Серебристые остроносые туфельки скользят по черно-белым квадратам пола.
Сердце учащенно бьется. Непокорный локон цвета воронова крыла выбился из
высокой прически, украшенной нитью жемчуга. Остановившись, девушка
растерянно поправляет его рукой и, обернувшись, ловит недовольный взгляд
матери. Он словно прожигает ее насквозь. Мать подхватывает ее за локоть
и, нагнувшись к уху юной красавицы, шепчет:
- Надеюсь, моя дорогая Эстелла, вы не забыли о приличиях? Этот бал -
огромная честь для нашей семьи. Здесь, несомненно, будет множество
благородных молодых людей. Однако, вы должны не забывать, что Вы
помолвлены и...
Эстелла рассеянно слушает эту высокую статную испанку и слегка
раздраженно покусывает пухлую нижнюю губу. Ее маленькая ладонь держит
сложенный веер, расшитый золотистыми узорами. Подарок жениха.
И что с того, что она еще ни разу его не видела, разве что на маленьком
медальоне, который ей прислали из Франции. Для помолвки совсем не
обязательно присутствие жениха. Потом она получила пару вежливых писем
от Аурелио и несколько присланных дорогих безделушек, в числе которых
был и этот веер.
- Вы не должны забывать... - продолжает мать, но до сознания юной девушки эти слова доносятся, как сквозь туман.
- Как... как я выгляжу? - спрашивает Эстелла, снова поправляя прическу и от волнения то раскрывая, то складывая веер.
- Выглядите прекрасно. Это-то и плохо, - едко добавляет мать и с силой сжимает руку дочери.
- Это Ваш первый бал, - шепчет она ей на ухо. - И я прекрасно понимаю
Ваше волнение. Все-таки здесь будет сам король и наиболее знатные,
приближенные ко двору особы.
- Да слушаете ли Вы меня? - испанка встряхивает дочь за плечо, больно сжав его пальцами. - Где Вы все время витаете, Эстелла?
- Я... я очень волнуюсь, - шепчет девушка, широко распахнув карие глаза,
оттененные огромными бархатными ресницами. Она очень красива.
И это-то и пугает ее родительницу. Красота, приправленная достаточно
жгучим темпераментом, может представлять из себя адскую смесь.
- Ах, мама, мы так и будем здесь стоять?! - нетерпеливо восклицает юная
испанка. С ее широкой юбки осыпается несколько блестков на черно-белый
паркет...
Мимо матери и дочери проходят несколько пышно одетых пар и, на мгновение
отвлекшись от нравоучений, мать приветствует их лучезарной улыбкой и
кивком головы.
Люди спешат на бал. Первый в этом году бал, который проходит в
королевском дворце. Множество гостей было созвано на него. На этот раз
приглашения удостоилась и чета Лоренсо, проживающая в достаточно
отдаленном от столицы провинциальном городке. Видимо, король вспомнил
былые заслуги отца Эстеллы, безупречно проявившем себя на военном
поприще.
Кроме того, это был отличный шанс и для Эстеллы - выйти в свет и
показать себя. Недавно ей исполнилось восемнадцать, и по меркам
столичных мадридских красавиц, посещавших балы чуть ли не с тринадцати
лет, она считалась уже "засидевшейся".
- Что ж, пойдемте, - сквозь зубы цедит мать и, подхватив дочь за локоть, увлекает за собой.
Серебристые остроносые туфельки скользят по черно-белым квадратам... вот
до массивной двери, украшенной бронзовыми вензелями королевской
фамилии, остается уже совсем немного. Надо только пересечь маленький
коридорчик... Тяжелая дверь чуть приоткрыта, и Эстелла слышит
доносящуюся оттуда музыку. Или это только кажется? Ведь бал еще не
начался... Нет?
- Мне страшно, - на этот раз дочь наклоняется к уху матери, и та слышит ее горячее взволнованное дыхание. - Я... я боюсь.
- Все будет хорошо, дорогая, - улыбается мать. - Мы уже почти пришли. Где же Ваша смелость?
Они уже у самой двери. Мать дотрагивается до бронзовой ручки ладонью,
затянутой в черную кружевную перчатку. Поправляет изящную мантилью и
подталкивает дочь в спину.
