Акафист

19 января 2017 - Элла Жежелла
article371822.jpg

Признаться, раньше я не верила в живительную силу молитв, как и в сверхъестественное в целом, относила себя к агностикам: возможно, на Том свете что-то и есть, но точно никто не знает, поэтому жить нужно по совести, а не из желания заслужить благодарность от небесных сил или из страха, что попадешь в ад, где рогатые черти будут колоть тебя вилами в одно место.

Тем страннее, что я решила читать акафист Николаю Чудотворцу по совету моей верующей матушки.

Наверное, потому что тогда почти достигла дна. Жизнь изменилась в худшую сторону: меня сократили на работе, найти новую не получалось – на собеседования приглашали, но выбирали по итогу других кандидатов. Идти работать в кол-центр, например, или кассиром, где диапазон приемлемости ниже, не хотелось – с этого я начинала в Москве, зачем возвращаться к истокам? Потом будет еще труднее объяснить взыскательным кадровикам свою «многоходовочку».

Моя личная жизнь была катастрофична своим отсутствием в последний год. Да еще и соседка по квартире решила переехать к своему бойфренду. Причем объявила об этом за неделю до конца месяца, когда пришло время платить: «Ну, так вышло, ты… это… найди другую комнату. Или соседку. Твои проблемы, короче». А ведь я считала ее подругой. Всерьез задумалась о возвращении в родной город. Деньги таяли.

Коллега помог решить одну из моих проблем – явилась на прошлую работу, чтобы забрать положенные отпускные, посетовала на свою долюшку, а он обрадовал новостью:

— Моя бабушка как раз собирается комнату сдавать! Все спрашивала, не хочет ли кто из моих знакомых снять. Комната в двушке. Очень маленькая, правда, зато и просит бабуля немного. Самое главное: она уехала на дачу и пробудет там до конца лета. Может, и до октября – при хорошей погоде. Если пока с работой не выйдет или решишь уехать в родной город – предупреди заранее и ключи мне верни, да и все.

Это показалось просто подарком судьбы! Я переехала в тесную комнатенку на Нижней Масловке. Мне стало казаться, все не так плохо. Я уже забыла, что такое жить одной, как это может быть прекрасно!

Только радость моя оказалась недолгой – через неделю явилась хозяйка. Я проснулась утром, ощущая чей-то взгляд, и подпрыгнула на кровати, вскрикнув: в дверном проеме стояла сухопарая старушка, внимательно меня разглядывая. Глаза ее сверкнули.

— Вы – Анна Юрьевна? – сообразила я.

— Она самая.

— А я и есть Марта, — да, глупо, но спросонья вообще соображаешь с трудом.

— Нервы-то у тебя слабые, Марта, — неприятненько хихикнула она. – Между прочим, уже двенадцать часов дня, а ты все спишь.

— Суббота ведь.

— Я вот привыкла в шесть утра вставать. Уже вовсю готовлю, убираюсь, а молодые… только бы поспать. Неудивительно, что ты не замужем. Мужчинам ленивые не нравятся! – одарила она меня нравоучением, открывая ключом дверь в свою комнату, хотя и пяти минут с момента знакомства не прошло.

— А Ваш внук говорил, что Вы на даче до конца лета пробудете… — не смогла я сдержать разочарования.

— А вот я хочу с молодежью пообщаться. Энергией питаться. Что мне там сидеть?

М-да. Коллега говорил, что Анна Юрьевна – интеллигентная дама, а так и не скажешь. Обманул, паразит, чтобы только комнату сняла. Еще бы. Не каждая согласится жить в такой тесноте! Помещаются только шкаф и кровать. Теперь даже за столом на кухне не посидишь, раз хозяйка приехала.

Увы, первое впечатление не обмануло. Ко всем моим переживаниям добавилось и еще одно – Анна Юрьевна. Я ее буквально возненавидела уже в первые дни. Никакие увещевания самой себя, вроде «Она же старенькая, надо быть снисходительнее!» не помогали. Дамочка придиралась с видимым удовольствием. Верно она сама сказала, будто хочет питаться энергией. Вплоть до того, что, когда я готовила, квартирная хозяйка тут же прибегала на кухню и начинала комментировать каждое мое действие, попутно пугая одиночеством – «Макароны ты не так варишь, понятно, почему у тебя нет мужика!». Могла ворваться и в душ, когда я мылась (щеколды не было) и начать отчитывать.

— Можно хотя бы мне вытереться, а?

— Я у себя дома!

Впрочем, и в «своей» комнате мне покоя не было. Она могла войти без стука и, остановившись на пороге, бубнить:

— У тебя простынь плохо отглажена. Вот мою видела? Женщина должна аккуратной быть! Я видела из окна, как ты домой возвращалась. Словно медведь переваливаешься! Разве женщины так должны ходить?

Да, как особа феминизированная, я испытывала попоболь от ее «мужикам надо угождать».

Возможно, все это не кажется таким уж раздражающим, но у меня и без нее нервы были на пределе. Словно она и правда из меня высасывала жизненные силы. Сама же Анна Юрьевна выглядела после этого румянее и будто бы даже полнее. И ее взгляд. Он пугал. Иногда снилось, что Анна Юрьевна смотрит на меня, стоя неподвижно в дверях – как тогда, в день знакомства.

Иногда я ей высказывала:

— У нас, кажется… рыночные отношения, а не дружеские. Я плачу Вам деньги за комнату. Вы мне помещение предоставляете. Нам совершенно необязательно общаться постоянно.

Она только хмыкала, глядя на меня:

— Я у себя дома!

Как-то проснулась среди ночи. Мне снова виделся кошмар - первый день приезда Анны Юрьевны, ее взгляд. Я пошла попить водички на кухню и… буквально столкнулась с хозяйкой лоб в лоб - она стояла около моей двери и смотрела на нее.

— Марта проснулась! – оживилась Анна Юрьевна.– А вот я в твои годы по ночам не вставала. Что-то не так у тебя со здоровьем.

Было не по себе. Я пролила воду, когда наливала ее в стакан – руки подрагивали.

— О, руки-крюки! Какая ты неуклюжая… - комментировала хозяйка.

Я, ничего не отвечая, пошла в «свою» комнату, легла в кровать. Анна Юрьевна - за мной, остановившись на пороге.

— Я хочу спать! Завтра у меня важное собеседование!

— Ага, — ответила она, продолжая стоять в проеме, глядя на меня.

Я не могла отделаться от сосущего чувства под ложечкой. Пришлось встать и закрыть дверь прямо перед ее носом. Я не сомневалась, что она так и простояла там всю ночь. Ибо утром снова застала ее «на посту», выходя из комнаты.

В общем, жизнь казалась адом, поэтому, когда моя матушка посоветовала мне получить благословение священника и начать читать акафист, я согласилась.

Помню, какое лазоревое чувство легкости охватило меня, когда я, сидя в комнате, начала читать акафист. Специально гасила свет, зажигала церковные свечи. Не знаю, в силе молитвы дело, или же я просто была напряжена, а монотонное чтение как-то успокаивало. Отвлекало.

На сороковой день я дочитала акафист в последний раз перед сном.

На душе было легко и тепло.

Как только легла в кровать, раздался стук в дверь. Сначала решила, будто показалось. Стук повторился.

— Марта, — голос Анны Юрьевны, — открой.

Я удивилась. Обычно ей не требовалось разрешения. Недоуменно пожав плечами, я открыла. Анна Юрьевна стояла напротив меня. Бледная, сверкая глазами.

— Что-то случилось? Почему Вы стучите? У себя же дома, — не могла не съязвить я.

— Плохо себя чувствую я что-то, Марта, - ответила она, покачиваясь. – Даже сил нет дверь открыть. Ты могла бы мне помочь? Иди сюда! – вкрадчиво прошептала она.

