Спорщик

            Откровенно говоря, выходя из Подземного Царства через потайные ходы, известные только Перворождённым Демонам, Азазель рассчитывал оказаться в людском мире, более того – в определённой его части.
            Нет, его могущества хватило бы на то, чтобы выйти и самым законным образом, в конце концов, кто с него, кроме Самого, спросит? Но Азазель не хотел, чтобы про его хождения очень уж знали. Личные хождения.
            Узнает, скажем, какой-нибудь Велиал, что Азазель отправился в людское Царство, да не по делу, не по поручению, не для устрашения и даже не на разведку, а всего-то к контрабандисту, попросить кое-что для себя, да и задумается: ему можно, но почему?
            И даже если какой-нибудь Велиал мозгами понимать будет, что Азазель из Первых, да ещё и друг Самого, да с тех пор, когда Сам ещё в Небесном Царстве был, и вообще, пользуется Азазель привилегиями вполне заслуженно, то злость всё равно его отравит, а то и зависть. А Азазель не любит за спиною оставлять тени, которых можно легко избежать, если быть чуть более скрытным.
            И ещё одна есть причина его скрытности. Смешная, правда, особенно для демона. Но стыдно ему. Даже не так. Неловко! Он-то может достать из Людского Царства любую сладость, любое яство, и оно будет настоящим, и будет иметь даже настоящий вкус, а не отдаваться прогорклостью и походить на угощение лишь внешне. Может достать себе Азазель что угодно, но на то усилия нужны и никакого сюрприза не будет. а так вышел – договорился с одним умельцем, из смертных тот, но посвящённый, и каналы наладил – алчность везде есть! – и в один из дней вернётся Азазель, а его уже что-то да поджидает. Приятно!
            Любят и демоны дары…
            Но узнай кто про это – неловко! Демон, воитель, каратель и здрасьте – захотелось, чтоб его одарили словно человека, да так, почти тайно чтоб вышло. Ну смех же!
            Выходя из Подземного Царства скрытным ходом, Азазель уже готовился явиться перед ликом того смертного умельца, и даже заготовил речь – как всегда устрашающе-любезную, но слова застряли в его горле.
            Мрак разошёлся, и Людское Царство выпрыгнуло ему навстречу, а вместе с ним и Люцифер.
            Обычный Люцифер, удобно устроившийся в кресле умельца-контрабандиста.
– А…– слова не шли. Азазель был готов ко многому, но выходя в Людское Царство, обычно был спокойнее. Небесное не шибко лезло к людям напрямую, а люди…что ему люди? – Доброго дня.
            Умнее фразы всё равно не нашлось.
            Люцифер без тени удивления глянул в окно, где суетился маленький живой мирок, не постигающий даже тенью сознания, как он хрупок и как значим в своей хрупкости для Небесного и Подземного Царств. Смысл для них, едва ли не последний, таило Людское Царство и не знало об этом.
– Да, пожалуй, так и есть, – согласился Сам, и губы его дрогнули в улыбке. Было от чего улыбаться! Азазель понимал, что вид его, растерянность и непонимание веселят Люцифера. Конечно, Сам знал, что его демоны, в том числе и Азазель иногда прибегают к услугам контрабандиста, но не вмешивался – на то она и тьма, чтоб не реагировать на мелкие слабости. Но сейчас Он был здесь.
            И где, спрашивается, умелец?
– Спит и видит третий сон, – отозвался Люцифер на невысказанный, но ясно отражённый во взоре вопрос своего старого друга.
            Друга… это всё ещё оставалось странным для Азазеля. Он помнил дни Небесного Царства, когда они были почти равны. Но потом был бунт, и пожар, и падение, но дружба прошла через это, хотя Азазель и понимал, что эта дружба не только связь Люцифера с болезненно-сладким прошлым, но ещё и его триумф: он смотрел на того, кто когда-то был почти равен ему по силе и видел, как возвысился ныне…
– Ладно, – вздохнул Азазель, – чему я вообще удивляюсь?
– Не знаю, – искренне ответил Люцифер. – Но завидую тебе, ты удивляешься тому, что проходит мимо меня.
– И правильно делает, – буркнул Азазель. Он не был раздосадован, но не понимал почему Люциферу, если ему что-то было нужно, непременно захотелось устроить нечто подобное? Вызвал бы его к себе, и дело с концом…
– я хочу пригласить тебя на прогулку, – сказал Сам, внимательно наблюдая за Азазелем. У демона возникло странное чувство, что взгляд Люцифера и впрямь полон зависти. Но не от того, что кто-то удивляется, а кто-то нет, а от того, что все чувства Самого какие-то…
– Угасшие, – охотно подсказал Сам.
            Азазель выругался.
– Перестаю, – легко кивнул Люцифер, – просто у тебя всё начертано на лице.
– Не читай, – посоветовал Азазель. – Куда прогулка?
– По Людскому Царству.
– А почему ты здесь?
– Отсюда идти легче, никто из наших не будет искать дороги.
