Создатель

[Скрыть] Регистрационный номер 0218792 выдан для произведения: Мой Создатель - один из лучших людей на свете.
Самый лучший. Когда я закончу свою историю, вы поймете, отчего это так. А пока слушайте...
Мой Создатель еще и очень талантлив, хотя сам до конца не отдает себе в этом отчет. А жаль. Ведь он мог бы жить в роскоши, красиво и достойно своего дара. А не снимать маленькую двухкомнатную квартирку в одном из старых петербургских домов. Квартирка эта расположена под самой крышей, и осенью и весной, когда начинаются сильные дожди, через прохудившуюся кровлю в прихожую льется вода.
Но Создатель просто ставит на пол медный таз и уходит в свою мастерскую. Он словно не замечает этих бытовых мелочей и жизненных неурядиц.
Снаружи, на входной двери квартиры висит небольшая металлическая табличка с витиеватой надписью:

"В.С. Томашевский. Художник-оформитель.
Прием и изготовление в кратчайшие сроки любых заказов"

Я знаю, что он работает декоратором в одном из Петербургских театров. Но также выполняет частные заказы на дому. Заказчики приходят разные. Но чаще это любители различной скульптуры, кукол. Помню, как одна пришедшая вечером полная дама в наброшенной на глаза черной вуали, попросила изготовить фигурку ее умершей собачки - пекинеса.
А высокий худощавый господин средних лет, пришедший двумя днями позже, заказал небольшую фигуру мраморного ангела, стоявшего на коленях и в молитвенной скорби сложившего на груди руки. Ангел предназначался на могилу жены худощавого господина. Недавно она скончалась от чахотки. Этот ангел какое-то время стоял в комнате рядом со мной. И, честно говоря, мне было не по себе от его печального лица.
Я бросала на него понимающие и немного испуганные взгляды. Разумеется, когда Создатель не мог меня видеть. Но Ангел оставался неприступен и безмолвен. Да и что взять с обычного куска мрамора, пусть даже отмеченного даром Творца?
Куски глины, гипса, мрамора, фарфора...
Неужели и я была такой? Когда-то была. Сейчас мне в это не верится. Ведь я могу чувствовать, могу любить. А в моей груди бьется то, сильное и живое, что люди называют... человеческим сердцем. Но обо всем по порядку.
Я помню тот хмурый осенний день, когда впервые почувствовала к себе прикосновение рук Создателя, а потом открыла глаза и...
Точнее, он дотронулся до моих век, и темнота, которой я была окружена до того, отступила, рассеялась. Создатель склонился ко мне, и тогда я впервые увидела его лицо. Худощавое, с впалыми щеками и живыми серыми глазами. Прядь темных волос упала на глаза, и он откинул ее легким артистичным движением. Затем отошел от меня на несколько шагов, и осмотрел пристальным, оценивающим взглядом.

- Вот ты и вернулась ко мне, Мари, - проговорил он тихо, одними губами.
но я расслышала. И удивилась этому. Еще более удивилась я тому, что могу видеть все и понимать его слова. А он продолжал говорить что-то еще, не отрывая от меня взгляда. Затем вышел из комнаты и вернулся, бережно неся в руках какой-то предмет. Он подошел и надел его мне на шею. Это оказалось ожерелье из розового жемчуга. Он провел ладонью по моей щеке, вглядываясь мне в лицо. Затем нагнулся, взял мою руку в свою и поцеловал. И я опять услышала это имя:
- Мари.

