В Грузии у меня есть друзья, Георгий Кавтарадзе и его жена Нино.
С Георгием мы подружились, когда вместе работали в одной и той же замечательной организации советских времен под названием «Интурист».
Он был шофером автобуса, я - гидом – переводчиком англоязычных групп.
Каждую неделю Георгий подавал свой открытый автобус к роскошной гостинице нашего ведомства во Владикавказе (тогда – Орджоникидзе), гордые англосаксы занимали в нем места, ворча по поводу их жесткости, и мы отправлялись в путешествие по Военно-Грузинской дороге.
Лишь только мы выезжали из города, я начинал свою работу и практически не умолкал до самого Казбеги, где у нас была первая остановка на три дня. Группу принимал грузинский инструктор по горному туризму и вел ее к подножью Казбека, а я в это время слонялся по поселку, пил красное вино и слушал вечерами заунывные мохэвские[1] песни.
Георгий же не мог позволить себе такой роскоши, так как принимал здесь другую группу туристов и вёз ее через Крестовый перевал в Пасанаури. Там снова совершался обмен группами, затем то же самое в Мцхета, и только вечером он заканчивал свой рабочий день уже в Тбилиси.
Но на мое счастье, почти всегда получалось так, что из Казбеги нас забирал именно он. Правда, у моих подопечных это восторга не вызывало.
Дело в том, что Георгий относился к тому разряду водителей, которых обычно называют лихачами. Но я хочу честно сказать вам, что он таковым не являлся. Просто он был очень расчетлив и опытен. К сожалению, англосаксы так не считали. Когда на большой скорости он вписывался в крутой поворот впритирку к скалам или шел на обгон, и колеса нашего автобуса буквально висели над пропастью, они визжали от страха с закрытыми глазами.
Я же привык к его манере вождения очень быстро. Но меня беспокоили две другие его привычки, касающиеся лично меня. Первая из них состояла в том, что, стоило мне замолчать хотя бы на минуту, как Георгий спрашивал меня:
- Слушай, ты о чем им сейчас рассказывал?
Я объяснял, что о тайнах царицы Тамары и ее замка, например.
- Правильно! – тут же отзывался он. – О ней все должны знать, особенно мужчины.
Я был тогда молодым и самоуверенным, и эти постоянные вопросы ущемляли мое самолюбие, так как казались мне проверкой моей эрудиции.
Другая его привычка отнимала у меня еще больше времени и терпения. Во время остановок у достопримечательностей Дарьяльского ущелья он выходил из машины, обнимал одной рукой за тонкие плечи какую-нибудь белобрысую альбионку, а другой показывал на горные вершины, объясняя ей что-то по-грузински. Естественно, иностранка ничего не понимала, и тогда Георгий кричал мне:
- Слушай, Васо, они, оказывается, совсем не знают нашего языка! Переведи ей, пожалуйста, что я сказал …
И мне приходилось прерывать свой рассказ и продолжать его в таком духе:
- Наш водитель, коренной житель этих мест, хочет добавить, что ….
Но никаких претензий по этому поводу я никогда ему не предъявлял, и мы жили душа в душу.
В Пасанаури у нас снова была трехдневная остановка. Узнав о том, что только здесь можно купить хванчкару, любимое вино Сталина, мои туристы дружно отправлялись на рынок и закупали пару бурдюков этого раритета, а к ним – баранину для шашлыка. После этого инструктор – грузин уводил их с ночевкой к водопадам, где они, наконец, узнавали, что такое пикник по-кавказски. Понятно, что следующий день был им нужен, чтобы придти в себя, а в этом процессе я был совершенно лишним. Но теперь я отправлялся в гости к Георгию.
Он был уроженцем одного из горных сёл в окрестностях Пасанаури и, зная об этом, начальство назначало ему сменщика именно в этом пункте нашего путешествия, чтобы он мог провести день – другой вместе с семьей.
Я помню, как в первый раз долго поднимался с ним по горной тропе, так как никакой дороги к его дому не было.
Когда я спросил его, как же доставлялись туда строительные материалы, он ответил коротко:
- Ишак таскал… Ишак что хочешь и куда хочешь дотащит.
Большой деревянный дом Георгия стоял на просторной зеленой лужайке без всяких заборов, ворот и калиток, и вокруг него паслись козы и бегали пестрые куры.
