Больница

Проснулся я как - то после сиесты и тут звонок,  - длинный, длинный, как предчувствие. Глядь - Берлага, гость из музыкальной преисподней.         И ласково так спрашивает, а что, мол, друг, делаешь сегодня вечером. У нас, типа, с барабанщиком сегодня проблемы, выйди с нами поиграть.                                Подумал я тут же - с вами, негодяями, только в кубики играть, и то на деньги... Но бес алчности меня обуял, решил копеечку по легкой срубить, дело-то это мне знакомо. Согласился.

Созвонившись, встретился с Узбеком и поперся с ним пешком аж до «Дельфина» этого пляжного, очередного пристанища горе - музыкантов из ВИА "Сукины дети". Тут же вспомнилась фраза - где мы только не играли... Перефразируя - откуда нас только не гнали...

Добрались не спеша, честное слово, если бы я был в развязке, уже по дороге с Узбеком употребил бы только от одного его нытья. Естественно, он излил мне все помои, которые накопились у него, наверное, со дня знакомства с Берлагой, Левой, Мишелем. Поэтому, представьте, сколько выслушать пришлось... И, в конце концов, нажраться тоже пришлось…

На точке все то же самое, что и на набережной, только декорации сменились, в остальном картина маслом. Пьяненький Лёва, суровый Мишель, готовый к игре, как к пытке, Узбек, недовольный всем и вся, уже, наверное, самим фактом своего рождения, и, конечно, гвоздь кабацкой клоунады                     в самом худшем её варианте – наш друг Берлага.

Язык свой наточив до отказа, открыл он вечер, представив меня                 как Романа Дальневосточного, хотя я привык выступать под сценическим псевдонимом Роман Тверской, с композицией "Варвара" из Би-2. Под фанерку. Сходу срубил 500 рублей, но с грустью констатируя, что бабосики-то в гадюшнике в общую кассу, приуныл... Но сейчас меня это не очень расстроило, интереснее было наблюдать за коллегами в действии. Честно, я по ним соскучился. Давно ведь не играл с ними, такими родными, моими друзьями больными. Когда я сел за кухню и замолотил с офигенным усердием, надо было видеть лица товарищей по цеху. Небо не видело такого восторга о моем возвращении в коллектив. Весь вечер меня осыпали комплиментами, лживыми до безобразия, но приятными, что и говорить…Соскучились, сукины дети…

Общее состояние от вечера, - поиграл от души, слегка попел, выпил, все, что предлагали, жаль, от Берлагиного бреда хотелось просто выть. Порадовал Мишель, играющий, как всегда один за всех, взирающий на всё это глазами с застывшей в них древнееврейской тоской, с немым вопросом - "за что?" Публика была та же, гонорары те же, удовольствие только от выпивки. В общем, если я продолжу с ними поиски новых нот в музыке, постараюсь это дело фиксировать на бумаге... Увлекает меня писать о них, никогда не скучно, материала море…

И халтурка эта последняя довела меня до дурдома. Пустился я во все тяжкие, мне ведь только начать, а дальше без тормозов… И попал я в дурдом…Пишу вот сейчас и себе не верю…

Конечно, я не виню своих коллег, в том, что я туда попал, ибо виноват в этом только сам благодаря своей болезни, а халтура с «Сукиными детьми» была лишь поводом к продолжению моего тяжкого недуга,  именуемого, как вам известно – великий зеленый удав алкоголизм.

Так вот о дурдоме.  Антураж там еще тот, - если такие места называются больницами, то, что тогда называется медициной, для меня               вообще загадка…

Решетки на окнах, на дверях, вообще, на чем только можно их приварить. Впоследствии был дико удивлен, не увидев решеток  на окнах в душевой и общем умывальнике. Как подобное упущение не приводит к                             побегу - подозрительно, видно, искушают лекари. Да и этаж позволял…Хотя, кто же из душа голым рванет?

Все в этом хозяйстве на замках, засовах, поворачивающихся и открывающихся с такими изматывающими душу звуками, что выть даже неохота – просто удавиться. И это в течение многих дней! А кто – то проводит тут месяцы…

Поступил я сюда в состоянии очень плохом, - отходняк после многодневной пьянки был такой, что я уже всерьез подумывал, что вот и конец убогому, впрочем, нет смысла описывать, а пережить подобное тем более никому не посоветую. Пришлось вызвать скорую, а уж труженики шприца и скальпеля оказались такими добрыми, что я поверил, - сейчас меня просто отвезут всего на часочек в одно приличное место, где такие же добрые люди сделают мне завсегда нештяк…

Этот часочек продлился пять суток... Надо было меньше болтать о видениях и судорогах, которые, чего скрывать, были. Особенно напугало, когда парализовало руки…

           В больнице и правда встретили с пониманием, оказав помощь, необходимую в таких случаях. Предложили скинуть одежду, полежать и подремать, а очнулся я уже в застиранном, но чистом мятом больничном халате. Как переодевался, - не помню, но понял, что отпускать меня домой прямо сейчас никто не собирается… Так я вопреки своей воле влился в больничный контингент психиатрической больницы.

