Свобода, необходимость и Шекспир

17 марта 2014 - Владимир Степанищев

Свобода как понятие философское, есть свобода воли (liberum arbitrium) и ничего другого, а воля, в свою очередь, как опять же понятие философское, бывает только свободной и никакой иной. Тут бы вопрос и снять к чертям, но в философии так не бывает – скучно братьям-философам, да и под каким соусом разглядывать необходимость, ежели свобода априори неуправляема? Как любое физическое тело невозможно увидеть и описать без наличия света и тени, так и свободу нельзя хоть как-то определить без ее ограничений. Взаимозависимость свободы и необходимости столь же неразрывна, как пространство-время, почему мы и говорим, к примеру, что благодарность наша не будет иметь границ в разумных пределах. В разумных… Коль скоро помимо физических пределов наличествуют еще и разумные, следовательно и свобода бывает двух разновидностей как минимум – физическая и интеллектуальная; а так как интеллект в человечьем обществе всегда ограничен рамками морали, то еще и свобода моральная. Вот тут-то и начинает бродить подкисший бульон философии, в котором каких только колоний бактерий-концепций не обнаружит пытливый и докучливый последователь Аристотеля.

   Черт! Надо пивка глотнуть, а то мысли с утра, как несмазанная телега – скрипят и не едут… Вот так… Неплохо… Вообще, хорошее пиво вкусно при любой температуре, даже и комнатной, а вот такое как варят сегодня, будь оно хоть в пятьдесят, хоть в пятьсот рублей за банку, возможно употреблять исключительно охлажденным. Экстраполируя сюда наш вопрос, свобода употребить пивка с утра ограниченна и моралью, ежели вам теперь на службу или в какое иное присутствие, и физически – насколько в кармане денег, ну и качественно – это уж о природе вкуса. Словом, куда ни плюнь – всюду ограничения. Государство еще тут! Хорошо, девчонки в магазине меня знают, а так – жди одиннадцати утра. При помощи ограничений свободы воли можно не дать пьянице опохмелиться, он даже может от этого и помереть, но вот довести до самоубийства из-за такого невозможно. Однако здесь и рушится теория Шопенгауэра, который так и не смог внятно разъяснить почему Ромео Монеткки и Джульетта Капулетти покончили с собой по ограничении их воли сначала морально, а затем физически. Он там мямлит чего-то про то, мол, что если воля натыкается на препятствия неодолимые, то уничтожает сама себя, да только это противоречит самой дефиниции воли, как субстанции неуничтожимой. Свобода самоуничтожения видится нонсенсом, тогда как уничтожение одной воли другой – на каждом шагу. Пример подвига Александра Матросова и тысяч подобных никак нельзя причислить к разряду самоубийств, потому что это смерть ради некоторой общей воли, частью которой была его жизнь.

   В веронской истории любопытен и гораздо более достоин философского рассмотрения другой факт. Когда некие влюбленные, наткнувшись на необоримое препятствие, взявшись за руки бросаются со скалы головой на камни, то есть свершают акт некоего единения воли, отрицая любые другие сценарии развития сюжета – это одно, но тут… Возлюбленная мертва (в обманутом случайностью сознании Ромео) и он, обладая свободой воли жить дальше, выпивает яд при (по физиологическому состоянию) живой еще девушке; она же, стоя перед фактом реально мертвого возлюбленного и имея для своей слепой воли прямые основания жить дальше и рожать детей (что немаловажно для воли женской, никогда не рассматривающей себя столь эгоистично, как мужская), вонзает в себя кинжал. Вы возразите, что она была уже связана узами брака? Но ведь и формально (тем более венчанная тайно), и по факту она уже вдова? Не сочтите меня совсем уж беспринципным циником, но воля, как философское понятие, так себя вести не может по определению, ан ведет же? Здесь мы имеем дело с приоритетом свободы мыслительной над свободой физической. Самый Шекспировский прецедент (и это уже не литература, а тысячи исторических подтверждений апостериори) говорит о безусловном первенстве разума над волей, сознания над материей, трансцендентного над имманентным, бога над вселенной ну и далее по списку диалектических пар.

   Я это к тому, что сколько бы доказательств существования бога ни оставил бы нам достославный Фома Аквинский, а, разбивши все их, не дал нам еще одно «беспокойный старик Иммануил» (как называл Канта Воланд-Булгаков), Ромео и Джульетта – прямое седьмое доказательство. Если разум способен управлять волей вплоть до уничтожения её, то о какой к черту первичности материи может идти речь? И уж тем паче нельзя теперь говорить о втором вопросе философии – познаваемости или непознаваемости бытия. Таким образом, философия как наука есть не что иное, как мыльный пузырь, пшик, рукава от жилетки, досужее занятие бездельников, дабы скрыть свою бессмысленность, называющих философию матерью наук. Но пускай не радуются и теологи - понятие Бог, равно как и Любовь не нуждаются ни в доказательствах, ни в изучении. Что же остается человеку, который всю жизнь свою посвятил философии, как не пить? Если хотите, считайте это еще одним пунктом моей апологии пьянства, ибо всякий, кто на склоне лет осознал тщету своей ничтожной жизни и всех ее нелепых поползновений к самооправданию от рождения и до смерти и не обладающий смелостью к самоубийству, не имеет кроме него никакого более, пускай и малодушного, но утешения.

