исламисты сыграли наибольшую роль в восстании. В городе Дели экономическая власть перешла от мусульман к индуистам.
 
Восстание Сипаев навряд ли оказало какое-то воздействие на товарные цены.  Хотя в регионах, охваченных бунтами, наверняка, затормозилась торговля. Но, скорее всего, эффект не был слишком значительным. Тем не менее, учитывая описанные выше изменения, можно сказать, что все-таки произошел некий передел. Правда, добиться этого передела индусам удалось ценой огромных жертв. Количество убитых среди коренного населения исчисляется сотнями тысяч, по некоторым данным – 800 тысяч человек. Британцы, как более развитое общество, потеряли 6000 человек из 40 тысяч своего населения в Индии. Хотя эти потери значительно ниже, чем потери самих индусов. Но стоит заметить, что они выше двух Опиумных Войн в Китае. В заключение остаётся отметить, что Сипайское Восстание серьезно потрясло Великобританию, принудив Лондон к реформам. Произошедшие события надолго врезались в национальную память и оставили глубокий след в культуре. Неудивительно, что они имели место быть именно на повышательной фазе Кондратьевского Цикла.
 
Общие Выводы
 
Как было отмечено в начале главы, повышательная фаза Второго Кондратьевского Цикла не могла похвастаться каким-то одним глобальным конфликтом. Вместо этого по всему миру прогрохотало множество войн среднего масштаба. Эти войны зачастую не были связаны между собой и не имели единой причины. Однако они были достаточно крупными. Но дело не только в том, сколько крови пролилось на полях сражений. Главной особенностью войн повышательной фазы является то, что они в прямом смысле слова меняют мир. Они оказываются судьбоносными для участвующих стран, становятся ключевыми в их истории. Эти войны нарушают прежний баланс сил, и создают новый порядок, с которым всем приходится мириться, как минимум, ближайшие 30 лет. Так, скажем, Европейские Революции 1848-49 гг. серьезно пошатнули позиции Священного Союза, образованного консервативными режимами России, Австрии и Пруссии. Дальнейшие войны между Пруссией и Австрией, а также Крымская Война, по сути, сделали Союз недееспособным. Больше не было того единства между государствами, которое наблюдалось после победы над Наполеоном. У каждого члена Союза появились собственные интересы, идущие порой даже вразрез с ранее принятыми декларациями. Стало очевидно, что Венская Система, сформировавшаяся в 1815 г., затрещала по швам и уже не выглядела актуальной. Пруссия путем откровенного захвата новых территорий, превратилась в новую Империю, что нарушило прежний геополитический расклад в Европе. Россия, получившая по носу от других держав и столкнувшаяся с тихим предательством Австрии, вряд ли готова была вновь оказывать кому-то поддержку в подавлении восстаний. На этом фоне Австрия, оставшись одна, вынуждена была даровать новый статус Венгрии, превратиться в Дуалистическую Монархию, и отказаться от претензий на германский мир. Окончательно Венская Система рухнет на повышательной фазе следующего Цикла – во время Первой Мировой Войны. Но уже в 1870-ых гг., она, по сути, была мертва.
 
Важнейшие события произошли в Южной Америке. Там государство Парагвай потерпело драматическое поражение в войне с крупнейшими игроками региона – Аргентиной и Бразилией. В итоге оно лишилось половины своей территории и до 80% населения, а в долгосрочной перспективе навсегда вышло из числа стран, с которыми соседи готовы были бы считаться. Сама Аргентина после многих десятилетий беспросветных гражданских войн смогла, наконец-то, разорвать замкнутый круг насилия и превратиться из полуфеодального образования в единое государство. Кажется, за счет дележа Парагвая она сумела уладить и свои разногласия с Бразилией.
 
Все это, безусловно, является примером жесточайшего передела, который приводит к нарушению прежнего баланса сил. То же самое имело место быть и в Азии. Огромный Китай, долгое время удерживающий первенство по объемам экономики в мире – потерпел поражение от небольшого экспедиционного корпуса Великобритании. В итоге он вынужден был предоставить свой рынок сбыта, сдать позиции в глобальной торговле, и под конец вообще скатился в ожесточенный внутренний передел (Восстание Тайпинов).
 
