ЖДИ МЕНЯ

Жди   меня
(В. Исаков)
Изба   была  капитанской  рубкой  на  моем затерявшемся  в  наших  бескрайних  просторах  лесотундры   острове.   Он  величавым   невозмутимым  кораблем   возлежал на  поверхности  громадного  тундрового  озера   глубиной  в  три  и  больше метра,  площадью   примерно  в  несколько  гектар.   Изба  радостно   дымила  серым  дымом  березовых  полешек из короткой  трубы. Она  дымом  оповещала  всех  моих лесных  друзей – зверей и  птиц,  что  хозяин  корабля   на борту  и по громкой  внутренней  связи   приказал:  «Отдать швартовы!»  и  ещё  дал команду  механику: «Полный  вперед».  Батюшка  Ветер   мой лучший  друг   от радости моего  присутствия  на  острове    подгонял  к  берегу  волны  с  белыми  бурунами. Я стоял  на самом  дальнем конце  острова, словно « на  носу»  корабля.  Волны,  с размаху  накатываясь   на  крутой  берег,  разбивались,  рассыпались    на мелкие  брызги  и, с радостью   воссоединившись   в  воде,  убегали назад.   Чтобы   потом    с  новой  силой   попробовать   на прочность  борта  моего  корвета.   А   мой  гордый  корабль  с  множеством   мачт – берез  не взирая,  на  яростное  сопротивление  волн,  шел известным только  мне  курсом.   Палуба   красавца была  покрыта  изумрудной  зеленой  травой,   тянущейся  к  батюшке  солнышку. Она   будто  на параде   стояла  по стойке смирно  одна к  одной,  ровно  словно  не в диком  безлюдном  месте  (где  птицы  не знают, кто   такой  человек), а   будто  подстриженная  и   ухоженная  руками  опытного   садовника  в   англицком   парке.    Батюшка   Ветер надувал  щеки мне на радость  и со всей силой дул в  паруса  - листву  и корвет -  остров  шёл  полным ходом  по поверхности  при волнении  в  два  балла. Теплый вечерний   островной бриз   убаюкивал,   завороженный   после  горлопанящего  города  от тишины  и глубины  чаши  голубого неба  присел  на лавочку, смотрел вверх.  Бриз   убаюкивал меня, пеленая  покоем  и добротой,  чистил  заиндевевшее  сердце.  Сидел, а  юные  совсем березки, мои  красавицы   стайкой  окружали меня  и  наперебой шумом  листвы  просили  выбрать из них  самую, самую и  ещё  просили   быть судьей в  их  споре: «У кого  из них  самый  нарядный  сарафан!».  Девчонки и есть  девчонки,  рассмеялся  во весь  голос,  шиповник  аж покраснел своими цветами  за мою несдержанность.  Встал, обнял их  стройные  девичьи талии,   забыл  обо всем  и,  вместе  с ними  радовался   ласке   добрых и  нежных рук  батюшки Солнышка.  Они  выбеливало их сарафаны,  и  седину моих  волос и  выжигало   из души  наслоения  города.  Гладили мою  рано  поседевшую  голову.    Чувствовал, с    какой   нежностью  оно  целовало,  будто мамиными   губами   прикасались к  моей  бывшей вихрастой  макушке: мне  казалось сейчас, что   я стою  вокруг  таких же  смешных  березок, как   эти рядом  давным – давно   в детстве.    