Большие часы, стоявшие в углу мастерской, пробили два раза.
- Пора идти, -  с легкой грустью в голосе произнес Создатель.
- Не скучай без меня, Мари, - серьезно произнес он, глядя мне в глаза.
Затем развернулся и покинул комнату.
Я слышала звуки, доносившиеся из прихожей. Он одевал ботинки и пальто. Затем хлопнула входная дверь и заскрежетал ключ, закрывающий входную дверь. Я осталась в квартире одна.
Не считая заготовок из мрамора и гипса, хаотично расставленных в мастерской. Я почувствовала слабое стеснение в груди и попыталась пошевелиться. Но у меня это не получилось. Я продолжала стоять в углу комнаты ровно и неподвижно, а на моей красивой белой шее перламутрово блестел розовый жемчуг. Напротив, на стене, висело большое зеркало в тяжелой витой оправе. Я видела свое отражение - невысокая стройная девушка, одетая в темно-зеленое бархатное платье. Немного бледная, с тонкими чертами лица, резко очерченными бровями, большими темными глазами и черными волнистыми волосами, собранными наверх, в изящную прическу, украшенную серебристой лентой. Я слегка вздохнула, но грудь моя при этом оставалась неподвижной. Рядом с зеркалом висел отрывной календарь. Я напрягла зрение и прочитала сегодняшнюю дату - 17 сентября 1912-го года. День моего рождения.

***

- Томашевский, ты определенно сошел с ума, - господин с рыжими усами, одетый в клетчатый пиджак, как-то нервно хохотнул, разглядывая меня.
В руках он вертел бокал с вином. Он вгляделся в мое лицо, и глаза его слегка расширились, а одна бровь приподнялась.
- Да ведь это же Мария Шубина, - пробормотал он. - Как живая... Господи...
- Да, - с гордостью кивнул Создатель, дотронувшись до рукава моего платья.
А я ощутила, как по моему телу пробежала какая-то теплая живительная волна.
- И что же... - продолжал рыжеволосый, обернувшись к Создателю. - Ты сделал ее на заказ... или как?
- Нет, - Создатель покачал головой и улыбнулся. - Она останется здесь. Я сделал ее для себя. Моя Мари.
- Да ты точно свихнулся, - присвистнул его собеседник, допивая содержимое бокала.
Он покачал головой, опять пробежавшись по мне взглядом, отчего я почувствовала смущение и раздражение.
- Послушай, Владимир, - продолжал рыжеволосый. - Твоя Мари уж два года, как уехала, оставив тебя. Укатила за границу с этим поляком... как же его? Запамятовал...- он щелкнул пальцами, усиленно напрягая память.
- Не важно, Константин, - резко оборвал его Создатель, направляясь к выходу из мастерской. - Пойдем, погреемся у камина. И прошу тебя, давай больше не будем об этом.
- Ну, как скажешь... - пробурчал Константин, следуя за ним. - Как скажешь.
На пороге он обернулся и еще раз бросил на меня пронзительный взгляд, от которого мне стало холодно.
- Вылитая Мари, - прошептал он. - Как живая, да. Все-таки, Томашевский - ты гений.

***

Кроме друзей в маленькой квартире Создателя бывали и женщины. Одну из них я запомнила особенно хорошо. Может потому, что всякий раз чувствовала уколы ревности.
Одной из постоянных посетительниц была разбитная девица с резким смехом и копной пышных каштановых волос. Одета она всегда была как-то вызывающе вульгарно.
Декольте ее было украшено большой атласной розой кремового цвета, а на левой руке красовался тяжелый браслет с какими-то камешками. Похоже, обычными стекляшками.
Создатель называл ее Софьей. Когда дверь мастерской была приоткрыта, в большом овальном зеркале частично отражалась прихожая. И Софья, посещавшая маленькую квартиру пару раз в неделю. Я видела, как еще в прихожей она развязно обнимала Создателя за шею, а он ее - за талию. Затем они шли к нему в комнату.
А я оставалась на одном месте, безмолвная и неподвижная. А грудь непрерывно кололи острые иголочки...
Спустя время в том же самом зеркале я видела уходившую Софью. Как она подкрашивала губы и прятала в сумочку какие-то бумажки, предварительно хрустко повертев их в ярко наманикюренных пальцах. После она чмокала Создателя в губы и они расставались.