У меня внутри все сжалось. Снова стало не по себе. Я решила включить свет. Его не было.

— Может, Скорую вызвать? – предложила я, медля.Выходить к ней почему-то не хотелось.

— Да. Точно. Иди в мою комнату, там телефон!— сказала Анна Юрьевна, и обхватив живот руками, рухнула на пол. Первым порывом было подбежать к ней, я уже занесла ногу за порог, но тут она подняла голову и издала гортанный вопль.

У меня ноги отнялись.

— Иди же, позвони! – завопила она и легла на спину.

— Могу с сотового набрать! – сказала я, не узнавая свой голос. Он стал чужим. Деревянные ноги меня не слушались. Я взяла сумку, пытаясь найти дрожащими руками телефон.

— Тебе не удастся! – крикнула она и рассмеялась, ударившись затылком об пол. Волосы, которые Анна Юрьевна убирала назад, разметались вокруг нее. В темноте они казались черными, а не седыми. – Ты не сможешь никому позвонить! – взвизгнула Анна Юрьевна, пытаясь встать, но снова схватилась за живот и упала на ковер. – Только из моей комнаты! Иди туда, сказала! Быстро!

Ее руки словно свела судорога – их выкручивало в разные стороны.

— Мне плохо! – орала она. – Иди сюда!

Я захлопнула дверь, дрожа от ужаса и паники, метавшейся внутри. Села на кровать, поджав ноги.

Крики стихли.

Я укрылась одеялом с головой.

Снаружи что-то стало царапать дверь.

— Марта! Деточка! Выйди ко мне, — раздался ласковый голос Анны Юрьевны.

— Изыди! – заверещала я, не вы силах справиться со своим ужасом. Он выплескивался наружу криком.

— Открой дверь! — продолжала она вкрадчиво.

Наверное, от стресса, пережитого ужаса, я быстро уснула, зажав уши руками.

Проснулась рано. Солнечный выплескивался сквозь занавески. Словно ничего и не было.

Долго я себя заставляла встать с кровати, но не могла. Раздался телефонный звонок. Как? Телефон же «умер» вчера!

Я достала его из сумки — зарядки достаточно. Странно, однако.

ЗвонилаHR компании, где я проходила собеседование месяц назад. Кандидат, которого они выбрали, не прошел испытательный срок, теперь хотели пригласить меня.

Я подпрыгнула от радости.

Неужели и правда акафист помог?

Вспомнив о событиях вчерашней ночи, я вздрогнула. Но, обрадованная новостью, решилась открыть дверь (вооружившись, правда, шваброй, чудом оказавшейся в «моей» комнате).

Вышла в коридор. Никого. Комната Анны Юрьевны была закрыта на ключ.

Я постучала.

— Анна Юрьевна!

Ответом была тишина.

Меня охватило волнение. Может, она сама вызвала Скорую, ее увезли больницу?

В самом, что на меня нашло, на истеричку? Бабушке стало плохо. А мое больное воображение, опутанное стрессом, додумало, должно быть, несуществующие подробности.

Только как бы выяснить, куда ее увезли? Она, конечно, дамочка вреднющая, но…

Щелкнул замок.

В коридор вошла полненькая седая бабуля с огромными авоськами и широкой улыбкой на лице:

— Ох, еле дотащила. Яблочки свои, сливки даже. И малинку тебе привезла! – поприветствовала она меня.

Я так и стояла… ни живая ни мертвая.

— Здравствуй! Тебя, кажется, Мартой зовут? А я – Анна Юрьевна! – представилась бабуля. – Вот, навестить заехала. О, ты уже с утра со шваброй? Надо же. Какая чистоплотная девочка! Любо-дорого смотреть.

— Приятно познакомиться, — не своим голосом произнесла я. — Давайте, помогу сумки на кухню отнести.

— Спасибо!

Я потащила тюки на кухню, бабуля открыла дверь в свою комнату.

—Извини, что напугала. Я ведь вчера звонила тебе, чтобы предупредить о приезде. Мне внук-то дал телефон твой. Только абонент- не абонент…

— Да, разрядился телефон вчера, — заторможено произнесла я.

— Батюшки, что тут в моей комнате творится?! Все разбросано, окна настежь… Домовой, поди, расшалился, он у нас такой. Или ураган пронесся?

— Да, — ответила я. – Но сейчас все хорошо – это главное.

Теперь я уже не столь категорична в отношении сверхъестественных сил, сами понимаете.