- Идите же!
Дверь распахнута. Эстелла ослеплена и оглушена. Множество свечей в
высоких тяжелых канделябрах, золотистый переливающийся свет играет на
лицах гостей и придворных. Все смотрят на них. Большинство с
любопытством. Некоторые - с легким презрением, зная что они из
небольшого городка. А во взглядах нескольких молодых людей Эстелла
успевает заметить откровенный интерес.
"Как здесь светло", - мелькает мысль и мгновенно сменяется другой:
"Как я должна себя вести?" Все уроки придворного этикета, который давала ей матушка, мгновенно вылетели из ее головы.
А их уже представили и, теперь мать, подхватив дочь под локоть, буквально втаскивает ее в зал.
- Ну, не робейте же так, - слышит она шипение на ухо. - Не будьте деревянной.
Несколько робких шагов вперед. Юная испанка чувствует на себе
оценивающие взгляды. Жарко... Раскрыв веер, она начинает обмахиваться,
осторожно оглядываясь по сторонам. Первый испуг миновал и присущее
каждой женщине любопытство, берет верх. Но где же матушка?
Оглядевшись, Эстелла обнаруживает, что та ведет довольно увлеченный
разговор с какой-то дамой средних лет, одетой в бордовое платье. Видимо,
своей хорошей знакомой. Вздохнув, Эстелла делает еще несколько шагов
и... чувствует на себе чей-то взгляд. Обжигающий настолько, что она
оборачивается и слегка краснеет.
Вдали, небрежно облокотившись на круглый выступ колонны, стоит
черноволосый красавец. Молодой человек лет двадцати трех. Эстелла
успевает заметить, что он очень недурен собой и, возможно ее взгляд
задержался на его смуглом лице чуть дольше, чем того требовали
приличия...
Молодой человек улыбнулся ей, и Эстелла почувствовала, как ее губы
дрогнули, ответив смущенной улыбкой. Сердце забилось сильнее и,
отвернувшись и закрывшись веером, девушка начала усиленно обмахиваться.
- Позвольте представиться, - слышит она через некоторое время и оборачивается.
Снова этот черный обжигающий взгляд и широкая улыбка.
Молодой человек галантно кланяется Эстелле. Вблизи она успевает заметить большую родинку над его левой бровью.
- Позвольте представиться, - повторяет он, - Карлос Альварес, младший лейтенант армии его Величества.
- Эстелла Лоренсо, - девушка делает в ответ реверанс, подхватив пышный подол платья.
- Эстелла... - повторяет за ней Карлос, медленно, как будто наслаждаясь звучанием. - Прекрасное имя. Оно ведь означает "звезда"?
- Да, - отвечает Эстелла легким кивком головы. Карлос смотрит на завиток черных волос на ее виске.
Юная испанка оборачивается, ища взглядом мать. Но та по-прежнему
увлечена разговором. Видимо, старые приятельницы очень давно не
виделись.
- Могу ли я пригласить Вас на танец? - спрашивает Карлос.
Эстелле нравится его голос, глубокий и теплый.
- Первый танец на этом балу, - продолжает Карлос.
Он протягивает ей руку, но Эстелла все еще не решается. Нервным движением девушка то раскрывает, то закрывает веер.
Уже раздаются первые звуки музыки, которые придворные музыканты
извлекают из своих инструментов. Словно легкий ветерок проносится по
залу, который затем сменяют низкие, торжественные, даже печальные звуки.
Маленькая ладонь Эстеллы ложится в руку Карлоса и он ведет ее в самую
середину зала, где уже выстроились пары, ожидающие начала танца.
- Что это за танец? - шепотом спрашивает Эстелла у своего кавалера и,
судя по его недоуменным глазам, чувствует, что сморозила глупость.
- Я, наверное, выгляжу неуклюжей деревенщиной, - с досадой шепчет она и краснеет.
- Что Вы, Эстелла, - Карлос подносит ее маленькую ручку к губам и
целует. - Этот танец совсем недавно вошел в столице в моду, как
придворный. Его очень легко танцевать. Я буду вести, а Вы просто
повторяйте движения, и все получится.
От его спокойного голоса, Эстелла и сама чувствует себя спокойнее.