– Хочешь сказать, что кто-то потребует отчёт с Тебя? – Азазеля разобрал смех. Он представил эту картину. Какой-нибудь мелкий чертёнок вроде Арчи, подходит к Самому и требует:
– Доложи, Хозяин, где ты был?!
            Люцифер улыбнулся, наверное, опять прочёл что думает Азазель, но Азазель даже возмущаться не стал – условный Арчи  вдоволь отомстил за подобное самоволие в его фантазии.
– Дороги нужно менять, чтобы не приедались, – Люцифер поднялся из кресла. – Пойдём?
– Пойдём,  – согласился Азазель, приближаясь к другу и Хозяину.
– Не спросишь куда? – уточнил Люцифер. Его голос оставался спокойным, но обмануться этим спокойствием было нельзя. Такое же спокойствие было в нём, когда Люцифер сказал Володыке:
– Твой трон больше не принадлежит тебе. У тебя нет права властвовать над всей жизнью.
– Я с годами понял, что надо просто идти, а решать о том – куда, должны те, кто сильнее, – Азазель не лукавил. Зачем было спрашивать у Люцифера куда идти, если он уже пошёл с ним в падение? Куда дальше-то?
            Люцифер кивнул, странный огонёк мигнул в его глазах алым цветом и тут же угас. Не то смешинка, не то торжество…
***
            Чернота расступилась иначе, чем когда Азазель проходил через неё. От него она будто бы отлипала, словно приставучая паутина, желавшая всё-таки задержать жертву в своей хватки, а от Люцифера и, собственно, от Азазеля, отскочила, словно налетела случайно и вообще – извините, простите…
            Азазель огляделся. Место, в которое они ступили, походило на старый монастырь. Слабая лампа тускнела над столом, скрывая голову человека, усердно над чем-то корпевшего. Монастырь Азазеля не удивил – он знал, что Люцифер питает определённую слабость к архитектуре и, выбираясь под людским обликом в мир смертных, путешествует, касаясь старых камней. Азазель как-то даже спросил его об этом, и получил странный (а какой ещё Люцифер мог дать) ответ:
– Камень, друг мой, это смысл. В камне есть ответ.
            Сам Азазель в домах и строениях красоты не видел. Нет, он понимал, что это красиво, но разглядывать колонны и горгульи? У него есть и другие дела!
– Мы где? – спросил шёпотом Азазель. Его удивил не монастырь, его удивил человек. Ещё молод, это чувствовалось, увлечённый, далеко не глупый. Что ж, Люцифер любитель пообщаться с живыми, но большую их часть он достаёт в своём же Царстве. А этот живой.
– Лучше спроси о нём, – отозвался Люцифер, кивая в сторону человека.
– В аду не мог его достать? – не понял Азазель. Время явно было прошлое, но это неудивительно – все время в Подземном Царстве сливались в единство. Впрочем, в Небесном тоже. все события, что произошли и не произошли среди людей, уже были сплетены в двух мистических Царствах. Время, как известно, изобретение людей.
            Люцифер не ответил. Он приблизился к человеку и тот увидел его. благо, как человека, а не в истинном облике.
            Но не испугался. В глазах промелькнула усталость.
– Доброй ночи, – сказал человек. – И вам…
            Это уже было к Азазелю.
– Здравствуй, Мартин, – тихо сказал Люцифер, без спроса, даже формального, усаживаясь напротив. – Сегодня со мной мой друг.
– Вы ко мне все теперь ходить будете? – поинтересовался означенный Мартин и предложил: – садитесь, друг, не знобите за спиной!
            Азазель поперхнулся. Дерзкий смертный! Не удержался от вопроса, хотя и не знал, как на него отреагирует Люцифер:
– Э…мы вас не напугали?
– Каждому добродетельному человеку надлежит следовать за светом через наказания, страх, ад и испуг, – отозвался Мартин. – И ещё – вы кто, чтобы я вас боялся? глупец?
            Азазель скосил взгляд на Люцифера. Тот улыбался, явно наслаждаясь тем, как смертный Мартин ставит себя перед Азазелем.
– Может быть, я очень страшен, – нашёлся Азазель. Открывать свою сущность он не стремился, поскольку не знал что там плёл Люцифер.
– Внешнее уродство не значит ничего, – Мартин оглядел Азазеля без тени интереса, – а другое… за другое вас покарает Господь, если нужно. А если вы глупец, то сами себя покарали. Уродом вас не назвать, на глупца вы не похожи, следовательно, не моё дело вас бояться.
– А вдруг я убийца? – Азазелю стало нехорошо. Ему нравилось, когда его всё-таки…ну не боялись, но опасались. А этот?! И это при том, что постройка стен и одежда выдавали человека где-то шестнадцатого столетия! Столетия, в котором Азазель бесновался и воевал, в котором гналось друг за другом столько мерзостей, противных даже Подземному Царству!
– Если вы убийца, это тоже ваше дело, ваше и Господа, – ответил Мартин, даже не смутившись.
