Рыбаки, намерзшись до дрожи на промозглом ветре, к вечеру, до начала сумерек разложили на речном плесе костер. Он сначала густо задымил. Потрепыхался внутри огненными языками, облизал коряжьи обломки и, набрав силу, загудел, сухо затрещал. Огонь быстро пожирал ломанные коряги и шипящие смолянистые ветки, обдавая ладони, пальцы исковерканные болезнями, и морщинистые, обветренные лица рыбаков жаром, дымом и терпким запахом паленного мха и сгоревшей смолы.
- Сейчас нагреемся и на лодках повеслим к дальним клюквенным калтусинам, пора сети трусить. Вечерок сегодня под рыбу - богатый и холодный.- Сказал старшой бригады Николай Игоревич Кутайкин, толстый и неуклюжий, непохожий на своего интеллигентного отца, сельского библиотекаря, сгоревшего от водки, и исподлобья, смурно оглядел всех стоящих, переминающихся с ноги на ногу, с вытянутыми руками над костром.
Витька, бригадный стажёр, семнадцатилеток, пацан на побегушках, взятый Колькой Еремеевым на рыбалку ради забавы и, чтобы было на кого покричать и душу отвести, вытащил из-за пазухи книгу с блестящими буквами на верхней обложке "Стихи" и бережно, отогретыми и неогрубевшими еще пальцами её полистывал.
В ослезнённых от ветра глазах Витьки плясали отраженные языки пламени, а лицо стало красным от огня.
Еремеев, поглядев сначала на старшого бригадира, потом на книжку, зло ухмыльнулся, сощурился, потер руки над костром и надоедливо зацокал языком, выворачивая слова наизнанку:
- А цё, музцики, вот выуцится Витюха и будет где-нить по телевизору разгуваривать о рынке, мировых ценах, зарплате и о том, как нас, работяг, на бабле кинуть, крови нашей рыбацкой попить.
Над костром полетели смешки. Два мужика - дед Сережка Ропарик и Колька Сухомлин - с двух боков, слева и справа, наклонив голову, стали заглядывать в Витькину книгу.
- А чё читаешь ? - Спрашивает Сухомлин.- Еротику или «Войну и мир» ?
- Да так... ерунду всякую, - пряча книгу за полами куртки, отвечает, стушевавшись, Витька. -Взял дома, в кладовке, чтоб страницы рвать и руки от слизи отирать или за кусты сбегать по большому.
-Ха ! Не бресцы, цудик брехливый, - снова зацокал языком Еремеев. - Мамка его, Ирисцка, болтала бабам, сто он в инцтитут собранулся. Какой с него инцтитут ! Там таких дуриков не берут. Своих некуда девать.
- Нафиг он мне, твой институт, дядя Еремейка. - Насупился Витька и по-детски заморгал глазами.
- Антиресно, а еротику там, в институтах задают или так просто, практикой показывают ? - Влез снова в разговор Сухомлин. -Чичас, говорят, и детей в школах этому учат.
Старшой бригады слегка скривился, другие наоборот оживились, отпуская в адрес Витьки едкие шутки.
-А ну, дайкось книзицу, - выдергивает книгу из рук Еремеев. - Поглядим сто тут за порнусцка и геротика. Бабы голяком есть ?
Книга соскальзывает с огрубелых и затёртых ладоней Еремеева и падает на корягу, отскакивает и - в огонь.
Первым всполошился старшой Кутейкин. Он схватил за шиворот рванувшегося в костёр Витьку и ударом ноги выбил еще не запылавшую книгу из пламени на плесный омокревший песок. Та кувыркнулась и дымя замерла у края воды.
- Ты цё, дурак, сумаседсий ! Сгорись зе ! - Заорал Еремеев на Витьку и тут же получил подзатыльник от старшого.
-За сто ! - Возмутился униженный Еремеев.
- Ещё вякни мне ! -Погрозил кулаком старшой.