Признаться, раньше я не верила в живительную силу молитв, как и в сверхъестественное в целом, относила себя к агностикам: возможно, на Том свете что-то и есть, но точно никто не знает, поэтому жить нужно по совести, а не из желания заслужить благодарность от небесных сил или из страха, что попадешь в ад, где рогатые черти будут колоть тебя вилами в одно место.
Тем страннее, что я решила читать акафист Николаю Чудотворцу по совету моей верующей матушки.
Наверное, потому что тогда достигла дна. Жизнь изменилась в худшую сторону: меня сократили на работе, найти новую не получалось – на собеседования приглашали, но выбирали по итогу других кандидатов. Идти работать в CALL-центр, например, или кассиром, где диапазон приемлемости ниже, не хотелось – с этого я начинала в Москве, зачем возвращаться к истокам? Потом будет еще труднее объяснить взыскательным кадровикам свою «многоходовочку». Моя личная жизнь была катастрофична своим отсутствием в последний год. Да еще и соседка по квартире решила переехать к своему бойфренду. Причем объявила об этом за неделю до конца месяца, когда пришло время платить: «Ну, так вышло, ты… это… найди другую комнату. Или соседку. Твои проблемы, короче». А ведь я считала ее подругой. Всерьез задумалась о возвращении в родной город.   Деньги таяли.
Коллега помог решить одну из моих проблем – явилась на прошлую работу, чтобы забрать положенные отпускные, поныла ему о своей долюшке, а он обрадовал новостью:
— Моя бабушка как раз собирается комнату сдавать! Все спрашивала, не хочет ли кто из моих знакомых снять. Комната в двушке. Очень маленькая, правда, зато и просит бабуля немного. Самое главное: она уехала на дачу и пробудет там до конца лета. Может, и до октября – при хорошей погоде. Если пока с работой не выйдет или решишь уехать в родной город – предупреди заранее и ключи мне верни, да и все.
  Это показалось просто подарком судьбы! Я переехала в тесную комнатенку на Нижней Масловке.  Мне стало казаться, что все не так плохо. Я уже забыла, что такое жить одной, как это может быть прекрасно!
Только радость моя оказалась недолгой – через неделю явилась хозяйка. Я проснулась утром, ощущая чей-то взгляд, и подпрыгнула на кровати, вскрикнув: в дверном проеме стояла сухопарая старушка, внимательно меня разглядывая.  Глаза ее сверкнули.
— Вы – Анна Юрьевна? – сообразила я.
— Она самая.
— А я и есть Марта, — да, глупо, но спросонья вообще соображаешь с трудом.
— Нервы-то у тебя слабые, Марта, — неприятненько хихикнула она. – Между прочим, уже двенадцать часов дня, а ты все спишь.
— Суббота ведь.
— Я вот привыкла в шесть утра вставать. Уже вовсю готовлю, убираюсь, а молодые… только бы поспать. Неудивительно, что ты не замужем. Мужчинам ленивые не нравятся! – одарила она меня нравоучением, открывая ключом дверь в свою комнату, хотя и пяти минут с момента знакомства не прошло.     
— А Ваш внук говорил, что Вы на даче до конца лета пробудете… — не смогла я сдержать разочарования.
— А вот я хочу с молодежью пообщаться. Энергией попитаться. Что мне там сидеть?
М-да. Коллега говорил, что Анна Юрьевна – добрая, интеллигентная бабуля, а так и не скажешь. Обманул, паразит, чтобы комнату сняла. Еще бы. Не каждая согласится жить в такой тесноте! Помещаются только шкаф и кровать. Теперь даже за столом на кухне не посидишь, раз хозяйка приехала.
Увы, первое впечатление не обмануло. Ко всем моим переживаниям добавилось и еще одно – Анна Юрьевна. Я ее буквально возненавидела уже в первые дни. Никакие увещевания самой себя, вроде «Она же старенькая, надо быть снисходительнее!» не помогали. Бабуля придиралась с видимым удовольствием. Верно она сама сказала, хочет питаться энергией. Вплоть до того, что, когда я готовила, квартирная хозяйка тут же прибегала на кухню и начинала комментировать    каждое мое действие, попутно пугая одиночеством – «Макароны ты не так варишь, понятно, почему у тебя нет мужика!».  Могла ворваться и в душ, когда я мылась (щеколды не было) и начать отчитывать.
— Можно хотя бы мне вытереться, а?
— Я у себя дома!
Впрочем, и в «своей» комнате мне покоя не было. Она могла войти без стука и, остановившись на пороге, бубнить:
— У тебя простынь плохо отглажена. Вот мою видела? А я видела из окна, как ты домой возвращалась. Словно медведь переваливаешься! Разве женщины так должны ходить?
Возможно, это не кажется таким уж раздражающим, но у меня и без нее нервы были на пределе.  Словно она и правда из меня высасывала жизненные силы. Сама же Анна Юрьевна выглядела после этого румянее и будто бы даже полнее. И ее взгляд. Он пугал.  Иногда снилось, что Анна Юрьевна смотрит на меня, стоя неподвижно в дверях – как тогда, в день знакомства.   
Иногда я ей высказывала:
— У нас, кажется… рыночные отношения, а не дружеские. Я плачу Вам деньги за комнату. Вы мне помещение предоставляете. Нам совершенно необязательно общаться постоянно.
Она только хмыкала, глядя на меня:
— Я у себя дома!
Как-то проснулась среди ночи. Мне снова виделся кошмар - первый день приезда Анны Юрьевны, ее взгляд. Я пошла попить водички на кухню и… буквально столкнулась хозяйкой лоб в лоб -  она стояла около моей двери и смотрела на нее.
— А, Марта проснулась! – оживилась Анна Юрьевна.  – А вот я в твои годы по ночам не вставала. Что-то не так у тебя со здоровьем. 
Было не по себе. Я пролила воду, когда наливала ее в стакан – руки подрагивали.
— О, руки-крюки! Какая ты неуклюжая… -  комментировала хозяйка.
Я, ничего не отвечая, пошла в «свою» комнату, легла в кровать. Анна Юрьевна - за мной, остановившись на пороге.
— Я хочу спать! Завтра у меня важное собеседование!   
— Ага, — ответила она, продолжая стоять в проеме, глядя на меня.
Я не могла отделаться от сосущего чувства под ложечкой. Пришлось встать и закрыть дверь прямо перед ее носом. Я не сомневалась, что она так и простояла там всю ночь. Ибо утром снова застала ее «на посту», выходя из комнаты.  
В общем, жизнь казалась адом, поэтому, когда моя матушка посоветовала мне получить благословение священника и начать читать акафист, я согласилась.
Помню, какое лазоревое чувство легкости охватило меня, когда я, сидя в комнате, начала читать акафист. Специально гасила свет, зажигала церковные свечи.  Не знаю, в силе молитвы дело, или же я просто была напряжена, а монотонное чтение как-то успокаивало.  Отвлекало.
На сороковой день я дочитала акафист в последний раз перед сном. 
На душе было легко и тепло.
Как только легла в кровать, раздался стук в дверь. Сначала решила, будто показалось. Стук повторился.
— Марта, — голос Анны Юрьевны, — открой.
Я удивилась. Обычно ей не требовалось разрешения. Недоуменно пожав плечами, я открыла. Анна Юрьевна стояла напротив меня. Бледная, сверкая глазами.
— Что-то случилось? Почему Вы стучите? У себя же дома, — не могла не съязвить я.
— Плохо себя чувствую я что-то, Марта, - ответила она, покачиваясь. – Даже сил нет дверь открыть. Ты могла бы мне помочь? Иди сюда! – вкрадчиво прошептала она.
У меня внутри все сжалось. Снова стало не по себе. Я решила   включить свет. Его не было.
— Может, Скорую вызвать? – предложила я, медля.  Выходить к ней почему-то не хотелось.
— Да. Точно. Иди в мою комнату, там телефон!  — сказала Анна Юрьевна, и обхватив живот руками, рухнула на пол. Первым порывом было подбежать к ней, я уже занесла ногу за порог, но тут она подняла голову и издала гортанный вопль.
У меня ноги отнялись.  
— Иди же, позвони! – завопила она и легла на спину.
— Могу с сотового набрать! – сказала я, не узнавая свой голос.  Он стал чужим. Деревянные ноги меня не слушались. Я взяла сумку, пытаясь найти дрожащими руками телефон.
— Тебе не удастся! – крикнула она и рассмеялась, ударившись затылком об пол. Волосы, которые Анна Юрьевна убирала назад, разметались вокруг нее. В темноте они казались черными, а не седыми. – Ты не сможешь никому позвонить! – взвизгнула Анна Юрьевна, пытаясь встать, но снова схватилась за живот и упала на ковер. – Только из моей комнаты! Иди туда, сказала! Быстро!
Ее руки словно свела судорога – их выкручивало в разные стороны.
— Мне плохо! – орала она. – Иди сюда!
Я захлопнула дверь, дрожа от ужаса и паники, метавшейся внутри. Села на кровать, поджав ноги.
Крики стихли.
Я укрылась одеялом с головой.
Снаружи что-то стало царапать дверь.
— Марта! Девочка! Выйди ко мне, — раздался ласковый голос Анны Юрьевны.
— Изыди! – заверещала я, не вы силах справиться со своим ужасом. Он выплескивался наружу криком.     
— Открой дверь!  — продолжала она вкрадчиво.
Наверное, от стресса, пережитого ужаса, я быстро уснула, зажав уши руками.
Проснулась рано. Солнечный выплескивался сквозь занавески. Словно ничего и не было.
Долго я себя заставляла встать с кровати, но не могла. Раздался телефонный звонок. Как? Телефон же «умер» вчера!
Я достала его из сумки — зарядки достаточно. Странно, однако.
Звонила HR одной из компании, где я проходила собеседование месяц назад. Кандидат, которого они выбрали, не прошел испытательный срок, теперь хотели пригласить меня.
Я подпрыгнула до потолка.
Неужели и правда акафист помог?
Вспомнив о событиях вчерашней ночи, я вздрогнула. Но, обрадованная новостью, решилась открыть дверь (вооружившись, правда, шваброй, чудом оказавшейся в «моей» комнате). Вышла в коридор. Никого. Комната Анны Юрьевны была закрыта на ключ. Я постучала.
— Анна Юрьевна!
Ответом была тишина.
Меня охватило волнение. Может, она сама вызвала Скорую и ее увезли больницу?
В самом деле, и что на меня нашло, на истеричку? Бабушке стало плохо. А мое больное воображение, опутанное стрессом, додумало, должно быть, несуществующие подробности.
Только как бы выяснить, куда ее увезли? Она, конечно, вреднющая, но…
Щелкнул замок.
В коридор вошла полненькая седая бабуля с огромными авоськами и широкой улыбкой на лице:
— Ох, еле дотащила. Яблочки свои, сливки даже. И малинку тебе привезла! – поприветствовала она меня.
Я так и стояла… ни живая ни мертвая.
— Здравствуй! Тебя, кажется, Мартой зовут? А я – Анна Юрьевна! – представилась бабуля. – Вот, навестить заехала. О, ты уже с утра со шваброй? Надо же. Какая чистоплотная девочка! Любо-дорого смотреть.
— Приятно познакомиться, — не своим голосом произнесла я. — Давайте, помогу сумки на кухню отнести.
— Спасибо!
Я потащила тюки на кухню, бабуля открыла дверь в свою комнату.
—Извини, что напугала. Я ведь вчера звонила тебе, чтобы предупредить о приезде. Мне внук-то дал телефон твой. Только абонент- не абонент…
— Да, разрядился телефон вчера, — заторможено произнесла я.
— Батюшки, что тут в моей комнате творится?! Все разбросано, окна настежь… Домовой, поди, расшалился, он у нас такой. Или ураган пронесся?
— Да, — ответила я. – Был.  Но сейчас все хорошо.
Теперь я уже не так категорична в отношении потусторонних ил, сами понимаете.
 
