[Скрыть]
Регистрационный номер 0265096 выдан для произведения:
Василиса, вжалась в спинку кресла, но разъедающее ощущение в груди ширилось. Даже разговор с внутренним «я» и попытки вызвать жалость к себе не помогали.
Василиса снова испытывала острое желание не существовать, исчезнуть, только бы не испытывать больше это невыносимое, выжигающее чувство. Оно накрывало с головой, до искорок в глазах. Ей казалось, что непереносимое ощущение никогда не пройдет, хотя такое бывало с ней сотни раз.
Сердце истово колотилось, голова болела, было трудно дышать. Только бы сегодня прошло без последствий – иногда после таких приступов весь день шумело в голове и возникала сухость во рту.
«Хватит!» - сказала себе Василиса. Она так устала бороться с этими приступами за последние полгода. Да и смысла уже не видела.
Василиса встала из-за компьютера, отодвинула стул, подошла к вешалке, натянула куртку.
-Куда это ты? – спросила коллега.
-Надо, - еле шевеля губами, произнесла Василиса, боясь, что сейчас расплачется от невыносимого напряжения.
Наверное, нужно сказать что-то значимое , дабы следователи не одолевали коллег вопросами «Почему?». Да и что они скажут? «Был обычный рабочий день. И тут, ни с того ни с сего, Василиса N встала, ушла, а потом и порешила себя. Настроение в последнее время? Да, было плохим. Впрочем, это – обычное явление».
Может, и нужно оставить последнее «простите» или что-то более пафосное, вроде «любите друг друга, мне это было не дано», но Василиса не могла ничего ни сказать, ни написать. Она с ужасом сознавала, что уже и правда не хочет быть спасённой, найденной, обнятой.
-Когда вернешься? – спросила коллега
«Никогда» - подумала Василиса, но ничего не сказала. Ей было все равно, что подумают, если она уйдет без объяснений, теперь действительно все равно, все равно.
…
Пока она спускалась по лестнице, ее, что называется, отпустило. Быстрее, чем обычно. Василиса села на ступеньки, ноги не держали.
«Когда, когда это кончится? Что ж, может, продержусь и долго, как в известных историях о суицидницах, которым уже за 90, они внуков пережили, а все рассказывают, как мечтают покончить с собой. Вероятно, так и будет со мной. Впрочем, может, и не сдержусь».
Василиса доползла до дамской комнаты, умылась холодной водой, отметив, какой бледной стала в последнее время. Зато теперь цвет лица ровный. Наверное, в часы приступов, у нее действительно повышалась температура, вот прыщи и погорели, вместе с неприятными черными точками, да и кожа перестала быть жирной. «Дорого же далась мне красота, ха-ха».
Когда она вышла из дамской комнаты, ее телефон зазвонил.
-Да? – ответила Василиса, даже не взглянув, кто тревожит. Она всем телом, душой ощущала, как ее обволакивает успокоение и приходят светлые мысли, обманчиво внушающие, что все непременно будет хорошо. Инстинкт самосохранения. Значит, сегодня такого приступа больше не будет.
-Привет, Пушистик! - послышался голос, который она уже отчаялась услышать когда-либо.
Ноги опять подогнулись. «Может, уже начались галлюцинации?».
-Здравствуй, коль не шутишь, Паша, - сдержанно ответила Василиса.
-Ты не будешь считать наглостью, если я предложу увидеться?
-Соскучился? – нелепо хихикнула она.
-Да!
-Давай, - ее голос задрожал. – Прямо сегодня хочешь?
-Если у тебя время есть.
-Что ж… я не против, - просто сказала Василиса.
Значит, Паша уже не живет со своей Элиной – девушкой, к которой он ушел? Василиса ведь удалилась из всех соцсетей, чтобы не наблюдать за этой лав-стори в режиме онлайн. Спрашивать об этом сейчас она почему-то не стала.
Молодые люди договорились о месте встрече – кафе, которое находилось неподалеку от дома Паши. Там Василиса проводила счастливые часы почти полгода назад. Только с ним Василиса никогда не боялась приступов и даже забыла о том, что они вообще случались.
Когда она вернулась в офис, смолкли все. Радость на ее челе была коллегам в диковинку.
…
То, что Василиса называла «паническими атаками», мучило ее с детства. В точности этого диагноза она уверена не была.