           А контингент неторопливо прохаживался вдоль стен, зевая и даже                не заводя пустых и ненужных разговоров. Вообще первое, что впечатлило – отсутствие суеты и тихий шелест речи. Все разговаривали или шепотом, или вполголоса. Это я уже потом осознал, когда прошептал по прибытии в отделение свою фамилию. Причина проста – лекарства, которыми щедро там угощают.

Лекарства - отдельная песня. После приема даже одной таблетки мир становился, нет, не радужным, - просто безразличным. Все показалось ненужным и далеким, хотелось только спать. Причем всегда. После добрых таблеточек я становился равнодушным, тихим и до такой степени умиротворенным, что услышав за окном взрыв ядерной бомбы и увидев растущий от него гриб, - наверное, честное слово, - только тихонько захихикал. Тут я понял причину тишины речи пациентов, а еще уютно порадовался, что в бесполезные разговоры тут никто не вступает. Чего обсуждать – то, ничего не волнует…

 За все время пребывания там я не прочитал даже обертки от рулона туалетной бумаги – тупо не интересовало ничего. Про телевизор вообще молчу, он просто раздражал. Среди больных попадались приличные люди, можно было завязать разговор, но как я упоминал выше – лень. Видел,  конечно, и бомжей и полубомжей, но они держались своей стайкой, наверное, так принято, я не задумывался.

Кто не спал, от безделья непрерывно курил, все вечно стреляли друг у друга сигареты, изматывало, что стрельба происходила постоянно, даже спящих будили и тихим голосом молили, - дай хоть бычок. Я с армейской духанки не видел, как курят сигарку «Примы» на шестерых - восьмерых. Сигареты выдавались вечером и утром, по четыре штуки, а передачу получали не все, народу было много, отсюда и постоянные просьбы.             Не стоило бы видеть, как вылавливали мокрые бычки из заплеванных ведер и урн.… Я из – за таблеток взирал на это с тупым равнодушием…Мне почему-то так часто курить не хотелось.

Жизнь была устроена до отупения однообразно, от подъема до отбоя, чисто теоретических, так как спать можешь хоть круглосуточно. В этом, конечно, и скрыт смысл лечения, ты всегда должен быть в состоянии полусна. Даже спящему дадут очередные лекарства или поставят капельницу. Ласково на секунду разбудят и все. Мне два раза ставили, я и не почувствовал, а то что ты не ел там хоть три дня - всем наплевать. Кормежка меня интересовала мало, пару раз всего сходил, но воняла дико, это я почему – то  запомнил.

Но насчет приема лекарств - строжайший контроль, покой и тишина береглись и поддерживались трудом персонала и медикаментами. Только раз я видел возмутившегося чем-то приятеля, он был немедленно, как тут принято говорить, зафиксирован такими длинными толстыми бинтами, обколот соответствующими препаратами, спал он связанным двое суток, больше от него даже писка не было.

Персонал, надо отдать должное их профессионализму, дело свое знает туго, от заведующей до последней санитарки, местечко, конечно, обязывает. Спецблок для буйных вроде существует, но для меня это осталось тайной.

Вообще отношение к пациентам не сказать, что скотское, но и не церемонятся. К примеру, мой лечащий врач, за которым я на третьи сутки уже стал ходить, как Каштанка и просить, чтобы отпустил домой, мило сначала со мной беседовал, с интересом узнал, что я местами музыкант, а потом также интеллигентно послал меня просто к такой-то маме. Иди, говорит, дальше спать. И ведь, гад, прав был! Я потом осознал, сколько ему ежедневно приходится беседовать с полуидиотами и просто белогорячечными, и каждый со своими проблемами и видениями, да еще у каждого настолько богатый послезапойный внутренний мир!

Вообще я открыл для себя секрет – по-моему, наркологи сами бухнуть не дураки, ибо проблему-то надо знать изнутри! Излагают тонко, сочувственно, начитанные все, аристотели. Перед тем, как сюда попасть, я беседовал с психологом, жаловался на депрессию, запои, и мне было посоветовано сменить обстановку, людей, которых, грешным делом, я в последнее время просто не выношу. На тебе, мизантроп хренов, смени обстановку. Поверишь потом, что мысль материальна…

Но вообще я не совсем молчал и мычал, так как рядом со мной положили, не поверите - режиссера театра из соседнего города. Представляете, мне, как бывшему студенту театрального училища, - просто праздником показалось! Интересный человек, жаль, на него таблетки подействовали так сильно, что он членораздельно мог заговорить только сутки на третьи. Могли бы многое обсудить, он бывал у меня на родине, но лекарства дают лишь уникальную возможность уйти в себя…

Алкоголизм, конечно, штука хитрая и опасная, но по - своему интересная, местами чрезвычайно увлекательная. Жаль, что понимание этого приходит в таких вот скорбных домах, где выводы делаются глубоко в себе, иногда испуская длинную слюну, тупо глядя в вечность…

Но все проходит! Я донылся до врача, написал какую-то бумагу и, смыв в местном душе коросту тоски, отупения, бреда, больничной вони, вернулся домой, где благополучно ровно через день напился…

Что извлек из всей этой грустной истории – ничего. Пить или не пить – личное дело каждого, но одно я увидел и уяснил, - во что ты можешь превратиться и тебе еще бесплатно, медикаментозно, - помогут в этом…