Петрович

     Петрович, как все в округе давно называют его, стоял на крыльце своего подъезда, одной рукой облокотившись на входные двери, и как в былые времена, наблюдал за происходящим во дворе. Легкий морозный воздух позволял дышать полной грудью. Нежные лучи утреннего солнца пытались пробраться ему под свитер, пригревая грудь сквозь расстегнутую дубленку. Поправив свободной рукой кепку на голове, он произнес.

      - Чертовски хорошее утро.

      Когда-то  лет двадцать  назад он все свое свободное от работы время проводил, наблюдая   за происходящими событиями в их большом дворе. Еще  с подросткового возраста этот процесс  был интересен. Хотелось знать все, кто куда пошел, кто с кем поругался, кто чего натворил. Соседи в шутку прозвали  агентом ЦРУ. А его это даже занимало, попутно он тренировал свою память, стараясь запоминать цифры на номерных знаках автомобилей, и при случае мог блеснуть перед своими дворовыми товарищами ею. Когда вдалеке проезжал знакомый автомобиль, он смело называл его государственный номер. За что заслуживал уважения мальчишек их двора.

        А  что, как-то надо было развивать себя и стремиться к чему-то, ставить какие-то цели перед собой, ведь рассчитывать он мог только на себя. Мать он практически не помнил, она умерла, когда он был еще совсем маленьким. Их с сестрой воспитывала мачеха. Отец  тоже принимал участие в воспитании, но и сильно не настаивал на чем-либо. Растешь, да и расти себе, чего тебе станется.

       Вот Петрович и рос. Да только для полноценного роста ему не хватало уверенности в себе. Ведь он был инвалид  с детства, а соответственно, для многих неполноценный член общества. Пока был маленьким, его хромата не сильно бросалась в глаза, тогда он наравне с мальчишками бегал по двору и играл  в игры. Но вот, когда пришло время подросткового возраста, не росшая бедровая кость все больше косила  его на одну сторону.  Чужие мальчишки, бывало, дразнили его  и обзывали хромым. Так и прицепилась к нему кличка Андрей-хромой. Конечно же, в его душе закрадывалась обида и злость, от этого он все больше замыкался в себе.  Первые два года обучения в школе тоже оставили свой отпечаток от общения со сверстниками. В нем еще больше стала врастать обида и злость. Правда Петрович старался не проявлять их, но интерес к учебе быстро пропал, и прогуливание уроков для него стало нормой. Учителя приходили домой к родителям, жаловались на него, но что толку. Для себя он уже решил, что учиться ему в общей школе нет смысла. Ведь там в нем видят только инвалида. Зачем терпеть унижения, лучше дома посидеть у окна и понаблюдать за событиями, которые происходят в их дворе. Это куда интереснее занятие, чем зубрежка в школе.

      Вот и  этим утром Петрович стоял и наблюдал, кто на работу спешит, а кто детей в садик ведет. Наблюдал и размышлял, а что ж ему делать?  Впрочем, нужно постоять, подышать свежим воздухом, и глядишь, чего-нибудь срастется.

       Тогда в детстве тоже срослось. За прогулы его определил в школу-интернат в другом городе за тридцать километров от дома.  Жизнь пошла как  в детском общежитии. Домой отпускали только на выходной. Но интереса к учебе ему и там не смогли привить. Да ездил, учился, но больше от того, что нужно было. Вот только когда  старшая сестра вышла замуж, а отец с мачехой  собрали пожитки и уехали на постоянное жительство к себе на родину, вот тогда он ощутил, что время , проведенное в интернате, теряется даром. Вот и прекратил туда ездить. Теперь нужно было думать, как жить дальше.

    А как жить пятнадцатилетнему подростку, с больной ногой, да еще и самому? За что жить? Ну, понятное дело, сестра недалеко живет с мужем, в их городе, как-то поможет, но и самому нужно что-то предпринимать. Вот и попросил сестру, чтобы она его устроила на работу,  на шахту, куда-нибудь, каким-нибудь учеником.

 Сестра, конечно же постаралась, договорилась и приняли на работу, но только после того, как ему исполнилось шестнадцать лет.