Первый раз Василиса ощутила нежелание жить в детском саду, без видимой причины. Посреди дня накатила страшная тоска. Василиса отложила лопатку, села в уголке, не в состоянии справиться с этим чувством. Вечером она сказала об этом пришедшей за ней маме.
-Я жить не хочу, - и разрыдалась.
Мама купила ей конфету…или игрушку, неважно. Легче в тот день не стало. Василиса прижималась к маме и внутренне плакала, потому что вслух было вроде как нельзя (после угощения). К утру прошло, но с тех пор в детском саду она боялась оставаться одна, помня об этой жгущей невыносимости. Потом прошло.
Вернулось состояние уже в юности. Когда у девочек начались первые отношения с мальчиками, симпатии, ее, Василису, считали некрасивой. Собственно, они были правы.
Острое желание найти близкого человека и быть кому-то нужной доводило Василису до исступления. Годам к 16 первые мальчики были уже и у страшненьких, красивых, кривых, хромых, в общем. Нужны были все, кроме нее.
Спровоцировать приступ мог фильм о ТОЙ САМОЙ ПЕРВОЙ ЛЮБВИ, ах, ох, неосторожный вопрос – «Василиса, а у тебя есть мальчик? Почему? Сю-сю-сю, вот у меня в твои годы было двести пятьдесят поклонников, за меня дрались, цветы дарили». Кто бы сомневался, что безумство юности чудесно, но разве Василиса была виновата в том, что оно ей неподвластно?
Василиса попробовала поделиться этими депрессивными мыслями с матерью, но та отмахнулась, назвав страдания дочери «блажью».
-Это – возрастное. Ничего, ты обязательно найдешь мужчину, выйдешь замуж…
Ах, да причем тут «болванка» на пальце, клмн? Да Василисе просто хотелось нравиться. Знать, что есть люди, которым она небезразлична.
-А сколько тебе нужно мужчин, солдат рота? – поражалась мама. – Вот, потому судьба и не дает тебе парня, чтобы ты развратом не занималась.
Может, Василиса бы им и не занималась, имей она право выбора, ну, да ладно.
- Страдалица выискалась! Все эти депрессии у тех, кто не работает ни хрена! - постановила мамина сестра тетя Галя. – Пахала бы – не было бы времени на всякие там переживания.
Мать согласилась с ней и устроила дочь на летнюю работу – облагораживание дворов школ, уверенная, что физический труд облагородит. Василиса сама на это надеялась, но нет. Вроде, и уставала физически, но все равно накатывало периодически. Взрослым она об этом говорить перестала, поняв, что это – бесполезно.
«Ну, буду терпеть», - решила Василиса. К тому же, тогда «приступы» случались не так уж часто, в остальное время ей можно было иметь дело с самой собой.
Беда в том, что к двадцати годам такие состояния длились дольше, ведь отношения, которые иногда появлялись, не складывались.
Василиса пробовала заменить чем-то это желание встретить любовь. «Я что, мужерабка? Должна зависеть от штанов?» - возмущалась она в период осознания. Но никакие увлечения не смогли завладеть ее душой - ни написание рассказов, ни даже любительский театр (оттуда пришлось уйти из-за неудачного романа), шить-кроить не умела, за вязанием засыпала, спорт в домашних условиях терпела, надо ведь быть в форме, но также не испытывала радости в мускулах.
Пробовала она и загореться идеей конструирования тела – копить деньги, чтобы сделать пластику и стать интереснее внешне, раз уж данные так сужали ее выбор мужчин. Правда, в провинции быстро не сколотишь. Василиса устроилась на две работы. Как раз выполняла заветы матери: чтобы не было времени на депрессию, нужно трудиться. Приходила, падала без сил, чтобы, поспав пару часов, опять пойти работать. Через пять месяцев дошла до истощения, а сумму на операцию не набрала, да и пыл поумерился. Она продолжала откладывать понемногу, но уже без энтузиазма. СУЩЕСТВОВАТЬ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ИСПРАВИТЬ НОС – как-то мелковато.
В этом моральном тупике Василиса и встретила обычного парня Пашу, влюбилась с первого взгляда. Страстность ничем не примечательной внешне девушки почему-то пугала мужчин, но он оказался таким же темпераментным. Взаимные чувства сделали Василису другим человеком. Ее буквально никто не узнавал.