– А если я ваш убийца?
– Тогда вы потратили много времени, и своего, и моего, на пустое, – и Мартин отвернулся от Азазеля, припал к своим бумагам.
            Азазель вопросительно взглянул на Люцифера. Он ничего не понимал.
– Над чем работаешь? – спросил Люцифер. – Ваш разговор был интересен, но я тоже хочу с тобой поговорить.
– Над жизнью, – отозвался Мартин. – И наш разговор не был интересен. Разве только тому, у кого слишком много времени…
            Мартин внимательно посмотрел на Люцифера. Азазеля слегка обожгло от предчувствия. Люцифер не любит дерзости от смертных!
            Но ничего не произошло. Люцифер не отвёл взгляда, не зашёлся в гневе, не отшутился.
– Я пришёл предложить тебе помощь, – сказал Люцифер. – То, что ты пишешь, наделает много шума. И тебе, полагаю, нужен покровитель.
– И ты решил, что можешь им быть? – Мартин откинулся на спинку резного стула, скрестил руки на груди. Теперь, когда его лицо полностью осветилось тусклой лампадкой, стало ясно, что он ещё моложе, чем показалось Азазелю вначале. – Это место уже занято.
– Я говорю о настоящем покровителе, – Люцифер не смутился, да и не дано ему было. Его черты пропадали в полумраке, оттеняя его облик привычной темнотой, – я говорю о том, что твои труды будут слишком уж страшны для тех, у кого есть власть. Ты попадёшь в опалу.
– И? – Мартин не испугался. Похоже, он слишком хорошо знал своё будущее и без Люцифера. – Это нормально. Я не боюсь. Людской ум, он, если угодно, похож на пьяного ездока: его приподнимут с одного бока, а он тотчас заваливается на другой. Всё будет понятно не так. Или не будет понято вовсе. Но молчать и не писать, не ехать – это преступно.
– Над чем вы вообще работаете? Я так и не понял, – признался Азазель, против воли входя в разговор. – И как познакомились?
– Я работаю над переводом, – Мартин взглянул на Азазеля со спокойным любопытством, – люди не говорят на латыни в бедных краях и не могут понять всего Слова, не зная языка.
– А познакомились мы, когда Мартин, будучи сам представителем креста, изволил ругать своих же, – добавил Люцифер.
– Мои? – Мартин потерял интерес к Азазелю, – мои – это братья и сестры. А не те, кто наживается на людском страхе! Те проповедники, продающие индульгенции и раскаяние, лживы – ведь всякий истинно раскаявшийся получает освобождение по воле Божьей, а не земной!
            Азазель поперхнулся. Люцифер, конечно, в разные времена любил поднимать философов или поэтов к диалогу, то же ждало писателей и воителей, да и священники, попавшие в Подземное Царство (бывало и такое) нередко становились его собеседниками.
            Но после смерти.
– Мне понравилась горячность и вера этого человека, – продолжил Люцифер, поднимаясь из-за стола. – С тех пор, я иногда прихожу к нему, говорю, узнаю что-нибудь из его работы, предлагаю помощь и неизменно ухожу.
– Вы мне надоели, – признался Мартин, – при всей своей доброжелательности, вам второму следует и покаяться.
– Второму? – Люцифер замер. Похоже, даже его ещё можно было удивить. Замер и Азазель. Это было превосходство в дерзости! – А кому первому?
– Даже здесь без гордыни не обходишься, да? – усмехнулся Мартин. – Нет, всё неизменно. Не предлагай мне помощи. Всякая помощь, пришедшая с тьмой, есть грех.
– Думаешь? – с сомнением спросил Люцифер.
– Верую. На том и стою!
***
–  И что это было? – липкая темнота снова отдиралась неохотно, не желала выпускать из хватки Азазеля. Но он не удивился, увидев привычный кабинет Люцифера – значит, они вернулись назад. – Кто это? Что за…
– Моё развлечение, – спокойно ответил Люцифер. Он уже развалился в кресле, выйдя из темноты раньше друга. – Один из обитателей Небесного Царства.
– Богослов?
– Многослов, – отозвался Сам, – многосмысл. Откровенно говоря, я люблю иногда с ним поговорить. И не всегда прихожу в своём облике, но ему лучше о том и не знать. Ровно как лучше не знать и о том, что я однажды поспособствовал тому, чтобы его взяли в Небесное.
– Он же работает во имя Слова и Бога! – не понял Азазель.
– Радикалист, – отмахнулся Люцифер, – Небесное не шибко хотело его видеть в своих рядах упокоенных. Во-первых, боялось расспросов о том, как допускается заработок на чистоте и спасении. Во-вторых, он учил, что вечная жизнь и покой не зарабатываются и не вымаливаются, а приходят ну…как дар, как благодать. Сам понимаешь, нашим бывшим соратникам это не очень-то и нравится. А мне его жаль. Он интересный человек, смелый. В отличие от Савонаролы, помнишь Савонаролу? не фанатик, а думающий человек.
