Поэта обидеть может каждый...

   Давненько не описывал я свои посиделки с приятелями, беленькими и чёрненькими. Хотя, как вы понимаете, жизнь течёт своим чередом, друзья забегают и отчаливают по делам, иногда новых знакомых приводят, чему я всегда рад. В отличие от моей берегинюшки, которой приходится с нами сидеть полночь-заполночь…

   Вот вчера вечером, например, сидим с Шарлизкой, кофеёк попиваем, мудрые мысли друг другу излагаем. Ну, излагает, правда, больше она – когда мы вдвоём она становится очень говорливой. Но мне-то это как раз и нравится, ведь в это время я могу думать о чём-то своём, вовремя кивая и поддакивая. Вот и в этот раз, она что-то щебетала, рассказывая очередной случай из своей бурной жизни, как вдруг резко замолчала и оглянулась на дверь. 

   - Так, Алик приближается. И не один… 

   Тут же в дверном проёме появилась лёгкая дымка, из которой в комнату шагнул наш приятель Алука, ведя за собой бледного худощавого мужчину, одетого в средневековые одежды. На голове его красовалась какая-то камелавка, которая придавала ему вполне учёный вид. Да и лицо… нет, положительно я его где-то видел!

   - Привет ребята, я сегодня без предупреждения. Зато с приятелем!

   И с этими словами Алука выдвинул своего спутника вперёд.

   - Знакомьтесь, мой давний друг Мишель. Для своих - просто Миша…

   Средневековый гость церемонно раскланялся, вынул спрятанный в складках плаща небольшой бочонок, поставил его на стол, и только после этого произнёс:

   - Мишель де Нострдам. Творческий псевдоним – Нострадамус…

   Шарлизка приветливо кивнула новому гостю, видно было, что они давно знакомы. Тот подошёл к моей берегинюшке, галантно поцеловал руку и подмигнул. Хорошо ещё, что по щёчке не потрепал, а то я не сдержался бы от такой фамильярности! Лиз виновато глянула на меня.

   - Не волнуйся, милый, мы с Мишкой давние знакомые. Одно время Алука без него и не появлялся в обществе! Везде с собой прихватывал…

   - Ну что ты, Лизз, я и не волнуюсь. Всегда рад новым знакомым, тем более таким известным! Располагайтесь Миша, а я пока с коньячком разберусь…

   Нострадамус уселся рядом с моей хранительницей на диван и покосился на кота, который спокойно спал в уголочке, свернувшись калачиком. Гизмо приоткрыл один глаз, оценил нового соседа и спокойно закрыл, явно не чувствуя никакой угрозы. Мне же припомнилась одна байка, услышанная недавно, и я обратился к известному астрологу.

   - Мишель, а Вы знаете, что о Вас уже и анекдоты есть?

   - Да я вроде бы не очень подхожу для анекдотов… Впрочем, извольте!

   - Тааак… Ну, пожалуй вот этот – он коротенький. Нострадамус тычет своего кота в башмак, приговаривая: «Кто? Вот кто, я спрашиваю, кто нагадит в этот ботинок через полчаса?».

   Гизмо дёрнул ухом, фыркнул, ещё раз внимательно посмотрел на гостя, и повернулся на другой бок. Нострадамус же даже бровью не повёл, но перехватив насмешливый взгляд Алуки потупился, и печально вымолвил:

   - Эх, если бы так было на самом деле.

   - Не понял…

   Но тут меня перебил Алука, уже разливший по бокалам коньяк и даже поколдовавший над небольшой закуской. Сунув мне в руку бокал он с хитрой улыбкой провозгласил:

   - Ну, за предвидение!

   Пригубили, конечно, но очень уж меня заинтересовала фраза, вырвавшаяся у нашего средневекового гостя, поэтому я опять обратился к нему.

   - Миш, я что-то не понял твоего замечания. Ты же великий предсказатель будущего, насколько я помню! Твои катрены до сих пор расшифровывают, правда, с переменным успехом. Чем-то напоминает этакое вечное толкование торы…

   - Милейший хозяин, всё не так просто. Какой уж из меня предсказатель… Ой, давайте Вам лучше Алука расскажет о моей судьбе!

   Я повернулся к своему другу, который сиял как начищенный пятак. Мельком отметил, что Шарлизка тоже улыбается, явно вспоминает нечто весёлое, а кот старательно изображает глубокий сон, вот только напряжённо торчащие уши выдают крайнюю степень внимания. Алука отхлебнул ещё коньяка и довольно откинулся в кресле.

   - Понимаешь, мой друг, Мишка не совсем предсказатель и уж совсем не астролог. Поэт он, причём не из последних. Но, в то время когда он живёт, поэт – существо довольно низко оплачиваемое, да и профессия сия не особо престижна. А род Нострдам старинный, в нём шутов, коими и считали поэтов, быть не могло. Бедняга же Мишель никакого другого занятия не признавал, он мечтал писать стихи… С горя запил, проводил всё время в кабаках, где я его как-то и встретил. Посидели, погрустили, но тут я вспомнил, что меня тогда Катенька Медичи попросила найти личного астролога для её сына, Генриха. Вот и решение проблемы! Устроил парня ко двору, ну и помогал понемногу. Таскал в разные времена с собой, но многого не показывал, конечно…

   - Ага… Так он описывал то, что видел? Алик, так это же меняет дело! Хорошо, что ты привёл Мишеля – сейчас мы многое выясним…

   При этих словах знаменитый предсказатель совсем поник и отрицательно затряс головой, а Алука расхохотался, чуть не упав при этом с кресла. Отсмеявшись, он наполнил опять бокалы из старинного бочонка и поднял свой со словами:

   - Друг мой, ты забыл, что я тебе сказал с самого начала. Мишка - поэт!