     Вот и стал он потихоньку раскручивать светильники шахтерские да учиться их ремонтировать. Вначале было даже интересно, ведь он уже стал видеть плод своих трудов. Но со временем интерес к такой работе пропал, уж как-то все просто ему казалось, да и зарплата была маленькая на фоне тех, которые зарабатывали шахтеры под землей, особенно на передовых участках.

  Вот бы туда попасть, -думал он.  Пойти работать на добычной участок , и зарабатывать хорошие деньги. Ведь только подумать, годик, два поработал и уже можешь сделать себе серьезное приобретение, например машину. Эх, а хочется же. Ну и что, что инвалид, можно и с ручным управлением. Подумаешь, одна нога чуть короче. Люди и без ног на авто ездят.  Ну, ремонтируя шахтерские светильники, много не заработаешь. Да тут еще и мужики все чаще и чаще начали подкалывать.

 -Что ты мол, Андрюша, работаешь тут с бабами, пригрели они тебя.

  А и в самом-то деле, в слесарке по ремонту ламп работали только женщины. Труд считался не сильно тяжелым, и женщины вполне с ним справлялись. Да что там говорить, для женщин на этом участке были хорошие зарплаты,  и в тепле зимой. Вот только ему немного было стыдно, что он здоровый мужик, занимается вот такой мелкой работой. Все же хотелось туда, на передовую, в глубину на шестьсот, восемьсот метров, и потом с гордостью подниматься  в клети на гора с лицом, покрытым угольной пылью, от которой под глазами  остаются черные стрелки, как будто женской тушью накрашенные. Эх, гордость-то какая, сразу все  видят, что ты шахтер, и чем стрелки чернее, значит не просто шахтер, а в забое работаешь.   

    Вот так и настраивал себя Петрович на то, чтобы попасть туда, под землю. Но загвоздка была в том, что в шахте трудиться разрешали только с восемнадцати лет и при этом нужно иметь специальность подземную.

  - Ой-ей! Привет Петрович, окликнул его проходящий недалеко сосед.

  - Что, стоишь, наблюдаешь?

  - Ага, наблюдаю, тихо ответил Петрович, а сам себе подумал: -иди с Богом.

Соседа видать колбасило после ночного запоя.   А Петрович пока был в норме, и интереса болтать с ним  не ощущалось. Хотелось подышать спокойно утренним  морозным воздухом, а то как-то в последнее время он тоже все меньше уделял времени этому процессу.

Вот и воспоминания нахлынули под восходящее солнышко. Красота, как тут не радоваться жизни.

      Вопрос обучения  в училище со временем был решен. Петровичу, правда перед этим пришлось окончить вечернюю школу и получить полное образование, чтобы потом приняли в профтехучилище по специальности подземный электрослесарь. А уже через год встал вопрос перехода на другой участок. Вот только под землю с его больной ногой не пускали. Нога – то не болела, просто она была немного короче другой, и   чем больше он подрастал, тем больше появлялась кособокость, которая мешала нормальному перемещению, ну а бегать было вообще трудно. Одним словом, появилась хорошая хромота. Но Петрович тогда сдаваться не хотел. Он мечтал пойти работать на хороший участок, зарабатывать большие деньги, купить машину, построить гараж для нее и обставить свою квартиру новой мебелью. Вот такие цели он ставил перед собой.

Со своей просьбой  снова обратился к родной сестре, и попросил ее, чтобы она через знакомых узнала, можно ли решить вопрос с медицинской комиссией. Но удача сама пришла к нему тогда, когда он был готов принять ее. Как-то мимо его дома проходил почетный бригадир с передового добычного участка. Он проживал в соседнем доме и всегда здоровался с Петровичем, когда проходил мимо.

   В тот самый день Петрович решил попробовать сам поговорить с ним, так как уже был наслышан от знакомых, что у того хорошие связи. Все-таки Почетный шахтер страны, уважаемый человек в округе. Вот и обратился  Петрович к нему с просьбой, помочь решить злополучный вопрос с медкомиссией. Бригадир, выслушав тогда Петровича, без всяких лишних вопросов, согласился помочь ему. Разве можно было отказать желанию, которое горело в глазах Петровича.    Вот и занялись они вместе этим вопросом, на который потребовались время и деньги.

   Месяц дополнительного курсового обучения по опасным выбросам газа метана  и занятий со самоспасателем, и вот уже первый спуск в шахту.

