"Соседи". Как Андрей Дмитрич анонимку написал

Ньютонович закусил губу, плюнул на приличия и приступил к реализации решительной и бесчеловечной кампании по борьбе с Менделевичем, который зарубил ему «докторскую». Сделка с совестью должна была состояться непременно сегодня. Ньютонович чувствовал небывалый для вторника прилив сил.
Ньютонович мучительно искал самые честные способы замарать подлеца Менделевича, но не найдя ни одного действенного, придумал написать в министерство гнусную и разоблачающую Менделевича анонимку.
- Вот вы Ананьев, как думаете, на что упор сделать? – добивался совета Ньютонович. – Про что в первую очередь написать?
- Я что-то подобное писал, - Ананьев почесал карандашом за ухом, - но теперь, кажется, я не помню.
- Как это «кажется, не помню». Это совершенно нелогичный ответ, самый бессмысленный набор слов в периметре галактики, который я когда-либо слышал. Вы, наверное, трусите и дружите семьями с Менделевичами!?
- Ни с кем я семьями не дружу, - возмутился Ананьев. - Вам лучше обратиться к Прокопенко, он всегда в ЖЭК пишет, а недавно повышения на заводе добился. Он вам точно поможет.
    Ньютонович выскочил от Ананьева и помчался к Прокопенко.
- Прокопенко, как мне на Менделевича анонимку написать?
- Анонимка дело хорошее и даже полезное, особенно когда в ней всю правду режешь, - Прокопенко довольно улыбнулся. - Ты не думай, что я там крутил чего-нибудь, только истина и ничего кроме истины - словечка не приврал. Меня этому в своё время Кондрат Иванович, начальник профкома научил. Вот он большим знатоком в этих делах был. Да-а, теперь таких людей нет, - Прокопенко на мгновение забылся и вдруг словно очнулся, - Ньютонович, я бы тебе помог, да времени нет. Я сейчас В.В.Пукину петицию пишу, а ты ступай к Литовченко, он, вон, заместитель директора главка, думаешь, просто так на такие места назначают.
Через несколько минут Ньютонович звонил в дверь Литовченко.
- Послушай Литовченко, помоги анонимку составить.
- Анонимку? - Литовченко задумался и понеслись в его голове образы как осенние листья одни за другим. Вспомнил он свой первый день в главке и первую жалобу в партийный комитет на начальника отдела, прекрасного семьянина Антона Матвеевича Рохмана, и вторую на снабженца и искромётного грузина Ираклия Кирилловича Георгадзе, и третью на бухгалтера З.А.Мотылёву, что состояла в тесной связи с главным экономистом Тихоном Альтеркопом. Ох, да и сколько их таких было…
- Литовченко, ну… поможешь!? – одёрнул собеседника Ньютонович.
- Ты что Ньютонович, не стыдно тебе. Я за всю жизнь ни одного слова плохого о людях не писал, тем более анонимно. Подло это, Ньютонович! Ты же в великой науке вращаешься, неужели не стыдно. Эх, уже и заповедей никто не помнит, - Литовченко поправил министерскую шляпу и закрыл дверь.
    Ньтонович отчаялся, как вдруг вспомнил о писательских талантах Андрей Дмитрича. Мысль об Андрей Дмитриче прояснила Ньютоновичу сознание и он немедля направился к нему.
- Андрей Дмитрич, ты сего сейчас делаешь? – нервно спросил Ньютонович.
- Я пишу в журнал. Статья называется «Ложь, как первая ступень грехопадения в урбанистическом социуме современности». Красивое название?
- Слушай, Андрей Дмитрич, не до названий мне сейчас, спасай, - Ньютонович уже стоя на коленях умолял Андрей Дмитрича.
    Андрей Дмитрич из того, что написал под диктовку Ньютоновича многого не понял. Фамилии людей, которых нервно перечислял Ньютонович также остались для него загадкой, собственно как и само содержание написанного, которым так восхищался Ньютонович.
После визита Ньютоновича у Андрей Дмитрича остался странный осадок избавиться от которого он не мог до поздней ночи. Что-то внутри него подсказывало, что он совершил очень нехороший поступок или даже наоборот, что его талантом манипулировали в корыстных целях, как тогда в случае с «60-ю рублями» (миниатюра "60 рублей").
    Он некоторое время мучился в кровати и даже не смог заснуть. Лишь мысли о светлой статье для журнала несколько развеяли его беспокойство. А ночью ему приснился Сергий Радонежский.
- Что же ты бес коротконогий такое написал, - сурово сказал Сергий Радонежский. – Как же ты мог таку гадость на бумаге так талантливо наскрести? Тебе, огурец ты луковый, Господь зачем дар такой светлый дал, да слово красивое в уста вложил – чтобы ты чёрт чернильный на людей напраслину наводил! – после этих слов Сергий как замахнулся посохом, да как треснул Андрей Дмитрича по лбу, что от таких событий он и проснулся в страшном поту.
Не найдя себе места рванул Андрей Дмитрич к Ньютоновичу, а тот уже с работы идёт пьяный.
- Ну что, инженер человеческих душ, пока мы тут с тобой красоту рисовали, да сюжеты подбирали на меня анонимка пришла в министерство пришла. Сидеть теперь Менделевичу директором института до конца дней. Не видать мне своей лаборатории, не видать. Ох, и куда только Бог смотрит, как же такой гадкий человек как Менделевич… а я…и как же они так все устраиваются?– Ньютонович опустил голову и побрёл домой, неспешно прикладываясь к бутылке с пивом и не глядя на Андрей Дмитрича.