Пётр Васильевич Чувалов был в Кокуеве одним из самых крепких хозяев. Порой, держал он в своём хозяйстве по пять-семь работников, не считая двух подрастающих сыновей и жены Марфы. Советская власть нарушила устоявшееся благополучие, стала разорять крестьянина. Пётр Васильевич после очередного налёта продотрядников снял со стены ружьё и ушёл в лес. Пришлось ему вспомнить давние уроки солдатской службы, закончившиеся для него японской войной, с которой он вернулся живой и невредимый. Вскоре к Чувалову присоединились ещё недовольные советской властью мужики. Образовался партизанский отряд, а Пётр Васильевич стал его атаманом. В лучшие времена в отряде насчитывалось до семидесяти сабель и имелись два "максимыча". Сила!
А потом всё пошло наперекосяк. Сначала чоновцы здорово побили отряд, потом власти отменили продразвёрстку, и несколько человек ушли сами. Последней каплей стала объявленная властью амнистия всем, кто по темноте своей блуждал по лесам с оружием. Тогда к нему под кусты подкатился попович Федька, грамотей, с газеткой в руках, откуда он только взял её, и прошептал: - Слушай, атаман, власти нам помиловку объявили, коли сами сдадимся... - Верь им, - ответил Пётр Васильевич. - Да уж лучше поверить, атаман. Лучше ль будет, что тут, в лесу, сгниём?.. Может, и впрямь помилуют...
...Утром хватились поповича Федьку, стали искать парня. Нашёл его Ивашка Ноздрин - в реке Федька за корягу зацепился... И то, не болтай лишнего. А сапоги утопленника Ивашка взял себе. Да только слухи на длинных ногах ходят. Уже не Федька, а весь отряд потребовал: - Хватит, атаман, погуляли. Амнесть вышла нам. Айда по домам. Разбежались людишки, рассеялись. Остался Чувалов один. Подумал он, подумал и решился тоже вернуться домой - авось...
Лёшка Лихой встретил атамана без радости, ожёг своим проклятущим глазом и сказал: - Советская власть простила тя, Чувалов, по темноте твоей крестьянской, а потому в этом разе живи, но моего прощения не жди. Много ты безвинных душ загубил...
Стал жить Пётр Васильевич, хозяевать, восстанавливать порушенное своё хозяйство... А вскоре Лихой вызвал его к себе. Однако за председателевым столом сидел не Лёшка, а Гришка Уваров в сером френче с медными пугофицами и при портупее. Лихой же примостился от него сбочка.
- Вот что, Чувалов, крови ты пролил немало, но советская власть простила тебя, - сказал Уваров. - Теперь ты должен послужить ей. Я, как комендант боевого участка, предлагаю тебе стать моим секретным агентом. О том будем знать только мы с товарищем Лихим. Пётр Васильевич помялся и поинтересовался: - А чё я должОн делать?
- В лесах ещё скрывается немало бандитов. Некоторые по темноте своей не верят в амнистию. С ними нужно встречаться и убеждать, чтобы они возвращались домой. Но есть и те, которых советская власть простить не может - бывшие колчаковские каратели, палачи и изверги, не желающие складывать оружие и стремящиеся затеряться среди народа. Мы должны их выявлять и уничтожать.
Холодный взгляд чекиста леденил душу бывшего атамана.
- Если я откажусь, Гришка припомнит мне всё, - подумал Пётр Васильевич. - Не в отца Андрея пошёл сынок... - так подумал он и проговорил: - У меня ж хозяйство... его поднимать надо... Кады ж мне по лесам бегать?.. Опять-таки налог...
- С твоим налогом мы решим, Чувалов, - ответил Уваров. - Своих людей мы не обижаем... Советская власть учтёт твою помощь ей...
Не хотел, но согласился Пётр Васильевич стать секретным агентом ГПУ - их власть, их сила...
Помочь сайту
Поздравления
