Исповедь атеиста

Началось все, даже не знаю с чего. То ли с того, что Лешка пять лет назад начал церковь нашу восстанавливать, то ли с попа этого, Феофила – до сих пор разобраться не могу.

Короче, Лешка – мой кореш, закадычный друг. Вместе выросли, вместе отслужили в одной роте, все вместе. Только я уже женатый, а он холостой. Значит, вернулись из армии и оглядываться начали – кому, что по душе. Я в механизаторы подался, благо – танковые войска за спиной, а Лешка в лесотехнический  поступил. У него к деревяшкам страсть с самого детства. Все резал чего-то, выпиливал. И еще вера в нем после армии обнаружилась. Не такая, чтобы для показа, а настоящая.  Так вот, через эту веру и пострадал и смерть от нее принял.  Ну, это я так думаю. Потому, что атеист. Мне – главное понять, что откуда берется. А ему – нет. У Лешки кругом убеждения были. Да такие, что и не сдвинешь. «Верю, мол, и все тут».

Ладно, не про то речь. Ходил мой друг вокруг нашей старой церкви, вздыхал втихомолку, что гнилая совсем стала, да и взялся ее чинить. Я, хоть и атеист, но помогал, когда время было. Особенно с нижними венцами. Ведь раньше строили, как положено – и бревна на « север-юг» поворачивали, и размер не жалели. Самый нижний венец, даже если вдвоем подваживать, и то напотеешься, да накряхтишься, а уж в одиночку – совсем никак.

А потом уже и поп появился, отец Феофил. Только какой он Феофил? Павлик он, Михрюткин. Годов на несколько постарше. Как ему служить время пришло, пропал куда-то, а теперь вот объявился. Брюхо наел, бороду отрастил кудрявую и Феофилом прозываться начал. Неспроста конечно. Я думаю, в семинарии  обучался, знания приобрел. А за что его к нам турнули, не ведаю. Видать, вопрос веры.

А хитрый он был всегда, сколько помню. Вот и тут все сразу смекнул и давай Лешку моего обхаживать: мол, какой правильный прихожанин, как верит крепко. Ну, Лешка и повелся. Да так сильно, что за одно «спасибо» отстроил Феофилу все подворье. И дом, и пристройки, и забор вокруг поставил. Думаю – вера потому что.

Пашка тоже, не просто поп. Он же наш, местный, вологодский. Вот и решил по своему с Лешкой расплатиться. Места у нас хоть и дикие, но красивые. Цивилизации почти никакой – одно электричество, да телефон в сельсовете. Дорога, сами понимаете какая. Вот и стала деревня наша  вымирающей, дворов двадцать не более, все в город подались. Только, года три как, мода новая пошла у богатеев столичных. То московские, то питерские скупать стали участки заброшенные или за околицей. И не просто скупать, а строиться. Деньги, говорят, все ворованные, но нам то что? Так вот, свел Феофил Лешку с одним из богатеев на предмет строительства, все рекомендации дал, хозяйство свое продемонстрировал, и сговорились они. Еще по весне рванул мой кореш на Печору за лесом, потом фундамент заделал, а как за топоры браться, так дождь пошел.

У нас лето хоть и короткое, но знатное – два месяца отдай не греши. Солнце палит не хуже, чем на юге и ни капельки с неба не свалится. Бывает иногда, день – другой дождик слепой проклюнется и все.

А тут все льет и льет, неделю не переставая и днем и ночью. Лешка беспокоиться начал, работа то стоит, и к Феофилу. А тот ему: молись, мол, и наладится погода. Ну, молись, так молись – коленки, наверное, все истер в молитвах, а только бестолку – не кончается дождик. Уже и бригада Лешкина роптать стала: подаваться надо отсюда в другие места. Не будет здесь работы. А он все молится, все свечки ставит. Месяц так прошел, другого половина кончилась. Жалко мне стало друга, хотя знал я, что неспроста хляби разверзлись. Только ответа не находил: зачем, да почему.

Короче, сказал ему как-то раз:

- Поехали в сельпо, хоть каких продуктов привезем. Наш - то магазин закрылся – подвоза нет, дорога – одно месиво.

Согласился Лешка. На моем тракторе, что дорога, что не дорога – без разницы.

Вот и поехали мы. Поначалу под дождиком, да по грязи, а как километра три отмахали, светлеть стало. Гляжу, приободрился друг мой:

- Конец непогоде, - говорит, - успеем еще до конца сезона.