Иллюстрация: ИИ (Midjourney).

© Copyright: Элла Жежелла, 2017

Регистрационный номер №0371822

от 19 января 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0371822 выдан для произведения: Полина смотрела в потолок, задержав дыхание, чтобы  сердце в груди не взорвалось от непонятной гаммы эмоций.   Физически же не ощущалось ничего. Ее это радовало. Полина упивалась собственной бесчувственностью, а, значит, свободой от мужа.
— Ты что? – спросил ее Костя.
Полину  снова накрыло, она опять задержала дыхание, чтобы  не затопило от  болезненного ощущения безысходности. «Костя  не даст мне ощутить свою независимость одним фактом своего существования!»
— Все нормально, - ответила Полина  в который раз. -  Сегодня был неудачный день.   
 «Нет, ты этого никогда не добьешься! Не думай, что ты такой восхитительный любовник».
— Полина, — Костя привстал, — что не так? Это не первый раз. Ты в последние дни… такая. Отстраненная, что ли…
Точнее —   полгода. Сначала Полина еще притворялась, изображая счастливую жену успешного мужа, потом перестала. Ей даже было приятно наблюдать за тем, как любимый-ненавистный муж старается без толку ей угодить. И это казалось странным обоим. Раньше Косте было достаточно просто прикоснуться к руке жены, чтобы ее током ошпарило, она радовалась, когда он просто входил в комнату.
— Если что-то произошло, я хотел бы знать, — настаивал муж. — Может, поговорим?
Она давно мечтала услышать эти слова и вылить всю свою накопившуюся обиду, но снова промолчала.
— Так мы долго не продержимся, — произнес Костя.
— Давай потом поговорим. Я спать хочу, у меня же бизнес-тренинг завтра, — Полина легла в кровать, стараясь провалиться в объятья Морфея раньше, чем в чувство вины.
 
________________________________________
 
Она мечтала о любви с детства, но не ладилось. Костя разбудил меланхоличную девушку для жизни. До того момента Полина и не подозревала, что существовать — приятно. Ощущала себя некрасивым колоссом о двух ногах. Первый осенний вечер вместе: мимо пролетал увядший листик, а он обратил ее взор на божью коровку, чудом оказавшуюся под их ногами. Какое счастье — жить. Она была так счастлива, что ей хотелось умереть в тот момент, лишь бы он не заканчивался.
Костя потом и убил ее, решив, что «теперь нужна девушка ярче», имея в виду эффектную Ольгу с работы. Полина отмечала День рождения и Новый год одна, а он — с «любименькой девочкой» в Андорре.
Она полгода ждала возвращения Кости… чтобы попасть в «пересменку» — он провел с ней пару ночей, потом проникся чувствами к взрослой состоявшейся Яне, недоступной женщине из их компании. Полина ходила на встречи и посиделки, для того чтобы просто его увидеть. Надеялась, он поймет, что ему нужны не красотки, а истинные чувства. Ха! Костя, не обращая внимания на Полину, только что сайгаком не прыгал вокруг Яны, желая ей понравиться. Неизвестно, добился ли он желаемого от этой недотроги.
Потом у него был недолгий роман с некой Женей, но для Полины эта история осталась за кадром. Затем — с еще одной девушкой, которая называла себя в соцсетях Caramel Caramel.
Когда Костя вдруг появился вновь в жизни Полины и сделал предложение, она приняла его как подарок судьбы.
— Я понял, что мне нужна только ты, — так он объяснил свою резкую перемену. То не вспоминал вообще, теперь вдруг предложение! — Давай не будем о прошлом.
Костя не раскаялся. Не извинился. Впрочем, тогда ее это и не волновало. Главное — был рядом.
«Может, правда оценил мою искренность», — думала Полина.
Он оказался хорошим мужем, заботливым, внимательным, встречал с работы (если сам не был занят), его волновало, тепло ли оделась жена, про других женщин он словно забыл, что тоже удивляло.
В последние месяцы Полину вдруг «накрыло» волной обиды и ненависти за всех этих Оль-Ян. Когда они с мужем лежали в обнимку и смотрели какой-нибудь фильм, ее вдруг начинало мутить от отвращения, когда она представляла, что он вот также возлежал с другой.
Полина не могла простить… не его, а себя, за то, что так унижалась, дабы заполучить Костю. Да, она добилась своего, но, когда эйфория прошла, осталась пустота. Она ему не верила. Может, их идеальные отношения — просто длинная «пересменка», а потом найдется какая-нибудь роскошная Марионелла, и будет он добиваться ее расположения на глазах у Полины и совместных детей…
«Вот он, человек, причинивший мне столько страданий, оценил, понял. Все как я хотела, но почему-то мне по-прежнему невыносимо. Видимо, я из тех людей, которые должны кого-то ненавидеть — не себя, так другого».
Она стала задумываться об уходе от супруга. Сказала маме, что, возможно, вернется в отчий дом.
— Думаешь, найдешь второго такого завидного мужа? — возопила родительница. Тебе ведь уже двадцать семь, почти тридцатник! То все мечтала любовь найти, замуж выйти, теперь вот капризничаешь. Не дождусь я внуков, ой…
Когда мама это сказала, Полина ощутила облегчение — теперь можно оставаться с любимым ненавистным мужем по «левой» причине. Вроде как не сама приковала себя цепями к внимательному и неверному «козлу».
 
________________________________________
 
Она уже застегивала шубу, когда в коридор вышел Костя.
— Полина!.. — воскликнул он, увидев жену. — Ты снова эту ерундень… как его там — кандибобер? — на голову надела! — возмутился он. — Ужасно выглядит.
— Капор, а не кандибобер. Холодно на улице, не хочу морозить голову.
— Глупую голову. Давай тебе нормальную шапку купим. Твой капор оскорбляет мои эстетические чувства.
— Я сама его связала.
— Но он страшный! — не отставал Костя. — И по цвету ни к чему не подходит…
— Пока, — сказала Полина, выходя из квартиры.
Она не могла объяснить даже себе, зачем носила этот капор.
Стараниями мужа Полина стала гораздо эффектнее. Сменила гардероб (до этого ей не хватало вкуса и финансовых возможностей), прическу, макияж. В общем, из простушки превратилась в привлекательную молодую женщину. Она не могла позволить себе плохо выглядеть — все видели, какие красотки были у Кости до нее.
Тем не менее, капор все равно прятала, чтобы муж «случайно» не выкинул (как он это сделал с дешевой бижутерией жены).
Наверное, это — единственное, что у нее осталось своего. Капор был проявлением той Полины, какой она была раньше, до Яночек-Олечек — милой влюбленной простушки, открытой миру.
 
