Не так давно мы говорили о страшных образах книги Откровения – всадниках, несущих смерть и пагубу. Но образный ряд Апокалипсиса содержит и образы надежды. Один из них – образ Небесного града.
«И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.
И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.» (Откр. 21:2-4)
Далее следует описание Града. Оно, с одной стороны, практически математически точное – посчитаны его длина, широта и высота, ворота, основания. С другой стороны, всё это описание – символическое и значение символов скрыто от профанного читателя (слушателя). Оно нуждается в истолковании. Впрочем, даже самые авторитетные толкователи стараются не слишком уж вдаваться в детали, потому что, увлекшись ими, можно потерять правильный духовный настрой. Надо ли, например, подробно разбирать почему украшениями оснований Небесного града служат именно названные апостолом Иоанном 12 видов камней? Или как в нём утроено освещение? Или какая у него география, если на 12 ворот в нём лишь одна улица?
В высотах горних светит град —
Прообраз дольних поселений,
Сосредоточие Вселенной,
Нетленной вечности смарагд.
В лохмотьях суетных веков,
Чей дух непамятлив и вздорен,
О граде скажут сто историй, —
То он таков, то не таков.
Как разобрать игру теней?
А вдруг таится в блеске града
Пустыня духа — место падать,
Где змея след промеж камней?..
Забудь о блеске! Бог простит
Не внявших ласке откровений.
Кто зрит высоко, ждет видений,
Хотя спасение — в пути.
Господь сказал апостолам: «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам» (Ин. 14:2). Образ Нового Иерусалима как бы является визуализацией этого множества обителей.
А ещё в христианском мире большую известность получила книга блаженного Аврелия Августина «О граде Божьем», в которой небесное устроение противопоставляется земному (человеческому). История, которую творит Господь, должна закончиться Градом Божьим, вобравшим в себя всё сообщество тех, кто выбрал быть со Христом. После этой книги Небесный град стал осмысливаться как Церковь, объединяющая за гранью земной истории всех христиан.
Этот мотив звучит в канте о Петре и Февронии:
Иерусалим небесный град,
Цветёт в нём вечный райский сад.
А Крест тяжёл и путь далёк
Не каждый в этот град войдёт.
И росы там и соловьи
Отдохновенье для души.
Прохладой веет аромат
И вечно розовый закат.
Там души праведных живут
Святому духу песнь поют.
Там Моисей и Аарон
И весь ветхозаветный сонм
Они нас ждут, когда придём
И вместе будем со Христом.
А в Муроме колокола
Звонят до вечера с утра.
В монастыри народ грядёт
Там служба Божия идёт
На куполах Кресты блестят
А в храмах голоса звучат.
Акафист сестры там поют
Петра с Феврониею чтут.
Петра с Феврониею чтут
Посты и правила блюдут.
А в Муроме колокола
Звонят до вечера с утра.
Иерусалим Небесный град,
Цветёт в нём вечный райский сад.
Однако самый известная реминисценция Небесного Иерусалима в отечественной поэзии – это текст, написанный Анри Волохонским на музыку, как тогда считалось, Франческо да Милано.
В 1972 году фирма грамзаписи «Мелодия» выпустила пластинку «Лютневая музыка XVI—XVII веков», которая сделалась популярной настолько, что её слушали даже те, кто классику и уж тем более лютню обычно не слушал. И, пожалуй, самой красивой вещью на этой пластинке была «Сюита для лютни: Канцона и Танец» Франческо да Милано. Теперь известно, что автором практически всей музыки, представленной на пластинке, является Владимир Вавилов (1925-1973) – лютнист, скромно обозначивший себя составителем. Анри Волохонский положив на эту музыку слова, создал песню, которую потом пел Борис Гребенщиков и многие другие исполнители: «Под небом голубым».
Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой,
А в городе том сад, все травы да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы:
Одно – как желтый огнегривый лев,
Другое – вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.
А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
Тебя там встретит огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый. (1972)
Сегодня образ Небесного Иерусалима широко востребован. Существует много стихов, в которых он так или иначе присутствует. Но в более ранней авторской поэзии этого образа нет. Почему? Возможно, это связано с тем, что мы сегодня ближе к концу времён. А раньше люди крепче стояли на земле и их внимание больше уделялось земному.
Возможно, одной из самых ранних отсылок к Небесному граду является стихотворение «Город»
В нечистом небе бесятся стрижи.
Тускнеют лица под налетом пыли.
Бесстыдно голосят автомобили.
Душа, очнись и время сторожи!
Пусть прошлое уходит: не тужи.
О нем лесные зори не забыли.
Там ландыши сияние разлили
И ястреб ждет над океаном ржи.
Туда перенеси свой вечный город
И, сбросив пошлость, как крахмальный ворот,
Ищи в полях единственных отрад.
Под шепот ветра нежно-терпеливый,
Под вздох лесной, под замиранья нивы
Взыскуемый тебе предстанет град.
Помочь сайту
Поздравления
