Куомбока, ч.3

*

«Техника техникой, но кадры решают все, как сказал… неважно кто, но правильно», поэтому Леонид Ильич сидел и корпел над структурой завода, численностью… Он понимал, что без слаженного коллектива ничего не будет. С рабочим классом организовали типа нашего ремесленного училища с привлечением специалистов со всей страны в качестве преподавателей. Возглавила училище Зола. Инженерно-технических специалистов отобрали на сборе, организованном Хамиди, молодых инженеров до тридцати лет. Желающих работать на свою страну оказалось достаточно, тем более в такой отрасли, как нанотехнология, опасались лишь неопытности. С ними также учебу организовали, где занятия проводила наша восьмерка.

При заводе парикмахерскую открыли, где молодежь стригли, девчонкам-сборщицам маникюр на руках делали, о подогнанных спецовках уже упомянул выше. В хижины с устоями древних племен ворвалась цивилизация в лице подрастающего поколения в белых рубашках и фирменках на головах, с набором новых слов: пневматика, электролиз, нано, магнитные ловушки и….много-много других, в том числе необычным словом – «давай», обозначающим согласие, команду начинать, тянуть, толкать и просить. У русских, видимо, со словами туго – не хватает, но ругаются смачно, например – «мою мать» сильно ругают, когда виноват лишь сам один… Почему?

*

Придя в больницу после успокоительной прогулки в одиночестве, Бетти своего подопечного не нашла, его и не было, а время было уколы ставить, и что делать медсестре? Конечно, невзирая на капризы, лечить, поэтому взяла нужное и к больному пошла. Он с любящими женщинами время проводит – на здоровье… а уколы поставить надо, доктор велел, да и бред его, особо по ночам, продолжается – кричит беззвучно, и страшно лихорадит…

Двери ей открыла Соня, которая сразу опознала в очаровательной девушке «медсестру Бетти». Представилась, как младшая и лучшая сестра Семы. Пригласила девушку посидеть и поболтать с ней в ожидании брата, который вышел проветриться на костылях, скоро вернется… Пока вареники поесть надо – мама оставила. Разговорились, оказались одногодками и одной профессии – училками. Соня по англо-французским языкам, Бетти по начальным классам. Родители Бетти в поисках работы оказались в Англии, там познакомились и поженились. Отец с начальным образованием, как и мама, до сих пор работает механиком цеха на заводе, мама-швея… Есть сестра… Обе получили образование, обе вернулись на родину… Нет, парней не было, почему – не знает… Симон? Он для нее слишком яркая личность, она его боится. Чего – сама не знает... Нет, о своих чувствах он не говорил. Гордости ненужной она преодолеть не может. Часто обижает его, затем страдает, плачет. Она и сейчас плакала, потому что ни за что… опять… В общем, дура она и не пара ее брату… Симон поправится, и она уедет, это уже решила. Как куда?.. К родителям…

И разрыдалась окончательно. Соня, обняв ее, сказала, что побег не спасение от любви. «Попробуй с Семой поговорить доверительно, раскрой душу ему, загляни в его. Нет, Сема с девушками не якшался, как у нас говорят. Ему некогда было просто. Потом, в его понятии девушка – возвышенное существо, благородное и верное на всю жизнь, как у Гюго или Джека Лондона… Ты знаешь, Бетти, мы, женщины, часто не соответствуем этим критериям, опускаемся… и… плохо… Хватит морали… Не знаю почему так долго нет его. Леонид Ильич и вся команда в театр пошли к Сане Белову. Зола с ними, наверное, пошла. По-моему, она очень сильно в Леонида… Что? Семы нет в театре, Зола говорит. Отругала тебя за… Волнуешься за него, потому что он еще очень болен… и на костылях... Это все я…» «Да, Зола, слушаю. Знаю, кто я… Все бегу… По сведениям Зубари – он на берегу океана… Я знаю… где. Пока, Соня, целую…»