________________________________________
 
Сидя в учебной аудитории на бизнес-тренинге, Полина сознавала, что выбрала не ту стезю. В ожидании любви, ей всегда было все равно, где работать. Выйдя за Костю, она стала делать успехи в карьере. Полина решила, что получит должность начальника отдела, потом уйдет в декрет с этой позиции. Получится, что реализовалась в карьере, а не просто приложение к мужу Косте, красивому и успешному. И сама по себе – личность состоявшаяся. Тем не менее, карьера мало увлекала ее.
Полина огляделась. Все такие важные. На ум пришло просторечное слово «расфуфыренные».
Рядом с ней сидел кудрявый парнишка лет двадцати трёх. Он раздражал ее одним своим видом. Пожалуй, хуже расфуфыренных директрис и их надутых замов только такие мальчики. Мог бы одеться солиднее, хотя бы в стиле casual, нет, обязательно напялить майку с надписью Linkin park, чтобы показать, какой ты особенный, отличный от всех. «Зачем он только сюда явился, этот чудик?» — думала Полина.
Сосед что-то лихорадочно писал маркером, так, что бумага шуршала. Полина уже хотела, было, попросить его перестать — явно ведь не за тренером мысли конспектировал, но тут зазвонил его Айфон, и молодой человек вышел.
Полина без любопытства глянула на его лист, ожидая увидеть рисунок, каких-нибудь чертей, но… то были стихи. Они подняли в ней волну странных чувств.
Полина не могла его объяснить — то была и растроганность, и даже раздражение… Сидеть на тренинге и писать стихи… Хотел показать эксцентричность, как и в случае с внешним видом? Мол, я не только в бизнесе, но и такой из себя творческий? Или действительно прилив вдохновения?
Вернулся сосед по парте, взглянул на нее и вздрогнул. Некоторое время они смотрели друг на друга.
Опустив глаза, парень смущенно улыбнулся, сел и прикрыл листок. Она вгляделась в него уже с интересом. Что-то в его лице было такое… милое. Странное определение по отношению к мужчине, но Полина не могла не улыбнуться ему. На бейдже было указано имя молодого человека — Алексей. «Ему бы больше подошло Иван! Кудрявый блондин», — думала Полина.
На кофе-брейке расфуфыренные дяденьки и тетеньки устремились к тарелкам с печеньками-конфетками, забыв о своем положении.
— Вы взяли уже второй «Чокопай», — заголосила директор крупной компании, представительная дама лет пятидесяти, — а мне не досталось ни одного! Это нечестно!
Зам генерального директора другой фирмы тем временем рассовывал чаи в пакетиках по своим необъятным карманам.
Полина только усмехалась. Не хотелось заниматься нетворкингом. Алексей стоял поодаль ото всех и смотрел на нее.
Да, выйдя замуж, Полина стала привлекательнее, мужчины проявляли внимание, но природной красоты, как в той же Ольге, в ней не было. Ничего такого, чтобы увидеть и вздрогнуть. Даже странно, но приятно.
После тренинга Полина вернулась домой в хорошем настроении.
 
________________________________________
 
Не в силах сдержаться, она обхватила его шею руками. Это было так порочно — уединиться вдвоем в ванной посреди всеобщего гвалта.
Костя припал к ее губам. В ванной было тесно. Полину озарило надеждой — если бы он не скучал по ней, не был бы таким страстным. Они уйдут домой вместе, начнут все сначала…
Следующая картина — Полина и Костя выходят из ванной. В коридоре стоит надменная Яна, снимает пальто с крючка.
— Уже уходите? — спрашивает Костя у нее игриво.
— Да, устала, — Яна кокетливо улыбается, хотя обычно скупа на проявление эмоций, аки Снежная Королева.
— Позвольте, провожу?
И Костя галантно помогает Яне надеть пальто. Полина стоит между коридором и ванной, ее охватывает чувство презрения к себе. Надо же до такого опуститься — по ванным комнатам в гостях у общих знакомых лобзаться! Потому не могла иначе. Рвалась к нему душой и телом. Казалось, что и он — тоже, но…
— Пока, — говорит Костя Полине, уходя с Яной. Словно ничего не было буквально две минуты назад.
… она проснулась в слезах. Полина села на кровати, прижав руку к груди — невыносимо щемило в сердце. Костя мирно спал рядом.
«Ну, почему?! — думала Полина. — Могли бы ведь жить нормально!».
Муж проснулся, вероятно, от ее тяжелого взгляда:
— Почему ты плачешь?
— Кошмар приснился.
— Воды тебе принести?
— Не надо, спасибо.
Полина понимала, что снова не уснет, оставшись один на один этим болезненным чувством.
«Алексей, — произнесла про себя она. — Завтра я увижу Лёшу. И послезавтра», — на душе стало спокойнее.
 
________________________________________
 
На кофе-брейке Полина решилась подойти к Алексею, почему-то ощущая смущение.
— Простите, но я вчера прочла ваши стихи. Мне очень понравилось, — сразу начала разговор Полина.
— Да бросьте издеваться, — покраснел Алексей. — Представляю, что Вы обо мне подумали… Творит на тренинге ерунду, вместо того, чтобы делом заниматься.
— Ну, да, признаться честно, так и подумала. Но стихи все равно хорошие.
— Слушай, как тебя звать? — спросил Алексей, резко перейдя на «ты». — Вообще, я знаю, что Полина, не бейдже ведь написано. Просто тебе больше идет имя Вероника.
— Хм, это почему же?
— Я чувствую тебя Вероникой.
— Интересная формулировка. А себя кем — Платоном?
— Почему именно Платоном?
— А отчего я — Вероника, а не, скажем, Марионелла или Ольга? — спросила Полина. Тоска зашевелилась в груди, когда она назвала это имя. «Моя девочка» — и Костя, обнимающий Олечку. Полина помотала головой, зная, что это выглядит нелепо, но иначе не могла избавиться от мыслей о муженьке.
— Я же сказал — чувствую так. Это трудно объяснить, Вероника, то есть, Полина…
— А я тебя чувствую Иваном.
— Нет, не чувствуешь. Просто мне это имя подходит, само собой напрашивается — типичный Иван из русских сказок, кучерявый и простой, — усмехнулся он.
— В общем, ты — творческий человек. Что же тогда делаешь тут?
— А ты? Я здесь, потому что отец хочет, чтобы я продолжил его дело, все вот так банально.
— Ага, внешним видом ты хочешь показать всем, как тебя это глубоко бесит?
— Нет. Наслаждаюсь моментом. Скоро будет нельзя. Когда стану работать на отца.
Полина никогда с мажорами не сталкивалась, она судила о них по фильмам, где их показывали любителями красивых «телок» и прочих… «радостей», говорить о которых неприлично, да и для здоровья они вредны. А тут — приличный мальчик. Хотя… кто знает, какой он вне стен этой аудитории.
— А еще я занимаюсь этой работой для того, чтобы доказать себе, что могу, — продолжал Алексей. — Не знаю, почему хочу быть с тобой откровенным…
«Наверное, потому что кроме меня никто и не спрашивал», — цинично подумала Полина.
— Я страдаю осознанно, — просто сказал Алексей.
— Чтобы творилось лучше?
— Ага, — он так обрадовался ее реплике.
— А других поводов страдать нет, только искусственные?
— Ой, да все поводы, на самом деле, искусственные, — даже обиделся Алексей. — Кроме, разве что, смерти дорогих людей — родителей, любимых…
— Измена мужа, — выдала Полина, ну, у кого что болит, как говорится. — Безответная любовь.
— Не-а. Тоже надумано. Сильная эмоциональная боль длится восемь минут, вроде. Остальное — придумываем сами.
— Зачем? — заворожено спросила Полина. — Не все же творят…
— А жаль. Зачем? Чтобы очиститься. Сделать жизнь возвышеннее. Большинство женщин, только не обижайся, ладно, если ты феминистка, я вовсе не шовинист…
— Договаривай уже. Я не феминистка.
— Ну, многие женщины считают, что смысл — в страданиях и самоотречении. Чем больше они страдают, тем, якобы, осмысленнее жизнь.
— А если оно само… страдается?
— Ты можешь это прекратить.
— Не-а, — в тон ему сказала Полина.
— Значит, тебе это нравится! Может, ты — творческая личность… Вероника, — все-таки, он назвал ее прочувствованным именем и посмотрел смущенно, как бы спрашивая, можно ли. Полина опустила глаза долу — она была не против. Вероника — так Вероника, хотя это и странно. Зато незнакомый человек сказал, что прочувствовал ее. По крайней мере, он этого хотел.
 