Скованность проходит, а звуки торжественной музыки подчиняют ее. Она
движется вслед за ней и за уверенными движениями партнера. И у нее
получается. Мельком оглянувшись, девушка видит, что никто не смотрит на
нее с насмешкой или осуждением.
- Вы невероятно грациозны, - делает ей комплимент Карлос, и Эстелла
расплывается в широкой улыбке. Гораздо более широкой, чем того требует
придворный этикет.
- Какая красивая мелодия... - тихо говорит она Карлосу. - Красивая... и грустная. Что это за танец? Вы так и не ответили мне.
- Сарабанда, - отвечает он.
Весь вечер Эстелла танцует только с Карлосом Альваресом. Она чувствует
на себе возмущенные взгляды матери, слышит перешептывания за спиной и
даже ехидные смешки представительниц прекрасного пола. Чувствует
ревнивые взгляды мужчин, собиравшихся пригласить очаровательную
провинциалку, но в итоге оказавшихся ни с чем.
Блистательный бал также заканчивается сарабандой. И Эстелла танцует уже
гораздо увереннее. На какой-то миг она ловит себя на мысли, что
чувствует себя абсолютно счастливой. Здесь и сейчас. Господи, как же она
хочет, чтобы этот бал никогда не заканчивался...
Возможно, Карлос Альварес обладал способностью читать мысли, потому что вдруг обнимает ее за плечи и горячо шепчет:
- Я не хочу расставаться с Вами, Эстелла. Вы будете моей женой. Вы согласны?
- Но это невозможно, - шепчет изумленная девушка. - Я... я помолвлена.
Карлос сжимает ее ладонь и смотрит в огромные карие глаза.
- Это единственное препятствие для нашей свадьбы?
И кивок головы в ответ. А взгляд карих глаз красноречивее любых слов.
- Тогда надо расторгнуть помолвку, - четко, по военному говорит Карлос и широко улыбается. - И Вы, Эстелла, станете моей женой.
***
Три года спустя...
- Говорила я... говорила... этот брак до добра не доведет, - бормочет
старая служанка Анхелика, вытирая морщинистой ладонью покрасневшие
глаза. - Нельзя было против воли родительской идти. Да разве кто
послушал меня. Э-эх... - она обреченно машет рукой и продолжает свое
занятие - перемешивание в глиняной кружке отвара из трав.
Это питье помогает облегчить дыхание и хоть немного снять жар. Страшный
жар, в котором последнюю неделю находится Эстелла Альварес. Молодая
женщина больна страшным заболеванием - чумой, и последние дни тает, как
тонкая восковая свечка.
- Нельзя, нельзя было родителей гневить, - шепчет старуха, продолжая
перемешивать отвар и тяжело вздыхая. - Так ведь и не простили они ее.
Неужто Божья кара? Да, да, - шепчет она, мелко тряся взлохмаченной седой
головой. - Нельзя, нельзя было... только вот, неужто Бог не милосерден?
Неужто допустит, чтобы девочка ушла? Настрадалась она и так. И
Карлос... он же так ее любит. А мне-то каково? Я ж его с пеленок знаю,
младенцем нянчила.
Любит он ее. Неужто... неужто любовь - это грех?
Старуха перестает мешать ложкой в кружке и застывает от этого необъяснимого вопроса, вспыхнувшего в ее мозгу.
Дверь открывается, и в кухню вваливается Карлос. Он тяжело опускается на скамью и молча сидит, глядя в одну точку.
Несколько минут старая Анхелика не решается тревожить господина. Потом все-таки решается:
- Как? Как она? Что лекарь-то сказал?
Карлос переводит дыхание и поднимает к старухе осунувшееся заросшее лицо.
- Ушел только что. Вскрыл ей бубоны, - сухо, словно механически отвечает
Карлос Альварес. - Сказал, что если до утра Эстелла доживет, то
выздоровеет.
А если нет, то...
- Господи боже, святая Дева Мария, - Анхелика исступленно крестится, -
Спаси Госпожу, не забирай ее к себе. Умоляю. Она еще так молода...
Карлос встает и делает несколько кругов по кухне, словно загнанный
зверь. Затем вновь опускается на скамью и обхватывает голову руками.
- Бедняжка, она так кричала, - тихо говорит он. - За что это нам? За что?..
