Отпускники.

                        Отпускники. 

Столь желанный и долгожданный отпуск, перевалив свой экватор и утратив свою первоначальную остроту восприятия,  давно уже не радовал Лёху. Масштабные гулянки, обычно берущие свой старт в день выплаты им очередного «транша» заработанных денег, сменялись сутками мучительного похмелья и долгих размышлений о смысле существования Лёхиной бренной тушки на грешной земле. Отпускник испытывал смешанные чувства. С одной стороны, за время праздного времяпровождения,  он успел основательно облениться и мысли о том, что скоро придётся вновь вживаться и привыкать к жёсткому морскому ритму работы, особенно с похмелья, воспринимались с трепетом и содроганием. Однако с другой стороны, Лёха уже успел соскучиться за опостылевшими в рейсе, но ставшими почти родными, рожами своих судовых корешей.   

- А не проведать ли мне друга Федула?- вслух сказал он сам себе. Благо пребывал он в одиночестве и не рисковал быть обвинённым в том, что у него банально «едет кукушка» . Долго не раздумывая, Лёха натянул на плечи чудом не пропитую в последнем загуле корейскую «кожу» и быстро вышел из квартиры. 

Находиться одному дома в таком состоянии было опасно для психического здоровья, а то и самой жизни. Он уже успел в этом убедиться, похоронив несколько своих приятелей- собутыльников. У кого- то из них просто не выдержало сердце, однако бывали случаи, когда совсем ещё молодые, полные сил и здоровья, мужики, залезали в петлю либо выбрасывались из окон, оставляя после себя записки странного содержания. Какие картины видели эти неплохие в принципе, но запойные парни, в свои последние, страшные минуты жизни, можно было только догадываться… 

За этими невесёлыми раздумьями, Лёха  не заметил, как преодолел несколько остановок и вскоре уже подходил к дому, где снимал квартиру его  «лепший» судовой кореш и «сожитель» по каюте Федя- киргиз. 

Киргиз был парнем, более продуманным, чем Лёха и, несмотря на нежную привязанность к разнообразному алкоголю, мог заранее рассчитать свои самые необходимые расходы. В отличие от другана, Федул был приезжим и у него остро стоял жилищный вопрос. Поэтому с первых «куражей» Федул не стал слепо погружаться в атмосферу гулянок, а, найдя подходящую по деньгам,  небольшую и уютную квартирку, он оплатил хозяйке её съём сразу за несколько месяцев вперёд, обеспечив себя самым главным- крышей над головой. На Лёхино предложение пожить у него, Киргиз ответил с пролетарской простотой:

- Лёха, тебя моя рожа ещё не достала за полгода? Мне вот, твоя- очень надоела!

Федулу была позволительна подобная откровенность, поэтому друзья, посмеявшись и  обменявшись телефонами-  адресами  на всякий случай, «разошлись, как в море корабли» на время отпуска… 

Киргиз выглядел как- то странно, Лёхе показалось, что друган был серьёзно чем- то напуган. Он рассеянно открыл дверь, вяло поздоровался и, молча,  прошёл в комнату. Парень мало напоминал того жизнерадостного и энергичного Киргиза, которого знал и по- братски любил Лёха.

Гость, так же молча,  разулся, прошёл в комнату, сел в кресло и вопросительно уставился на хозяина. Зная Федула, как облупленного, Лёха мог предположить, что его друган не сможет долго держать в себе любую проблему и обязательно с ним ею поделится. Он не ошибся в своих рассчётах… 

Пил Федул долго и круто… У русского народа есть множество определений степени опьянения, до которых напивался Киргиз, в течении полутора или двух недель. Точную дату начала запоя Фёдор определить навскидку был не в состоянии, для этого требовались сложные математические расчеты. «В драбадан», «в гавно», «до зелёных соплей»… В данном случае подошло бы любое из них… Полученные деньги закончились где-то в районе пятого дня, но, волшебным образом, появлялись новые люди, разнообразные бутылки, и веселье продолжалось… Show must go on… Так пели обожаемые Федулом «Квины»…    

Наконец, в одно хмурое и неприветливое утро, продрав глаза и с трудом отлепившись  от провонявшей перегаром подушки, Федул понял, что ещё немного и всё… «Дубки» или «дурка»… На выбор… 

Он закрылся в квартире, отключил телефон и затаился, намереваясь, подобно наркоману,  «перекумариться на сухую». Как показали дальнейшие события, поступил он так совершенно напрасно… 