И точно, солнышко над нами светит, ветерок пыль с дороги поднимает, красота. Хотел было прямо тогда правду ему сказать, но смолчал. Может зря. А Лешка совсем повеселел: в сельпо все с продавщицей шутил, меня в бок пихал. Поехали обратно. С продуктами. По бутылке пива выпили, и разморило нас видать – прикемарили.  А тут, наверное, колдобина попалась, подбросило трактор, и проснулись мы. Гляжу на друга - глаза выпучил и молчит. Я сразу понял: впереди-то туча серая висит, клубится. Как раз над нашей деревней, а здесь солнце вовсю жарит. Вот и не сдержался, брякнул спросонья:

- Второй месяц уже так. Видать, осерчал на нас Господь.

Тут дизель мой заглох, соляра кончилась, трактор дернулся и встал. Я еле за рычаги ухватиться успел, а Лешка со всего размаху в кабину головой врезался, завыл от боли и в поле выскочил.

Я, понятное дело не девица какая-нибудь манерная, сам иногда люблю по матушке высказаться, но такого как тогда отродясь не слышал. А Лешка по полю мечется, кулаками машет и честит Господа, да так складно, так душевно, что заслушался. Даже забыл на время, что полез соляру переключать на запасной бак. И тут сверкнуло что-то ярко, потом треск раздался и замолчал мой кореш. Обернулся, а он лежит носом к верху. Я к нему, а он мертвый. Лицо черное, только зубы блестят. Ясно – молнией убило. Но, как она долетела, если над головой солнце, а до тучи ближайшей километра три будет? Потом спуталось все: как тащил, как вез. Помню: сельский наш голова запретил хоронить, пока экспертизу не сделают. Только не доехал участковый – завяз на своем мотоцикле. Да, еще Феофил удивил. Услышал мой рассказ и отрезал:

- Не буду отпевать богохульника.

Уж я его и уговаривал, и пугал, что побью, а он уперся и все тут. Ну, думаю ладно – вопрос веры, а наше дело мирское. Короче, как и положено, на третий день похоронили мы Лешку. Однако не успели могилку засыпать, а дождь возьми и кончись. И с тех пор ни капельки не пролилось.

Можно, конечно подумать, что специально все это было, чтобы веру его испытать, только зачем тогда соседскую деревню залило? Мы - то на высоком берегу стоим, а у них все погреба затопило. Как зиму зимовать будут?

Так вот, пришел я сегодня к Лешке. Водки пару бутылок прихватил, колбаски, хлебушка. Думаю: появится  кто – посидим, помянем. Однако так и промаялся один до обеда, ну и двинулся к дому и как раз мимо церкви. А там Феофил возле сарая суетится. Только нет ему теперь помощи задарма. Помер Лешка, пострадал за веру. А другому кому платить придется.

Подошел к нему и спрашиваю:

- Что святой отец, помянешь со мной раба Божьего Алексея? - и пакет из руки в руку переложил, чтобы посуда звякнула.

Тот звук услышал и говорит:

- Конечно, помяну, пред Богом все равны, даже такие.

Ну, думаю, теперь и ответишь ты мне на вопросы. Не зря же тебя обучали. Лешка то не силен в теории был. Прямо, как на исповеди все тебе выложу.

Только не вышло у меня ничего. Поначалу сам не решался, а потом Феофил огрузнел как-то, да и заснул прямо за столом. Всего-то с двух стаканов. А я и не пил ничего. Так, глоточек за помин души. Вот и получается, что теперь перед вами исповедь свою держать буду.

Например, чтобы понять, что весь мир создан был кем-то, никакой веры не надо, только мозги. Представь, я тебе скажу, что мой дизель, не ахти какое хитрое устройство, сам по себе получился. Прямо из руды железной. Засмеют и дураком станут звать. А тут целая вселенная, животные, люди. Значит этот вопрос решенный. Теперь дальше.  Говорят, что Господь следит за всеми и всем управляет. Вот тут я не согласен. Это ж какая морока? И, главное, зачем? Тут ведь понимать надо: раз есть законы природы, им же придуманные, то и нечего мельтешить. Дождик наш, к примеру, наверняка был когда-то, пусть и сто лет назад. Природная аномалия, вот и весь сказ. А испытание веры Лешка прошел. Точно прошел. Ни разу не усомнился. Вот только ругаться по матушке он зря затеял. Сам же мне из Библии рассказывал про казни египетские и другие ужасы. Значит, получается, Богу только то и важно, как к нему относятся. А на остальные случаи законы есть. И еще, не хочу я, чтобы меня за эти мысли еретиком прозвали. Я же не еретик, а атеист. Значит, думаю все время и сомневаюсь. Это тяжело – все время думать, мозги то невеликие и знаний не хватает. Проще верить. Тогда и вопросов никаких и сомнений тоже. Только, получается, что за веру твою сам Господь тебя и накажет, если скажешь чего не то. Сильно накажет. Прямо до смерти.