*

В театре шли импровизированные сцены недавних событий. Артисты, да и сам Александр, в этих событиях сами участвовали, и бинты, и повязки на них были настоящие. После первой картины враждебного заговора, где предателей играли те же перебинтованные ребята, Леонида пригласили за кулисы. Второе действие началось с драматических эпизодов в тюрьме, стрельбой, дымом и появлением на авансцене освободителей, среди которых был и Леонид во вражеском костюме офицера и, конечно, короля. Зрители неистовствали, приветствуя победу смельчаков, особо скандируя Лиону и Сане…

В последнем ряду Джордж старательно переводил Бете Наумовне содержание пьесы, которая и так понятна была без слов – мы победили, зато в конце концов, узнала, где поцарапали ее Сему. «Вот мерзавец, я ему задам – маму обманывать… Что, Сонечка? Семы нет с нами. Что вы, как столб стоите, Джордж. Мальчик исчез… Что? Не волноваться… Как могу?.. Что эта женщина говорит про Сему?.. Что?.. Он с Бетти, сообщили, на берегу сидят… нашелся значит… Джордж, немедленно к нему едем… Уселись на холодный песок и рады, а еще медработник, эта Бетти. Я им задам сейчас… Джордж, немного быстрее шевелитесь… Причем красивая дама… и кто?.. Я?.. Вот… дуралей…»

*

Семен же, выйдя из дому на костылях, почувствовал быструю усталость от ходьбы, поэтому остановил такси, сел на переднее сидение машины, и, прежде чем захлопнуть дверцу, пригласил парня из службы безопасности сесть в машину. Агент пытался отказаться, но… пришлось подчиниться доводам, что раненому тяжело одному передвигаться… Приехали в знакомое кафе, посидели немного в шуме и чрезмерном внимание со стороны посетителей. Настроение же Семена требовало тишины и одиночества. Он попросил две бутылки пива, пару плетеных бубликов и, кивнув агенту, пошел на выход…

Берег океана был через дорогу, где Сеня сел на еще теплый песок, прислонившись к пальме. Попросил Буру, так звали парня, оставить его одного с одной бутылкой и с бубликом, примерно на час, затем вернуться. Необыкновенная обстановка безбрежности океана и звездного неба навеяла на молодого еще человека грустные мысли о создавшемся положении в его жизни. «Спокойно жить в кратковременной отпущенной жизни он не может… и не хочет… в качестве пассажира… Негармоничная наша планета постоянно совершенствуется, пусть медленно, подотрядом чудаков, идущих иногда во имя цели на костер, и чтимых уже после смерти. Наглядно в Африке видно, откуда все пришли… Мечтал и старался в подотряд попасть, с ними что-то сделать, а меня раз – гранатой подорвали, контузили рассудок, два – калекой хромым сделали… Далее, как прикажете на костылях вприпрыжку жить? Господа, не знаете?.. Может и калеки пригодятся, Сеня, подумай. Но с девчушкой, точно, надо расстаться калеке, да и привык уже к одиночеству…»

Послышались быстрые шажки по песку, и вот силуэт бегущей Бетти, которая, еле переведя дыхание, выпалила: «Нашла! Кругом темень. Привет, Симон, я вот с уколом, извини за… Конечно, я подумала, что Соня твоя… Нет, не имеешь право с девушками общаться, пока лечу… Симон, не заставляй пожалуйста девушку первой признаваться… Что? Ты должен расстаться со мной?.. Из-за характера моего дурацкого? Потому что калека… и никого не хочешь рядом… Не уйду, можешь кричать сколько хочешь. Мало, что сам решил, видеть не хочешь… меня, раздражаю… Серьезно?.. Все, ухожу».