В воздухе повисла напряженная тишина. Только костер гудел и щелкал, да на той стороне реки слышались голоса других рыбаков на лодках, которые оберегали невод от плывущих коряг.
- Вы чё там деретесь ? - Послышался отчетливый голос с реки.
- Да ни че... Рыбальте там. - Огрызнулся, махнув рукой, старшой.
Опять все стихло. Рыбаки у костра молчали, подставляя под огонь то спину, то бока, а Витька слегка всхлипывал. Молчал и угрюмый Еремеев, почесывая затылок.
Нарушил тишину старшой:
- Рыбу сколько не лови - ее все мало, не хватат. А вот хорошую книгу сколько ее не держи в руках, не насытишься, - начал издалека старшой. - Я так скажу,ежели горят книги в кострах - это всегда не кучеряво. А если книги в печку вязанками летят, то ясное дело - человек смердить начинает, дохнуть мысленно...
Все стояли и смотрели на старшого открыв рты, удивляясь его потокам умной речи. Даже Витька перестал всхлипывать и вопросительно уставился на разговорившегося старшого.
Тот продолжал:
- В народе оно как случается: как только умные с телевизоров мутить голову ему начинают, первыми вспыхивают книги, потом дома, где лежали книги, дальше - выгорают улицы, районы. Начинают тлеть а потом гореть сами люди, за ними народы, а потом весь земной шар обугливается, в черную сажу осаживается. По сему, чтоб сохранить жизнь берегитя ото огня книгу.В ней вся сила человека.
- Скажешь тоже, Николаич, Витькину книгу сколько не читай, все равно жрать хочется. Жирка от нее не нагуляешь. С ней только, как с бабой, на минутку забудешься. Только и всего. - Оживился Еремеев.
- Тебе бы только пожрать... - Сожалеючи махнул рукой Сухомлин.- Стремный ты, Еремейка, нету в тебе силы мужицкой, все в тебе из под тишка.
Неожиданно с востока налетел порыв ветра. Следом другой. Зарябил воду. Зашумели у плеса островки листвянника и стланника. Закрутились языки пламени, заметались по паленным карягам. Книга перестала дымить и бездыханно лежала на мокром песке.
Повернувшись на Восток старшой, как бы пробуя силу ветра на зуб, посмотрел вдаль, которая уже начала окутываться в сумерки, и говорит:
- М-да... завтра день будет хороший.
- Отчего ты так решил, Игорич ? Наверно, по приметам определил. - Интересуется Сухомлин.
- Не... не по приметам. Потому что книгу не сожгли. Успели с кострища выдернуть.
Потом отвернувшись, и, глядя на огонь, сухо, будто плетью огрел, приказал:
- Еремка, а ну быстрека поднял книгу !
-Вот есце... надо оно мне !
Еремеев не успел договорить, погнал его к книге пинок старшого. Ошалелый, он подбежал к краю реки, схватил ее судорожно и оглядел обложку.
-И цё я с ней делать буду !? - заголосил было тот.
- Прочитаешь от корочки до корочки, а потом расскажешь нам всем. - Вынес приговор старшой.
- Игорич, я стихов не увазаю, срамота одна.
- А я тя не прошу с ними целоваться, сделай так, чтоб послушать. И без оторопи ! А теперь все по лодкам, поехали сети трусить.
Все молча двинулись от костра. Первый к берегу, к стоянке лодок, шел, застегивая куртку, задумчивый Витька, а последним неуверенной походкой трусил, вдавливая каблуки в песок и растеряно озираясь, Еремеев. За пазуху он лихорадочно засовывал Витькину книгу. Лицо его было угрюмо.
- Витьк, - позвал малолетку повеселевший Сухомлин. - Ты в следующий раз, когда Игорич погонит нас в Стрешнинскую падь на пластового омуля, прихвати на обтирки «Войну мир». Я с удовольствием всем почитаю.
Помочь сайту
Поздравления
