"Женщина, как друг, - всего вернее,
Лишь не ищи любовной связи с нею!"
(Д.Байрон. "Дон Жуан")
Это произошло в 80-е годы. Я учился заочно в Сыктывкарском университете и когда приезжал на сессию, то останавливался в самой престижной гостинице «Сыктывкар».
Туда меня устраивал мой однокашник и друг сыктывкарец Юрий Степанович Исаков, у которого были блаты, которые, как известно, «выше Совнаркома». Это был крупный молодой мужчина, высотой более 2-х метров, повадками и внешне походивший на медведя. Очень доброго и славного медведя.
Он устраивал «по блату» в гостиницу не только меня, но и многих наших сокурсников и всегда был готов на помощь ближнему…
…В этот раз не успел я поместиться в номере, как туда ввалился Юрий. В унтах и полушубке его сходство с медведем явно усиливалось. Шумно отдуваясь, Юрка проговорил, сбрасывая полушубок прямо мне на кровать:
- Ты знаешь кого я сейчас в лифте видел?!
Я, занятый размещением своих вещей по номеру, так как жить здесь предстояло более 20-ти дней, слушал Юру, что называется, вполуха:
- Кого?..
Юрка сделал многозначительную паузу и торжественно произнёс:
- Моргунова!
Я, продолжая раскладывать вещи, уточнил:
- А это ещё кто? Из какой он группы? В нашей такого нет…
Юрка взвился:
- Да ты можешь прекратить эту свою суету! Ты чё - недоумок?! Ты Моргунова не знаешь?! Ну, который с Вициным и Никулиным в «Самогонщиках»!
До меня, наконец, дошло, что Юра говорил про артиста кино Евгения Моргунова. Так неожиданно было, действительно, узнать, что Моргунов в Сыктывкаре, в столице таёжной, занесённой снегом по макушки кедров, республике! Я от удивления рухнул в кресло и вытаращился на Юрку:
- Вот, тебе и «что»! Собственной персоной в лифт зашёл! Я было следом, но потом подумал и на его приглашение сказал: «Пожалуй, я лучше другим рейсом…».
Моргунов оглядел меня и спросил с улыбкой: «Думаешь, нас двоих не потянет?!». И засмеялся: «Правда, лучше обождать! Кто его знает, рассчитан ли он на пару таких ребят!?»
Юрка замолчал и достал из своего дипломата две бутылки пива.
Я заинтригованный поторопил Юру:
- Ну?!
- Что «ну», - передразнил он меня, - баранки гну!
- Да дальше-то что? - нетерпеливо спросил я.
- Как что? – невозмутимо ответил Юрка, открывая бутылку пива, - он уехал. Потом спустился лифт. И я уехал.
- И всё?! – разочарованно воскликнул я.
- А что ты ждал? – съехидничал Юрий, - что он меня к себе пригласит?
- Да ты хоть бы автограф попросил!
Юрка, приходя в свою обычную норму полнейшего спокойствия, отхлебнув прямо из горла пива, равнодушно сказал:
- Да я этим не болею. Презираю фанатов…
…Вскоре пришёл наш «третий мушкетёр» Володя Пеньков, завертелись наши обычные дела, и мы начисто забыли о юркином курьезе…
…Было заполночь. Ребята давно ушли. Я лежал, лениво глядя на экран телека, и уже одним глазом дремал, когда меня подкинуло на кровати сумасшедшее верещание телефонного звонка, громкость которого я забыл убавить на ночь. Я всполошено схватил трубку:
- Да!
В трубке после паузы раздался приятный женский голос:
- Евгений Александрович?..
Я всердцах резко ответил:
- Какой ещё Евгений Александрович?!
Женский голос в трубке растерянно ответил:
- Моргунов…
И уже более уверенно переспросил:
- Это номер Евгения Александровича Моргунова?!