Чтобы осуществить передел, многие игроки, как уже отмечалось, переходят на повышательной фазе Цикла к новым Парадигмам. Именно это произошло с Италией и Германией – они приняли на вооружение Парадигму Национализма, которая была более эффективной, чем старая Феодальная Парадигма. Италия вообще стала новым государством на карте Европы. Ее объединение – это событие, которое нарушило общепринятый порядок, существовавший множество столетий. Националистическая идеология использовалась и венграми, которые в своей борьбе за независимость все-таки сумели добиться от Австрийской Империи определенных уступок. Тем временем, в Америке тоже принимали новые Парадигмы, но уже другие. Так, например, США отменили Рабство и одновременно лишили свои Южные Штаты свободы в международной торговле, перейдя к Протекционизму. Причем это дало мощный толчок к индустриализации и общему экономическому развитию страны. Внутренний передел в итоге привел к внешнему – США начали отбирать у Великобритании долю рынка. От своего рабства – то есть от Крепостного Права – пришлось отказаться и России. Правда, здесь паттерн поведения был иной: поражение во внешнем переделе (Крымская Война) привело к переделу внутреннему, в его максимально мягком виде (в виде реформ). Так же произошло и в Китае, только в намного более жесткой форме. Это вообще характерно для отсталых социумов – начинать изменения только после поражений во внешних конфликтах. Примечательно, что Великобритания, надававшая по шапке и России, и Китаю, сама вынуждена была скорректировать свою внутреннюю политику, столкнувшись в Индии с Восстанием Сипаев. Это тоже в некоторой степени внутренний передел. Не будем забывать про Францию, которая несколько десятилетий боролась за либерализм и демократию. Но на каком-то отрезке времени она начала деградировать, сделав шаг назад в своем развитии, Франция скатилась в авторитаризм, и в итоге она потерпела поражение от националистической Германии (1870-71 гг.). Это привело ко внутреннему переделу и окончательному переходу к Парадигме Республиканизма, что в долгосрочной перспективе укрепило общество. Отдельно стоит сказать об успехах Мексики как в отражении внешней агрессии со стороны европейских государств, так и во внутреннем переделе. Бенито Хуарес, одержав победу в гражданской войне и разгромив войска интервентов (1857-67 гг.), сумел либерализовать законодательство, снизить влияние Католической Церкви и ограничить привилегии аристократии. К принятию новых Парадигм мексиканцев вынудило поражение от США во внешнем переделе, понесённое ранее (Американо-Мексиканская Война 1846-48 гг.).
 
Поскольку Второй Кондратьевский Цикл отметился не глобальным конфликтом, а несколькими крупными региональными, то и повышение товарных цен было не таким значительным – по причине отсутствия синхронности. Тем не менее, морская блокада активно применялась во многих конфликтах: Крымская Война, Гражданская Война в США, Парагвайская Война, Опиумные Войны с Китаем. Так, например, во время Крымской Войны (1853-56 гг.) союзники блокировали акваторию Черного Моря, а также российские порты в Белом и Балтийском морях. Во время Гражданской Войны в США (1861-65 гг.) федеральный флот полностью блокировал побережье Южных Штатов, а затем и речные пути. Это практически остановило продажу хлопка, табака и сахара, что привело к росту цен. В Великобритании, чья хлопковая промышленность была завязана на американском сырье, даже начался кризис в отрасли. Парагвайская Война (1864-70 гг.) велась на ключевых реках региона – Парагвай и Парана. До этого в 1845 г. ограниченную блокаду эстуария Ла-Плата осуществляли европейские державы, что могло привести к кратковременному всплеску цен в 1845-47 гг. В ходе Опиумных Войн в Китае (1840-42 гг. и 1856-60 гг.) англичане постоянно прибегали к блокаде побережья и крупных портовых городов. А Восстание Тайпинов (1850-64 гг.) опустошило целый регион Поднебесной, унесло жизни 20-30 миллионов человек, и во время него также была блокирована крупнейшая река Янцзы. Это лишь самые яркие примеры. Но отдельные случаи эмбарго имели место быть и в других конфликтах этого периода времени.
 
Примечательно, что в 1856 г. в середине повышательной фазы, сразу после Крымской Войны, Великобритания и Франция приняли Декларацию о Морском Праве. Она запрещала каперство – практику выдачи воюющим государством разрешений на пиратскую деятельность. Также она регулировала законы военной блокады. Лондон и Париж настояли на присоединении к этой Декларации 53 государств, в числе которых была и Россия.
 