 Душа трепещет. Он стал шахтером. Гордость распирала  грудь. Теперь он, как и те крепкие мужики, гордо одевает шахтерки, берет светильник в ламповой и вперед в глубины матушки земли. Ее недра зовут, манят своей таинственностью и опасностью. Теперь есть возможность реализовать свои планы, и он докажет всем, что не лыком шит, и что ни какой-то там оболтус с интерната.  Вот так и пошла трудовая деятельность Петровича. Вначале приходилось работать с наставником, опытным электрослесарем, который без всяких там, обучал его премудростям слесарной работы. Тем более, что его наставник непосредственно обслуживал передовой механизм забоя – комбайн, который рубал уголь. От этого еще больше гордости прибавлялось у Петровича, ведь ему не только приходилось тягать кабеля по забою и штреку, а еще и помогать в обслуживании главного героя в процессе выемки угля.

 -  Даааааа, протянул Петрович. Незабываемые моменты. Вот и сейчас, в воспоминаниях  они заставили его расправить грудь, и выпрямиться, насколько позволяли  больные ноги.

Только вот все это в прошлом. Но приятно вспоминать.

   - Тогда была борьба, а сейчас плавь по болоту. Ну да четам жалеть, как есть.

После двух лет работы на передовом участке, Петрович подкопил хорошо деньжат и начал потихоньку планировать изменения в своем быту.  Вот только по мере накопления этих самых средств, появлялся какой-то страх. Хотелось быть как и все, что-то покупать и радоваться этому, ведь недаром выкуривал сигареты строго по счету, вынося на улицу не больше трех штук. Такой  подход позволял экономить, когда собиралась во дворе за столом большая компания друзей. Он считал каждую копеечку, и по мере их накопления все больше появлялось нежелание тратить их. 

       Правда как-то на начальном порыве еще купил новую мебель в квартиру, телевизор и хорошую музыку, а вот на большие покупки, решимости не хватало.

       Время шло, деньжат хватало уже и на две машины. Постепенно начал примерять местечко для гаража возле их дома, но как-то все не решался. Страх, какой-то страх его тормозил, и жалко было тратить деньги.

      - Помниться один сосед по младше его на пару лет говорил ему: - мол, Петрович, да купи ты уже себе машину, будешь ездить как барон.

      - Ты че, я как подумаю, что проснувшись утром, подхожу к гаражу, открываю ворота, а там пусто. То сразу и желание все пропадает.

      - Петрович, но если так жить в страхе, что ее украдут, то и какой смысл о ней тогда вообще думать,  решать тебе, -говорил тогда сосед.

        Но боялся тогда Петрович, так и не решился купить машину. Продолжал себе усердно работать и копить денежки. Тут еще один момент встал, денежки есть, жилье есть, надоело жить одиноким бобылем. Хотелось, чтобы как все, возвращаться домой, где тебя встречает человек, который о тебе заботится. Вот и стал он подумывать о семейной жизни. Вот только кто за хромого-то выйдет замуж, думал он.

     Страх и неуверенность загоняли его в угол, в котором развивалась скрытая злость и обида.

    - Эх, но был же момент, можно было устроить свою жизнь, вспоминал он.  Соседка предлагала ему познакомиться с женщиной, которая бы жила с ним и ухаживала бы за ним. Но тогда был страх. Вот и ей он ответил: - ага, я ее впущу к себе, пропишу, а  она потом меня и выживет из квартиры.

   Вот так он и жил в страхе, пока товарищи, которые жили повыше и имели власть над всей этой большой кухней, решили произвести великолепный дележ, и стать  отдельными царскими особами. Конечно же при дележе они о Петровиче не думали и пустили под откос всю денежную систему страны. Зачем теперь эти рублики, когда он, проснувшись однажды утром услышал, что  товарищи решили поделить земли необъятной его страны и сказали, что рублики на его территории не нужны. Теперь, батюшка, будешь ты нищий, и все твои сбережения останутся в памяти твоей.

    Извержение вулкана произошло в душе его. Как так могли они поступить? Ведь он же верил им, правителям, и честно трудился, а они его так в грязь. За что?  Кому теперь можно верить? Взгляд Петровича стал острым и злым. С его уст летел только сарказм и ругань. Агрессия к правителям мира сего, кипела внутри как  плазма вулкана, готовая в любую минуту вырваться наружу. Как сдержать ее? Он искал средства. И нашел.