Тишину  леса резким  свистом, словно  по живому  разрезала  сойка.  Тут же  рядом с  плечом  на  ветку  березы  присела  сорока в своем  красивом  белом  наряде  и стала торопливо  докладывать  и двоих   пришлых  городских  людях.   Переполненная  эмоциями  она  махала  крыльями,  чуть не падая  с  ветки:  если бы не  её  длинный   черный  атласный  хвост  она бы рухнула  с ветки на палубу  корабля,  а  так  он    помогал ей  сохранять равновесие.   Она   пронзительно кричала,   описывая  бредущих  не спеша  по лесу: громадного  мужчины  и совсем маленького  малыша.  Ещё  из её  сбивчивого  рассказа, понял, что люди шли,  не таясь  и, не  знают  леса: ломали  сучки, громко  говорили,  даже  ласке  пришлось   уводить  свих малышей  с тропы,  так  они бухали  сапогами по  тропе.   В   награду   за предупреждение  она получила   кусочек  черного горького  шоколада  (её любимый)  в  хрустящей  блестящей  фольге.   Сорока  Дуся   запричитала  слова  благодарности, думаю  не  от  радости  полученного  подарочка, а  назло  своим  подружкам:   она первая  сообщила  мне  о  присутствии  чужих.   Ворона   тяжело  подлетела  и  присела  на  спинку  лавочки,  обстоятельно  посмотрев  на меня,  каркнула   строго три раза.  В  переводе  это обозначало, что  люди  идут без   палок (ружей).  Вороне  досталось её  любимое  лакомство: сухая  горбушка  черного черствого хлеба. Она вежливо  посмотрела, как  бы попросив у меня   разрешения  на трапезу  осторожно, словно  хирург  взяла  горбушку.   Подлетела  к  самому  срезу  воды  и положила   сухарь в воду. Тот  намок,  и  она  позволила себе  клюнуть   маленький  кусочек.  На  промокшую горбушку   к  своей  беде  сбежались  недотепы   мальки.  Ворона, посмотрев на меня, открыла клюв,  будто бы  улыбнулась,  и   стала   вылавливать  эту  рыбную  мелочь, не обращая  на  волны и брызги от них: она  любит так  принимать  ванну.  Это, как   мы  любим,   ходить  в баню  с  пивом и соленой  рыбной мелочью в  пакетике.   Каркуша –  серая ворона моя  подружка    умная  и очень  обстоятельная. 
   А   сойка   не унималась,    извещая  весь лес   об опасности,  и заодно оповещала  меня  о  маршруте  движения  пришлых.  Они  к моему  удивлению  шли к  моему   острову.  Странно,  об острове и  пути к  нему  знали  только  трое,  в том числе  и я.  Серега  жил  далеко  в Белгороде, а Саша  умер  недавно.  Царство ему   небесного.  Кто  шёл,  не понимал,  хотел  спросить у  росомахи, как они выглядят:  она все  знала в лесу  и не боялась  людей.  Но сегодня  ее не было рядом,  убежала по своим  сердешным делам к  другу  на  другой  край  леса: любовь. Заяц  давал  урок для  своих  серых  комочков  зайчат, где  надо искать и, как есть  заячью капусту
Пошел к избе,  взял   старенький  пяти литровый  чайник.   У   берега, подальше (чтобы   не мешать вороне,  трапезничать) зачерпнул  воды  из озера и  принес   зеленую душу  чайника  в  избу,  поставил   на печку.  Печка  радостно  скрипнула   металлом  дверки  и стала  шамкать  дровишки беззубым   чёрным  ртом.   
Судя  по  крику  сойки,   люди шли  прямо  к  переправе.  Дело  в том,  что  остров  только  в одном  месте  среди почти   еле - еле проходимых коричневых   кустов, там тропа   обрывается,  соединялся   хитрым  мостиком:  под  коричневой    водой (торфяники)   перекинуты  два  длинных  балана  (бревна).  По ним  пробираешься строго  в сапогах «болотниках» воды  выше  колена.  Надо переправляться  только  по переправе, перепрыгнуть  невозможно  и глубина  среди крутых  берегов   протоки в этом месте  три метра   с  половинкой  (замерял).    
Заварил  три кружки  чая  своим  из красной  смородины  листом.  После  такого  чая,  засыпаешь  почему- то на полтора часа. Встаешь,  словно и не было  трехчасового перехода  по  трудной  еле различимой среди белого ягеля  тропе.   Из  банки  деревянной  ложкой  выгреб  квашенной  капустки  в  глубокую деревянную  тарелку:  мой  друг  чемпион среди  профи   по  её  солению.   Из  холщового  мешочка   вытащил  шмат  копченой  оленины. Нарезал  кусочками  и баррикадой  разложил  на  бересте.  Запах   обрадовал  избу, в  кустах  от запаха   проснулся  лемминг  Мики.   В  ножны  на боку  сунул   мой   нож - мачете,  и  на  всякий  случай  для  устрашения  кинул  на плечо  карабин с  пятью  патронами  снаряженные   на медведя.   Карабин  специально для  страха   пришлых  москвичей: уже были случаи появления  в  наших  лесах  наглых   в своей  безнаказанности  москвичей. Они словно саранча   все   подбирают и  опустошают  припасы  на избах   не оставляя  после  себя  даже  сахар  для  чая.  
Подошел  к  пахучей  елке  возле  переправы,  и  сел в ожидании  гостей.  Выроненный  карабин  прислонил  к  пахучему  стволу  ели, подтянул  ремень  карабина.   