В заключение остается отметить, что на повышательной фазе Цикла произошли радикальные изменения в научно-технической и промышленной сферах. Большое значение приобрели паровые двигатели, что дало толчок в развитии машиностроению. Также по всему миру начинается активное прокладывание железных дорог, поезда становятся главным транспортным средством для преодоления дальних расстояний, что улучшает логистику и ускоряет темп жизни. Меняется и военное дело. Армия в значительной степени становится зависимой от экономики и городских производств. Крымская Война и Гражданская Война в США показали явное преимущество бронированных (обшитых железом) винтовых судов над парусно-деревянными фрегатами. Последние окончательно уходят в прошлое. Также в Америке появляются пулеметы и многозарядные винтовки. Новые виды стрелкового оружия (в том числе нарезного) заставляют менять тактику боя, линейный порядок уступает место рассыпному строю и в дальнейшем стрелковой цепи. Появляются элементы ведения окопной войны.
 

Понижательная Фаза
 
Понижательная фаза Цикла ознаменовалась Долгой Депрессией. Но, как я уже отметил выше, протекала она везде по-разному. Главный Бенефициар этого периода – США – после Гражданской Войны испытали бурный рост, который закончился финансовым крахом на бирже 1873 г. Однако страна относительно быстро восстановилась. Спустя шесть лет в Америке снова начался стремительный рост, уже более уверенный и поступательный. И вскоре она смогла отобрать у Великобритании значительную долю рынка и производства, став первой экономикой мира. Если сравнить повышательную и понижательную фазы Цикла, то на понижательной фазе экономика США распухла даже больше, чем на повышательной. Так, в период 1845-70 гг. американский ВВП на душу населения вырос на 37%. А в период 1870-95 гг. – на понижательной фазе – ВВП на душу вырос на 49%. Произошло это, конечно, благодаря вовлечению проигравшего Юга в процесс индустриализации. Северные Штаты сами помогали Южным Штатам восстанавливать инфраструктуру, прокладывать железные дороги, строить школы и университеты. Началось синхронизированное развитие науки, промышленности, финансовой системы. За счет протекционизма страна создавала собственную инновационно-техническую базу для разработки товаров высокого передела. Так или иначе, ускоренный рост США на понижательной фазе после войны – полностью противоречит представлениям о том, что понижательная фаза характеризуется экономическим спадом. Как раз-таки наоборот.
 
Однако, если вынести за скобки США, то в других странах рост был более скромным, иногда даже переходил в стагнацию. И это заставляло страны прибегать к политике защиты внутреннего производителя, беря пример со Штатов. Можно сказать, что конец 19 века отметился всеобщим протекционизмом, разве что Великобритания у себя таможенные тарифы не повышала. Впрочем, действие Долгой Депрессии, судя по всему, было не таким уж и долгим, а, скорее, напоминало временную приостановку в развитии. По крайней мере, таблицы Мэддисона не подтверждают какого-либо длительного кризисного периода. Можно говорить лишь о 10-летней стагнации. Причем это относится даже к Великобритании, которая начала уступать США мировое лидерство. Кстати, что касается ВВП на душу населения Туманного Альбиона. В период 1845-1870 гг. и 1870-1895 гг.: по одной методике ВВП на душу росло примерно одинаковыми темпами – 32-33%, и только по другой методике Мэддисона на понижательной фазе 1870-1895 гг. рост был ниже, чем на повышательной 1845-1870 гг. (20% против 33%). Однако, несмотря на то, что Великобритания начала терять свою долю рынка за счет усиления США, ее все равно можно считать Бенефициаром повышательной фазы Цикла. Ведь она выиграла Опиумные Войны. Размер экономики Великобритании с 1820 г. по 1870 г. увеличился в два-три раза – за счет сокращения экономики Поднебесной.
 
Интересны показатели Франции. Эта страна в середине 19 в. была второй экономикой в Европе. Несмотря на то, что она проиграла войну Пруссии, ее ВВП на душу населения на понижательной фазе вырос сильнее, чем на повышательной (57% против 27% согласно одной методике и 37% против 35,5% согласно другой).
 
Таким образом, только одна Великобритания способна подтвердить тезис о том, что повышательная фаза Цикла характеризуется экономическим ростом, а понижательная фаза – рецессией. Да и то с этими данными можно поспорить (смотря на какую методику подсчета опираться). Зато другие страны сплошь и рядом опровергают этот тезис и говорят об обратном.
 