            Азазель кивнул. Он помнил Савонаролу. политик, монах, и абсолютно невыносимый человек, требовавший сжечь всё, что хоть сколько-нибудь радует глаз людской. Тогда пришлось вмешаться Азазелю – фанатика повесили, а тело сожгли, чтобы успокоить беснование народа, увидевшего в Савонароле нового миссию.
            Небесное Царство очень настаивало на вмешательстве и даже пошло тогда на уступки, передав некую неустановленную душу на упокоение в Подземном Царстве…
– Не спрашивай его имени, – предупредил тогда Люцифер, –  и ни с кем не говори о нём.
– Мартин заблуждается, – продолжал Люцифер сейчас, – и понимает это. Он видит свои ошибки и понимает, что сам человек. Но его слова для людей утешение. Он видит в Небесном Царстве не кару всем, кто жил не по благодати, а прощение. Согласись, прощение и надежда на него нужны людям.
            Азазель не знал точно что именно нужно людям, но знал другое:
– Не может это быть всё от милосердия. Я знаю тебя. И от тоски тоже не может.  Мало ли философов и богословов разной масти ходит и ходило по земле? Так почему именно этот?
            Люцифер помолчал, размышляя, нет, не над ответом, а над тем, достоин ли Азазель этого ответа. Решился:
– Когда придёт день схождения Царств, небо сойдётся с землёй и всё смешается, когда восстанут мёртвые и исчезнет время, отыщи этого человека.
            Азазелю просьба уже не понравилась. Впрочем – просьба ли? С Люцифером спорить бесполезно.
– Отыщи, – повторил друг и Хозяин, – понял?
            Азазель представил то, что ждало их всех. Представил лязг железа и кипение пламени по земле и небу, представил всходящие чёрные волны, что должны обнажить всю древнюю мощь хаоса, и явить уснувших чудовищ. Он знал, что этот день будет – день последней битвы, когда царства будут отражать друг друга, а потом станут единым неразбиваемым комом.
            А затем…
            Нет, про последнее лучше не думать. Страшно. Даже ему страшно, а он видел падение своих друзей и сам был изгнан.
– Отыщу, а что дальше? – Азазель с усилием отогнал от себя всё то, что ещё не свершилось, но было обещано ещё до сотворения мира.
            Люцифер взглянул на Азазеля с тихим спокойствием и сказал:
– Не дай ему разочароваться.
            Азазель хмыкнул. Ему показалось, что Люцифер шутит. Но глаза его остались непроницаемой чернотой и Азазель посерьёзнел. Шуток не было. До битвы было ещё далеко, а он уже думал о том, что следует сделать с одним ничтожным смертным!
– Ты серьёзно? – не верил Азазель.
– Упокой его снова, – повторил Люцифер. – Не дай ему увидеть битву. Не дай увидеть, чего стоит свет, и как он может быть жесток.
– Но… тот, кто будет упокоен, – Азазель не закончил фразы. Они оба знали итог и без неё. Тот, кто не будет пробуждён во время схождения миров, в час последней битвы, навсегда канет в Ничто и не будет ему спасения и жизни вечной – вечной и с памятью неугасающей.
            Если Мартин будет убит вторично, душа его потеряется и уйдёт в Ничто, а значит – не будет иметь и шанса на возвращение, перерождение или вечность в покое. Ничто – это Ничто. Без боли и чувств, без эмоций и без мыслей. Это камень. Кусок запечатанного навеки мира без времени и пространства.
– Он уже не вернется, – напомнил Азазель, справившись с первым потрясением. – Ты хочешь, чтобы он канул в Ничто?
– Хочу, – легко согласился Люцифер. – И Небесное меня поддержит. Знаешь, как он их там стыдил за бездействие к алчности, что наживается на вере? Они, конечно, уже давно совести не имеют, но и то устали. Он лишний, Азазель, просто лишний. Не надо ему оставаться, пусть уйдёт. Пусть будет памятью, пока есть она – память.
            Что значила жизнь человека? А душа? для Азазеля – ничего. Он кивнул:
– Я всё сделаю, если ты уверен, что так нужно.
– Уверен, – подтвердил Люцифер. – И на уверенности этой я стою.
            Азазель уже уходил, а Люцифер всё думал о жалком и страшном смертном, который не боялся его, который высказывался и не боялся размышлять сам. Люцифер не хотел для этого человека падения в Ничто, но что он мог изменить? И всё же пытался – приходил, предлагал помощь, хотел качнуть веру…
            Проклятый упрямец оставался при своих убеждениях, и думалось Люциферу, что узнай этот Мартин о том, что даже Небесное Царство не хочет ему вечной жизни, он не изменит позиции и только пожмёт плечами:
– Не удивили!