________________________________________
 
Этот Алексей показался ей иным, отличным от всех. Не было в его взоре похоти. За несколько диалогов во время кофе-брейков она пережила столько странных эмоций, сколько не испытывала за всю свою жизнь!
В юности Полина мечтала, чтобы кто-то вот так увидел и вздрогнул. Она не подозревала, что будет унижаться ради своей большой любви к Косте.
Теперь эта странная абсурдность — разговоры с Алексеем ни о чем на бизнес-тренинге для солидных людей — вызывала в ней ностальгию. По странной юности, которой у нее не было.
Хотя она и не переставала удивляться — что этот своеобразный парень в ней нашел?
 
________________________________________
 
Из здания бизнес-центра Алексей и Полина выходили вместе.
На улице Полина машинально надела капор. Дернулась, чтобы снять, но решила, что это будет выглядеть глупо. Алексей и не заметил ее причудливого головного убора.
— Наверное, ты могла бы подумать, что я эти дни перед тобой рисуюсь, слова странные произношу, чтобы затащить в койку впоследствии, но это не так, — вдруг сказал молодой человек, взбив свои буйные кудри. — Просто ты — единственная, кто понял, как мне сейчас фигово, — вдруг сказал Алексей. — Больше меня никто не разгадал.
Не хотелось бы его разочаровывать, но нет. О том, что ему сейчас плохо, Полина не догадывалась.
— Хм, фигово и по фиг — вроде, почти одинаково звучит, а смысл разный.
— Ага, вроде как «любовь» и «нелюбовь», — хмыкнул Алексей. — Всего две буквы, а чувства-то как непохожи!
— Ой, причем тут это?!
— А ты не умничай, вот что. Я тут пытаюсь быть откровенным, чего сто лет не делал. А ты…
— Извини. Просто я тоже хочу произвести на тебя… нужное впечатление.
— Тоже? — снова хмыкнул Алексей. — Как кто?
— А ты не хочешь? — смутилась Полина.
Сердце заколотилось сильнее: «Как бы он во мне не разочаровался!».
— Нет, — ответил Алексей. — Наоборот, хочу быть таким, какой есть.
Она хотела что-то сказать. Признаться, что тоже хочет, например, все ему рассказать, но понимала, что должна выдержать паузу. Да и рассказывать ей было не о чем, кроме того факта, что она замужем за неверным Константином.
Хм, выходит, все-таки муж — главное достижение в ее жизни, что бы там ни говорили о феминизме. Не зря, значит, Полина столько перед ним унижалась.
«Опять я думаю только о Косте».
— Понимаю, никому неинтересно нытье, тем более, от мужика, — горячо заговорил Алексей после паузы, так и не спросив о ней, — но у меня такое ощущение, что тебе я могу сказать все.
Оба замолчали.
Почему в жизни не так, как в кино? Там реплики текут сами собой, причем, остроумные и правильные, герои замолкают, смотрят друг на друга и начинают лобзаться как помешанные. В жизни же мы стоим, не зная, что еще сказать.
Атмосфера вокруг была наэлектризована, но не пробужденным сексуальным желанием. Доверием.
— Ты мне просто понравилась, — сказал вдруг Алексей. — Ну, пока, до завтра! — и он пошел к своей машине, что-то насвистывая.
Полина посмотрела ему вслед.
 
________________________________________
 
Она пришла домой позднее обычного. Муж разговаривал по СКАЙПУ.
— Яна, я за тебя рад!..
У нее ноги занемели. Ком в горле распухал. Собравшись с силами, Полина распахнула дверь в комнату. Она думала, муж прервет тайный разговор с бывшей или нынешней любовницей.
Или Яна не была бывшей любовницей, а стала ею недавно?
Или не была и не стала, но скоро будет? Тогда отказала, теперь — не против? Ну да, с женой в интимном плане ничего не выходит, странно, что Костя, с его-то темпераментом, не нашел кого-то на стороне раньше.
Или… о, точно! Он спал с Яной все это время?
Может, к Ольге тоже захаживал?
Полина взялась за сердце.
Костя и не думал заканчивать разговор и не выглядел как человек, которого застали врасплох:
— Моя жена пришла. Вовремя ты, Полина.
— Да? — растеряно произнесла она.
— Помнишь Янку?
— Ха, еще бы.
— Она нас приглашает на свадьбу, — весело сказал муж. Он не расслышал сардонического «ха», на которое она сделала упор, дабы выразить все свое отношение к Яне. А как Костя прыгал вокруг нее! Еще бы упал-отжался, чтобы она взор бросила.
Полина не нашлась, что ответить. Взглянув еще раз на жену, Костя все-таки свернул разговор с Яной.
Полина подошла к окну. Тщательно сдерживаемая ненависть резко превратилась в выжигающую горечь.
— Так-с, — произнес Костя. — Это что, приступ ревности?
Полина была не в силах что-либо сказать.
— Такое настроение из-за того, что я общался с бывшей девушкой?
А, значит, все-таки Яна снизошла тогда до Кости. Не зря прыгал.
Полина уже не могла молчать. У нее все внутри рвалось.
— Дело не только в Яне. Вернее, не в этом разговоре. Я тебя ненавижу просто! — наконец, высказалась она.
Костя опешил.
— Последние полгода где-то, — уточнила Полина.
Он потрясенно смотрел на нее.
— Но… почему? — наконец, спросил Костя, не глядя на жену.
«Я смогу уязвить его хоть как-то. За все те вечера, что ждала звонка, пока он развлекался с другими. За все эти месяцы, что он жил с Ольгами и хватал за ручки Яночку».
— Я тебе не доверяю.
— Зачем ты тогда со мной, если тебе так невыносимо? — спросил Костя, не глядя на жену. Он не выглядел расстроенным.
— Не знаю. Я не могла без тебя. Но и с тобой теперь — тоже. Меня тошнит оттого, что все искренне считают, что мне повезло, что я вышла за тебя. Невзирая на то, что ты изменял мне с самого начала…
— Я так и думал, что причина в этом. Только странно, что сказывается сейчас.
— И мне.
Она смотрела на мужа, ожидая, что он попросит прощения, скажет еще раз, что любит ее, и все встанет на свои места. Ее обида, наконец, пройдет.
— Мы договорились не вспоминать, — вместо этого зло сказал Костя.
— Нет, такого не было, дорогой! Это ты, ты, ты сказал: «не будем вспоминать», просто закрыл эту тему, даже не поговорив со мной.
— А тебе было очень важно тогда надавать мне по наглой физиономии?
— Может быть. Сделай я это тогда, не было бы такого сейчас. Мне было так плохо и больно, но тебе-то все равно… И сейчас ты общаешься с этой Яной, не подумав, что почувствую я.
— Ясно. Хватит.
— Я уверена, что очень скоро ты начнешь встречаться тайком с какой-нибудь Надей…
Надь в его списке, вроде, не было, она и не знала, почему назвала это имя, а не, скажем, Ольга.
— Ну, нет. С Надей я больше не буду. Нам обоим это давно неинтересно.
«Да он что, гаденыш, издевается надо мной?!» — Полина захлебывалась собственной злостью.
Муж, казалось, потешается над ней:
— Предупреждаю твои расспросы: с Ольгой тоже не буду, с Надей — тем более. Хотя Надя задолго до тебя была, это неинтересно.
«Сейчас выставит меня же виноватой. В том, что-де напомнила ему же, как он мне изменял еще до брака. Потом мы помиримся, а куда же денемся? Всегда буду в этой зависимости. Мне будет больно, а ему — все равно. Костя — не тот, кто способен понять всю тяжесть ситуации и снять ее с меня. Хотя бы соврать, что он меня любит, мне это так нужно», — и снова Полина проговаривала про себя, не могла высказать все это вслух.
— Ты меня совсем не понимаешь, что толку говорить, — Полина сдерживалась от слез.
Он не разумел, почему жене тяжело. Ну, почему?
— Все-таки, истеричка ты, — заключил Костя. — Сама себя накручиваешь, хотя повода нет. Мы детей планировали, вроде как… Я бросил курить. И тут, значит, выясняется, что ты все это время меня ненавидела?
— Не всегда, — ей все-таки хотелось его уязвить.
— Ну, с ума сойти теперь, Полина!
Конечно. Виновата она.
И Полине захотелось… извиниться. Или Костя — манипулятор, или Полина — слабачка.
Фифти-фифти.
И она снова ненавидела себя за то, что хотела извиниться.
— Ты не заставишь меня бегать перед тобой на задних лапках, слышишь? — не сдержалась Полина, еще больше ошарашив мужа. — Хватит!
— Что?! Это я только и делаю, что бегаю. Последнее время — особенно.
— Я никогда не смогу тебе доверять. Потому что ты снова уйдешь.
— Ладно, хватит. Мне надоело. Я-то, как видишь, все делаю для отношений, а ты… С тобой так сложно!
— Иди к Ольге, с ней же проще.
— С кем мне быть — это я сам решу.
— Иногда за тебя решают обстоятельства, дорогой мой! Яна-то замуж выходит, так что вряд ли тебя осчастливит.
— Да-а, Полина, разочаровала ты меня, — сказал муж, потирая переносицу. — Я-то честен был, ты могла это принимать, могла и не принимать. Ты приняла, вроде как… Мне казалось, когда ты согласилась не вспоминать, была честна, а ненавидеть молча… М-да. Полина, жизнь иронична. Я во все эти сопли-чувства не верил. Ну, писал Ольге когда-то в соцсетях, что люблю, но это была забава для нас обоих.
— Не сомневаюсь.
— Я не верил, что можно любить и доверять. Потом понял — был категоричен. Можно доверять. Тебе. А ты, оказывается, ненавидела меня…
— Ты ничего не понял, Костя. И опять делаешь виноватой меня. Вместо того, чтобы попросить прощения…
Костя подошел к ней и встряхнул:
— Мне не за что извиняться. Понятно? Мы договорились не вспоминать. Ты приняла это условие. Давай тогда расстанемся, правда. Лучше сейчас, чем это будет точить наши отношения, а потом ты меня среди ночи убьешь из-за того, что я когда-то посмел тебя недооценить и предпочел Ольгу.
Муж ушел в ванную, хлопнув дверью.
«А я возьму и проведу ночь с этим Лёшкой!», — подумала она.
 