Нашел ее любимую успокоительницу души. Она прозрачна и чиста, ждала его на полках магазинов, облаченная в стеклянный сосуд. Она его не предавала, только лечила  рану и заглушала злость.

    Только вот злость-то никуда не уходила, она жила рядом с ним всегда и звала к себе в гости таких товарищей, как и она сама. А товарищи ее, несчастный случай и невезение. По мере усиления дружбы между Петровичем и водочкой, к нему стали заглядывать эти самые товарищи. Вначале по мелочам, кто-то пьяному набьет голову, потом   прогулы на работе и расставание со своим передовым участком.

    - Ну не беда думал Петрович.

  - Не нужен, да и ладно, не пропаду. Инвалидная пенсия есть. Как-то проживу.

Со временем попытался Петрович снова побороться. Устал от пьянок, и устроился на работу, правда уже не на передовой участок, ну да не беда, главное работать. Вот только обида и злость никак не хотели уходить от него. Не спокойная была  душа. Как можно теперь работать и жить в страхе перед тем, что завтра тебя снова какой-то парень решит просто вот так оставить голодным и босым? Как можно работать, просыпаясь утром в ожиданиях новых решений и унижений  властей?

     Это сейчас Петрович уловил простую истину, что в момент работы нужно думать о работе, а  в момент отдыха можно мечтать. Тогда получилось наоборот. В момент работы он думал о них, выше стоящих,  и соответственно не думал о мерах свой безопасности. И в тот момент, когда рабочая смена подошла к концу, он съезжал вниз по лаве стоя на четвереньках на скребковом конвейере, по которому скачивался уголь на штрек. Он знал, что в стыках между рештаками могут быть разрывы, он знал, что ремонтные лючки в днище рештаков, тоже иногда вылетают и остаются отверстия. Все это он знал, но ехал и думал о Них, которые решали за него его судьбу.  В тот самый момент, когда в очередной раз он хотел выругаться вслух на своих правителей, стопа ноги провалилась в отверстие,  в днище рештака и следовавший за стопами металлический скребок, как ножницами обрезал ему пальцы ног на здоровой ноге. Болевой шок пришел чуть позже. Он кое-как смог свалиться набок и сползти с конвейера. Крики услышали товарищи, которые ехали впереди и позади и быстро поползли к нему.  Нужно было как-то остановить кровь, резиновый сапог быстро разрезали и сбросившись бинтами, стали заматывать то, что осталось от пальцев на ногах.  Пол часа ходу на носилках под уклон и там уже на откаточном штреке ждал электровоз, который доставил его к центральному стволу. Пока  ехали на электровозе по штреку три километра, на поверхности уже вызвали бригаду скорой помощи. В больнице врач посмотрел на его ногу и сказал: - что ж,остается только подравнять то, что осталось. Это все, что он тогда услышал. А значит сразу понял, что путь в шахту ему уже закрыт, и теперь обе ноги будут не как у всех.

   Тяжело было начинать снова бороться. Тогда Петрович попустил.

   - Теперь уже полный инвалид, думал он. Ныла душа, тяжело было.

    Вот он и обратился к своей старой знакомой подруге. Так они и сдружились в последние десяток лет. Правда тогда еще были приключения, пока злился на всех и вся. Как-то по пьяне сломал ногу и долго лежал в больнице с гипсом. Пока лежал в больнице, кенты-товарищи постарались, и обчистили его квартиру. Со временем злости становилось все меньше и меньше, просто начал плыть по течению, выбрав себе в спутники подружку-водочку. Сестра забрала управление его скудным бюджетом на себя и выделяла ему на скромные расходы, остальное, одежду и продукты старалась покупать сама.

Конечно же, этого ему не хватало и приходилось просить товарищей поделиться своим бюджетом, обещав при этом отработать по необходимости. Вот так и стал все чаще и чаще просыпаться он в пьяном угаре. Сколько еще времени ему отведено вот так встречать это замечательное утро, он не знает. Но, как бы там не было. Жизнь прекрасна и это утро тоже.

    - Ага, вон сосед идет на работу, надо пойти спросить его о делах.