«Да, я, все-таки, мужерабка, - констатировала Василиса про себя. – Ну, не всем же быть самостоятельными яркими личностями. Я для любви рождена». Василиса осознала еще раз, что она теряла все эти годы, как это прекрасно, когда тебя ждут. Ты знаешь, что кто-то о тебе думает. Иногда Василиса просыпалась среди ночи и вытирала слезы счастья, стараясь запомнить каждую черту Паши, ибо боялась, что это – ненадолго и прекрасно понимала, что расставание для ее ранимой души будет невозместимой потерей.
Так и вышло: Паша встретил на работе очаровательную Элину...
…
-Что я вижу! Ты какая-то, прям, просветленная сегодня! - не выдержала и обратилась к ней коллега Диана. Экс-подруга. Она была в обиде на Василису. Впрочем, взаимно.
-Не все ж мне ныть.
-Надо же! А я-то думала, это не закончится никогда, - как и мать Василисы, Диана считала, что той просто нравится страдать... из желания быть особенной.
«Конечно, - говаривала Диана, - у тебя нет интересов, надо пустоту чем-то заполнить, вот и страдаешь по этому Паше, который свалил сто лет назад. Да нормальная бы нашла другого, а не вспоминала предателя!». Василиса искренне уверяла, что другой ей не нужен, да и боится она… снова влюбиться, чтобы потом ее оставили лишь оттого, что какая-то Элиночка красивее и с ней появиться «престижнее».
Диана пробовала вытащить Василису в места дислокации мужиков. Каждый такой выход был унизительным стрессом: полдня готовиться, краситься, что убедиться, что ты «не катишь». «Ну, с сотого-то раза ты кому-то понравишься, главное – не переставать ходить» - утверждала Диана. «Я не готова миллионы раз видеть пренебрежение». «Правильно, тебе же нравится страдать». Поругались они, когда Диана привела на встречу беззубого паренька по росту едва дотягивающим Василисе по плечо и всячески их сводила. Потом еще и упрекнула в холодности: «Тебе уже двадцать пять, бери этого, раз нормальные не дают».
-Неужели влюбилась? – не отставала Диана.
Василиса молчала.
-О, нет… твой ублюдок уважил?! Никакого самоуважения. Ты потратила полгода жизни на переживания. За это время могла бы уже найти мужика, выйти замуж, забеременеть… Тебе уже двадцать пять лет! - Диану коробило, что Василиса больше переживает из-за отсутствия любви, а не о том факте, что ее матка все еще остается пустой. Сама-то Диана родила в 22, «как положено».
-Ты-то что переживаешь об отсутствии у меня мужиков? Тебе же больше досталось, - подколола Василиса. Диана развелась два года назад, с тех пор меняла кавалеров, как перчатки.
-Я выполнила долг перед обществом. Я – мать. Женой тоже была.
-А я у общества не занимала, чтобы быть должной. Изыди.
-Ты думаешь, Павел способен что-то осознать? – не отставала Диана. - Он предпочел бросить тебя ради секса с ТПшкой. Я думала, ты позлорадствуешь и отошьешь его, если он вдруг сподобится позвонить, а ты еще и рада!!! - экс-подруга побагровела. – Дура.
«Я – пушистик» - мысленно поправила Василиса, но праведный гнев Дианы немного отрезвил ее.
«Может, вообще его отвергну, - злорадно подумала Василиса. А вдруг Паша приглашает, чтобы… сообщить о свадьбе с Элиной, например», - пронзила ее новая мысль. – Общие знакомые наверняка передали, что я все еще страдаю, вот и решил красиво сказать, что у меня нет шансов». А что? Судьба вполне могла добить Василису и таким «сюрпризом».
Как ни странно, она даже волнения не ощущала - впервые за последние полгода у девушки появился интерес дожить до вечера.
…
Когда Василиса увидела Пашу, у нее подогнулись ноги. Он выглядел смущенным, что ее немного успокоило. В кафе сидели недолго - не могли нащупать тему для беседы.
Правда, за безалкогольным глинтвейном Василиса узнала, что с Элиной он больше не живет. Паша не стал углубляться в эту тему, она и не желала настаивать.
-Может, погуляем? – предложил Паша. – В нашем любимом парке.
-Давай.
«Зачем он, все-таки, позвал меня?» - недоумевала Василиса, пока они молча шли по парку.
-Ну, что делала все это время? – спросил, наконец, Паша.
-Искала смысл жизни, - произнесла она, скорее, с иронией.
