Дикий гурман

[Скрыть] Регистрационный номер 0527845 выдан для произведения:
Сыпал снег…

Сыпал, словно сыпал буквы…

Снежинки букв в мудрых высказываниях, прилипали к её окну.

Перемешавшись ветрами всех направлений, снег ложился немыслимым узором тайны земного закона бытия.

Немые свидетели чьего-то величия, хранящие ответ за неприступным холодом страха, как желания знать:

«Неужели это правда, неужели я действительно боюсь, боюсь знать?»

«Мне страшно, что это действительно так, что это и есть та правда, которой так жаждет человечество.»

«Нет, она слишком очевидна… Её нужно выстрадать, она не может быть настолько доступна…»
Стояла глубокая осень.

Небо стремилось напомнить неуютный потолок коммуналки: серый, с потёками и со светлыми рваными дырами оставленными солнцем.

Холодные птицы, согреваясь быстрым полётом, спешили прочь, на курорт.

Замёрзшие за ночь лужи, неприветливо скрипели под ногами угрюмых дворников.

Было раннее утро.

Но кое-где в окнах домов стали показываться мятые лица любознательных обывателей.


По улице Образования бежала босиком неодетая молодая особа, вооружённая тазиком, частично закрывавшим её от палящих взоров взыскательной общественности.

Неспортивная походка не оставляла ей никаких шансов на спасение шаткой репутации.

Это была рыжеволосая Мила, совсем недавно окончившая медицинский институт. Она два дня назад прибыла для прохождения интернатуры в столичную больницу, в приёмное отделение, и, как положено новичкам, тут же схлопотала дежурство.

Если бы Мила могла знать, во что обернётся её любовь к спорам… Мила бежала и думала, как она очутилась в таком странном положении.

Бывало, что дежурства в приёмном отделении были настолько тяжелы, что речь не шла об отдыхе или тем более лёгком сне, даже на чай могло не быть времени. Но в этот раз в отделении было совсем тихо! Скучающий персонал по разному находил себе занятие. Кто-то спал, кто-то бродил по отделению. Дежурные врачи вместе с отделением терапии решили сыграть. Ночные игры в карты главврач не запрещал, если конечно речь не шла о деньгах! Но просто играть было скучно. Желая развлечься и повеселиться, компания решила играть на желания, собственно, как и всегда. Новички (интерны) были на особом счету. Они не знали, на какие игры соглашались. Вот и молодая неопытная Мила была очередной жертвой розыгрыша.

Мила, очень азартная молодая особа, была хороша собой. Её рыжие вьющиеся волосы, зелёные глаза, чёткие, даже немного резкие черты лица, пухлые губки и безукоризненная фигура никого не оставляли равнодушным. А к тому же она имела ясный и резвый ум. Институт она закончила без единой четвёрки, диплом был краснее некуда. В её голове не помещалась мысль о возможном проигрыше. Она давно уяснила, что такие как она не проигрывают в принципе, даже если на руках самые отвратительные карты. Улыбка могла решить половину всех вероятных проблем, на остальную половину с лихвой хватало и ума:

«Как я попалась, как я попала в такую ситуацию?» — Мила бежала вокруг огромной больницы, держа синими от холода пальцами тазик.
Уставший от обвинений дьявол томился в своей тюрьме, едва помещаясь в неё от недоедания… Дорога утомила его величество… Утомила своим могуществом… Она больше не искала и не хотела приключений, никаких…

Она была недовольна собой и довольна…

Столько всего! столько знаний! и… и в итоге… свет.

Сплошные повторения остались позади… Эритроциты, лейкоциты, плацента, пуповина и… жизнь!

Он не мог больше её есть, страх столкнулся с жизнью. Горькое признание поначалу совсем замучили её… Но она смогла преодолеть саму себя…

«Может ли Бог сотворить такой камень, который сам не смог бы поднять (если он всемогущий)?»

Теперь у неё был ответ… и не один… Ответы сыпались снегом на её голову, отвечая с любой точки зрения… Сыпались непрерывно… Высыпая целые библиотеки доказательств…

Мила отбросила пугающие своей реальностью мысли и сосредоточилась на дороге...
К сожалению зрителей, она не была абсолютно нага, так как бюстгальтер и обрезанные, пусть и коротко, но все же джинсовые шорты, вносили в драму некоторую неопределённость.

Плотоядные лица прятались, едва она успевала повернуть к ним свой, ищущий сострадания взор, за края которого выливался явно благородный статус, просящий участия в судьбе странницы.

Лишь кошки, без труда признавшие в ней временное бродячее родство, не пугались и не спешили скрыться в тёплые подвалы, явно выражая сочувствие и некоторую солидарность беглянке.

Участковый Зятькин, выпущенный из тёплой квартиры своей заботливой, но взыскательной, хоть и бездетной пока семьёй, парил на ноябрьском воздухе свежим кофеём и масляными булочками.

Приятно повеяло гордым запахом стирального порошка от выстиранной к будням синей форменной рубахи.

Бритое упругое лицо его говорило об уютной и правильной ячейке, выбранной им после школы.

Сапоги его… а впрочем…

Едва бросив на улицу свой профессиональный взгляд периферическим, то есть основным своим зрением, Зятькин, резко повернувшись, просочился обратно в подъезд.

Заочно благодарная ему «беспризорница» потрусил далее по мёрзлой дороге своей судьбы.

В недалёком будущем, а точнее сегодня, нерадивый Зятькин будет уволен за опоздание по справедливому доносу его ангела хранителя.

Шло время и становилось теплее.

Ни то от непрерывной борьбы за попытку бросить таки тяжёлый тазик, ни то от, пусть и медленного, но все же повышения температуры на стареньких термометрах некрашеных окон, а ни то и от прохожих, которых становилось настойчиво больше с каждой минутой.

— Тазик то хоть брось… — Сказал сердешный дедушка, растопырив свои жёлтые усы и прищурив свои и без того маленькие глазки.

Путница послушала доброго совета и аккуратно положил таз на землю, прислонив его одним краем к дереву.

Руки, знающие своё дело, тут же стали хлопать по своим холодным бокам, словно плети.

Проходящий мимо человек приоткрыл рот от удивления.

Пьяницы и заводские мужики — первосменники — стояли на остановке неумолимыми часовыми, заслонив собой тёплый проход.

Девушка в джинсовых шортах и в ноябрьском тумане у головы, словно по рельсам вбежала на больничное каменное крыльцо приёмного отделения.

Тяжёлые, на первый взгляд, двери легко и вежливо подались внутрь.

В широкой светлой ординаторской сидели приятные спокойные люди и весело пили чай:

— Ну что, принесла? — К гостьи обратился старший из них.

Мила кивнула, неработающей ещё, челюстью. Старший протянул руку.

Мила достала из заднего кармана сложенный вчетверо листок бумаги с какими-то перечёркнутыми каракулями и одной разборчивой фразой: «Привет из венерологии».

— Так… — важно сказал старший, одевая на себя старые, но модные очки.

Мила в покорном терпении стояла и шмыгала задышавшим носом.

— А у нас вот что, — вдруг обратился к ней юный медик. Он протянул большую чашку полную горячего чая и клочок бумаги.

— Ты победила, — прочла Мила широко улыбаясь, пробежав по бумаге голодными глазками.

— Ну, что же… — встал старший в очках, — ещё раз сыграть хочешь? — Мила улыбаясь, замотала головой.

— Нет уж, спасибо и на этом!..