Что-то екнуло в душе героя и он попросил на прощание разрешения поцеловать ее, на память… Она всхлипывала тихо, прикрыв лицо руками. Семен же, пытаясь приподняться, упал плашмя всем телом, скрежеща зубами от боли. Бетти ойкнула и, превозмогая себя, крепко обняв обеими ручками, сумела усадить больного у пальмы, и, глядя близко глаза в глаза, спросила, не повредил ли… «Повредил… мозги…» – был ответ, и, крепко обняв ее, поцеловал заплаканное лицо. Бетти, сидя у него в ногах и крепко обхватив его шею, не верила своему счастью…

Вот в такой позе были высвечены мощным фонарем Джорджа наши молодые. Раздался командный звонкий голос Бети Наумовны, чтобы немедленно встали с холодного песка, а то простудятся… И уже только для Бетти: «Следи за ним, деточка, чтоб чего не выкинул. Наконец-то мой Сема подарит мне… внуков, правда загорелых, наверное, как Пушкин… Джордж, помогите мальчику в машину сесть, осторожнее надо…»

*

Между тем в Магире прошли парламентские выборы, на которых, как обычно, победили болтуны разных толков. Особо выделялись депутаты от партии «Народоборцы», требующие изгнать инородцев из рядов управления страной. Они, видите ли, не расисты – пусть белые работают в стране, но рабочими, как негры в Европе и т д. Демократия такая сильно усложняла действия короля, а иногда и тормозила принятие срочных решений. Сторонники преобразования страны создали свою партию «Власть», призванную следить за формированием профессионального руководства страной и чисткой ее рядов от накипи. Происходящие благоприятные перемены в стране говорили сами за себя, но этого еще было очень мало – безработица и нищета подавляли все. За счет роста налогов с золотодобычи организовали небольшую, но выплату по безработице. Хамиди выкладывался в работе, позабыв об отдыхе и личной жизни. Вся страна менялась, это тот случай, когда личность историю творит, а не народ, который как нас неправильно учили, всегда прав.

Завод нашей командой готовился к выпуску первой продукции. Волновались все. Шли испытания первых образцов изделий, задел деталей и комплектующих на складах разложен уже, обучение ребят на днях закончили, все на своих рабочих местах рассажены, Леонид Ильич позвонил куда-то, затянулся сигаретой и тихо сказал: «Давай! С богом!» Более трех тысяч человек, услышав долгожданное слово, включились в работу по выполнению своей операции, на своем месте конвейера… в заданное время. Завод не ожил, а родился только что, как плод коллективного труда. Дай Бог ему долгой жизни.

*

Дома у Леонида все было Окэй с приездом Леночки – она хозяйство дома вела, осваивала языки с окружающими, а в свободное время знакомилась со страной на выделенном отцу джипе. От охраны отказались, чтоб третий не мешал, но пистолет взяли, уговорили. Пребывание в Африке для нее было фантастикой, которая и во сне не приснится. Английский Лена с детства знала от мамы, которая дома заставляла говорить только на нем, да и отец хорошо им владел, поэтому Марго, Маргарита Михайловна, нередко и Алексей Попов, приглашали ее на свои лекции в училище в помощь с переводом. В перерывах и после занятий к ней обращались слушатели по непонятным им вопросам, она это все записывала и давала исчерпывающие ответы на следующий день. Зола вела экологию – обзорные лекции по животрепещущей для Африки теме, особо по питьевой воде и промстокам с золотодобычи, которые хорошо знала. Лена ей активно помогала в демонстрации наглядных слайдов, в проведении простейших методов очистки воды в пробирках и на макетах.

Зола нравилась Лене французской элегантностью, энергетикой и краткостью изложения мысли. Золе же льстило, что несовременная дочка самого Лиона так ее почитает, она это чувствовала. Поэтому девочке было предложено в дополнение ко всему французским языком заняться по скоростной программе… Зола также деликатно внесла нужные коррективы в одежду девочки, в прическу, что положительно отразилось на ее облике, даже отцу понравилось ее преображение.