…Каждый из нас, наверное, хоть раз в жизни да занимался телефонными розыгрышами. Особенно телефон притягивает, если ты в номере гостиницы один, вечер твой ничем не занят, и ты не против пошутить, тем паче, если для этого не надо вставать с тёплой постели. Поэтому я быстро сориентировался, вспомнил рассказ Юрки о сегодняшней встрече в лифте и решил разыграть собеседницу, тем паче, что голос её был и молодой, и приятный. После небольшой паузы я ответил:
- Да. Это номер Евгения Александровича Моргунова. А Вы кто и что Вам надо. – добавил я, подпустив в свой тон раздраженных ноток для правдоподобия.
- Я - Татьяна Васильевна. Мы на банкете сидели напротив…
И добавила неуверенно:
- Но это ведь не Евгений Александрович… - и уже увереннее закончила – Это не его голос.
Я моментально сориентировался и подхватил:
- Конечно, это не его голос. Потому что это – мой голос.
Голос моей собеседницы опять окреп и в нём снова послышались весёлые нотки:
- А Вы кто?
- Я его импресарио.
- А Вы были на банкете… - спросила она, как бы вспоминая что-то – я Вас не помню…
Я вошёл в кураж:
- Да? А кто меня помнит?! Вся слава достаётся Толстому, то есть Женьке, – пояснил я собеседнице, - а всю черновую работу делаю я – солдат невидимого фронта...
- Ой, Вы правы! – подхватила женщина – я вот тоже работаю заместителем директора театра, так кто знает об этом! А вот если какие неувязки в работе театра, не дай бог, тогда - да! Огребёшь по полной! Все тебя просклоняют! А как Вас звать? – закончила она свою речь?
Я почему-то никогда не любил называться не своим именем и брякнул:
- Матвей. Матвей Тукалевский. А Вас как звать?
- А я Наталья Васильевна Полуянова. Вот. Будем знакомы.
Она помолчала и сказала:
- Я, собственно, звоню, чтобы пригласить Евгения Александровича… ну… и Вас, конечно… в гости. Как говорят, на чашку чая. Если, конечно, у Вас есть желание и Вы не устали. Спросите его… - она замолчала.
Я отодвинул трубку от себя и прокричал в пустоту:
- Слышь, Толстый! Эй, Толстый, да проснись ты, Боров! Нас девушки на чай приглашают…
Потом неожиданно мне пришла в голову мысль выманить у этой доверчивой женщины её номер телефона и я сказал:
- Татьяна Васильевна! Я его сейчас разбужу, он у нас спать горазд. И всё выясню. Вы дайте свой номер телефона и я Вам через пару минут перезвоню!
На удивление спокойно моя собеседница продиктовала мне свой номер:
- Жду Вашего звонка!..
Я несколько минут посмотрел телевизор и перезвонил Татьяне Васильевне:
Трубка ответила сразу:
- Да!
- Это – я! - сказал я тоном старого знакомого, - Вы знаете. Толстый ленив и никуда не хочет далеко ехать!
Трубка возразила:
- А ехать-то далеко и не надо! Моя квартира в двух кварталах от Вашей гостиницы! Просто здесь несколько человек из труппы хотели ещё немного с Евгением Александровичем пообщаться в небольшой тёплой компании…
И добавила:
- Вы ему скажите, что это та Наташа, что сидела на банкете напротив…
Я имитируя попутно и мнимое бурчание, как бы разбуженного среди ночи Моргунова, взял на себя роль переводчика:
- Толстый говорит, что не помнит Вас…
Голос в трубке растерянно, с нотками обиды, произнёс:
- Интересно! А сам всё время мне подмигивал…
Я решил повысить градус куража:
- Подмигивал? – спросил я удивлённо.
- Да! Подмигивал! – с вызовом ответила собеседница.
- А Вы, случайно, не помните, каким глазом он, как Вы говорите, подмигивал?! – продолжил я, придумав свалить новые беды на голову ничего не подозревающего артиста.