«Веселье» началось на его вторые трезвые сутки. Федул очень тяжело пережил первый похмельный день, всячески отгоняя от себя предательские мысли о том, что  телефон рядом. Включи, набери номер- другой и друзья обязательно найдутся! Придут, уважат, поправят здоровье!  Федор  мужественно терпел и не сдавался… 

… В голове возник какой- то неясный шум, затем стал слышен приближающийся всё ближе и ближе, нарастающий гул и гомон, в котором уже можно было расслышать отдельные голоса и слова.  В насквозь проспиртованных федуловских мозгах прочно обосновалась большая, судя по количеству голосов, и очень странная компания. Голоса были явно молодыми, но имели жутко неприятный, какой- то пискляво- гнусавый тембр. 

- Ну, что, алкашина, допился?!- отчётливо услышал Федул торжествующий и противный юношеский басок. – Встречай гостей, сейчас мы тебе дадим просраться!

- Твою мать!!! Что это за херня!- паническая мысль накрыла Киргиза, не давая ему сосредоточиться и хоть немного, подумать логически. По спине пробежала липкая, холодная струйка.

_ Херня! Херня! Херня!- радостно подхватила писклявая компания каких то девок в его непутёвой голове. Затем хор закатился противным тоненьким смешком. 

Федул, с перепуга, залепил себе мощный подзатыльник, пытаясь выбить наваждение из своей дурной башки.

- Тю! Вот придурок! - почему-то по- хохляцки, многоголосо заржало Нечто внутри него.- Ты лучше разгонись и жахнись жбаном об косяк!  

Противный гнусавый смех в голове становился всё громче. 

Весь ужас ситуации заключался в том, что Федул был трезв, как стёклышко, всё понимал и осознавал, что с ним происходит нечто совсем ужасное.

Страдалец заметался по комнате, лихорадочно пытаясь найти выход из того незавидного положения, в которое он попал, благодаря своей пламенной любви к горячительным напиткам.

Федул слышал про такие случаи. Он не  раз весело смеялся над рассказами о подобных глюках, которые посещали его друзей- алкоголиков, но никогда не смог бы  себе представить, что самому придётся стать активным участником собственного сумасшествия. 

- Надо на улицу, к людям- наконец пришла спасительная мысль.

- Ага! Давай!- мгновенно отреагировали в его голове.- В «дурку» сразу сдадут! Хочешь в «дурку», Федул?

Голос ехидно захихикал.

- Точно, сдадут по- любому- обречённо повторил Киргиз.- Что же делать?

- Сходи поссы!- отвечая ему, рявкнуло Нечто, явно взрослое,  противным, прокуренным басом, а тоненький, девичий голосок, подхватив, добавил:

- Да ты, Федя, не стесняйся, мы отвернёмся!

Голова вновь стала разламываться от громкого хохота внутри. 

Любая его, только зарождающаяся мысль, находила мгновенный отклик у его новых, поселившихся в нём, помимо воли, «друзей». 

Наконец , наш запойный мореман, собрав в кулак всю свою волю, всё- таки оделся и вышел за дверь. Всякое его действие сопровождалось язвительными комментариями и оглушительным шумом, который буквально дробил его непутёвую голову на мелкие кусочки.  Уже ничего не соображая, находясь почти в бессознательном состоянии, Фёдор вывалился из подъезда на улицу. Везде были люди, недалеко, около песочницы,  громко смеясь, играли детишки. Стало немного легче.   

Мимо него, обсуждая какие- то свои, девичьи секреты, весело щебеча, пробегали на своих неимоверно высоких шпильках две очень симпатичные девчонки.

- Федул, смотри какая тёлка!- раздался в его ушах заговорщицкий шёпот.

Похоже, что коллектив, оккупировавший его несчастную голову, резко поменял тактику.

- Вон удобный подъезд. Хватай её … И будет тебе счастье!- лихорадочно нашептывал его невидимый искуситель.  

- Да пошёл ты на хер!!!- не выдержав, рявкнул ему вслух осмелевший на людях Федул.

Девчонки, как раз поравнявшиеся с ним, испуганно завизжав, отпрыгнули от него в разные стороны.

- Извините, девчонки,- виновато сказал им Киргиз.- Задумался немного…

Его мутный, полусумасшедший взгляд, увидев вдалеке позолоченный купол церкви, прояснился, и мысль  приобрела чёткое направление. Федул понял-  в чём его спасение и прибавил шагу. 