По Германии сложно судить об экономическом характере повышательной и понижательной фазы – данные не полные. Но Германия, безусловно, стала Бенефициаром повышательной фазы Второго Цикла. Ее экономика с 1820 г. по 1870 г. выросла примерно в 2,5 раза и почти догнала по размерам экономику Франции, хотя до этого сильно отставала от нее (к 1913 г. и вовсе перегонит). Произошло это, конечно, за счет объединения немецких земель вокруг Пруссии и за счет захвата у Франции Эльзаса с Лотарингией.
 
Если же продолжать тему Долгой Депрессии, то особо следует отметить, что кризис, похоже, не затронул Италию. После объединения (Рисорджименто) в этом новом государстве Европы начался рост благосостояния, который продолжался до WW1. Если в период с окончания Наполеоновских Войн до 1848 года и далее до 1870 г. ВВП на душу населения практически не увеличивался, то с 1871-го начинается стремительное обогащение региона. Видимо, за счет вступления наконец-то в Промышленную Революцию. Таким образом, Италию однозначно можно назвать еще одним Бенефициаром прошедшего передела.
 
В то же время падение цен на основные ресурсные товары имело свои последствия во многих уголках мира. Так, например, падение цен на хлопок из-за окончания Гражданской Войны в США поставило в затруднительное положение пашу и хедива Египта Исмаила. На тот момент времени страна еще находилась под контролем Турции. Однако всепроникающая европейская культура необратимо меняла мировоззрение представителей властных элит. Исмаил получил образование во Франции и проводил реформы в стране по западному образцу, что, в принципе, содействовало ее развитию. Кроме засевания политической почвы зернами демократии, происходили также изменения в экономической и научно-технической сферах: строились железные дороги, мосты, ирригационные системы, прокладывались телеграфные линии. Но Исмаил потерпел неудачу в финансовых вопросах. Понабрав кредитов у всё тех же европейских государств, он сделал ставку на завышенные котировки хлопка, который являлся важным экспортным товаром Египта. Когда котировки рухнули – оказалось трудно сверстать бюджет, рассчитанный на реализацию дорогостоящих преобразований. В итоге Исмаилу, чтобы свести концы с концами, пришлось в 1875 г. продать 46% акций компании, которая построила и обслуживала Суэцкий Канал – причем продать англичанам. Вот такое вот оно, сырьевое проклятие. А вы думали, что только Венесуэла и Россия ему подвержены? Да нет, стандартная ситуация. Просто некоторые страны не учатся не только на чужих, но даже и на своих ошибках. В общем, с того времени Лондон начинает ползучую оккупацию Египта, вытесняя из региона Турцию. Небольшая англо-египетская война 1882 года, начавшаяся после восстания местных националистических сил и закончившаяся их поражением, лишь укрепила власть британцев. В последующие годы никто всерьез не решится оспаривать ее. Ситуация останется относительно спокойной. Османская Империя будет владеть Египтом лишь формально, не сильно выступая против Великобритании. Нельзя сказать, что все будет идеально. Но, так или иначе, худо-бедно стороны будут уживаться друг с другом. Однако на рубеже веков начнут расти противоречия. Англичане будут использовать египетские земли в основном для выращивания хлопка. Перерабатывающей и производящей промышленности, как и другим отраслям сельского хозяйства, не будет уделяться достаточного внимания. Это постепенно начнет вызывать недовольство населения и приведет к образованию националистических партий. Лондон в свою очередь усилит репрессивный аппарат. Напряжение будет нарастать, и, в конце концов,  достигнет пика в годы Первой Мировой Войны. Национально-освободительная борьба гармонично вольется в русло нового глобального передела.
 
Русско-Турецкая Война 1877-78 гг.
 