(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе – бесконечном процессе, так как некогда собирать – второй. Все рассказы в свободном доступе в сети)
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2025

Регистрационный номер №0536031

от Вчера в 06:57

[Скрыть] Регистрационный номер 0536031 выдан для произведения:             Откровенно говоря, выходя из Подземного Царства через потайные ходы, известные только Перворождённым Демонам, Азазель рассчитывал оказаться в людском мире, более того – в определённой его части.
            Нет, его могущества хватило бы на то, чтобы выйти и самым законным образом, в конце концов, кто с него, кроме Самого, спросит? Но Азазель не хотел, чтобы про его хождения очень уж знали. Личные хождения.
            Узнает, скажем, какой-нибудь Велиал, что Азазель отправился в людское Царство, да не по делу, не по поручению, не для устрашения и даже не на разведку, а всего-то к контрабандисту, попросить кое-что для себя, да и задумается: ему можно, но почему?
            И даже если какой-нибудь Велиал мозгами понимать будет, что Азазель из Первых, да ещё и друг Самого, да с тех пор, когда Сам ещё в Небесном Царстве был, и вообще, пользуется Азазель привилегиями вполне заслуженно, то злость всё равно его отравит, а то и зависть. А Азазель не любит за спиною оставлять тени, которых можно легко избежать, если быть чуть более скрытным.
            И ещё одна есть причина его скрытности. Смешная, правда, особенно для демона. Но стыдно ему. Даже не так. Неловко! Он-то может достать из Людского Царства любую сладость, любое яство, и оно будет настоящим, и будет иметь даже настоящий вкус, а не отдаваться прогорклостью и походить на угощение лишь внешне. Может достать себе Азазель что угодно, но на то усилия нужны и никакого сюрприза не будет. а так вышел – договорился с одним умельцем, из смертных тот, но посвящённый, и каналы наладил – алчность везде есть! – и в один из дней вернётся Азазель, а его уже что-то да поджидает. Приятно!
            Любят и демоны дары…
            Но узнай кто про это – неловко! Демон, воитель, каратель и здрасьте – захотелось, чтоб его одарили словно человека, да так, почти тайно чтоб вышло. Ну смех же!
            Выходя из Подземного Царства скрытным ходом, Азазель уже готовился явиться перед ликом того смертного умельца, и даже заготовил речь – как всегда устрашающе-любезную, но слова застряли в его горле.
            Мрак разошёлся, и Людское Царство выпрыгнуло ему навстречу, а вместе с ним и Люцифер.
            Обычный Люцифер, удобно устроившийся в кресле умельца-контрабандиста.
– А…– слова не шли. Азазель был готов ко многому, но выходя в Людское Царство, обычно был спокойнее. Небесное не шибко лезло к людям напрямую, а люди…что ему люди? – Доброго дня.
            Умнее фразы всё равно не нашлось.
            Люцифер без тени удивления глянул в окно, где суетился маленький живой мирок, не постигающий даже тенью сознания, как он хрупок и как значим в своей хрупкости для Небесного и Подземного Царств. Смысл для них, едва ли не последний, таило Людское Царство и не знало об этом.
– Да, пожалуй, так и есть, – согласился Сам, и губы его дрогнули в улыбке. Было от чего улыбаться! Азазель понимал, что вид его, растерянность и непонимание веселят Люцифера. Конечно, Сам знал, что его демоны, в том числе и Азазель иногда прибегают к услугам контрабандиста, но не вмешивался – на то она и тьма, чтоб не реагировать на мелкие слабости. Но сейчас Он был здесь.
            И где, спрашивается, умелец?
– Спит и видит третий сон, – отозвался Люцифер на невысказанный, но ясно отражённый во взоре вопрос своего старого друга.
            Друга… это всё ещё оставалось странным для Азазеля. Он помнил дни Небесного Царства, когда они были почти равны. Но потом был бунт, и пожар, и падение, но дружба прошла через это, хотя Азазель и понимал, что эта дружба не только связь Люцифера с болезненно-сладким прошлым, но ещё и его триумф: он смотрел на того, кто когда-то был почти равен ему по силе и видел, как возвысился ныне…
– Ладно, – вздохнул Азазель, – чему я вообще удивляюсь?
– Не знаю, – искренне ответил Люцифер. – Но завидую тебе, ты удивляешься тому, что проходит мимо меня.
– И правильно делает, – буркнул Азазель. Он не был раздосадован, но не понимал почему Люциферу, если ему что-то было нужно, непременно захотелось устроить нечто подобное? Вызвал бы его к себе, и дело с концом…
– я хочу пригласить тебя на прогулку, – сказал Сам, внимательно наблюдая за Азазелем. У демона возникло странное чувство, что взгляд Люцифера и впрямь полон зависти. Но не от того, что кто-то удивляется, а кто-то нет, а от того, что все чувства Самого какие-то…
– Угасшие, – охотно подсказал Сам.
            Азазель выругался.
– Перестаю, – легко кивнул Люцифер, – просто у тебя всё начертано на лице.
– Не читай, – посоветовал Азазель. – Куда прогулка?
– По Людскому Царству.
– А почему ты здесь?