Татьяна Васильевна явно была обескуражена моим вопросом. В трубке повисла пауза, и потом раздался её голос, в котором послышались явные нотки раздражения:
- А какая, собственно, разница, каким глазом?!
Я продолжил свой розыгрыш. Добавив в свой голос интонации и сожаления, и печали, я поведал собеседнице, придуманную мной драму Моргунова:
- Да… понимаете… - начал я, имитируя своим голосом и неуверенность, и высокую степень доверия, почти трагическим шепотом – у него была травма…
Женщины ничего так не любят, как тайны. Голос моей собеседницы оживился и наполнился нетерпеливым любопытством:
- Травма?! – воскликнула она, - какая травма?!
- Да понимаете… - продолжал я, имитировать нерешительность – Надеюсь… это… останется… между нами?!
- Конечно, конечно, - поспешила меня заверить Татьяна Васильевна, явно заинтригованная и нетерпеливо ожидающая продолжения разговора.
-…Моргунов три года назад гастролировал в Сибири… Зимой… - продолжал выдумывать я - Сами понимаете… Снег… Мороз… Скользко… Забираясь в вагон, он поскользнулся и рухнул прямо на ступеньки…
В телефонной трубке раздался то ли всхлип, то ли вздох. И я закончил своё грустное повествование:
- И Евгений Александрович повредил себе, простите, мошонку…
В трубке явно охнули.
- Сами понимаете… с его весом… ничего хорошего ждать не приходилось!
Татьяна Васильевна горестно вздохнула. В ней проснулась, всё затмевающая, великой силы, прославленная в мировой литературе, жалость русской женщины, которая бывает, порой, посильнее самой пылкой любви.
После паузы, она голосом, в котором начисто исчезли игривые нотки и остались только ноты сопереживания грустно проговорила, предугадывая результат:
- И что же он… теперь… как мужчина… инвалид?!
Я решил сменить тон разговора, который приобретал печально-горькие мелодии и вернуть в него более интересные для меня игриво-шутливые нотки.
- Да нет! Бог с вами!
Явный вздох облегчения вылетел из телефонной трубки.
Я закончил:
- Просто у него появился после этого нервный тик глаза. Всем тогда кажется, что он подмигивает. Но это с ним бывает только тогда, когда ему сильно нравится женщина! – подсластил я пилюлю явным комплиментом Татьяне Васильевне.
Моя собеседница глубоко вздохнула в ответ и сказала проникновенно с ожившей игривостью в голосе и с явным удовлетворением от моего завуалированного комплимента:
- Ну, что ж! Время позднее! Вы сегодня, видимо, сильно устали. И у нас был день не из лёгких… Так что, не будем вас нагружать. Перенесём нашу встречу на другое, более благоприятное время! Передавайте Евгению Александровичу большой привет! Пусть спит спокойно!
Я ответил:
- Да он уже давно дрыхнет без задних ног! Вообще, после того события, - опять я затронул больную тему, - он стал огромным любителем спать!
- Да он и не пошевелился! Спит, как убитый! Так что и Вам спокойной ночи! От нас обоих!..
Я положил трубку на телефон, улыбнулся, прокручивая в уме свой розыгрыш и, удобно устроившись с подушкой, немедленно провалился в сон. Как это бывает, когда ты ещё молод и крепок и тебя не достают ни болячки, ни упрёки совести…
…Утром, когда я умывался, собираясь бежать на лекции, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос моей ночной собеседницы:
- Доброе утро… «импресарио»! – в голосе я с удовольствием услышал улыбчивую иронию, а не злость, как это можно было ожидать. – Как спалось? Совесть не мучила за обман бедных женщин?!