- Мор страшный в этом году, сынок, - бормочет старуха, - полгорода уже
мертвых. Давно уж не было такого. Очень давно. Помню, девчонкой совсем
еще была, годков семь мне минуло... тоже чума приходила в наш город, но
такого вот не было. Сколько мертвых-то уже! Господи Боже мой...
- Все, хватит, замолчи! - зло бросает Карлос и поднимается. Замечает
стоявший на столе горшок с отваром. - Это что ты делала? Для нее?
- Да, - старуха показывает на горшок, от которого идет резкий пряный
дух. - Отвар травяной для госпожи Эстеллы. Боли снимает, жар тоже. Надо
бы дать ей попить.
- Давай, я сам отнесу, - Карлос принимает из ее рук кружку и идет к выходу.
Эстелла Альварес умерла в пять часов утра 17-го декабря 1638-го года.
2
Франция, Лион,
30 мая 1793 года.
- Жюли, надеюсь, тебе это понравится.
Раздался легкий щелчок, и крышка небольшой серебристого цвета шкатулки,
откинулась назад. Одновременно с этим раздались звуки мелодии,
торжественной и в то же время, печальной.
А на отполированной поверхности крышки закружились в механическом танце две изящные маленькие фигурки - испанец и испанка.
- Господи! Какая прелесть! - Жюли Лебран захлопала в ладоши, с
восхищением разглядывая музыкальную шкатулку. - Они такие красивые. А
мелодия...
Она слегка наклонила голову, и ее золотистые локоны рассыпались по
плечам. - От этой мелодии у меня щемит сердце. И как будто... как будто я
слышала ее когда-то раньше... Это было давно, очень давно...
- Вполне возможно, - улыбнулся Морис де Фернель. - Это мелодия
сарабанды. Старинного испанского танца. Она была очень популярна
когда-то. Может быть, ты слышала ее на рынке, Жюли. Ее вполне могли
играть уличные музыканты. Или какой-нибудь шарманщик...
- Нет, - Жюли сосредоточенно нахмурила лоб, словно что-то вспоминая. - Это было не на улице. Но где? А может...
Она подняла на де Фернеля глаза ясного бирюзового цвета.
- Что же, милая Жюли? - спросил он, поставив шкатулку на каминную полку и обнимая девушку за талию.
- Возможно, она мне просто приснилась, - выдохнула маленькая швея, прижавшись к де Фернелю.
- Мне так страшно, Морис...
- Мы победим, Жюли, - он погладил любимую по щеке. - Мы победим...
Посмотри. - он взял Жюли за руку, подвел к окну и отодвинул тяжелую
бархатную штору. - Взгляни туда!
Жюли проследила взглядом за направлением его руки. Вдали виднелась башня
городской ратуши, над которой развивалось белое знамя. Отсюда оно было
еле заметно, и уж тем более, было не разглядеть, что вышито на его
полотнище. Но Жюли Лебран прекрасно знала, что там красовались золотые
лилии. Золотые лилии на белом поле - символ королевского дома Бурбонов.
Не ранее, как неделю назад, она собственноручно вышила их на белоснежном
полотне, которое ей принес де Фернель.
- Это означает, Жюли, - все более воодушевляясь, произносил Морис де
Фернель, - что Лион сделал свой выбор. Мы больше не подчиняемся этой
банде преступников, засевшей в Париже и устроившей резню по всей стране.
Лион признает только законную королевскую власть. Власть короля и Бога.
- Да... да, - согласилась Жюли, обняв его за шею. - Мы победим. И я люблю тебя, Морис.
В ответ де Фернель нагнулся к ней, Жюли была совсем небольшого роста, и их губы слились в страстном поцелуе.
***
Легкий щелчок, и крышка небольшой серебристой шкатулки откинулась назад,
а на отполированной поверхности закружились в старинном танце две
маленькие фигурки.
Жюли де Фернель устало прикрыла глаза, прижимая шкатулку к груди.
Единственное, что ей досталось в память о муже. Они все-таки успели
пожениться там, в осажденном республиканцами мятежном Лионе. И стоя
перед алтарем и повторяя вслед за священником слова молитвы, Жюли
верила, что они всегда будут вместе...