Но бывали и другие дни... Когда Создатель никого не принимал. Даже клиентов. Он не отвечал на звонки, не открывал дверь. И, порой, мне становилось страшно.
Однажды, с самого утра и до позднего вечера он не выходил из своей комнаты, и я уже начала беспокоиться. Но что могла сделать я? Неподвижная, закованная в плен тела, которое было для меня и тюрьмой, и пыткой. Порой, я его ненавидела...
Итак, напольные часы, стоявшие в углу, пробили полночь. И в этот самый миг дверь мастерской приоткрылась и в нее нетвердой походкой вошел Создатель.
Он подошел ко мне и дотронулся до моей руки. Я видела, что он был очень пьян и с трудом держался на ногах.

- Мари... - прошептал он.
А затем опустился на колени и, прижавшись лицом к моему платью, взял меня за руку. Я ощутила прикосновение его губ к своей ладони.
Боже мой... моя голова закружилась, и на мгновение я почувствовала, что теряю сознание. Кукла, падающая в обморок. Смешно, не правда ли? А затем произошло что-то и вовсе странное. Мою грудь слева кольнуло вдруг что-то непонятное. Да так сильно и больно, что я чуть не вскрикнула. Но губы мои оставались, конечно же, неподвижными и безмолвными. Между тем, как в груди разливался какой-то странный обжигающий жар. Затем, там что-то толкнулось. Я застыла в ужасе...
Затем толкнулось еще раз... и еще... я почувствовала, как слева, во мне что-то глухо и ритмично бьется. Господи Боже мой... Это было живое сердце.

А Создатель уже встал с колен и, покачиваясь, побрел из мастерской. На меня он не смотрел, даже не обернулся. А мне отчаянно хотелось подбежать к нему, обнять, утешить. Любимый мой. Увы, чертово неподвижное тело не давало сделать мне и шагу. Даже малейшего движения, даже движение ресниц было мне не подвластно. Но сердце продолжало биться внутри неживой плоти.

***

Календарь, висевший в мастерской, сменял один листок за другим. Время шло. И я уже привыкла к тому, что во мне бьется живое сердце. И живет любовь к самому прекрасному человеку на свете. К тому, кто меня создал. Он называл меня Мари. И я привыкла к этому имени. И полюбила его. Оно стало частью меня. И я старалась не думать, что где-то в далекой Польше его носит другая женщина. Что Создатель любит ее, живую Мари. А я - лишь ее подобие. Разве я могла думать об этом?
Конечно же нет.
"Он любит меня. Только меня одну", - часто шептала я ночью, стоя в одиночестве в мастерской, залитой лунным светом.

И все-таки этот день пришел. Это было спустя пять месяцев. Я запомнила его очень хорошо.
Было уже довольно поздно, когда в дверь мастерской прозвучал нетерпеливый звонок.
Я посмотрела на календарь.
Было 18-е февраля. Последний зимний месяц в Петербурге оказался очень вьюжным, и женщина, переступившая порог небольшой квартирки, была вся занесена снегом. Она поднесла к лицу руку, затянутую в черную перчатку и сняла с головы шляпку с темной вуалью. Она стряхивала с нее снег, улыбаясь при этом как-то смущенно и растерянно. А Создатель прижал руку к груди и проговорил охрипшим от волнения голосом.
- Мари... Господи, это ты.
- Это я, Владимир, - ответила женщина, продолжая стряхивать снег. - Мне больше не к кому пойти здесь, в Петербурге. Но если я стесняю тебя, то я уйду.
- Нет, нет, что ты! - воскликнул он. - Проходи!
Он сделал приглашающий жест в глубь квартиры.
А в его голосе я расслышала неподдельную радость.
- Проходи, Мари! Правда, у меня немного прохладно. Но сейчас добавлю дров и поставлю чайник. Ты будешь чай?
- Да... наверное, - как-то нерешительно произнесла женщина, оглядываясь.
Она сжала руки на груди, словно все еще продолжала мерзнуть. Затем, прошла в комнату Создателя, и дверь за ними закрылась.