Заклятые «друзья» моментально  раскусили его маневр. Внутри поднялся такой шум, что казалось: вот- вот и всё, разлетится башка на множество мелких, вонючих осколков. 

Федя был большим знатоком и ценителем неформального народного языка, но такой изощрённый и разнообразный мат даже он слышал впервые! Ругательства перемежались истошным, невыносимым для человеческого уха, визгом, от которого всё внутри тряслось и цепенело. Кое- как добравшись, наконец,  до входа в Храм, Федул онемевшей намертво рукой, с большим трудом перекрестился и ничего уже не соображая, ввалился в дверь, успев прохрипеть просьбу о помощи встретившей его внутри бабульке. Что с ним там происходило дальше, Фёдор не помнил. Очнувшись, он увидел мудрые и всё понимающие глаза батюшки, который, казалось, заглянув ему в самую душу, укоризненно покачал головой и тихо сказал :

- Всё, что могли, мы для тебя сделали. Дальше решать тебе. Иди, сын мой. Иди и думай… 

- Лёха, останься сегодня у меня,- неожиданно попросил Федул.- Я боюсь, что эти уроды опять вернутся!

Лёхе стало очень не по себе от рассказа Киргиза. У него тоже была пара подобных «звоночков», правда  не таких сильных и громких.

Ну, не бросать же было друга в таком поганом положении! 

- Да, конечно, братуха,- как можно бодрее, обнадёжил он Федула.- Не ссы, прорвёмся! 

Если честно, Лёха шёл к другану в надежде вместе скоротать время за пузырём- другим, предаваясь приятным для их обоих воспоминаниям. Однако, ввиду вновь открывшихся обстоятельств, предлагать Киргизу выпить уже не стоило. Да и самому Лёхе, после услышанного от друга, пить почему-то резко расхотелось.

- Федя, может кофейку? Есть?- спросил Лёха.

- Да… Судовой «Максим» ещё остался- ответил слегка приободрившийся Киргиз. 

Они «запарили кофеёк», и Лёха, с целью поднятия настроения и боевого духа своему морскому корешу, решил посвятить того в свою страшную и недоступную никому доселе, тайну… 

- Слышь, Федул,- он попытался начать свой рассказ.- А я в курсе- куда делась тогда боцманская лопата!

Федул был слишком занят своими последними невзгодами, чтобы сразу понять ту высокую степень доверия к нему со стороны Лёхи, которую тот решил продемонстрировать.

 Да куда делась? Смыло её наверно,- рассеянно ответил Киргиз.- Ты тоже вспомнил…

- Ты слушай, не перебивай!- с напором продолжил Лёха- Только дай «слово пацана», что- никому!

- Базара нет!- бодро заверил друга заинтригованный  Федул. 

… Они тогда завершали подготовку к сайровому промыслу. В один из дней, Лёха был направлен в помощь судовому плотнику Ваське, получившему от зловредного Петровича смачный псевдоним «Жопин»- за некоторую прижимистость и сложный характер. Васька, конечно, долго возмущался и даже грозился на первой пьянке набить Петровичу харю, но слово- не воробей. Кликухи, которые присваивал Петрович, лепились намертво и сопровождали моряка на всём протяжении его работы в их очень немаленькой рыбацкой «конторе». И, спустя совсем немного времени, многие на судне уже и не помнили настоящую Васькину фамилию, предпочитая называть его по звучному псевдониму. 

Итак, Лёха, на пару с Жопиным, по заданию старшего трала, быстро и сноровисто сколотили вместительную «кошару» для будущих уловов и, за оставшиеся несколько часов рабочего дня, им оставалось лишь «подобрать сопли», доведя до ума их нехитрое, но нужное и важное сооружение. 

На чай Петрович выставил экипажу творог и сметану. Лёха обожал любую «молочку», несмотря на то, что его, «измученный нарзаном», организм относился к подобным продуктам с большим подозрением. Вот и сейчас, Лёха,  с удовольствием навернув две- три стандартных пайки,  залез в их построенный собственноручно «домик», закурил и стал дожидаться зацепившегося где- то «языком» Жопина. 

И тут его накрыло!!! Резко, мгновенно и беспощадно! 

Сметана, совместно с творогом, добрались, наконец,  до места назначения и принялись активно напоминать Лёхе о вреде переедания. Вся его утроба возмущённо загудела и забурлила, грозя в самое ближайшее время извергнуться мощной лавой в Лёхины новые, подаренными по- пьянке боцманом, штаны. 