и даже смерть не разлучит их. Не разлучит никогда. Но смерть оказалась сильнее.
Осада Лиона длилась почти три месяца. И это было страшное время. Но Жюли
надеялась и верила. Надеялась даже в тот сентябрьский вечер, когда де
Фернель привел в их дом какого-то невысокого коренастого человека,
заросшего щетиной и, назвал его Жаном Бове. Жан сказал Жюли, что тот
поможет ей пройти через заставу и бежать.
- Я хорошо заплатил ему, - объяснил де Фернель жене, когда Жан ушел. -
Он не любит монархистов, но деньги он все-таки любит больше. Пойми,
Жюли, - повысил он голос, когда жена подняла на него полные отчаяния
глаза и замотала головой. - Пойми... это для тебя единственный шанс
спастись. Если они возьмут город, они уничтожат всех - и женщин, и
детей.
- А ты... - простонала Жюли. - А как же ты?
- Я спасусь, - весело улыбнулся Морис де Фернель. - А потом отыщу тебя. И
мы уже не расстанемся. Ну же, любимая, не плачь. Я ведь тебя никогда не
обманывал, Жюли.
И сейчас, сидя в экипаже, увозившем ее все дальше и дальше от Лиона,
Жюли из последних сил, как за соломинку, цеплялась за эти слова мужа.
"Я ведь тебя никогда не обманывал, Жюли".
3
Осенний вечер был сырым и промозглым. До отправки поезда оставалось еще
почти два часа, и Карина Лисовская решительно не знала, чем заняться.
Работа была завершена еще вчера, а все достопримечательности за время ее
недельной командировки в Калининграде осмотрены. Город показался ей
красивым, но каким-то неуютным...
И сейчас мелкий осенний дождь окончательно довершал это впечатление.
Кутаясь в белый шерстяной шарф, Карина шла по одной из улиц, разглядывая
витрины.
Навстречу попадались немногочисленные прохожие. Вот, впереди стал виден
шпиль костела. Миновав его, Карина свернула на какую-то узкую боковую
улочку и неожиданно услышала звуки, заставившие ее замедлить шаг, а
затем и вовсе остановиться. Словно что-то живое и горячее кольнуло
сердце, а затем так же внезапно прошло... Мелодия... Неужели все дело
было в ней? Звуки доносились откуда-то слева, и Карина вскоре увидела
вывеску самого непримечательного кафе. Несмотря на дождь, дверь была
приоткрыта. Мелодия зазвучала как будто сильней и, повинуясь какому-то
странному импульсу, Карина толкнула дверь и вошла в небольшое помещение с
мягким приглушенным светом. Вдоль стены стояли небольшие столики.
Посетителей, несмотря на непогоду, было мало, и Карина свободно села за
понравившийся столик. Тотчас же перед ней материализовалась официантка,
молодая девчонка со стрижкой каре, зеленого цвета челкой и пирсингом
нижней губы.
- Пожалуйста, что будете заказывать? - заученно улыбнувшись, спросила она Карину, положив перед ней меню.
- Кофе "Эспрессо" и бисквит с шоколадным кремом, - сделала заказ Карина.
Официантка улыбнулась и уже собралась скрыться.
- Постойте, - окликнула ее Карина, и неформалка снова заученно и лучезарно улыбнулась:
- Желаете что-нибудь еще? - она протянула меню.
- Нет, нет, - Карина расстегнула пальто и положила рядом шарф, - в
помещении было довольно тепло. - Я просто хотела спросить, что это за
мелодия играла у вас минуту назад?
- А... это... - официантка вновь расплылась в улыбке, и Карина подумала,
что с обходительностью в этом заведении явно перебарщивают. - Эта
мелодия называется Сарабанда. Старинный испанский танец в современной
обработке. Но если хотите, я могу поставить что-то другое.
- Нет, не надо другое... - Карина откинулась на спинку кресла. - Поставьте эту музыку еще раз. Она мне очень понравилась.
- Хорошо, - официантка кивнула головой и умчалась за стойку.
Карина прикрыла глаза. Снова полились торжественные и печальные звуки...
- Сарабанда, - повторила Карина название мелодии, которая будила в ней какие-то странные и смутные воспоминания.