Через час она, уже освоившись в квартире, зашла в мастерскую, держа в руках зажженную свечу. Создатель шел за ней следом.
- О... а ты все такой же, Владимир, - улыбнулась Мари. - И все такой же беспорядок и хаос. И повсюду эта глина и гипс.
Он как-то растерянно и смущенно улыбнулся ей в ответ.
- А это что? - вопросила Мари, подходя ко мне. Она поднесла свечу к самому моему лицу и вздрогнула.
- Господи... - проговорила она изменившимся голосом. - Это же... это же я. Ты сумасшедший, Владимир! - она нахмурила брови и сверкнула глазами. - Зачем ты сделал эту куклу?
- Потому что мне было очень плохо без тебя, - просто ответил Создатель, обняв ее за плечи. - Потому что я до сих пор тебя люблю.
- И это ожерелье... - тонкими пальцами она дотронулась до розового жемчуга, блестевшего на моей шее. - Боже... я думала, оно давно пропало. Ведь я порвала его, когда уезжала от тебя. Бусины рассыпались тогда по всей комнате.
- Я их собрал, - ответил Создатель.

Мари недоверчиво покачала головой, все также пристально глядя на меня. И от ее взгляда мне стало неуютно и холодно. Как будто змея прокралась в сердце.

- Ты мог бы меня просто выгнать сейчас, - вдруг произнесла Мари, резко повернувшись к Создателю. - Неужели ты меня простил после... после всего?
- Я никогда не переставал тебя любить, - ответил он. - И всегда верил, что ты вернешься.
- Откуда ты мог знать, что Александр бросит меня? - сухо спросила она, снова дотронувшись до розовых бусин жемчуга.

Создатель молчал. Но его взгляд был красноречивее всех слов. Взгляд влюбленного мужчины.

***

Они поженились, спустя месяц после ее возвращения. Свадьба с гостями была в каком-то ресторане. Почти весь день я простояла в мастерской одна, прислушиваясь к шорохам за дверью и к тяжелому стуку собственного сердца.
"Она не любит тебя, Создатель, - думала я. - Предавший один раз, предаст и снова. Никто... ты слышишь, никто не будет любить тебя сильнее, чем я".
Конечно же, он меня не слышал.

В квартиру они вернулись почти в одиннадцать вечера. Усталые, но радостно возбужденные. На Мари было элегантное белое платье с воздушной фатой, расшитой серебристыми цветами.
Он пошел в комнату разжечь камин. А она, скинув в прихожей обувь, в одних чулках прошла в мастерскую. Остановилась напротив меня с какой-то странной улыбкой. Как я жалела, что не могу отвести взгляд. Но мое тело, как всегда, было мне неподвластно.
- Владимир! - резким требовательным голосом позвала Мари. - Подойди сюда!
- Что, любимая? - спустя пару мгновений он вошел в мастерскую, приблизился к этой женщине, ставшей его законной женой.
- У меня к тебе одна просьба, - женщина нахмурила свои красивые брови и ткнула меня пальцем в грудь. - Чтобы завтра этой куклы в квартире не было.
- Но... - пробормотал Создатель, сделав шаг назад. - Мари, чем она тебе так мешает?
- Просто не хочу ее здесь видеть, - Мари капризно надула розовые губы. - Не хочу... мне это неприятно. Зачем эта мертвая кукла, когда у тебя теперь живая жена? Выброси ее. Или, если жаль, продай кому-нибудь.
- Ну, хорошо, любимая, - кивнул Создатель. - Завтра ее здесь не будет.
И в этот миг мое сердце пронзила острая, невыносимая боль. И мне показалось, или на глазах действительно выступили слезы?
Мари засмеялась.
- Ну вот, хороший мальчик, - улыбнулась она. - И сделай это завтра же. А пока...
Она сдернула с окна одну из тяжелых бархатных штор и набросила ее на меня.
- Не желаю ее видеть! И пойдем отсюда.