Обжора напряг все свои моральные силы и седалищные мышцы, начав  лихорадочные поиски  выхода  из такого коварного и позорного «блудняка». В случае поражения в этом неравном бою, его ждал несмываемый, во всех смыслах этого слова, позор на всю огромную «контору». Он уже представлял все теоретически возможные кликухи, которыми его одарит, в случае фиаско, беспощадный Петрович, а в ушах уже звучали слова, которыми будет встречать его каждое утро, ехидный и острый на язык кандей.

О том, чтобы добраться до гальюна, не могло быть и речи. Конструкция «кошары» не предусматривала входов- выходов и покинуть её можно было только через верх. Однако сейчас, любое резкое движение было чревато самыми катастрофическими последствиями. И в тот момент, когда казалось, что выхода нет, Лёхе на глаза попалась большая подборная лопата, которую их дотошный и педантичный боцман внёс в состав инвентарного инструмента их «кошары».

Оперативно разработав план дальнейших действий, потенциальный засранец, очень осторожно, плавными, кошачьими шажками двинулся к лопате…

Когда всё благополучно завершилось, Инвентарь, вместе со всеми, находившимися на нём «уликами» отправился за борт.

- Лёха, что у тебя с кормы упало?- резко заверещал ближайший динамик голосом вахтенного штурмана.

- Доску гнилую выбросил,- быстро нашёлся что ответить повеселевший от неземного облегчения мореман, добавив про себя.- Ты бы лучше вперёд смотрел, бдительный ты наш… 

Боцманом  в том рейсе, пошёл у них дядя Миша. Именно так обращались к нему на судне все, включая Кэпа. Огромный, суровый мужик  почти пенсионного возраста, которого, несмотря на всё его внешнее добродушие, лучше было не злить. Один молодой и не очень умный паренёк, плюнув при боцмане на палубу, был вынужден потом бежать от него на длительную, марафонскую дистанцию, на потеху всем окружающим экипажам СТРов,  стоявших тогда в ремонте вместе с ними на родном пирсе. Никогда в жизни не куривший дядя Миша обладал отменной дыхалкой, и юный нарушитель морских законов, который годился ему во внуки, лишь на втором километре их совместной дистанции, смог оторваться от боцмана на достаточное расстояние. Что было бы с ним, попади он в железные лапы дядя Миши- страшно было бы даже подумать!

«Бацилла»  был моряком ещё старой, настоящей закваски, свято чтил морские традиции и к обязанностям боцмана относился с запредельным старанием. Для такого педантичного и добросовестного служаки, потеря такого ценного судового имущества, как лопата, была настоящим ЧП. По этому поводу была поднята «в ружьё» вся палубная команда. Инструмент, естественно, не нашли, а Лёха был подвергнут жёсткому допросу на предмет его пропажи.

- Да не знаю я, дядя Миша,- тщетно пытался он отбрехаться от свалившегося на его голову, неожиданного «наезда».- Смыло наверно её…

- Штиль за бортом, чем её могло смыть?- навис над ним коршуном грозный «бацилла».

- Ещё неизвестно, что лучше- обосраться или объясняться с подобными служаками,- пришёл Лёха, в процессе этого разговора, к неожиданному философскому выводу. 

Положение спас вышедший перекурить на свежем воздухе Петрович. Его юмор, как всегда, был мягок и ненавязчив… 

- Слышь, пацаны!- начал он, ехидно прищурившись.- Выхожу я сегодня на палубу, стоит наш Жопин, а борода у него за плечами развевается!

Концовка фразы потонула в громком хохоте.

Многие на судне, со дня выхода в рейс, стали отращивать себе бороды. Кто- то готовился, таким образом, к зимним холодам, кому- то просто было лень регулярно бриться. Поддался этой общей «моде» и Васька Жопин. 

Он делал это впервые в жизни и потерпел на этом поприще полное фиаско. Вместо шикарной, густой бороды « а- ля Лев Толстой»,  на его лице выросло несколько непонятных пучков- по три волосины в каждом.

Однако Василий, не теряющий надежды на то, что  он тоже ещё будет выглядеть суровым и бородатым «морским волком», упорно не желал брить своё недоразумение. 

Только сейчас, когда его «борода» была замечена самим Петровичем, другого выхода, как её сбрить, у Васьки не оставалось. В противном случае, языкастый кандей «доставал»  бы его до самого конца рейса. 