"Память о том, чего никогда не было", - усмехнулась она про себя.
Открыла глаза, посмотрела в окно. По стеклу ползли капли дождя, оставляя
на стекле длинные размытые дорожки. Карина поднесла руку к щеке, и
почувствовала на ней соленую влагу...
- Что-то новенькое, - усмехнулась она, бодро вытерев глаза платком. - С
каких это пор я стала бешено сентиментальной? Определенно, надо снова
заняться фитнессом и...
На полумысли ее прервал чей-то вежливый вопрос:
- Простите, я Вам не помешаю?
- Вообще-то мешаете, - недовольно пробурчала Карина. - Да и столиков свободных здесь полно.
- Ну, тогда извините, - пробормотал мужчина, отходя в сторону. - Сам не
знаю, как так получилось. Наваждение какое-то... Наверное, все эта
музыка.
И, отвернувшись, он пошел к столику, стоявшему в углу.
Карина почувствовала укол совести.
- Вообще-то я не против... - окликнула она незнакомца. - Присаживайтесь.
Мужчина обернулся, и она встретилась с ним глазами. У него были серые глаза, высокие скулы, прямой нос и ямочка на подбородке.
"Где я его видела?", - молниеносно промелькнула мысль, и Карина
Лисовская задумалась, перебирая в памяти всех людей, с кем ей
приходилось сталкиваться за свою двадцатисемилетнюю жизнь.
Подскочила вездесущая официантка, и мужчина, севший напротив Карины, заказал себе кофе.
- И все? - спросила Карина. - Больше ничего не будете?
- Нет, - он улыбнулся. - Вообще-то я шел с работы, я тут живу недалеко. И сам не знаю, как меня занесло в это кафе.
- Дождь, - равнодушно протянула Карина, прихлебывая горячий кофе, который ей уже принесли.
- Что? - переспросил ее собеседник.
- Ну, дождик Вас сюда загнал, - объяснила Карина. - Все банально.
- Нет, не дождь, - мужчина покачал головой. - Просто услышал музыку,
что-то защелкнуло в мозгу и тупо пошел за ней... ну знаете, как крыса на
зов этого знаменитого крысолова. Как же его звали? - он щелкнул
пальцами. - Из головы вылетело.
- Крысолов из Гаммельна.
- Точно, точно. - улыбнулся мужчина. - И бывает же такое... Я и говорю - наваждение. Меня Борисом зовут, - представился он.
- А я Карина, - девушка улыбнулась, откусывая кусочек бисквита.
- Красивое имя, - улыбнулся в ответ Борис. - Вас назвали в честь кого-то? Ну, бабушки там, прабабушки?
- Нет, - Карина покачала головой. - Просто маме очень нравилось это имя. Вот и все. Все банально.
Борису также принесли кофе и он начал размешивать его маленькой
ложечкой. Карина поймала себя на мысли, что неотступно смотрит на его
руки... В них было что-то до боли знакомое, этот жест, как он держал
ложку, слегка отставив в сторону средний палец.
"Перед тем, как опустить ее в чашку, он слегка покрутит ею в воздухе", - вдруг, словно из ниоткуда, пришла мысль.
Борис закончил мешать кофе, ложка описала в воздухе маленький полукруг, и легла на салфетку, рядом с чашкой.
Карина перевела дыхание, по спине пробежал холодок...
Борис перехватил ее взгляд, повел плечами.
- Что то случилось? - спросил он. - Карина, почему Вы так смотрите?
- Борис, скажите... - девушка начала, и почувствовала, что голос
внезапно стал хриплым. - Скажите мне одну вещь... у вас бывает ощущение,
что вот, встречаешь человека, незнакомца... и вдруг возникает ощущение,
что знал его уже давным-давно?
- Вы это... обо мне? - осторожно спросил Борис.
- Да да, - Карина кивнула головой. - Господи, я наверное схожу с ума. Ну
ка, откиньте челку... ну же... у вас там... родинка, да? - последние
слова она прошептала, боясь признаться в этом самой себе.
- Ну вот, я была права! - как-то жалобно воскликнула она. - У Вас там родинка, а я... я наверное, сошла с ума.
Борис убрал руку со лба и как-то растерянно посмотрел ей в глаза.