– Отсюда идти легче, никто из наших не будет искать дороги.
– Хочешь сказать, что кто-то потребует отчёт с Тебя? – Азазеля разобрал смех. Он представил эту картину. Какой-нибудь мелкий чертёнок вроде Арчи, подходит к Самому и требует:
– Доложи, Хозяин, где ты был?!
            Люцифер улыбнулся, наверное, опять прочёл что думает Азазель, но Азазель даже возмущаться не стал – условный Арчи  вдоволь отомстил за подобное самоволие в его фантазии.
– Дороги нужно менять, чтобы не приедались, – Люцифер поднялся из кресла. – Пойдём?
– Пойдём,  – согласился Азазель, приближаясь к другу и Хозяину.
– Не спросишь куда? – уточнил Люцифер. Его голос оставался спокойным, но обмануться этим спокойствием было нельзя. Такое же спокойствие было в нём, когда Люцифер сказал Володыке:
– Твой трон больше не принадлежит тебе. У тебя нет права властвовать над всей жизнью.
– Я с годами понял, что надо просто идти, а решать о том – куда, должны те, кто сильнее, – Азазель не лукавил. Зачем было спрашивать у Люцифера куда идти, если он уже пошёл с ним в падение? Куда дальше-то?
            Люцифер кивнул, странный огонёк мигнул в его глазах алым цветом и тут же угас. Не то смешинка, не то торжество…
***
            Чернота расступилась иначе, чем когда Азазель проходил через неё. От него она будто бы отлипала, словно приставучая паутина, желавшая всё-таки задержать жертву в своей хватки, а от Люцифера и, собственно, от Азазеля, отскочила, словно налетела случайно и вообще – извините, простите…
            Азазель огляделся. Место, в которое они ступили, походило на старый монастырь. Слабая лампа тускнела над столом, скрывая голову человека, усердно над чем-то корпевшего. Монастырь Азазеля не удивил – он знал, что Люцифер питает определённую слабость к архитектуре и, выбираясь под людским обликом в мир смертных, путешествует, касаясь старых камней. Азазель как-то даже спросил его об этом, и получил странный (а какой ещё Люцифер мог дать) ответ:
– Камень, друг мой, это смысл. В камне есть ответ.
            Сам Азазель в домах и строениях красоты не видел. Нет, он понимал, что это красиво, но разглядывать колонны и горгульи? У него есть и другие дела!
– Мы где? – спросил шёпотом Азазель. Его удивил не монастырь, его удивил человек. Ещё молод, это чувствовалось, увлечённый, далеко не глупый. Что ж, Люцифер любитель пообщаться с живыми, но большую их часть он достаёт в своём же Царстве. А этот живой.
– Лучше спроси о нём, – отозвался Люцифер, кивая в сторону человека.
– В аду не мог его достать? – не понял Азазель. Время явно было прошлое, но это неудивительно – все время в Подземном Царстве сливались в единство. Впрочем, в Небесном тоже. все события, что произошли и не произошли среди людей, уже были сплетены в двух мистических Царствах. Время, как известно, изобретение людей.
            Люцифер не ответил. Он приблизился к человеку и тот увидел его. благо, как человека, а не в истинном облике.
            Но не испугался. В глазах промелькнула усталость.
– Доброй ночи, – сказал человек. – И вам…
            Это уже было к Азазелю.
– Здравствуй, Мартин, – тихо сказал Люцифер, без спроса, даже формального, усаживаясь напротив. – Сегодня со мной мой друг.
– Вы ко мне все теперь ходить будете? – поинтересовался означенный Мартин и предложил: – садитесь, друг, не знобите за спиной!
            Азазель поперхнулся. Дерзкий смертный! Не удержался от вопроса, хотя и не знал, как на него отреагирует Люцифер:
– Э…мы вас не напугали?
– Каждому добродетельному человеку надлежит следовать за светом через наказания, страх, ад и испуг, – отозвался Мартин. – И ещё – вы кто, чтобы я вас боялся? глупец?
            Азазель скосил взгляд на Люцифера. Тот улыбался, явно наслаждаясь тем, как смертный Мартин ставит себя перед Азазелем.
– Может быть, я очень страшен, – нашёлся Азазель. Открывать свою сущность он не стремился, поскольку не знал что там плёл Люцифер.
– Внешнее уродство не значит ничего, – Мартин оглядел Азазеля без тени интереса, – а другое… за другое вас покарает Господь, если нужно. А если вы глупец, то сами себя покарали. Уродом вас не назвать, на глупца вы не похожи, следовательно, не моё дело вас бояться.
– А вдруг я убийца? – Азазелю стало нехорошо. Ему нравилось, когда его всё-таки…ну не боялись, но опасались. А этот?! И это при том, что постройка стен и одежда выдавали человека где-то шестнадцатого столетия! Столетия, в котором Азазель бесновался и воевал, в котором гналось друг за другом столько мерзостей, противных даже Подземному Царству!