У высокого крыльца стояла маленькая, но очень красивая женщина в черном. Она щурилась от солнца и улыбалась.
- Это мой друг Васо, - представил меня ей Георгий.- Он говорит на английском языке, как мы на грузинском. Скоро он научит меня говорить на нем тоже.
Женщина недоверчиво покачала головой и протянула мне руку:
- А меня зовут Нино. Пойдемте обедать.
На обед мы ели вкусные хинкали и запивали их красным и легким, казалось бы, вином. Но, вставая из-за стола, я почувствовал, что ноги плохо слушаются меня, а голова приятно кружится. Мы сели с Георгием на веранде играть в нарды, а Нино поднялась по узенькой лестнице на чердак и через минуту спустилась оттуда с охапкой козьей шерсти.
- Буду вязать тебе носки, - сказала она мне. – Покажи мне свою ногу, чтобы я не связала тебе детские карпетки…
Потом она пряла шерсть на старинной прялке с красивым грузинским орнаментом на ее колесе.
- От деда мне досталась, -объяснила она. – Он это дело женщинам не доверял. «Вязать – вяжите, - говорил он. – А прясть в этом доме буду только я один».
Я не знаю, как она успела напрясть столько пряжи и связать из нее две пары носков, но, когда на следующий день мы уходили на турбазу, она вручила их мне со словами:
- Одна пара – тебе, другая – твоей маме. Невесте я свяжу в следующий раз. Будете носить и вспоминать Нино. И до самой глубокой старости ноги у вас болеть не будут. И простуды вы знать не будете.
И с той самой поры, каждый раз, когда я приезжал к ним в гости, она дарила мне носки из козьей шерсти.
Однажды, приехав к ним уже работником нашего посольства в Австралии, я взмолился:
- Нино, ты знаешь, сколько у меня твоих носков? Вся моя семья из семи человек носит их, и, все равно, когда я открываю шифоньер, я вижу там лишь твои носки.
- А почему ты не продаешь их на базаре? –спросила она вполне серьезно.
Я рассмеялся:
- А ты можешь представить себе дипломата, стоящего на рынке с твоими носками в руках?
- Как знать, - ответила Нино. – Скоро может все случиться. И дипломаты пойдут на рынок свои дорогие костюмы продавать.
И вскоре я убедился, что кроме мастерицы она была еще и провидицей.
Грянула перестройка, обрушился Союз, и многие достойные люди торговали не то что костюмами, но и сигаретами поштучно.
Мой прошлый визит к ним состоялся совсем недавно. Я выправил новый загранпаспорт, благополучно пересек на своей машине границу и уже в полдень приехал в Пасанаури, где не был уже тридцать лет.
- Георгий Кавтарадзе? – переспросил меня седой старик у хинкальной. – Два часа назад был здесь, кинзу приносил на продажу. Купил сигареты и пошел домой. Только вы к нему на машине не проедете. Оставляйте ее на стоянке, а дальше я вам дорогу покажу.
- Да я и сам ее знаю, - ответил я и через полчаса тронулся в путь по тропинке, знакомой мне с очень давних пор. Только теперь я одолел ее с большим трудом.
И первое, что я увидел, поднявшись, была фигура маленькой, но очень красивой женщины в черном, стоявшей у высокого крыльца.
- Здравствуй, Нино, - сказал я.
- Здравствуй, Васо, - ответила она и улыбнулась мне, как в молодости. – Заходи, обедать будем. Георгий сейчас придет. Он на пасеке мед качает.
- Уже накачал, - послышался голос с пригорка.- Ты почему так долго не приезжал? Тебя министром назначили? Ты не улыбайся, а скажи мне лучше, как по-английски «мёд»?
- Honey.
-Красиво. Завтра начнешь мне уроки давать, чтобы я мог на их рынок выйти.
На обед мы ели хинкали и запивали их вином.
- Ну-ка, покажи мне свою ногу, - сказала Нино, спускаясь с чердака. – Буду вязать тебе носки.
- Скажи, Нино, - спросил я. – А зачем ты это делаешь? Мне кажется, что у этой твоей традиции есть какая-то тайна.
- Какая еще тайна? – улыбнулась она. – Просто мы любим, когда у нас гости бывают. Соберется гость домой, а ему скажу: «Обожди, носки еще не готовы». И он еще на денек останется. А, может, и на два…
Помочь сайту
Поздравления