- Знаете, Карина, у меня такое же ощущение, - проговорил он. - Как-будто это наваждение или какой-то странный сон.
- Наша встреча? - резко спросила его Карина.
- Да... мне вообще странные снятся сны.
- Мне тоже, - ответила девушка, отставляя в сторону недопитый кофе. - Вам снятся слова?
- Слова?
- Ну да...отдельные слова... вот два дня назад я проснулась, и в мозгу
отчетливо сохранилось слово Бротто. Причем, настолько отчетливо, что,
промучившись весь день, вечером я все-таки полезла в интернет, чтобы
посмотреть что сие значит. Оказывается, какая-то равнина под французским
городом Лионом. Представляете? - Карина засмеялась. - Ну, не бред ли?
- Можно я закурю? - спросил Борис, и девушка кивнула:
- Да, конечно, можно.
Он вытащил из кармана пачку, достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
"Сейчас он опять слегка покрутит зажигалку в воздухе, перед тем, как
кинуть ее на стол", - с какой-то обреченностью подумала Карина, наблюдая
за движениями рук Бориса.
Все, подуманное ею, в точности повторилось. А ей вдруг захотелось
выть... от ощущения чего-то необъяснимого и вечного... вторгшегося без
разрешения в ее размеренную жизнь.
И вечного... Любовь?
"Какая к черту любовь", - цинично усмехнулась Карина. Внезапно страшно захотелось курить...
- Не угостите даму сигареткой? - весело спросила девушка.
- Пожалуйста, - Борис протянул ей сигарету и галантно щелкнул зажигалкой.
- Вообще-то я уже пол года, как бросила, - объяснила Карина, делая затяжку. - А тут вдруг...
- А тут появился я и Вас совратил, - улыбнулся Борис.
- Бротто... Бротто... - повторил он это звучное слово, вращая в руках
пачку сигарет. - Знаете, милая Карина, сейчас Вы решите, что я
сумасшедший или хочу поиздеваться, но...
Он замолчал.
- Говорите! - потребовала Карина.
- Бротто... мне часто снилось это место. В юности. И иногда снится и сейчас.
- Как интересно, - Карина сделала затяжку и аккуратно стряхнула пепел. - И что же, там какой-то экзотический курорт?
- Отнюдь, - Борис повел плечами, - Мятеж в городе Лионе. Конец 18-го века. Вы слышали об этом?
- Ну... - Карина пожала плечами. - Очень мало. Я не особо интересуюсь историей.
- Я тоже никогда не интересовался ею. Но тут другое. Представьте...
просыпаешься утром в холодном поту, а перед глазами ясно, яснее
реального стоит картина - ров, доверху заваленный расстрелянными из
пушек людьми. Равнина Бротто. А над головой - серое, тяжелое, влажное,
пепельное небо...
А пепел... он все падает и падает в этот ров... падает и падает...
Мне сотни раз снился этот сон. И еще имя... Так звали одну женщину.
- Людей расстреливали из пушек? - переспросила Карина.
Этот странный разговор нравился ей все меньше и меньше.
- Да да, - Борис кивнул и вытащил из пачки вторую сигарету. - Люди, уничтожавшие мятежный город, решили, что так будет удобнее.
- А вы, Борис? - вдруг переспросила Карина, и почувствовала, что ее
глаза наполняются слезами. Она больше не могла их сдерживать. - Вы... вы
были с теми, кто уничтожал или...
Она поняла, что почему-то боится продолжать. Еще одно слово, и она сойдет с ума...
- Я лежал там, среди кучи мертвых и умирающих людей. И последнее, что
мне запомнилось, это серое пепельное небо. Огромное. Каждый раз оно
наклоняется ко мне все ниже и ниже... и тогда я просыпаюсь.
- И еще имя... - тихо сказала Карина. - Вы сказали об имени. Одна женщина...
- Ах да, имя, - Борис улыбнулся. - Сейчас скажу. Но почему... почему Вы плачете, Карина?
- Не обращайте внимания, - девушка решительно вытерла слезы, размазав по
лицу тушь. - Я сама. Я, кажется, вспомнила, как ее звали...
И, дотронувшись пальцем до запотевшего стекла, она написала короткое слово: "Жюли".
Помочь сайту
Поздравления