– Если вы убийца, это тоже ваше дело, ваше и Господа, – ответил Мартин, даже не смутившись.
– А если я ваш убийца?
– Тогда вы потратили много времени, и своего, и моего, на пустое, – и Мартин отвернулся от Азазеля, припал к своим бумагам.
            Азазель вопросительно взглянул на Люцифера. Он ничего не понимал.
– Над чем работаешь? – спросил Люцифер. – Ваш разговор был интересен, но я тоже хочу с тобой поговорить.
– Над жизнью, – отозвался Мартин. – И наш разговор не был интересен. Разве только тому, у кого слишком много времени…
            Мартин внимательно посмотрел на Люцифера. Азазеля слегка обожгло от предчувствия. Люцифер не любит дерзости от смертных!
            Но ничего не произошло. Люцифер не отвёл взгляда, не зашёлся в гневе, не отшутился.
– Я пришёл предложить тебе помощь, – сказал Люцифер. – То, что ты пишешь, наделает много шума. И тебе, полагаю, нужен покровитель.
– И ты решил, что можешь им быть? – Мартин откинулся на спинку резного стула, скрестил руки на груди. Теперь, когда его лицо полностью осветилось тусклой лампадкой, стало ясно, что он ещё моложе, чем показалось Азазелю вначале. – Это место уже занято.
– Я говорю о настоящем покровителе, – Люцифер не смутился, да и не дано ему было. Его черты пропадали в полумраке, оттеняя его облик привычной темнотой, – я говорю о том, что твои труды будут слишком уж страшны для тех, у кого есть власть. Ты попадёшь в опалу.
– И? – Мартин не испугался. Похоже, он слишком хорошо знал своё будущее и без Люцифера. – Это нормально. Я не боюсь. Людской ум, он, если угодно, похож на пьяного ездока: его приподнимут с одного бока, а он тотчас заваливается на другой. Всё будет понятно не так. Или не будет понято вовсе. Но молчать и не писать, не ехать – это преступно.
– Над чем вы вообще работаете? Я так и не понял, – признался Азазель, против воли входя в разговор. – И как познакомились?
– Я работаю над переводом, – Мартин взглянул на Азазеля со спокойным любопытством, – люди не говорят на латыни в бедных краях и не могут понять всего Слова, не зная языка.
– А познакомились мы, когда Мартин, будучи сам представителем креста, изволил ругать своих же, – добавил Люцифер.
– Мои? – Мартин потерял интерес к Азазелю, – мои – это братья и сестры. А не те, кто наживается на людском страхе! Те проповедники, продающие индульгенции и раскаяние, лживы – ведь всякий истинно раскаявшийся получает освобождение по воле Божьей, а не земной!
            Азазель поперхнулся. Люцифер, конечно, в разные времена любил поднимать философов или поэтов к диалогу, то же ждало писателей и воителей, да и священники, попавшие в Подземное Царство (бывало и такое) нередко становились его собеседниками.
            Но после смерти.
– Мне понравилась горячность и вера этого человека, – продолжил Люцифер, поднимаясь из-за стола. – С тех пор, я иногда прихожу к нему, говорю, узнаю что-нибудь из его работы, предлагаю помощь и неизменно ухожу.
– Вы мне надоели, – признался Мартин, – при всей своей доброжелательности, вам второму следует и покаяться.
– Второму? – Люцифер замер. Похоже, даже его ещё можно было удивить. Замер и Азазель. Это было превосходство в дерзости! – А кому первому?
– Даже здесь без гордыни не обходишься, да? – усмехнулся Мартин. – Нет, всё неизменно. Не предлагай мне помощи. Всякая помощь, пришедшая с тьмой, есть грех.
– Думаешь? – с сомнением спросил Люцифер.
– Верую. На том и стою!
***
–  И что это было? – липкая темнота снова отдиралась неохотно, не желала выпускать из хватки Азазеля. Но он не удивился, увидев привычный кабинет Люцифера – значит, они вернулись назад. – Кто это? Что за…
– Моё развлечение, – спокойно ответил Люцифер. Он уже развалился в кресле, выйдя из темноты раньше друга. – Один из обитателей Небесного Царства.
– Богослов?
– Многослов, – отозвался Сам, – многосмысл. Откровенно говоря, я люблю иногда с ним поговорить. И не всегда прихожу в своём облике, но ему лучше о том и не знать. Ровно как лучше не знать и о том, что я однажды поспособствовал тому, чтобы его взяли в Небесное.
– Он же работает во имя Слова и Бога! – не понял Азазель.
– Радикалист, – отмахнулся Люцифер, – Небесное не шибко хотело его видеть в своих рядах упокоенных. Во-первых, боялось расспросов о том, как допускается заработок на чистоте и спасении. Во-вторых, он учил, что вечная жизнь и покой не зарабатываются и не вымаливаются, а приходят ну…как дар, как благодать. Сам понимаешь, нашим бывшим соратникам это не очень-то и нравится. А мне его жаль. Он интересный человек, смелый. В отличие от Савонаролы, помнишь Савонаролу? не фанатик, а думающий человек.