Я понял, что мой розыгрыш раскрыт и понял, что на меня за него не посыплются ругань и оскорбления. Стало ясно, что я разыграл очень славного интеллигентного человека и я почувствовал себя неловко:
- Татьяна Васильевна! Вы уж меня простите за розыгрыш! Просто…
И я ей рассказал о встрече Юрия с Моргуновым в лифте…
Трубка мне ответила:
- Матвей Игоревич! Я сама виновата! Я набрала не тот номер. Ошиблась. А в Вашем розыгрыше не было ничего обидного! Была немалая изобретательность и находчивость. Когда я разобралась во всём, я от души похохотала с подругами…
Я удивлённо перебил её:
- Простите, Татьяна Васильевна! А откуда Вам известно моё отчество? Я отчётливо помню, что я его не называл Вам вчера!
В ответ Татьяна Васильевна пошутила:
- Ну, я могла бы и Вас попытаться разыграть, но – день рабочий, мы с Вами спешим по делам, потому не буду! Мы близко знакомы с директором гостиницы… и не составило труда узнать, кто занимает номер с тем телефоном, по которому я ночью ошибочно звонила! Но одно меня поразило! То, что Вы назвались своим именем! Учитывая ещё и Вашу изобретательность, Вашу речь и её тон, я поняла, что Вы – достойный человек!..
Я горячо заверил собеседницу:
- Вы знаете! То же самое я думаю и о Вас!
Татьяна Васильевна засмеялась:
- Ну вот, кукушко-петушиными верительными грамотами мы и обменялись! Скажу в заключение: Я весьма рада такому неожиданному и оригинальному знакомству с Вами и буду Вас отныне считать своим добрым товарищем. Вы можете всегда звонить по телефону, который Вы у меня так изобретательно выманили – не без колкой иронии заметила она – я буду рада Вас слышать! До свидания!
…Много лет прошло с той поры. Ещё несколько лет я, приезжая на сессию, обязательно звонил Татьяне Васильевне. Как правило, вечером. Я понял, что этот человек, как очень многие в театральной семье, не отягощены обширной семьёй и, несмотря на то, что вращаются по работе постоянно среди кучи народа, по сути, фактически, весьма одиноки. И испытывают дефицит общения.
Может быть, я и ошибся, но так или иначе, мы с удовольствием и весьма подолгу болтали с Татьяной Васильевной, поверяя друг другу свои новости, свои радости и огорчения.
Татьяна Васильевна неоднократно мне предлагала контрамарки в театр. И один раз она даже организовала коллективный просмотр какого-то спектакля почти всей нашей группой.
Время было Советское. Взаимоотношения были между людьми человеческие. И добрые отношения между людьми котировались гораздо выше «золотого тельца» Да и законы Крайнего Севера были пронизаны и великодушием, и гостеприимностью, и большим доверием к человеку, и… человечностью!
Потом я закончил университет. Но, приезжая в редкие командировки в Сыктывкар, каждый раз звонил этому славному человеку, тянулся к общению с ним.
Потом закончилась моя четверть вековая Северная эпопея и я вернулся в свой Питер.
Несколько ещё лет я болел Севером и под Новый год садился накручивать диск телефона, напоминая северным друзьям о себе и нашей дружбе...
Потом Север стал затуманиваться с годами новыми делами и новыми знакомствами, оставаясь в душе светлым воспоминанием. Как детство. Как юность. Как лучшие наши годы...
И там, в этом прекрасном прошлом осталась и эта замечательная женщина.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Примечание: Автор изменил некоторые данные своей главной героини, т.к. не имел возможности согласовать с ней эту публикацию.
Замечательно ! Раньше все так было намного проще. Люди были спокойнее , уравновешеннее. Их не грызла мысль о работе и куске хлеба так сильно, как сейчас
Да, Надежда, согласен! Потому что девиз социализма(коммунистов) гласил: "Человек человеку - друг!" А девиз того строя, что у нас стыдливо называют "рыночным", а, по сути есть капитализм, такой: "Человек человеку - волк!" Согласен с Вами во всём!
Помочь сайту
Поздравления