Пока дядя Миша, вместе со всеми, ржал над репризой Петровича, Лёха благополучно испарился с его горизонта, стараясь в дальнейшем как можно реже попадаться ему на глаза. Потом история с лопатой постепенно забылась, вытесненная из памяти дяди Миши другими, более хлопотными делами и заботами боцмана. 

- Ха!! Так это из- за тебя-  засранца был тогда такой кипиш!- развеселился Федул. Лёхе было приятно видеть своего прежнего другана-  ироничную и жизнерадостную «киргизскую морду», как без зла и обид, называли Фёдора самые близкие друзья в лирические минуты. 

За общими воспоминаниями, парни не заметили, как за окном стемнело.  

Федька опять погрустнел. Было видно, что он прислушивается к себе, явно чего- то ожидая.

- Хорош, Федул- сказал ему понявший всё Лёха.- Не думай про всякую хрень. Падай, спи, а я телек посмотрю и тебя заодно посторожу. Я- рядом, если что, не ссы.

- Спасибо, братуха!-  расчувствовался Киргиз и в глазах у него, к удивлению Лёхи, даже что- то блеснуло. 

Раньше Лёха никогда не замечал за Федулом таких приступов сентиментальности.

- Видно серьёзно ему досталось- подумал он, но вслух ничего не стал говорить.

- Пошёл я…

- Давай,- отправил его Лёха,  а сам щёлкнул пультом. 

На экране возник  какой- то новомодный «ужастик».

- Только этого сейчас не хватало!- грустно усмехнулся Лёха и переключил  канал. 

Там деваха, в умопомрачительно коротком лоскутке одежды, едва прикрывающем её аппетитные формы,  стала усиленно зазывать Лёху на Канары. Она, призывно и заученно принимая соблазнительные позы, вещала ему: как классно сейчас там было бы оказаться, и он- Лёха, будет самым последним лошарой, если прямо сейчас не приедет к ней и не купит туда турпутёвку. Лёха, потихоньку поржав над её потугами и полюбовавшись на смачные достоинства теледивы, щёлкнул пультом ещё раз… 

На экране Главный стриптизёр и пупсик всея Руси грустно рассказывал, как тоскливо и недостойно его Личности, прозябал он в роли офицера российской Армии. Затем, ненавязчиво демонстрируя накачанный бройлерным способом, рельефный и объёмный бицепс, телевизионное олицетворение всего мужского в России и её окрестностях, перешло к рассказу о своей нынешней,  уважаемой  и благородной ипостаси. Теперь он живёт очень красиво и достойно, тряся голыми булками перед пьяными богатыми дамами, которые пихают ему в труселя  многодолларовые купюры. Напихали уже: и на шикарный дом, и на целый парк дорогих авто, и на многие другие, не менее приятные вещи… 

- Да что же такое происходит? Ведь были же нормальные люди,- грустно подумал Лёха словами таксиста из культового фильма «Брат- 2», который в то время ещё не существовал…  Парень выключил ящик, так и не найдя там ничего, что бы не вызывало у него раздражения либо и вовсе отторжения. Настроение было испорчено окончательно.

Он оглянулся назад. В дальнем углу комнаты, на небольшом диване, похрапывал страдалец Федул. Судя по всему, терроризирующая его, развесёлая бесовская компания, временно оставила его в покое, отступив и затаившись на время. До следующего запоя…

- Вот ведь… Нормально посидели и даже не напились,- здравая мысль пришла в Лёхину голову довольно неожиданно.- Ведь можем… 

Парень  стал думать о том, как  было бы классно: вот так, взять и бросить! Вместе с Федулом или без него, но взять и бросить!

Рассказ друга произвёл на Лёху очень сильное впечатление, и «мыслитель»  попытался представить: а как бы выкручивался он сам- на месте Федула?

Понимая, что такого лучше даже и не представлять, Лёха стал тоже укладываться. 

Он вдруг понял, что все его мысли насчёт желания завязать с пагубной привычкой возникли под впечатлением жутковатой истории, рассказанной другом. Пройдёт совсем немного времени, и они, на пару с тем же Федулом, будут весело ржать над теми реальными и не выдуманными  страхами, которые довелось тому испытать. Будут ржать до тех пор, пока кого- либо из них не настигнет подобное. 

Русские люди, в большинстве своём, начинают радикально менять что-то в своей жизни, лишь получив о неё однажды  страшный по силе, пендель под зад.  И он, этот самый пендель, уже затаился где- то впереди и поджидал Лёху. До него оставалось уже не так много времени. Но это уже совсем другая история…