   Дабы не заканчивать на столь минорной ноте, можно было бы рассмотреть здесь позицию брата Лоренцо, который и замутил всю веронскую историю вроде бы с добрыми намерениями, но… вопрос, куда ведут добрые намерения эти - предмет отдельных рассуждений, да и пивка что-то мало я взял…

Регистрационный номер №0201664

от 17 марта 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0201664 выдан для произведения: Свобода как понятие философское, есть свобода воли (liberum arbitrium) и ничего другого, а воля, в свою очередь, как опять же понятие философское, бывает только свободной и никакой иной. Тут бы вопрос и снять к чертям, но в философии так не бывает – скучно братьям-философам, да и под каким соусом разглядывать необходимость, ежели свобода априори неуправляема? Как любое физическое тело невозможно увидеть и описать без наличия света и тени, так и свободу нельзя хоть как-то определить без ее ограничений. Взаимозависимость свободы и необходимости столь же неразрывна, как пространство-время, почему мы и говорим, к примеру, что благодарность наша не будет иметь границ в разумных пределах. В разумных… Коль скоро помимо физических пределов наличествуют еще и разумные, следовательно и свобода бывает двух разновидностей как минимум – физическая и интеллектуальная; а так как интеллект в человечьем обществе всегда ограничен рамками морали, то еще и свобода моральная. Вот тут-то и начинает бродить подкисший бульон философии, в котором каких только колоний бактерий-концепций не обнаружит пытливый и докучливый последователь Аристотеля.

   Черт! Надо пивка глотнуть, а то мысли с утра, как несмазанная телега – скрипят и не едут… Вот так… Неплохо… Вообще, хорошее пиво вкусно при любой температуре, даже и комнатной, а вот такое как варят сегодня, будь оно хоть в пятьдесят, хоть в пятьсот рублей за банку, возможно употреблять исключительно охлажденным. Экстраполируя сюда наш вопрос, свобода употребить пивка с утра ограниченна и моралью, ежели вам теперь на службу или в какое иное присутствие, и физически – насколько в кармане денег, ну и качественно – это уж о природе вкуса. Словом, куда ни плюнь – всюду ограничения. Государство еще тут! Хорошо, девчонки в магазине меня знают, а так – жди одиннадцати утра. При помощи ограничений свободы воли можно не дать пьянице опохмелиться, он даже может от этого и помереть, но вот довести до самоубийства из-за такого невозможно. Однако здесь и рушится теория Шопенгауэра, который так и не смог внятно разъяснить почему Ромео Монеткки и Джульетта Капулетти покончили с собой по ограничении их воли сначала морально, а затем физически. Он там мямлит чего-то про то, мол, что если воля натыкается на препятствия неодолимые, то уничтожает сама себя, да только это противоречит самой дефиниции воли, как субстанции неуничтожимой. Свобода самоуничтожения видится нонсенсом, тогда как уничтожение одной воли другой – на каждом шагу. Пример подвига Александра Матросова и тысяч подобных никак нельзя причислить к разряду самоубийств, потому что это смерть ради некоторой общей воли, частью которой была его жизнь.

   В веронской истории любопытен и гораздо более достоин философского рассмотрения другой факт. Когда некие влюбленные, наткнувшись на необоримое препятствие, взявшись за руки бросаются со скалы головой на камни, то есть свершают акт некоего единения воли, отрицая любые другие сценарии развития сюжета – это одно, но тут… Возлюбленная мертва (в обманутом случайностью сознании Ромео) и он, обладая свободой воли жить дальше, выпивает яд при (по физиологическому состоянию) живой еще девушке; она же, стоя перед фактом реально мертвого возлюбленного и имея для своей слепой воли прямые основания жить дальше и рожать детей (что немаловажно для воли женской, никогда не рассматривающей себя столь эгоистично, как мужская), вонзает в себя кинжал. Вы возразите, что она была уже связана узами брака? Но ведь и формально (тем более венчанная тайно), и по факту она уже вдова? Не сочтите меня совсем уж беспринципным циником, но воля, как философское понятие, так себя вести не может по определению, ан ведет же? Здесь мы имеем дело с приоритетом свободы мыслительной над свободой физической. Самый Шекспировский прецедент (и это уже не литература, а тысячи исторических подтверждений апостериори) говорит о безусловном первенстве разума над волей, сознания над материей, трансцендентного над имманентным, бога над вселенной ну и далее по списку диалектических пар.

   Я это к тому, что сколько бы доказательств существования бога ни оставил бы нам достославный Фома Аквинский, а, разбивши все их, не дал нам еще одно «беспокойный старик Иммануил» (как называл Канта Воланд-Булгаков), Ромео и Джульетта – прямое седьмое доказательство. Если разум способен управлять волей вплоть до уничтожения её, то о какой к черту первичности материи может идти речь? И уж тем паче нельзя теперь говорить о втором вопросе философии – познаваемости или непознаваемости бытия. Таким образом, философия как наука есть не что иное, как мыльный пузырь, пшик, рукава от жилетки, досужее занятие бездельников, дабы скрыть свою бессмысленность, называющих философию матерью наук. Но пускай не радуются и теологи - понятие Бог, равно как и Любовь не нуждаются ни в доказательствах, ни в изучении. Что же остается человеку, который всю жизнь свою посвятил философии, как не пить? Если хотите, считайте это еще одним пунктом моей апологии пьянства, ибо всякий, кто на склоне лет осознал тщету своей ничтожной жизни и всех ее нелепых поползновений к самооправданию от рождения и до смерти и не обладающий смелостью к самоубийству, не имеет кроме него никакого более, пускай и малодушного, но утешения.

   Дабы не заканчивать на столь минорной ноте, можно было бы рассмотреть здесь позицию брата Лоренцо, который и замутил всю веронскую историю вроде бы с добрыми намерениями, но… вопрос, куда ведут добрые намерения эти - предмет отдельных рассуждений, да и пивка что-то мало я взял…

Глупость – единственный грех

Мещанин

Рейтинг: 0 500 просмотров

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!