Неизвестно, откуда это взялось – Василиса думала, что будет робеть на встрече.
-Я тоже начал недавно.
-И что нашел?
-Ну… Эээ… ууу… Посмотри на небо, - вдохновенно произнес Паша.
-Ты уверовал?
-Не-а. А жаль, наверное, просто, думаю, что не надо искать высокий сакральный смысл. Нужно наслаждаться моментом. Может, этот вывод и прост слишком для двадцативосьмилетнего мужчины, но…
-Короче, красота бытия, - резюмировала Василиса.
-Ну, да.
По дереву ползла божья коровка.
-Смотри, - Паша протянул руку. Божья коровка перелетела на нее. – Кажется, ничего особенного. Но, с другой стороны, она прекрасна, эта разноцветная тараканиха. Мы привыкли ставить себе какие-то нереальные цели, потому что не хотим их достигнуть. А, может, не надо?
-Ты стал философом, надо же.
«Наверное, Элина эта ушла к богатею какому-нить, вот Пашке и остается, с такой-то зарплатой, о красоте бытия думать» - Василиса ощущала злорадство, не присущее ей доселе.
Паша протянул ей руку. Божья коровка переползла к Василисе. Когда он коснулся ее, она даже вздрогнула.
Божья коровка улетела.
Василиса смотрела ей вслед. Паша – на нее. Она делала вид, что не замечает тяжелый взгляд.
Вроде, Василиса его так любила всего полгода назад, а теперь… чужой человек. С одной стороны, такой… ее, словно она его и родила, но незримая Элина и слезные полгода стояли между ними.
Полгода. Он не просто встречался с Элиной, а жил. Спал в одной постели. Они вместе ужинали, гуляли, завтракали… Это было так странно для Василисы. Она мечтала, чтобы Паша вернулся, стараясь не думать об Элине, как о живом человеке, теперь впервые пришлось
Тягостной была эта пауза между ними.
Такая же, как перед тем, как они стали близки первый раз… Подумать только, почти полтора года прошло… Тогда, как в классической истории любви, пошел дождь во время такой же прогулки по парку. Паша пригласил Василису к себе - принять душ. Она помыла голову, после чего ее волосы встали, как пух – тогда девушка вытравилась в платиновый блонд. Василиса стеснялась выйти из ванной с таким «одуваном» на голове.
-С тобой все в порядке? – спросил Паша, постучав.
Вздохнув, Василиса вышла. Она ожидала, что друг рассмеется… Паша же посмотрел на нее и умиленно, с какой-то нежностью произнес:
-Какой ты пуши-истик!
Тогда и сорвало плотину. Василиса осознала, как сильно она влюблена в него. И сейчас, вспомнив об этом моменте, улыбнулась. Напряжение куда-то ушло. Василиса так изголодалась по любви.
Плевать на Элину, на эти полгода. Она хотела быть пушистиком, пушистиком.
Наверное, Паше передался ее порыв – он развернул ее к себе и поцеловал. У Василисыснова снесло крышу. Вернее, наоборот – вернулась на место.
…
После расставания с Пашей, «панические атаки» взяли ее в плен навечно. Они был каждый день, иногда по два раза.
Василисе казалось, что ей плюнули в душу. Да, вполне обычное явление – повстречались и расстались, но ей казалось это таким несправедливым
Единственный раз за 25 лет жизни нормальные отношения были близко от нее, но не вышло ничего.
И она плакала - по каждому кусочку той большой любви в виде недостойных и случайных мужчин, побывавших в ее постели из-за отчаяния не слишком симпатичной женщины не встретить никого.
Устав от сердечной боли, Василиса попробовала обратиться за помощью к психологам, когда ситуация дошла до критического уровня – она обожгла руку: взяла чайник, но ей стало так больно внутри, что она не могла пошевелиться и все держала чайник. Только потом дошло, что болит рука и кожа слезла.
Первая психологиня, как показалось Василисе, тянула время (оплата – почасовая), аки Шахерезада: «Об этом мы поговорим на следующей встрече». Их набралось штук семь, но толку не было, Василиса отказалась от ее услуг.
Самому дорогому в городе психотерапевту она позвонила в момент той самой невыносимой боли внутри. Он, несмотря на то, что его приемы были расписаны вперед , сразу понял степень отчаяния, пригласил ее к себе тотчас.