Активная жизнь девочки оборвалась тяжелой формой малярии. Температура высокая держалась постоянно, несмотря на все усилия врачей… Леонид от кровати не отходил, не спал сутками. Женщины команды наведывались, предлагали услуги, он благодарил и выпроваживал. Зола, также заразившаяся малярией, но в более легкой форме, навестила на третий день Леночку, притом шумно и повелительно. Сидящего на диване полуживого Леонида буквально силой уложила спать. Принесенные ею местные снадобья приказала на французском девочке принять, мазями ее смазала, утирая навернувшиеся слезы от прикосновения к раскаленному телу. Через полусомкнутые веки отец сначала наблюдал за происходящим, но потом провалился, наконец, в глубокий сон.

*

К вечеру у больной температура пошла на спад, она что-то щебетала со старшей подругой, поела печеных яблочек. В квартире было убрано и пахло вкуснятиной. Леонид, увидев улыбку Лены, был страшно благодарен «соседке», как он ее называл. Конфликт же произошел на почве того, что рубашка и носки, снятые с ног, отсутствовали, «их вынуждено постирали». Но он не просил об этой услуге, и почему она себе позволяет… Зола в резкой форме выпалила, что не позволит девочку душить вонью, да – вонью грязных носков и замызганной бензином рубашки и штанами. Надо было и их постирать… Женщина смолкла и неожиданно упала навзничь в припадке страшнейшей лихорадки, отключившись от всего. Леонид положил ее в свою постель, укрыл пледом, пытался удержать тело от тряски, но тщетно… В наступившей небольшой паузе в тряске Зола просила очень домой ее отвезти, ибо… «это часа три продлится… Сегодня раньше приступ начался, из-за грязных носков, наверное...»

Малярия возобновила свою адскую пляску с женщиной, и она опять отключилась… Леонид метался между двумя больными, следил за ними, поил, укрывал. Лена, проснувшись, чаю попросила с пирогом из духовки, что Зола спекла. Он также поел, кстати, вкусного пирога с яблоками. Рассказал дочери о приступе гостьи, которая в соседней комнате маялась на кровати. Лена похвалила отца, что он Золу не отправил в пустующий дом, и потом она очень хорошая, она ее любит… И сбили температуру у нее по рецепту бабушки Золы, африканки. Малярия, сказала Зола, частый гость в этих краях, поэтому умеют с ней бороться. Этот настой травяной, что бабуля дала, выгоняет малярию из тела больного за шесть-семь дней, а температуру снимают переводом избыточного тепла больного в тело лекаря через руки. Зола более часа своими руками ее касалась, сняла температуру… Бред, конечно, но помогло, факт. Попросив попить сладкого отвара, Лена зевнула и вскорости уснула выздоравливающим сном.

Вторую больную лихорадка не отпускала, выматывая силы бедной женщины холодом, охватившим все ее тело. Он потрогал ее ледяные руки, лицо, увидел близко ее дрожащие губы, и почувствовал свою беспомощность перед страданиями женщины. «Бред бредом, – подумал Леонид, – но жар сняли этим методом. Так возникает вопрос, а почему тепло не передать обратным путем, от меня?.. Конечно, можно грелкой… но…» Леонид взял ее руки в свои, сжал их, почувствовав холод, и стал своим дыханием согревать. Лицо женщины было очень даже привлекательным, рассуждал про себя давно без женщин одичавший мужчина. Да и, вообще, она статная, стильная, образованная дама, был на ее лекции… «Леночка от нее в восторге… Что-то, Леонид, ты заглядываться стал, да еще на замужних...» «Свободная я, Лион, развелась с французом, – заговорила больная, – одной крови мы с тобой, комрад, сразу почувствовала теплоту твою, спасибо. Моя бабка колдуньей отменной слыла и мне, видимо, по наследству немного досталось. Мысли чужие иногда читаю, порчу настроения снимаю, душу близким безвозмездно отдаю… не верите?.. Да, Елен, мне легче… встаю… Папа твой меня вылечил». Почему-то радостный Леонид побежал чай варить на кухню.