 Ель,  оценив  мое  намерение,   опустила свои  могучие  ветви  с  зеленой  хвоей  ниже, спрятав меня.  Она любила  меня за  то, что я  всегда  обрывал у нее сухие  сучки и снимал  лишний  слой  смолы  для   окон  избы вместо замазки. За  переправой заметил движение  травы.  Пригляделся.  Там с  улыбкой  во все  свои  белоснежные  38  зубов.  Клыки  впечатляли и, как  всегда  завораживали.   Ее  чуткий  нос  пробовал  воздух,  рядом стоял  её  друг:  мощный  и красивый  уверенный  в себе  паренью. Я   показал  ей  зубы в  улыбке и большой  палец.   На  себе  почувствовал  взгляд.  Напротив  меня  на противоположной  ели  сидел   мой  друг  филин  Кешка  с  друзьями,  а     поодаль   мои  лучшие  друзья  соколы.   Кто скажет, что  филин  и сокол  не  достойные  соперники,  пусть  посмотрит на  их когти.  Вот  сорока  балаболка,  по всему  лесу  растрезвонила  о  пришлых,  и что  я  пошел  на защиту  острова.  Вот все  мои и друзья  и подтянулись мне  на  помощь.  Чуть  упал со смеху (закрыл  себе  рот   рукой),  когда  увидел  лемминга   Микки  с  его   грозным  видом  и несколько    рядом  его друзей со смелостью в глазах.    Ворона  и вороны  кружились  над   островом,   гортанно   крича  в  пространстве  неба,    давая  понять, что   чужие  совсем  рядом.  И они  пришли на помощь,  видимо, помнят  мои   гостинцы  с  салом  и   мелко  покрошенные  куски  мяса  и  корочек  хлеба  пару  мешков.   Ворон  крикну и даже  лес  затаился,  рука  по  привычке  потянулась к оружию.   Значит   пришлые  совсем  рядом.  Росомахи   уткнулись  в  мох  за травой в кустарнике,  они своим  коричневым  окрасом  сливались  с кустарником.    Тут  на  другой стороне   озера  увидел  прыгающую походку   стаи  волков.   Ко мне  на помощь  вела  их старая  и очень добрая  моя  подружка ( мы  любим  выть с  ней  вместе  на матушку  Луну  по зимним  вечерам).  Ну,  сорока,  прилетит,  накажу…так   звать   на помощь может только  она.  Если  бы она  умела  говорить, то я  бы, несомненно,  услышал  бы, как  она кричит  женским  визгливым  голосом   на весь лес: «  Ой,  что делается,  к  Валентинычу  чужие  идут,  убивать его,  помогите  звери добрые!».    Ветка  в  коричневых  кустах  хрустнула в тишине  кустарника на той стороне.  Волки замерли и встали в засаду,  росомахи припали ко  мху, филины  открыли свои  громадные  глаза  и замерли в  напряжении. Спиной,  ломая  кустарник  и ведя  за собой  маленького малыша  лет семи,  шел  громадный  мужик в  рыбацкой  куртке.  На спине у него  висел до боли  знакомый  рюкзак.  Он, пробирался  отводя  ветки от малыша,  и говорил
-  Вот дядя  Володя  ужо  нас встретит  и  чаем  тебя  Сереженька  напоит.  Потом   покажет  своих друзей  лесных.
Малыш, что- то хмыкал  в ответ.  
- Сережа,  ты попроси   дядю Володя  познакомить  тебя с  его преданным  другом  Лешим.  Попроси! 
Это шел  ко мне  на избу  Серега.  Друг, что уехал  на  Белгород. Я  тихонько, чтобы  не напугать малыша   крикнул  филином  команду  «  Отбой!» и  в утверждении  застучал  зубами, словно  рассерженный  филин.    Особенно  волки  ушли,  разочарованно  метя  за собой  хвостом.  Серега и его  маленький  доблестный  спутник (прошагать по страшной  тропе  два  часа, это  не каждому  взрослому  удается)  не  услышали, как я  встал,  отставив под  елью  карабинчик.  Вышел  и  специально  наступил на сухой  сучок:  негоже пугать  малыша  своим  внезапным  появлением.     Мы  сидели  вечером  на  избе.  Малыш спал  под  оленьими  шкурами  от впечатлений.  Он познакомился с моим другом  дядей  Лешим,  и моим  зверьем.  Особенно   ему  понравилось  кормить   ворону,  она вежливо  забирала у него сухарь и степенно и вежливо. Сорока  завидовала  вороне, а     Микки  он решил  взять с  собой  к  маме.  Спал малыша,   ручка  лежала  у него на  боку,  он улыбался.  Конечно, у него такой  дед  могучий.  
