Наступил день, когда Черный Mercedes GLS снова появился у дома на рассвете, когда легкий туман еще стелился по низинам, цепляясь за пожухлую траву. Из машины, кроме Тенгиза и Артема, вышел Семен Розенцвайг. Он был одет в поношенный, но чистый костюм и нес в руках старый, видавший виды кожаный саквояж, набитый до отказа. Его глаза за толстыми линзами блестели от нетерпения и странного, научного любопытства.
Ирина, уже одетая, встретила их на пороге. Ее лицо было немного напряженным.
— Тенгиз Мамукович, — кивнула она, пропуская их внутрь.
— Готовься, Ирина, — Тенгиз прошел в гостиную, окидывая взглядом обстановку. — Сегодня у нас будет сеанс терапии. Доктор Розенцвайг поможет нашему гостю… прочистить голову.
Розенцвайг, не теряя времени, распахнул саквояж на столе. Оттуда он извлек не медицинские инструменты, а нечто, напоминающее аппаратуру из старых фантастических фильмов: блок с множеством ручек и циферблатов, провода с присосками и металлическими пластинами, автономный аккумулятор. Все это было потрепанным, но исправным.
— Где пациент? — спросил он, потирая руки. Его пальцы были длинными и цепкими, как у хищной птицы.
— Наверху. В своей комнате.
— Прекрасно. Проведите его сюда. И проследите, чтобы он был надежно зафиксирован. Для его же безопасности, разумеется.
Тенгиз кивнул Артему. Тот поднялся наверх. Вскоре послышались шаги и приглушенные возражения Николая. Его ввели в гостиную. Он был бледен, глаза бегали по комнате, задерживаясь на странной аппаратуре. Он бормотал что-то невнятное о «жужжащих проводах» и «злых духах».
— На кровать, — скомандовал Розенцвайг, указывая на раскладушку, которую Артем принес и установил посреди комнаты.
Руслан и Кирилл грубо уложили Николая на жесткий брезент. Металлическими наручниками они приковали его запястья и лодыжки к раме. Николай затрясся, его игра в безумие внезапно стала слишком реальной.
— Не надо… они не любят железо… — захлебывался он, пытаясь вырваться.
Тенгиз наблюдал за этим с холодным интересом, прислонившись к косяку двери.
— Ирина, — позвал он девушку, не отводя взгляда от процедуры. — Здесь тебе сегодня делать нечего. Погуляй. Часа четыре. — Он достал из кармана еще одну пачку денег и сунул ей в руку. — Купи себе чего-нибудь. Развейся.
Ирина взяла деньги, ее пальцы были ледяными. Она посмотрела на Николая, прикованного к раскладушке, на его широко раскрытые от ужаса глаза, на Розенцвайга, возившегося с проводами. В горле встал ком. Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и почти выбежала из дома.
Свежий воздух снаружи ударил ей в лицо, но он не принес облегчения. Он пах свободой, которой у нее не было. Она слышала, как за ее спиной щелкнул замок. Она пошла по проселочной дороге, не оглядываясь, почти бежала, пока дом не скрылся из виду. Ей нужно было уйти как можно дальше от этого места, от этих людей.
Добравшись до шоссе, она поймала попутку до станции, а оттуда села на электричку до города. День был будним, вагон полупустой. Она уставилась в окно, на мелькающие за ним поля и перелески, но перед глазами стояло одно и то же лицо — лицо Николая и ей было не по себе.
Она вышла на знакомой станции в спальном районе и пешком дошла до пятиэтажки, где снимал квартиру ее брат. В подъезде пахло жареной картошкой и старыми коврами. Она постучала в дверь.
Ей открыл Андрей. Высокий, широкоплечий, но как-то ссутулившийся, будто невидимая тяжесть давила ему на плечи. Его лицо, обветренное и жесткое, с проседью в коротких волосах, озарилось редкой улыбкой при виде сестры.