- Надеюсь, вы мне просто выпишите какие-нибудь таблетки и стресс снимет, - сказала ему Василиса. – Проблему вряд ли вылечишь, а симптомы, наверное, убрать можно. Подберите что-нибудь, умоляю!
-Ишь, чего захотела! Зачем тебе, такой молодой, таблетками травиться? Душевный недуг надо исцелять трудом.
-Вот и мать так говорит. Да пробовала я, доктор, пробовала!
-Не о том труде ты говоришь. Я о духовном. Церковь – твой выход. Может, тебе Бог не дает любви, чтобы ты посвятила жизнь Ему! Твоя боль и то, что ты перепробовала средства спасения от нее, а они не помогли - уже доказательство того, что надо обратиться к Богу!
-Мне не нужна жизнь без отношений, - хмуро возразила Василиса.
-Это не ты говоришь, а бесы твоими устами. Сходи на исповедь, причастись. Почему уходит радость жизни? От нарушения заповедей, от грешных мыслей. Надо семью хотеть, не отношений. Вот начинает человек выстраивать свою жизнь правильно, в соответствии с заповедями - и возвращается радость. Только с помощью Божией, а никак не своими силами. Для этого необходимо участие в таинствах.
Психолог оказался настойчивым: разбудил звонком утром и потащил в церковь. Не ощутила там Василиса никакого благоговения.
-Это все бесы, - повторял он. – Надо побеждать их.
Василиса пробовала еще и еще раз, но по-прежнему не считала, что в вере - смысл ее жизни. Она перестала ходить и к психологу, и в церковь, хотя он звонил несколько раз:
-Мы часто отворачиваемся о веры, когда прозрение близко! Может, тебе попробовать стать послушницей в монастыре?
Потом он заявил, что Василиса «погрязла во греховных мыслях», а тоска ее – наказание.
Василиса решила больше по психотерапевтам не ходить, но утешения так и не нашла, не помогла, как уже упоминалось, и Диана с ее «клин клином вышибают».
Тетя Галя, мамина сестра, подобно бывшей подруге, переживала, что племянница до сих пор не родила, годы-то уходят, а эта все валяется и страдает, вместо того, чтобы срочно оплодотворяться. Она денно и нощно упрекала Василису, рассказывая о своей тяжелой жисти матери-одиночки:
-Ты ничего не видела еще, а уже ноешь! Ты не имеешь права страдать!
-Ну, да, а дети в Африке вообще голодают.
Буквально подавляла Василису опытом Ника Вуйчича - мол, человеком родился инвалидом, но состоялся, а сука-Василиса, вот, имея две руки и две ноги, смеет переживать.
Лежа рядом с Пашей сейчас, Василиса снова сознавала, что не нужно ей больше ничего.
Кто-то родился стать писателем, актером, врачом, а она - «пушистиком».
…
Василиса все еще была в прострации.
Паша уже сидел у компьютера, попивая кофе.
-Знаешь, - решился поделиться он, - впервые за долгое время, я ощущаю себя… как дома. Понимаешь?
-Да, - блаженно вытянулась Василиса.
-Но сейчас, после расставания, у нас другая… степень близости. Почти родственная. Мы можем говорить обо всем, правда?
-Всегда могли.
-Знаешь, я не испытывал чувств к Элине, наверное… Скорее, это была гордость собой, что я смог… с такой женщиной.
-Паша, а ты не считаешь, что это… как бы… ну… то… ну, неэтично – говорить о другой девушке, лежа в постели… со мной. Ну, хорошо, в постели ты уже не лежишь, но…
-Ну, вот. А я-то надеялся поделиться, как с близким человеком.
-Негоже это – взрослому мужику ныться об ушедшей бабе. Не 15 лет тебе, кажется.
-Она не ушла. Ну, это было обоюдное решение. Тем не менее, неприятно мне, понимаешь? И тяжело даже. Получается, не потянул красивую девушку…
-Паша, мне это неинтересно.
-Мы же… вроде друзья.
-Что? – Василиса чуть не подскочила на кровати. – Ты сбрендил?
Паша опешил. Он не привык к такому поведению бывшей девушки.
- Поверить не могу, неужели ты еще по мне сохнешь? Вот, блин!
-Ты ж сказал, что соскучился.
-Я думал, страсти улеглись, и мы можем… время весело провести. У тебя, видимо, нет никого. И у меня. Так почему бы нет?
Василиса уже плохо соображала.
Ей было омерзительно оттого, что побежала по первому зову для того, чтобы выслушивать… это.