Мы  сидели  за столом,  и я  смотрел  пристально  Сереге  в  глаза и шепотом, глядя  на малыша,  спросил. 
- Когда  и откуда у тебя  дочь и  внук  появился  Серый?!  Может,  расскажешь?! У тебя  же с роду  никого  не было, бобылем,   как жил,  так  и живешь.
Серега  махнул  стакан водки в себя.   Конечно,  с  его горой  мышц  в  сто пятнадцать  килограмм,   стакан водки ему, как  слону  дробина.
Серега опустил голову, и  первый  раз  я  увидел  предательские  слезы  на его  глазах. Стареет брат. 
- Вован, мы же с тобой  одинокие, как  твоя  волчица   в  тундре  на  морозе  в  сорок  пять  градусов, не прав?!  Сколько  бы  ты сейчас   щёки не надувал  со  своими  пернатыми и клыкастыми,   жизнь  у нас с  тобой  не задалась.  Нет у нас  никого на  этом свете. Нет, кому  бы мы  передали свой опыт,  имущество,  наконец- то.
Оба  молчали, глядя на красные  угли  печки.  Смотрели и, я   знал,  чего греха - то таить, что  Серега  прав.  Тут Серега  похлопал своей  ручищей  по плечу.
- Прости,  скажу!  Грех  взял  на душу  Володь. Не вини меня, от безысходности  пошел на это.  
Он посмотрел на малыша,  сопящего на топчане  под шкурами, с такой  отеческой  дедовской  заботой, что я первый  раз  в  жизни позавидовал.  
- Понимаешь,  как  моя  умерла,  остался  я  в  одиночестве, а ты  далеко.  Мысль  постоянно  сверлила  голову  перфоратором только  одна.  «Кому   я на этом свете   этом  нужен?!».  
Он  собирался  с  духом,  мы  же  закадычные  друзья.  Задумался  и, как бы невзначай  смахнул слёзы  с глаз. 
- У тебя  тут  в  глаз  соринка  попала, извини.
Продолжал.
- Сидел, как  - то  ночью в инэте:  не спалось  опять.   От  безделья  зашел  на сайт  передачи «Жди  меня».  Набил  свои данные  в  поисковике.  И тут  комп  выдал…
- Я  чуть с  кресла  не сполз, поверишь,  схватился  за  подлокотники. 
- Оказывается,   девушка  ищет отца.  Представляешь,  все  совпадало: имя, фамилия,  год рождения, даже  город,  где   я  в лейтенантской молодости  был  полгода  на курсах  при  Генеральном  штабе и самое  главное  это  время, когда я  был там. 
-  Дал  ей   ответ, что я  ее отец! Она  дала  телефон и я  уже  через сутки у неё.  
Если бы я  не знал  Сережу,  его любовь  к жене,  то  поверил  бы его словам,  что у него  в том  городе  на курсах сложился  роман.  Но  его   однолюба  я знал, как  облупленного.  Не  его это дочь.  Серега  посмотрел мне в глаза и покачал  головой  в знак согласия  моим  мыслям.
-  Представляешь  Валентиныч,  я же  приехал  к ней.  ГОСПОДИ, как  она повисла  у  меня на шее…  аж до  мурашек по спине. Тут  с  постельки соскочил  малыш с  соседней  комнаты  и кинулся  ко мне, обнял  мою руку  и закричал: «  Мамочка,  мамочка!  Ко мне  деда приехал.  Это мой,  деда!».  
Он, уже не скрывая  от меня,  смахнул  слезы.  Там навел  у  своей   дочери  Наташи  порядок:   пьющего зятька  выкинул  с этажа. Как – то   днем  он отдыхал в  выходной  день, а  зятек и заявился, не запылился.  И  с кулаками  на  дочь.   Тут  он и не  вытерпел.
Ко всему  прочему  с еще свой  грязный  язык  включил.  Серега  не любит  ругаться  и не терпит.  Он с ходу  зятьку  с  ноги  в  грудину  и заехал,  потом  челюсть подрихтовал.   Дочь  успокоил, а  та  первый  испугалась  за Сергея  и  закричала: «  Папа  не бей его!». 