В период после 1870 г. произошло несколько не самых крупных конфликтов. Но особое внимание я бы уделил Русско-Турецкой Войне. С одной стороны она прошла как бы уже в начале понижательной фазы, или в лучшем случае на стыке повышательной и понижательной. С другой стороны она привела к существенному переделу, в том числе позволила России частично пересмотреть результаты Крымской Войны. Так что рассказать об этом необходимо. Дело в том, что по Парижскому Договору 1856 года Порта обязалась соблюдать права христиан и не дискриминировать их в сравнении с мусульманами. Однако в реальности это обещание не выполнялось. Поэтому христиане периодически поднимали в Османской Империи восстания, особенно на тех землях, на которых христианство являлось традиционной религией. Турки эти восстания подавляли с большой жестокостью. И, вообще, относились к христианам крайне пренебрежительно, что, естественно, нервировало европейцев. Так, например, Стамбул закрывал глаза на резню тысяч маронитов, происходящую в Ливане (1860 г.) Парижу даже пришлось вмешаться в ситуацию, чтобы остановить дальнейшее насилие. В 1866-69 гг. произошло восстание на Крите, который захотел присоединиться к Греции. Во время его подавления сотни женщин с детьми, заперевшись в монастыре, предпочли взорвать себя, лишь бы только не отдаваться в руки турецким солдатам. Подобные случаи раз за разом шокировали Европу. И в Лондоне начинали понимать, что поддерживать Порту по моральным соображениям становится все труднее и труднее. К тому же Франция, являвшаяся гарантом соблюдения Парижских условий, оказалась ослаблена войной с Пруссией, в которой она потерпела поражение. Воспользовавшись этим, Россия начала строить на своем Черноморском побережье флот. Великобритания не желала развязывать из-за этого войну в одиночку, к тому же после всех издержек, понесенных в Азии. 
 
Однако в Турции ситуация продолжала ухудшаться. Мусульманская империя разваливалась на части. И, будучи не способной удержать малые народы в своем составе путем обеспечения достойных условий жизни, она все больше прибегала к откровенному террору. Что, безусловно, свидетельствовало об ее слабости. В 1875 г. произошло восстание в Боснии и Герцеговине. А в следующем году – в Болгарии. Причем последнее было подавлено с особой жестокостью и закончилось резней десятков тысяч христиан. Общественное мнение в Великобритании, да и в других европейских странах, требовало соответствующей реакции. Премьер-министр Дизраэли подвергся жесткой критике за свою протурецкую политику. Все больше приходило понимание, что дикости, творимые Портою, без ответа оставлять нельзя. Даже Россия на этом фоне выглядела не такой уж варварской страной. К тому же под контроль Великобритании постепенно переходил Суэцкий Канал. Значимость Турции, как транзитной территории, для Лондона снижалась. Даже, наоборот – появлялись интересы в Египте, который формально находился под властью Стамбула. Летом 1876 г. Сербия и Черногория, которые  до этого помогали Боснии и Герцеговине, начали уже собственную войну за независимость. В конце концов, европейские державы – Великобритания и Австрия – приступили к переговорам с Россией, чтобы согласовать свои действия. Петербург фактически добился разрешения на войну против Турции, получив гарантию того, что Лондон и Вена не будут вмешиваться. Другими словами, европейские страны, исповедующие все-таки какие-никакие гуманистические ценности, отказались помогать озверевшей в конец Османской Империи, оставив ее один на один с Россией. Ну, и про чисто материальные выгоды европейские страны тоже, конечно, не забыли. Австрия взамен своего снисхождения по секретным договоренностям получала право на оккупацию Боснии и Герцеговины.
 
Русская армия численно и качественно превосходила турецкую (в том числе благодаря проведенным реформам). Поэтому без своих Западных союзников Порта оказывалась в уязвимом положении. Единственным ее преимуществом был флот. В апреле 1877 г. Петербург объявил Стамбулу войну, и в мае русские войска вошли на территорию Румынии. Затем они планировали пересечь Дунай, пройти в Болгарии через Балканский Хребет, и дойти до османской столицы. Переправа через реку была тяжелой. Но русские войска справились. Бронированные турецкие мониторы были уничтожены тяжелой артиллерией и минными катерами. Однако дальнейшее продвижение замедлилось из-за возникших проблем. Для стремительного броска на Константинополь сил оказалось недостаточно. Между Дунаем и Балканским Хребтом начались кровопролитные сражения. Переправляющиеся русские войска по пути захватили Никополь. Но куда сложнее было взять Плевну. Александр II даже распорядился отправить дополнительные силы, а также попросил румынского князя вступить в войну. В то же время русским удалось занять Шипкинский Перевал через горы, и вполне успешно удерживать его до января 1878 г. Также был захвачен город Тырново. А Плевна была блокирована в июле и осаждена. Осада продлилась более четырех месяцев – до декабря. Русские войска штурмовали город несколько раз, потеряв около 50 тыс. человек убитыми и раненными. Турки делали вылазки. В конце концов, Плевна капитулировала 10 декабря. В плен попало более 40 тысяч турецких солдат.
 