Я не могла видеть, но слышала, как  их шаги удалялись, а затем дверь закрылась. Я осталась одна, в непроглядной темноте.

***

Могут ли куклы плакать? Я поняла, что могут.
По моим щекам текла теплая солоноватая жидкость. А я даже не могла ее вытереть. Хотя... я изо всех сил постаралась пошевелить руками. Спустя мгновение, словно электрический разряд пронзил мое тело. Я решила, что умираю.
Перед глазами вспыхнул сноп разноцветных искр. Сердце остановилось, ухнув куда-то вниз...
А затем, с новой силой забилось в груди снова. И в то же самое время я вдруг почувствовала, что пальцы на моей правой руке шевелятся. Еще не веря в это, я поднесла ладонь к лицу и вытерла бегущие из глаз слезы. Затем, другой рукой сдернула тяжелую душную штору, которую набросила на меня Мари.
Напольные часы пробили час ночи. Мастерская была погружена во мрак. На ночном небе бледно светилась луна, периодически закрываемая набегающими облаками. Я набрала в грудь воздух и попробовала сделать вдох. У меня получилось!
Воодушевленная, я  попробовала сделать шаг, подняв ногу и ступив вперед. Сначала чуть не упала и распахнула в разные стороны руки. Но равновесие удержать удалось. Следующие семь шагов до двери мастерской сделать было гораздо легче. Повернув ручку, я вышла в темноту прихожей, где прежде никогда не была.
"Никто не будет любить тебя сильнее, чем я", - прошептала я снова, подходя к следующей прикрытой двери. Она оказалась не заперта и, толкнув ее, я вошла в комнату. Она слабо освещалась догорающим в камине пламенем. У стены стоял шкаф, а за ним - кровать. Я увидела то, что и ожидала увидеть. Они оба уже спали. Мари лежала, прижавшись к Создателю. А он нежно обнимал ее правой рукой. И на мгновение, я подумала, что не права. Что я должна уйти из их жизни и их любви, оставить их навсегда. Что...

Мари кашлянула во сне и проснулась. Она распахнула глаза и какое-то время лежала, вглядываясь в темноту тревожными, широко распахнутыми глазами.
- Кто здесь? - прошептала она, вероятно почувствовав мое присутствие.
Видеть меня она не могла. Я успела спрятаться за широкий шкаф, стоявший у стены.
Кашлянув еще раз, Мари спустила ноги на пол и, придерживая рукой полупрозрачную ночную сорочку, подошла к столику, где стоял графин с водой. Сделала глоток воды прямо из графина.
Затем обернулась и посмотрела на спящего мужа.
И вдруг я услышала смешок.
- Дурак, - прошептала женщина. - И ведь действительно верит, что люблю его.

Она снова усмехнулась и, подойдя к окну, села в стоявшее там плетеное кресло.
Луна за окном слабо освещала ее красивые обнаженные плечи и насмешливое лицо.
Решение пришло ко мне почти сразу же. Недолго раздумывая, я выступила из-за шкафа и, подойдя к постели, взяла в руки подушку...

Мари не успела издать ни звука. Она лишь в ужасе приоткрыла рот, когда перед ней появилась я. Взгляд женщины метнулся на меня, затем куда-то в сторону. Она яростно отбивалась, вытянув вперед руки. Сломала ноготь, пытаясь оторвать подушку от лица.
Но все ее усилия были тщетны.
Через несколько минут ее тело безжизненно обмякло в кресле. Левая рука плетью свесилась вниз, коснувшись лежавшего на полу ковра. Рот был приоткрыт, а прядь волос сбилась на остекленевшие глаза. Изо рта, вниз по подбородку, стекала слюна. Женщина была мертва.

Положив подушку на кровать, я легла рядом с Создателем. Он так и не проснулся. Прижавшись к нему, я положила голову ему на грудь и улыбнулась.
- Никто не будет любить тебя сильнее меня, милый, - прошептала. - Никто и никогда.