   Отпил, немного помолчал, что-то вспоминая, улыбнулся, и добавил:

   - И поэт пьющий… 

   Нострадамус совсем смутился, покраснел, и отхлебнул из своего бокала. Ещё ничего не понимая, я вопросительно посмотрел на нашего гостя. Тот опять кивнул и печально произнёс:

   - Да, всё верно. Понимаете, я ведь всегда помню, куда мы с досточтимым Алукой попадаем, даже времена запоминаю. Ну, приблизительно, конечно. Ночью сажусь всё описывать, беру бутылочку, пишу всё вроде бы верно, а утром читаю, что накропал ночью и сам понять не могу смысл написанного. И голова жутко болит…

   - Хммм… да, бывает.

   - И ещё одно… Понимаете, меня всегда больше интересует форма, а не содержание, мне надо, чтобы это красиво звучало! Вот и подбираю слова, понятия, персонажей, иногда вообще не из тех времён люди забредают. Да и Алука мне ведь показывает только часть событий, чтобы не получилось совсем неправдоподобно. Ну кто поверит в точность предсказания вплоть до минуты, да ещё и в наши времена! Тут и инквизиция заинтересоваться может, а это совсем лишнее…

   Я подошёл к компьютеру и набрал в поисковике «Картены Нострадамуса». Ткнув в первую попавшуюся ссылку, я перехватил восхищённый взгляд астролога, увидевшего открывшийся текст, и пододвинул к монитору кресло – садись, мол. Он отрицательно помотал головой и сказал:

   - Нет-нет, я же в технике не разбираюсь. Лучше прочтите мне что-нибудь на свой выбор – хочется послушать, как это звучит сейчас…

   - Да пожалуйста! Первое же… «Высоко вознесённый не узнает свой жезл. Младших детей от старших отделит и проклянет. Никогда не было более отвратительного, жестокого существа. Из-за жён предаст их чёрной смерти и изгонит». Мишель, это о ком ты так нелицеприятно высказался?

   Нострадамус задумался, на лице его отражалась активная работа мысли. Потом он вздохнул и обречённо махнул рукой.

   - Абсолютно не помню… Кажется о каком-то английском короле, хотя утверждать не берусь. Но меня заботит не это, а то, что это же совсем не стихи! Я бился над рифмами, над размером, мне казалось, что это будет красиво звучать… Вот послушайте, ребята!

   Он встал, приосанился, весь как-то засветился изнутри и начал немного нараспев – так очень часто читают свои стихи поэты:

   - Le subleue' ne cognoistra son sceptre,
  Les enfans ieunes des plus grands honnira:
  Oncques ne fut vn plus ord cruel estre,
  Pour leurs espouses a`mort noir bannira…

   Закончив свой речитатив он напряжённо сел, явно ожидая реакции. Она не заставила себя ждать – Шарлиз тут же погладила его по голове и добавила: «Талантливый ты, Мишаня, вот только глупенький», а Алик, громко крякнув, потянулся за бочонком. Мне, если честно, тоже понравилось как это звучит на старофранцузском, о чём я и не преминул сообщить довольному автору.

   - А что, на слух это намного лучше! Так, вот тут есть более конкретное: «О, огромный Рим, приближается твоё разрушение! Не твоих стен, но твоей крови и сущности». Интересно, что ты имел в виду?

   - Ничего, это просто образ, мне понравилось… Вот такая гипербола пришла на ум как-то ночью, понимаете? И форма очень изящная получилась, так и льётся. В тот вечер Алука принёс хорошую граппу из Италии… «O vaste Rome ta ruyne s'approche, non de tes murs, de ton sang et substance»… Стихи это, просто стихи!

   - Мдааа… Интересный ты парень, Миша. Ты там стихи пишешь, над формой, мол, бьёшься, да ещё и под коньячок, а народ уже не первое столетие ищет смысл и значение каждой твоей буковки! Ну вы даёте, ребята…

   Я обернулся к столу, ожидая увидеть хоть какое-нибудь подобие покаяния. Какое там! Берегинюшка моя улыбается своей лучезарной улыбкой, Алука, ну что с беса возьмёшь, вообще веселится как ребёнок, получивший вкусную конфетку, и разве что сам поэт сидит немного сконфуженный, хотя и по его лицу бродит лёгкая, но вполне довольная улыбка. К тому же он периодически пожимает плечами и приговаривает: «Ничего не понимаю, стихи-то ведь хорошие…».

   И как с этой публикой вершить великие дела? Нет, я никому этого рассказывать не буду, конечно, да мне и не поверит никто. Целые научные институты занимаются расшифровкой этих самых катренов, да ещё и собранных в какие-то центурии… Ладно, пускай специально обученные люди работают – всё-таки при деле! 

   К тому же Алик опять потянулся к своему заветному бочонку… Ну что же, жизнь продолжается, и не так уж важно точно знать свою судьбу. Как говорили древние – делай, как должно, и будь, что будет!