Устранив потенциальную опасность у себя в тылу, русские войска перешли в активное наступление. Одновременно с этим боевые действия против турок вели бунтующие народы Болгарии, Черногории и Сербии. В декабре была взята София. А в январе 1878 г. Пловдив и Адрианополь (Edirne). У Шипкинского Перевала поражение потерпела 30-тысячная османская армия. Возникла угроза приближения русских к Стамбулу. В итоге при участии Великобритании были начаты переговоры.
 
Кроме основного фронта, в этой войне с Турцией, существовал и другой – Кавказский. Глобальных задач не ставилось. Российские силы должны были отвлекать врага и защищать собственные границы. Однако их ожидал сюрприз. Абхазия, а также Чечня и Дагестан подняли восстания. При поддержке броненосцев турецкие войска заняли Сухуми, где находились до августа. Восстания в Дагестане и Чечне были подавлены только к ноябрю. В июне российские войска в крепости Баязет были взяты в осаду. Это сковало турецкие силы. Гарнизон сопротивлялся три недели, после чего был освобожден подошедшими подкреплениями. В ноябре русским войскам удалось взять крепость Карс. Затем наступила передышка. В первых числах февраля турки сдали Эрзерум. Однако вскоре пришли вести о начале мирных переговоров.
 
В марте между Россией и Турцией был заключен Сан-Стефанский Договор. Он предполагал следующее: Сербия, Черногория, Румыния (Валахия и Молдавия) получали независимость, причем их территории расширялись; Босния и Герцеговина, а также Болгария образовывали автономные области в составе Османской Империи, при этом Болгария получала Македонию и некоторые другие земли; России отходили города Батуми, Карс, Баязет, Ардаган, а также область Добруджа и Змеиный Остров (ныне в составе Украины); кроме того, Турция обязалась выплатить контрибуцию. Договор проигнорировал претензии Австрии на Боснию и Герцеговину. А Болгария, испытывавшая на себе влияние России, становилась довольно крупным государственным образованием. В Европе решили, что это будет слишком жирно для Петербурга. Поэтому Вена и Лондон решили условия пересмотреть. Турция даже соглашалась отдать Великобритании остров Кипр за свою защиту. В итоге все начали готовиться к новой войне. Однако Россия, очевидно, была уже не способна вести боевые действия с очередной коалицией. Поэтому Петербург пошел на уступки.
 
В июне на Берлинском Конгрессе был заключен другой договор. Австрия получала-таки право на оккупацию Боснии и Герцеговины. Территория Болгарии значительно урезалась: Восточная Румелия становилась отдельной автономией в составе Османской Империи, а Македония вообще осталась под властью Стамбула. Россия, ранее получившая право держать в Болгарии свои войска два года – должна теперь была их вывести через 9 месяцев. Также Россия возвращала Баязет и захваченную Алашкертскую Долину, а в Батуми обязывалась ввести режим свободной торговли. Судоходство по Дунаю до Сербии тоже становилось свободным (это плюшка для Англии). Сербия, Черногория и Румыния получали независимость, но их территории опять же слегка урезались. Сама Турция сохранила за собой больше земель, зато по настоянию англичан обязывалась провести реформы, даровав христианам свободу вероисповедания. Болгария еще какое-то время платила Стамбулу дань.
 
Часть статей Договора так и не была выполнена. Например, Турция не провела никаких реформ по улучшению положения христиан. Россия отменила режим свободной торговли в Батуми в 1886 г. Болгария в 1885 г. слилась воедино с Восточной Румелией, а в 1908 вообще вышла из состава Османской Империи. Тем не менее, до начала повышательной фазы следующего Цикла в регионе установился мир.
 
Русско-Турецкая Война привела к гибели в общей сложности 250-300 тысяч человек. По некоторым оценкам даже 500 тысяч. Это вместе с гражданским населением. Очень много погибло от болезней (больше, чем от ран). Общие потери России и Турции были примерно сопоставимы: по 110-120 тысяч погибших. Румыния потеряла 20-30 тысяч убитыми и раненными. Болгария – несколько тысяч. На фоне этого стоит заметить, что произошел довольно существенный передел. Османская империя лишилась части своих земель, которые получили независимость или отошли другим игрокам. В то же время Россия, наоборот, смогла пересмотреть результаты Крымской Войны, и в итоге укрепила свои позиции за счет Турции. Напряжение между Россией и Великобританией начало спадать. Лондон уже не видел большой выгоды для себя в поддержании союзнических отношений с разлагающейся Османской Империей. Порядок в регионе, установленный Берлинским Трактатом, будет подвергнут изменениям только во время Первой Мировой Войны.