— Иришка? Что случилось? — в его голосе всегда звучала легкая настороженность, привычка постоянно быть начеку.
— Так, заехала, — она постаралась улыбнуться в ответ, заходя внутрь. Квартира была аскетичной: минимум мебели, чисто, но без уюта. На столе был разложен альбом с фотографиями вертолетов Ми-24. Рядом лежала книга по авиационной технике.
— Как дела? — спросила она, скидывая куртку.
— Да как всегда, — он махнул рукой, но взгляд его был теплым. — Сижу, копаюсь в старом. Вспоминаю.
Он указал на фотографию.
— Вот, смотри, «Крокодил». Машина легендарная. Железная. Мы на таких летали… — он замолчал, и тень прошла по его лицу. ПТСР была его невидимой раной, которая открывалась в самые неожиданные моменты.
Ирина подошла, обняла его за плечи.
— Я знаю, Андрюша. Я знаю.
Она посмотрела на фотографии. Для нее это были просто машины. Для него — часть жизни, которую он потерял, и боль, которую он не мог забыть.
Он налил ей чаю в простую высокую кружку. Они сели за стол.
— А у тебя что? — спросил он, внимательно глядя на нее. — Ты какая-то… нервная. Опять работа?
Ирина вздохнула. Она не могла рассказать ему правду. Не могла втянуть его в эти дела.
— Бросай это занятие, — проворчал он. — Найди что-нибудь нормальное. Ты же сильная. Нечего тебе там пропадать.
Они говорили о пустяках, о воспоминаниях из детства, о планах на будущее, которых, казалось, не было ни у кого из них. Эта встреча была глотком нормальности в ее опостылевшем мире. Андрей был ее якорем, единственным человеком, с которым она могла быть собой.
Но время шло. Часы, проведенные в этой теплой, безопасной квартире, истекали. Мысль о том, что ждет ее дома, заставляла ее брезгливо передернуться.
— Мне пора, — наконец сказала она, поднимаясь.
— Уже? — в его глазах мелькнуло разочарование.
— Да, дежурство. — Еще одна ложь, горьким комом вставшая в горле.
Он проводил ее до двери, крепко обнял.
— Береги себя, сестренка. Звони если что.
— И ты, — она выскользнула из объятий и почти побежала вниз по лестнице.
Она не поехала обратно сразу. Она зашла в первый же попавшийся магазин и купила бутылку дешевого вина. Выпила почти половину прямо у ларька, закусив шоколадным батончиком. Алкоголь ударил в голову, притупил остроту переживаний, налил тело тяжелой, оглушающей волной. Она допила остальное в электричке, глядя на свое отражение в темном стекле — уставшее, потерянное лицо.
Она вернулась к дому уже в сумерках. В голове гудело, ноги заплетались. Она с трудом вставила ключ в замок.
Внутри пахло чем-то едким, сладковатым. Ей не хотелось знать, что здесь происходило днем. В гостиной было пусто. Раскладушка убрана. Аппаратура Розенцвайга стояла в углу, накрытая тканью.
На кухне сидели Руслан и Кирилл. Они ели холодную тушенку прямо из банки.
— Ну что, погуляла? — хмыкнул Кирилл.
Ирина не ответила. Она прошла мимо них, поднялась по лестнице.
Дверь в комнату Николая была приоткрыта. Он лежал на кровати на боку, привязанный веревкой к изголовью, лицом к стене. На его запястьях были видны красные, воспаленные следы от наручников. Он не шевелился, не издавал ни звука. Казалось, он даже не дышит.
Ирина постояла на пороге, опершись о косяк. Пьяные эмоции подкатывали к горлу. Она отвернулась и побрела в свою комнату, где рухнула на кровать лицом в подушку, стараясь заглушить рыдания. Она была пьяна, подавлена и абсолютно одна. А в соседней комнате лежал человек, с которым ее теперь связала общая цепь чувств. Цепь, разорвать которую, казалось, было невозможно.
Помочь сайту
Поздравления