________________________________________
 
В этот крайний день тренинга Полина красилась тщательнее обычного. Не стала надевать капор.
Она шла к аудитории, бледнея. Полина плавилась в своей шубе, но не спешила ее снять. От жары мысли в голове проворачивались медленнее, потому отгораживать себя от них было легче.
Охватило чувство, что вот сейчас на нее снизойдёт великое откровение, о котором она давно догадывалась. Сердце бешено колотилось, ноги немели, а дышать становилось тяжелее.
Полина расстегнула пуговицы. Старалась делать это медленно, — вдруг резкое движение ускорит процесс «осенения»? Она не знала, как, но мало ли…
Искушение остановиться и глубоко задуматься: «А почему я так себя чувствую?» — было велико, но Полина упорно говорила себе «Нет». Рано или поздно придется уступить порыву «осенения». И ей было страшно…
Она открыла аудиторию, вошла.
— Доброе утро, — поздоровалась Полина и, вздохнув, взглянула на стол, за которым сидел Алексей. Он тепло улыбнулся ей.
Полине хотелось, как в кино, закрыть лицо руками или завизжать, чтобы и со стороны это выглядело неправдоподобно и наигранно. Она думала, осознает, что влюбилась, но нет… Для Полины это стало большим разочарованием.
В его глазах она видела лишь свое отражение.
Да и то, видимо, не свое — какой-то придуманной им Вероники.
 