Настенные часы показывали одиннадцать. Маршрутки ходили, но редко - Паша жил на окраине города. Можно позвонить, заказать такси, но ей так не хотелось вставать. Просто ломило от омерзения к себе. Пожалуй, еще сильнее, чем всегда.
Василиса рывком встала с кровати:
-Решил самоутвердиться за мой счет?
-Да кто ты такая, чтобы орать на меня в моей же квартире? – возмутился Павел.
-Вот именно. Никто.
-Если бы я хотел этого, пошел бы в наш окраинный клубешник, снял бы некрасивую девку, поимел, она бы в меня влюбилась и в благодарность сделала бы все, как я хочу! - орал в ответ он.
«Дура, дура, дура, Дианка была права. Я никчемна, никчемна!».
То, что она считала великой любовью, теперь даже в памяти не удастся сохранять, ибо воспоминания о приятных моментах вместе будут перекрываться его наглой физией сейчас.
- Почему ты так неадекватно себя ведешь? – не унимался Паша.
-Отстань.
Паша вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Василиса быстро оделась и вылетела из квартиры.
…
Она ждала маршрутку, скрутившись от холода. Злость пока пересиливала все остальные чувства.
«Ничего. Теперь я точно покончу с собой. Я обязана умереть после такого позора».
А что остается? Ей уже двадцать пять, о чем любила напоминать подруга Диана. В монастырь, как советовал «бесогон»-психотерапевт? Оплодотворяться от бомжа-Васьки, лишь бы как-то оправдаться за свою жизнь перед мамой, тетей Галей, Дианой? Или оставаться «никчемной» для одной половины человечества или «бедной, никому не нужной» - для другой, любительниц испытать лицемерный приступ жалости, а на деле – поднять свою самооценку до небес.
Она замерзла до перестука в зубах, а маршрутки все не было, и Василисе хотелось выть.
Но делать нечего, только смириться. Куда же деваться, если она в дыре мира.
Смириться. Рано или поздно ей придется.
Именно в этот момент, стоя на ветру, Василиса вдруг четко осознала, что не покончит с собой.
«Распрощаюсь с идеей о большой любви. Может, я даже найду увлечения. Ведь боль не может быть вечной… Или может? Но я привыкну. Рано или поздно. Надеюсь» - внушала себя Василиса, понимая, что и не привыкнет тоже. Да, «панические атаки» будут еще сотни раз, но она не умрет, не умрет, не умрет она.
Может, Василиса, устав от тети Гали, мамы, лицемерной жалости таких, как Диана, найдет-таки какого-нибудь, ибо в ее-то «старческие» годы привередничать – не резон. Будет заполнять пустоту заботой о детях. Ведь человеку нужна какая-то опора. Глупое женское сердце найдет отдушину. Можно даже позволить себе самообман под названием «зато я мать».
Или не найдется такой человек. Не сможет Василиса себя пересилить и жить без любви. Ведь она всегда будет помнить, что была пушистиком, пусть и недолго. И вес равно смирится.
Сначала эта мысль принесла облегчение: настанет время, когда Василиса с философским видом сможет смотреть на божью коровку, наблюдать, как она ползет, и на душе будет хорош и тепло. Просто от красоты бытия.
Потом болезненное ощущение, от которого подкашиваются ноги, нахлынуло снова. Затряслись руки, к глазам прихлынуло горячее.
«Но я не хочу так! Не хочу! – самозабвенно думала она, все-таки надеясь разжалобить тех, в ком разочаровалась (не без помощи адептов). – Не хочу радоваться божьей коровке и искать смысл жизни в том, чтобы просто смотреть на небо. Я хочу, чтобы меня любили. Только и всего. Да, наверное, я недостойна, сама виновата, и, все же… Если мне не суждено, пусть я сдохну. Молнией меня шандарахнет. Прямо сейчас. На этом месте. Не хочу так больше жить! Я не хочу».
Это несправедливо, нечестно!
«Убейте меня! Пожалуйста, сама я не смогу»- самозабвенно думала Василиса.
Но небесным электричеством ее не ударило.
Зато приехала маршрутка.
Ну, блин, точно - придется жить.
Озябшая Василиса влезла в маршрутку.
А божья коровка спала где-то в траве. Она действительно была прекрасной, как и подернутое ночными облаками небо над головой.
Помочь сайту
Поздравления