            Азазель кивнул. Он помнил Савонаролу. политик, монах, и абсолютно невыносимый человек, требовавший сжечь всё, что хоть сколько-нибудь радует глаз людской. Тогда пришлось вмешаться Азазелю – фанатика повесили, а тело сожгли, чтобы успокоить беснование народа, увидевшего в Савонароле нового миссию.
            Небесное Царство очень настаивало на вмешательстве и даже пошло тогда на уступки, передав некую неустановленную душу на упокоение в Подземном Царстве…
– Не спрашивай его имени, – предупредил тогда Люцифер, –  и ни с кем не говори о нём.
– Мартин заблуждается, – продолжал Люцифер сейчас, – и понимает это. Он видит свои ошибки и понимает, что сам человек. Но его слова для людей утешение. Он видит в Небесном Царстве не кару всем, кто жил не по благодати, а прощение. Согласись, прощение и надежда на него нужны людям.
            Азазель не знал точно что именно нужно людям, но знал другое:
– Не может это быть всё от милосердия. Я знаю тебя. И от тоски тоже не может.  Мало ли философов и богословов разной масти ходит и ходило по земле? Так почему именно этот?
            Люцифер помолчал, размышляя, нет, не над ответом, а над тем, достоин ли Азазель этого ответа. Решился:
– Когда придёт день схождения Царств, небо сойдётся с землёй и всё смешается, когда восстанут мёртвые и исчезнет время, отыщи этого человека.
            Азазелю просьба уже не понравилась. Впрочем – просьба ли? С Люцифером спорить бесполезно.
– Отыщи, – повторил друг и Хозяин, – понял?
            Азазель представил то, что ждало их всех. Представил лязг железа и кипение пламени по земле и небу, представил всходящие чёрные волны, что должны обнажить всю древнюю мощь хаоса, и явить уснувших чудовищ. Он знал, что этот день будет – день последней битвы, когда царства будут отражать друг друга, а потом станут единым неразбиваемым комом.
            А затем…
            Нет, про последнее лучше не думать. Страшно. Даже ему страшно, а он видел падение своих друзей и сам был изгнан.
– Отыщу, а что дальше? – Азазель с усилием отогнал от себя всё то, что ещё не свершилось, но было обещано ещё до сотворения мира.
            Люцифер взглянул на Азазеля с тихим спокойствием и сказал:
– Не дай ему разочароваться.
            Азазель хмыкнул. Ему показалось, что Люцифер шутит. Но глаза его остались непроницаемой чернотой и Азазель посерьёзнел. Шуток не было. До битвы было ещё далеко, а он уже думал о том, что следует сделать с одним ничтожным смертным!
– Ты серьёзно? – не верил Азазель.
– Упокой его снова, – повторил Люцифер. – Не дай ему увидеть битву. Не дай увидеть, чего стоит свет, и как он может быть жесток.
– Но… тот, кто будет упокоен, – Азазель не закончил фразы. Они оба знали итог и без неё. Тот, кто не будет пробуждён во время схождения миров, в час последней битвы, навсегда канет в Ничто и не будет ему спасения и жизни вечной – вечной и с памятью неугасающей.
            Если Мартин будет убит вторично, душа его потеряется и уйдёт в Ничто, а значит – не будет иметь и шанса на возвращение, перерождение или вечность в покое. Ничто – это Ничто. Без боли и чувств, без эмоций и без мыслей. Это камень. Кусок запечатанного навеки мира без времени и пространства.
– Он уже не вернется, – напомнил Азазель, справившись с первым потрясением. – Ты хочешь, чтобы он канул в Ничто?
– Хочу, – легко согласился Люцифер. – И Небесное меня поддержит. Знаешь, как он их там стыдил за бездействие к алчности, что наживается на вере? Они, конечно, уже давно совести не имеют, но и то устали. Он лишний, Азазель, просто лишний. Не надо ему оставаться, пусть уйдёт. Пусть будет памятью, пока есть она – память.
            Что значила жизнь человека? А душа? для Азазеля – ничего. Он кивнул:
– Я всё сделаю, если ты уверен, что так нужно.
– Уверен, – подтвердил Люцифер. – И на уверенности этой я стою.
            Азазель уже уходил, а Люцифер всё думал о жалком и страшном смертном, который не боялся его, который высказывался и не боялся размышлять сам. Люцифер не хотел для этого человека падения в Ничто, но что он мог изменить? И всё же пытался – приходил, предлагал помощь, хотел качнуть веру…
            Проклятый упрямец оставался при своих убеждениях, и думалось Люциферу, что узнай этот Мартин о том, что даже Небесное Царство не хочет ему вечной жизни, он не изменит позиции и только пожмёт плечами:
– Не удивили!
(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе – бесконечном процессе, так как некогда собирать – второй. Все рассказы в свободном доступе в сети)
 
 
 
 

 

Две тени

Коллекционер