________________________________________
 
После тренинга Алексей задержался, чтобы задать тренеру вопросы, ответы на которые его не интересовали.
Полина ждала его. Придумала повод — мол, что-то забыла. Наконец, исчерпав возможный лимит времени, Алексей, извинившись, вышел из аудитории, услышав вздох облечения тренера в спину.
— А я это… то… ну… — Полина запнулась.
— Что-то забыла и вернулась! — подсказал Алексей.
— Именно так, — благодарно улыбнулась Полина.
Она надеялась, теперь все будет просто — ничего не говоря и не спрашивая, он поведет ее к себе.
— Я горжусь собой. И тобой, — сказал Алексей, идя по коридору.
Он помахал перед ней свидетельством об окончании тренинга.
— Две души, которым не подходит этот мир, получили сертификат, свидетельствующий, что смирение возможно.
Полина прыснула.
Они вышли на улицу, остановились. Ощутимо похолодало. У нее начали замерзать уши.
Алексей смотрел вдаль.
«Кинуться на него, что ли, с объятиями?» — думала Полина. Ей было странно — сексуальное желание доселе в ней вызывал только Костя. И тут — на тебе! — вожделение. Причем какое-то скромное, робкое. Мужа она хотела страстно, безраздельно, а тут было нечто иное.
— Хочешь, я прочту тебе что-то из старенького? — предложил Алексей после этой гнетущей паузы.
«Как ему сказать, что я не против секса? — думала она. — Я должна изменить, должна!» — и как Косте  это удавалось столь легко?
— Ну, почитай, — понизила голос Полина и облизнула губы. Она надеялась, Алексей все поймет. Вместо этого он честно стал читать стихи. Заунывные и грустные.
«Ты не видишь, что я околела?» — подобно Марфушеньке из фильма «Морозко» подумала она.
Алексей же вдохновенно читал, глядя сквозь нее. Наконец, он замолчал.
— Если моя поэзия тебя утомила — пойму и не обижусь, — сказал он. Просто я не хочу тебя отпускать так рано, — горячо заговорил Алексей. — Ты — особенная.
Вот он, тот самый момент… но лишь досада и какое-то раздражение шевельнулись в Полине. Почему он видит в ней то, чего нет, а то, что она замерзла — реальный факт — не узреет никак? Отчего не заметил ее капор? Увидел душу? Так, выходит, не ее. Как ни старался Алексей прочувствовать Полину, ощущал все равно явно не то. С одной стороны, приятно, что тебя оценили с первого взгляда, с другой… не тебя.
И тут Полина поняла, что снова злится на себя. Она поняла, кого напоминает ей этот нелепый, эгоцентричный, но милый Лёшка. Ее саму. Девчонку в смешном капоре, которая ждала Костю после работы, а его коллеги посмеивались над ее восторженностью. Полина видела в Косте тогда идеал… потому что он — единственный, кто проявил к ней интерес. Как и она — по отношению к этому Лёшке. Полина подсовывала свою любовь всем, как Алексей — стихи. Костя заинтересовался из вежливости, вот она и назначила его тогда идеалом, хотя он этого не желал. Эта Лёшкина восторженность казалась Полине тяжким грузом ответственности. Как, наверное, и Косте тогда — привязанность будущей жены.
Впрочем, он первый сказал, что она — красивая.
«Он открыл мне… меня. Значит, что-то чувствовал. Потом, наверное, эта ответственность придавила. И тот факт, что я любила не его, а какой-то идеал», — думала Полина.
Возможно, все было иначе — что чувствовал тогда Костя, мог знать только он, а Полине хотелось его оправдать, пусть он сам и не стал этого делать.
Может, стоило бы изменить мужу, чтобы уравнять позиции, хотя вряд ли, это уже не будет изменой, ведь они с мужем вроде как расстались.
Полина четко осознала, что не может сблизиться с Алексеем. Просто не может… вот так опошлить их странное доверие друг к другу. Эту симпатию, которая казалась такой чистой. Ведь если будет секс, она будет вспоминать о нем, а не о полете души, который он в ней незаслуженно увидел.
Наверное, Алексей готов в нее влюбиться и страдать. «Что ж, пусть, если это поможет в творчестве, но без моего непосредственного участия. Не буду я ему жизнь портить. Не хочу, чтобы он страдал, как я по Косте».
— Лёш, извини, я бы рада, но очень замерзла, — подала голос Полина.
— А я так увлекся, что даже не заметил, Вероника. Пойдем ко мне — отогреешься. Я живу отдельно от властного папы, если что, — улыбнулся Алексей.
— Я, все-таки, не Вероника.
Он вздохнул:
— Но прислать тебе мои новые стихи на «мыло» можно-о?..
— Обязательно почитаю. Ладно, Леш, мне прогуляться надо.
— Ну, ладно. Тогда — пока.
Мог бы и сопоставить логически: пять минут назад она пожаловалась, что ей холодно гулять и по этой причине отказалась продолжить знакомство. Теперь говорит, что хочет пройтись. Хотя теплее не стало. «Какой он невнимательный!» — подумала Полина.
— Счастливо! — сказала она знакомому.
— Ты — потрясающая женщина. Просто восхитительная! — одарил Алексей комплиментом и ушел.
Полина проводила его взглядом.
Все-таки приятно быть потрясающей женщиной в чьих-то глазах, ничего для этого не делая.
Полина задумчиво побрела вдоль парка и почти не удивилась, увидев Костю, ожидающего ее. Он тоже провожал Алексея взглядом.
Полина остановилась, глядя на мужа.
— Сегодня утром ты забыла надеть свой уродский капор, — сказал Костя, отводя взгляд. Впервые ему было неловко в ее присутствии. — К вечеру обещали похолодание, а ты не на машине.
Полина молча смотрела на мужа.
— Носи, если хочешь, — сказал Костя, и никто в целом мире бы не понял, что это означало и чего стоило.
— Можешь выкинуть этот капор в урну. Твоя взяла — я носить его больше не стану. Он действительно страшный.
— Сейчас-то надень, Полина, твой-то этот… крендель ушел, не на кого впечатление производить, — хмуро сказал Костя, — а я не хочу, чтобы ты отморозила свою глупую голову.
— Не надену, — воспротивилась Полина.
— Быстро, сказал!
— Ладно.  
 
А ты ощущаешь вкус?
Рейтинг: +11 665 просмотров
Комментарии (12)
♕Ибрагимыч♕ # 17 апреля 2018 в 09:06 +4
Элла:
Помню, какое лазоревое чувство легкости охватило меня

Какая обалденная, цветом поданная аллегория лёгкости! Да и сама история, шикарно рассказанная, захватила дух. Мне эта бабка... ну та, ведьма!.. показалась вот такой, из фильма «Вий»:


Я хоть и атеист, но против нечистой, думаю, действенны именно религиозные методы, слова, фразы, заклинания, молитвы. И думаю так не безосновательно! Был я, правда, совсем ещё маленьким, потому и не могу помнить свою историю встречи с этой самой тёмной силой, но мать мне рассказывала произошедшее именно так: http://parnasse.ru/konkurs/chempionat4kon/etap7chemp4/gost.html

***

Вот тут Вы, Виктория, скорее всего, пропустили слово "деле":
В самом, что на меня нашло, на истеричку?
В самом деле, что на меня нашло, на истеричку? - так, наверное, надо?
А в остальном всё замечательно!
Спасибо.
Элла Жежелла # 18 апреля 2018 в 12:44 +3
Спасибо большой за отзыв и положительную оценку, да и вообще - за внимание и прочтение. Я, кстати, давненько Вас почитываю. Так именно от Вас - приятно вдвойне.
Ну, обменялись любезностями. Впрочем, разве это плохо?
Спасибо, что указали на описку. Полагаю, тут она и не одна, наверняка и с пунктуацией проблемы имеются. Эх, да что ж такое! Сколько бы ни перечитывала свои рассказы, все одно пропускаю собственные описки, оЧепятки. Исправлю!
♕Ибрагимыч♕ # 18 апреля 2018 в 17:29 +3
После прочтения даже захотелось самому написать что-нибудь с мистической поволокой. )))
Как выразился в своё время Лео Таксиль: «В больших дозах мистицизм приводит к безумию, в малых — к одичанию...».
Вот такие истории, как у Вас, помогают чувствовать лёгкое касание той самой мистики, и этим завораживают, помогают отделаться от обыденности.

Я после обязательно зайду ещё к Вам и уверен, что найду много интересного.
Элла Жежелла # 18 апреля 2018 в 21:54 +2
Буду только рада! И сама тоже зайду еще, чтобы так основательно почитать, вникнуть.
Относительно моего личного отношения к мистике... Ну, в домовых и ведьм я уж точно не верю. Тем не менее, мистические истории завораживают. Особенно те, что не о призраках, а о вроде бы объяснимых вещах, что могут произойти с каждым.
Kera # 14 августа 2018 в 21:26 +2
Очень интересный рассказ, так сразу и не поймешь что ж с бабулей то было не так, а в финале вон как обернулось).
Элла Жежелла # 14 августа 2018 в 22:38 +1
Спасибо за отзыв!
Как человек, долгое время живший на съемных квартирах в Москве, могу сказать, что подобные странности часто наблюдались у пожилых арендодательниц. Причем мистической подоплеки там не было)
Елена Бурханова # 14 августа 2018 в 23:03 +1
Захватывающий сюжет!))
Сначала так и думалось - что попалась стерва-хозяйка!
А потом вон как всё обернулось!)))
Я где-то читала, что если увидеть домового - это не к добру.
Den is Ural Ursus arctos Plushy I # 25 сентября 2018 в 11:58 +1
Вполне симпатичное и выразительное чтение с хорошо расставленными акцентами.Жаль,что с телефона нельзя тут прослушать,а то было бы классно,надев гарнитуру, погрузить себя в атмосферу этого моноспектакля.)
Валентина Егоровна Серёдкина # 10 октября 2018 в 22:52 +1

Элла, наше дело пребывать в молитвах и молении во Свете праведном!

Читая, вспоминала Гоголя "Вий"... Всего самого доброго во благо! Уютной осени!
Элла Жежелла # 11 октября 2018 в 00:38 0
Спасибо за внимание, уважаемая Валентина Егоровна!
И вам уютной осени!
Ludmila Juhimec # 1 апреля 2022 в 11:19 +1
что-то похожее было и у меня,а молитовка действительно помогает...успокоить расшалившиеся нервы...всё от них)
Элла Жежелла # 1 апреля 2022 в 22:21 0
Точно! С обеих сторон - и у квартирной хозяйки, и у жилички.