Каким  он стал  гордым, когда  он произнес  это волшебное  для меня  слово: « Папа!».  Всё  объяснял  мне
- Как  можно  бить женщин по жизни?! 
Короче он  выкинул  этого безработного  урода  и  вежливо попросил  больше  не  заходить: « Иначе  руку  сломаю!». 
Да,   Иваныч  мог сломать  не только руку:  он был  в части  лучшим  инструктором  по - рукопашке.   Для  него  работа в полный  контакт  с несколькими  противниками  в ближнем бою,  развлечение  в  свои  пятьдесят с  гаком.
Помню,  как  он затих,  переживая  встречу с новоявленным  зятем  повторно. А потом   рассказывал  дальше.
- Одним словом  Валентиныч,  Наташе  я нашел  работу,  подключив  всех своих  друзей.  Купил  ей в  квартиру  новую мебель, технику  в кухню,  приодел.  Везде  по магазинам  ездил  с  малышом.  Валентиныч,  какую я  ему  куртку  купил,  костюмчик, джинсики,  туфли, сапожки!  А  вертолеты!  Так играли  вечерами с ним здорово!    Дочка  все твердила: « Не  надо папа делать такие  дорогие  покупки!».    
-Как – то   втроём  съездили  к  её  маме  на кладбище.  Через  два  дня  поехал один  к ней,  обиходил   могилку,  купил  и  сам поставил  красивый  памятник. Потом   долго  сидел один  рядом  с  могилой  на маленькой   скамеечке и  просил  у незнакомой женщины  прощения  за  свой  поступок.
Серега  так  увлекся,  что  я  заметил, как  у него  заблестели глаза, он словно  помолодел.
-  Дочь у меня   расцвела! 
Он  не заметил, что сказал: « У  меня!».  Продолжал.
- Вот  уже второй  год   увожу   внука  летом на  юга.  Вот  к  тебе  привез, чтобы познакомить его  с  тобой и твоим  зоосадом.  Хочешь,  нашу  семейную фотографию покажу?! 
Он  достал  фотографию и чуть- чуть  хвастливо  показал её  мне.  Они даже  были  похожи немного  глазами с  дочкой.
  Посмотрел  на счастливые  глаза  его дочки  и спросил  тихо: «  Сережа, а  когда правду  расскажешь!?  Кто ты  им  на самом  деле?!».   
Серега стих.   Осунулся  вмиг.   «Посоветуй,  Валентиныч, ты же  шаман, что делать  мне,  вот за  этим советом и приехал!».  
Я  медленно налил  водку  в стаканы и,   погрозив   Микки  пальцем,  он лез  к малышу  под шкуры,   сказал: « Сережа,  ты  настоящий  отец и дед!  Понял?!».  
Серега  обнял  меня и тихонько произнес: «Спасибо».   Мы  пошли  посидеть полюбоваться  красотой  нашего  края  на прохладном  воздухе  под березки.  Пошли  в   нашу  Северную светлую ночь  на лавочку  полюбоваться   красотой, что открывалась  с борта  моего  величавого  корабля: негоже  малышу  слышать  запах  водки. 
  После отъезда  Сереги с  малышом  я  ходил по   лесу, ходил  и,  было такое  ощущение,  что я   будто   потерял   ценное.   Не  было задорного   смеха малыша  и его беготни  вокруг   грибов  красноголовиков  на  светлых  полянах. На душе  было пусто.   Ходил  и всё  напевал  смешную  песенку, она  как  заезжая  пластинка   все  вертелась  у меня  на  уме, даже  Леший  один раз спроси: « Что ты все  бубнишь  себе  под нос?!». 
 А  слова   песенки были незамысловаты: «Никто  тебя  не любит,  никто  тебя  не ждет,  никто  не поцелует  и к сердцу  не прижмет…ла - ла – ла - ла».
Через месяц  поздно ночью сидел  дома  в  тишине  кабинета.   Рассматривал    фотографии  моего бывшего друга  Микки.  Малыш   увез его с собой  домой  в  стеклянной  банке, Микки  даже  плакал, когда  прощался  со мной.  Сейчас  со  слов  малыша   по скайпу,  он  стал толстым  и наглым,  ест  только   свежий  хлеб  и только  ржаной. 
 Посмотрел на   спящий  в  ночи  компьютер.  
Осторожно,  будто  бы  чего – то боясь,   набрал, включил  его,   в  поисковике  на сайте  «Жди меня»  и забил   свои  данные, а вдруг  меня  кто – то  ищет…